Текст книги "Марид Одран"

Автор книги: Джордж Алек Эффинджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 56 страниц)

– Ты снимаешь меня с работы на улице? – спросил Шакнахай.

Хайяр покачал головой:

– Я не это имел в виду. Вы вдвоем с Одран ом будете патрулировать улицы.

Шакнахай был взбешен. Казалось, он готов был разнести все вокруг.

– Пусть шайтан заберет моих детей, если я соглашусь на это! – закричал он. – Видно, ты рехнулся, что ставишь меня в пару с новичком.

Мне была не по душе идея работы на улице. Не хотелось становиться мишенью для каждого будайенского психа с дешевым иглометом.

– Я останусь здесь, в здании, – сказал я. – Фридлендер Бей никогда не говорил, что мне придется выполнять работу настоящего полицейского.

– Это пойдет тебе на пользу, Одран, – заговорил Хайяр. – Ты снова сможешь разъезжать и встречаться со старыми друзьями. На них твой значок произведет потрясающее впечатление.

– Они возненавидят меня всей душой, – возразил я.

– Вы оба упустили одну небольшую деталь, – встрял Шакнахай. – В качестве моего напарника он должен прикрывать меня в любой опасной ситуации. Честно говоря, я ему не доверяю. Нельзя работать с человеком, на которого трудно положиться.

– Ты тут ни при чем, – успокоил меня Хайяр.

Такое мнение слегка позабавило его. Мое первое впечатление от Шакнахая тоже было не ахти каким. В его мозгу отсутствовали провода, и это означало, что он либо из правоверных мусульман, либо один из парней, считающих, что их неприспособленный мозг в состоянии сам сладить со злоумышленником. Когда-то и я был таким, но со временем поумнел. В любом случае нам с ним не сработаться.

– А мне не улыбается отвечать за спину этого парня, – заметил я. – Зачем мне такая нервотрепка?

Хайяр сделал примиряющий жест:

– Забудьте о несогласии. Вам не придется ловить уличных правонарушителей. Вы будете вести частное расследование.

– Какое еще частное расследование? – спросил Шакнахай подозрительно.

Хайяр помахал темно-зеленой кобальтовой дискетой:

– У меня здесь большое дело на Реда Абу Адиля. Я хочу, чтобы вы вдвоем изучили его вдоль и поперек. Потом вы найдете этого человека и будете следовать за ним по пятам как тени.

– Его имя пару раз прозвучало в доме Папочки, – заметил я. – Кто он?

– Давнишний конкурент Фридлендер Бея. – Хайяр прислонился к бледно-зеленой стене. – Их соперничество длится сотню лет.

– Я знаю о нем, – хрипло выдавил коп.

– Одрану известны лишь молодые головорезы Будайена. Абу Адиль на пушечный выстрел не подходит к Будайену, и сфера его деятельности не касается Папочки. Его маленькое королевство врезается в северные и западные кварталы города. Но, несмотря на это, Фридлендер Бей попросил взять Абу Адиля под наблюдение.

– И ты сделаешь это только потому, что тебя попросил Фридлендер Бей? – спросил Шакнахай.

– Держу пари со своим ослом. Он подозревает, что Абу Адиль замышляет нарушить перемирие. Папочка хочет быть во всеоружии.

До тех пор, пока я не нашел средство давления на Фридлендер Бея, я оставался марионеткой в его руках. Приходилось делать то, что прикажут мне он и Хайяр.

Шакнахай, однако, не хотел принимать участия в этом деле.

– Я стал полицейским, чтобы помогать людям, – заявил он. – Зарабатываю гроши, недосыпаю и каждый день вмешиваюсь в какую-нибудь заваруху. Никогда не знаю, с какой стороны ждать выстрела. Но служу я для того, чтобы всем стало лучше. И не собираюсь наниматься личным шпионом к какому-нибудь богатому ублюдку. Долго вы искали кандидата на эту должность? – Он остановил взгляд на Хайяре, и лейтенант был вынужден отвернуться.

– Послушай, – спросил я Шакнахая, – чем я тебя не устраиваю?

– Во-первых, ты не полицейский, – сказал? он. – Ты хуже новичка. Ты струсишь, а какой-нибудь негодяй пришьет меня, или же сорвешься с гаек и пристрелишь безобидную старушенцию. Я не хочу быть в команде с человеком, которому не доверяю. Я кивнул:

– Тут ты прав, но ведь у меня модди. Многие новички в полиции носят служебные модди, помогающие им в работе.

Шакнахай замахал руками:

– Чушь!

– Не стоит так волноваться, опасных поручений для вас не предвидится, – вступил в разговор Хайяр. – Обычное расследование. Работа в основном сидячая. Не понимаю, с чего ты так сдрейфил, Иржи?

Шакнахай потер лоб и вздохнул: – Ладно, ладно! Только пусть мои возражения внесут в протокол.

– О'кей, – кивнул Хайяр, – они учтены. Мне потребуются регулярные рапорта от вас, Фридлендер Бей должен быть в курсе. Хочу порадовать старика. А это не так просто, как кажется. – Он подвинул ко мне дискету с записью.

– Нам приступать к делу сейчас же? – спросил я. Хайяр искоса взглянул на меня:

– Если останется время от напряженной общественной деятельности.

– Сделай для меня копию, – попросил Шакнахай, – я сегодня изучу, а завтра съездим к Абу Адилю.

– Договорились. – Я вставил «дело» в дисковод и сделал распечатку.

– Чудесно, – сказал Шакнахай и вышел с распечаткой за дверь.

– Не очень-то вы поладили, – заметил Хайяр.

– Первый день совместной работы, – ответил я. – Не танцевать же мне с ним?

– Пожалуй, ты прав. Почему бы тебе не отправиться домой сейчас, чтобы заняться просмотром материалов? Если появятся вопросы, я уверен, Папочка даст на них ответ.

Он тоже ушел. Я связался с домом Фридлендер Бея по компьютеру. И услышал голос одного из Говорящих Камней.

– Да, – произнес он тупо и невыразительно.

– Говорит Одран. Передай Кмузу, чтобы в ближайшие двадцать минут заехал за мной в участок.

– Да, – откликнулся Камень. Затем послышались гудки. Отсутствие красноречия эти Камни восполняют лаконичностью.

Спустя двадцать минут Кмузу притормозил электрический седан на обочине. Я забрался на заднее сиденье, и мы поехали домой.

– Кмузу, – спросил я, – знаешь ли ты что-нибудь о бизнесмене по имени Реда Абу Адиль?

– Немного, яа Сиди, – сказал он, не отрывая взгляда от дороги. – А что бы вы хотели узнать о нем?

– Все, но не сейчас. – Закрыв глаза, я откинул голову на спинку сиденья. Если бы Фридлендер Бей рассказал мне столько же, сколько он поведал Кмузу и лейтенанту Хайяру… Мне не хотелось думать, что Папочка все еще не вполне доверяет мне.

– Вы, верно, захотите поговорить с Фридлендер Беем, когда приедем домой? – спросил Кмузу.

– Конечно.

– Должен предупредить: эта женщина только что испортила ему настроение.

Невероятно, подумал я. Ведь я совершенно забыл о ней. Папочка скорее всего спросит, почему она еще не убита. Весь оставшийся путь я придумывал правдоподобный предлог, извиняющий мою непредусмотрительность.

Знай я, в какую переделку попаду, велел бы Кмузу отвезти меня подальше за город и оставить там в каком-нибудь тихом и отдаленном уголке. Домой я попал – а я уже считал дворец Фридлендер Бея своим домом – около четырех часов дня. Я решил, что неплохо бы вздремнуть. После чего я собирался встретиться с Папочкой, а затем отправиться на часок в клуб Чириги. Но, к сожалению, у Кмузу были совсем другие планы.

– Мне там будет удобно, в маленькой комнатке, – объявил он.

– Извини, не понял? – переспросил я.

– В маленькой комнатке, где кладовая. Мне вполне хватит места. Я принесу кровать.

Я с минуту глядел на него в полном недоумении:

– Я думал, ты будешь спать в том крыле, где все слуги.

– Да, у меня там тоже есть комната, яа Сиди, но здесь мне будет удобнее заботиться о вас.

– На мой взгляд, вовсе нет необходимости присматривать за мной каждую секунду дня, Кмузу. Я ценю свою независимость.

Кмузу кивнул:

– Понимаю, но хозяин дома велел мне… Я слышал об этом достаточно.

– Меня не интересует, что велел тебе хозяин дома! – закричал я. – Чей ты раб: мой или его?

Кмузу не ответил. Он только посмотрел на меня большими серьезными глазами.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Иди и устраивайся в кладовой. Сложи мои вещи в угол и принеси матрас, если хочешь. – Я отвернулся, глубоко раздосадованный.

– Фридлендер Бей пригласил тебя пообедать с ним после беседы, – сказал Кмузу.

– Видимо, мои планы ничего не значат, – заметил я. В ответ я получил все тот же молчаливый взгляд. У Кмузу это получалось жутко убедительно.

Я пошел в спальню, разделся. Затем влез под душ и задумался над разговором с Фридлендер Беем. Во-первых, я собирался ему сказать, что затея со шпионом-рабом Кмузу нелепая и недостойная. Во-вторых, я дам ему понять, что мне не улыбается работать с офицером Шакнахаем. В-третьих, я понял, что у меня не хватит духа изложить два первых пункта.

Я выбрался из ванной и насухо вытерся. Теплая вода улучшила мое самочувствие, и я подумал, что спать мне ни к чему. Вместо этого я заглянул в платяной шкаф. Папочке нравилось, когда я носил арабскую одежду. Не долго думая, я выбрал простую галлебейю каштанового цвета. Решил, что вязаная шапочка, какую носят у меня на родине, в данном случае не подойдет, а тюрбан мне не к лицу. Я остановился на простой белой кеффии и обвязал ее обычной черной верёвкой – акалем. Вокруг пояса я завязал веревку, на которой расположил церемониальный кинжал, подаренный мне Палочкой. Кроме того, у меня на поясе, за спиной, висел в кобуре мой рабочий револьвер. Я укрыл его под дорогим, золотистого цвета плащом, наброшенным на галлебейю. Я был готов ко всему: к пиру, спору или к вооруженному нападению.

– Почему ты не останешься здесь и не займешься обустройством? – спросил я Кмузу, но он не послушался меня и следовал за мной вниз. Чего я и ожидал.

Кабинет Папочки был на первом этаже центральной части дома, соединяющей два крыла. Когда мы пришли туда, один из Говорящих Камней стоял в коридоре возле двери. Увидев меня, он кивнул, но при взгляде на Кмузу выражение лица его изменилось. Его губы слегка покривились. Это было самым сильным проявлением эмоций, какое я когда-либо встречал у Говорящих Камней.

– Подождешь здесь, – сказал он.

– Я пойду с моим хозяином, – возразил Кмузу. Камень ударил его в грудь, отбросив на шаг назад.

– Подождешь, – повторил он.

– Успокойся, Кмузу, – сказал я.

Не хотелось, чтобы они подрались здесь, около кабинета Фридлендер Бея. Пусть выясняют отношения в другое время и в другом месте!

Кмузу холодно посмотрел в мою сторону, но ничего не ответил. Камень слегка кивнул и, когда я прошел в кабинет Папочки, закрыл за мной дверь. Если они с Кмузу подерутся в коридоре, я попаду в неловкое положение. Что говорит этикет о поведении человека, раб которого избит рабом его босса? Хотя, возможно, я недооценивал способностей Кмузу. Вдруг у него была припасена пара приемчиков, которыми он смог бы одолеть Говорящих Камней?

Фридлендер Бей находился в своем кабинете. Он сидел за огромным столом, и вид у него был неважнецкий. Уперев локти в стол, он потирал лоб, но поднялся при моем появлении.

– Я рад, – сказал он. Голос его при этом радости не выражал и был предельно усталым.

– Добрый вечер, о шейх! – сказал я.

На нем были белая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами и мешковатые серые брюки. Он, вероятно, даже не заметил моих усилий, потраченных на переодевание в традиционную одежду. Не знаешь, когда попадешь в цель, а когда нет.

– Сейчас мы пообедаем, сын мой, а пока посиди со мной. Мне нужно посоветоваться с тобой.

Я расположился в удобном кресле рядом. Папочка снова сел и, нахмурившись, стал рыться в бумагах. Собирался ли он спросить меня о той женщине или сказать на худой конец, почему приставил ко мне Кмузу? Но я понимал, что сейчас не время задавать вопросы. Придет время – и он сам ответит на них.

Бей закрыл глаза и тут же, вздрогнув, открыл их. Его редкие седые волосы оставались всклокоченными после сна, и бритва не касалась его лица сегодня утром. Наверное, он много передумал за это время. Я немного побаивался предстоящей беседы и возможных новых поручений.

– Нам надо поговорить, – заговорил он, – о раздаче милостыни.

Должен признаться, раздача милостыни стояла в самом конце моего воображаемого списка возможных пунктов нашей беседы.

Хотя с моей стороны было глупо ожидать, что Бей захочет решать со мной более значительные проблемы, вроде заказного убийства, к примеру.

– Я думал о более важных делах, о шейх, – сказал я.

Фридлендер Бей устало кивнул:

– Без сомнения, сынок, ты искренне веришь, что существуют другие дела, более важные и более значительные, но ты ошибаешься. Ты и я живем в роскоши и комфорте, а это накладывает на нас обязательства по отношению к нашим братьям.

Жак, мой неверный друг, не смог бы понять такого беспокойства. Правда, другие религии тоже покровительствуют благотворительности. Только здравый смысл охраняет нас от бедных и нуждающихся, ведь мы не знаем, не предстоит ли самим стать подобными им. Однако отношение мусульман к беднякам много снисходительнее, чем в других религиях. Раздача милостыни – один из пяти столпов мусульманской религии, столь же важное обстоятельство, как исповедание веры, ежедневная молитва, пост Рамазан и паломничество в Мекку.

Раздаче милостыни я придавал такое же значение, как и всем остальным обязательствам, то есть глубоко уважал все это умозрительно, и постоянно напоминал себе, что давно пора приступать к практике.

– Ты, конечно, уже давно думаешь над этим? – спросил я.

– Мы пренебрегали нашим долгом по отношению к беднякам и путникам, а также к вдовам и сиротам из соседей.

Некоторые из моих друзей – из старых друзей – считали Палочку всего-навсего убийцей и чудовищем, но как они заблуждались! Он проницательный деловой человек, связанный крепкими узами с религией, породившей нашу культуру. Прошу прощения, если это звучит противоречиво. Временами он бывает человеком жестким, даже жестоким, но никто из нас не предан Аллаху так искренне и никто с такой радостью не принимает на себя Заветов Священного Корана.

– Что ты велишь мне делать, о дядя? Фридлендер Бей пожал плечами:

– Я вознаграждаю тебя щедро за услуга, не так ли?

– Ты щедр всегда, о шейх, – сказал я.

– Значит, для тебя не трудно будет расстаться с пятой частью своей сущности, как предполагает следование по Пути Истины. Я хочу сделать тебе подарок, который пойдет на пользу твоему кошельку и в то же время предоставит побочный источник доходов.

Мое внимание обострилось. Каждую ночь, засыпая, я мечтал о свободе. Также я думал о ней, просыпаясь по утрам. А первым шагом к ней была материальная независимость.

– Ты щедрый из щедрейших, о шейх, – сказал я. – Но я не достоин твоих милостей. – В этот момент слух мой ловил каждое слово, слетавшее с его языка. Но этикет требовал другого, и я делал вид, что никак не могу принять его дар. – Мудрая политика, – заметил я.

Зная многих «сторонников» Папочки и источники их доходов, я был уверен, что он хочет втравить меня в какое-то темное дело. Не то чтобы я был особо щепетилен, вовсе нет! По большому счету, я сторонник оптовой торговли наркотиками. Но у меня никогда не было способностей к сбыту в розницу.

– До недавнего времени Будайен был твоим миром. Ты знаешь его неплохо, сынок, и понимаешь его обитателей. У меня там есть авторитет, и я подумал, что неплохо бы тебе основать небольшое коммерческое дело в этом квартале. – Он протянул мне упакованный в пластик документ.

Я подался вперед, рассматривая.

– Что это, о шейх? – спросил я.

– Это документ на право собственности. Теперь ты хозяин заведения. С сегодняшнего дня приступаешь. Это доходное предприятие, племянник. Управляй им разумно, и оно вознаградит тебя. Иншаллах.

Я вцепился в документ.

– Ты… – И тут у меня перехватило дыхание. Папочка купил клуб Чириги и дарил его мне. Я поднял на него глаза. – Но…

Бей махнул рукой.

– Не надо благодарностей, – сказал он, – ты мой послушный сын!

– Но ведь клуб – собственность Чири. Я не могу вступить в право владения этим клубом. Что она будет делать без него?

Фридлендер Бей пожал плечами.

– Бизнес есть бизнес, – лаконично ответил он.

Я не сводил с Папочки глаз. У него была замечательная способность дарить мне вещи, без которых я был бы гораздо счастливее: такого раба, как Кмузу, например, или работу полицейского. Но отказываться было нельзя.

– Я не в состоянии выразить вам свою благодарность, – начал я скучным голосом.

У меня оставалось только двое верных друзей: Саид Халф-Хадж и Чири. Она справедливо возненавидит меня. Я заранее боялся ее реакции.

– Ну, – сказал Фридлендер Бей, – пойдем обедать. – Он встал из-за стола и протянул мне руку. Все еще ошеломленный, я последовал за ним. И только потом сообразил, что не поговорил с ним о работе с Хайяром и о своем новом занятии – слежке за Реда Абу Адилем. Когда находишься в обществе Папочки, приходится идти туда, куда идет он, делать то, чего хочет он, и говорить о том, о чем он хочет разговаривать.

Мы пошли в меньшую из двух столовых, в конце левого крыла, на первом этаже. Там мы с Папочкой обычно вместе обедали. Кмузу последовал за мной по коридору, а за Папочкой пошел Говорящий Камень. В американской мыльной опере было бы так: Кмузу и Говорящий Камень, подравшись, в итоге стали бы лучшими друзьями. Хэппи-энд.

Я остановился на пороге столовой и не поверил своим глазам. Нас поджидали Умм Саад и ее сын. Она была первой женщиной, попавшейся мне во дворце Фридлендер Бея, но никогда еще женщине не разрешалось садиться с нами за стол. Мальчик выглядел лет на пятнадцать, по канонам веры он находился уже в зрелом возрасте, достаточном для молитв и поста. При других обстоятельствах мы пригласили бы его разделить нашу трапезу.

– Кмузу, – сказал я, проводи женщину в ее комнату.

Фридлендер Бей взял меня за руку.

– Благодарю, сынок, но я пригласил эту женщину побеседовать с нами.

Я глядел на него открыв рот, не находя вразумительного ответа. Впрочем, если Папочка в столь зрелом возрасте решил произвести революционный переворот в отношениях с женщинами, то это было его право. Я закрыл рот и кивнул.

– Умм Саад пообедает в своей комнате после беседы, – сказал Фридлендер Бей, окинув ее суровым взглядом. – А сын ее может уйти с ней или остаться с нами, как он пожелает.

Умм Саад проявляла нетерпение.

– Думаю, я должна быть благодарна за любую минуту, уделенную мне, – сказала она.

Папочка направился к своему креслу, поддерживаемый Камнем, который помог ему усесться. Кмузу провел меня к моему месту за столом, напротив Фридлендер Бея. Умм Саад села слева от него, а ее сын – справа.

– Марид, – сказал Папочка, – знаком ли ты с молодым человеком?

– Нет, – ответил я. Он ни разу не попадался мне на глаза. Они с матерью вели незаметную жизнь в этом доме. Мальчик был рослым для своих лет, но худощавым и грустным подростком с кожей странного желтоватого оттенка, как и белки глаз. Все признаки нездоровья налицо. На нем были темно-синяя галлебейя с геометрическим рисунком и тюрбан молодого шейха – не головной убор вождя племени, а почетный тюрбан юноши, знающего Коран наизусть.

– Яа Сиди, – подала голос женщина, – могу ли я представить вам своего сына, прекрасного Саада бен Салаха?

– Да умножится ваша слава, сэр, – сказал мальчик.

У ребенка были на удивление неплохие манеры.

– Да будет Аллах милостив к тебе, – откликнулся я.

– Умм Саад, – резким тоном заговорил фридлендер Бей. – Вы вошли в мой дом, предъявив странные претензии. Мое терпение на пределе. Верный законам гостеприимства, я выносил ваше присутствие, но теперь моя совесть чиста. Я требую, чтобы вы оставили меня в покое. Вы должны покинуть мой дом завтра утром, когда прозвучит призыв к молитве. Я дам моим слугам распоряжение о всяческом содействии вам.

Умм Саад слегка улыбнулась, словно находила гнев Папочки забавным.

– Похоже, что вы не успели уделить достаточного внимания нашей проблеме. Видимо, вы ещё не позаботились о будущем своего внука. – Она накрыла руку Саада своей рукой.

Слова женщины прозвучали как пощечина. Неслыханно: она пыталась претендовать на право считаться либо дочерью Фридлендер Бея, либо его невесткой. Так вот почему он хотел, чтобы я освободил его от этой особы, не желая самостоятельно разобраться с ней.

Бей смотрел на меня.

– Мой племянник, – сказал он, – эта женщина не моя дочь, а мальчик мне не родственник. И вдруг они приходят в мой дом и заявляют о родстве, претендуя на часть моего заработанного тяжким трудом состояния.

Бог мой, мне следовало принять меры сразу, когда Бей впервые попросил меня об этом, тогда я еще не был втянут в эту интригу. Со временем я еще научусь исправлять положение дел прежде, чем они успеют зайти слишком далеко. Конечно, убивать я бы ее не стал, но сейчас уже поздно. Она не пойдет на компромисс; она хочет съесть пирог целиком, не уронив ни крошки.

– Ты уверен, о шейх? – спросил я. – Она действительно не твоя дочь?

Секунду я ожидал оплеухи. Но Бей нарочито спокойным голосом произнес:

– Клянусь тебе в том жизнью Посланника Аллаха, да пребудет с ним мир и покой.

Для меня этого было достаточно. Фридлендер Бей мог пойти на небольшую хитрость, если она приближала его к выбранной цели, но он не был способен на клятвопреступление. Мы и сработались с ним отчасти потому, что оба не лжем. Я посмотрел на Умм Саад.

– Есть ли у вас доказательства вашей правоты? – спросил я.

Ее глаза стали круглыми.

– Доказательства? – воскликнула она. – Какие доказательства понадобятся вам для того, чтобы узнать своего отца?

Умм Саад даже не догадывалась, насколько щекотливый вопрос затронула. Я не обратил на ее слова особого внимания.

– Папочка… – Я осекся. – Хозяин дома проявил к вам доброту и уважение. Сейчас он просит вас завершить визит. Как он и обещал, при отъезде вы можете воспользоваться помощью всех наших слуг. – Я обернулся к Говорящему Камню, и тот подтвердил кивком. Он проследит, чтобы Умм Саад и ее сын оказались за дверями с последним слогом утренней молитвы муэдзина.

– Тогда мы должны собраться, – сказала она, вставая. – Пойдем, Саад.

И они вдвоем покинули маленькую столовую с таким достоинством, словно это был их дворец, а мы – их лакеи.

Руки Фридлендер Бея прижаты к столу так, что костяшки пальцев побелели. Он испустил несколько глубоких и продолжительных вздохов.

– Что вы намерены делать, чтобы положить конец этому безобразию? – спросил он.

Я перевел взгляд с Кмузу на Говорящего Камня. Никто из них не проявлял ни малейшего интереса к случившемуся.

– Хотелось бы для начала кое-что выяснить, о шейх! – сказал я. – Например, так ли необходима ее смерть? А что, если я выберу другой, менее кровопролитный способ утихомирить ее?

– Ты сам видел и слышал ее. Ничто другое не заставит эту женщину отказаться от своих планов. И, кроме того, ее смерть удержит других вымогателей от подобной стратегии. Почему ты колеблешься, сынок? Это так просто и эффективно. Ведь ты убивал прежде. Неужели трудно еще раз сделать доброе дело? Тебе даже не придется изображать несчастный случай. Сержант Хайяр и так все поймет. Он не станет возбуждать уголовное дело.

– Хайяр уже лейтенант, – напомнил я. Папочка нетерпеливо отмахнулся:

– Да, конечно…

– Ты думаешь, что Хайяр сквозь пальцы посмотрит на убийство?

Хайяр был подкуплен, но это не значило, что он будет спокойно смотреть, как я делаю из него посмешище. Сейчас мне было позволено многое, но при этом следовало вести себя осторожно и не задевать самолюбие Хайяра. Старик сморщил лоб.

– Сынок, – медленно заговорил он, чтобы я уловил каждое слово, – если лейтенант Хайяр заупрямится, его можно сместить. Тогда, может быть, с его преемником тебе повезет больше. И так продолжать смену начальства до тех пор, пока в участке не появится умный полицейский с богатым воображением.

– Да укажет нам путь Аллах, – пробормотал я. Последнее время Фридлендер Бей с завидной легкостью отфутболивал к другим решение жизненных затруднений. Я еще раз поразился тому, что Папочка не спешил самостоятельно нажать на спусковой крючок. Еще в раннем возрасте он научился перелагать ответственность на чужие плечи. А я стал его самым счастливым избранником.

– Пообедаем? – спросил он. У меня пропал аппетит.

– Ради Бога, прости меня, – сказал я, – но у меня еще много дел. Может, после обеда ты ответишь мне на несколько вопросов. Я бы хотел узнать что-нибудь о Реда Абу Адиле.

Фридлендер Бей развел руками.

– Не думаю, что знаю о нем больше твоего, – сказал он.

Так почему же Папочка настаивал, чтобы Хайяр приступил к официальному расследованию? И почему он молчал теперь? Или это было моим испытанием? И сколько таких испытаний я должен пройти?

Или же – в таком случае дело становилось еще занятнее – заинтересованность Хайяра к Абу Адилю исходила не от Папочки. Может быть, Хайяр продавал себя несколько раз: Фридлендер Бею, затем второму по величине покупателю, третьему, четвертому…

Я вспомнил, что пылким пятнадцатилетним юнцом пообещал своей подружке Нафиссе никогда даже не глядеть на других девушек. Потом я дал такое же обещание Файзе, у которой груди были гораздо больше. Затем Хануне, чей отец работал в пивоварне. Все было прекрасно до тех пор, пока Нафисса не узнала о Хануне, а отец Файзы не узнал о них обеих. Девушки охотно лишили бы меня мужских достоинств и выцарапали бы мне глаза, не ускользни я из Алжира, пока враг дремал. Таким образом началась моя одиссея, которая и привела меня в этот город.

– Это старая забытая история, к тому же неуместная в данной ситуации. Я просто хотел показать, на какую беду нарвется Хайяр, если Фридлендер Бей и Реда Абу Адиль уличат его в двурушничестве.

– Разве Абу Адиль не является твоим главным конкурентом? – спросил я.

– Этот джентльмен, пожалуй, может решить, что мы конкурируем. Но не думаю, что между нами могла пробежать черная кошка. Аллах дает Абу Адилю право продавать кованую бронзу там, где я продаю свою. Если кто-то купит товара у Абу Адиля больше, чем у меня, я благословлю и покупателя, и продавца. Я получаю средства к существованию от Аллаха, и Абу Адиль не может мне ни помочь, ни помешать.

Я подумал о крупных суммах денег, проходивших через руки Фридлендер Бея: часть из них в толстых конвертах оседала на моем столе. К кованой бронзе они наверняка не имели отношения. Бронза была весьма благовидным эвфемизмом; я решил, что так оно и сойдет.

– По словам лейтенанта Хайяра, – сказал я, – Абу Адиль замышляет вытеснить тебя из мира бизнеса. И ты так думаешь?

– Только Вседержитель Мира может это сделать, сынок. – Папочка поглядел на меня с любовью. – Но мне нравится твое внимание. Не беспокойся насчет Абу Адиля.

– Я мог бы использовать свою должность полицейского для выяснения его замыслов.

Он встал и провел рукой по седым волосам.

– Если хочешь, узнай. Может, это развеет твои сомнения.

Кмузу потянул за спинку мой стул, и я тоже встал.

– Дядя, – сказал я. – Прошу простить меня. Да будет еда тебе по вкусу! Желаю приятной трапезы.

Фридлендер Бей приблизился ко мне и поцеловал в обе щеки.

– Да хранит тебя Бог, дорогой мой, – сказал он. – Я доволен тобой.

Выходя из столовой, я обернулся и увидел, что Папочка снова занял свое место. Его лицо было мрачно, и Говорящий Камень наклонился над ним, выслушивая. Странно: чем может поделиться Папочка со своим рабом, а не со мной?

– Ты должен переселиться в свою новую комнату? – спросил я Кмузу по дороге к себе.

– Я принесу матрас, яа Сиди. На сегодня хватит.

– Хорошо. Мне придется еще немножко поработать на компьютере.

– Доклад о Реда Абу Адиле?

Я пристально посмотрел на него.

– Да, – сказал я, – ты угадал.

– Может, я помогу вам получить более ясное представление об этом человеке и его побуждениях?

– Откуда ты о нем так много знаешь, Кмузу? – спросил я.

– Когда: меня впервые привезли в этот город, я служил телохранителем одной из жен Абу Адиля.

Воистину чудесная новость. Вообразите: я начинаю расследование по делу совершенно незнакомого человека, а мой раб, оказывается, был некогда слугой этого типа. Однако странное получалось совпадение. Оставалось верить в себя и надеяться, что в итоге я распутаю клубок, оставшись живым и невредимым.

Я помедлил у двери своей комнаты.

– Принеси свою кровать и вещи, – сказал я Кмузу. – А я тем временем просмотрю дело Абу Адиля. Не бойся, ты не помешаешь. Когда я работаю, нужна как минимум пушка, чтобы меня отвлечь.

– Спасибо, яа Сиди. Я постараюсь потише.

Я начал поворачивать цветовой замок на двери. Кмузу отвесил легкий поклон и направился к комнатам слуг. Когда он завернул за угол, я поспешил в противоположном направлении. В гараже я отыскал свой автомобиль. Было несколько странно и неловко убегать от собственного слуги, но мне совершенно не хотелось таскать его за собой весь сегодняшний вечер.

Проехав христианский квартал и район шикарных магазинов в западной части Будайена, я припарковал машину на бульваре Иль-Жамель, неподалеку от места, где обычно стояло такси Билла. Прихватив коробочку с таблетками, я вышел из машины. Казалось, прошла целая вечность с того времени, когда я в последний раз лакомился дурью. У меня были хорошие поставщики, благодаря деньгам и новым знакомым, которых я повстречал у Папочки. Я выбрал парочку голубых таблеток и так спешил, что проглотил их тут же, без воды. Через несколько минут во мне закипит энергия, и я почувствую борцовский настрой. Мне нужна была такая поддержка, предстояла тяжелая сцена, которую надо было еще пережить.

Сначала я решил включить модди, но в последний момент передумал. Я слишком уважал Чири, чтобы разговаривать с ней от имени своего собственного «я». После беседы с ней все может оказаться иначе и я отправлюсь домой совершенно иной личностью.

В тот вечер в клубе Чири толпилось множество народу. Было душно и жарко, в воздухе витал сладкий аромат духов, кислый запах пота и пролитого пива. Транссексуалы и дебютантки болтали с посетителями с наигранной веселостью. Их смех пробивался сквозь пронзительную музыку, когда они заказывали шампанское за счет клиентов. Ярко-красные и голубые неоновые молнии скользили за стойкой сверху вниз, и сверкающие вспышки света от вращающихся зеркальных шариков отражались на стенах и потолке. В одном углу светилось голографическое изображение Хани Пилар, распластавшейся на манто из светло-бежевой норки на каком-то романтическом побережье. Это была реклама ее нового модди под названием «Жутко медленный ожог». С минуту я смотрел на нее точно загипнотизированный.

Одран, – прозвучал мелодичный, с хрипотцой голос Чириги. Похоже, она не была особенно обрадована моим визитом. – Мистер босс!

– Послушай, Чири, – сказал я, – дай-ка мне…

– Лили, – позвала она одну из девушек, новенькую, – обслужи хозяина. Джин и бингара и немного лимонного сока. – Она посмотрела на меня с ненавистью. – Тенде – для меня, Одран. Личный запас. Он не относится к клубу, и я заберу его с собой.

Чири обостряла ситуацию. Я мог лишь представить себе, что она чувствовала.

– Подожди, Чири. Я не имею никакого отношения к…

– Вот ключи. Этот – от кассы. Деньги в ней – все твои. Девочки с сегодняшнего дня твои, и все их склоки тоже твои. Со своими проблемами теперь обращайся к Папочке. – Она выхватила свою бутылку тенде из-под стойки. – Ква хери, сукин сын, – прорычала она мне и вихрем вылетела на улицу.