355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джордж Р.Р. Мартин » Смертельно опасны (антология) » Текст книги (страница 48)
Смертельно опасны (антология)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 11:41

Текст книги "Смертельно опасны (антология)"


Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин


Соавторы: Гарднер Дозуа
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 51 страниц)

Заботливые

– Эй, Вэл, – сказала моя сестра Глория, – ты никогда не задумывалась, почему не стало серийных убийц-женщин?

Мы смотрели очередной документальный фильм на канале «Реальные преступления». С тех пор как она переехала ко мне, мы за месяц просто-таки свыклись с этим каналом. Вместе с двумя чемоданами, набитыми всякими прибамбасами для своих вьющихся каштановых волос, и мешком для мусора, в который были засунуты два комплекта дорогого бязевого постельного белья, моя младшая сестренка привезла с собой одержимость бульварными сенсациями, которую она маскировала интересом к текущим событиям, – тот же мусорный мешок с дорогим бельем, только наизнанку.

– А эта Эйлин[97]97
  Эйлин Уорнос. В 1989–1990 гг. убила семерых мужчин. Казнена в октябре 2002 г.


[Закрыть]
Как-там-ее-фамилия? – сказала я.

– Одна. И казнили ее очень быстро. Настолько быстро, что ты и фамилию не смогла запомнить.

– Ничего подобного, – запротестовала я. – Я просто не знаю, как она произносится. И, кстати, не так уж и быстро ее казнили – по меньшей мере через десять лет после того, как поймали. Банди[98]98
  Тед Банди – серийный убийца, действовал в 1970‑е гг. Признался в 30 убийствах, хотя полиция считает, что его жертв было более сотни. Казнен в январе 1989 г.


[Закрыть]
тоже казнили довольно быстро, разве нет? Во Флориде. И ее там же, насколько я помню.

Глория удивленно рассмеялась.

– Понятия не имела, что ты такой эксперт по серийным убийцам.

– Мы вдоволь насмотрелись телепередач о них, – сказала я и пошла на кухню за чаем со льдом. – Я в два счета наваяю такую же на своем айпаде.

Да, преувеличиваю, но не чрезмерно. Все эти передачи настолько стереотипны и трафаретны, что иногда я не могла различить, какие из них – повтор уже виденного нами. Но я не против побаловать Глорию. Она младше меня на пятнадцать лет, и раз уж речь зашла о пороках, то просмотр криминального ТВ явно не тянет на смертный грех. И, что важнее, Глория навещала маму в доме престарелых каждый день без исключений. Я думала, после пары недель частота посещений снизится, но она по-прежнему проводила послеполуденное время каждого дня, играя с мамой в карты, читая ей или просто болтаясь поблизости. Надо отдать ей должное за это, хотя я почти уверена, что она таким образом отлынивала от поисков нормальной, с зарплатой, работы.

Когда я вернулась, Глория возилась с моим айпадом.

– Только не говори, что на нем есть приложения, посвященные серийным убийцам, – немного нервно сказала я.

– Я их погуглила, и да – ты оказалась права: и Эйлин Уорнос, и Тед Банди были казнены в тюрьме штата Флорида. С разницей в двадцать лет. Он получил электрический стул, а она смертельную инъекцию. Но тем не менее. – Сестренка подняла на меня глаза. – Думаешь, что-то не то с Флоридой?

– Понятия не имею, но очень хотела бы, чтобы ты не занималась этим на моем айпаде, – сказала я, забирая у нее аппарат. – Гугл никогда не держит информацию при себе. Теперь меня, наверное, захлестнет вал спама с кровавыми фотографиями сцен убийств.

Она навострила уши, словно терьер на дичь.

– А что, можно достать такие фотки?

– Нет. – Я отодвинула айпад подальше от нее. – Я запрещаю это делать. Хватит с тебя криминального порно на кабельном ТВ.

– Кайфоломщица.

– Не ты одна мне это говоришь. – Я хихикнула. На экране телевизора финальные титры бежали снизу вверх со скоростью, не позволявшей их прочитать, на фоне нечеткой фотографии серьезного вида мужчины, вероятно, серийного убийцы. Внезапно по экрану побежали другие титры – с еще большей скоростью – на кроваво‑красном фоне. Внизу экрана появилась надпись: далее в программе – Беспощаднее, чем мужчины – Дамы-убийцы.

Скорчив недовольную физиономию, я посмотрела на сестру, которая размахивала пультом, скалясь как сумасшедшая или, может, как женщина-убийца.

– Ну, хватит. По-моему, один из киноканалов дает «Красный рассвет»? – Я сжимала и разжимала кулак. – «Росомахи»?[99]99
  Отряд подростков в «Красном рассвете».


[Закрыть]

Глория закатила глаза.

– Как насчет чего-нибудь, что мы не смотрели уже базиллион раз?

– А базиллион – это сколько? – спросила я.

– Столько, сколько звезд во Вселенной, или столько раз, сколько ты уже смотрела «Красный рассвет», никто не знает наверняка. – Она кивнула в сторону айпада, лежавшего на моем колене. – Тебя уже не волнует спам с криминальными сценами?

Я слегка покраснела.

– Бродила по Интернету с автопилотом, – сказала я, что было полуправдой или полувраньем, как посмотреть.

– Ну конечно, тебя же совсем не интересует это кровавое барахло!

– А ты могла бы бросить попкорн в микроволновку, – сказала я. – В кухонном шкафу, кажется, остался один пакет.

Она скорчила гримасу наигранного ужаса.

– Это барахло не убьет твой аппетит?

– Если в передаче попадутся полезные советы, быть может, я убью тебя.

Как обычно, рекламная пауза была достаточно длинной, и Глория успела вернуться с большой чашкой попкорна со сливочным маслом до конца вступительных титров. Из программы следовало, что это марафон «Дамы-убийцы», эпизод за эпизодом до глубокой ночи. А после перерыва на телешопинг – с четырех до шести утра – ранние пташки смогут позавтракать со «Смертельными дуэтами: парами-убийцами».

«Дамы-убийцы» следовали привычной формуле, но с повышенной дозой мелодрамы. Дамы, о которых шла речь, все были как одна ненормальными, злобными, вывихнутыми, неестественными, холодными, расчетливыми, далекими от раскаяния, в то время как большинство их жертв были добрыми, беззаботными, доверчивыми, щедрыми, открытыми, честными, симпатичными, простыми и вообще такими замечательными друзьями, о которых можно только мечтать. За исключением нескольких, выпадающих из этого ряда – необразованных, тупых, незрелых баламутов, дерганых, вредящих себе во всем, или просто тотальных неудачников, среди которых иногда попадался бывший зэк с впечатляющим списком отсидок (ни у кого никогда не бывало короткого списка).

Между всплесками торопливого дикторского текста и неизменно монотонными монологами детективов встречались кусочки реальной информации, большинство из которых для меня оказались новинкой. Начнем с того, что я вообще знала очень мало обо всем этом, – единственной известной дамой-убийцей, которую я могла вспомнить помимо, Эйлин Уорнос, была Лиззи Борден. Дамы-убийцы были гораздо интереснее, чем их мужские аналоги. В отличие от мужчин, которым удовольствие доставляла власть над другими, дамы-убийцы были нацелены на то, чтобы преступление сошло им с рук. Они тщательно все планировали, примерялись к своим жертвам и ситуациям, выжидая удобного момента.

Кроме того, они были мастерами – точнее, мастерицами – камуфляжа, не без помощи неосведомленного общества, которое даже в наши небезопасные времена видит в женщине мать и кормилицу, но никак не убийцу. В свободное от преступлений время многие из дам-убийц были медсестрами, терапевтами, сиделками, бэбиситтерами, ассистентками и даже учительницами (вспоминая своих учителей, я легко в это верила).

В конце концов я задремала и проснулась, когда шел повтор первого из просмотренных мно1 эпизодов. Разбудить Глорию не представлялось возможным, и я накрыла ее покрывалом, которое связала мама. Потом словно бес толкнул меня под ребро – я сунула ей под руку подушку с запиской, гласившей: «Это подушка, которой я тебя не задушила. Доброе утро!» И, шатаясь, побрела к своей кровати.

Записка, которую я, проснувшись, нашла на своей подушке, вопрошала: «Ты еще жива? [_] (Требуется односложный ответ.) Да (Тогда нам нужно купить овсянки.) [_] Нет (Тогда овсянки хватит.)»

Выражение лица Глории, когда я вышла к завтраку, заставило меня поморщиться.

– О нет. Только не еще один судебный ордер из-за неуплаченных штрафов за парковку!

– Нет, конечно, нет. С ними я разобралась. В смысле ты с ними разобралась, – добавила она быстро. – Я плохо спала.

– Я пыталась тебя разбудить, чтобы ты поспала на нормальной кровати. Ты что, всю ночь не сомкнула глаз? – Не спать всю ночь и потом дрыхнуть весь день – обычное дело для Глории, хотя я и предупреждала ее, что со мной такой номер не пройдет.

– Нет. Из-за всех этих дам-убийц мне снились кошмары.

Сначала я подумала, что она шутит, но у нее был затравленный вид человека, который обнаружил что-то очень неприятное в собственной голове и не может на это что-то не смотреть.

– Господи, Светлячок, извини. Мне не следовало оставлять такую записку.

– О нет, это как раз было забавно, – сказала Глория со смешком. – А ты нашла мою?

– Да. Твоя еще забавнее, потому что правда.

– Я помню, ты говорила об этом. – Она посмотрела в чашку, стоявшую перед ней. – Ты можешь взять эту овсянку себе, – сказала она, подталкивая чашку ко мне. – Я не голодна. Всю ночь мне снились Ангелы Смерти[100]100
  Медсестры и сиделки, убивавшие своих пациентов.


[Закрыть]
. Ну, знаешь, эти, коварные.

– Они все коварные, – сказала я, зевнув. – Ты помнишь, что женщинам лучше удается оставаться вне поля зрения радара?

– Да, но те, кто ухаживает за людьми, как нянечки и сиделки, – они самые коварные. – Пауза. – Я все время думаю о маме. Что ты знаешь об этом заведении, в котором она находится?

Я покачала головой.

– Сенсационное ТВ заставляет тебя шарахаться от любой тени. Лучше откажись на время от дурацких криминальных каналов.

– Да ладно тебе, Вэл, разве все эти истории об Ангелах Смерти не наводят на тебя жуть?

– Ты фанат криминала, – произнесла я ровным голосом. – А я хочу мой Эм-ти-ви[101]101
  Вэл шутливо цитирует строчку из знаменитой песни (и популярного клипа) группы Dire Straits.


[Закрыть]
. А если не его, тогда «Росомах».

– Прошлым вечером ты не возражала, – сказала она с коротким смешком.

– Туше`. Но хорошего понемножку. Сегодня ночь DVD-сборников. Одна из этих странных передач, когда даже ведущие не знают, что поставят для просмотра: «Забытые герои Алькатраса» или «4400 события за 24 часа». Что скажешь?

Мое не слишком удачное попурри не вызвало даже закатывания глаз, так что я просмотрела утренние новости на айпаде, пока ела свою овсянку. Возможно, будь у нее собственный айпад, это подняло бы ей настроение. Игры сестренке наверняка бы понравились. Не говоря уже о камере, хотя мне пришлось бы взять с нее расписку, что она не будет выкладывать снятые тайком кадры на Веб.

– Вэл, – сказала она минуту спустя, – даже если я и шарахаюсь от каждой тени, сделай мне одолжение. Как ты нашла этот дом престарелых?

Единственный способ избавиться от темноты – включить свет, подумала я, смирившись. Для этого старшие сестры и существуют, хотя я не представляла, что буду заниматься все той же ерундой в мои пятьдесят три.

– Заведение ведь хорошее, разве нет? – Она кивнула. – Отсутствует этот противный запах больницы, обитатели не бродят, как заблудившиеся зомби, не привязаны к кроватям, где они лежат в собственном…

– Вэл, – Она приподняла бровь. – Ты не отвечаешь на мой вопрос.

– О’кей, о’кей. Не я его нашла, а мама. У них с отцом была страховка, оформленная через «Стиллмэн Соу энд Стил»…

– Но «Стиллмэн» пошел ко дну двадцать лет назад!

– Дай мне закончить, ладно? Пошел ко дну «Стиллмэн», а не страховая компания. У мамы с папой остался полис, и мама продолжала оплачивать его даже после папиной смерти. Она не хотела, чтобы мы прошли через то же, что и она с бабушкой, а бабушка пережила такой же кошмар со своей матерью. Ты была младенцем, когда умерла бабушка, поэтому ничего этого не видела. Зато видела я.

Глория смотрела на меня скептически.

– У меня есть друзья, чьи родители потратили состояние на эти полисы, которые в конце концов не принесли и пары центов.

– Мама показала мне все еще несколько лет назад. Все было чисто, по правилам и абсолютно законно – иначе этот ее дом был бы ей не по карману. – Я решила не говорить о том, что хотя мама в то время выглядела прекрасно, она уже начинала потихоньку соскальзывать вниз. – Полис покрыл примерно половину расходов, а ее пенсия и деньги от продажи дома покрыли остальное.

– А когда деньги от продажи кончатся?

– В игру вступим мы, сестренка. А как же еще?

Ее глаза округлились.

– Но я на полном нуле. Мне даже и продать-то нечего.

– Ну, если ты не выиграешь в лотерею, тебе придется перейти к плану В и обзавестись работой, – весело сказала я. Глория выглядела такой встревоженной, что я не знала, хочется ли мне рассмеяться или влепить ей пощечину. – Но этот мост мы будем пересекать, когда подойдем к нему. Если мы подойдем к нему.

– Что ты имеешь в виду?

Это было то, чего я надеялась избегать до тех пор, пока дискуссия не стала бы неизбежной.

– Мама оставила заверенное волеизъявление о своем возможном состоянии здоровья. Она НР – «Не Реанимировать». Никаких дефибрилляторов, никаких шлангов, вентиляторов, никаких экстренных мер. Ее тело – минус могущие оказаться полезными органы – поступает в местный медицинский колледж. Ее решение, – добавила я, реагируя на полуиспуганное, полубрезгливое выражение лица Глории. – Ты знаешь маму: ничего не тратить попусту. Может, кто-то будет рад получить ее печень.

Глория издала короткий смешок.

– О’кей, но мамина печень? Ей восемьдесят четыре. Разве у таких глубоких стариков берут органы?

Я пожала плечами:

– Понятия не имею. Если нет, тем больше останется студентам-медикам.

– Не слишком-то уважительно выглядит.

– Напротив, Светлячок. Они дважды в год служат панихиду по всем людям, завещавшим свои останки колледжу. Приглашают членов их семей, читают имена всех усопших и благодарят их за вклад в будущее медицины.

Выражение ее лица стало менее брезгливым, но тепла в нем не прибавилось.

– А что происходит после, кгм, ты понимаешь, когда они… когда они закончат работу с телом?

– Они предлагают кремацию. Хотя мама говорила, что предпочла бы стать удобрением. Есть одна организация, которая сажает деревья и кусты…

– Прекрати!

– Извини, сестренка, может, мне не стоило вдаваться в детали. Но это то, что хочет мама.

– Да, но у нее же Альцгеймер!

– Когда она все это оговаривала, то мыслила отчетливо и ясно.

Мы обсудили скользкую тему со всех сторон. Глория, похоже, не могла смириться с несколько альтернативным подходом нашей матери к смерти. Ей, вероятно, легче было бы принять похороны в стиле викингов. Из всего, что она наговорила, я так и не смогла сделать вывод: то ли она чувствует себя виноватой за то, что была вечно отсутствующей дочерью, то ли обижена на то, что никто не счел нужным с ней посоветоваться. А может, понемножку и того, и другого.

Или помножку того и другого. Из-за разницы в возрасте мне всегда было сложно встать на ее место. Я думала, что по мере нашего взросления это будет легче сделать, но легче ничего не стало, вероятно, потому, что Глория осталась такой же, как в двадцать пять, когда пыталась решить, кем она станет, когда вырастет.

– Извини, Светлячок, – сказала я наконец, убирая посуду со стола. – Этот разговор возник, потому что у меня такая работа.

– Даже не знаю, как ты это делаешь, – сказала она, наблюдая за тем, как я ополаскиваю чашки и складываю их в посудомойку.

– Делаю что? Зарабатываю на жизнь?

– Как ты умудряешься не заснуть, глядя на все эти ведомости и таблицы.

– Когда представляешь все цифры со значком доллара, это помогает, – сказала я. – Уверена, и ты могла бы найти что-то, чтобы держать глаза открытыми.

Но, вероятно, время плана В пока не пришло, подумала я, закрываясь в своем кабинете и включая компьютер.

Рассчитывать налоговые декларации для других – не самая вдохновляющая работа из тех, что мне доводилось делать, но она не подвержена рецессии и требует меньших физических усилий, чем, скажем, мойка туалетов. Это даже не так уж сложно, когда ты понимаешь, что и как, хотя знание «как» частенько оказывается довольно хитрой штукой. Каждое третье изменение в правилах – и я добавляю еще один жесткий диск, чтобы скопировать мои резервные копии. Бумаги расходуется меньше, чем прежде, и это немалое облегчение. Но я не могла заставить себя полностью положиться на удаленное («облачное») хранение данных – это значило искушать Судьбу и дразнить ее так откровенно, что Судьба могла бы в назидание другим серьезно меня наказать. Я предпочитаю работать с CD-ROM’ами – на USB недостаточно площади для записок на липучке. Одна из моих более молодых коллег использует самоклейки с символами – неглупая идея, но я, пожалуй, слишком стара для такого радикального обновления своего рабочего процесса. Особенно после моего недавнего обновления всего стиля жизни.

За десять лет, прошедших с тех пор, как мы с Ли наконец опомнились и решили разойтись, я обнаружила, что жизнь в одиночестве меня вполне устраивает. Но сейчас ей пришел конец. Сначала Глория делала туманные намеки на то, что собирается подыскать собственное жилье, как только снова встанет на ноги – что уж там это «снова» ни значило, – но я не обманывала себя на сей счет. Моя сестра появилась здесь надолго. Даже какой-нибудь случайный бойфренд вряд ли что-нибудь изменил бы. Мужчины, к которым тянуло Глорию, однозначно стремились переехать к ней, чем наоборот, обычно потому, что сами нуждались в жилье.

Я услышала машину, выезжающую на дорожку, как раз тогда, когда сделала перерыв на ланч: обычное время для Глории, чтобы навестить маму. В последние дни у мамы пропал аппетит, но Глория обычно умудрялась скормить ей несколько кусочков еды. Это была одна из причин, делавших ее столь популярной у персонала.

– Если бы все были такими, как она, – поделилась со мной молодая нянечка по имени Джилл Франклин во время моего последнего визита. – Она не относится к персоналу как к прислуге, не шлепает эсэмэски и не болтает по телефону без остановки. И даже если бы большинство людей располагали достаточным количеством времени, чтобы приходить сюда каждый день, то вряд ли делали бы это.

Я невольно почувствовала себя в позиции человека, вынужденного оправдываться. Два посещения в неделю – минимум, который я для себя установила, хотя я чаще старалась нанести три визита. Это не всегда удавалось, и я бывала слишком усталой для того, чтобы испытывать чувство вины. И чувствовала вину за то, что не испытывала чувства вины. Мама все время говорила, что мне следует меньше думать о двух визитах в неделю, а поразмыслить лучше о недельке-другой на Карибских островах.

Соблазнительно, но Интернет гарантирует, что моя работа может отправиться следом за мной и скорее всего так и сделает. Последний раз, когда я уезжала на отдых в лесной хижине, пятидневная расслабуха превратилась в полудневную, когда я получила отчаянную эсэмэску от клиента, чей дом сгорел дотла буквально накануне налогового аудита. С тех пор мне доводилось слышать, что москиты в лесах штата Мэн вырастают до размера орлов и иногда утаскивают маленьких детей.

Но даже москит с двухметровым размахом крыльев бледнеет на фоне работы, накопившейся за две недели. А может, и нет. Был только один способ выяснить, как оно обстоит на самом деле.

Странно, что у меня возникли мысли о возможном отдыхе сейчас, когда Глория здесь. Да, у нее не было работы, и работать она не будет, разве что под дулом пистолета, но с самого начала сестрица все-таки разгрузила меня. Если продолжит в том же духе, может быть, я даже сумею оживить мою впавшую в летаргию социальную жизнь – навещать друзей, ходить на шопинг. Ужинать в ресторанчиках. Смотреть в кино новые фильмы. Даже сама мысль об этом подняла мне настроение.

В пять часов Глории все еще не было, и я провела еще час за столом, заканчивая работу, которую мне пришлось бы делать следующим утром. Но когда она не вернулась и к шести, я начала нервничать. При всех ее недостатках моя сестра была прекрасным водителем, но это не давало ей иммунитета от встреч с дурными водителями или, что еще хуже, дурными намерениями. Я задумалась: заплатить ли за отслеживание машины системой LoJack, или сначала нужно сделать заявление о краже машины? Или я могу сделать это самостоятельно? Я смутно помнила, что зарегистрировала свою навигационную программу. Существует ли софт типа «Найди мою машину», что-то вроде «Найди мой айпад»?

К счастью, я услышала, как она въезжает на дорожку, до того, как попыталась сделать какую-нибудь глупость.

– Кто-нибудь дома? – позвала Глория, входя в дом через кухню. – Если ты вор, выходи.

– Воров нет, здесь только я, – отозвалась я из кабинета.

Она ворвалась внутрь, болтая локонами в каком-то радостном возбуждении. В руках у нее был пакет из «Wok On the Wild Side»[102]102
  Недорогой и качественный китайский ресторан в Инглвуде, штат Калифорния.


[Закрыть]
.

– Ты ни за что не догадаешься, что я сделала.

– Действительно, – сказала я, подвигаясь и давая ей место за кофейным столиком. – Так что ты уж лучше мне расскажи.

– Я получила работу.

У меня отвисла челюсть. Все мои надежды на отдых, хотя бы на длинный уик-энд, разом испарились, а моя социальная жизнь свернулась в клубок и снова впала в летаргию.

– Ты… получила… работу?

Она была занята выкладыванием белых коробок с едой из сумки на стол.

– Что, ты не думала, что это возможно?

– Нет, просто… Я не знала, что ты искала работу.

– Расслабься, сестра, – рассмеялась она. – Это не настоящая работа.

Я заморгала от удивления.

– Ты получила воображаемую работу?

– Что? Нет, конечно, нет. Теперь я официальный волонтер-помощник в мамином доме престарелых!

– Официальный? Серьезно? – Я не была уверена, что правильно расслышала сказанное. – А у тебя есть квалификация?

– Вообще говоря, о старшая сестра, да. Квалификация имеется.

Это, пожалуй, было самым удивительным из того, что она сказала в течение последних двух минут. Или вообще за все время – «квалификация» не было словом, ассоциировавшимся у меня с моей сестрой.

– Каким образом? – спросила я слабым голосом.

– Ты что, действительно забыла, что я была спасательницей почти каждое лето, пока училась в школе? – сказала она с высокомерной улыбкой.

В то время я уже жила вдали от дома, так что я не столько забыла, сколько вообще об этом не знала. Единственное, что я помнила, так это то, что Глория практически не снимала купальника с мая до сентября. И хотя я до сих пор неплохо выгляжу в своем, я никогда не выглядела так эффектно.

– После окончания школы я преподавала плавание в YWCA[103]103
  Ассоциация молодых женщин-христианок.


[Закрыть]
и в Красном Кресте, – сказала она, – и периодически в течение ряда лет подрабатывала спасателем и тренером по плаванию.

Я все равно не могла понять.

– И что, обитатели пансионата много плавают?

Она закатила глаза.

– Я обучена СЛР [104]104
  Сердечно-легочная реанимация.


[Закрыть]
, идиотка.

Я покраснела. Сейчас я чувствовала себя как две идиотки.

Глория снова рассмеялась:

– Думаю, ты все же не брякнешься в обморок. Минуту назад я еще не была в этом уверена. – Она отправилась на кухню за тарелками, а я сидела на диване, чувствуя себя не только идиоткой, но и негодяйкой.

– Я могу преподавать аэробику в бассейне, – сказала она мимоходом, бросив тарелку мне на колени. – Вообще говоря, мне надо обновить мой сертификат по аква-аэробике, но мой сертификат СЛР до сих пор действителен. Блин, такая заморочка, когда в бассейне нужен специалист, но тебя не могут взять, потому что твой сертификат СЛР просрочен!

Она поставила передо мной три картонных коробочки и достала пару палочек для еды.

– Тебе разложить еду? Или предпочитаешь вилку?

– У меня пока еще действительна квалификация, чтобы есть палочками, благодарю.

Она, ухмыляясь, вручила мне палочки. Я все еще не пришла в себя.

– И… что? Ты проснулась сегодня утром и решила оформиться волонтером? Или одна из медсестер, наслушавшись твоей болтовни о летней работе спасателем, сказала: «Эй, да ты, наверное, знаешь СЛР! Хочешь поработать волонтером?»

Ее улыбка стала хитрой. Она обслужила меня, потом себя.

– Вообще-то я написала заявление пару недель назад.

Еще один сюрприз.

– Мне ты ничего об этом не говорила, – сказала я.

– Не было смысла до сегодняшнего дня. То есть если бы меня не приняли, не о чем было бы говорить. Кстати, а ты делилась со мной каждой мыслью, которая приходила тебе в голову?

Сейчас ее сияющая улыбка была такой невинной, что я не была уверена, пытается она меня уколоть или нет.

– Конечно, не делилась, – продолжала она. – Да и кто бы стал делиться всем?

Я ела молча, размышляя над тем, что моя сестра – квалифицированный волонтер с невероятным умением проводить СЛР. У меня такие знания и умения отсутствовали, что с моей стороны, как я начала понимать, было недосмотром. Даже если ни у одного из моих клиентов не случалось инфаркта после того, как он видел, сколько должен правительству, это не было невозможным; многих из них можно было отнести к группе людей, подверженных инфаркту. Тем временем Глория трещала о том, как распознать симптомы инсульта, как проводить прием Геймлиха и как полезны занятия по СЛР, где всегда можно встретить симпатичных пожарных.

Наконец Глория, которую я знала и любила – как мне думалось, – расслабилась.

– Знаешь, я не думаю, что ты встретишь множество симпатичных пожарных в пансионате, – сказала я, пока она переводила дух.

– Если только пансионат не сгорит. Шучу! – добавила она, почти мгновенно посерьезнев. – Я там для того, чтобы этого не произошло.

Это меня снова озадачило.

– Только ты способна предотвратить пожар в пансионате для престарелых?

– Я сделаю все, чтобы ни один Ангел Смерти не устраивал там своих штучек.

Я ждала, что она рассмеется. Этого не произошло.

– Ты серьезна.

– Серьезна, как инфаркт, сестрица. – Глория наколола на палочку креветку, которая долго ускользала от расправы, и съела ее.

Еще одна причина порадоваться тому, что она квалифицированный спец, подумала я, чувствуя себя немного сюрреально.

– Я не осознавала, что ты будешь там двадцать четыре часа в день.

Она приподняла бровь.

– О чем ты?

– Большинство Ангелов Смерти делают свое черное дело, когда все спят, – сказала я. – Помнишь? Или ты проспала эту часть телемарафона «Дамы-убийцы»?

– Нет, я помню. Конечно, я не смогу находиться там круглые сутки семь дней в неделю, но я дам персоналу понять, что слежу за всем, что происходит. Каждый день, как только я начну работать, я буду делать обход, разговаривать со всеми, смотреть, что и как они делают. Наблюдать за тем, чтобы они давали пациентам правильные медикаменты в правильных количествах…

– А разве врачи и медсестры за этим не следят? – спросила я.

– Я просто перепроверю, идет ли все как надо, – ответила Глория. – Волонтеры не дают пациентам лекарств. Нам даже нельзя иметь собственные лекарства, когда мы на работе. Даже аспирин не разрешен.

Я почти не слушала ее, потому что меня зацепила другая мысль.

– Но ведь официальное волонтерство будет значить, что у тебя останется меньше времени на посещение мамы?

– Ее успокоит мысль, что я рядом.

Это будет интересно, подумала я, и, вероятно, не в самом лучшем смысле.

Много же я тогда знала – всё уже стало интересно.

В последующие дни состояние мамы заметно улучшилось. Она выглядела более радостной и более внимательной, улучшился даже аппетит. Я была рада, но в то же время узнала из разговора с ее врачом, что это не постоянное улучшение и что неизбежное ухудшение наступит постепенно или же внезапно. Не говоря о том, что оно будет жестоким.

– Благодаря ТВ и фильмам многие представляют слабоумных пациентов как чокнутых старичков и старушек, которые улыбаются чему-то, чего нет, и не знают, какой сегодня день, – говорила мне доктор Ли, и ее обычно дружелюбное лицо было немного обеспокоенным. – Пациенты со слабоумием способны пугаться и впадать в гнев, могут внезапно вспылить и взорваться совершенно нехарактерным для них образом. Люди, которые никогда ни на кого не поднимали руку, в гневе наносят удар медсестре – или кому-то из родственников. Или кусаются – и в отличие от старых времен у большинства хватает зубов, чтобы пустить кровь. Или же они становятся чересчур любвеобильными и прилипчивыми. Я однажды лечила монахиню, профессора античности, знавшую шесть языков. Она материлась как байкер на всех шести и испытывала горячую страсть к… ладно, не будем об этом.

Было сказано много такого, что воспринималось на слух еще тяжелее, но я ушла, чувствуя себя – не скажу, «подготовленной», потому что не думаю, что можно быть готовым к некоторым вариантам поведения, каким бы реалистом ты ни был, – но, может быть, немного менее неподготовленной. До сих пор мама вела себя как обычно, даже когда не могла вспомнить, почему она в пансионате или сколько мне лет. Но и это случалось реже, когда Глория находилась неподалеку.

Мамина светлая полоса продержалась около полутора месяцев. Во время каждого посещения она убеждала меня поехать на отдых, и вскоре я уже просматривала вебсайты турфирм с самыми серьезными намерениями – и гори работа огнем. Но где-то в подсознании жило беспокойство – как мое отсутствие повлияет на стабильность состояния мамы?

Я решила снова поговорить с ней об этом прежде, чем сделаю что-нибудь или же не сделаю. Она за ланчем убеждала меня лететь на Ямайку – Ямайка в последнее время была ее идеей-фикс сказочного отдыха – но, да какая разница, думала я, приехав, как обычно, в четверг после полудня. Моя мать была на патио, наслаждаясь чудесной погодой, как сказала мне сиделка, и не отнесу ли я ей ее стакан клюквенного сока, благодарю вас.

Я нашла ее сидящей в коляске у одного из столиков с зонтиком, в стороне от группы прочих обитателей пансионата, тоже сидевших снаружи. Прекрасной погоды она не замечала. Просто сидела, уставившись в книгу с головоломками судоку и держа толстый автоматический карандаш в кулаке, как кинжал. Коляска означала, что у нее снова были приступы головокружения; наверняка из-за воспаления уха. Это может быть хроническим состоянием у людей, которым необходимы два слуховых аппарата. Подойдя ближе, я увидела, что сегодня она надела только один. Отсюда и головоломки судоку, которые она решала, только когда хотела побыть одна.

– Ну, ты не слишком торопилась, – сказала она, когда я села рядом и поставила клюквенный сок на стол. – Я просила принести его пару часов назад.

– Мама, это я, Валери, – сказала я, надеясь, что мой голос не звучит так, словно у меня сердце оборвалось.

– О, ради Бога, я знаю, кто ты. – Мать посмотрела на меня так, словно не могла поверить, что я настолько тупа. – Ты сказала, что принесешь мне клюквенный сок, и я ждала целую вечность. Что случилось, ты что, сама клюкву собирала?

– Извини, что тебе пришлось ждать, мам, – произнесла я мягко, – но я только что приехала. Сегодня четверг. Мое последнее посещение было в воскресенье.

Она начала что-то говорить и умолкла. Положила карандаш на стол и осмотрелась вокруг, обратив взгляд на патио, на зонт над головой, сиделку и пожилого мужчину в ярко-синем спортивном костюме, который медленно шел по тропинке из сада, на меня, на себя – в поисках того, что доктор Ли называла ментальным направлением строго на север, в поисках чего-то, что не изменилось, как все остальное в этом предательском мире. Выражение ее лица претерпевало метаморфозы от удивленного до испуганного, затем до подозрительного, пока наконец она не откинулась на спинку, прикрыв глаза ладонью.

– Все хорошо, мам, – сказала я, обнимая ее. Сейчас она была лишь кожа да кости, но мне показалось, что за три дня она усохла еще больше.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю