355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джордж Алек Эффинджер » Марид Одран » Текст книги (страница 50)
Марид Одран
  • Текст добавлен: 1 апреля 2017, 16:00

Текст книги "Марид Одран"


Автор книги: Джордж Алек Эффинджер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 56 страниц)

– Ох-ох… – сказала Чири. – Это долго не продлится. Я видела, как ты смотришь на Индихар.

– Это брак по расчету.

– Ох-ох. Ладно, я забираю деньги. Мне пора домой. Хотя я и не знаю, зачем мне это надо, меня дома никто не ждет. У меня есть все секс-модики Хони Пилар, но нет никого, с кем спать. Наверное, я вытащу свою старую шаль, наброшу ее на плечи, сяду в кресло-качалку и стану вспоминать и качаться, качаться, пока не усну. Такая трата моих сексуальных сил, да еще в самом расцвете…

Она не сводила с Кмузу своих больших круглых глаз, усердно стараясь стереть ухмылку с его лица. Однако ей это плохо удавалось. Наконец она просто взяла свою сумку на «молнии», налила себе тэнде из личных запасов и оставила нас с Кмузу в клубе одних.

– Тебе незачем сидеть тут каждую ночь, йа Сиди, – сказал он. – Эта женщина, Чирига, вполне может сама держать все в порядке. Тебе лучше было бы оставаться дома и заниматься более важными делами.

– Какими такими делами, Кмузу? – спросил я, выключая свет и выходя вслед за ним на тротуар… Я закрыл клуб и пошел было по Улице к большим восточным воротам, за которыми на бульваре аль-Джамаль стояла моя машина.

– У тебя есть важная работа, которую ты должен сделать для главы дома.

Он имел в виду Папу.

– Папа перебьется без меня еще немного, – сказал я. – Я все еще не отошел от пережитых испытаний.

Я ни в коем случае не хотел быть рэкетиром. Я не хотел быть шейхом Маридом Одраном аль-Амином. Я отчаянно хотел снова драться за жизнь, может, даже недоедать, но иметь удовольствие быть самим собой, а не становиться мишенью для прочих бандитов, замешанных в игре.

Но объяснить это Фридландер-Бею было просто невозможно. У него на все был готов ответ. Временами он отвечал взятками и вознаграждениями, иногда физическим воздействием. Это все равно что жаловаться Аллаху на песчаных блох. У Него в мыслях вещи поважнее.

Теплый ветерок нес с собой совершенно не сочетающиеся запахи: жареного мяса из столовых, пролитого пива, аромат садов, вонь блевотины. В конце квартала тощий от голода человек в длинной белой рубахе и белых хлопковых брюках поливал из шланга тротуар, смывая ночной мусор в канаву. Он беззубо ухмыльнулся нам и отвел струю в сторону, чтобы мы прошли.

– Шейх Марид, – хрипло сказал он. Я кивнул ему, уверенный, что никогда прежде его не видел.

Я чувствовал себя ужасно одиноким, хотя рядом со мной шел Кмузу. Иногда, поздней ночью, Будайин вгонял меня в тоску. Даже Улица, на которой всегда кто-то был, казалась пустынной, и наши шаги по брусчатке и плитам гулко отдавались в тишине. Из другого клуба в квартале от нас доносилась музыка, хриплые голоса издали казались мягче и печальнее. У меня в закрытом пластиковом стакане были остатки последней порции «Белой смерти», и я заглотил их единым духом. На вкус это была ледяная вода с лаймовым соком и легким привкусом джина. Я еще не был готов закончить свой вечер.

Когда мы подошли поближе к перекрытым аркой восточным воротам огражденного стеной квартала, меня вдруг охватила огромная, ждущая тишина. Я содрогнулся. Я не мог понять, что это – какой-то таинственный сигнал моего подсознания или это просто из-за того, что я слишком много выпил и сильно устал.

Я замер на месте, там, где тротуар сворачивал на Третью улицу. Кмузу тоже остановился и вопросительно посмотрел на меня. Яркие кроваво-красные неоновые зигзаги обрамляли голографическую рекламу одной из недорогих кафиристанских клиник, делающих бодимоделинг. Я бросил взгляд на голо, посмотрел на превращение пухленького, слабого сложения паренька в стройную, чувственную Девушку. Да здравствуют чудеса проекционной голографии и избирательной хирургии! Я поднял лицо к небу. Внезапно я осознал, что немногие дни отсрочки подходят к концу и что мне нужно приступать к следующей части своего плана. Конечно, я знал такое чувство и прежде. Много раз. Но сейчас дело было в другом. Нынешним вечером в моей крови не было запрещенных наркотиков.

– Господи, – пробормотал я, содрогнувшись от холода в этой пустынной ночи, и прислонился к зеркальному фасаду клиники.

– Что с тобой, йа Сиди! – спросил Кмузу.

Несколько мгновений я смотрел на него, радуясь тому, что он рядом. Я рассказал ему о том, что только что промелькнуло в моем потрясенном сознании.

– Это не было посланием звезд, йа Сиди. Это то, о чем говорил тебе утром хозяин. Ты принял слишком много соннеина и потому, наверное, не помнишь. Хозяин сказал, что он решил, какой следующий шаг он предпримет для отмщения.

– Именно этого я и боялся, Кмузу. Не помнишь, что он имел в виду?

Мне бы больше понравилось, если бы эта сумасшедшая идея пришла из открытого космоса.

– Он не делится всеми своими мыслями со мной, йа Сиди.

Я услышал какой-то шорох и обернулся. Это был всего лишь ветер. Пока мы прошли оставшуюся часть Улицы, ветер стал сильнее и громче, в бешеном порыве закружив клочья бумаги и опавшие листья. Ветер надул угрюмые облака, небо затянуло, звезды и толстая желтая луна погасли в темноте.

Как только мы вышли за стены Будайина, ветер улегся. Все снова стало спокойным и тихим. Небо было все еще затянуто облаками, но луна уже бледно сияла из-за серебристого покрова.

Я оглянулся на восточные ворота. Я не верил ни в предвидение, ни в предчувствие, но вспомнил эту тревогу, когда мы с Кмузу шли к моему белому «вестфаль»-седану. Что бы то ни было, я ничего не сказал Кмузу. Он всегда был рационален чуть ли не до отвращения.

– Я хочу побыстрее попасть домой, Кмузу, – сказал я, ожидая, пока он откроет мне дверь в салон.

– Да, йа Сиди.

Я сел в машину и подождал, пока он обойдет и сядет на водительское место. Он нажал код зажигания и повел электрокар на север, по широкой, разделенной улице.

– Я очень странно чувствую себя сегодня, – пожаловался я, откинув голову на спинку и закрыв глаза.

– Ты так говоришь почти каждую ночь.

– На сей раз я именно это и подразумеваю. Мне становится неуютно. Все теперь кажется мне не таким. Я смотрю на эти дома и вижу большие человеческие термитники. Я слушаю обрывки музыки и слышу отчаянный крик заблудившегося в пустыне. Я не склонен к мистическим откровениям. Как мне покончить с этим?

Он рассмеялся басом:

– Протрезветь, йа Сиди.

– Я же говорил тебе, что дело не в этом. Я трезв.

– Конечно, йа Сиди.

Я смотрел, как за окном проносится город. Я больше не хотел спорить. Я действительно чувствовал себя трезвым и полностью проснувшимся. Я был полон энергии, что в четыре часа утра порой доводило меня до бешенства. Это не лучшее время для энтузиазма. Решить проблему было, разумеется, очень просто – вернувшись домой, я принял довольно большую дозу бутаквалида соляной кислоты. «Красотули» дадут мне несколько минут сладостного замешательства, и я засну крепким сном. Утром я даже не вспомню эту неприятную интерлюдию просветления.

Мы некоторое время ехали молча, и странное настроение постепенно покидало меня. Кмузу вел машину к дому Фридландер-Бея, который располагался как раз за христианским кварталом. Хорошо попасть домой, постоять несколько минут под горячим душем, а затем немного почитать на сон грядущий. Одной из причин, почему я засиделся у Чири до закрытия, было то, что я не желал напороться на кого-нибудь дома. В четыре часа все будут крепко спать. И я не увижу их до утра.

– Йа Сиди, – сказал Кмузу, – сегодня вечером тебе был важный звонок.

Я выслушаю известие перед завтраком.

– Мне кажется, тебе надо выслушать его прямо сейчас.

Мне это не понравилось, хотя я и не мог понять, в чем тут дело. Обычно я терпеть не мог отвечать на звонки, потому что задолжал слишком много денег разным людям. Теперь, однако, слишком много людей были должны мне.

– Это, часом, не мой давно потерянный братец? Может, он явился разделить со мной удачу?

– Нет, это был не ваш брат, йа Сиди. Но будь это даже он, почему бы вам не обрадоваться…

– Я пошутил, Кмузу.

Кмузу – парень умный, и я во многом от него зависел, но там, где у людей было чувство юмора, у него было огромное белое пятно.

Он свернул с улицы к воротам Папиного особняка. Довольно долго мы стояли на пропускном пункте, проходя идентификацию, затем медленно поехали по извилистой подъездной дорожке.

– Тебя пригласили на торжественный ужин, – сказал он. – В честь твоего возвращения.

– Ох, – отозвался я. За последние дни я вытерпел уже два-три таких ужина. Большинство будайинских прихвостней Фридландер-Бея считали себя обязанными устроить в нашу честь праздник, иначе они рисковали лишиться средств к существованию. Ладно, несколько раз я поел на халяву, получил пару приличных подарков, но уже решил, что все это кончилось.

– Кто на этот раз? Френчи?

Он владел клубом, в котором обычно работала Ясмин.

– Куда более важный человек. Шейх Реда Абу Адиль.

Я недоверчиво уставился на него:

– Я приглашен на ужин нашим злейшим врагом?

– Да, йа Сиди.

– И когда это будет? – спросил я.

– Сегодня вечером после молитвы, йа Сиди. У шейха Реда очень плотное расписание, он может только сегодня вечером.

Я глубоко вздохнул. Кмузу остановил машину у подножия широкой мраморной лестницы, ведущей к двери красного дерева.

– Любопытно, долго ли будет сегодня спать Папа? – спросил я.

– Хозяин дал мне специальное поручение позаботиться о том, чтобы ты позавтракал с ним.

– Вот уж чего я вовсе не жажду, Кмузу.

– Завтракать? Так поешь слегка, если твой желудок все еще не в порядке.

– Нет, – раздраженно сказал я, – ужинать с шейхом Реда. Ненавижу, когда меня выводят из равновесия. Я не понимаю цели этой встречи, и вряд ли Папа сочтет нужным рассказать мне об этом.

Кмузу пожал плечами:

– Твой приговор будет преследовать тебя, йа Сиди. А я буду с тобой.

– Спасибо, Кмузу, – сказал я, выбираясь из машины. Мне действительно было уютнее, когда рядом был он, а не мой приговор. Но я не мог признаться в этом ему.

Глава 11

Этот день я всегда буду вспоминать как День трех застолий.

На самом деле еда была не слишком-то интересной – я действительно не могу вспомнить, что ели в тот день. Главное – что случилось и что было сказано во время этих трех застолий.

День начался с того, что Кмузу растолкал меня на целых полчаса раньше. Мой модик-будильник был поставлен на половину седьмого, но Фридландер-Бей сдвинул время завтрака на тридцать минут вперед. Я терпеть не мог вставать – просыпался ли я бодрым и в прекрасном расположении духа, благодаря чипу, будь он неладен, или вяло и зевая, благодаря Кмузу, будь он неладен тоже. Я подумал, что, если Аллах хотел, чтобы мы вставали так рано, Он не изобрел бы полудня.

Я также терпеть не мог завтраков. В последнее время я завтракал с Фридландер-Беем раза четыре в неделю. Я подумал, что дела пойдут еще хуже, по мере того как Папа станет нагружать меня все новыми и новыми обязанностями.

Для этих встреч я всегда одевался в традиционный арабский наряд. В джеллабе я ходил чаще, чем в синих джинсах, рабочей рубахе и ботинках. Моя старая одежда висела на крючке в шкафу и была мне молчаливым укором каждый раз, как я заглядывал туда.

Джинсы постоянно напоминали мне о том, от чего я отказался с той поры, как Папа коснулся меня своими волшебными пальцами. Я продал большую часть того, что совсем недавно называл свободой. Ирония была в том, что большинство моих друзей отдали бы все ради той роскоши, которой я теперь наслаждался. Поначалу я ненавидел Папу. Сейчас, хотя по ночам еще ощущал уколы сожаления, я осознал, что Фридландер-Бей раскрыл передо мной огромные возможности. Мои горизонты теперь простирались далеко за пределы того, что я мог представить себе в прошлые дни. Тем не менее я остро чувствовал, что не смогу отказаться ни от роскоши, ни от новых назначений. В каком-то смысле я был пресловутой птичкой в позолоченной клетке.

И все же деньги – это приятно.

Поэтому я принял душ и привел в порядок свою рыжую бородку, надел свой балахон и кафию, которые подобрал мне Кмузу. Затем мы пошли вниз по лестнице в маленькую столовую.

Фридландер-Бей, естественно, уже был там. Ему прислуживал Тарик, его слуга. Кмузу усадил меня на обычное место и встал за моим креслом.

– Доброе утро тебе, племянник мой, – сказал Папа. – Надеюсь, ты сегодня проснулся в добром здравии.

– Иль-хамду лиллах, – сказал я.

 Благодарение Аллаху.

На завтрак были пареная пшеничная каша с апельсиновой цедрой и орехами, блюдо яиц, блюдо мяса и, конечно, кофе. Папа разрешил Тарику положить ему немного яиц и жареной ягнятины.

– Я дал тебе несколько дней отдохнуть, о превосходный, – сказал он. – Но теперь время отдыха кончилось. Я хочу знать, что ты сделал для продвижения нашего проекта цифровой связи.

– Я уверен, что заполучил блестящего агента в лице моего приятеля Жака. Я оказал ему услугу, и, думаю, в благодарность он окажет маленькую услугу мне.

Папа лучезарно улыбнулся, словно я был достойным награды учеником.

– Очень хорошо, сын мой! – сказал он. – Я рад видеть, что ты так охотно усваиваешь методы власти. Теперь разреши мне показать тебе терминал, которым ты или, точнее, твой друг будет пользоваться.

Тарик вышел из комнаты и вскоре вернулся с чем-то вроде дипломата. Он положил его на стол, щелкнул застежками и открыл крышку.

– Ого! – воскликнул я. Компактный дизайн терминала произвел на меня впечатление. – Какая прелесть.

– Действительно, – сказал Фридландер-Бей. – У него есть встроенный комлинк и удобный цифровой принтер. Для снижения стоимости эта модель не принимает голосовых команд. Все набирается вручную. Тем не менее я ожидаю, что проект оправдает организационные расходы за шесть месяцев, и тогда мы сможем начать заменять эти терминалы голосовыми моделями.

Я кивнул:

– А я должен толкнуть владельцам баров, ночных клубов и ресторанов Будайина идейку, чтобы они взяли у меня эту штуку напрокат. Не понимаю. Не понимаю, почему люди должны платить двадцать пять фиков за информацию, которая сейчас бесплатно распространяется по всему городу?

– Мы заключили с городом контракт, – объяснил Тарик. – Специальная комиссия эмира решила, что больше не может продолжать программу «Инфо». В течение недели все терминалы «Инфо» будут заменены нашими машинками, иншалла.

– Знаю, – сказал я. – А что мне делать, если хозяева баров недвусмысленно пошлют меня?

Фридландер-Бей холодно улыбнулся:

– Об этом не беспокойся. У нас есть специальный персонал, который убедит этих упрямых хозяев.

«Специальный персонал». Мне понравился этот эвфемизм. Весь персонал Папы носил имена вроде Гвидо, Тайни или Игорь.

– Лучше было бы, чтобы ты и твой друг несколько дней поработали одной командой, – продолжал Папа. – Прежде чем ты отпустишь его. Когда мы охватим весь Будайин, мы сможем осуществлять даже более жесткий контроль. Мы сможем сказать, кто пользуется этой связью и какие вопросы он задает. Поскольку им приходится пользоваться официальной идентификационной картой для регистрации, мы сможем управлять распределением информации. Мы даже сможем не допускать к ней кое-кого.

– Но, конечно, мы не будем этого делать? – спросил я.

Папа помолчал пару секунд.

– Конечно нет, – сказал он наконец. – Это противоречит принципам святого Пророка.

– Да будет с ним мир и благословение Аллаха, – автоматически ответил я.

Тарик положил передо мной буклет.

– Здесь полный набор команд, – сказал он, – а в конце буклета карман со специальной идентификационной карточкой, чтобы вам не пришлось платить за звонки.

– Спасибо, – ответил я. – Я ознакомлюсь с этими командами, а завтра пойду вместе с Жаком разговаривать с владельцами клубов на Улице.

– Прекрасно, племянник, – сказал Папа. – А теперь поговорим о нашей мести. Лучше всего объединить ее с поисками настоящего убийцы Халида Максвелла, наряду с избавлением от тех, кто злоумышляет против нас. Я приму только самое изящное решение.

– А что, если доктор Садик Абд ар-Раззак на самом деле в этом не замешан? – спросил я.

Я говорил об имаме, который дал разрешение Хаджару и его головорезам похитить нас. Папа впал в ярость.

– Не говори мне об этом сыне больной верблюдицы! – воскликнул он.

Я никогда не видел, чтобы он так выказывал свои эмоции. Лицо его побагровело, в порыве ярости он потрясал кулаками. – О шейх…

– Люди Будайина с ума посходили от тревоги! – сказал он, колотя кулаком по столу. – Все они будут думать, что нас снова могут похитить, и на этот раз мы уже не вернемся! Ходят дурные слухи о том, что мы утратили власть, что союзникам наша протекция не в радость. За последние дни я сделал все, чтобы успокоить и утешить моих обеспокоенных друзей. Клянусь жизнью моих детей, что я не выдохнусь и что меня не задвинут! У меня есть план, племянник. Подождем и посмотрим, сумеет ли этот проклятый имам снова разлучить меня с теми, кто меня любит. Если он и не замешан, мы его втянем в дело.

– Да, о шейх.

Господи… Вот так разворачивались события за этим завтраком. Наказания и награды раздавались с легкостью, по заслугам или нет – не важно. Иногда Фридландер-Бей напоминал мне капризных гомеровских богов, капризных потому, что они будоражили целые народы из-за какого-то воображаемого неуважения к ним, от скуки или вовсе не из-за чего.

Даже когда Папа говорил о проекте цифровой связи, я видел, что им правит лишь ненависть и что ненависть эта не угаснет, пока он не нанесет смертельный удар по злоумышленникам. Девиз Фридландер-Бея гласил: «Сведение счетов – лучшая месть». Ничто другое: ни прощение из морального превосходства, ни нарочито ироничное символическое действие – его не удовлетворяло.

Не только Бани Салим требовали око за око. Эта мысль была четко зафиксирована в благородном Коране и была частью мусульманского мировоззрения, нечто такое, что западный мир усвоил с таким трудом и после многочисленных уроков. Кто-то должен будет умереть – Хаджар, шейх Махали, доктор Абд ар-Раззак или же настоящий убийца Халида Максвелла, и похоже, выбирать жертву придется мне.

Фридландер-Бей нахмурился, собираясь с мыслями.

– Тут еще один гвоздь в сапоге, – наконец сказал он. – Я говорю о лейтенанте полиции Хаджаре. К счастью, от этого гвоздя избавиться очень легко.

– Разве он не работал на вас когда-то? – спросил я.

Папа повернул голову и чуть было не плюнул на пол.

– Он предатель. Он идет к тому, кто даст больше. У него нет ни чести, ни верности. Я счастлив, что сейчас он работает на шейха Реда, а не на меня. Я не мог верить ему. Сейчас я знаю, где он, и подозреваю, что могу купить его, когда захочу. Я могу это сделать, и когда я его куплю, то сразу же избавлюсь от этого гвоздя в сапоге.

Он говорил об убийстве. Когда-то меня пугало то, как Папа между прочим рассуждает, как бы прикончить кого-нибудь, но теперь уже нет. Я смотрел на это дело, как какой-нибудь бедуин, и понимал, что Папа совершенно прав. Это дело требовало планирования. Предстояло обсудить все детали, но это было нетрудно. Меня тревожило лишь то, что Папа сначала говорил о том, что надо убрать имама, а теперь замешался еще и лейтенант Хаджар. Я не считал нужным в праведном гневе умерщвлять весь город.

Несколькими минутами позже я уже был в моем офисе и ради пробы набрал на клавиатуре несколько команд. Я понял, что с помощью этой маленькой машинки могу узнать все и обо всех в городе. С помощью специальных секретных команд я имел свободный допуск к такой информации, о существовании которой рядовой горожанин даже и не подозревал. У меня возникло головокружительное ощущение того, что я сую нос в частную жизнь своих друзей и своих врагов. Я ощущал себя высокотехнологичным любопытствующим типом, и это ощущение было изысканно приятным.

Когда я полностью освоился с терминалом цифровой связи, я смог получить список всех телефонных звонков доктора Садика Абд ар-Раззака за последние месяцы и всех звонков ему. Звонки доктору можно было идентифицировать только по комкоду. Затем я проделал то же самое с комкодом лейтенанта Хаджара в полицейском участке. Я выяснил, что Хаджар с имамом за эти восемь недель разговаривали одиннадцать раз. Возможно, они разговаривали и по другим телефонам, но мне не нужно было отслеживать все звонки. Ни один суд не признал бы эти свидетельства законными.

Где-то за полчаса до того, как я планировал пообедать, Кмузу сказал, что ко мне пришли. Это были Индихар и бен-Турки, юноша из племени Бани Салим. – Доброго вам утра, – сказал я.

– Да будет светел твой день, муж, – ответила Индихар. – Надеюсь, мы не помешали твоей реботе?

Я знаком показал им на диван.

– Нет, вовсе нет. Я рад вас видеть. Я все равно скоро собирался прерваться на обед. У вас есть ко мне дело?

– Я передаю тебе привет от твоей матери, – сказала Индихар. – Она не понимает, почему по возвращении ты только раз посетил ее.

Правда была в том, что мне от этой встречи до сих пор было не по себе. Мать приехала в город несколько месяцев назад, и была она тогда шумной и толстой. Большую часть своей жизни она занималась сводничеством, но я забрал ее в город и дал ей несколько комнат в левом крыле, и теперь она изо всех сил старалась пообтесаться, чтобы быть достойной дома Фридландер-Бея. Мы очень долго с ней говорили и, наконец, столковались, но мне до сих пор было стыдно за нее. Я понимал, что это моя проблема, и пытался игнорировать свои чувства. Мне до сих пор было неуютно, несмотря на все те добрые дела, которые моя мать совершала в городе, организовывая и поддерживая на мои деньги бесплатные столовые и приюты. Поведение ее было, вне всякого сомнения, похвальным, но я никак не мог забыть своего потрясения, когда увидел ее после долгой разлуки.

– Скажи Умм Марид, что я был слишком занят, пытаясь разобраться в том, что произошло, пока меня не было. Скажи, что я очень скоро приду к ней. Передай ей, что я ее люблю и прошу прощения за недостаток внимания.

– Да, муж, – сказала Индихар.

– Не думаю, чтобы мой ответ ее удовлетворил, но больше она ничего не сказала. Бен-Турки прочистил горло.

– О шейх, я много за что должен поблагодарить тебя, – сказал он. – Каждый день приносит новое чудо. Я видел такое, во что мои братья не поверят, даже если я сам им об этом расскажу. Но я все же хотел бы сам посмотреть на твой мир. У меня нет денег, а потому нет и свободы. Мы, Бани Салим, не привыкли сидеть в заточении, даже в таком приятном, как здесь.

Я задумчиво пожевал губу.

– Ты действительно считаешь, что готов покинуть эти стены? Ты достаточно узнал, чтобы защититься от хорошо одетых городских волков?

Молодой человек пожал плечами:

– Возможно, я не знаю, как уберечься от неприятностей, но у меня есть право узнать все самому.

Внезапно меня осенило.

– Ты говоришь, тебе нужны деньги. Не согласишься ли ты сделать для меня кое-какую работу? Раз в неделю тебе будут платить умеренную плату. Я позабочусь об этом.

Бен-Турки выкатил на меня глаза.

– Конечно, о шейх, – сказал он дрожащим голосом. – Благодарю тебя за эту возможность.

– Но ты еще не знаешь, о чем я прошу, – мрачно сказал я. – Помнишь историю о том, как нас похитили и увезли в Руб-аль-Хали?

– Да, о шейх.

– Помнишь, как я говорил о неоправданной жестокости сержанта в городе Наджран? Как он ни за что ни про что избил старого шейха?

– Да, о шейх.

Я открыл ящик стола, вынул оттуда билет на суборбиталку и придвинул к бен-Турки.

– Так вот, – сказал я. – Сержанта зовут аль-Бишах. Утром можешь отправляться.

Вот и все.

Индихар закрыла рот рукой.

– Марид! – воскликнула она.

Она догадалась, на какое дело я посылаю молодого человека, и явно была потрясена.

Бен-Турки немного помедлил, затем взял билет.

– Хорошо, – сказал я. – Когда ты вернешься, тебя будут ждать пять тысяч киамов и недельное жалованье в две тысячи киамов. На эти деньги ты сможешь снять дом или квартиру и жить как пожелаешь, но мы с Фридландер-Беем будем всегда тебе благодарны.

– Для меня это дороже любых денег, – прошептал бен-Турки.

– Индихар, – сказал я. – Не возьмешь ли нашего юного друга под свое крыло? Помоги ему подыскать жилье и посоветуй, как сберечь деньги. – Буду счастлива, муж, – сказала она.

На лице ее была написана тревога. Она еще не видела настоящего меня.

– Благодарю вас обоих, – сказал я. – Теперь мне нужно поработать.

– Доброго тебе дня, муж, – сказала Индихар, вставая.

– Спасибо тебе, шейх, – сказал бен-Турки.

Я сделал вид, что погружен в чтение каких-то бумажек, и они тихонько ушли. Меня трясло, как новорожденного ягненка. Я ведь тоже еще не видел настоящего себя.

Я подождал пять минут, десять минут. Я ожидал вспышки праведного негодования в своей душе, но оно не приходило. Одна часть моего рассудка беспристрастно судила меня, и то, что открывалось, не приносило спокойствия. Похоже, я вовсе не испытывал угрызений совести, посылая людей выполнять жестокие поручения. Я пытался вызвать в себе хоть какое-то чувство печали, но ничего не вышло. Тут не чём было особенно гордиться, и я решил, что не буду никому об этом рассказывать. Как и Фридландер-Бей, я научился уживаться с «надо».

Я вышел из программы, и экран монитора погас. Я начал строить планы насчет обеда. Мне нужно было повидать Жака, прежде чем я вернусь домой, но я не хотел бы напороться на Махмуда или Саида. Я знал, что они, скорее всего, сидят в патио кафе «Солас», треплются и играют в карты. Внезапно я подумал, что как раз это мне и нужно. Я вызвал Кмузу и сказал ему, чтобы он отвез меня в Будайин. Он молча кивнул и пошел к «вестфаль»-седану.

Мы припарковались на бульваре аль-Джамаль и пошли к восточным воротам. Улица была забита туристами, которые вскоре пожалеют, что не вняли совету управляющего отелем держаться подальше от квартала, огороженного стенами. Если они вскорости не уберутся отсюда, их кошельки и карманы обчистят до последнего киама.

Мы с Кмузу подошли к «Соласу». Как я и ожидал, трое моих приятелей были там. Они сидели за столом у железной ограды патио. Я вошел в маленькие ворота и подсел к ним.

– Привет, Марид, – глухо сказал Жак. – Привет, Кмузу.

– Что поделываешь, Марид? – спросил Махмуд.

– Я волновался за тебя, – сказал Саид Полу-Хадж.

Когда-то он был моим лучшим другом, но предал меня ради шейха Реда Абу Адиля, и с тех пор я присматривал за ним.

– Я в порядке, – сказал я. – Полагаю, что вы уже слышали эту историю.

– Слышали, – сказал Махмуд. – Но не из твоих уст. Тебя ведь сперли, да? Прямо из дворца эмира? Я думал, что Папа несколько умнее.

– Папа очень даже умный человек, – сказал Полу-Хадж. – Просто шейх Реда оказался шустрее, чем они думали.

– Должен признаться, что это так, – сказал я.

– Сядь, Кмузу, – сказал Жак. – При нас тебе незачем играть раба. Мы тебя любим. Выпей, что ли.

– Спасибо, – ровным голосом ответил Кмузу. – Предпочитаю постоять.

– А мы настаиваем, – прорычал Махмуд. – Это нас раздражает.

– Кмузу кивнул, взял стул от другого столика и сел позади меня.

Старый Ибрагим подошел принять у меня заказ. Я попросил тарелку хуммуса и хлеб, а также джин и бингару, чтобы запить все это.

– М-да, – сказал Махмуд.

Я повернулся было, чтобы ответить, но мне помешал человек, подошедший к нам от ограды.

– Шейх Марид, – занудил он, – вы меня помните?

Несколько мгновений я рассматривал его. Я помнил, что видел его прежде, но не мог вспомнить, где именно.

– Простите? – сказал я.

– Меня зовут Нико Куклис. Несколько месяцев назад вы ссудили мне денег, чтобы я открыл свой ресторанчик джиро-сувлаки [Д ж и р о – тонко нарезанное и спрессованное мясо ягненка, жаренное на вертикальном шампуре, употребляется для сандвичей или кладется в питу. Сувлаки – блюдо из баранины, похожее на кебаб.] на Девятой улице. С тех пор я заработал больше, чем мог мечтать. Мой ресторанчик процветает, моя жена счастлива, мои дети сыты и одеты. Вот. Мне доставляет огромное удовольствие вернуть вам ваши деньги, а моя жена приготовила вам противень пахлавы. Прошу вас, примите их в знак моей вечной благодарности.

Он застал меня врасплох. Много кому я ссужал деньги, но впервые человек счел своим великим долгом возвратить их мне. Мне действительно стало неудобно.

– Заберите эти деньги, – сказал я. – Приберегите их для своих жены и детей.

– Прошу прощения, о шейх, – сказал Куклис, – но я настаиваю, чтобы вы приняли их.

Я понял, что этот человек горд, и взял деньги с вежливым поклоном.

– Да продлится ваш успех, – сказал я. – Да увеличится ваше состояние.

– Я всем вам обязан, – сказал хозяин греческого ресторана. – Я вечный ваш должник.

– Возможно, когда-нибудь вам предоставится случай расплатиться со мной, – заметил я.

– Все, что угодно, – сказал Куклис. – В любое время. – Он поклонился всем четверым и удалился.

– О, мистер Щедрость! – насмешливо сказал Махмуд.

– Да, – сказал я, – это правда. А ты хоть что-нибудь для кого-нибудь сделал?

– Ну… – начал было Махмуд.

Я перебил его. Я знал Махмуда с тех пор, когда он был еще длинноногой девушкой по имени Мисти, работавшей на Джо-Маму. Я знал, что могу доверять ему не больше, чем на ту длину, на которую я мог бы его отшвырнуть. Сейчас, когда он после смены пола оброс жиром, это расстояние стало равняться всего полутора футам.

Вместо этого я повернулся к Жаку и сказал:

– Ты все еще горишь желанием помочь нам?

– Конечно.

У Жака был слегка испуганный вид. Как и большинство жителей Будайина, он пользовался покровительством дома Фридландер-Бея, но предпочитал не вспоминать об этом, когда приходило время платить.

– Тогда позвони мне завтра около полудня, – сказал я. – У тебя ведь есть номер моего телефо на в доме Папы?

– Угу, – нервно ответил Жак.

– О, – сказал Махмуд, – уже и ты продался?

– Посмотрите-ка, кто это говорит! – ответил Жак. – Сам господин Лизоблюд шейха Реда изволит наводить критику!

– Я не лизоблюд! – Махмуд привстал со стула.

– О нет, конечно нет, – ответил Саид.

Я не обращал внимания на их детскую перебранку.

– Я уже получил оборудование, – сказал я. – И уже наигрался с ним. Это дело определенно выгодное – для нас и для владельцев клубов, которые дадут под это деньги. Не беспокойся насчет законности – мы получили полный комплект разрешений от городских властей. Все легально, без всяких там штучек.

– Тогда почему это так интересует Фридландер-Бея? – спросил Махмуд… – Я думал, что ему по фигу все, что не имеет хоть какой-нибудь закавыки.

Полу-Хадж откинулся на стуле и несколько секунд рассматривал Махмуда.

– Знаешь ли, приятель, – сказал он наконец, – когда-нибудь кто-нибудь захочет заткнуть тебе рот. И ты пожалеешь, что сменил пол и прибился к крутым мужикам.

Махмуд лишь презрительно рассмеялся.

– Это так, если ты считаешь мужиком себя, Саид, – ответил он.

Перебранку прервало появление Ясмин.

– Как дела? – спросила она.

– Прекрасно, – ответил Полу-Хадж. – Вот сидим тут на солнышке, пьем и едим пахлаву да рвем друг другу глотку. Хочешь попробовать?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю