Текст книги "Страна Северного Ветра / At the Back of the North Wind"

Автор книги: Джордж МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

_{ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ}
Сон Нэнни

Нэнни пока ещё была слишком слаба, чтобы покинуть больницу, поэтому Алмаз старался почаще навещать её. Теперь у мальчика прибавилось дел: каждый день по нескольку часов он ездил со старым Алмазом, а ещё нужно было сидеть с братиком и ухаживать за одной из лошадей, поэтому к Нэнни он выбирался реже, чем ему бы хотелось.

Однажды вечером, когда Алмаз сидел у её кровати, девочка сказала:

– Алмаз, мне приснился такой красивый сон! Можно тебе его рассказать?

– Ой, конечно, расскажи! – попросил Алмаз. – Я так люблю сны!

«Наверно, она была в Стране Северного Ветра», – решил он про себя.

– Глупый сон какой-то. Но он был таким чудесным, понимаешь? Как же здорово верить, что всё на самом деле, пока сон снится!

Пусть мои читатели не думают, что бедная Нэнни умела выражать свои мысли так гладко, как я их передал. В школу она никогда не ходила, и, пока не очутилась в больнице, слышала, в основном, всякие грубости. Но в школу ходил я, и хоть там меня не научили видеть столь удивительные сны, какие снятся Нэнни, зато я могу пересказать её сон куда лучше самой девочки. И мне ещё сильнее хочется это сделать оттого, что я уже постарался как можно лучше рассказать сон Алмаза, а мне не хотелось бы отдавать мальчику предпочтение.

– Слушай же, как всё было, – начала Нэнни. – Позавчера нас приходила навестить одна леди – очень красивая и так элегантно одета. Я слышала, старшая сестра ей сказала: «Как мило, что вы надели синее с золотом!», а та ответила, что знает, мы не любим блёклые цвета. А ещё на ней была удивительная красная шаль, вся расшитая молочно-белыми цветами. Шаль не то чтобы сверкала, она была шёлковая, но как будто бы светилась изнутри. Дама подошла к моей кровати и села как раз там, где ты сейчас сидишь, Алмаз, и положила руку на покрывало. А я сидела в кровати, ждала чая, и передо мной уже стоял столик. Её рука в синей перчатке была такая красивая, что мне очень захотелось её погладить. Я подумала, что дама, наверно, позволит мне это сделать, ведь все, кто приходит в больницу, такие добрые. Оказывается, люди злые только на улице. Но тут она убрала руку, и я чуть не заплакала, потому что решила, что чем-то её рассердила. А на самом деле она не хотела, чтобы я гладила перчатку. Дама её сняла и положила руку обратно на покрывало. Тогда я отважилась и протянула свою ужасную руку…

– Твоя рука вовсе не ужасная, Нэнни, – возразил Алмаз, но та продолжала:

– И погладила её, а она в ответ погладила мою – можешь себе представить! У неё на пальце было кольцо, и я стала его разглядывать. Тогда дама сняла кольцо и надела мне на палец. Оно было с красным камнем, она сказала, что это рубин.

– Вот забавно! – вставил Алмаз. – И нашу новую лошадь тоже зовут Рубин. У нас появилась ещё одна лошадь, гнедая, такая славная!

Но Нэнни продолжала свой рассказ.

– Дама со мной разговаривала, а я всё время смотрела на рубин – он был такой красивый! Пока она говорила, я вглядывалась всё глубже и глубже. Когда она собралась уходить, я стала снимать кольцо, и – как ты думаешь, что она сказала? – «Если хочешь, можешь оставить его на ночь. Только будь с ним аккуратна. Я не могу тебе его подарить, потому что мне самой его подарили, но ты можешь поносить его до завтра». Разве не чудесно с её стороны? От радости я с трудом чай допила. И мне кажется, из-за кольца я и заснула, потому что, покончив с чаем, я откинулась на подушку, устроилась полусидя-полулежа и принялась его рассматривать. Потихоньку я начала засыпать. Кольцо становилось больше и больше, и наконец я поняла, что смотрю уже не на красный камень, а на красный закат, который горел в конце длинной улицы рядом с той, где живёт моя бабушка. Одета я была, как и раньше, в лохмотья и дырявые башмаки, полные отвратительной грязи. Раньше я не обращала на неё внимание, но теперь мне стало противно. А прямо на меня смотрел огромный пламенеющий закат с зелёными и золотыми прожилками. Почему бы мне не жить в том закате, а не в грязи? Почему он всегда так далеко? Почему никогда не заглядывал на нашу несчастную улочку? Закат стал меркнуть, как с ним всегда бывает, и наконец совсем погас. Тогда поднялся холодный ветер и начал трепать мои лохмотья.

– Это Царица Северного Ветра, – произнёс Алмаз.

– Что? – переспросила Нэнни и продолжала свой рассказ.

– Я повернулась к нему спиной и побрела прочь. Куда я направлялась, не знаю, но идти в том направлении было теплее. Не думаю, что ветер был северный, потому что в конце концов я очутилась где-то на западе. Но во сне ведь не важно, какой ветер дует.

– Не знаю, – возразил Алмаз. – Думаю, Царица Северного Ветра умеет приходить в наши сны, – и дуть в них, конечно. А иногда она приносила меня обратно.

– Я не понимаю, о чём ты, Алмаз, – сказала Нэнни.

– Неважно, – ответил мальчик. – Люди не могут всегда понимать друг друга. Пусть оба мы побывали в Стране Северного Ветра, но что станется без нас с другими местами?

– Ты и в самом деле болтаешь странные вещи, – заметила Нэнни. – Иногда я думаю, что о тебе верно говорят.

– А что обо мне говорят? – спросил Алмаз.

– Тебя называют Божьим ребёнком.

– Вот здорово! Но я знаю об этом.

– А ты хоть знаешь, что это значит? Что у тебя не всё в порядке с головой.

– С ней вроде всё хорошо, – улыбнулся Алмаз, хватаясь за голову обеими руками, словно она была шаром, который можно снять, а потом поставить на место.

– Ладно, если ты доволен, я тоже довольна, – сказала Нэнни.

– Спасибо тебе. Пожалуйста, расскажи, что было дальше. Я люблю сны даже больше сказок. Особенно, когда они такие красивые, как твой, например.

– Я шла и шла спиной к ветру, пока не очутилась на какой-то красивой улице на вершине холма. Как уж так получилось, не знаю, но парадная дверь одного дома была открыта, и задняя дверь тоже, так что я могла посмотреть прямо сквозь дом. Угадай, что я там увидела? Прекрасный сад с зелёной травой, залитой лунным светом! Ты только подумай! На улице луны не было, а если пройти сквозь дом – была. Я оглянулась, вокруг ни души. Ничего плохого я не замышляла, а травка гораздо приятней грязи! Только я и подумать не могла о том, чтобы пройтись по траве в моих грязных башмаках. Я их скинула у сточной канавы и побежала дальше босиком, поднялась по ступеням, потом прошла через дом, и вот я уже шла по траве. Стоило мне оказаться в лунном свете, как мне сразу стало лучше.

– Вот почему Царица Северного Ветра тебя туда привела, – заметил Алмаз.

– Всё было как в сказке мистера Реймонда о принцессе Заре, – продолжала Нэнни. – Я легла на траву в лунном свете, совсем не думая, как буду возвращаться. Почему-то под луной мне было удивительно хорошо. Северный ветер, о котором ты твердишь, совсем перестал.

– Царица больше была тебе не нужна. А она никогда не приходит туда, где не нужна, – объяснил Алмаз. – Во всяком случае, это она привела тебя к лунному свету.

– Ладно, давай не будем спорить, – попросила Нэнни. – У тебя в голове, и в самом деле, не всё в порядке.

– Пусть так, – согласился Алмаз. – Но тогда в ней могут жить и лунный свет, и солнечный, правда?

– Может, да, может, и нет, – ответила девочка.

– Но тебе ведь тоже снятся чудесные сны, Нэнни.

– Я знаю, что это просто сны.

– Так и я знаю. Только я уверен, что они значат ещё кое-что.

– Да ну? – возразила Нэнни. – А я уверена, что нет.

– Хорошо, – сказал Алмаз. – Может быть, однажды ты тоже это поймёшь.

– А если не пойму? – не сдавалась девочка.

Алмаз хранил молчание, и Нэнни продолжила.

– Я лежала долго-долго, лунный свет наполнил все прорехи на моём платье, а я чувствовала себя такой счастливой…

– Вот, я же говорил! – перебил её Алмаз.

– Что ты говорил? – спросила Нэнни.

– Царица Северного Ветра…

– Это был лунный свет, сколько тебе повторять? – стояла на своём Нэнни, и Алмаз опять умолк.

– Вдруг я почувствовала, что луна светит уже не так ярко. Смотрю на небо, а там тёмное пушистое облако пытается заслонить небесную красавицу. Но луна была совсем круглой, что твоя тарелка, и облаку никак не удавалось за неё зацепиться. Она его стряхнула и засияла ярче прежнего. Но вот к ней подобралось облако потолще и луна сказала: «Не смей». «А я хочу», – ответило облако, но у него тоже ничего не вышло. И луна вновь засияла, посмеиваясь над его дерзостью. Она такая, луна, уж я-то знаю, я раньше всегда за ней наблюдала. На моей улице больше и смотреть-то не на что, кроме неё.

– Она больше не твоя, – заметил Алмаз. – Ты туда не вернёшься. Мы возьмём тебя к себе.

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, – произнесла Нэнни.

– Не так много на свете вещей, слишком хороших, чтобы быть правдой, – сказал Алмаз. – Надеюсь, это одна из них. Но разве правда – не хороша? И разве хорошее не хорошо? Тогда получается, ничто не может быть слишком хорошим, чтобы быть правдой. Это как если бы бабка Сал…

– Не обижай бабушку, Алмаз. Она и её бутылка джина, конечно, ужасны, но однажды она раскается, и тогда ты обрадуешься, что не говорил про неё ничего плохого.

– Почему? – спросил Алмаз.

– Ты её пожалеешь.

– Мне и сейчас её жалко.

– И правильно. Она тоже будет жалеть. И тогда всё будет по-другому.

– Вот и чудесно. А пока ты поживёшь у нас, – закончил Алмаз.

– На чём я остановилась? – спросила Нэнни.

– На том, как луна обошлась с облаками.

– Ах да! Но всё только начиналось. На небе появлялись всё новые и новые облака, они собирались все быстрей и быстрей, пока совсем не закрыли луну. Она ведь не могла одна сбросить целую сотню облаков, понимаешь?

– Конечно, нет, – согласился Алмаз.

– Тогда совсем стемнело, и в доме завыла собака. Тут я увидела, что дверь в сад закрыта. Вдруг она открылась, но не для того, чтобы меня выпустить, а чтобы впустить собаку. Собака бросалась на калитку и выла. Я подумала, что если она меня заметит, то сначала покусает, а потом я окажусь в полиции. Тогда я вскочила и кинулась к беседке в углу сада. Собака бросилась за мной, но я захлопнула дверь перед самым её носом. Хорошо ещё, там была дверь, правда?

– Ты сама придумала дверь, потому что она тебе понадобилась, – заметил Алмаз.

– Ничего я не придумывала, она там была. Самая настоящая дверь.

– Вот я тебя и поймал! – воскликнул мальчик. – Я знал, что ты веришь в сны так же, как и я.

– Ах ты ещё и ловушки придумываешь! – возмутилась Нэнни. – Смотри у меня! В беседке я была в безопасности. И что ты думаешь? Снова показалась луна, но светила она только сквозь одно стёклышко, и оно было как раз рубинового цвета. Вот смех-то!

– Да нет, совсем не смешно, – возразил Алмаз.

– А будешь со мной спорить… – начала Нэнни.

– Нет, нет, что ты, – сказал он. – Я только хотел сказать, что так и думал. Она должна была светить именно через то стёклышко.

– Тогда ладно, – произнесла девочка.

Не возьмусь объяснить, что имел в виду Алмаз. У него были странные представления о мире.

– Я совсем не знала, – продолжала Нэнни, – что делать дальше. За дверью лаяла собака, поэтому выбраться я не могла. А луна была так красива, что просто притягивала взгляд, и я смотрела на неё сквозь красное стекло. И вот луна начала расти, пока не выросла больше того стёклышка, потом она появилась уже и в других стёклах, потом заполнила собой всё окно целиком, и в беседке стало светло, как днём. Собака замолкла, и я услышала тихий стук в дверь, словно ветер постукивал по ней веткой.

– Точно она, – произнёс мальчик. Он был уверен, что всё странное и красивое может исходить лишь от Царицы Северного Ветра.

– Я отвернулась от окна, открыла дверь, и как ты думаешь, что я там увидела?

– Прекрасную даму, – сказал Алмаз.

– Не угадал. Я увидела саму луну, большую, как домик, и круглую, как шар. Она светилась, словно была из белого золота. Луна стояла прямо на траве, наверно, на самой траве – я не могла разглядеть ничего, кроме её сияния. Пока я с любопытством на неё смотрела, у неё сбоку открылась дверца, и оттуда выглянул забавный пожилой человечек, у которого на плече висела какая-то изогнутая штука, и позвал меня: «Пойдём, Нэнни. Моя госпожа ждёт тебя. Мы спустились за тобой». Мне было совсем не страшно. Я подошла к прекрасному светящемуся шару, человечек протянул мне руку, я схватилась, подпрыгнула и очутилась внутри. Угадай, на что луна похожа изнутри? На маленький уютный домик с синими окнами и белыми занавесками! У окна, подперев голову рукой, сидела прекрасная дама и смотрела на улицу. Она была очень печальна, я стояла и смотрела на неё, и мне было так её жалко.

– Ты, верно, не думала, что моя госпожа такая красивая! – сказал смешной человечек.

– Конечно, нет! – ответила я. – Я и представить себе не могла.

– И никто не может! Но ты ещё не всё знаешь.

Человечек закрыл дверь, за ней оказалась веревка, к которой был подвешен груз. Какое-то время он тянул за эту веревку, а потом произнёс:

– Пожалуй, довольно. Теперь всё в порядке.

Потом он взял меня за руку, открыл незаметную дверцу в полу, мы спустились на две или три ступеньки, и прямо передо мной открылась огромная дыра.

– Не бойся, – успокоил меня человечек. – Это не дыра, это всего лишь окно. Загляни туда.

Я сделала, как он велел, и увидела сад и беседку, только они остались далеко внизу, залитые лунным светом.

– Вот! – сказал человечек. – Нам удалось-таки тебя вытащить! Видишь, как на нас в саду до сих пор лает собака?

Я сказала, что не могу ничего разглядеть.

– Неужели вы различаете такие мелочи так далеко? – удивилась я.

– Что ты, дитя мое! – воскликнул человечек. – Разве это мелочи! Да я мог бы найти иголку в траве, будь у меня руки подлинней. Кстати, вон одна лежит у порога беседки.

Я посмотрела на его глаза – маленькие, но такие лучистые, что он, наверно, мог видеть при их свете. Потом мы поднялись наверх, и он повёл меня ещё выше по небольшой лесенке в углу комнаты через другую потайную дверь, и над нами оказалось огромное круглое окно. Сквозь него было видно синее небо, и облака, и звёзды. Много-много больших звёзд, и они сияли ярче яркого!

– Их маленькие девочки-ангелы начистили, – сказал Алмаз.

– Ну что за чепуху ты болтаешь! – воскликнула Нэнни.

– Моя чепуха не хуже твоей, Нэнни. Когда закончишь, я расскажу свой сон. Там тоже были звёзды, только луны не было. Она куда-то отлучилась. Может, за тобой отправилась. Думаю, мне приснился этот сон почти тогда же, когда ты видела свой. Хотя она могла пойти и за кем-то другим, ведь такие чудеса происходят не с нами одними. Но сначала расскажи, что было дальше.

Возможно, кто-то из моих маленьких читателей вспомнит, что луна приходила за ним или за ней как раз в ту ночь, когда Алмазу приснился его сон. Но мне об этом ничего не известно. Я лишь знаю, что за мной она не приходила, хотя, когда я был мальчиком – не совсем малышом, разумеется, – я умел звать её за собой.

– Человечек всё мне показывал и просил заглянуть в каждое окно. Как же там было красиво! Мы висели высоко в воздухе в таком уютном и чистом домике!

– Твоей работой будет следить, чтобы окна оставались чистыми, – произнёс человечек. – Это несложно, здесь наверху пыли почти нет. Разве что мороз иногда что-нибудь на них нарисует, да капли дождя оставят разводы.

– Изнутри я легко их вымою, – ответила я, – но как быть с грязью от дождя и мороза снаружи?

– Ой, – сказал он, – нет ничего проще! Тут всюду лестницы. Надо только открыть дверь, а дальше можно залезть, куда угодно. Ты ещё не видела многих окон, кое-где через них можно увидеть места, о которых ты никогда не слышала. Раньше я сам мыл окна, но – увы! – я уже не так молод. Правда?

– Не знаю, – отозвалась я. – Я ведь не видела вас, когда вы были моложе.

– Ты не видела человека из луны? – удивился тот.

– Ну, не очень близко, – ответила я. – Не настолько, чтобы сказать, молодой он или старый. За спиной он нёс вязанку хвороста. Мне его Джим показывал. Джим очень любил смотреть на человечка из луны. Бедный Джим! Интересно, почему он не приходит меня проведать? Может, он тоже заболел?

– Давай, я узнаю, – предложил Алмаз, – и расскажу тебе.

– Спасибо, – обрадовалась Нэнни. – Вы с Джимом непременно должны подружиться.

– Так что сказал человек из луны, когда ты призналась, что видела его с вязанкой хвороста на спине?

– Он засмеялся. Но, кажется, обиделся. У него чуть вздёрнулся нос, а уголки рта опустились – раньше они смотрели на кончики ушей, а теперь обратились к шее. Но он ни капельки не рассердился.

– А что он сказал?

– Он сказал: «Ерунда. То, что ты видела – это мои щётки. Я собирался мыть окна, а для этого нужны щётки. Чего только не болтают внизу о тех, кто выше их!»

– Просто там о вас ничего не знают, – осмелилась вставить я.

– Разумеется, разумеется, – согласился человечек. – Там никто ничего не знает. Ладно, я их прощаю, и дело с концом.

– Вы такой добрый, – сказала я.

– Нет! – возразил он. – Я прощаю не потому, что добрый, а потому что иначе мне не будет покоя.

После этого он немного помолчал, а я легла на пол и стала разглядывать окружавшую меня прекрасную синеву. О человечке я почти совсем забыла, но тут он спросил:

– Ты ещё не закончила?

– Что не закончила? – не поняла я.

– Молиться, – ответил человечек.

– Я не молилась, – возразила я.

– Конечно, молилась, – сказал он. – Только сама не поняла! А теперь пойдём, я покажу тебе ещё кое-что.

Он взял меня за руку, и мы снова спустились по лестнице, прошли узким коридором, потом другим, потом третьим. И как только все эти коридоры поместились в таком маленьком домике! Его середина должна была находиться намного дальше от краёв, чем края друг от дружки. Как так может быть, чтобы внутренность совсем не зависела от наружности? Вот вопрос. Разве это не забавно, Алмаз?

– Вовсе нет, – отозвался мальчик. Он уже хотел прибавить, что точно так же всё устроено в Стране Северного Ветра, но сдержался и сказал только:

– Так бывает. В этом нет ничего странного. Почему то, что внутри, должно зависеть от того, что снаружи? У крабов тоже так. Они выползают из того, что у них снаружи, и делают себе новую наружу. Мне мистер Реймонд рассказывал.

– И что из этого? – не поняла Нэнни.

– Так, ничего. Пожалуйста, рассказывай дальше, – попросил Алмаз. – Куда тебя привели те извилистые коридоры в сердце луны?

– Я не говорила, что они извилистые. Я сказала, что они узкие и длинные. Они вовсе не вились, хотя иногда заворачивали за угол.

– Хорошо, что ты об этом предупредила, – заметил Алмаз. – Кто знает, когда придётся туда отправится. Но самое важное – куда ты в конце концов пришла?

– Мы пришли в маленькую комнату, где на стене висел небольшой ящичек. Человечек попросил меня приложить к ящику ухо и послушать. Я так и сделала: оттуда доносились звуки, похожие на мурлыканье кошки, только тише и мелодичней.

– Что это? – спросила я.

– Ты не узнаёшь звук? – удивился человечек.

– Нет, – ответила я.

– Ты что, не знаешь, как жужжат пчёлы?

Я в жизни не видела пчёл и не слышала их жужжания.

– Это пчёлы моей госпожи, – продолжал человечек.

Я как-то слышала, что пчёлы собирают мёд с цветов.

– А где же для них цветы? – поинтересовалась я.

– Пчёлы моей госпожи собирают мёд с солнца и звёзд, – объяснил человечек.

– Можно их посмотреть? – спросила я.

– Нет. Я не осмелюсь их показать, – ответил он. – Я ими не занимаюсь и ничего в них не понимаю. К тому же они настолько яркие, что промелькни хоть одна у тебя перед глазами, ты бы вмиг ослепла.

– Значит, вы сами их видели?

– Разумеется! Раз или два, не больше. Но я точно знаю, они яркие, словно крошечные молнии. Ну вот, я показал тебе всё, что мог сегодня, нам пора возвращаться в гостиную.

Я пошла за ним, человечек усадил меня под лампой, что висела под потолком, и накормил хлебом с мёдом.

Дама с тех пор, как мы ушли, не пошевельнулась. Она так и сидела, подперев голову рукой, и смотрела в окошко. На всех окнах висели дымчатые белые занавески. Я тоже попробовала заглянуть в окно с того места, где сидела, но ничего не увидела. Лицо дамы было прекрасным, белым, как снег, и очень спокойным, и рука, на которую опирался лоб, тоже была белой. Я не могла рассмотреть её лицо целиком, только профиль, потому что она ни разу ко мне не повернулась и даже не взглянула на меня.

Я давно съела хлеб с мёдом и просто сидела, как долго – понятия не имею. Маленький человечек деловито сновал по комнате и тянул то за одну веревку, то за другую, но чаще всего он подходил к верёвке за входной дверью. Я с беспокойством ждала, что он отправит меня мыть окна, а мне совсем этого не хотелось. Наконец он подошёл ко мне с охапкой щёток.

– Пора приниматься за окна, – сказал человечек. – Собирается дождик, и если их хорошенько помыть до дождя, он их уже не запачкает.

Я сразу вскочила.

– Не бойся, – успокоил он меня. – Ты не упадёшь. Просто будь осторожна. Всегда держись за лестницу одной рукой, пока другой моешь окно.

С этими словами он открыл дверь. Я в ужасе отпрянула, потому что за дверью не было ничего, кроме бездонной, как океан, небесной синевы. Но надо, так надо. Жить здесь наверху настолько лучше, чем возвращаться вниз в дырявые башмаки и в грязь, что у меня и мысли не было отказаться. Человечек показал мне, как и за что держаться, и я шагнула за порог на первую ступеньку лестницы.

– Стоит туда забраться, – сказал он, – и ты быстро разберёшься, как передвигаться дальше.

Я всё сделала, как он велел, и осторожно вылезла наружу. Тогда человечек протянул мне связку щёток со словами:

– Я всегда их вешал на свой серп, только тебе с ним, боюсь, не управиться. Но если хочешь, возьми его.

Я отказалась, уж больно опасно он выглядел.

Разобравшись со щётками, я поползла к верхушке луны. Как же красиво было вокруг! Надо мной повсюду сверкали звёзды, такие яркие и так близко, что я могла до них рукой достать. Круглый шар, за который я цеплялась, покачиваясь, плыл сквозь разлитую вокруг густую синеву. От подобной красоты у меня даже страх пропал, и я старательно принялась за работу. Я мыла окно за окном и наконец добралась до совсем крошечного окошка и заглянула в него. Это было окно той самой комнаты с пчёлами! Я приложила ухо к стеклу и отчётливо услышала мелодичное жужжание. И так мне захотелось их увидеть, что я открыла окно и залезла внутрь. У ящичка оказалась дверца, какие бывают в шкафчиках. Я её открыла – раздался чуть слышный щелчок – и наружу вырвался такой жалящий свет, что я тут же в ужасе захлопнула крышку. Но три пчёлки всё-таки успели вылететь и теперь носились по комнате, как вспышки молнии. Перепугавшись до смерти, я попыталась вылезти через окно обратно, но не смогла: из луны был только один выход – через дверь в той комнате, где сидела прекрасная дама. Я бросилась туда, пчёлы – за мной, и не успела я войти в комнату, как все три пчелы подлетели к даме и сели ей на волосы. Тут она впервые пошевелилась. Она вздрогнула, подняла руку и поймала пчёл. Потом встала и, бросив их одну за одной в пламя лампы, повернулась ко мне. Её лицо из печального стало суровым. Я испугалась ещё больше.

– Нэнни, что же ты натворила? – заговорила она. – Ты выпустила моих пчёл, и у меня не осталось иного выхода. Из-за тебя их пришлось сжечь. Это большая утрата, и теперь разразится гроза.

Пока она говорила, набежали тучи. Я видела, как они собирались за окнами белыми клубами.

– К сожалению, – продолжала дама, – тебе нельзя доверять. Придётся вернуть тебя домой, нам ты не подходишь.

Раздался оглушительный раскат грома, луна затряслась и начала раскачиваться из стороны в сторону. Кругом всё заволокло тьмой, и я, оглушённая, упала на пол. Я все слышала, но ничего не видела.

– Выкинуть её за дверь, госпожа? – спросил маленький человечек.

– Нет, – ответила та, – не настолько уж она плохая. Вряд ли она принесёт много вреда, но она не для нас. Здесь наверху она натворит страшных бед. Её место в грязи. Как обидно! Мне жаль её. Сними только кольцо у неё с пальца. Увы, я подозреваю, что она его украла.

Человечек схватил мою руку, и я почувствовала, как он стягивает кольцо. Я хотела рассказать, откуда оно у меня, но как ни старалась, смогла лишь застонать. Тут у меня в голове стали происходить странные вещи. Мне показалось, что меня держит ещё кто-то. А маленький человечек исчез. Наконец я открыла глаза, и увидела сиделку. Оказалось, что я кричала во сне, и она пришла меня разбудить. Но Алмаз, хоть это был только сон, мне так стыдно, что я открыла ящик с пчёлами у той дамы.

– Если она тебя снова возьмёт к себе, ты ведь больше так не будешь делать, правда? – спросил Алмаз.

– Никогда. Ничто на свете не заставит меня снова так поступить. Только что в этом толку? Другого случая ведь не будет.

– Кто знает, – произнёс мальчик.

– Глупенький! Это был сон, – сказала Нэнни.

– Да, конечно. Но он ведь может присниться тебе снова.

– Ну, это вряд ли.

– Кто знает, – повторил Алмаз.

– Сколько можно твердить одно и то же! – не выдержала Нэнни. – Терпеть не могу, когда ты так говоришь.

– Хорошо, больше не стану, если не забуду, – согласился мальчик. – Но твой сон был таким чудесным, правда? Вот жалость-то, что ты открыла дверцу и выпустила пчёл! А то бы ты ещё долго его видела и могла бы о многом поговорить с госпожой луны. Постарайся опять туда попасть, Нэнни. Я бы с удовольствием послушал ещё.

Тут пришла сиделка и сказала Алмазу, что пора прощаться. Мальчик ушёл, повторяя про себя: «Не может быть, чтобы Царица Северного Ветра была здесь совсем не при чём. Как, наверно, скучно лежать здесь целыми днями и ночами, если не видеть снов. Может быть, луна отнесла бы Нэнни в Страну Северного Ветра, если бы не её поступок, кто знает?»