Текст книги "Страна Северного Ветра / At the Back of the North Wind"

Автор книги: Джордж МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

_{ГЛАВА СЕДЬМАЯ}
Собор

Не буду дальше рассказывать о том, что невозможно описать словами, – неблагодарней занятие сложно придумать.

Моря видно ещё не было, когда Алмаз заметил, что волосы Царицы Северного Ветра стали мягко опадать вокруг него.

– Буря кончилась, Царица? – спросил он.

– Нет, Алмаз. Я лишь жду подходящего момента, чтобы спустить тебя вниз. Ты ведь не хотел смотреть, как утонет корабль, вот я и ищу, где можно оставить тебя до моего возвращения.

– Ой, спасибо, – воскликнул мальчик. – Жалко, конечно, с тобой расставаться, но мне, и правда, лучше не видеть, как он пойдёт ко дну. Люди станут кричать и плакать, и я боюсь услышать их вопли.

– Да, на борту довольно много пассажиров, но, сказать по правде, Алмаз, я не так уж волнуюсь о том, что ты можешь услышать. Я опасаюсь другого: ты слишком долго не сможешь потом выбросить эти крики из своей маленькой головки.

– Но как ты сама сможешь вынести такое, Царица? Ведь у тебя доброе сердце, я точно знаю. Я больше никогда не стану в этом сомневаться.

– Что ж, я расскажу тебе, как, малыш. Всегда, сквозь любой шум, даже сквозь рёв бури, которую я сама вызываю, – всегда вдалеке я слышу пение. Не знаю, откуда оно раздаётся или что означает, оно едва уловимо, точно до меня доносится лишь аромат музыки, плывущий на огромных океанских валах из другого мира в наш, туда, где я устраиваю бурю. Это пение и даёт мне силы вынести вопли с тонущего корабля. Если бы ты смог услышать его, ты бы меня понял.

– Нет, не понял бы, – стоял на своём Алмаз. – Люди-то не слышат этой песни, а даже если бы и услышали, вряд ли она им помогла бы в такую минуту. Ты и я, – мы можем радоваться песням, нам не грозит вот-вот утонуть.

– Ты никогда не слышал этого псалма и не понимаешь, какая это песнь. Каким-то странным образом она говорит мне, что всё правильно, что она утешит плачущих и утишит стоны.

– Но им это не поможет, людям то есть, – упорствовал мальчик.

– Я должна. Должна, – торопливо произнесла Царица. – Песнь не была бы столь прекрасной, если бы не обещала исцелить людские боль и страх. Она позовёт, и людские голоса сольются в едином хоре, подхватив этот дивный напев. Я уверена, так оно и будет. Знаешь, как только я поняла, что у меня есть волосы, как только они стали разлетаться в разные стороны, песнь раздавалась всё ближе и ближе. Но, должна признаться, прошли века прежде, чем я её услышала.

– Откуда же ты знала, что песня приближалась, когда её не было слышно? – с сомнением спросил маленький Алмаз.

– С тех пор, как песнь зазвучала, она становилась всё громче и громче, вот я и рассудила, что она давно уже приближалась, пока, наконец, я не расслышала её. Мне ведь не так много лет – всего-то несколько тысяч – и я была совсем ещё ребёнком, когда впервые уловила какой-то шелест. Я уже тогда догадалась, что эти голоса гораздо старше и мудрее меня. Я-то совсем не умею петь, так, разве что, время от времени, только никогда заранее не могу сказать, о чём будет песня, пока не закончу её. Ладно, хватит об этом. Подождёшь меня здесь?

– Я не вижу, где, – ответил мальчик. – От твоих волос внизу темным-темно, я не могу ничего разглядеть, как ни стараюсь.

– Посмотри ещё раз, – сказала Царица. Одним взмахом огромной белой руки она откинула завесу темноты, точно отдёрнула штору у Алмаза перед глазами.

И… о чудо! Стояла ясная звёздная ночь. Местами звёзд видно не было, но там мерцал их холодный отблеск. Лишь напротив Алмаза звёздный свет заслоняли серые силуэты соборных башен.

– Ух ты! А что это? – воскликнул Алмаз почти испуганно. Он никогда раньше не видел соборов, и вот собор возвышался перед ним среди необозримых просторов, покорив их своим величием.

– Это замечательное место, где ты сможешь меня подождать, – ответила Царица. – Давай зайдём внутрь, ты сам всё увидишь.

В одной из башен была открыта дверь, ведущая на крышу. Через неё и вошла Царица Северного Ветра с Алмазом на руках. Затем она опустила мальчика на пол, и Алмаз очутился у каменной винтовой лестницы, нижняя часть которой терялась в темноте – внутрь через открытую дверь проникал лишь слабый свет. Тем не менее мальчик смог различить, что Царица стоит позади него. Он поднял глаза, отыскивая её лицо, и с радостью обнаружил, что из красивой великанши она стала высокой доброй дамой, какой он больше всего её любил. Она взяла его за руку и повела вниз, позволив идти по широкому краю лестницы. Потом Царица открыла ещё одну маленькую дверь, и они очутились на небольших хорах, шедших вокруг центральной части храма вдоль верхнего ряда окон. Хоры были очень узкими, без всяких перил – как только они миновали дверь, держаться больше было не за что и можно было запросто свалиться. Каменная пропасть храма простиралась далеко вниз, и у Алмаза захватило дыхание от страха, едва он туда заглянул.

– Почему ты дрожишь, малыш? – спросила Царица Северного Ветра, плавно ступая вперёд и ведя Алмаза позади: места было слишком мало, чтобы они могли идти рядом.

– Я упасть боюсь, – отозвался Алмаз. – Здесь так высоко.

– Да, высоковато, – согласилась Царица, – только ещё минуту-две назад ты был гораздо выше.

– Тогда чья-то рука заботливо меня обнимала, – произнёс Алмаз и прикоснулся губами к красивой, но холодной руке Царицы.

– Какие у тебя тёплые и мягкие губки, – улыбнулась та. – Жаль, что они болтают всякую чепуху. Разве сейчас я не держу тебя за руку?

– Держишь. Но иду-то я сам и могу поскользнуться. Мои ноги не такие надёжные, как твои руки.

– Я же сказала, что держу тебя, глупыш.

– Да, но почему-то мне всё равно страшно.

– Если бы ты вдруг сорвался, а я тебя не удержала, я бы бросилась за тобой раньше, чем секундная стрелка дамских часиков двинулась с места, и поймала бы тебя задолго до земли.

– И всё-таки я боюсь, – сказал Алмаз.

– Ой-ой-ой! – вскрикнул он в следующее мгновение, от страха подавшись вперёд, потому что Царица Северного Ветра выпустила его руку и исчезла, оставив его, окаменевшего от ужаса, стоять на хорах.

– Иди за мной, – звучали у него в ушах слова Царицы.

Но он не смел даже шелохнуться. Ещё немного, и он бы точно упал вниз от страха, как вдруг в лицо ему подул ласковый прохладный ветерок. С каждым его дуновением Алмаз чувствовал, что проходят слабость и паника. К нему вернулась храбрость, а лёгкий и освежающий ветерок продолжал настойчиво звать его, и таким повелительным был этот нежный зов, что мальчик двинулся по узкому выступу так же бесстрашно, как до этого шла Царица Северного Ветра.

Он шёл довольно долго мимо бесконечного ряда окон, а по другую сторону огромное пространство церковного нефа эхом вторило его храбрым шагам. Наконец он добрался до небольшой приоткрытой двери, за которой была достаточно широкая лестница. Алмаз двинулся по ней вниз. Казалось, лестница никогда не кончится, как вдруг он очутился в объятиях Царицы Северного Ветра. Она прижала мальчика к груди и поцеловала в лоб, а тот уткнулся ей в плечо и пробормотал:

– Зачем ты бросила там меня одного, милая Царица?

– Я хотела, чтобы ты проделал этот путь сам, – был ответ.

– Но с тобой рядом так хорошо, – произнёс мальчик.

– Не сомневаюсь, но не могла же я прижать к сердцу маленького труса. Мне стало бы очень холодно!

– Я не сам стал смелым, – признался Алмаз. Мои читатели постарше уже, вероятно, заметили, что он был на редкость честным ребёнком и всегда говорил, как было на самом деле. – Это ветерок, он подул на меня и придал мне храбрости. Ведь дело в нём, да, Царица?

– Да, я знаю про ветерок. Тебя нужно было научить храбрости. А ей невозможно научиться, пока не почувствуешь её дыхания, поэтому она и была тебе послана. Однако вряд ли в следующий раз ты сам попробуешь быть смелым?

– Нет, я постараюсь. Обещаю. Только постараться – это так мало.

– Вовсе нет. Это многого стоит, ибо это начало, Алмаз. А начало – самая важная вещь на свете. Стараться быть храбрым – это и есть быть храбрым. Трус, преодолевающий свою трусость, достоин большего уважения, чем человек, храбрый от природы, потому что тому никогда не приходилось себя преодолеть.

– Ты такая добрая, Царица.

– Всего лишь справедливая. В доброте есть всё, кроме справедливости. А мы её заслуживаем.

– Я тебя не понимаю.

– Неважно. Когда-нибудь обязательно поймёшь. У тебя ещё предостаточно времени.

– А кто послал ветер, который научил меня храбрости?

– Я.

– Я тебя не видел.

– Поэтому ты мне не веришь?

– Нет, что ты, верю. А как лёгкий ветерок мог оказаться таким сильным?

– Вот этого я не могу объяснить.

– Это ты сделала его сильным?

– Нет, я лишь послала его тебе. Я знала, что он придаст тебе сил, как тогда человеку на плоту, помнишь? Но откуда в моём дыхании столько силы, я не могу сказать. Её вложили в мои уста, когда я была создана. Это всё, что мне известно. Однако мне стоит поторопиться с работой.

– Ах, да, бедный корабль! Может быть, ты останешься со мной и позволишь ему уплыть невредимым?

– Я не смею. Ты согласен подождать меня здесь?

– Хорошо. Ты ведь не долго?

– Не дольше, чем нужно. Не сомневайся, утром ты уже будешь дома.

Царица Северного Ветра исчезла, и вскоре Алмаз услышал, как снаружи завыл ветер. Он выл громче и громче, потом вой сменился рёвом. Снова началась буря, и Алмаз догадался, что волосы Царицы опять разлетелись во все стороны.

В церкви царил сумрак. Старинные витражи на окнах – не чета новым безделушкам – почти не пропускали свет. Однако Алмаз не мог оценить их красоту: сияния звёзд было недостаточно, чтобы увидеть всё богатство красок. Он едва различал очертания витражей на фоне стен. Мальчик поднял голову, но хоры разглядеть не смог. Они были где-то там высоко-высоко, где чуть светился верхний ряд окон, вдоль которых он шёл. Церковь окутывала тем одиночеством, какое испытывает брошенный мамой ребёнок. Только Алмаз твёрдо знал: остаться одному ещё не означает, что тебя бросили.

Мальчик начал потихоньку пробираться вперёд, находя дорогу на ощупь. Так он бродил какое-то время, а его шажочки будили гулкое эхо в огромном здании. Большие размеры не мешали собору заинтересоваться Алмазом. Он будто знал, что внутри бродит малыш, и решил стать для него домом, вот и откликался эхом на каждый шаг мальчика, пока тому не захотелось громко крикнуть что-нибудь и послушать, что скажет собор в ответ. Но от разлитого вокруг одиночества ему было как-то не по себе, и мальчик не решился заговорить. И хорошо, что он не произнёс ни слова, потому что звук собственного голоса лишь подчеркнул бы, как пустынно вокруг. Подумав ещё немного, Алмаз решил спеть. Петь он очень любил и дома всегда мурлыкал детские стишки, придумывая для них свою мелодию. Он начал с песни про кота и скрипку, но она не пелась. Попробовал о мальчике и пастухе, – тоже не получилось. Не задались и другие. Так они все глупо звучали! А раньше ему и в голову не приходило, что эти стишки глупые. Он замолчал и стал прислушиваться к эху, вторившему его шагам.

В конце концов Алмаз шумно вздохнул и произнёс: «Как же я устал». Но тихий ответ эха, донёсшийся откуда-то сверху, он уже не услышал, потому что наткнулся на ступеньку, упал и больно ушиб руку. Чуточку поплакав, малыш на четвереньках забрался по ступенькам. Сверху он нащупал небольшой коврик, лег на него и стал разглядывать окно, тускло светившееся метрах в трёх над ним.

Это было восточное окно алтаря. На небосводе вот-вот собиралась взойти луна. Стоило ей показаться, как вдруг в её свете на окне появились апостолы Иоанн и Павел, а вслед за ними вышли и другие апостолы в необычайно красивых одеждах. Алмаз не знал, что чудо сотворила луна, он решил, что свет исходит от самого окна, а святые мужи явились из ночной тьмы помочь ему, ведь он до смерти устал, ушиб руку, а ещё ему было одиноко и грустно, и Царицы Северного Ветра не было уже целую вечность. Так он и лежал, не сводя с них глаз, размышляя, когда же они сойдут на пол и что станут делать дальше. Фигуры апостолов вырисовывались неясно: при лунном свете яркие краски не были видны, и мальчику приходилось напряжённо вглядываться в сумрак, чтобы различить очертания на окне. От этого занятия его глаза быстро устали, веки налились тяжестью и то и дело норовили закрыться. Мальчик вновь и вновь их поднимал, но с каждым разом веки делались всё тяжелее. Ничего не помогало, и у него больше не осталось сил бороться. В последний раз глаза открылись лишь наполовину и тут же снова захлопнулись. Алмаз сдался и в следующую минуту уже глубоко спал.

_{ГЛАВА ВОСЬМАЯ}
Окно в алтаре

Алмаз спал крепким сном. Только это может объяснить странные события, произошедшие дальше. Ему почудилось, что он слышит чей-то шёпот рядом с восточным окном. Он попытался открыть глаза, но не смог. А шёпот не прекращался, он становился громче и громче, пока, наконец, Алмазу стало отчётливо слышно каждое слово. Он догадался, что это разговаривают апостолы и что говорят они о нём. Но открыть глаза он по-прежнему не мог.

– Как он сюда попал, апостол Пётр? – произнёс один.

– Кажется, я видел, как он шёл по хорам под окном Никодима какое-то время назад. Может, он упал оттуда?

– А ты что думаешь, апостол Матфей?

– Вряд ли он смог бы сюда доползти, если и впрямь свалился с такой высоты. Он бы убился насмерть.

– Что же нам с ним делать? Нельзя же оставить его тут. И с собой на окно не возьмёшь – там уже и так слишком тесно. Что скажешь, апостол Фома?

– Давайте спустимся и посмотрим, как он.

Послышалось шуршание, что-то звякнуло, потом на некоторое время воцарилась тишина. Алмаз чувствовал, что вокруг него собрались все апостолы и их взоры устремлены на него. А глаза так и не открывались.

– Что с ним такое, апостол Лука? – поинтересовался один.

– Да ничего особенного, – отозвался Лука. Он присоединился к апостолам, сойдя с другого окна. – Он всего лишь крепко спит.

– Я догадался! – воскликнул другой апостол. – Это одна из проделок Царицы Северного Ветра. Она принесла и оставила его у наших дверей, словно увядший листок или подкидыша. Не понимаю я её, должен заметить. Можно подумать, нам некуда девать деньги, кроме как на чьих-то детей! Не для того возводились соборы.

Это было уж слишком! Алмаз не мог дальше спокойно слушать такие вещи о Царице Северного Ветра, ведь он знал, что ей не до проделок. У неё хватало серьёзных дел. Он изо всех сил постарался открыть глаза, но всё было напрасно.

– Должна же понимать, что церковь – не место для подобных выходок. Не говоря уже о том, что это наш дом, – добавил другой.

– Это просто бесцеремонно с её стороны. Впрочем, она всегда бесцеремонна. Кто ей позволил колотить в наши окна, как, например, сегодня ночью? Осмелюсь заметить, кое-где есть разбитые стёкла! Уверен, моя голубая риза вся перепачкана грязью после дождя. А вычистить её тоже денег стоит.

Тут Алмаз понял, что это вовсе не апостолы. Так говорить могут разве что церковные служки, да сторожа, которые ночью пробрались в храм, надели священнические ризы и давай притворяться, что они священники или епископы, совсем как глупые слуги, о которых рассказывал Алмазу отец, – те тоже любили называть друг друга именами и титулами своих хозяев. Их оскорбительные замечания о Царице так рассердили его, что мальчик вскочил и закричал:

– Царице Северного Ветра лучше знать, как поступать! И не нужно ей от вас никаких разрешений, чтобы смести паутину с ваших окон, потому что за этим она и послана. Она выметает места куда величественней этого, точно вам говорю, сам видел.

Так Алмаз начал говорить, но, наконец, у него открылись глаза, и мальчик с удивлением заметил, что вокруг не было ни апостолов, ни церковных служек, не было даже окна с изображениями святых мужей – его окружали вороха сена, а сверху в маленькие окошки под крышей сеновала пробивался голубоватый свет наступающего утра. Внизу в стойле проснулся старый Алмаз. Ещё мгновение, и он вскочил на ноги и встряхнулся, да так, что под маленьким Алмазом задрожала кровать.

– Как же здорово он отряхивается, – произнёс Алмаз. – Хотел бы я уметь точно так же. Хотя я ведь умею умываться, а он нет. Вот потеха была бы посмотреть, как старый Алмаз умывает свою морду копытами да подковами! Ну и зрелище!

С этими словами мальчик встал и оделся. Потом он вышел в сад. Ночью был ужасный ураган, и хотя сейчас погода была тихая, разломанная садовая беседка лежала на земле – на неё упал старый вяз. Его ствол сгнил внутри, и ветер ночью сломал дерево. Алмаз почти расплакался, увидев огромную зелёную крону, которая раньше жила высоко в небе и радостно шелестела на ветру, распростёртой на земле безо всякой надежды когда-нибудь снова вернуться в небо.

«Интересно, а сколько лет было старому дереву, – подумал мальчик. – Наверно, долго нужно расти, чтобы дотянуться почти до неба».

– Ты прав, – раздалось в ответ; последние слова Алмаз произнёс вслух.

Алмаз вздрогнул, оглянулся и увидел священника, брата миссис Коулман, который приехал навестить сестру. Он был учёным и привык подниматься рано.

– Кто ты, друг мой? – последовал вопрос.

– Маленький Алмаз, – ответил мальчик.

– Ах, да. Я слышал про тебя. А что ты так рано встал?

– Да всё из-за фальшивых апостолов. Они болтали всякую ерунду и разбудили меня.

Священник изумлённо посмотрел на мальчика. Алмаз понял, что ему лучше бы промолчать, ведь он не мог рассказать все подробности.

– Тебе, наверно, это приснилось, мой юный друг, – заметил священник. – Боже мой, Боже мой! – продолжал он, посмотрев на упавшее дерево. – Да, нешуточные дела тут творились. Постарался северный ветер, нечего сказать. Жалость какая! Вот бы нам жить за спиной этого ветра.

– А где это, сэр? – поинтересовался Алмаз.

– В далёкой Гиперборее, – ответил священник с улыбкой.

– Никогда не слышал о такой стране, – сказал мальчик.

– О ней не часто услышишь, – отозвался священник. – Если бы это дерево росло там, его бы не сломал ветер, потому что там не бывает ветра.

– Так ведь, сэр, если бы дерево росло там, – заметил малыш, – мы бы сейчас не горевали, что оно сломано.

– Конечно, нет.

– Тогда оно бы нас и не радовало.

– Да, ты прав, мой мальчик, – согласился священник, ласково взглянул на него, повернулся и, опустив глаза, пошёл к дому. А Алмаз подумал: «В следующий раз обязательно попрошу Царицу Северного Ветра взять меня в эту страну. По-моему, она тоже что-то про неё говорила».

_{ГЛАВА ДЕВЯТАЯ}
Как Алмаз попал в Страну Северного Ветра

Когда Алмаз вернулся домой, отец и мать уже сидели за столом и завтракали. Мальчик тихо пробрался на своё обычное место. Мать взглянула на сына, и, задержав на нём взгляд чуть дольше обычного, заметила:

– Отец, по-моему, Алмазу нездоровится.

– Разве? Не думаю, не думаю. Выглядит он бодренько. Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

– Хорошо, спасибо, отец. Разве что голова немножко болит.

– Ну вот, говорю тебе! – в один голос воскликнули мать с отцом.

– Ребёнок совсем болен, – продолжала мать.

– Ребёнок вполне здоров, – произнёс отец.

И они оба рассмеялись.

– Знаешь, – заговорила вновь мама, – я получила письмо от сестры из Сендвича.

– А, из этого сонного царства! – заметил отец.

– Не ругайся на весь город, там живут хорошие люди, – попросила мать.

– Хорошо, хорошо, старушка, – отозвался отец. – Только едва ли там сыщется и пара приличных лошадей для экипажа, в этом благословенном месте.

– Чтобы попасть на небеса, людям не нужно экипажа, – да и кучера, кстати, тоже. Правда, я бы хотела отправиться туда только вместе с моим кучером. Так как быть с мальчиком?

– С каким мальчиком?

– С тем, что смотрит на тебя своими огромными глазами.

– Мама, разве у меня огромные глаза? – немножко испугался Алмаз.

– Ну, не такие уж огромные, – ответила мать. Вообще-то она очень гордилась красивыми глазами своего сынишки, только не хотела, чтобы он зазнался. – Не такие уж огромные, только не глазей во все стороны.

– Так что такое с мальчиком? – недоумевал отец.

– Говорю тебе, я письмо получила.

– Да, я понял. От твоей сестры, не от Алмаза же.

– Ну муженёк! Да ты, верно, встал сегодня не с той ноги.

– Я всегда встаю на обе сразу, – смеясь, ответил тот.

– Тогда послушай меня. Тётя зовёт его в гости.

– Так вот чего ты вдруг придумала, что он нездоров.

– Да нет же. Но, думаю, ему стоит поехать.

– Пусть едет, если сыщешь денег, – согласился отец.

– На это достанет, – ответила мать. Так было решено, что Алмаз отправляется в Сендвич.

Не стану расписывать все приготовления. Можно было подумать, что он отправляется в трёхмесячное плавание. Да и само путешествие не стоит нашего внимания – нас интересует лишь, что произошло дальше. На станции его встретила тётя, жизнерадостная женщина средних лет, и они мирно добрались до сонного царства, как назвал Сендвич отец. Город, и правда, был сонным, да что там – он был едва живым от старости.

Алмаз во все свои огромные глаза разглядывал причудливые старинные улочки, магазины и дома. Всё в городе было странным, ведь его покинул старый кормилец – море, и он остался лежать, точно выброшенная на берег старая устрица, покуда не рассыпется в пыль от дряхлости. А когда-то Сендвич был одним из пяти крупнейших портов Англии, но стал слишком заносчив, и море всё меньше и меньше с ним дружило. Оно потихоньку уходило прочь, пока наконец город не остался стоять в одиночестве высоко и далеко: он перестал быть портовым, а море больше не вспоминало о нём за ежедневными заботами о приливах и отливах. Городу ничего не оставалось, как заснуть и забыть о кораблях. Вот что случается с городами и народами, с мальчиками и девочками, которые думают: «Никто мне не нужен. Я и сам справлюсь».[3]3
  Сэндвич (Sandwich) – ныне небольшой город  с населением около 5000 человек в графстве Кент, Англия.
  Название города со староанглийского переводится как «центр торговли на песке».
  В средние века здесь существовал крупный морской порт и в городе сохранилось немало старинных зданий.
  В 1194 года после германского плена через порт Сэндвича вернулся на родину король Англии Ричард Львиное Сердце.
  В 1255 году в порту Сэндвича высадился очень необычный гость – первый слон, который попал на территорию Англии. Он прибыл в качестве подарка от французского короля своему английскому «коллеге».
  В XVI веке здесь появилась колония фламандских поселенцев, которые принесли сюда моду на выращивание сельдерея – одного из самых популярных овощей во Фландрии.
  Отложение гальки на Стонаре, на южной оконечности Ла-Манша, постепенно привело к ее заилению; и судоходство в Кентербери, ранее использовавшееся северным входом, сделало Фордвич известным своим форпортом. Заиление продолжалось, особенно в XII и XIII веках, когда монахи– августинцы начали мелиорацию земель; в конце концов, к XVI веку канал Ванцум высох, не считая большого дренажного канала в центре бывшего канала и связанных с ним питающих каналов.
   В течение 18 века заиление угрожало богатому порту Сэндвич, и были предприняты усилия по созданию шлюзов и каналов для контроля воды. В конечном итоге это не удалось, и в результате Сэндвич теперь находится на некотором расстоянии от моря.
  Название города ассоциируется у большинства из нас со знаменитым одноименным бутербродом, который по легенде, был изобретен Джоном Монтегю – 4м графом Сэндвич. Говорят,  что граф был заядлым игроком, и чтобы не отрываться на обед во время игр, приказывал своему камердинеру подавать прямо на карточный стол холодное мясо, положенное между двумя кусками хлеба.
  Современные жители города устраивают в честь знаменитого кулинарного изобретения своего земляка Фестиваль cэндвичей, который проводится ежегодно в августе и длится в течение 8 дней.
  http://m.britainrus.co.uk/britain/county/Kent/towns/Sandwich/ и Википедия.


[Закрыть]

В Сендвиче Алмаз быстро подружился со старушкой, которая держала магазин игрушек. Перед отъездом мама дала ему два пенса, и мальчик пришёл к ней в магазин что-нибудь себе выбрать. Тут они и познакомились. Выглядела она престранно, к тому же у неё совсем не было зубов, но Алмазу она понравилась, и хотя два пенса были давно потрачены, он частенько наведывался в её магазин.

Как-то после обеда он бесцельно слонялся по улицам. Стояла жара, мальчик сильно устал. Проходя мимо игрушечного магазина, он решил туда заглянуть.

– Можно, я посижу минутку вот на этой коробке? – спросил он, полагая, что хозяйка где-то рядом. Ответа не было, и он сел без разрешения. Вокруг него было множество игрушек: и дешёвые, всего за пару пенсов, и очень дорогие. Неожиданно до него донеслось тихое жужжание. Мальчик удивлённо оглянулся. Оказалось, что возле его уха крутится ветряная мельничка. Сначала Алмаз подумал, что это заводная игрушка, но нет, это была обычная свистулька с мельничкой на конце: начнёшь свистеть, мельничка станет крутиться. Фокус был в том, что в свисток никто не свистел, а мельничка крутилась без остановки – то быстрее, то медленнее, то снова быстрее.

– Что это может быть? – озадаченно воскликнул Алмаз.

– Это могу быть только я, – произнёс тоненький голос.

– А кто вы? – вежливо поинтересовался мальчик.

– Мне, право, стыдно за тебя, – отозвался голос. – Сколько же времени тебе нужно, чтобы сообразить, кто с тобой разговаривает? И сколько раз я смогу тебя провести, прежде чем ты научишься меня узнавать? Ты словно младенец, который не узнает свою маму в новой шляпке.

– Не такой уж я неразумный, милая Царица Северного Ветра, – произнёс Алмаз. – Ведь я тебя вообще не видел, да и сейчас не вижу, а вот голос твой узнал. Ты могла бы капельку подрасти?

– Ни на волосок, – ответил голос, принадлежавший самому крошечному созданию на свете. – Как ты здесь очутился?

– Я приехал в гости к тётушке. Милая Царица, а почему ты не пришла тогда за мной в собор?

– Как же не пришла, я отнесла тебя домой. Всю дорогу у меня на руках ты спал, и тебе снилось что-то про стеклянных апостолов.

– Правда? – воскликнул мальчик. – Я так и подумал, только хотел, чтобы ты мне сама об этом сказала. Ты утопила корабль?

– Да.

– И всех, кто на нём был?

– Не всех. Шесть или семь человек спаслись на лодке.

– А как же лодка не утонула в такой буре?

– Это было нелегко устроить. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы справиться с волнами. Стоит их как следует расшевелить – и потом не утихомиришь. Они пускаются шалить и играть в чехарду. Я едва с ними сладила. Но всё-таки лодка причалила к пустынному острову утром следующего дня.

– А что будет дальше?

– Не знаю. Я лишь выполняю повеления. Прощай.

– Ой, Царица, не уходи! Пожалуйста, не уходи! – закричал Алмаз, увидев, что мельничка крутится всё тише и тише.

– В чём дело, дитя моё? – спросила Царица, и мельничка снова пошла крутиться так быстро, что её крылья сливались у мальчика в глазах. – Что за громкий голос! А шума-то сколько! Что ты хотел? Дел у меня немного, но надо всё успеть.

– Возьми меня в страну за спиной северного ветра.

– Это непросто, – отозвалась Царица. Она надолго замолчала, и Алмаз решил, что она уже ушла. Но тут её голос раздался снова.

– Лучше бы Геродот молчал об этой стране. Много он понимал!

– Почему лучше бы молчал?

– Потому что тогда тот священник не рассказал бы тебе про неё и ты не захотел бы туда отправиться. Ладно, посмотрим, что можно сделать. Посмотрим. А теперь иди домой, дитя моё, ты выглядишь больным. Я тем временем попробую что-нибудь придумать. Не жди меня. Я должна поломать несколько игрушек старой Гуди, слишком уж она гордится новой партией. Двух или трёх будет вполне достаточно. Пора! Иди.

Огорчённый Алмаз встал, и, не сказав ни слова, вышел на улицу и побрёл к дому.

Вскоре выяснилось, что мама была права: в тот же вечер у мальчика разболелась голова и его уложили в постель.

Посреди ночи он проснулся. Узорчатое окно спальни растворилось, и полог на кровати Алмаза колыхался от ветра.

«Вот бы это была Царица Северного Ветра!» – подумал Алмаз.

Но окно быстро закрыли, и к кровати подошла тётушка. Она положила руку мальчику на лоб и спросила:

– Как твоя голова, милый?

– Уже лучше, тётушка.

– Хочешь попить?

– Да, пожалуйста.

Тётушка принесла Алмазу лимонада. Она умела так заботливо ухаживать за больными, что мальчик сразу почувствовал себя лучше. Он снова лёг, надеясь быстро заснуть. Но только он закрыл глаза, как новый порыв ветра распахнул окно. В то же мгновение Алмаз оказался окутан облаком волос Царицы Северного Ветра, а её красивое, бледное, точно луна, лицо склонилось над ним.

– Скорей, Алмаз! – произнесла она. – Мне представилась редкая возможность.

– Я болею, – ответил мальчик.

– Знаю, но на свежем воздухе всё пройдёт. Свежего воздуха там предостаточно.

– Так ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой?

– Да, хочу. Не бойся, ничего с тобой не случится.

– Хорошо, – согласился мальчик, вылез из постели и тотчас очутился на руках у Царицы Северного Ветра.

– Нам стоит поторопиться, пока не пришла твоя тётушка, – сказала Царица, устремляясь в раскрытое окно.

Как только Алмаз оказался в её объятиях, он почувствовал себя лучше. Стояла тёмная безлунная ночь, лишь редкие звёзды вспыхивали в просветах туч.

– Когда-то я вспенивала здесь волны, – заметила Царица. – Здесь, где пасутся сейчас коровы. Но скоро мы доберёмся и до волн. Вот и они.

Взглянув вниз, мальчик заметил белые гребешки на море.

– Понимаешь, Алмаз, – продолжала Царица, – я не могу отнести тебя в страну за моей спиной, потому что она лежит на Крайнем Севере, а я ведь не могу дуть на север.

– Почему не можешь? – спросил мальчик.

– Глупенький! – улыбнулась Царица Северного Ветра. – Если бы я дула на север, я стала бы Царицей Южного Ветра, а это всё равно, что один человек вдруг раздвоится.

– Как же ты попадаешь домой?

– Ты прав, я там живу, но хотя это мой дом, я никогда там не была. Я лишь сидела на пороге и слышала голоса, доносящиеся изнутри. А самой меня там нет, Алмаз.

– Бедная ты, бедная!

– Почему?

– Потому что тебя там нет.

– Не расстраивайся, мой славный малыш! Настанет день, и ты сам обрадуешься тому, что тебя нет. Но пока тебе этого не понять, и не пытайся даже, а то непременно придумаешь какой-нибудь вздор, а потом будешь мучатся.

– Хорошо, не буду, – согласился Алмаз.

– Вот и молодец. Всему своё время.

– Ты так и не рассказала, как ты попадаешь на порог своего дома.

– Самой мне это не сложно. Надо только согласиться, чтобы меня не было, и я уже там. Я ухожу в себя – и вот я сижу на пороге. Но ты понимаешь – или ты глупее, чем я ожидала – что вдвоём с тобой, а ты довольно тяжёлый, мы будем туда лететь столетия, а у меня мало времени.

– Бедная ты, бедная! – снова произнёс Алмаз.

– А теперь-то почему, малыш?

– Потому что тебе тяжело меня нести. Я бы стал легче, только не знаю, как.

– Милый ты мой глупыш! Если бы я захотела, я могла бы без труда подбросить тебя на сотню миль вверх. Ты становишься тяжёлым, только когда я возвращаюсь домой.

– Так ты летишь домой вместе со мной?

– Разумеется. Разве не за этим я пришла?

– Но всё это время ты летишь на юг, да?

– Конечно.

– Как же тогда мы попадём на север?

– Хороший вопрос. Увидишь сам. Подожди, вот только разгоню эти облака. Как же быстро они наплывают! Разгонять их – всё равно что высушить ручей. Наконец-то получилось! Видишь что-нибудь сейчас?

– По-моему, там далеко внизу плывёт лодочка.

– Лодочка! Это шхуна водоизмещением в две тонны. Капитан – мой добрый друг, он разумный человек и мастерски управляет судном. Я много раз ему помогала, только он об этом не догадывался и даже ворчал на меня, хоть я и делала всё, что могла. Благодаря мне он сейчас проплывает по восемьдесят миль в день прямо на север.

– Ему, наверно, приходится изрядно потрудиться, – заметил Алмаз. Он наблюдал за шхуной и обнаружил, что она плывёт против ветра.

– Конечно, приходится. Но как ты не понимаешь? Большего я не могу для него сделать. Я не могу превратиться в Царицу Южного Ветра. К тому же я даю капитану возможность проявить себя. Запомни, Алмаз, нельзя всё делать за тех, кого любишь, не оставляя им никакой работы. Это жестоко. Это значит, что мы думаем лишь о себе, дитя моё. Если бы я была Царицей Южного Ветра, он бы целыми днями только и делал, что курил свою трубку, да глупел.

– Если он разумный человек, то почему ворчит на тебя, когда ты ему помогаешь?

– Надо быть снисходительнее, – ответила Царица Северного Ветра, – иначе ты никогда не сможешь оценить человека по заслугам. Ведь ты понимаешь, что капитан может плыть на север только…

– Да, понимаю, – закончил Алмаз. – Только против северного ветра.

– Я начинаю думать, мой дорогой, что ты, и правда, глупенький, – сказала Царица. – Предположим, северный ветер стихнет. Что тогда будет?

– Ну как же, тогда корабль будет нести южный ветер.

– Так ты уверен, что когда нет северного ветра, дует южный? Вздор! Если бы я не дула, капитан вообще не смог бы плыть. Конечно, Царица Южного Ветра несла бы его быстрее, но она сидит сейчас на пороге своего дома, и если мой ветер стихнет, наступит полный штиль. Так что ты зря думал, что капитан может плыть на север только против северного ветра. Он плывёт туда как раз благодаря ему. Понимаешь теперь, Алмаз?