Текст книги "Страна Северного Ветра / At the Back of the North Wind"

Автор книги: Джордж МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

_{ГЛАВА ПЯТАЯ}
Беседка

Алмаз не стал рассказывать маме о своих приключения. Он был почти уверен, что Царица Северного Ветра с ней дружит, и пусть даже мама знает далеко не все, вряд ли она будет против их путешествий. В то же время он боялся показаться фантазёром. При свете дня ему и самому с трудом верилось, что всё произошло наяву. Правда, стоило сгуститься сумеркам, сомнения Алмаза рассеивались, по крайней мере, несколько первых дней после путешествия. Однако девочка, подметавшая улицу, отказалась ему поверить. Наконец, он решил, что, будь на то её воля, Царица сама велела бы ему всё рассказать.

Прошло некоторое время, прежде чем Царица Северного Ветра появилась снова. Целую неделю Алмаз жил без всяких приключений, но тут пришло время подковать старого Алмаза. Отец вывел коня из стойла, вскочил на него и уже собирался отправиться в кузницу, когда у водяной помпы он заметил сына, с завистью провожавшего их взглядом. Тогда он вынул ногу из стремени, соскочил с коня, подошёл к сыну, поднял его и усадил верхом, наказав держаться в седле прямо. После этого он взял лошадь под уздцы и неторопливо повёл обоих Алмазов вперёд.

У маленького всадника сердце замирало от страха, когда при каждом шаге под ним вздымались огромные мышцы коня. Инстинктивно Алмаз прижался к холке, ухватившись за гриву, но тут отец обернулся и снова наказал: «Алмаз, сиди прямо». Мальчик отпустил гриву и выпрямился, уже не обращая внимания на то, что конь зашагал быстрее, решив, вероятно, что это ему хозяин велел: «Алмаз, иди прямо», – ведь оба Алмаза были на редкость послушны. Скоро мальчик понял, что конь слушается его так же легко, как он сам слушается отца. Ещё через некоторое время маленький наездник осмелился сам взяться за поводья. Отец, заметив, как сын натянул поводья, улыбнулся и отпустил их, позволив маленькому Алмазу управлять старым Алмазом. У сына неплохо получалось. А каким удовольствием было для мальчика управлять таким громадным конём! Потом Алмаз сделал новое открытие: оказалось, чтобы конь слушался, надо самому слушаться коня. Его тело должно было двигаться в такт лошади, иначе ничего не получалось.

Кузнец жил довольно далеко, почти в центре Лондона. Вскоре Алмаз уже вполне освоился на своем ходячем троне и с лёгкой гордостью поглядывал по сторонам. Когда они пересекали площадь, мальчик заметил маленькую девочку, торопливо подметавшую улицу перед какой-то леди. Леди оказалась миссис Коулман, а девочка была той самой, ради которой Алмаз оставил своё убежище за спиной Царицы Северного Ветра. Он натянул поводья, сгорая от желания узнать, упадёт ли в её протянутую ручку монетка. Но миссис Коулман уже раздала мелочь на других улицах, и девочка снова взялась за метлу. Алмаз не мог этого так оставить. У него в кармане лежала монетка, подаренная миссис Коулман накануне, и он шлёпнулся с коня, чтобы отдать пенни девочке. Я сказал «шлёпнулся», потому что он и вправду упал, когда спрыгнул на землю, но тут же вскочил на ноги и подбежал к ней, шаря по карманам. Она озадаченно посмотрела на Алмаза, когда тот протянул ей монетку, но всё-таки сделала реверанс. Первой её мыслью было: «В конце концов он путешествовал с Царицей Северного Ветра!», но, оглянувшись на звук цокавших по мостовой копыт, она решила про себя: «Так вот, кто такая Царица Северного Ветра! Это просто лошадь его отца! Чего было выдумывать?» И раздумала брать его пенни. Но он улыбнулся так приветливо, что девочка не только взяла монетку, но засунула ее за щёку и произнесла:

– Благодарю. Тебя, небось, тогда здорово поколотили?

– Нет, что ты! – ответил Алмаз. – Мама с папой никогда меня не бьют.

– Ну и дела! – только и смогла произнести девочка.

Тем временем отец Алмаза обернулся, и увидев лошадь без седока, похолодел от страха, но уже в следующую минуту он заметил мальчика, взял его на руки и усадил обратно в седло со словами:

– Не делай так больше, Алмаз. Лошадь может на тебя случайно наступить.

– Хорошо, папа, – ответил сын и величественно продолжил путь.

Приближалось лето, тёплое и прекрасное. Мисс Коулман чувствовала себя гораздо лучше и часто подолгу сидела в саду. Однажды она заметила, как Алмаз заглядывает в сад сквозь кустарник, и позвала его. Малыш был с ней таким искренним, что потом она часто за ним посылала, и в конце концов он получил позволение играть в саду, когда захочет. Он никогда не рвал цветы и не ломал ветки, не то, что многие мальчишки, которые не могут любоваться красотой и не разломать все на кусочки так, что после них любоваться уже нечем.

Целая неделя – немалый срок в жизни ребёнка, и вот уже снова Царица Северного Ветра стала казаться мальчику далёким сном.

Как-то летним вечером Алмаз сидел вместе с молодой хозяйкой – так они называли мисс Коулман – в небольшой беседке, в дальнем углу сада. Мальчик считал это место удивительно красивым, потому что боковое окно было из цветного стекла. Смеркалось, подул прохладный ветерок, и юная леди ушла в дом, оставив Алмаза одного любоваться тюльпанами на клумбе. Цветы уже закрыли лепестки на ночь, но пока не могли заснуть, их раскачивал лёгкий ветерок. Неожиданно из одного цветка вылетел большой полосатый шмель.

– Ну вот! Наконец-то получилось! – послышался нежный детский голос. – А я уж думала, бедолаге придётся ночевать внутри.

Алмаз не смог бы сказать, близко или далеко раздаётся голос, потому что он был тоненький, но необыкновенно звонкий. Он никогда раньше не видел фей, но слышал про них и стал оглядываться. И точно – по стебельку тюльпана спускалось крошечное создание!

– Ты фея пчёл? – поинтересовался мальчик. Он вышел из беседки и опустился на коленки рядом с клумбой.

– Я не фея, – раздалось в ответ.

– Откуда ты знаешь?

– Ты бы лучше спросил, откуда ты можешь узнать, что я не фея.

– Ты сама мне только что сказала.

– Что пользы, когда тебе говорят, а сам узнать не можешь?

– Тогда как же мне узнать, что ты не фея? Ты очень похожа на них.

– Во-первых, феи гораздо больше.

– Правда? – задумчиво протянул Алмаз, – А я всегда думал, что они крошечные.

– Феи намного выше меня, но не очень большие. Я и сама могу быть раз в десять выше, но не слишком высокой. К тому же феи не умеют становиться то маленькими, то большими по собственному желанию. В детских стишках у них это получается, но мне-то лучше знать. Так ты всё ещё меня не узнаёшь, глупыш?

При этих её словах порыв ветра пригнул тюльпаны почти до земли, и Алмаз тут же узнал Царицу Северного Ветра.

– Ой, какой я, и правда, глупый! – воскликнул он. – Но я никогда не видел тебя такой маленькой, даже когда ты ухаживала за первоцветом.

– Неужели тебе надо увидеть все мои обличья прежде, чем ты научишься меня узнавать?

– Но откуда же я мог знать, что ты помогаешь большому неповоротливому шмелю?

– Как раз потому, что он неповоротливый, ему и нужна помощь. Он сильно замешкался, собирая мёд, и уже не мог открыть цветок. Представляешь, что подумало бы солнце, заглянув утром в сердце тюльпана и увидев, что внутри лежит это мохнатое создание с крыльями?

– Как у тебя хватает времени заботиться о пчёлах?

– Я не забочусь о пчёлах, но этому шмелю я должна была помочь, хотя это нелегко.

– Нелегко?! Ты же можешь запросто свалить трубу с крыши или… или сбросить кепку с головы мальчишки, – удивился Алмаз.

– И то и другое гораздо легче, чем заставить цветок раскрыть лепестки. Вообще-то для меня нет большой разницы между лёгкой и тяжёлой работой. Я всегда могу сделать то, что нужно. Когда работа появляется, я тотчас за неё принимаюсь – вот и всё. Но хватит разговоров. Мне ещё предстоит потопить корабль сегодня ночью.

– Потопить корабль?! Со всеми людьми?

– Да, со всеми, кто на нём плывёт.

– Какой ужас! Лучше бы ты этого не говорила.

– Согласна, дело неприятное. Но это моя работа, и я должна её сделать.

– Надеюсь, ты не станешь звать меня с собой.

– Нет, звать я не стану. Ты пойдёшь со мной сам.

– Я не пойду.

– Ты уверен? – тут Царица превратилась в высокую даму, ласково заглянула Алмазу в глаза, и тот произнёс:

– Пожалуйста, возьми меня с собой. Ведь ты не можешь поступить жестоко.

– Ты прав, жестокой я быть не могу, однако иногда приходится делать то, что для многих выглядит жестоким. Они просто не понимают, что происходит на самом деле. Говорят, например, что из-за меня тонут люди, а я всего лишь забираю их к себе… в страну… в страну Северного Ветра, – так её называли много лет назад, хотя сама я никогда её не видела.

– Как же ты можешь уносить людей туда, где не была сама?

– Я знаю путь.

– А почему ты её никогда не видела?

– Она лежит за моей спиной.

– Ты ведь можешь обернуться.

– Не настолько, чтобы увидеть свою спину. Нет, я всегда смотрю вперёд. К тому же, стоит мне обернуться, и я почти перестаю видеть и слышать, поэтому я просто занимаюсь своей работой.

– А откуда берётся твоя работа?

– Этого я не могу объяснить. Я только знаю, что мне нужно делать, и когда всё сделано – у меня на сердце легко и спокойно, а если нет – мне становится не по себе. Царица Восточного Ветра рассказывает – только, можно ли ей верить, иногда она такая лгунишка? – так вот, она рассказывает, что всем правит младенец, но говорит она правду или выдумывает – кто знает. Я всего лишь делаю своё дело. И мне всё одно, что выпустить шмеля из цветка, что сметать паутину с небес. Так ты не хочешь пойти со мной сегодня ночью?

– Я не хочу смотреть, как утонет корабль.

– А если я должна взять тебя с собой?

– Тогда, конечно, я должен пойти.

– Ты просто молодец. Пожалуй, пора мне стать повыше. Но сначала ложись спать. Пока ты не лёг, я не могу взять тебя с собой. Это правило касается всех детей. А я тем временем займусь чем-нибудь ещё.

– Договорились, – ответил Алмаз. – А чем ты собираешься заняться, если не секрет?

– Думаю, тебе можно сказать. Забирайся на стену.

– Не могу.

– А я не могу помочь тебе, ты ведь ещё не ложился спать. Тогда выйди на улицу прямо перед конюшней, я покажу, что буду делать.

Царица Северного Ветра стала такой крохотной, что не сдула бы и пылинки с медвежьих ушек, как иногда называют цветы аурикулы. Ни одна травинка даже не шевельнулась, когда она парила рядом с Алмазом. Через калитку в воротах они вышли на улицу, затем перешли дорогу и подошли к невысокой ограде, отделявшей дорогу от реки.

– А сюда сможешь забраться? – спросила Царица.

– Смогу, но мама запретила туда лазать.

– Тогда не стоит, – согласилась она.

– Мне и так всё видно, – заметил мальчик.

– Замечательно. А мне нет.

С этими словами Царица легко оттолкнулась от земли и очутилась на ограде. Ростом она была со стрекозу, если та встанет на задние лапки.

– Какая ты красотка! – воскликнул Алмаз, увидев прелестную маленькую леди.

– Как вы смеете, мастер Алмаз! – произнесла Царица. – Больше всего меня сердит, насколько для вас, людей, важен размер. Сейчас я достойна не меньшего уважения, чем тогда, когда схвачу огромное торговое судно за мачту, заверчу его и отправлю на дно. Не смей ко мне так обращаться!

Но всё это время на её лице играла величественная улыбка. Она подшучивала над Алмазом, а истинно женские шутки никогда не обижают.

– Посмотри туда! – снова заговорила Царица. – Видишь зелёный с белым плот, на котором сидит человек?

– Ага, вижу.

– Это поэт.

– Ты же сказала, это плот.

– Глупышка! Ты не знаешь, кто такой поэт?

– Почему же, знаю. Он плавает по воде.

– Возможно, ты не слишком далёк от истины. Иногда поэты уносят людей за моря. Но хватит рассуждать. Этот человек поэт.

– То есть этот поэт – плот? – уточнил мальчик.

– Ты писать умеешь? – спросила Царица Северного Ветра.

– Вообще-то, не очень.

– Я так и думала. Поэт и плот – это не одно и то же. Поэт – это человек, который стремится своей радостью поделиться с другими.

– А, понятно. Как продавец сластей?

– Не совсем. Ладно, что толку объяснять. Я не послана учить тебя, вот ничего и не выходит. Однако мне пора. Но сначала посмотри внимательно на того человека.

– Не слишком-то быстро он гребёт, – заметил Алмаз. – То окунёт весло в воду, то вытащит.

– Смотри, что сейчас будет! – сказала Царица Северного Ветра.

Она, точно бабочка, вспорхнула над водой, и река подёрнулась рябью, когда она пролетала. Человек на плоту оглянулся по сторонам и начал быстро грести. Плот полетел вдоль проснувшейся реки. А Царица уже опять была на стене рядом с Алмазом.

– Как ты это сделала?! – воскликнул мальчик.

– Подула ему в лицо, – ответила она.

– Только и всего? Не может быть! – удивился Алмаз.

– Ты мне не веришь?

– Нет, что ты! Я слишком хорошо тебя знаю.

– Так вот, я подула ему в лицо, он и очнулся.

– А зачем?

– Неужели ты не понимаешь? Посмотри, как он гребёт. Я унесла туман из его души.

– Как это?

– Не могу тебе объяснить.

– Но ты же это сделала?

– Да. Мне приходится делать сотни тысяч вещей, которые я не могу объяснить.

– Не нравится мне это, – заметил Алмаз.

Он всё ещё наблюдал за плотом. Не получив ответа, мальчик взглянул туда, где стояла Царица. Она исчезла. По реке бежала длинная волна, моряки называют такую волну кошачьей лапой. Человек на плоту поставил парус. Из-за облака показалась луна, и парус засеребрился в лунном свете. Алмаз протёр глаза, пытаясь понять, что всё это значит. Казалось, мир вокруг него жил по своим законам и всё было как-то связано между собой, только мальчик не мог уловить эту связь. Недолго думая, он засунул руки в карманы и отправился в дом пить чай. Ночь выдалась жаркой, ветер снова стих.

– Что-то ты плохо выглядишь, малыш, – заметила мама.

– Да нет, со мной всё в порядке, – отозвался Алмаз, он просто был немного озадачен.

– Ляг сегодня пораньше, – всё же попросила она.

– Хорошо, – согласился мальчик.

На минутку он задержался у окна. Над луной в разные стороны плыли облака, и это почему-то тревожило Алмаза. Тем не менее заснул он довольно быстро.

Посреди ночи мальчик проснулся. Сверху доносился ужасный грохот, похожий на бой огромных барабанов под медными сводами. На сеновале не было потолка, только черепичная крыша. Ещё какое-то время Алмаз не мог прийти в себя от жуткого шума, его сердце болезненно сжималось. Раздался новый раскат грома, и у малыша от страха перехватило дыхание. Очнулся он только тогда, когда налетевший порыв ветра сорвал с крыши несколько плиток черепицы, и струя свежего воздуха ворвалась на сеновал, окончательно прогнав сон и вернув Алмазу храбрость. Вдруг раздался могущественный, но мелодичный голос.

– Проснись, Алмаз, – позвал он. – Пора. Я жду тебя.

Мальчик оглянулся по сторонам и увидел протянутую через дырку в крыше большую, но самую красивую на свете руку. Она была совсем не похожа на изнеженные дамские ручки и легко могла бы справиться с удавом или заставить тигрицу бросить добычу. Не раздумывая ни секунды, мальчик протянул навстречу свою маленькую ручку.

_{ГЛАВА ШЕСТАЯ}
В сердце бури

Рука крепко, но осторожно взяла Алмаза чуть выше локтя и подняла наверх. Как только мальчик оказался снаружи, на него яростно набросился ветер. Он трепал его волосы и пижаму, грозил унести прочь ноги. От стремительности невидимого противника у Алмаза начала кружиться голова. Съёжившись, мальчик ухватился второй рукой за руку Царицы, и сердце его наполнилось страхом.

– Царица, милая Царица! – позвал мальчик, но, едва слетев с губ, слова растворились в шуме ветра. Так иногда у Алмаза лопались мыльные пузыри, не успев оторваться от соломинки. Ветер подхватил его слова, растрепал и унёс куда-то. И все же Царица Северного Ветра услышала мальчика. Наверно, из-за своего огромного роста и ещё потому что её лицо было бесконечно далеко, она ответила нежнее и ласковее обычного. Голос её был подобен низкому звучанию органа, но не так мрачен. Он звучал словно тончайший голос скрипки, но без её заунывности; словно могучий звук трубы, но без его резкости; словно рокот водопада, но без рёва и гула. Её голос был похож и не похож на все эти звуки, казалось, слившись воедино, они освободились от своих недостатков и потеряли свои особенности. И всё же больше всего на свете её голос напоминал мамин.

– Алмаз, дорогой, – сказала она, – будь мужчиной. Ведь то, что пугает тебя, меня страшит не меньше.

– Ветер не может тебе ничего сделать, – выдохнул малыш. – Ведь ты и ветер – одно.

– А если мы едины и ты у меня на руках, как может с тобой случиться что-то плохое?

– Ой, да! И как это я раньше не сообразил, – тихо произнёс Алмаз. – Но он такой страшный и кидает меня во все стороны!

– За этим он и послан, дружок.

Ужасный раскат грома потряс небеса, и у Алмаза сердце ушло в пятки. Молнии мальчик не видел – он пытался отыскать глазами лицо Царицы Северного Ветра. Складки её одеяния то и дело мелькали перед глазами, но иногда – он готов был поклясться – в просветах между тучами в заоблачной выси он видел устремлённый на него царственный взгляд.

Гром так напугал малыша, что у него подкосились коленки, и он присел, прижавшись к ногам Царицы. Она тотчас наклонилась, подняла его – выше, ещё выше – прижала к груди и, утешая, словно расплакавшегося ребёнка, произнесла:

– Алмаз, милый, так не пойдёт. Успокойся, прошу тебя.

– Со мной уже всё хорошо, – отозвался мальчик. – Уже ни капельки не страшно, честное слово, Царица. Позволь мне остаться тут, и я больше не буду бояться.

– Здесь ветер свирепствует в полную силу, малыш.

– Не беда, если ты будешь меня обнимать, – ответил Алмаз, устраиваясь поудобней у неё на руках.

– Да ты храбрец, однако! – воскликнула Царица, крепче прижимая мальчика к груди.

– Нет, – отозвался тот, – вовсе нет. Разве это я храбрый? Просто у тебя на руках совсем не страшно.

– Может, ты всё же заберёшься ко мне в волосы, как в прошлый раз? Там не будет дуть, не то что здесь.

– Царица, пожалуйста, можно мне остаться? Ты не представляешь, как хорошо прижаться к тебе, даже на самом сильном ветру. Да это в тысячу раз лучше, чем сидеть позади тебя, пусть там и нет ветра.

– Тебе точно здесь удобней?

– Не знаю. Кажется, я теперь понимаю, что есть вещи поважнее удобства.

– Ты прав, действительно есть. Хорошо, оставайся впереди. Ветер, конечно, будет дуть, но не слишком сильно. Я удержу тебя и одной рукой, а другой мне вполне хватит, чтобы потопить корабль.

– Милая Царица, зачем ты говоришь такие ужасы?

– Мой юный друг, я всегда выполняю то, о чём говорю.

– Так ты на самом деле собираешься потопить корабль?

– Да.

– Это не похоже на тебя.

– Почему ты так решил?

– Ну как же! Одной рукой ты ласково обнимаешь маленького мальчика, а другой топишь корабль? Нет, такого быть не может.

– Которая из двух – я? Ведь двух меня быть не может?

– Не может, «двух меня» не бывает.

– Тогда кто же из них – на самом деле я?

– Дай подумать. Наверное, тебя всё-таки две.

– Ты прав. Именно так. Скажи, можно ли знать то, чего не знаешь?

– Нельзя.

– Тогда какую меня ты знаешь?

– Самую добрую на свете, – ответил Алмаз, прильнув к Царице Северного Ветра.

– А почему я к тебе так добра?

– Не знаю.

– Ты сделал что-то хорошее для меня?

– Нет.

– Выходит, я добра к тебе потому, что так решила.

– Наверно.

– А почему я так решила?

– Потому что… потому что… потому что захотела.

– А почему я захотела быть к тебе доброй?

– Не знаю. Может быть, потому что это хорошо?

– Именно. Я добра к тебе потому, что хочу поступать хорошо.

– А почему с другими людьми ты не такая?

– Не знаю. А разве с ними я другая?

– Я тоже не знаю. Ты ведь с ними другая?

– В том-то и дело, что нет.

– Ну вот опять, – сказал Алмаз. – Я не понимаю тебя. Вроде бы совсем наоборот…

– Возможно, но рассуди сам. Ты ведь знаешь меня добрую, да?

– Да.

– А другую меня?

– Не знаю. И знать не хочу.

– Хорошо. Значит, другой меня ты не знаешь. А той, которую знаешь, ты веришь?

– Ещё бы!

– И уверен, что двух меня быть не может?

– Конечно.

– В таком случае я, которую ты знаешь, и я, которую ты не знаешь – это одна и та же я, иначе меня будет всё-таки две.

– Вроде бы так…

– Получается, что я, которую ты не знаешь, такая же добрая, как я, которую ты знаешь.

– Получается, да…

– Я тебе скажу больше: так оно и есть на самом деле, хотя часто выглядит наоборот. Что есть, то есть. Спросишь ещё что-нибудь?

– Нет, нет, милая Царица. Я всё понял.

– Что ж, тогда вот тебе ещё один вопрос. А вдруг я, которую ты знаешь, такая же злая и жестокая, как та, другая?

– Быть этого не может! Ты ведь добрая.

– А вдруг я притворяюсь, чтобы потом сотворить что-то ужасное?

Алмаз прижался к ней изо всех сил и закричал:

– Нет, нет, Царица, не может быть! Я не верю! Не могу, не хочу, не буду в это верить. Я лучше умру. Я люблю тебя, и ты любишь меня, иначе я бы тебя не полюбил. Ты не смогла бы притвориться такой доброй и красивой, если бы ты и вправду не любила меня и всех остальных. Нет, конечно, нет! Потопи сколько хочешь кораблей, я и слова не скажу! Только… можно, я не буду смотреть?

– Что ж, это другой разговор, – произнесла Царица Северного Ветра и взмыла ввысь, крепко обнимая мальчика. Тучи разразились новым раскатом грома и ослепительной молнией, словно приветствовали её. На мгновение Алмазу показалось, что он несётся в океане сверкающего пламени; а уже в следующую секунду вокруг него змеиным клубком вились ветры. Царица мчалась сквозь чёрные тучи и серый туман, и ветер придавал им самые причудливые формы, то закручивая водоворотом, то переплетая между собой, то раскидывая по сторонам и унося прочь. Алмазу чудилось, будто сам ураган обрёл очертания и кругом неистовствует серый и чёрный ветер. Он то ослеплял, бросаясь в глаза, то оглушал бешеным рёвом. Прогремел очередной раскат грома, и Алмаз догадался, что столкнулись волны воздушного океана, торопясь заполнить место, оставшееся после молнии. У Алмаза перехватило дыхание – налетевший порыв ветра унёс воздух с собой. Но гроза больше его не пугала.

Чуть переведя дух, он принялся смеяться, ведь рука Царицы крепко обнимала его. Мне не по силам описать всё, что увидел Алмаз той ночью. Приходилось ли тебе, мой юный друг, когда-нибудь видеть, как огромная волна с рёвом устремляется в узкую расселину? Если ты хоть раз это видел, ты мог заметить, что вода мчится сразу во все стороны, а отдельные струи даже бегут вспять. Большую суматоху увидишь, разве что, в перепуганной толпе. Нечто похожее выделывал и ветер, только в тысячу раз быстрее, и оттого казался диким и необузданным. Он извивался, бросался вперёд, сворачивался клубком и замирал ненадолго, затем снова метал и бушевал, – в своём неистовстве он мог сравниться лишь с человеческими страстями. Алмаз заметил, что вокруг то и дело мелькают волосы Царицы Северного Ветра. Иногда он с трудом отличал их от черноты туч, а временами ему чудилось, будто и тучи, и туман сотканы из её бесконечных волос, разметавшихся вокруг в причудливых переплетениях. Мальчик почувствовал, как ветер ухватился и за его волосы – мама их почти не стригла – и он сам вдруг стал частью бури, питая её силу. Но он был надёжно укрыт на груди Царицы и лишь изредка, когда случалось налететь особенно яростному вихрю, осознавал истинную мощь бушующей стихии, сквозь которую он летел, уютно устроившись в самом её сердце.

Вообще же Алмазу казалось, что они с Царицей неподвижны, а вся борьба и сумятица кипит вокруг них. Вспышка за вспышкой освещали свирепствовавший хаос, окрашивая призрачное поле битвы в жёлтый, синий, серый и тёмно-красный цвет, а гром, раскат за раскатом, вёл счёт нескончаемым потерям. Но Алмаз был уверен, что и Царица, и сам он замерли без движения, лишь её волосы разлетелись по сторонам. Однако всё было не так. Они неслись к морю со скоростью бури.