Текст книги "Творящие любовь"

Автор книги: Джудит Гулд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

Девочка проплакала всю ночь. Слез уже не было, но, когда наступило утро, она все еще всхлипывала. Ее лицо покраснело и распухло, глаза превратились в щелочки, а сбитое в комок розовое покрывало смялось и стало влажным. Но слезы пошли ей на пользу. Они как будто успокоили боль.

Дороти-Энн медленно села, вытерла кулаками глаза. За время этой бесконечной ночи ответ сам пришел к ней. Она была слишком чувствительной и уязвимой. Мучить себя бесполезно, это не принесет никому никакой пользы, прежде всего ей самой. Вместо этого ей нужно найти собственный способ защиты. Она стоически вынесет все. Станет уравновешенной. Никогда больше не покажет своих чувств, никогда не покажет, насколько ей больно.

Дороти-Энн станет такой, как ее прабабушка Элизабет-Энн.

2

Фредди последний раз затянулся сигаретой. При последней затяжке пепел зарозовел в темноте комнаты, и мужчина загасил окурок в блюдце. Миссис Рамирес протянула ему чашку кофе. Он поднял на нее глаза.

– Спасибо, – благодарно произнес Фредди, беря чашку обеими руками.

– De nada[29]29
  Не за что (исп.).


[Закрыть]. – Фелиция Рамирес кивнула головой в сторону кровати. – Как там ваша жена?

– Отдыхает. – Он подул на горячий кофе и осторожно отхлебнул. Напиток оказался густым и крепким, он поможет ему не заснуть. Поможет ему сделать то, что Фредди должен сделать. Теперь это стало для него очевидным.

Миссис Рамирес сделала глоток из своей чашки, потом негромко заметила:

– Я попробовала позвонить, пока варила кофе.

Фредди посмотрел на нее, вопросительно подняв брови.

– Телефон все еще не работает.

Мужчина взглянул на свои часы. Циферблат светился чуть зеленоватым светом. Стрелки показывали немногим больше десяти. А ему-то казалось, что уже намного позднее. Минуты еле ползли, создавая впечатление, что прошли часы. Фредди снова посмотрел на мексиканку.

– Как вы думаете, не выйти ли мне на дорогу и не посмотреть, вдруг кто-нибудь проедет мимо?

Миссис Рамирес отрицательно покачала головой.

– Этой дорогой теперь, кроме местных, больше никто не пользуется. А этим не придет в голову путешествовать в такую грозу. Ниже по дороге есть мост, так его часто сносит.

Фредди посмотрел на спокойно спящую Дороти-Энн.

– Ей нужен доктор.

Фелиция положила руку ему на плечо.

– Нам придется подождать, пока стихнет буря.

Фредди покачал головой:

– Тогда может быть уже слишком поздно.

Миссис Рамирес смотрела на него. По ее лицу пробегали тени от колеблющегося света свечи. Она понимала, что мужчина прав. Схватки стали более частыми, молодая женщина горела в лихорадке.

– Что вы предлагаете?

Фредди закусил губу.

– Я пойду в город. Вы покажете мне дорогу, и я приведу доктора.

– Самый короткий путь – через посадки. – Ее глаза потемнели. – Вы можете заблудиться. Это неблизко.

Он встретился с ней взглядом.

– Мне придется попытаться, – мягко ответил Фредди. – У меня нет выбора.

Несколько минут спустя Дороти-Энн постаралась встряхнуться. Как только она открыла глаза, все окружающее показалось ей скрытым в тумане. Потом ее взор прояснился. Женщина увидела Фредди в ногах кровати – муж натягивал куртку. Миссис Рамирес протянула ему черный дождевик и негромко сказала:

– Держите, он вам пригодится.

Мужчина взял плащ, его лицо оставалось мрачным.

– Фредди!

Муж резко обернулся и выдавил из себя улыбку.

– Эй, любимая, – весело отозвался он. – Тебе получше?

– Да, немного. – Дороти-Энн запнулась. – Куда ты идешь?

– Раздобыть для нас несколько пончиков. – Фредди подошел к жене, присел на край кровати и взял ее ладони в свои.

– Я тебя серьезно спрашиваю, – слабо улыбнулась она.

– Я иду за доктором.

– Но…

– Тсс! Это всего лишь небольшая прогулка через посадки до города. – Фредди обернулся. – Миссис Рамирес показала мне дорогу.

– Но я не хочу, чтобы ты оставляя меня одну, – в тоненьком голосе Дороти-Энн слышался страх.

– Но ты ведь хочешь, чтобы у нас родился здоровый ребенок?

Женщина торжественно кивнула.

– Тогда ты должна доверять мне. Ведь ты же веришь мне, любимая, правда? – Муж рукой коснулся ее потного лба.

– Да, – прошептала Дороти-Энн. – Я верю тебе.

Особенно сильный порыв ветра ударил в тонкую крышу над их головами. Железо выгнулось внутрь, потом снова с грохотом выпрямилось – так в театральных постановках обычно изображают раскаты грома.

– Я люблю тебя, – чуть слышно, но настойчиво произнесла Дороти-Энн.

– И я люблю тебя.

– Ты будешь осторожен?

Фредди поднес ее ладонь к щеке и крепко прижал:

– Конечно же, я буду осторожен.

– Я не хочу…

– Чего ты не хочешь?

– Такой ветер… Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось.

– Не забивай свою хорошенькую головку беспокойными мыслями обо мне. – Фредди нагнулся, поцеловал ее и встал.

Дороти-Энн смотрела на него снизу вверх. Он казался таким высоким, таким крепким и таким уверенным в себе. Ее переполняли благодарность и любовь к нему и его ребенку, которого она носила.

– Я люблю тебя, – снова прошептала Дороти-Энн. – Я полюбила тебя сразу, как только впервые увидела.

Фредди улыбнулся, вспомнив их первую встречу, и отозвался тоже шепотом:

– И я полюбил тебя тогда, Дороти-Энн.

Они молча смотрели друг на друга, воспоминание связало их почти ощутимой нитью.

17 октября 1983 года. Ветреный осенний день в Чикаго. Гигантские небоскребы четким рельефом выделяются на фоне покрытого редкими облаками неба. В ноздри бьет запах озера Мичиган, расположившегося тремя кварталами дальше. В его берега с грохотом вгрызаются волны. Когда Дороти-Энн вышла из взятой напрокат машины, из-за облака выглянуло солнце.

Девушка запрокинула голову, глядя вверх на огромное мрачное здание, и безнадежно покачала головой. Да, вдохновиться было нечем. Но раз ее прабабушка послала ее выяснить, как работает Фредди Кентвелл, значит, она это выяснит. И все-таки Дороти-Энн никак не могла понять, что она здесь делает.

Громко хлопнув дверцей машины, девушка бодро направилась мимо развалин к доскам, ведущим к высокому подъезду. Ступени уже кто-то снял. Тротуар был разломан, песок оказался плотным и глубоким. Ей предстояло преодолеть десять футов по этому песку, прежде чем ее нога коснулась бы досок.

Как только ее ступня увязла в мягком песке, Дороти-Энн почувствовала раздражение. Она заплатила сто пятьдесят долларов за туфли от Мод Фризон, а теперь их можно будет выбросить. Дороти-Энн не предвидела подобной неприятности. Все, это в последний раз она надела хорошую одежду для поездки на незнакомую ей строительную площадку. Но у нее все равно не было выбора. Девушка прилетела в Чикаго, взяла напрокат машину и должна была вернуться в Нью-Йорк этим же вечером. У нее не осталось времени, чтобы вернуться в отель и переодеться.

Неожиданно ее левая лодыжка подвернулась, и Дороти-Энн вскрикнула от острой боли. Согнувшись, она принялась энергично массировать ногу.

Плотный рабочий-негр в серебристой каске и майке без рукавов торопливо направился к ней.

– С вами все в порядке, мисс? – спросил он.

Дороти-Энн подняла голову, чтобы взглянуть на него. Совсем даже не в порядке, хотелось ей отрезать, но она лишь кивнула, скрывая боль, и не стала высказывать даже свое раздражение.

– Да, спасибо, со мной все в порядке.

– Вы, конечно, не могли этого предвидеть. То есть я хочу сказать, что вы здорово выглядите в своем наряде, но для этого места он не годится. – Рабочий сдвинул каску назад и поскреб свои седые волнистые волосы. На его лице появилось удивленное выражение. – А что это вы тут, собственно, делаете? – Он строго оглядел Дороти-Энн. – Вы из банка?

Девушка выпрямилась и отрицательно покачала головой. Ее золотистая челка и волосы, подстриженные «под пажа», качнулись в такт.

– Хорошо. – Негр облегченно ухмыльнулся.

Но, как только Дороти-Энн сделала несколько пробных шагов, он автоматически бросился ей на помощь.

– Спасибо. – Она слабо улыбнулась ему. – Вы работаете на Фредди Кентвелла?

Мужчина широко улыбнулся:

– А как же! Да и, по правде сказать, не хотелось бы мне работать на кого-то другого.

– Вот оно что! И почему так?

– Так ведь он просто гений. Он может взяться за старое здание, ну, вроде этого, распотрошить его и сделать его лучше, чем оно было построено. Да и выглядеть домик будет красивее. Ему удается перекраивать конструкции и снижать расходы, но он умеет за это взяться. – Негр улыбнулся еще шире. – Но в основном потому, что он нанимает таких вот парней, как я. – Рабочий заметил удивление на лице Дороти-Энн. – Видите ли, – пояснил он, – у меня было маловато шансов получить работу. Да и у других тоже. У всех нас в прошлом были проблемы – тюрьма, наркотики и тому подобное. Кентвелл – единственный, кто дал нам шанс.

– Понятно.

– Вы хотите его видеть?

– Я для этого и приехала.

– Он во-он там. – Негр снял каску, запрокинул голову и показал пальцем на крышу здания, сопроводив жест многозначительным взглядом. Башенный кран подхватил поддон с кирпичом, вознес его к небесам и элегантным движением унес свой груз из пределов видимости.

– Отлично. Только дорогу покажите.

– Вот путь наверх. – Рабочий мотнул головой в сторону крана. – Немного обождать придется, пока он разгрузит кирпичи.

– Вы хотите сказать… – Голос Дороти-Энн дрогнул. – Это единственный путь наверх?

– Боюсь, что так. У нас нет денег на что-нибудь еще. – Мужчина улыбнулся, словно извиняясь. – Но я поднимусь с вами. Я не дам вам упасть, не беспокойтесь.

Быстрее, чем она могла вообразить, Дороти-Энн обнаружила себя стоящей на поддоне и плавно взмывающей вверх. Девушка вцепилась в плечо огромного негра. Она почти застонала от отчаяния, когда, поглядев вниз сквозь отверстия в днище, обнаружила, как быстро уносится из-под ног земля. Дороти-Энн покосилась на своего спутника, предусмотрительно держащегося за стропы.

– Крановщиком у нас старина Зепп. – В голосе рабочего слышалось восхищение. – Эта малютка слушается его, словно шелковая.

Дороти-Энн кивнула и заставила себя поднять глаза. Она ненавидела высоту, но не сказала ни слова. Минуту спустя поддон аккуратно подплыл к крыше и опустился на нее, даже не качнувшись.

– Ну что? Видели? А я что вам говорил? Слушается, как шелковая.

Дороти-Энн благодарно улыбнулась.

– Вы поможете мне? Я имею в виду спуститься?

– Нет проблем. Только дайте знак. Меня зовут Лютер. А вот и мистер Кентвелл. – Мужчина указал на дальний конец крыши.

Дороти-Энн посмотрела туда, куда указывал его палец. На крыше, спиной к ним, на коленях стоял мужчина. Все пространство перед ним устилали чертежи, прижатые по углам кирпичами.

– Алло! Мистер Кентвелл! – позвала Дороти-Энн.

Мужчина, казалось, ее не слышал. Девушка нахмурилась, распрямила плечи и направилась к нему.

– Мистер Кентвелл, – резко заговорила она, как только ее тень легла на чертежи. – Я – Дороти-Энн Хейл из корпорации «Отели Хе…».

Тут Кентвелл наконец обернулся, и юная Хейл вдруг потеряла голос. Без всякой видимой причины.

Может быть, из-за его улыбки, или завораживающей, бездонной глубины его глаз, или исходящего от него неуловимого обаяния. Дороти-Энн показалось, что она неожиданно оказалась в вакууме, кувыркаясь в безвоздушном пространстве и утопая в его гипнотическом взгляде.

В это мгновение ее мозг словно сделал моментальный снимок, выдав четко сфокусированную фотографию такой немыслимой яркости, такой нереальной четкости, что Дороти-Энн поняла – эта картина отпечатается в ее воспоминаниях навсегда. Ее память запечатлела его лицо, ее заворожили его светлые серые глаза с проблесками янтаря и тонкими полосками изумруда. Ей никогда не забыть грязной майки без рукавов, обнажавшей мускулистые плечи, сужавшиеся к тонкой, крепкой талии. Мужчина был красив. Загорелое, обветренное лицо, улыбка прорезает глубокие морщины вокруг глаз. Иссиня-черные волосы коротко подстрижены, на твердом подбородке – ямочка, чувственные губы крупного рта.

Еще секунду назад Кентвелл был незнакомцем, и вот сейчас Дороти-Энн не могла думать ни о чем другом, кроме его прикосновения. Ей так хотелось, чтобы он прижал ее к своей крепкой груди.

Еще секунду назад Дороти-Энн была молодой девушкой, почти девочкой, только что окончившей школу, и вот сейчас она превратилась в женщину в расцвете красоты, сгорающую в огне желания.

В это самое мгновение все ее недовольство из-за испорченных туфель, вся боль в подвернутой ноге испарились. Зато она увидела его и поняла с устрашающей определенностью, что он также страстно желает ее. Они долго не могли отвести глаз друг от друга.

Дороти-Энн почувствовала, как густой румянец заливает ей щеки.

– Я проделала весь этот путь из Нью-Йорка, чтобы встретиться с вами, мистер Кентвелл, – произнесла она странно неуверенным голосом.

– Да неужели! – Его глаза будто смеялись над ней.

– Именно так, – ответила Дороти-Энн немного резковато. Она глотнула, пытаясь вновь обрести спокойствие. – Я здесь в качестве представителя компании «Отели Хейл». Нас заинтересовала ваша работа. У вас репутация человека, который не только снижает расходы, но и реконструирует, следуя новому дизайну, здания, которые… – Ее голос снова сорвался, так как Кентвелл смотрел на нее не мигая. Дороти-Энн чувствовала себя в высшей степени неудобно.

– Да? – спокойно спросил он.

Неожиданно девушку охватил гнев. Она не привыкла, чтобы с ней обращались подобным образом. Впервые незнакомому человеку удалось настолько сбить ее с толку. А этот не только явно понимал ее дискомфорт, но еще и наслаждался ее замешательством. Дороти-Энн вдруг поняла, что он и не собирается приходить ей на помощь и прерывать ее монолог.

– Я приехала для того, – продолжала она, стиснув зубы, – чтобы самой посмотреть на вашу работу.

– Но в основном для того, – добавил Кентвелл резко, – чтобы посмотреть, не смогут ли враги меня купить, так? – Он подмигнул ей.

Дороти-Энн проигнорировала и подмигивание, и насмешку.

– Ну как? Покажете мне вашу вотчину?

Кентвелл упер руки в бока и обезоруживающе улыбнулся.

– Нет, – со всей определенностью ответил он.

Ее глаза расширились.

– Могу ли я узнать, почему нет?

– Потому, – Кентвелл не сводил с нее глаз, – что, во-первых, я пропущу ленч.

– Тогда я могу отвезти вас на ленч.

– Прошу прощения, – мужчина покачал головой, – но у меня нет времени. Мне слишком много нужно закончить сегодня.

Дороти-Энн застонала от отчаяния.

– Мистер Кентвелл, – резко заговорила она. – Я прилетела сюда из Нью-Йорка только для того, чтобы увидеть вас.

– О чем ни я, ни кто другой из присутствующих здесь вас не просил, – напомнил он ей.

Дороти-Энн склонила голову в полупоклоне:

– Согласна. – И, подняв к нему лицо, резко вздернула подбородок. – Но при сложившихся обстоятельствах мне казалось, что вы будете только счастливы увидеть меня и все мне показать.

– Да? С чего бы это?

– Мне достоверно известно, что у вас финансовые затруднения. Вы вложили все средства, бывшие в вашем распоряжении, в этот проект, а стройка еще далека от завершения. Будет чудом, если вы когда-нибудь вообще завершите строительство.

– Ах вот оно что. Значит, вы наводили обо мне справки. И как же глубоко вы заглянули в мои дела, мисс…

– Хейл. Дороти-Энн Хейл. – Она пожала плечами. – Мы проверяли вас довольно поверхностно. Но нам известно, что вам нужны деньги, и немалая сумма.

– И вы можете их мне дать. Я правильно понял? В том случае, если я примкну к вашей организации?

– Может быть.

– Мне не нужны ваши деньги.

– А я вам еще их и не предлагала.

– Но предложите, так? – Кентвелл не сводил с нее настойчивого взгляда. – Иначе для чего вам было лететь сюда? – Он помолчал. – Мой ответ – нет.

– Вы хотите сказать, что не станете показывать мне стройку?

– Я хочу сказать, что не хочу ваших денег. Представьте себе, я люблю свою независимость. И не хочу работать ни на кого другого, кроме самого себя. Поймите, в этом нет ничего личного.

Ее улыбка получилась суровой.

– Неужели? Тогда в чем же дело?

Кентвелл снова обезоруживающе улыбнулся:

– Я просто всегда придерживался точки зрения, что мужу и жене не следует вместе работать.

Дороти-Энн в изумлении уставилась на него. Была в его голосе какая-то мягкая настойчивость, заставившая ее колени задрожать. Но она тут же взяла себя в руки.

– Мистер Кентвелл, – спокойно заговорила Дороти-Энн, подчеркивая каждый слог, – я шуток не люблю. И к своему бизнесу отношусь очень серьезно. Представьте себе, мое время дорого стоит.

– Мое тоже не дешевое. – Кентвелл подошел к ней и, ослепительно улыбаясь, взял ее за руку. От его неожиданного прикосновения по ее телу пробежала дрожь.

– Давайте… – Дороти-Энн сделала глубокий вдох. – Давайте говорить серьезно, мистер Кентвелл.

– Фредди, – спокойно поправил он. – Ты должна называть меня Фредди. В конце концов, мы живем не во времена королевы Виктории, когда мужья и жены обращались друг к другу по фамилии.

– Прекратите шутить, – прошептала Дороти-Энн.

– Я абсолютно серьезен.

– Но… вы ведь даже меня не знаете, – бессвязно выговорила она. Ей вдруг стало невыносимо смотреть ему в лицо, и девушка опустила взгляд на его руку. Он все еще держал ее ладонь в своей.

– Я знаю достаточно, – доверительно сообщил Кентвелл.

Они надолго замолчали. На площадке раздавался звон строительных инструментов, показавшийся им далеким и нереальным. Откуда-то снизу до Дороти-Энн донесся резкий, пронзительный голос, отдававший приказания. Она слышала даже свое дыхание. Дороти-Энн почувствовала, как смягчился взгляд Фредди. Его прозрачные темно-серые глаза нежно смотрели на нее. Кентвелл сиял белозубой улыбкой, добродушной и естественной. Он действовал на нее своим искрящимся обаянием, произнося невозможные слова:

– Естественно, я не жду, что ты мне ответишь прямо сейчас. Можешь сначала все обдумать. Даю тебе времени сколько хочешь.

– Вы настойчивы, не так ли? – произнесла Дороти-Энн с невольным восхищением. Она улыбнулась, ее холодность словно растаяла.

– Настойчив. И, как я уже тебе сказал, у нас есть время. Много времени. Потому что прежде чем жениться, я собираюсь закончить этот проект. Причем без посторонней помощи.

– А почему так? – неожиданно для себя спросила Дороти-Энн. – На это может уйти год или даже два.

– Мне бы не хотелось, чтобы у тебя появились не те мысли, – улыбнувшись, Фредди выпустил ее руку.

– Что вы имеете в виду?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, что я гоняюсь за твоими деньгами. Я тебе уже говорил. Я независимый человек. Ну а теперь, когда мы все выяснили, могу ли я пригласить леди на чашечку кофе? – поинтересовался он.

И, словно маленькая дурочка, Дороти-Энн густо покраснела и услышала собственный ответ:

– Да, благодарю вас… То есть я хочу сказать… если вы действительно хотите…

– Хочу, – вежливо подтвердил Кентвелл, беря ее под руку и ведя к поддону.

Его слова эхом отдавались у нее в ушах. Дороти-Энн не могла поверить в то, что этот человек только что пообещал ей.

«Согласен ли ты, Фредерик Кентвелл, взять эту женщину в законные жены, любить и почитать ее, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?»

«Да».

Да. Короткое простое слово. И слова великой ответственности. Но они прозвучали почти год спустя. А до этого дня Дороти-Энн и Фредди проводили вместе выходные. В рабочие же дни этих долгих-долгих недель Фредди трудился в Чикаго, а она путешествовала по всему миру, выполняя свою работу. Пока здание, над которым работал Кентвелл, не было закончено без всякой помощи с ее стороны, он отказывался связать себя с ней брачными узами.

В день их первой встречи Дороти-Энн отправилась обратно в Нью-Йорк. Самолет парил в небесах, а девушка летела на крыльях чувств, которые не могла забыть. События этого дня несли ее душу, словно огромная волна, а из головы не выходил взгляд Фредди Кентвелла. Только когда Дороти-Энн приземлилась в Нью-Йорке и встретилась с Элизабет-Энн в аэропорту, она вспомнила, что это был за день. И то прабабушке пришлось ей напомнить об этом.

Ночь в Нью-Йорке выдалась ясная, небо усеяли звезды. Машин на Лонг-Айлендском скоростном шоссе было немного. Они быстро проносились мимо. Элизабет-Энн открыла свою большую сумку и, порывшись в ней, достала толстый веленевый конверт.

– Вот, возьми, дорогая! – протянула она его Дороти-Энн.

– Что это?

– Пожалуйста, прими это, будь добра.

Дороти-Энн взяла конверт и зажгла боковую лампочку со своей стороны «роллс-ройса». Она посмотрела вниз на пакет, в замешательстве отводя от глаз непослушную прядь волос. В левом углу красовалась синяя печать с обратным адресом: Шацкин, Моррис, Бернштейн и Бидгуд, 666, Пятая авеню, Нью-Йорк, Н. й., 10019.

Дороти-Энн медленно открыла конверт, вынула пачку юридических документов, поднесла к свету и повернулась к Элизабет-Энн.

– Но… но ведь это же документы, – удивленно пробормотала девушка.

– А ты думала, я об этом не знаю, – ответила Элизабет-Энн с сердитой насмешливостью.

– Но…

Прабабушка подняла руку, затянутую в перчатку, словно обороняясь.

– Никаких «но», дорогая. Мы долго ждали этого дня.

– Что ты хочешь сказать?

– Только не говори мне, что ты забыла! – Взгляд миссис Хейл царапнул правнучку. – Дороти-Энн, милая, сегодня тебе исполнилось восемнадцать лет. Неужели ты не помнишь? С сегодняшнего дня отель «Палас Хейл», которым ты управляла по доверенности с девяти лет, официально стал твоим.

– Ох, прабабушка, я и забыла. Но… я думала, что, может быть…

– Может быть что?

– Ну…

– Если я дарю что-нибудь кому-нибудь, значит, дарю. – Элизабет-Энн слабо улыбнулась.

Дороти-Энн обняла прабабушку. В эту минуту серебряная луна спряталась, и им удалось увидеть в отдалении поблескивающую огнями гряду Манхэттена, показавшуюся из-за индустриальных зданий и фабрик Лонг-Айленда.

Вспышка молнии осветила маленькую комнату неживым белесым светом, превратив все происходящее в словно застывшую от мороза картину. Прошлое плавно перетекло в настоящее, и Дороти-Энн вернулась в мотель неподалеку от города Квебек, штат Техас. Она взглянула на Фредди. Ее лицо побледнело, а в глазах появилось какое-то торжественное выражение.

– Снова боли? – спросил муж.

Женщина отрицательно покачала головой и глубоко вздохнула.

– Фредди! Я не хочу, чтобы ты выходил на улицу в такую грозу.

– Все будет в порядке, любимая.

– Ты будешь осторожен?

Фредди усмехнулся и поднял вверх руку, словно давая клятву:

– Слово чести скаута.

– Ты никогда не был скаутом, – слабо запротестовала Дороти-Энн. Муж улыбался, но ее не покидало волнение. – Фредди!

– Гм?

– Я боюсь.

– Не надо, – Кентвелл улыбнулся ей. – Все, что я собираюсь сделать, это пойти и привести доктора. Вспомни, что ты рассказывала мне. Когда ты была ребенком, стоило тебе услышать вой сирены, ты пугалась, и что тогда тебе говорила твоя прабабушка?

– Что это не значит, что произошло что-то плохое, – прошептала она. – Это значит, что кто-то идет на помощь.

– Правильно. Вот и вспоминай об этом. – Фредди помолчал, потом улыбнулся жене самой загадочной из своих улыбок. – Кто любит тебя, детка?

Это была их старая игра. Дороти-Энн чуть улыбнулась.

– Кадьяк[30]30
  Самый крупный из бурых медведей, обитает на побережье и островах Аляски.


[Закрыть], – шепнула она.

Муж поцеловал ее в лоб.

– Умница.

И ушел.

Дороти-Энн снова погрузилась в беспокойный сон, но стоило миссис Рамирес вернуться в комнату, как она тут же проснулась. Молодая женщина попыталась сесть.

– Сколько времени прошло после ухода Фредди? – озабоченно спросила она.

Фелиция Рамирес посмотрела на часы.

– Не так уж много, – легко соврала она. Мексиканка отвернулась от своей подопечной и занялась почти догоревшей свечой, вынула огарок, вставила в подсвечник новую свечу, зажгла ее и поставила подсвечник обратно на тумбочку у кровати.

Дороти-Энн разглядывала потолок и прислушивалась к шуму дождя. Казалось, ливень стал еще сильнее.

– Буря все не прекращается, – дрожащим голосом произнесла она.

– Пока нет, но скоро кончится, – отозвалась мексиканка.

– По-моему, она только усиливается.

Миссис Рамирес склонила голову к плечу и прислушалась. Потом кивнула.

– Иногда ливень припускает сильнее как раз перед тем, как прекратиться, – успокаивая Дороти-Энн, сказала она. Наклонилась к молодой женщине и взбила подушку. – Отдыхайте пока и не сбрасывайте одеяло. – Фелиция похлопала Дороти-Энн по руке. – Вам понадобятся все ваши силы. – И, улыбнувшись, она опустилась в кресло, которое придвинула к кровати. – Не беспокойтесь, я вас одну не оставлю, – мягко произнесла миссис Рамирес.

Дороти-Энн благодарно кивнула и, вздохнув, опустилась обратно на подушку. Она закрыла глаза, прислушиваясь к мощному грохоту дождя. Капли резко стучали по крыше, как и в тот день, когда ей исполнилось пять лет.

Тогда тоже лило как из ведра.

Произошло это в 1970 году. За окнами бушевала и сверкала гневными вспышками гроза. А в гостиной большого дома в Тарритауне царили тепло и уют. Огонь потрескивал в обоих каминах.

Дороти-Энн сидела на детском стульчике в стиле Людовика XVI, собирая деревянную головоломку, подаренную ей Нэнни на день рождения. Нахмурившись, она смотрела на гигантского Микки Мауса, нарисованного на крышке, и гадала, каким же образом сложить картинку. Нэнни с абсолютно прямой спиной сидела напротив нее на расшитом золотом диване и пристально смотрела на девочку, но не подсказывала Дороти-Энн, куда следует положить деревянный фрагмент головоломки, который та держала в руке. Дороти-Энн знала, что просить о помощи не имеет смысла. Нэнни твердо верила в то, что каждый должен сам решать свои проблемы.

Нэнни, казалось, обрадовалась появлению плотного негра-дворецкого. Она обернулась к нему.

– Машина вас ждет, – объявил он.

Гувернантка кивнула:

– Спасибо, Франклин. – Она поднялась на ноги и поправила платье. – Нам пора ехать, Дороти-Энн.

Девочка подняла на нее глаза, продолжая держать фрагмент головоломки в руке. Она выглядела очень расстроенной. Ей не хотелось уезжать.

– Я еще не закончила, – расстроенно проговорила она. – Мы не можем немного задержаться?

– Боюсь, что нет, – твердо ответила гувернантка.

Дороти-Энн вздохнула и поднялась со стула. Нэнни подошла к ней, встала на одно колено и поправила воротничок ее выходного платья.

– Мне хочется, чтобы ты хорошо выглядела, – сказала она девочке. – Твоя прабабушка – большая поклонница аккуратности. И я тоже, – подчеркнуто добавила гувернантка.

– А почему прабабушка не приехала сюда? – поинтересовалась Дороти-Энн.

– Я уверена, что она бы так и сделала, если бы могла, но миссис Хейл позвонила и сказала, что очень занята сегодня, – объяснила Нэнни. Женщина выпрямилась и взяла свою воспитанницу за руку. – Пойдем. Нам пора ехать. – Свободной рукой гувернантка подхватила ярко-красный пластиковый плащ Дороти-Энн.

Малышка посмотрела на него с отвращением. Он ей не нравился. В нем сразу становилось жарко и душно.

– Я не хочу ехать в город! – неожиданно заявила Дороти-Энн, вырывая руку из пальцев Нэнни. – Там слишком шумно и так много народу. – Она передернула плечами и обхватила их руками. – Меня это пугает.

– Тебе не о чем беспокоиться, – успокоила ее Нэнни, нежно обнимая девочку.

Дороти-Энн не отрываясь смотрела на нее снизу вверх.

– И, кроме того, твоя няня будет с тобой, ведь правда? – говорила гувернантка. – И прабабушка будет с тобой. Ведь тебе хочется увидеть ее, разве нет?

Дороти-Энн торжественно кивнула.

– Я узнала, что твоя прабабушка собирается тебя отвести в очень интересное место.

Глаза Дороти-Энн сверкнули от предвкушения удовольствия.

– Правда?

Нэнни кивнула утвердительно:

– Да. Но я не могу сказать тебе большего. Предполагается, что это должно стать для тебя сюрпризом.

Личико Дороти-Энн расцвело улыбкой. Она потянула гувернантку за руку.

– Ну что? – спросила она. – Поехали!

Когда они въехали в город, дождь так и не прекратился. По дороге Нэнни объясняла, что обычно гроза продолжается двадцать минут. Следовательно, над Нью-Йорком проходят один за другим несколько грозовых фронтов. Дороти-Энн слушала как зачарованная, глядя на капли дождя, разбивающиеся о стекла отлакированного черного лимузина, принадлежащего ее отцу. Она еще глубже забилась в уголок обитого серым бархатом сиденья. Одной рукой малышка вытерла запотевшее стекло. Оно оказалось холодным и мокрым на ощупь. Мир за окном предстал перед ней серым и туманным. Дороти-Энн робко покосилась на гувернантку.

Нэнни протянула к ней руки, и девочка быстро вскарабкалась к ней на колени, укрывшись в ее теплых объятиях.

– Мы почти приехали, – объявила Нэнни, когда машина свернула на Семьдесят вторую улицу, а потом въехала в Центральный парк. Десятью минутами позже лимузин остановился около высокого здания – исключительно сталь и стекло, – выходящего на Парк-авеню и Пятьдесят первую улицу.

– Ну вот мы и на месте, – сказала гувернантка и протянула Дороти-Энн плащ. – Надень его, а то вымокнешь до нитки.

Дороти-Энн скорчила рожицу.

– Тебе придется его надеть, – твердо заявила Нэнни. – Иначе мы сейчас же отправимся назад в Тарритаун.

С мрачным видом девочка облачилась в плащ. Шофер открыл дверцу и держал над ними зонтик, пока они торопливо шли под дождем к вращающимся стеклянным дверям.

Оказавшись внутри, Дороти-Энн засмотрелась на огромный мраморный вестибюль. Потолок был так далеко наверху, и все вокруг, казалось, покрывал мрамор.

– Это один из отелей прабабушки? – поинтересовалась она у Нэнни, крепко держащей ее за руку. Они шли через заполненный людьми вестибюль к лифтам.

Гувернантка покачала головой.

– Нет, это не отель. Здание занимают разные офисы. Здесь работает много людей, в том числе и твоя прабабушка. Видишь ли, ее гостиничный бизнес настолько велик, что ей приходится иметь несколько офисов, чтобы всем управлять. Ей принадлежат гостиницы по всему миру.

Дороти-Энн кивнула с умным видом, обдумывая услышанное.

– И все здание принадлежит ей? – спросила она, когда они остановились перед дверью лифта.

Нэнни усмехнулась:

– Да нет же, малышка. Но, насколько я знаю, она арендует целых два этажа. А это очень большое помещение для офиса, поверь мне.

Дороти-Энн взглянула на гувернантку:

– А папочка тоже здесь работает?

На лицо Нэнни будто опустилась маска.

– Я не уверена, – быстро произнесла она. – Тебе придется спросить об этом у твоей прабабушки.

Личико Дороти-Энн погрустнело.

– Никто никогда мне ничего о нем не говорит, – спокойно сказала она. – Всякий раз, когда я спрашиваю, мне говорят, что надо спросить кого-нибудь другого.

Нэнни посмотрела на нее с печальным сочувствием, но Дороти-Энн была слишком мала, чтобы распознать его.

– Это оттого, что правила хорошего тона предписывают каждому заниматься своими делами, – смущенно пояснила гувернантка.

– Но ведь папа это мое дело? – Дороти-Энн проявила ту самую невероятную детскую проницательность, которой все так боятся.

От ответа Нэнни спас приехавший лифт. Они вошли в кабину, и Дороти-Энн увидела, как няня нажимает кнопку с цифрой «32». Как только ее палец коснулся кнопки, та загорелась. У Дороти-Энн глаза стали совсем круглыми. Она осторожно потянулась и нажала на другую цифру. И взвизгнула от восхищения, когда кнопка засветилась. Девочка коснулась еще одной кнопки, потом еще одной.