Текст книги "Творящие любовь"

Автор книги: Джудит Гулд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Ей снова пришлось посмотреть на него вопреки своему желанию. Было в нем нечто магическое, что притягивало ее.

– Не знаю. По меньшей мере шесть месяцев. Может быть, дольше.

– Мне бы хотелось, чтобы вы остались подольше.

Она не ответила.

– Может быть, навсегда?

– Не надо, – с трудом прошептала Шарлотт-Энн. – Не надо так говорить.

– Вам это неприятно?

Девушка кивнула.

– Тогда я сменю тему разговора. – Князь помолчал. – Это ваше первое путешествие в Европу?

Она снова кивнула.

– Вы совершаете то, что у американцев называется «большое турне»?

– Нет. Я еду в Швейцарию, чтобы закончить образование.

– Значит, вы очень молоды.

Шарлотт-Энн удивленно посмотрела на него. В его голосе слышалось удивление.

Он нахмурился:

– Сколько вам лет?

Шарлотт-Энн вздохнула:

– Разве это имеет значение?

– Иногда имеет. Мне бы не хотелось совращать младенцев.

Она рассмеялась, вспомнив, как чуть раньше этим же вечером Робин произнесла те же самые слова о нем.

– Что в этом смешного? – Луиджи выглядел оскорбленным.

– Ничего. Простите меня. Просто меня рассмешила ваша фраза.

– Я неправильно употребил слово? Так? В таком случае вы должны поправить меня.

– Нет, все правильно, – Шарлотт-Энн постаралась придать лицу серьезное выражение. – Но я уже давно не младенец.

– Вот этого-то я и боюсь. – Его взгляд прожег ее насквозь, наполняя тело шокирующим теплом. Князь крепче прижал девушку к себе, и Шарлотт-Энн почувствовала крепость его объятий, прозрачный шифон платья не защищал ее от жара его бедер, она ощутила всю силу его мужественности. – Мне кажется, – прошептал Луиджи, – что я в вас влюбился.

На этот раз Шарлотт-Энн сбилась-таки с такта, но он подхватил ее и закружил.

– Вы говорите такое всем женщинам, встречающимся на вашем пути? – спросила Шарлотт-Энн с ноткой горечи.

– Нет.

– Тогда почему вы говорите об этом мне?

– Потому что вы молоды и красивы. В вас есть какая-то свежесть невинности, которой так не хватает большинству женщин.

– Так вот что вы обо мне думаете? – Она совсем по-детски взглянула на него, подняв вверх руки, словно стремясь вырваться из его объятий.

– А разве вы не невинны? – последовал вежливый укол. – Неужели я ошибся?

– Вы… пугаете меня.

– Почему? – притворно изумился князь. – Потому что вы что-то слышали обо мне? Потому что… у меня весьма сомнительная репутация?

Она смело встретила его взгляд:

– А разве это не так?

Его лицо осталось безучастным:

– Боюсь, что так.

Шарлотт-Энн кивнула.

– Но это только часть того, что пугает меня. Дело еще и в… ну, в вашем титуле. В вашей самоуверенности.

И вы, вероятно, самый красивый мужчина… – Черт! Она прикусила губу. Как у нее с языка могла сорваться такая глупость? Девушка снова почувствовала себя школьницей.

– Физическая привлекательность может стать жерновом на шее, – ответил ди Фонтанези. – Вам это должно быть известно. Вы сами необычайно красивы. Вы наверняка заметили, что красота мешает.

Шарлотт-Энн замолчала.

– Я первый мужчина, к которому вас влечет?

Она вспомнила о Микки Хойте. Да, к нему ее влекло. Но больше ее привлекало занимаемое им положение, чем что-либо другое. Шарлотт-Энн кивнула.

– Да, меня никогда по-настоящему не влекло к мужчине. Но… но я пережила удар. И я не хочу ошибиться еще раз.

Луиджи резко остановился. Они стояли посреди зала, глядя друг на друга. Его руки все еще обнимали ее. Вокруг них под набегающие звуки вальса водоворотом проносились пары.

– И вы полагаете, – негромко спросил он, – что мне никогда не причиняли боль?

Шарлотт-Энн неожиданно охрипла.

– Я… я не знаю, – а потом, не сознавая, что говорит, добавила: – В Довиле, та женщина, что пыталась из-за вас покончить жизнь самоубийством…

– Это широко разрекламированная история, – коротко рассмеялся он. – Она просто хотела выйти за меня замуж. Что здесь нового?

– А вы не хотели на ней жениться?

Князь оставался спокойным.

– Нет, только не на ней.

– Но ведь она умерла или чуть не умерла. Из-за вас.

Он сурово улыбнулся:

– Чуть не умерла? Она приняла таблетки, это правда, но недостаточно для того, чтобы убить себя. Пыталась устроить мне ловушку и женить меня на себе. Для нее любые средства хороши, чтобы добиться желаемого. Но на этот раз у нее ничего не вышло.

Шарлотт-Энн отвернулась.

– Вы мне не верите? – мягко спросил князь.

– Чтобы мужчине, такому, как вы, устроили ловушку?

– Неужели я так отличаюсь от прочих?

– Да. Нет, – она смутилась. – Я не знаю.

– Та женщина, из Довиля, она баронесса. Я сразу, еще до первого свидания, предупредил ее, что наш роман будет коротким. Но она тем не менее решила, что мои слова ничего не значат. Во что бы то ни стало ей захотелось меня заполучить. Баронесса попыталась это сделать. Только через несколько недель я понял, что ей нужна только свадьба. Она решила, что, занимаясь со мной любовью… – Он прервался на полуслове.

– Что вы потом женитесь на ней?

Он кивнул.

– Баронесса выжидала достаточно долго, прежде чем сообщила мне, что, по ее предположениям, она беременна.

Шарлотт-Энн удивленно смотрела на него.

– Она на самом деле ждала ребенка?

– Я не знаю, – князь покачал головой, – и думаю, что теперь уже никогда не узнаю.

Они снова начали танцевать, только на этот раз более торжественно.

– Но… вы пытались выяснить, есть ли у нее ребенок?

– Она скрывала свою беременность, если вы это имеете в виду. Если баронесса и носила ребенка, то, должно быть потеряла его во время попытки самоубийства или сделала аборт. А может быть, это была ее очередная уловка.

Шарлотт-Энн смотрела прямо на него.

– Мне вас жаль, – медленно произнесла она.

Луиджи наконец улыбнулся.

– Я старался вызвать жалость. Но так приятно знать, что хоть кто-то верит правде. Многие не верят. Из меня сделали людоеда – пожирателя женщин. Никто не хочет верить обратному.

– Я верю.

– Почему? Потому что кто-то также желал вас или вы страстно желали его?

– Потому что я желала его, – ответила она со вздохом. – Потому что, как та баронесса, я была готова на все. Только… – Девушка замолчала.

– Только что? – спокойно спросил он.

– Я желала не его. Мне нужно было то, что он мог для меня сделать. Теперь, когда я оглядываюсь назад, я стыжусь самой себя.

– Вы молоды и неопытны. Может быть, вы просто не отдавали себе отчет.

– Нет, я все понимала. А вы? – Шарлотт-Энн подняла голову. – У вас ведь есть опыт.

– Да, мне кажется, так можно сказать. Но я не смог сыграть на равных с женщиной старше меня и более опытной. – Луиджи хмыкнул. – Боюсь, что я очень легко поддаюсь соблазнам. Мне кажется, я не могу сказать «нет». Даже сейчас вам.

– Но я не пытаюсь вас соблазнить.

Он крепче прижал ее к себе.

– Я знаю. И от этого вы становитесь еще более соблазнительной.

Она опустила глаза, они танцевали молча. Вальс закончился, оркестр заиграл новый.

– Мне бы хотелось провести с вами ночь, – прошептал князь.

Шарлотт-Энн оттолкнула его.

– Мне очень жаль. – Она отрицательно покачала головой. – Но я к этому не готова. Мне лучше уйти. По-моему, мы танцуем уже целую вечность. Я устала.

Они остановились, и Луиджи повел ее с площадки.

– Не хотите ли подышать свежим воздухом? – предложил он. – Мы можем пройтись по палубе.

Шарлотт-Энн снова покачала головой.

– Нет, мне хочется побыть одной.

– Потому что вы боитесь меня?

Она чуть поморщилась, черты ее лица исказились, и девушка снова покачала головой. Шарлотт-Энн не понимала, что с ней происходит: ее неудержимо влекло к нему, ей так хотелось оказаться в его объятиях. Как ей объяснить Луиджи, что она боится собственных чувств больше, чем всего того, что он может с ней сделать?

Луиджи взял обе ее ладони в свои.

– Тогда я провожу вас до каюты.

– Нет, я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.

Князь выглядел глубоко разочарованным.

– Что же, как вам будет угодно, – произнес он.

– Да, таково мое желание. Благодарю вас. – Шарлотт-Энн снизошла до легкой улыбки. – Это был замечательный вечер.

– Я увижу вас снова? – с надеждой спросил ди Фонтанези. – Завтра?

– Может быть. – Шарлотт-Энн повернулась и быстро вышла, оставив его одиноко стоять посреди зала с задумчивым лицом.

Робин подошла к нему сзади.

– Подумать только, вы никогда еще не приглашали меня танцевать, – сказала она ворчливо.

С мрачным видом ди Фонтанези повернулся к ней.

– Мне очень жаль, но мне больше не хочется танцевать. Как-нибудь в другой раз. – И, отвернувшись, он широкими шагами направился через зал.

Робин не произнесла ни слова, но проследила за его взглядом: Шарлотт-Энн была у самой двери, грациозная фигура в белом.

Впервые за много лет женщина, танцевавшая с Луиджи, не закончила вечер в его постели.

6

– Ты, – подчеркивая каждое слово, начала Робин, опускаясь в узкое зеленое кожаное кресло, – исчезла ужасно быстро вчера вечером. – На ней была яркая ночная рубашка с завышенной талией в стиле ампир и в тон к ней пеньюар. В руках она держала чашку и блюдце.

Шарлотт-Энн села в постели и пожала плечами.

– Я устала, – уклончиво ответила она.

– Ты и сейчас чувствуешь себя усталой? – Робин склонила голову к плечу и с любопытством посматривала на нее. – Или ты прячешься?

– Прячусь? От чего? – Шарлотт-Энн встала и потянулась.

– Не от чего, а от кого, – поправила ее Робин.

Шарлотт-Энн отбросила волосы с лица.

– А который час?

– Девять тридцать. Иными словами пора завтракать и подышать свежим воздухом. Мы не можем допустить, чтобы ты проспала все на свете. Ты еще слишком молода для этого. И кроме того… – Женщина отпила еще глоток черного кофе. – Я предполагаю, что кое-кому не терпится тебя увидеть.

Шарлотт-Энн зашла в маленькую ванную и посмотрела на себя в зеркало над раковиной. Собственное отражение ей понравилось. Она никогда еще не выглядела так хорошо отдохнувшей и не помнила, когда так крепко спала.

– В котором часу завтрак? – окликнула она Робин через плечо.

– Когда захочешь, – ответила та. – Я взяла на себя смелость заказать его сюда. Если бы я этого не сделала, то к тому времени, когда ты добралась бы до ресторана, они уже накрывали бы столы к ленчу. Твой завтрак на туалетном столике в моей каюте. Не стесняйся.

– Я и не собиралась. – Шарлотт-Энн вышла из ванной. – Я голодна как зверь.

– Это все морской воздух, – улыбнулась Робин. – У меня тоже разыгрался аппетит.

Девушка прошла в смежную каюту Робин и через минуту вернулась.

– И это все? – недоверчиво спросила она.

– Леди не ест утром ничего, кроме рогалика и чашки черного кофе, – сказала Робин. – Так позавтракала я, и так позавтракаешь ты.

– Робин! – Шарлотт-Энн нахмурилась, ее лицо исказила гримаса отвращения. – Я привыкла по утрам есть яйца, тосты, сосиски. А здесь даже сахара нет.

– А он тебе и не нужен. Ты довольно скоро привыкнешь к черному кофе.

– Но… он такой горький.

– Это его обычный вкус, и мне кажется, что тебе давно пора к нему привыкнуть.

– Но я и куска не проглотила вчера за ужином, – запротестовала Шарлотт-Энн. – Кроме того, я вовсе не толстая. Мне не нужно следовать диете.

– Это так, – согласилась Робин. – Пока не надо, потому что ты молода. Но когда тебе будет столько лет, сколько мне, ты меня вспомнишь с благодарностью. Что касается ужина, я знаю, что ты почти ничего не съела. Но это не моя вина, а твоя, поэтому не жалуйся. А теперь принимайся за свой рогалик и кофе, а потом в ванну и одеваться. У меня назначено свидание в десять на палубе. Мы собираемся поиграть в шафлборд[13]13
  Шафлборд – игра с передвижением деревянных кругов по размеченной доске.


[Закрыть]. Тебе понравится. Это очень весело.

– А что, если мне не хочется играть?

У Робин вырвался жест нетерпения.

– Не надо все время быть такой спорщицей. Не хочешь играть, не надо. Никто тебя не заставляет. Это так просто. Но, ради Бога, съешь свой завтрак. Я налью тебе ванну.

– Я скоро буду готова, – пробормотала Шарлотт-Энн. Морщинка сомнения прорезала ее лоб между бровями. – А почему бы тебе не пойти вперед? Я присоединюсь попозже.

– Ой, нет, не надо. Я останусь здесь. Иначе ты никогда не выйдешь из каюты.

Шарлотт-Энн вздохнула и пошла за подносом с завтраком. Она отнесла его в ванную и съела, пока нежилась в пузырьках пены.

Она с удивлением заметила, что тихонько напевает себе под нос.

Но Робин, прижавшая ухо к двери и слушавшая, не удивилась. Ни тому, что девушка напевает, ни тому, сколько времени потратила Шарлотт-Энн на то, чтобы одеться.

Ярко светило солнце, и соленый морской воздух был ароматным и свежим. Холодные ветры северной Атлантики играли вымпелами и трепали французский флаг на мачте, относили назад черные клубы дыма, вырывавшиеся из мощных труб, и развеивали их у горизонта. Вокруг расстилался бесконечный синевато-серый океан, треугольники набегающих волн венчали пенные гребешки.

Робин выглядела очень элегантно в своих широких серых шелковых брюках и белом свитере. Украшением ей служила нитка круглого жемчуга. Для утра это казалось довольно смелым нарядом, но так как она не надевала его после полудня, то это было вполне приемлемо для путешествия на корабле.

Шарлотт-Энн стояла в стороне и следила за игрой в шафлборд. На ней был кашемировый свитер цвета устриц, скромная серовато-белая юбка в складку и кожаные туфли такого же оттенка, что и свитер. Она зачесала волосы назад и перевязала их шелковой лентой. Так Шарлотт-Энн казалась еще более юной и уязвимой, чем накануне вечером. Как только Луиджи издалека увидел ее, он заторопился к ней. И он понял, что Шарлотт-Энн действительно самая красивая молодая женщина на свете, по крайней мере, для него. Князь привык общаться с армией холодных, утонченных светских красавиц, и свежесть Шарлотт-Энн оказалась для него внове и заставила потускнеть рядом с ней остальных женщин, знакомых ему.

– Доброе утро. Вы радость для моих печальных глаз, – изумленно сказал он, улыбаясь ей. – Я надеюсь, вы хорошо спали?

Шарлотт-Энн улыбнулась ему и кивнула. При дневном свете Луиджи выглядел еще более красивым, чем в ресторане и танцевальном салоне. Его лицо еще больше напоминало мрамор, а темно-синий блейзер, пестрый галстук с широкими концами и белые брюки очень шли ему.

– Теперь, когда вы хорошо отдохнули, – произнес князь, беря ее под руку и отводя в сторону от играющих в шафлборд, – я настаиваю на одной вещи.

– Вот как? – Шарлотт-Энн повернулась спиной к борту и посмотрела ему в лицо, приподняв брови. Ветер тут же набросился на ее юбку. – И что же это такое?

– Вы должны полностью посвятить этот день мне.

– Но я не могу! – У нее вырвался протестующий жест. – То есть я хочу сказать, что вам моментально станет скучно со мной. – Она посмотрела на зрелую брюнетку, проходящую мимо и просто пожиравшую Луиджи глазами.

Он взглянул на женщину, потом перевел глаза на Шарлотт-Энн и усмехнулся.

– Как видите, у вас нет соперниц. Мне больше хочется побыть с вами. – Он взял девушку за руки, сжал их и заглянул ей в глаза. – Я всего лишь хочу быть с вами, – подчеркнул ди Фонтанези. – Неужели я так многого прошу?

Она не ответила.

– Вы позволите мне составить вам компанию или я должен попросить разрешения у кого-нибудь другого?

Шарлотт-Энн рассмеялась и неожиданно успокоилась. При ярком свете дня он казался куда менее пугающим, чем прошлым вечером.

– Если это все, чего вы хотите, – ответила она, – то кто я такая, чтобы портить вам день? Но вы должны мне кое-что пообещать.

– Что же это такое?

– Что вы не заставите меня голодать. Робин считает, что каждая женщина должна следить за своим весом, но я умираю с голоду.

– В таком случае я не буду морить вас голодом. «Кафе-гриль», должно быть, уже открылось. Если же нет, то я уверен, что стюард принесет нам чего-нибудь. Лично я за завтраком наслаждался икрой, но ничто не может доставить нам, итальянцам, большего удовольствия, чем женщина с хорошим аппетитом.

– Князь ди Фонтанези, вы заключили сделку. – Она хлопнула его по ладони, и они скрепили договор рукопожатием.

Весь первый день плавания прошел словно в волшебном тумане. Они купались в бассейне. Он пытался учить ее играть в теннис на залитой солнцем палубе. Они посмотрели в кинотеатре фильм «Чемпион» с Уоллесом Бири, ходили по магазинчикам, где Луиджи настоял на том, чтобы купить ей стеклянного единорога, так понравившегося Шарлотт-Энн. Потом ужинали, снова за столом капитана. И, несмотря на такой хлопотливый день, они нашли время рассказать друг другу о себе. Поздно вечером, после ужина, Луиджи и Шарлотт-Энн вышли на открытую палубу и стояли там под россыпью звезд. Полумесяц сиял высоко в небе. Волны плескались о борт судна где-то далеко внизу, и откуда-то доносились приглушенные звуки вальса. Разум подсказывал Шарлотт-Энн, что «Иль-де-Франс» – это огромный плывущий город с тысячами пассажиров и многочисленной командой, и все-таки ей казалось, что они с Луиджи стоят вдвоем на вершине утеса, выросшего посреди Атлантического океана.

Никогда еще она не чувствовала себя такой измученной, никогда так не разрывалась надвое.

Как только сияние дня сменилось сумерками и приблизился вечер, к Шарлотт-Энн вдруг снова вернулось то же самое ощущение, что и накануне. Как и вчера вечером, что-то в князе пугало ее. И в то же самое время ей так хотелось, чтобы его руки коснулись ее тела. Она представляла себе, как ее ладони дотронутся до его широкой обнаженной спины, мускулистой и теплой. Шарлотт-Энн задрожала, одновременно желая и боясь его прикосновения. Но больше всего ее мучила мысль, что он никогда не коснется ее.

Князь вел себя настолько непредсказуемо, словно принадлежал к особой породе людей. У Луиджи не было никакого сходства с американскими мужчинами, которых ей доводилось видеть. Ни один из них не обладал такой опасной чувственностью, таким вожделением, скрытым под тонким покровом алебастровой кожи. Один человек внутри нее советовал ей оказать сопротивление в нужный момент, а другой нашептывал, чтобы она, ни о чем не думая, ответила на вызванную ею страсть, независимо от того, насколько долго она продлится, и неважно, пострадает ли при этом сама Шарлотт-Энн.

Никогда еще Шарлотт-Энн не обуревали такие противоречивые эмоции. Ее охватило смущение. Ей хотелось бы получить чей-нибудь совет, но она инстинктивно поняла, что Робин ей не поможет. Ей надо все решить самой – следовать порывам своего сердца или погасить их.

Шарлотт-Энн вдруг с ужасом сообразила, что едва знает Луиджи. Но, казалось, это не имеет никакого значения.

Она уже влюбилась в него. Но он – Луиджи ди Фонтанези, один из избранных, предмет воздыхания многих женщин, а у нее была только любовь к нему. Позволит ли она этому чувству разрастись или нет, все равно оно обречено. Ведь совершенно ясно, что ее любовь безответна.

Откуда было знать Шарлотт-Энн, что князем Луиджи ди Фонтанези, наследником одного из древнейших титулов в Италии, единственным отпрыском богатейшей и уважаемой в его стране семьи, завладели те же самые мысли? Он думал о ней.

Шарлотт-Энн взглянула на него уголком глаза. Князь стоял к ней спиной, облокотившись о поручни и глубоко засунув руки в карманы брюк, и смотрел в море. В бледном свете луны и палубных фонарей его тень вытянулась на тиковых планках пола. На его лице явственно читалась нерешительность, губы в раздумье крепко сжаты. Взгляд устремлен в пространство, но это лишь иллюзия. Его мысли здесь, рядом, он думает о Шарлотт-Энн.

Медленно Луиджи повернулся к ней. Она стояла рядом, высокая, грациозная, в призрачно-белом одеянии. Ветер крутил и рвал ее платье. Светлые глаза Шарлотт-Энн, с расширившимися, как у кошки ночью, зрачками, блеснули, встретившись с его темными.

Ди Фонтанези тоже никогда еще не испытывал такой внутренней борьбы. И Луиджи неожиданно понял, почему – он никогда еще по-настоящему не любил.

Сначала Луиджи необычайно удивился. Неужели это любовь? Бог свидетель, он достаточно общался с женщинами, а ведь ему только двадцать девять. Но всегда, будь женщина аристократкой или плебейкой, блондинкой, брюнеткой или рыжей, смуглой или розово-белой, как англичанки, он сталкивался с тем, что стоило им впервые заняться любовью, как его чувства тут же начинали угасать. Иногда медленно, иногда быстро, но пламя неизбежно гасло. Потому что всех этих женщин объединяло одно: они все считали, что постель – вернейший путь под венец. Претенденткам некогда было размышлять о том, что он может догадаться об их скрытых мотивах, что в действительности они жаждали заполучить его титул, а до него самого им не было никакого дела.

Но Шарлотт-Энн не набросилась на него, как на возможную добычу. Напротив, сначала она отвергла его. Он знал, что эта девушка не такая, как другие. Природа одарила ее естественной аурой. В ней сочетались невинность юности и царственность манер. Шарлотт-Энн оказалась достойна стать его княгиней. Казалось, она рождена для этого. Но что еще более важно, подумалось ему, она самая желанная женщина из всех, кого он встречал раньше. До этой встречи с Шарлотт-Энн ему и в голову не приходило объединять любовь и секс. Но теперь оба желания – жажда физического обладания, которую он всегда с легкостью удовлетворял, и таинственная любовь, всегда ускользавшая от него, – тесно переплелись, создав одно сильное, волнующее чувство, так мощно нахлынувшее на него, что он был сбит с толку. Вдруг оказалось, что Луиджи почти тоскует по простым, привычным отношениям, существовавшим в его прошлом. Тогда он обладал преимуществом не испытывать ничего подобного. Но в этих отношениях были и свои недостатки, и только сейчас Луиджи понял, чего он был лишен. Никогда раньше не чувствовал он себя более живым, более веселым, чем теперь, когда Шарлотт-Энн находилась с ним рядом.

Здесь стояла женщина, воплотившая в себе все его мечты. Ему даже стало страшно. Он раздумывал, как поступить. Не хотелось сделать ничего такого, что могло бы напугать ее. Раз любовь встречается так редко и так чарует, он сделает все, чтобы это чувство длилось вечно.

Из нее выйдет великолепная княгиня ди Фонтанези.

Луиджи хотелось на ней жениться.

Ему казалось, что он провел на палубе уже целую вечность, пожирая Шарлотт-Энн глазами. Его тело хотело ее, но ему было ясно, что и сердце его так же, если не сильнее, желает ее. А она молча стояла и смотрела на него, высоко подняв голову, в лунном свете ее волосы сверкали, как расплавленное серебро.

– Шарлотт-Энн! – Его голос был нежен, он подошел к ней и осторожно обнял.

Она взглянула в его скульптурно вылепленное лицо. Сильные и резкие черты, и в то же время такое аристократичное и тонкое. Черные гладкие волосы блестят, темная кайма густых ресниц затеняет блестящие глаза.

Ее лицо напряглось, а глаза сверкнули, когда его сильные руки обняли ее.

– Я люблю тебя, – просто сказал Луиджи.

Шарлотт-Энн вздохнула и отвернулась.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – прошептал он прямо в самое ухо.

Она резко вскинула подбородок и с удивлением посмотрела на него:

– Что ты сказал?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – повторил Луиджи.

Ее сердце забилось быстрее.

– Но… но ведь ты ничего обо мне не знаешь, – неуверенно запротестовала она.

– Я знаю достаточно, – твердо ответил он и прижался губами к ее губам. Бархатный поцелуй, не короткий и не длинный, почти целомудренный. Луиджи улыбнулся ей. – Ты мне не ответила. Или ответом был твой поцелуй?

– Нет… То есть я хочу сказать… Я ничего не знаю о тебе, – беспомощно закончила она фразу.

– А что тебе нужно знать обо мне? – Луиджи еще крепче сжал ее в объятиях. – Только то, что ты любишь меня.

– Кое-что еще, – слабо отозвалась Шарлотт-Энн. – Детали.

Он наконец встретился с ней взглядом и, увидев, что она говорит серьезно, негромко усмехнулся:

– Ну что же. Мне двадцать девять лет, у меня нет ни братьев, ни сестер. Мои родители живут в Италии, и они постоянно делают мне строгие выговоры за то, что, по их мнению, я напрасно трачу время, летая на аэропланах и участвуя в автомобильных гонках. Последние несколько месяцев я путешествовал по Америке, а теперь возвращаюсь в Италию. Премьер Муссолини вызвал меня, а когда дуче зовет, народ отвечает. Даже если это семья ди Фонтанези. Видимо, у него свои планы на мой счет.

– Планы?

Луиджи кивнул.

– Он хочет отправить меня в армию, а это, по всей вероятности, означает, что у меня останется совсем мало времени для полетов и гонок, хотя и то и другое я страстно люблю. – Он добродушно улыбнулся. – Я что-нибудь упустил?

Шарлотт-Энн долго смотрела на него, лицо ее было серьезно.

– Ты меня дразнишь, – сказала она.

– Может быть. Но все сказанное – правда.

Шарлотт-Энн дрожала. Она глубоко вздохнула. В голове у нее проносился водоворот мыслей. Все его слова несомненно правдивы, но эти несколько разрозненных фактов составляют лишь фрагмент его сущности. Любовь нуждается в совместимости характеров, что налагает определенные строгие обязательства и включает множество на первый взгляд не очень важных моментов. Как он себя ведет, когда сердится? Какие фильмы ему нравятся больше всего? Где он учился? Какой его любимый цвет? Амбициозен ли он? Как может она любить человека, остающегося для нее загадкой, когда она не может ответить на эти и множество других вопросов? В конце концов, что ей все-таки известно о Луиджи ди Фонтанези?

Практически ничего.

Да, она твердо уверена только в одном. Но только это и имеет значение.

Она хочет его.

Шарлотт-Энн мечтает разделить с ним все его секреты, сгорает от желания узнать о нем абсолютно все. Разве любовь – это не бесконечное путешествие, когда в течение долгих лет открываешь что-то новое в любимом человеке?

Шарлотт-Энн была сбита с толку. Она вздохнула. Ее глубоко укоренившийся физический страх перед ним и совершенно парадоксальное чувственное влечение к нему – казалось, он может пробудить в ней страсть одним только горящим взглядом, по ее телу пробегают почти электрические разряды при каждом его прикосновении – может быть, это любовь? Или всего-навсего сверхмощная химическая реакция в организме, связанная с физическим влечением?

«Нет, это должна быть любовь», – решила она. Отчего же еще, когда он рядом, ей не удается справиться со своими чувствами? Почему же тогда ее сердце, ее душа подчиняются ему?

– Ты так молчалива, – сказал Луиджи. Он тепло улыбнулся ей, и она затаила дыхание от страха, смешанного с предвкушением наслаждения.

– Луиджи… – начала Шарлотт-Энн, но он набросился на нее с такой жадностью, словно изголодался.

С такой страстью ей не приходилось сталкиваться. Сначала она отбивалась, хватаясь пальцами за его сильные, мускулистые руки, и вдруг обмякла и закрыла глаза, забываясь в его горячем поцелуе. Его руки ласкали ее, из объятий невозможно было вырваться, ее грудь еще крепче прижалась к его мощной грудной клетке, когда он еще более страстно поцеловал ее. Его бедра касались ее тела, и Шарлотт-Энн почувствовала идущее от него тепло и ощутила его твердый пенис, натянувший ткань брюк. И совершенно потеряла голову. Желание накатывало на нее теплыми волнами и отступало, пока водоворот чувств не закружил ее. Ей казалось, что она беспомощно захлебывается, но не могла припомнить, когда она испытывала такое наслаждение.

Луиджи оторвался от ее губ, и ее веки медленно приподнялись. Их взгляды встретились, притягивая друг друга. Он пальцами осторожно коснулся кремовой кожи ее скул, красивого изгиба шеи, провел по волосам и ощутил юную упругость ее груда.

– Мне кажется, – произнес Луиджи, легкими поцелуями касаясь ее губ, – что нам пора доказать друг другу нашу любовь.

Ее глаза вспыхнули, и она напряглась, но не смогла вымолвить ни слова.

– Я никогда не принимаю «нет» в качестве ответа, – прошептал он, – особенно теперь, когда нам обоим так этого хочется. – Луиджи разобрался в своих чувствах и понимал, что нет никакой необходимости ждать.

Стиснув ее еще крепче, Луиджи снова поцеловал ее. Его губы двигались сначала медленно, мягко покусывая ее губы, потом его язык полностью овладел ее ртом, пока у нее не закружилась голова и ее не охватило желание. Словно во сне, Шарлотт-Энн ощущала, как ее ведут в бархатную роскошь апартаментов «Трианон».

Когда они дошли до его каюты, он взял ее за руку и довел до двери в спальню. Шарлотт-Энн на минуту задержалась на пороге, охваченная сомнением, но Луиджи поднес ее руку к губам, не говоря ни слова – они не нуждались в словах. Потом отступил в сторону, чтобы она могла войти первой. Шарлотт-Энн долго всматривалась в темноту комнаты, освещаемую только слабым светом двух ночников по обе стороны кровати, затем перевела взгляд на него. Луиджи опустил голову, его глаза мягко блестели. Она глубоко вздохнула и вошла в комнату.

Бутылка шампанского уже стояла на ночном столике, обернутое золотом горлышко самодовольно высовывалось из серебряного ведерка со льдом. Нежные звуки скрипок раздавались из динамиков, расположенных в спинке кровати. Стеганое атласное покрывало на большой двуспальной кровати поблескивало золотом вышивки.

Ее сердце пропустило удар, и в ней закипел гнев. Итак, он ждал, что она проведет с ним ночь, занимаясь любовью. С чего бы тут взялось шампанское, и еще эта музыка? Ди Фонтанези все спланировал заранее и старался исполнить задуманное. Он знал, что Шарлотт-Энн придет.

Луиджи заметил ее внезапное напряжение и пояснил:

– Я всегда на ночь слушаю музыку и пью шампанское. Другие предпочитают виски или коньяк. А мне нравится шампанское. Я нахожу, что оно помогает мне заснуть.

Шарлотт-Энн кивнула и опустила голову. Гнев, налетевший, как буря, тут же стих. Мягко тикали часы. В воздухе стоял запах морской соли, к которому примешивался легкий аромат одеколона.

Шарлотт-Энн почувствовала, что он стоит позади нее. Луиджи закрыл дверь, и тут же она ощутила его руки на своей талии. Почти без усилия он развернул ее к себе лицом. Шарлотт-Энн взглянула ему в глаза, и ей стали открываться те маленькие секреты, которые ей так хотелось узнать о нем. Она заметила маленький рубец на его нижней губе, а он смотрел на ее полуоткрытые губы, на розовый овал рта, на жемчужное белоснежное совершенство ее зубов.

Шарлотт-Энн подняла руки и мягко обняла его за шею. Так началась их ночь. Они занимались любовью с огромной нежностью.

«Он волшебник, – думала она, – а я во власти его чар».

Его пальцы нежным движением ласкали мягкий бархат ее обнаженных рук. Шарлотт-Энн уже не боялась того, что должно было произойти. Через это испытание проходили все женщины с незапамятных времен, ее врожденные инстинкты поведут ее.

Шарлотт-Энн зачарованно следила за тем, как Луиджи снимал одежду, загипнотизированная его движениями, когда он освобождался от рубашки и брюк и аккуратно складывал все на стул. При каждом жесте его тугие мускулы переливались и бугрились. У него были маленькие упругие ягодицы и узкие бедра. Она и не подозревала, насколько худощавым и изящным было его тело и как грациозно оно сужалось от плеч к бедрам.