Текст книги "Мистификация. Загадочные события во Франчесе"

Автор книги: Джозефина Тэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 36 страниц)

– Нет. Я бы ее еще раз избила, будь у меня такая возможность.

– Я позволю себе от имени господина обвинителя задать вам вопрос: вы не собираетесь разводиться с мужем?

– Нет, конечно, нет.

– А эти показания – ваши и вашего мужа – это не результат тайного сговора?

– Нет. Зачем мне сговор? А разводиться с Барни я не собираюсь. Мне хорошо с ним, он отлично зарабатывает. Что еще нужно от мужа?

– Откуда мне знать, – вполголоса сказал Кевин и уже нормальным голосом попросил ее официально подтвердить, что девушка, о которой она говорила, это и есть та, Бетти Кейн, которая давала показания и находится сейчас в зале суда. Потом он поблагодарил ее и сел.

У Майлза Эллисона вопросов к миссис Чэдвик не было. Кевин уже хотел вызывать следующего свидетеля, но его опередил старшина присяжных.

Он сказал, что присяжные доводят до сведения судьи, что им уже все ясно.

– Кого вы хотели вызвать, мистер Макдермот? – спросил судья.

– Хозяина отеля в Копенгагене, ваша честь. Они останавливались в его отеле в интересующий нас период.

Судья вопросительно посмотрел на старшину присяжных.

Старшина посовещался с присяжными.

– Нет, ваша честь, мы считаем, что выслушивать этого свидетеля нет необходимости, но решение остается за вами.

– Если вы считаете, что выслушали достаточно показаний и вопрос о виновности обвиняемых для вас ясен, – я полагаю, дальнейшие показания не смогут существенно повлиять на ход дела – да будет так. Вы хотите выслушать адвоката защиты?

– Нет, ваша честь, спасибо. Мы уже приняли решение.

– В таком случае, мне нет необходимости выступать с заключительной речью? Вы хотите удалиться для совещания?

– Нет, ваша честь. Мы единогласны в своем решении.

23

– Давайте подождем, пока разойдется толпа, – сказал Роберт. – Тогда нас выпустят через задний ход.

Интересно, почему Марион такая грустная, почему не радуется? Такое впечатление, что она в шоке. Неужели все на нее так сильно подействовало?

Словно почувствовав это недоумение, она сказала:

– Я все думаю об этой женщине. Несчастная женщина!

– Кто? – глухо спросил Роберт.

– Мать девушки. Представляете, каково ей сейчас? Конечно, лишиться крыши над головой – это плохо… Да, милый Роберт, мы уже знаем. – Она протянула ему последний номер «Ларборо Таймс» с экстренным сообщением: «Прошлой ночью в Милфорде сгорел дотла печально известный Франчес». – Еще вчера это было бы для меня трагедией. Но по сравнению с муками этой женщины – просто пустяк. Узнать, что человек, с которым ты столько лет жила и которого любила, не только не существует, но его никогда и не было – что может быть ужаснее?! Человек, которого ты так любила, не только не любит тебя, но и знать тебя не хочет! Что ей теперь делать? Она же разуверится во всех и во всем. Чем ей жить?

– Да, – сказал Кевин. – Я даже не мог на нее смотреть. Быть свидетелем таких мук – просто неприлично.

– Но у нее замечательный сын, – сказала миссис Шарп. – Надеюсь, он будет ей утешением.

– Ну как ты не понимаешь, – сказала Марион, – у нее теперь нет сына. У нее ничего теперь нет. Она думала, у нее есть Бетти. Она ее любила и была в ней уверена так же, как любила и верила сыну. А теперь все рухнуло. Во что теперь ей верить, если внешность так обманчива? Нет, у нее ничего не осталось. Только пустота. У меня просто сердце разрывается от жалости.

Кевин взял ее под руку.

– Мало вам своих бед, вы еще переживаете из-за чужих. Послушайте, по-моему, нам уже можно идти. А вам понравилось, как полиция со свойственной ей обходительностью и непринужденностью взяла под стражу лжесвидетелей?

– Нет, я не могу ни о чем другом думать – бедная женщина, как же она мучается!

Значит, ей тоже это пришло в голову. Но Кевин не обращал на нее внимания.

– А вы заметили, как газетчики рванули к телефонам, едва красная мантия судьи скрылась за дверью? Вот увидите, абсолютно все газеты в Англии отмоют вас добела. Это будет самое громкое публичное оправдание после дела Дрейфуса. Подождите, пожалуйста, пока я переоденусь. Я быстро.

– Ну что, день-два поживем в гостинице? – сказала миссис Шарп. – У нас хоть что-нибудь осталось?

– Некоторые вещи, к счастью, уцелели. – И Роберт перечислил, что удалось спасти. – Что же касается гостиницы, то есть другой вариант. – И он рассказал о предложении Стэнли.

Итак, Марион с матерью поехали в маленький дом мисс Сим на окраине «нового» Милфорда; там они и отпраздновали победу в тесной компании: Марион, ее мать, Роберт и Стэнли. (Кевину надо было срочно возвращаться в Лондон). На столе стоял большой букет цветов от тети Лин с открыткой с поздравлениями и пожеланиями.

Теплые и изящные открытки тети Лин несли в себе мало смысла, как и ее вопрос: «Ну как прошел день, Роберт?», но жизнь от них становилась приятнее. Стэнли принес вечерний выпуск «Ларборо Ивнинг Ньюз», где на первой странице был отчет о заседании суда. Заголовок гласил: «В тихом омуте…»

– Сыграем завтра партию в гольф? – спросил Роберт Марион. – Вы слишком долго сидели в четырех стенах. Давайте начнем пораньше, пока завсегдатаи еще обедают, и все поле будет в нашем распоряжении.

– С удовольствием. Надеюсь, завтра жизнь начнется сначала, и в ней опять будет, как и всегда, и хорошее, и плохое.

Однако, когда он зашел за ней утром, у нее было отличное настроение.

– Вы даже себе представить не можете, какое это наслаждение – жить в таком доме. Повернешь кран – и льется горячая вода.

– К тому же, можно обогатиться знаниями, – вставила миссис Шарп.

– Знаниями?

– Здесь слышно каждое слово, которое говорят за стеной.

– Не преувеличивай, мама! Вовсе не каждое!

– Ну, каждое третье слово, – исправилась миссис Шарп.

Они в отличном настроении отправились играть в гольф, и Роберт решил, что сделает ей предложение, когда они будут пить чай в клубе. А может, все будут к ним подходить со своими поздравлениями и теплыми словами и ему помешают? Может, лучше по пути домой?

Роберт решил, будет лучше всего, если он оставит старый дом тете Лин – она так сжилась с ним, что сама мысль о возможности ее переезда казалась абсурдной – а для себя и Марион он найдет в Милфорде небольшой дом. Теперь, правда, это не так уж и просто, но на худой конец они поселятся на верхнем этаже конторы «Блэр, Хэйвард и Беннет». Придется убрать оттуда архивы двухвековой давности, но ведь они годятся разве что для музея, и их в любом случае нужно оттуда убирать.

Да, решено – он сделает ей предложение по дороге домой.

Однако очень скоро он понял, что эта мысль не дает ему спокойно играть. Поэтому возле девятой лунки он вдруг прекратил размахивать клюшкой и сказал:

– Марион, я хочу, чтобы вы стали моей женой.

– Правда, Роберт? – Она достала из сумки свою клюшку и бросила сумку у края лужайки.

– Ведь вы согласны?

– Нет, дорогой Роберт, нет.

– Марион! Почему? Почему нет?

– Потому – как говорят дети.

– Почему потому?

– По целому ряду причин, каждая из которых достаточно серьезна сама по себе. Во-первых, если мужчина не женился до сорока лет, брак ему вообще не нужен – это как болезнь, что-то вроде гриппа, ревматизма или осложнений с налоговой инспекцией. Я не хочу быть приступом ревматизма.

– Но это не…

– Во-вторых, я считаю, что не принесу пользы конторе «Блэр, Хэйвард и Беннет». Даже…

– Разве я прошу вас выйти замуж за контору «Блэр, Хэйвард и Беннет»?

– Даже теперь, когда доказано, что я не избивала Бетти Кейн, все равно я «женщина, которая проходила по делу Кейн», – и, значит, неподходящая жена для старшего компаньона фирмы. Поверьте мне, Роберт, это не принесет вам ничего хорошего.

– Марион, ради Бога, перестаньте…

– В-третьих, у вас есть тетя Лин, а у меня мама. Мы не можем просто так взять и переставить их как мебель. Я не просто люблю маму, она нравится мне как человек. Я ей восхищаюсь, и нам хорошо вместе. А вы привыкли к тому, что вас балует тетя Лин – да-да, вы ужасно избалованы! – и вам будет страшно не хватать всех земных благ и пестований, к которым вы так привыкли и которые я не смогу вам дать – и не дала бы, даже если и могла, – добавила она с улыбкой.

– Марион, я хочу жениться на вас именно потому, что вы меня не будете баловать. Потому что у вас зрелый ум и…

– Зрелый ум – это прекрасно, особенно если пригласить его на ужин раз в неделю, но после целой жизни с тетей Лин – едва ли достойная замена домашнему печенью и атмосфере обожания.

– Вы кое-что забыли.

– Что же?

– Я вам совсем не нравлюсь?

– Нравитесь, и даже очень. Пожалуй, больше всех, кто мне встречался в жизни. Может, отчасти и по этой причине я не выйду за вас замуж. Есть еще одна причина, но она относится только ко мне.

– К вам?

– Понимаете, я не расположена к замужеству. Я не хочу мириться с чужими причудами, желаниями и насморками. Мы с мамой отлично ладим, потому что ничего не требуем друг от друга. Если у кого-то из нас насморк, она тихо-спокойно идет в свою комнату и сидит там до тех пор, пока не приведет себя в нормальное состояние для жизни с другими людьми. С мужем, даже самым хорошим, так не получится. Он будет ждать сочувствия – даже если простудился по собственной глупости: выскочит разгоряченный на сквозняк – сочувствия, внимания и еды. Нет, Роберт. На свете сотни тысяч женщин, которые спят и видят, как бы заполучить мужа с насморком. Почему вы выбрали меня?

– Потому что вы та самая единственная из сотни тысяч, и я вас люблю.

Марион виновато взглянула на него.

– Вам кажется, что я пренебрегаю вашими чувствами? Но в том, что я говорю, есть здравый смысл.

– Марион! Но ведь это пустая жизнь…

– По моему опыту «полная» жизнь, как правило, заполнена исключительно чужими желаниями.

– …да и ваша мать не вечна.

– Насколько я знаю маму, меня еще она переживет. Загоняйте мяч в лунку: на горизонте появился полковник Виттакер.

Роберт машинально загнал мяч в лунку.

– Но что вы собираетесь делать? – спросил он.

– Если не выйду за вас замуж?

Он чуть не заскрежетал зубами. Да, она права: ее манера поддразнивать и пересмешничать вряд ли украсит его жизнь.

– Что вы с матерью думаете делать теперь, когда у вас больше нет дома?

Она медлила с ответом, словно не знала, что сказать, и все возилась с сумкой, повернувшись к нему спиной.

– Мы едем в Канаду.

– Вы уезжаете!

– Да, – ответила она, не повернувшись.

Он был поражен.

– Марион, почему? Почему именно в Канаду?

– У меня там двоюродный брат, он преподает в университете в Монреале. Это сын единственной маминой сестры. Он как-то написал нам письмо, где предлагал приехать к нему жить, но нам тогда достался по наследству Франчес, и нам очень нравилось жить в Англии. Поэтому мы отказались. Но его предложение остается в силе. И теперь мы… мы с мамой с радостью его примем.

– Понятно.

– Ну не надо расстраиваться. Вы и сами не подозреваете, как вам повезло, мой дорогой.

И они молча, по-деловому закончили партию.

Когда Роберт отвез Марион к мисс Сим и поехал в гараж на Син Лейн, он вдруг усмехнулся, подумав, что в довершение ко всему прочему, что ему довелось испытать после знакомства с Шарпами, он теперь еще и отвергнутый жених. Последнее и, пожалуй, самое удивительное ощущение.

Через три дня они продали местному торговцу оставшуюся мебель, а Стэнли – машину, о которой он был столь нелестного мнения, и на поезде уехали из Милфорда. Это был странный игрушечного вида поезд, который ходил от Милфорда до железнодорожного узла в Нортоне. Роберт поехал вместе с Шарпами в Нортон, чтобы посадить их на скорый поезд до Лондона.

– Мне всегда нравилось путешествовать налегке, – сказала Марион, имея в виду их скудный багаж, – но я и представить себе не могла, что мне повезет до такой степени – с одной дорожной сумкой отправиться в Канаду.

Однако Роберту было не до светских разговоров. Ему было так тяжело и тоскливо, как в далеком детстве, когда надо было из дома возвращаться в интернат. Вдоль железнодорожной линии стояли деревья в полном цвету, в полях желтели лютики, а на душе у Роберта было пусто и серо.

Он постоял на платформе, пока поезд, увозивший их в Лондон, не скрылся из виду, и отправился домой, думая о том, сможет ли он жить в Милфорде, зная, что хотя бы раз в день не увидит худое, смуглое лицо Марион.

Но, как выяснилось, он все-таки с этим справился. Он опять стал каждый день играть в гольф, и хотя отныне мяч для него был всего лишь «куском гуттаперчи», он был в отличной спортивной форме. Он несказанно обрадовал мистера Хезелтайна тем, что начал проявлять интерес к работе. Он предложил Невилю вместе разобраться с архивами, пылящимися на чердаке, и составить их каталог или перенести в книгу. И когда через три недели пришло прощальное письмо от Марион, он уже почти полностью погрузился в привычную неспешную жизнь Милфорда.

«Мой дорогой-дорогой Роберт, – писала Марион, – пишу вам короткое прощальное письмо – просто, чтобы вы знали, что мы думаем о вас. Послезавтра утренним рейсом мы улетаем в Монреаль. Теперь, когда до отъезда осталось совсем немного, мы поняли, что в памяти остается только все хорошее, а остальное забывается. Может, это преждевременная ностальгия? Не знаю. Я знаю только то, что всегда буду помнить вас. И Стэнли, и Билла – и Англию.

Примите нашу любовь и благодарность.

Марион Шарп».

Роберт положил письмо на инкрустированный медью письменный стол красного дерева, прямо на солнечный зайчик. Завтра в это время Марион уже не будет в Англии. Это мысль отозвалась в сердце Роберта болью. Но изменить ничего было нельзя, так что придется пережить. Ничего тут не поделаешь.

И вдруг случилось сразу три вещи.

Вошел мистер Хезелтайн и сказал, что миссис Ломакс опять хочет изменить свое завещание и просит прямо сейчас к ней приехать.

Позвонила тетя Лин и попросила его зайти за рыбой.

И мисс Тафф принесла чай.

Роберт долго смотрел на две галеты на подносе. Наконец он мягко, но решительно отодвинул поднос и поднял телефонную трубку.

…Шел нескончаемый дождь. Ветер то и дело швырял струи в стеклянные стены аэровокзала, и тогда казалось, что кто-то мазнул по ним огромной кистью. Переход от вокзала к трапу самолета на Монреаль был крыт только сверху, и пассажиры, цепочкой выходившие из него, отворачивали голову от брызг дождя и ветра. Роберт, который шел в хвосте очереди, заметил плоскую черную репсовую шляпу миссис Шарп и развевающиеся на ветру короткие пряди седых волос.

Когда он вошел в салон, они уже сидели на своих местах, и миссис Шарп что-то искала у себя в сумке. Он шел к ним по проходу между креслами. Марион подняла голову и увидела его. Ее лицо вспыхнуло удивленной радостью.

– Роберт! Вы пришли нас проводить?

– Нет. Я лечу этим самолетом.

– Летите! – удивленно повторила она. – Вот как?

– Что вас так удивляет – ведь это общественный транспорт.

– Разумеется. Вы… вы летите в Канаду?

– Да.

– Зачем?

– Навестить сестру в Саскачеване, – с невинным видом сказал Роберт. – По-моему, как предлог это немного лучше, чем двоюродный брат в Монреале.

Она рассмеялась, негромко, но от души.

– Мой дорогой Роберт, вы даже представить себе не можете, какой у вас отвратительно самодовольный вид!