Текст книги "Я — Господь Бог"
Автор книги: Джорджо Фалетти
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Оно в научных терминах повторяло причину смерти, которую судебный врач определил более простыми словами еще на месте обнаружения трупа. Дата смерти – примерно пятнадцать лет назад с вероятной погрешностью из-за особых условий, в которых находился труп.
Отчет об экспертизе остатков одежды еще не поступил, а челюсть находилась в работе. На трупе не обнаружено никаких особых следов, помимо сросшихся переломов на правом плече и большеберцовой кости да татуировки на предплечье, еще сохранившейся, несмотря на давность.
К документам прилагался снимок – «Веселый Роджер», пиратский флаг с черепом и скрещенными костями. Довольно обычный рисунок, и под ним подпись «Единственный флаг», выведенная буквами под стать изображению.
Вивьен подумала о смысле надписи и об иронии жизни. Не спас этот флаг человека от плохого конца. И все же такая татуировка могла оказаться единственной тонкой ниточкой для опознания трупа, если человек случайно принадлежал к какой-нибудь группе или особому сообществу.
На этом все документы заканчивались, и никаких других улик не имелось.
Работа по расследованию предстояла довольно скучная. Поиск в Департаменте строительства сведений, касающихся двух снесенных зданий.
Показания их владельцев и жильцов.
Заявления о пропавших людях примерно пятнадцатилетней давности.
Вивьен отложила папку и взяла в руки снимки. Долго смотрела на стоявшего перед танком парня в военной форме. Участник скорее постыдной, чем славной войны. Потом стала рассматривать снимок, на котором он протягивал к объективу забавного трехлапого кота. Стала соображать, с чем могут быть связаны подобные аномалия или увечье, и решила, что, наверное, никогда не узнает этого.
Вложила снимки в папку, слишком тонкую, чтобы ее можно было назвать досье, и откинулась на спинку стула. Следовало бы написать отчет, но сейчас ей не хотелось этого делать, да и никакой срочности не было.
Она поднялась, вышла на лестничную площадку, где находился автомат, и, нажав кнопку, заказала своему механическому бармену кофе с молоком без сахара. Когда горячая жидкость наполнила бумажный стаканчик, рядом возник Рассел Уэйд, но непохоже было, что ему тоже хочется кофе. Вивьен повернулась к нему.
– Закончили со своим мучителем?
– С ним – да. А теперь мне нужно поговорить с вами.
– Со мной? О чем?
– О снимке, что у вас на столе.
Вивьен слегка насторожилась. Сказался опыт, но прежде всего интуиция, которая редко подводила ее.
– И что же?
– Я знал этого человека.
Вивьен отметила, что он сказал о нем в прошедшем времени.
– Вы знаете, что он убит?
– Да, узнал об этом.
– Если можете что-то сообщить о нем, давайте свяжу вас с теми, кто ведет расследование.
Уэйд ответил не сразу:
– Я увидел снимок на вашем столе и подумал, что этим занимаетесь вы.
– Нет. Мои коллеги из Бруклина. У меня снимок оказался случайно.
Уэйд счел необходимым уточнить:
– Так или иначе, тут главное не смерть Зигги. Во всяком случае, не самое главное. Есть другая важная причина. Но об этом я хотел бы поговорить в частном порядке с вами или с руководителем окружного управления полиции.
– Капитан Белью сейчас очень занят. И поверьте, это не дежурная фраза.
Он молча посмотрел ей в глаза. Вивьен вспомнила его взгляд в тот день, когда его выпустили из «Плазы» и он проехал мимо нее в машине. Ей запомнилось тогда это ощущение глубокой печали и одиночества, которое даже передалось ей. У нее не было никаких оснований уважать этого человека, но и сейчас она не смогла остаться равнодушной перед глубиной его взгляда.
Голос Рассела Уэйда прозвучал совершенно спокойно:
– Если бы я сказал вам, что у меня есть важный след, который поможет найти того, кто взорвал здание в Нижнем Ист-Сайде, как по-вашему, капитан Белью нашел бы минуту для меня?
Глава 18
Он сидел на пластиковом стуле в зале ожидания на втором этаже полицейского управления Тринадцатого округа. Безликая комната с бесцветными стенами, в которых разворачивались разные события, тоже померкнувшие со временем. Но его время – сегодняшний день, и то, что здесь происходит, напрямую касается его. А это подчас оказывается весьма нелегкий в жизни момент.
Он поднялся и взглянул в окно, выходившее на улицу.
Жизнь шла своим чередом этой теплой весной, пахнущей ветром и молодой листвой. Как всегда, когда казалось, что зиме нет конца, холоду нет альтернативы, а серый цвет – единственный возможный, это обновление природы стало неожиданностью, которая могла помешать надежде превратиться в беспросветное разочарование.
Он сунул руки в карманы и ощутил себя частицей этого мира – так или иначе.
После того, что узнал в доме у Зигги, прочитав бумагу, которую тот передал ему перед смертью, после того как понял в замешательстве, о чем идет речь, всю субботу и воскресенье он провел в бесконечных мучительных размышлениях, которые перемежались телевизионными сводками новостей, просматриванием газет и всплывающим перед глазами образом окровавленного человека, умирающего у него на руках.
Наконец он принял решение.
Он не знал, правильное ли, но зато наконец-то собственное.
В этой трудной и неопределенной ситуации ему стало ясно только одно – в данный момент в его жизни определенно что-то закончилось и начинается что-то другое. И он сделает все, что в его силах, чтобы это другое получилось правильным и важным.
По какой-то странной прихоти судьбы в этот момент, когда он оказался один перед огромной ответственностью, узел, который он носил в себе столько лет, развязался. Как если бы судну понадобилась настоящая буря, чтобы доказать, что оно в состоянии плавать.
Поначалу он с волнением и сомнением спрашивал себя, что сделал бы на его месте Роберт Уэйд. Потом понял, что обращается не по адресу. Важно оказалось другое – понять и решить, что должен сделать он сам.
И наконец он отвернулся от зеркала, в котором, сколько ни искал собственное лицо, годами видел только отражение брата.
Всю ночь с воскресенья на понедельник он пролежал на кровати, глядя в потолок и размышляя.
Достаточно поискать. Самое трудное понять, не кто и не как, а где. И почти всегда это место оказывается ближе, чем предполагаешь.
Когда утро погасило вывески и фонари и включило солнце, он поднялся и принял душ, который полностью стер усталость после бессонной ночи.
Он стоял в ванной перед зеркалом. Теперь на блестящей поверхности отражалось его тело и его лицо. Теперь он знал, кто он, и если нужно что-то доказывать, он должен доказать это прежде всего самому себе, а не кому-то другому.
Но самое главное – он не испытывал больше никакого страха.
Дверь за его спиной открылась, и на пороге появилась девушка, которая представилась как детектив Вивьен Лайт.
Когда совсем недавно
совсем недавно?
его выпустили из участка и он вышел на улицу с адвокатом Торнтоном и садился в машину, он увидел ее у стеклянных дверей – она стояла, словно раздумывая, спуститься по лестнице или нет. Машина проехала мимо, и их взгляды встретились.
Краткий миг, мимолетный взгляд, в котором не было ни приговора, ни осуждения, а только какое-то странное сочувствие, которое он не забыл.
Тогда он не знал, что она сотрудник полиции, но когда увидел ее за столом в окружном управлении с фотографией Зигги, понял, что это, наверное, тот человек, с которым нужно поговорить.
А превратится ли это «наверное» в «наверняка», он вскоре узнает.
Девушка посторонилась и указала ему на коридор:
– Пройдемте.
Рассел последовал за ней до двери с матовым стеклом и уверенно выведенной надписью курсивом «Капитан Алан Белью».Ему вспомнились кадры из черно-белых полицейских фильмов сороковых годов.
Детектив открыла дверь не постучав, и они очутились в кабинете с отнюдь не строгой мебелью.
Картотека у одной стены, шкаф у другой, столик с двумя креслами и кофеварка на деревянной полке. Стены неопределенного цвета. Пара сомнительных картин и кое-какие растения в круглых чугунных держателях.
Рассел не сразу рассмотрел человека за письменным столом, потому что тот сидел против света, лишь слега приглушенного жалюзи.
Человек указал ему на стул перед собой.
– Я – капитан Белью. Садитесь, мистер Уэйд.
Рассел опустился на стул, а девушка отошла, но не села. Она рассматривала его с любопытством, которого капитан, со своей стороны, никак не проявил.
Рассел решил, что этот человек хорошо знает свое дело. Не политик, а полицейский из тех, кто заработал свои нашивки и должность конкретными делами, а не связями с общественностью.
Белью откинулся на спинку стула:
– Детектив Лайт сказала, что вы заявляете, будто у вас есть для нас важная информация.
– Не будто, а определенно есть.
– Посмотрим. Начнем с начала. Расскажите о ваших отношениях с Зигги Стардастом.
– Но прежде я хотел бы поговорить о моих отношениях с вами.
– То есть?
– Мне известно, что в таких случаях, как этот, вы располагаете широкими личными полномочиями для поощрения тех, кто предоставляет вам полезную для следствия информацию. Можете предложить деньги и целый ряд привилегий. Даже защиту, если необходимо.
Лицо капитана потемнело.
– Вам нужны деньги?
Рассел Уэйд покачал головой и слегка улыбнулся:
– Еще пару дней назад такое предложение, возможно, и порадовало бы меня и, наверное, даже убедило бы…
Он опустил голову и помолчал, не договорив, словно что-то припомнил вдруг или пришла какая-то другая мысль. Потом прямо посмотрел на капитана:
– Но сегодня дело обстоит иначе. Я хочу только одного.
– И можно узнать, чего же именно?
– Исключительного права. В обмен на то, что сообщу вам, мне нужно разрешение присутствовать при расследовании.
Капитан немного подумал. А заговорив, подчеркнул своим тоном, что высказывает весьма важную мысль, которую следует понять очень точно:
– Мистер Уэйд, мне кажется, вы явились сюда не с самыми лучшими рекомендациями.
Рассел сделал неопределенный жест и ответил в соответствующем тоне:
– Капитан Белью, моя история общеизвестна. Все знают, что в прошлом я получил премию Пулитцера, которую не заслужил и которую потом у меня справедливо отобрали. Я не отрицаю обстоятельств этого события, но знаю их несколько лучше. Мой поступок не имеет оправданий – только объяснения. Но, мне кажется, сейчас не время для них. Прошу вас поверить, что у меня есть очень важная информация, даже если, как вы говорите, я и явился сюда не с лучшими верительными грамотами.
– Зачем вам это нужно?
Рассел понял, что ответ на этот вопрос станет решающим. Для всего разговора и для всей остальной его жизни. Он должен ответить сидящему перед ним человеку. Но еще должен ответить, причем окончательно, и самому себе.
– Я мог бы привести целый ряд причин. Но на самом деле хочу только одного – перестать быть подлецом.
В комнате наступила тишина.
Капитан долго смотрел ему прямо в глаза. Рассел без всякого труда выдержал этот взгляд.
– Я мог бы задержать вас как подозреваемого в убийстве Зигги Стардаста.
– Конечно, это в вашей власти, но не думаю, что вы станете это делать.
И счел нужным уточить, чтобы его утверждение не выглядело слишком самоуверенным:
– Капитан, я не какой-нибудь шакал. И если бы жаждал сенсации, то отправился бы в «Нью-Йорк Таймс», хоть и с некоторыми трудностями, которые вы представляете. Но, поверьте мне, это повергло бы весь город в панику. Невероятную, всеобщую панику. А у меня нет ни малейшего намерения играть жизнями тысяч людей. Потому что речь идет именно об этом…
Он помолчал, по очереди посмотрев на капитана и Вивьен Лайт.
– О жизнях тысяч людей.
Рассел повторил последние слова, чтобы эти двое прониклись их смыслом так же, как он. И подкрепил свое утверждение сообщением, которое даже не знал, что труднее – изложить или услышать.
– Взрыв в субботу, если дело обстоит так, как я его вижу, это лишь начало – первый в длинной череде следующих.
Он поднялся и прошелся по комнате.
– По целому ряду причин, одна из которых – случай, я решил поговорить с детективом Лайт и с вами. Но я вовсе не собираюсь держать при себе информацию, которая могла бы спасти жизни множества людей. Я мог бы отправиться в Федеральное бюро расследований, но, мне кажется, лучше, если расследование начнется здесь, в этой комнате.
Он вернулся к столу, оперся на него обеими руками и слегка подался вперед.
Теперь он искал взгляда капитана.
– Мне достаточно вашего честного слова, что позволите присутствовать при расследовании.
Рассел знал, что между следственными службами всегда существовало соперничество. И знал, что особого накала оно нередко достигало между полицией Нью-Йорка и ФБР.
Капитан Белью представлялся Расселу опытным полицейским и славным малым. Но при этом он все же оставался еще и просто человеком. Мысль, что его округ может возглавить это расследование, а потом и заслужить похвалу, конечно, имела свое весомое значение.
Капитан указал на стул:
– Садитесь.
Он подождал, пока Рассел сядет, только потом заговорил:
– Хорошо, даю слово, что если ваше сообщение интересно, я позволю вам присутствовать при расследовании. Но если вы просто отняли у меня время, то сам лично пинком под зад спущу вас с лестницы.
Он помолчал и взглянул на Рассела, как бы закрепляя условия соглашения и возможные последствия.
– А теперь говорите.
Капитан сделал знак Вивьен, которая до сих пор молча стояла у письменного стола, слушая разговор. Рассел понял, что с этого момента и далее именно она поведет дело.
Так и произошло.
– Что у вас общего с Зигги Стардастом?
– Я приехал к нему по личному делу в субботу после обеда.
– Что привело вас к нему?
Рассел Уэйд пожал плечами.
– Вы же знаете меня. Думаю, и Зигги знаете, и чем он занимался – тоже. Наверное, сейчас не важно, зачем я к нему приехал?
– Дальше.
– Зигги жил в полуподвале. Спустившись туда, я свернул в коридор и увидел на другом его конце какого-то человека в военной куртке, который спешил к выходу. Я еще подумал, что это, наверное, кто-нибудь из клиентов Зигги и ему не терпится поскорее уйти.
– Вы могли бы узнать его?
Рассел заметил, как преобразилась девушка, и это ему очень понравилось. Теперь она уже не просто присутствовала при разговоре, а задавала вопросы как человек, хорошо знающий свое дело.
– Вряд ли. Я же не видел его в лицо. Сложением он не отличался. Самое обычное, как у многих.
– И что вы сделали дальше?
– Дверь в квартиру Зигги оказалась открыта. Я вошел, и он был еще жив. Весь в крови. Буквально залит кровью – брюки, рубашка. Даже изо рта шла кровь. Он пытался подняться и дотянуться до принтера.
Капитан решил уточнить:
– До принтера?
Рассел утвердительно кивнул:
– Да, и сумел. Я тоже удивился: зачем? Он уцепился за меня и нажал кнопку с оранжевым диодом, который загорается, когда заканчивается бумага и машина останавливается.
– А потом?
– Из последних сил взял отпечатанный лист и протянул мне. Потом осел на пол и скончался.
Рассел помолчал. Полицейские не стали торопить его.
– И тут меня охватила паника. Я сунул бумагу в карман и убежал. Знаю, что следовало вызвать полицию, но страх за последствия и опасение, что убийца вернется, взяли верх. Когда я вернулся домой и увидел в окно взрыв в Нижнем Ист-Сайде, то забыл обо всем на свете. Потом немного успокоился, пришел в себя и достал эту бумагу. Оказалось, это ксерокопия какого-то длинного письма, оно начинается с середины фразы. Написано от руки, и мне стоило некоторого труда прочесть – бумага запачкана кровью.
Рассел опять прервался. Но теперь он говорил как человек, который не может, несмотря ни на что, смириться с очевидным.
– Мне пришлось дважды перечитать, прежде чем до меня дошел смысл. А когда дошел, то, честно скажу, показалось, будто мир обрушился на меня.
– И что же в нем такого важного?
Рассел достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и протянул девушке:
– Вот. Это ксерокопия с оригинала. Прочтите сами.
Вивьен вяла бумагу, развернула и принялась читать. Когда дошла до конца, лицо у нее побелело, а губы сжались. Ни слова не сказав, она передала бумагу капитану, и тот тоже начал читать.
…вот почему я ушел. Так что теперь ты знаешь, кто я и откуда явился, точно так же, как знаешь, кто ты такой.
Мою историю, как видишь, недолго пришлось рассказывать, потому что после определенного момента больше уже ничего особенного не происходило. И все же рассказать ее оказалось нелегко. Потому что трудно было прожить.
При жизни я не смог никому ничего оставить. Я предпочел копить в себе обиду и ненависть. Теперь, когда рак довершил свою работу и я уже по другую сторону, могу оставить тебе кое-что. Каждый отец должен сделать что-то для своего сына. Мне тоже хотелось что-нибудь сделать для тебя, но у меня не было возможности.
Денег у меня немного. Все, что имелось, за вычетом расходов на мои похороны, здесь, в этом конверте, в тысячедолларовых купюрах. Уверен, ты с пользой истратишь их.
Всю жизнь, до и после войны, я работал на строительстве. Еще подростком, когда трудился у одного человека, заменившего мне отца, я научился использовать взрывчатку для демонтажа зданий. Армия обучила всему остальному.
Все годы, пока я работал на самых разных стройках в Нью-Йорке, я закладывал в здания бомбы. Тротил и напалм, с которыми, на мою беду, пришлось слишком хорошо познакомиться.
Мне хотелось бы самому взорвать их, но раз уж ты читаешь эти строки, значит, недостаток смелости да и сама жизнь рассудили иначе.
К этому письму я прилагаю список адресов заминированных зданий и инструкцию как их взорвать вместо меня. Сделаешь это – значит, отомстишь за меня. А нет – выходит, останусь одной из жертв войны, которые так и не узнали справедливости.
Советую выучить наизусть адреса и технические данные, а потом уничтожить это письмо. Первое здание находится в Нижнем Ист-Сайде на Десятой улице, на углу с авеню Д. Второе…
На этом письмо обрывалось. Капитан тоже побледнел, дочитав его. Он положил бумагу перед собой на письменный стол, поставил на него локти и закрыл лицо руками. Его голос прозвучал приглушенно. Он все еще пытался убедить себя, будто прочитанное – неправда.
– Мистер Уэйд, это ведь могли написать и вы сами. Кто мне докажет, что это не очередная ваша липа?
– Тротил и напалм. Я проверил. Никто не упоминал о них, ни на телевидении, ни в газетах. Следовательно, эта деталь еще неизвестна журналистам. Если подтвердится, что взрыв произведен с помощью именно такой взрывчатки, мне кажется, это будет достаточным доказательством.
Рассел посмотрел на Вивьен. По-прежнему бледная, она, казалось, не могла прийти в себя. Все в этой комнате думали об одном и том же. Если то, что написано в письме, правда, значит, война началась. И человек, развязавший ее, один обладал мощью небольшой армии.
– Есть еще одна вещь, только не знаю, будет ли она вам полезна.
Рассел Уэйд снова сунул руку во внутренний карман пиджака, и на этот раз достал фотографию в пятнах крови и протянул детективу:
– Вместе с письмом Зигги дал мне вот это.
Девушка взяла снимок, посмотрела, и вдруг ее словно током ударило.
– Минутку. Сейчас вернусь.
Она бросилась вон из комнаты и исчезла в коридоре, не оставив Расселу и капитану Белью времени спросить, куда и зачем спешит.
Уже через минуту она возвратилась с желтой папкой в руках. Между кабинетом капитана и ее рабочим местом лежал всего один лестничный пролет. Она закрыла дверь и подошла к письменному столу.
– Пару дней назад во время демонтажа здания на Двадцать третьей улице в пространстве между стенами обнаружили труп. Вскрытие показало, что он находился там примерно лет пятнадцать. Никаких примечательных следов не нашли, кроме вот этого.
Рассел не сомневался, что капитан уже в курсе дела, поэтому понял, что детектив Вивьен Лайт излагает эти сведения специально для него, а значит, не забыла о договоренности.
Девушка продолжала:
– На земле рядом с трупом мы нашли бумажник и в нем – два снимка. Вот они.
Она передала капитану черно-белые увеличенные фотографии из желтой папки. Белью несколько секунд рассматривал их, а потом Вивьен передала ему снимок, который только что показал Рассел.
– А вот этот Зигги передал Уэйду.
Взглянув на него, капитан не удержался от восклицания:
– Боже праведный!
Он переводил взгляд с одного снимка на другой, словно не в силах остановиться, и наконец протянул их Расселу.
На одном из них парень в военной форме стоял возле танка, наверное, во время Вьетнамской войны. На другом тот же парень в гражданской одежде протягивал к объективу толстого черного кота, у которого, похоже, недоставало одной лапы.
Рассел понял, почему детектив Лайт принесла желтую папку и почему так удивился ее начальник. Парень с черным котом на снимке, найденном возле трупа пятнадцатилетней давности, оказался тем же самым, что и на снимке, который Зигги Стардаст передал ему перед смертью.