Текст книги "Мститель"

Автор книги: Джудит Ривз-Стивенс

Соавторы: Уильям Шатнер,Гарфилд Ривз-Стивенс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3

Эдем умирал.

Сапоги странника перешагивали через его пепел, следуя дорогой через развалины, которые когда-то были городом. Когда этот мир был живой и Федерация была в безопасности.

Имя планеты было Чал, по-клингонски «небеса» . Когда-то, очень давно, этот мир был тем, чем он назывался.

Это был водный мир, на самом дальнем конце долго оспариваемых границ между Клингонской и Ромуланской Империями. Дети этих Империй заселяли этот мир. Чалчадж`кмей, называли их клингоны, «Дети Небес». За то, кем они были на самом деле.

Потомки клингонов и ромуланцев были генетически запрограммированы на молодость, силу и энергию, они обладали лучшими признаками обоих видов. А потом они были еще улучшены с помощью трансплантов тканей, варварски извлеченных из живых пленников-землян.

Они были созданы в то время, когда межзвездная война казалась неизбежной. Когда клингонские и ромуланские лидеры опасались подстрекающих к войне варваров Федерации, способных уничтожить миры и империи.

Дети Небес были созданы для жизни на этих опустошенных войной планетах, и даже если бы империи пали, их потомки могли бы вновь восстать против монстров Федерации и возвратить мир галактике.

Но дипломатические отношения между Федерацией и империями улучшались, и старые стереотипы поблекли. Удивительно – солдаты Звездного Флота оказались исследователями, а не детоубийцами. Воины Кроноса ставили честь выше предательства. Ромуланский сенат объявил и принял в ходе публичного обсуждения принципы компромисса и сотрудничества.

Наступил мир – шаткий, неопределенный, не всегда понятный. Но менталитет воинственной расы, создавшей Детей Небес, исчез из истории. И оставлен за вратами рая.

Восемьдесят лет назад, странник это знал, жители Чала изъявили желание вступить в Федерацию. Их мир был забыт империями. Они хотели сами планировать свое будущее.

Федерация ответила благосклонно, когда рассеялись слухи. Чал не был источником молодости. Генетическая энергия ее измененных обитателей была только их собственной. Ею нельзя было поделиться, вдыхая воздух или выпив воды.

Тем не менее Чал процветал в объятиях Федерации. Его легендарные острова стали популярным местом для тех, кто желал передышки от давления межпланетной торговли. Небесно-голубые волны спокойно накрывали песчаные пляжи. Мягкие бризы шевелили цветущие тропические растения, окрашенные во взрывные цвета, неизвестные для других миров. Тепло двух солнц обогащало их жизнью. Его дети процветали.

Но это было восемьдесят лет назад.

Сейчас гниющие волны были задушены массивным восковым налетом. Гибнущие морские создания усеяли песчаные дюны, запачканные илом и гниющими инопланетными бурыми водорослями.

Зеленые джунгли Чала облетели. Уцелевшие листья были чахлыми, затемнялись желтыми и коричневыми загнивающими растениями.

Прошло больше года с тех пор, как цвели цветы.

И то, что природа начала разрушаться, невероятно усилило людские страхи.

В сотнях cветовых лет, в службе безопасности Федерального Бюро Чрезвычайных Ситуаций то, что произошло на Чале было названо «трудностями эвакуации».

Странник шел через последствия этих трудностей.

Уничтоженные здания. Сгоревший транспорт. Центральная транспортерная станция мало чем отличается от почерневшей ямы.

Единственными строениями, которые казались нетронутыми в главном городе Чала были те, что совсем недавно были сооружены для миссии помощи Звездного Флота.

Это и были те строения, к которым шел незнакомец. Найти записи о прошлом. Отсеивая их через пепел того, что было Эдемом.

Коммандер Кристина Макдональд чертыхнулась, когда панель управления репликатором поломалась в пятый раз. Эмиттер ее зонда молекулярной сварки заискрился моментом позже, его нано-наконечник взорвался с микроскопическим ультразвуковым грохотом, резко отдавшимся эхом в каменных стенах хранилища.

– И это был последний изолинейный на планете, – хрюкнул возле нее инженер Барк. Он щелкнул, закрывая, свой трикодер и сел назад на пол, хмурясь на поднимающиеся завитки дыма из внутренностей репликатора. Его пятачок искривился в явном неудовольствии от едкого запаха сгоревшей изоляции.

Кристина откинула локон кудрявых русых волос со лба, не подозревая, что ее почерневшие пальцы оставили после себя полосу сажи.

– Вероятно, это был последний изолинейный в этом секторе, – вздохнула она. Корабль с поставками не посещал Чал уже почти два месяца. Ко всему прочему, прошло шесть месяцев с ее официального запроса на оборудование для команды спасателей.

– Ну и что теперь? – поинтересовался Барк. Он был телларитом, и по тому, как прилегал ворс на его пятачке, Кристина могла сказать, что гнетущая жара главного города его добивает.

– Почему бы тебе не пойти принять грязевую ванну? – предложила она.

Черные глаза-бусинки Барка на секунду расширились, затем он заерзал с несчастным видом:

– Водных рационов мало…

Кристина, оттянув свою форменную тунику, обмахивалась ею взад-вперед, пытаясь создать хоть какое-то подобие местного бриза. Как и большинство другого персонала Звездного Флота, она уже давным-давно отдала почти все стандартное обмундирование пострадавшим жителям Чала, включая жилетки-безрукавки. Чтобы противостоять неослабевающему жару солнца Чала она обрезала рукава униформы. Это было не по правилам, но зато помогало.

– А нельзя использовать морскую воду? – спросила она.

Барк хлопнул волосатой рукой себя по носу.

– Уж насколько отвратно это пахнет для вас, землян, а для меня в сто раз хуже.

Кристина протянула руку и помогла Барку подняться на ноги.

– Если мы заставим этот репликатор работать, то сможем выдавать по сотне литров свежей воды в день.

– Рры, – проворчал Барк. – а если бы у моей бабушки были снарги, она была бы трасником. Запчастей просто больше нет.

– Больше нет изолинейных контрольных чипов, – поправила Кристина. Она уставилась вверх, на на деревянные балки высокого потолка, стараясь переформулировать задачу, чтобы посмотреть на нее с другой стороны. – Но что если мы возьмем два инженерных трикодера и установим их на симуляцию контрольного чипа репликатора, как будто проводим диагностику?

Пятачок Барка вопросительно изогнулся.

– Трикодеры для этого не предназначены.

– Что ж тогда со всем другим делаем?

Инженер в задумчивости засопел.

– Полагаю, если я усилю подачу энергии… пропущу это через инвертор второго типа…

Кристина улыбнулась ему.

– Ты чудо-работник, Барк.

Телларит насмешливо фыркнул:

– Ты мне это постоянно говоришь. – Он вразвалку направился к двери хранилища – всего лишь матерчатой занавеси, защищающей от солнца. – Пройдусь по стоянке шаттлов, постараюсь выпросить у кого-нибудь трикодер.

Кристина улыбнулась про себя. Просто невероятно, как мало нужно было, чтобы воодушевить ее инженера. А без поставок воодушевление оставалось почти что всем, что она могла предложить как командир миссии спасателей Звездного Флота на Чале.

Она повернулась обратно к репликатору, сделала глубокий вдох и резко выдохнула вверх, отбрасывая непокорные волосы со лба. Должно быть еще что-то, о чем она не подумала. Какой-то способ заставить непокорную машину заработать. Она отказывалась признать поражение. Она… вдруг осознала, что шарканье ботинок Барка сменилось другим ритмом шагов.

Кристина обернулась, увидев незнакомца и удивившись, что он стоит так близко. Она решила, что он, должно быть, вошел на склад как раз в тот момент, когда Барк выходил. Либо так, либо он ходил бесшумно, как призрак.

– Это не центр распределения, – сказала она в формальной манере звездофлотовца. Но уже произнося слова, она поняла, что незнакомец пришел не за водой или продовольствием. Он ходил не с опущенными плечами, ссутулившейся походкой людей Чала – людей, которые прожили год в обстановке деморализующей безысходности. И он носил не местную одежду. Вместо этого на нем была простая туника и накидка вулканского торговца – аскетичное, непритязательное одеяние пилигрима.

– Я хочу только получить информацию, – сказал странник.

Кристина перестала думать про репликатор и уделила больше внимания незнакомцу. Все на Чале были истощены. Было странно снова слышать такой размеренный, сильный голос, особенно от землянина. Если бы все это происходило в Академии и она была бы мичманом, ее бы так и потянуло отсалютовать на такой голос.

– Какую информацию, мистер..?

Кроме бороды, других черт лица она не могла разглядеть – они были под капюшоном накидки. Кристина решила, что подо всей этой одеждой, в этой жаре, он должно быть потеет как… телларит.

– На окраине города есть кладбище. По крайней мере было.

Кристина сложила руки, прекрасно осознав, что незнакомец намеренно пропустил вопрос о своем имени. Ее это и заинтриговало, и насторожило. Последнее, что нужно было чальцам, так это какой-то красноречивый жулик, предлагающий путь бегства с планеты.

– Что с ним? – спросила она.

– В городской мэрии сказали что карты его находятся здесь.

– Карты? Кладбища?

– Здесь жил.. друг, – произнес незнакомец, и на мгновение его голос потерял твердость. – Очень давно.

Теперь Кристина понимала. Еще одна жертва несчастий Чала, в поисках своего прошлого. Она кивнула в сторону каменного прохода позади.

– Терминал центральной библиотеки у нас по-прежнему функционирует. Должно быть это то, что вам нужно. Следуйте за мной.

Она направилась к проходу, затем остановилась, увидев, что взгляд незнакомца явно прикован к открытой панели репликатора. Он пялился на это спутанное переплетение проводов, кабелей и схем.

Реакция эта была настолько необычной, что внезапно у нее появилась идея.

– Вы не знаете ничего о репликаторах, так? – спросила она.

Незнакомец резко дернул головой, словно захваченный врасплох.

– Нет. Машины и я…– он пошел вперед, – нет. Боюсь, ничего про репликаторы.

Кристина запомнила его реакцию. Она никогда ничего не упускала. Однако она решила, что внутренности репликатора, должно быть, напомнили ему что-то еще. Что-то важное, если судить по реакции.

Помещение, в котором был установлен терминал библиотеки, было глухим, без окон. Это было одно из самых прохладных мест в хранилище. Кристина наслаждалась, ощущая прикосновение прохладного воздуха к обнаженными рукам. Жестом она показала на кресло перед терминалом.

Но незнакомец остался позади.

– Пожалуйста, – произнес он, показывая на кресло, – если можете…

Кристина нахмурилась, глядя на него. Взрослый землянин, понятия не имеющий, как обращаться с компьютером? С какой планеты он свалился? В буквальном смысле.

Но чувствуя его сильнейшее нежелание, она спрятала любопытство и заняла свое место перед терминалом.

– Вы можете сделать почти все, просто спрашивая вслух.

– Спасибо, – сказал незнакомец, оставляя вне подозрений то, что он по-прежнему хочет, чтобы говорила она.

Она прокашлялась.

– Компьютер, открыть записи о похоронах на Чале, главный город… период времени… – она оглянулась на незнакомца. – Когда ваш друг…. вы знаете?

– Не знаю, – произнес он. – Когда-то за последние… восемьдесят лет.

Кристина передала информацию терминалу. Имена понеслись бурным потоком. Она оглянулась через плечо:

– Записи открыты. Как звали вашего друга?

– Тейлани, – сказал незнакомец, и в ту же секунду Кристина знала его историю.

Кем бы ни был незнакомец, кем бы ни была Тейлани, они любили друг друга. Глубоко. И были разлучены какой-то трагедией, которая удерживала его от нее в течение почти что века. Все было здесь, все было в том, как он произнес ее имя.

Кристина повернулась обратно к компьютеру, ошеломленная чувствами, которые этот странник так долго лелеял.

Она вызвала клавиатуру на управляющую поверхность и ввела имя в многочисленные списки, по буквам фонетической записи ромуланским и клингонским шрифтом.

– Тейлани, – произнес компьютер. – Поиск.

Кристине показалось странным, что компьютеру вообще понадобилось время, чтобы добавить это. За последние столетие на Чале жило менее миллиона человек. Поиск должен был быть мгновенным.

– Запись не найдена, – объявил компьютер.

– Вы уверены, что она с Чала? – спросила Кристина.

Незнакомец кивнул.

– Поиск по всем данным о населении по заданному имени, – сказала Кристина. Некоторые чальцы эммигрировали. Возможно, могила, которую искал незнакомец, была в другом мире.

– Тейлани. Спикер во второй ассамблее Чала. Делегат Федерации с 2293 по 2314.

Незнакомец шагнул вперед. Кристина чувствовала его печаль.

– Показать местоположение могилы.

– Спикера Тейлани нет в списках скончавшихся, – ответил компьютер.

– Текущее местоположение? – спросил незнакомец, его голос колебался, словно он не до конца верил в то, что слышит.

– Спикер Тейлани находится в медчасти Звездного Флота номер три, Чал, главный город.

Кристина задержала дыхание.

– Она жива… – прошептал незнакомец.

Кристина взяла руку незнакомца в свою, не зная как сказать то, что должна.

Медчасть номер три была хосписом для больных на последней стадии.

Если эта Тейлани, любовь всей жизни этого человека, все еще жива, жить ей оставалось недолго.

Глава 4

За сто лет, что прошли с тех пор, когда Спок впервые побывал на Вавилоне, многое изменилось.

Безликий планетоид был почти полностью терраформирован. Там, где вояки и миротворцы прежних лет встречались под гнетущими металлическими куполами, чтобы изменить историю этого небольшого сектора галактики, теперь их наследники – дипломаты и послы могли гулять под открытым небом.

Спок задавался вопросом, создавала ли менее скованная окружающая среда дополнительный эффект для соглашений и проблем, решаемых тут. В такой идее не было никакой логики. Но сейчас, прожив сто сорок три года, он уяснил, что логику в политике использовали редко.

Ее редко использовали во всем, что касается людей.

Но в конце концов его давно утерянный друг научил его, что это не обязательно плохо.

И поэтому Спок уклонился от логики и сосредоточился на пении птиц в парке перед ним. Он стоял на широком белом балконе зала собраний, огороженном рифлеными колоннами, и оглядывал зеленую, шелестевшую на ветру пасторальную листву деревьев. Некоторые были высажены очень давно, когда вокруг планетоида еще не были установлены генераторы искусственной гравитации, и теперь они возвышались в воздухе на десятки метров. Но более юная поросль едва достигала пяти метров, хотя их стволы были почти в два раза толще. Такая адаптация удовлетворяла эстетический вкус Спока.

И молодые деревья, и старые были одного вида, но изменились согласно условиям произрастания. Два поколения отличались, но внутри были одинаковы, несмотря на внешние различия.

Спок дотронулся до медальона IDIC, который носил, медитируя над Бесконечным Разнообразием в Бесконечных Комбинациях и над схожестью вещей. Деревья Вавилона явили достойный урок. Наконец он услышал приближение шагов Шрелла.

Сто лет назад, ожидая человека, который мог принести новости такой важности, Спок бы наверное, попробовал вычислить его настроение по длине и силе шагов, и таким образом выяснить, какую информацию тот несет.

Но даже в тридцать лет Шрелл был адептом Колинара. Хотя до того времени, когда молодому вулканцу позволят пройти заключительные ритуалы этой дисциплины, в которой его эмоции будут вычищены в стремлении к чистой логике, пройдут годы, Спок не сомневался в успехе Шрелла. Что бы Сурак, отец вулканской логики, ни представлял себе конечным итогом своей мечты для своего народа, молодой Шрелл наверняка этого достиг. Именно поэтому Сарек, отец Спока, выбрал этого многообещающего студента своим помощником семь лет назад, и поэтому же Шрелл продолжал играть ту же роль для сына Сарека. Спок не знал на Вулкане более ясного ума. Поэтому он и не предпринял ни малейших усилий, чтобы истолковать настроение Шрелла.

Пока старший посол заканчивал медитацию, Шрелл терпеливо ожидал рядом. Только когда Спок спрятал IDIC в свои одежды, он наконец обратился к молодому помощнику, продолжая пристально всматриваться в колоннаду деревьев, тянувшихся перед ним.

– Когда-то я стоял на этом балконе со своим отцом.

– Вот как, – ответил Шрелл. Превосходно, молодой вулканец не стремился задавать Споку дальнейших вопросов.

– Конференция на Вавилоне, которая проводилась, чтобы решить вопрос о принятии Коридана в Федерацию.

– Сто шесть стандартных лет назад, – тут же сказал Шрелл. Он был великолепным студентом по истории. – Я изучил речь посла Сарека на той сессии. Она была весьма… неожиданной.

Спок кивнул. Он сам наблюдал за этой сессией, слышал, как отец рассуждал об основополагающих принципах Федерации, о поисках мира перед лицом войны, стремлении к совершенству в познании, которое недостижимо.

Слышать, как вулканец говорит в таких нелогичных терминах, воспаряя в речи почти к поэзии – это привело дипломатов, собравшихся на эту конференцию, в волнение.

Теллариты стучали волосатыми кулаками по столам.

Андорианцы шипели от возбуждения, подрагивая синими антеннами. Речь Сарека и в самом деле была весьма неожиданна.

Спок знал, что его отец захватил своих слушателей в плен мощью слов, а не эмоций, повышая голос только чтобы напомнить всем мощь глобальных идей, которые были дороги каждому делегату.

В тот день Сарек сделал Коридан самым важным миром в галактике, потому что тот представлял саму Федерацию.

– Мы пришли к следующему, – сказал Сарек, подводя итоги дня. – Мы не просто голосуем за принятие одного небольшого мирка – песчинки в необъятности космоса и звезд, что нас окружают. Но мы говорим – мы делаем это не потому, что от этого станем сильнее, не потому, что ослабнут наши враги, а потому, что ничего иного сделать не можем, если должны быть правдивы с теми исполинами, чьи слова привели нас сюда сегодня.

Затем Сарек изложил вступление великого устава Федерации, и все присутствующие в комнате словно услышали эти волнующие слова в первый раз.

Шрелл вежливо отвел взгляд от Спока, когда произнес:

– Мне всегда была любопытна стратегия Сарека в построении той речи.

– То есть?

Шрелл на долю миллиметра склонил голову, тем самым продемонстрировал великолепно отработанные вулканские эмоции и давая Споку понять, что заранее просит прощения за любые неумышленные оскорбления, которые может причинить следующими словами.

– Она казалась такой… эмоциональной.

Спок расправил свое одеяние.

– Некоторые из тех, кто был приглашен на эту сессию, полагали, что мой отец был страстным человеком.

Шрелл задумчиво кивнул.

– Тогда его речь не была порождением цинизма.

– Думаю, нет, – сказал Спок. – Хотя теперь, когда он умер, мы никогда этого не узнаем.

Шрелл чуть озадаченно разглядывал Спока.

– Я всегда думал, что по этому вопросу он делился мнением с вами.

Спок вздохнул – человеческая привычка, которую в последние годы он больше не стремился прятать. Сражение между его человеческим и вулканским наследием закончилось много лет назад.

– Я никогда не сливался разумом с отцом.

Хотя выражение молодого вулканца не изменилось, Спок видел, что Шрелл невероятно потрясен. Ибо отец и сын, никогда соединявшие разумы – это было почти неслыханно в вулканском обществе. И хотя логики в этом не было, Спок все же сожалел об этих потерянных возможностях узнать душу и мысли отца.

Вообще-то на миг он проник в мысли Сарека. Легендарный капитан звездолета Жан-Люк Пикард однажды сливался разумом с Сареком, когда «Энтерпрайз» сопровождал посла на Легару IV. Через два года, вскоре после смерти Сарека, Пикард пригласил Спока слиться с его сознанием и опытом, которые были разделены Сареком.

Спок принял приглашение. Эта случайная встреча состоялась, но была обескураживающе неполной. Он запутался в тенях, видя лишь краткие проблески жизни отца. Тогда он был почти уверен, что Сарек намеренно скрывал от него свои мысли, хотя разумеется, это было совершенно нелогично.

Однако давнишние сомнения из-за того, что Сарек пренебрег мысленным слиянием с собственным сыном, продолжали грызть Спока и сейчас, через пять лет после смерти отца.

Шрелл, казалось, ощутил дискомфорт Спока при раздумьях о прошлом.

– Каковы бы ни были мотивы посла, речь была успешной, – вежливо сказал молодой вулканец. – Коридан был принят.

Тон Спока окрасил легкий оттенок иронии.

– Чтобы защитить обширные запасы дилития на планете.

– Тогда было другое время, – согласился Шрелл. Кристаллы дилития, столь необходимые для сверхсветовых двигателей, были когда-то хрупкой основой межзвездного сообщества. Но сейчас их было легко кристаллизовать повторно, так что они были в избытке. В наши дни начать войну за дилитий имело бы не больше смысла, чем сражаться за метеоритный лед. – Принятие Коридана установило в этом секторе мир, который продолжается до сих пор. Достижение посла было весьма удовлетворительно.

По вулканским понятиям комментарии Шрелла были сентиментальной, почти раболепной похвалой. Но Спок позволил своему помощнику проявить энтузиазм юности. Он даже нашел его освежающим.

– Сожалею, что не смог расширить наследие отца по примирению, – сказал Спок.

Шрелл явно понял замечание Спока, и Спок снова обратился к тому, что привело их обоих на Вавилон.

– Я подозревал, что вы и без меня узнаете новости.

– Да, – согласился Спок. – Результат голосования был так очевиден.

Таково было проклятие логики. Спок всегда знал, что первая попытка начать официальный контакт между вулканцами и ромуланцами закончится неудачей. Но по крайней мере была заложена основа для дальнейших попыток. Одна из них неизбежно станет успешной. Спок знал, что в конце концов даже ему разрешат занять место на официальных переговорах, вместо того, чтобы положиться на присутствие его помощника, чтобы Федерация избежала официальных затруднений, связанных с неофициальными попытками Спока установить мир.

Но следующее замечание Шрелла опровергло рассуждения Спока.

– В действительности, посол, голосования не было.

Спок положил твердую руку на прохладный белый камень балконных перил.

– Консультативная группа знает об опасности для ромуланской делегации, которая рискнула прибыть на Вавилон?

У Ромуланской Звездной Империи было немного официальных контактов с Федерацией. С Вулканом и того меньше. Но Спок больше восьмидесяти лет нескончаемо работал над тем, чтобы свести ромуланцев и вулканцев вместе – снова вместе. Ибо ромуланцы были ответвлением расы вулканцев. Объединение ромуланцев и вулканцев стало величайшей мечтой Спока, и, по его убеждению, политической необходимостью, если в этом секторе должен быть установлен длительный мир.

– Посол, консультативная группа прекрасно отдает себе отчет о тех экстраординарных усилиях, которые вы предприняли, чтобы на Вавилон прибыла неофициальная делегация ромулан. На первый взгляд это историческое достижение.

Спок услышал эту оговорку.

– На первый взгляд?

Шрелл принял еще более официальную позу, чтобы показать, что просто передает информацию, которую ему дали, не обязательно веря в нее сам.

– Меня информировали, что в Совете есть те, кто полагает, будто объявленные причины для присутствия ромуланцев здесь неверны. Они не верят, что ромуланцы преследуют цель объединиться с Вулканом или вступить в Федерацию.

Спок сильнее сжал перила балкона. Чем, по мнению Совета Федерации, он занимался последние восемьдесят лет на Ромуле? Все, что он делал, было нацелено на это мгновение – чтобы наконец делегаты от Вулкана, Ромула и Федерации собрались за одним столом, пусть неофициально, чтобы обсудить совместное будущее.

– И какие еще могут быть причины? – спросил Спок.

– Вироген.

Спок отвернулся. Он положил обе руки на перила балкона.

– Это… – в голову пришла дюжина земных терминов, но Спок сдержался, чтобы быть надлежащим примером для Шрелла – …весьма нелогично.

– Хотя эту новость скрывают от общественности, у меня есть достоверная информация, что вироген распространился в семи системах, – сказал Шрелл. – Третья часть наиболее плотно заселенных секторов Федерации была полностью отрезана от регулярных поставок продовольствия. Звездный Флот изо всех сил старается помочь.

– Третья часть, – почти не веря, сказал Спок.

– Консультативная группа полагает, что единственная цель появления здесь ромуланской делегации – получить гарантии помощи в случае, если собственные продовольственные центры Империи будут заражены. И в самом деле, разведка Звездного Флота сообщает, что вироген уже появился в Центральных секторах и даже в Клингонской Империи.

– Как это может быть?

Шрелл не обратил внимания на вопрос. Подробности распространения вирогена от системы к системе были целью величайших в истории Федерации научных исследований.

– Так или иначе, мне сообщили, что Федерация не желает поддерживать вулканскую торговлю и расширение гарантий для ромуланской Звездной Империи в тот момент, когда их собственные ресурсы столь перенапряжены.

Спок снова развернулся к Шреллу, используя всю свою дисциплину, чтобы сохранить соответствующие вулканцу манеры.

– Разве они не видят, что именно оттого, что вироген угрожает поставкам продовольствия, нам нужно расширить границы Федерации? Что это угроза для всех и что мы должны делиться ресурсами и знаниями, чтобы выжить?

– Посол, вы задаете этот вопрос, словно ожидаете, что Совет Федерации руководствуется логикой. Это не так. В данный момент их ведущий принцип – страх.

Спок подумал, что юный помощник отчитывает его несправедливо. Разве он не принял тот факт, что политика и логика редко согласны между собой? Разве он не достиг равновесия между человеческой и вулканской половиной в себе, так что оказался уникально подготовлен к тому, чтобы понять и вулканцев, и людей? Однако он был совершенно не готов к такому повороту событий.

– Страх, – вот и все, что Спок сказал. Больше трех веков прошло с тех пор, как вулканцы впервые присоединились к людям в беспрецедентном партнерстве, чтобы исследовать новые, незнакомые миры, открывать новые формы жизни и новые цивилизации. Но это коварное чудовище из прошлого – страх неизвестного– все еще угрожало спихнуть их и все, чего они достигли, в грязь планеты.

А Шрелл еще добавил к тому замешательству, которое чувствовал Спок.

– Для людей это логичная реакция.

– Страх… логичен? – спросил Спок.

– Если карантин не сработает, если еще хоть одна система подвергнется вирогену, Звездный Флот не сможет среагировать. История подсказывает, что если Звездный Флот потерпит неудачу в деле защиты поставок продовольствия от инфекции, некоторые осажденные миры отойдут от Федерации. В некоторых системах неизбежно начнутся войны за местные ресурсы. Может опасно усилиться любой из дюжины местных конфликтов.

Человеческая половина Спока не могла постичь хладнокровия, с которым молодой вулканец вежливо повествовал о событиях, которые могли привести к галактической анархии. Даже вулканца должен был хоть немного потрясти этот ужасающий сценарий.

– Война между многими секторами неизбежна, – продолжал Шрелл. – Особенно если враги Федерации, такие как ромуланцы, решат тайком поощрять инакомыслие.

Спок обратился к успокаивающим методам, что он практиковал во время обучения Колинару.

– Вы осознаете, что описываете крах Федерации, – сказал Спок.

Без всяких эмоций Шрелл ответил:

– До тех пор, пока не найдено лечение от вирогена и не защищены поставки продовольствия, крах Федерации неизбежен.

Спок достал из одежды медальон. Но это не принесло облегчения.

Здесь, где он однажды разделил с отцом его величайший успех, он балансировал на грани собственного величайшего провала. Логика никуда не вела. Эмоции лишь ослабляли. Ему нужно было действовать.

Но с ним не было его давно утерянного друга, который сказал бы ему, как именно действовать.