Текст книги "Вознесение (СИ)"

Автор книги: Джон Уинтерборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Людям не нужна истина, Зола. – Луна вздохнула, окончательно смирившись с тем, что она не будет мешать идиллии Эйона и другой Луны. – Если истина сделает людей несчастными, навсегда… то зачем вообще нужна такая истина? Я хочу видеть Эйона счастливым, он заслужил это. Я даже не могу утверждать, что являюсь настоящей Луной…

– Ты прекрасно знаешь, что ты настоящая! – Девятая, кажется, была в шаге от того, чтобы по-настоящему загореться от злобы, которую вызывала у нее «жертвенность» Луны. – Они-то, может, и будут счастливы, а что насчет тебя? Не заставляй меня делают твою работу!

– Ты не сделаешь этого, потому что ты моя подруга… – коснувшись руки Девятой, вдруг сказала Луна. – И ты прекрасно знаешь, что я хочу этого. Хочу, чтобы они ушли.

Да, тут Луна не прогадала. Несмотря на то, что Девятая была в ярости, она понимала, что если рассказать правду, то счастье этих двух и вправду продлится недолго, и тогда Эйону придется делать разве что гарем… Но кроме шуток, такая истина и впрямь была печальной. Он не разорвется надвое, подобно самой Луне.

Если Луна и впрямь не хочет этого, то Девятая не могла наплевать на ее принципы и поступить так, как считает нужным она сама. Конечно, ей хотелось видеть ее счастливой, но, наверное, ее решение и впрямь не сделает счастливым никого, не говоря уже о Луне, которая и так была несчастна.

– Ты… идиотка! – все же вспыхнув, Девятая стиснула зубы от злости и оттолкнула от себя Луну. – Тупая сука, которая думает, что делает всем одолжение! И что ты будешь делать в этом сраном Астрале, а? Цветочки собирать? Найдешь еще одного человека, вселишься в него, проживешь еще одну жизнь? Господи, как я же ты несносная! Да, родители тебя явно не любили, если они у тебя вообще были… Нельзя было родить такую тупую мразь, которая не понимает, на что она себя…

– Ты очень милая, когда злишься, – вытерев слезы, Луна сложила руки за спиной и сделала шаг вперед, навстречу к Девятой. – Отныне, ты единственный человек, который по-настоящему знает Луну. Я даже рада, что это именно ты, Зола, а не кто-то другой.

Но этого факта, кажется, было мало Луне, а потому она приблизилась критически близко к Девятой и внезапно поцеловала ее. Без излишеств, без пошлых касаний, без языка, – просто классический контакт губами, продлившийся не так долго, но достаточно, чтобы все прочувствовать. Здесь стоял вопрос не удовольствия, а нечто совершенно иное… более значительное.

Если быть точнее, то, как и другим людям, Девятая некогда сказала Луне, что поцелуи помогают ей почувствовать эмоции даже с учетом того, что ее эмоции сильно притуплены из-за течения сотен лет. Луна целовалась с другими в человеческой форме, через чужие тела, но она никогда не целовалась ни с кем в своей истинной форме, ведь у нее банально не было возможности. Теперь, она решила попробовать, и… ей было все мало. Хотелось еще.

На вкус, губы Луны были особенными, отличным от людей, отличным от того, что Девятая чувствовала, когда они были вместе пятнадцать лет назад. Они напоминали Девятой сладкий, воздушный зефир, который еще даже не остыл до конца. Губы Девятой не имели похожего привкуса, но для Луны сейчас они были такими же особенными, как и ее для нее. Они были… волшебными.

Растеряв всякую меру, Луна позволила себе больше, чем просто поцелуй: она коснулась плеча Девятой, сжала его, то ли от удовольствия, то ли от отчаяния, вскоре перебравшись на ее шею, а за ней и на ее щеки. Луна прислонилась к ней так близко, что это можно было сравнить со слиянием воедино, которое Луна делала с другими людьми. Как хорошо, что Девятая была ей не по зубам.

Иначе бы она и впрямь захотела стать с ней единой.

– Вкусно, воздушно… – облизнувшись, прокомментировала Луна. – Теперь ты можешь хвастаться перед всеми, что в буквальном смысле целовалась с ангелом. И да, ты была права, – поцелуи и впрямь помогают что-то почувствовать. Или я просто стала человечнее.

– Не делай вид, будто мы с тобой прощаемся, – вытерев губы рукавом, сказала Девятая. – Я все равно умерла, так что пойдем вместе.

– Мир нуждается в тебе, Зола. Нуждается ли он во мне? Навряд ли.

Девятая поспешила возразить, но тут же ее окутала сила, тянущая назад. Эта сила определенно была знакома ей, но что самое странное, – она не принадлежала Луне. Луна же, тем не менее, прекрасно понимала, что происходит: мир забирает ее назад. Умерла она или же нет, но кто-то, или что-то, хочет, чтобы она вернулась назад, и продолжила существовать. Как Луна и заметила, – Девятая нужна этому миру. Ее история не окончена.

Чего Луна не могла сказать о себе. Не было ничего, что она могла бы сделать, даже если бы захотела: ее сущность разорвана надвое, и совсем скоро, Луна раствориться в пелене Астрала. Все, что останется от нее в мире, это воспоминания, что люди будут нести за собой. И даже сейчас, когда она могла попытаться вырваться наружу, когда она могла бы попытаться пойти вслед за Девятой… она ничего не делает. Лишь мило улыбается ей вслед.

Она просто наблюдает.

– Пойдем со мной… – протянув руку, Девятая как бы попросила Луну притянуть ее к себе, чтобы неведомая сила не забрала ее обратно. – Мы вместе найдем выход отсюда.

Но планы Луны остались неизменными. Она получила то, что заслужила.

– Ты – Девятая, но для меня ты всегда была Первой, – развернувшись на месте, Луна зашагала в противоположную сторону.

– Не смей так поступать со мной! Я не хочу… не хочу оставлять тебя одну!..

Но вскоре, она все же остановилась, оглянувшись на Девятую через плечо.

– Я люблю тебя, Зола.

Девятая не успела ничего сказать, растворившись в свете небес. Луна до конца не понимала, что забрало ее назад, но ей хотелось, чтобы Девятая жила, а не гнила с ней здесь, в Астрале. Девятая никогда не была человеком, который оказался бы в восторге от того, что у него появилась возможность блуждать по астральному пространству. Но, раз уж Девятая умерла, и оказалась здесь, даже несмотря на то, что кто-то нашел способ забрать ее обратно… значит, это был предел. Предел так называемого мира мертвых.

– Значит, вот оно… – заключила Луна. – Мгновения перед смертью.

Сейчас это уже не имело для нее особого значения, но тот факт, что ей удалось понять происходящее, решить эту маленькую загадку, очень даже радовал ее. Радовал несмотря на то, что она и впрямь осталась здесь одна, – ни Сола, ни Эйона, ни Алисы ей в итоге не досталось. Люди часто гадают, как в самом деле выглядит мир мертвых, и вот, его «врата» были прямо перед ее лицом.

Быть может, и впрямь стоило принять Девятой предложение, потому что, кажется, еще немного, и ее приобретенная человечность покажет себя в самом ужасном проявлении. Луна была в шаге от того, чтобы по-настоящему зарыдать от накатившего на нее одиночества. Она сама выбрала эту дорогу, но ей стало ужасно больно от осознания, что все сложилось вот так.

Ей и впрямь не хотелось быть одной, хоть она и сама корила себя за все. Вдалеке, она все еще видела, как Эйон и другая Луна уходят, но их образ был настолько размытым, настолько далеким, что даже самый громкий ее крик уже не сможет достучаться до них. Все, что она сделает… не изменит ничего.

– Кажется, ты хочешь немного ответов на появившиеся вопросы.

Голос отдался эхом по Астралу, и за голосом перед Луной появилась фигура девушки, облаченная в пышное, миловидное платье небесных цветов. Никого подобного Луна не припоминала, но магическая аура, которую Луна так хорошо чувствовала, оставляла за собой четкую ассоциацию кого-то если не родного, то похожего на нее саму, если не полностью, то хотя бы отчасти.

– Я, демон желаний, готов ответить на них с особым интересом.

Глава 36

После смерти, Пандора видела перед своими глазами лишь видения: проекции будущего, которые, ее силами, могли сбыться или же нет. С самого момента смерти, она перестала видеть сны, и больше не видела их никогда. Закономерно, она более и не надеялась их увидеть, ведь она сама отреклась от смерти, от Астрала, источника снов… но то, что она видела перед собой, совершенно точно нельзя было назвать видением будущего. То, что Пандора видела перед собой, совершенно точно является прошлым, и очень далеким.

Прохладное лето, зеленая листва, поле с подсолнухами… эти простые детали помогали ей вспомнить все, что она когда-то позволила себе забыть. В отличие от других подобных ей существ, обретя подобие бессмертия, Пандора не скиталась по земле в поисках чего бы то ни было. Она не накапливала знанию, силу… она просто закрылась в себе, на долгое время оставаясь в том, что она называет вечностью. В вечности и вовсе нет времени как привычного концепта, поэтому сложно сказать, как долго она находилась в таком состоянии. Но не важно, есть там какие-то концепты или нет, ведь Пандора, так или иначе, начала забывать о том, кем она была, и какие мечты у нее оставались. Будучи «вечной», она начала терять понимание человечности.

Мало этого, так она начала терять понимании о том, кем является прямо сейчас. И вот теперь, когда она здесь, дома… она наконец-то начала вспоминать. Но в месте с этим, к ней пришло множество вопросов, на которые у нее совсем не было ответа. Один из них – это простое «почему».

Почему она здесь?

Чувства внутри нее смешались. Она не понимала, что сон, который она видит перед своими глазами, кажется ей знакомым не только потому, что он вызывает ностальгию: она уже видела… нет, чувствовала нечто подобное. Она находилась в таком же состоянии, блуждая по миру, словно призрак.

Призрак. Странно, но сейчас, как никогда раньше, она больше всего ассоциировала себя именно с этим словом. Несмотря на то, что она существует, ей казалось, что она очень похожа на призрака. Все уже смирились с ее смертью, и никто не будет горевать, если она вдруг исчезнет.

Она сама сделала себя одинокой: сама заперла себя в своей «вечности». И теперь, пожиная плоды своих деяний, своих желаний, было уже поздно жаловаться. В отличие от короля Винтера в свои лучшие годы, у нее не было возможности повернуть время вспять, хоть и это желание с каждым днем возрастало все больше. Не потому, что ей хотелось что-то исправить, но потому, что ей хотелось увидеть. Увидеть, что привело ее к такому исходу.

– Если ты хочешь показать мне ответ, мир сновидений, то я его не вижу…

Пандора честно призналась самой себе, и вдруг осознала, что она не чувствует себя как… во сне. Она преследовала Андромеду в астральном пространстве в виде духа, но в тех случаях она всегда отдавала себе отчет о том, где находится. Она вторгалась в чужой сон, будучи нарушителем спокойствия, а не сновидцем. Сейчас же то, что чувствовала Пандора, было сравнимо лишь с одним моментом в ее жизни, который так сильно затмился на фоне остального. Но от этого момента остались лишь отдаленные чувства.

Смерть. Она чувствовала все то же самое, когда умерла.

Внезапно, перед Пандорой появилась фигура еще одного паладина, так сильно похожего на нее саму, но его доспех был менее… изысканным, а лицо скрывал закрытый шлем.

Дух паладина молчал. Он определенно смотрел на Пандору, но оставался неподвижным, ничего не говоря. Пандора замерла, прислушавшись, но не было слышно даже его дыхания. Настоящая убийственная тишина.

– Ты ничего не скажешь мне, даже сейчас? – спросила она у паладина.

Молчание. Абсолютное молчание, и ни намека на уважение к ее желанию.

Набравшись воздуха в грудь, Пандора шумно выдохнула, закрывая глаза. Это нельзя было назвать разочарованием в привычном понимании, но она была не слишком довольна, хоть и нашла в себе сил улыбнуться, ведь, несмотря ни на что, он все же набрался смелости, или чего бы то ни было еще, чтобы показаться. Это был настоящий праздник, ведь этот дух… никогда так не делал. Наверное. По крайней мере, она уже не могла вспомнить последний такой момент.

Она зашагала в сторону храма, что был за ее спиной, – ее второго дома, без преуменьшений. Помимо семейного особняка, больше всего в своей жизни она проводила времени в паладинском храме, что был совсем неподалеку. Именно там она пропиталась любовью к служителям света как к явлению. В храме она проводила большую часть своего досуга, если не считать времени, проведенного в семейном особняке. И все это… просто ушло из ее памяти.

Распахнув двери храма, Пандора резко для себя осознала, что совершенно не помнит того, что было внутри. Она не помнила даже габаритов помещений, не говоря уже о деталях, – все казалось полупустым, слишком маленьким. Все перед ее глазами оставалось ненастоящим, словно она находится… во сне. Но она не может видеть сны, никогда не могла. Лишь видения. И все же… то, что она видела перед собой, определенно точно никакое не видение.

Ее сознание заполонило чувство тоски о том, чего уже давно нет. О том, чего она даже не помнит. У нее лишь остается приятное чувство, что это когда-то было. Но вместе с приятными чувствами приходит и тревога… тревога о чем-то, что должно испортить эту приятную идиллию, но она не понимала что.

– Что произошло со мной? – спросила Пандора сама у себя, позволяя себе ступить на порог полупустого храма. – Почему я просто не могу… узнать?..

Никто не давал ей ответа, и Пандора надеялась, что хотя бы Астрал сможет. Что хотя бы он сможет показать ей, почему ей всегда так тяжело на душе. Она искреннее надеялась, что мир сновидений сможет убрать эту тяжесть.

Ступив достаточно далеко, Пандора почувствовала, что она здесь не одна. Развернувшись, она увидела… Андромеду, что мирно сидела на одной из скамеек. Ее совершенно точно не было здесь в момент, когда она зашла сюда. Или же она оказалась достаточно невнимательной, чтобы упустить ее из виду.

– Зачем ты все усложняешь? – тихо спросила Андромеда, опуская взгляд вниз, стараясь не встречаться с Пандорой глазами. – Почему ты просто не можешь сказать, чего хочешь? Зачем ты пытаешься сделать из меня… бога?

Сделать из Андромеды бога? Серьезное заявление, с ее-то стороны. Но это в самом деле не лишено смысла, ведь если Андромеда сможет воплощать вещи или даже явления из Астрала в жизнь… то эту силу и впрямь можно будет сравнить с божественной. Хаотичное сопряжение с Астралом может вызвать ужасающие последствия, а нечто намеренное, подобное тому, что сделала императрица… способно изменить мир до неузнаваемости, как все та же императрица и доказала. Так сильно, что никто даже теперь не знает, где правда, а где ложь. Никто не знает, где заканчивается старый мир, и где начинается новый. Никто не знает, был ли этот самый «старый мир» в самом деле. Имело ли дело во всем этом Астральное присутствие, или же все это… ложь. Фикция, которая сделана лишь для того, чтобы утаить какую-то истину.

Андромеда зашла достаточно далеко, чтобы потерять уверенность в своем желании познать секреты Астрала. В эти мгновения, она уже не была уверена, стоит ли оно всего произошедшего. Она не была уверена, что ощутит душевное спокойствие, даже если у нее получится исправить все произошедшее. Даже если она сможет воскресить всех мертвых, даже если она сможет сделать всех счастливыми… станет ли она сама счастливее? И к чему приведет так называемое счастье всего человечества? К чему приведет… счастье Пандоры Вечной от того, что она исполнит ее желание? Такое странное, непонятное желание, лишенное конкретики… и ведь она не одна такая. Мир переполнен искренними, но неопределенными желаниями.

Осталось лишь до конца осознать, что чье-то счастье – это чьи-то страдания.

Парадокс. Быть может, Астрал сможет решить эту проблему? Быть может, он и впрямь сможет сделать всех счастливыми, минуя логические ограничения?

Впрочем, куда более вероятным остается другой вариант, менее позитивный: Астрал сломает все, что можно сломать. Создаст еще один «Катаклизм».

Или что еще похуже.

– Если бы я знала, чего я хочу… то я бы не умоляла тебя так сильно помочь мне, – призналась Пандора. – Я бы не пыталась сделать из тебя то, чем ты не являешься. Я лишь хочу… чтобы ты смогла исполнить мое желание.

– Какое желание? – все же сорвалась Андромеда, не выдержав и повысив тон.

Сжав руки в кулаки, полукровка встала со скамейки, встретившись взглядом с Пандорой. В этом, впрочем, она не была уверена, потому что Пандора выглядела достаточно потерянной во взгляде, создавая впечатление, что она вовсе не здесь, а где-то там, далеко, витает в облаках. Будто ее все это не волнует. Будто это и впрямь нужно Андромеде, а не ей самой. Она продолжала обманывать не только саму Андромеду, но и саму себя, потешая свои действия тем, будто она помогает получить той желаемое ради всего мира. Она продолжала твердить самой себе о каком-то всеобщем счастье, доводя все до предела, до момента, когда она уже сама не понимает, где заканчивается ее ложь, и начиналась ли она вообще когда-то, или же она и впрямь верит во всю эту чепуху. Неужто она и впрямь делает это для всех?

Пандора всегда хотела быть паладином. Помогать другим для нее – это естественно. Помогая Андромеде, она сможет сделать мир лучше, потому что Андромеда добра, и как человек, коснувшийся Астрала и прошедшие в нем путь дольше, чем остальные, она сможет сделать все правильно. И все, чего Пандора просит взамен… это исполнения желания. Ее собственного желания.

В глазах зарябило, а в ушах появился громкий шум. Закрыв лицо ладонью, почти сжимая его до крови, Пандора заставила свои мысли… утихнуть. Шум в ее ушах моментально исчез, а рябь в глазах сменилась серым полотном.

Она делает это ради себя. Ее не интересует мир.

Да пусть этот чертов мир сгорит в своем собственном огне.

Андромеда оставалась на месте, наблюдая за тем, как Пандора чуть ли не корежится от мыслей, что рвались наружу из ее сознания. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать момента, пока так называемое «существо вечности» не возьмет себя в руки и не даст ей ответ. Оно вообще ей ответит?

– В этом-то все и дело, – все же заговорила Пандора. – Исполни его, и я узнаю. Ты узнаешь. Разве это так много, Андромеда? Чего ты от меня хочешь?

– Прямого ответа! – закричала она на нее, и ее голос отдался эхом по стенам храма, сотрясая саму реальность Астрала. – Я не стану исполнять твое желание! Если честно, я не стану исполнять его, даже если ты его назовешь!

– Почему? – с детским, искренним непониманием в голосе спросила Пандора.

– Потому что ты убийца и манипулятор! Потому что все это произошло из-за тебя! – указав на нее пальцем, продолжала кричать Андромеда. – Ты не заслуживаешь не то, что исполнения желания, но и просто нахождения здесь!

Пандора не сопротивлялась ее ответу: она приняла его как данность. Она отнеслась к нему чрезвычайно спокойно, несмотря на то что сама Андромеда преподнесла его так импульсивно. Но это вовсе не значит, что она согласна.

– Ясно, – спокойно ответила она, покачав головой. – Быть может, я и впрямь просчиталась.

Пандора совсем не чувствовала вины, даже напротив. Она лишь была расстроена, что ее план потерпел крах, ведь до самого конца она была уверена… даже когда все шло совсем не так, она была уверена, что все получится. Что Андромеда обязательно все поймет и сделает так, как она хочет. Все останутся в выигрыше, все получат желаемое. Счастливый конец.

– Было ли мое видение будущего хотя бы в теории верным? Это не важно.

Отвернувшись, Пандора осмотрелась, и в те же мгновения в ее руке появился ее узорчатые меч, ее личное… Правосудие. Да, именно так назывался ее меч.

Символ ордена паладинов. Хотя бы это она помнила.

Их величайшее оружие, их и погубившее.

– Ты не хочешь помогать мне, и я могу тебя понять. Но мне не нужен такой исход: я все исправлю. Закончу так, как оно должно было закончиться.

– И что ты сделаешь? – отступив назад, спросила Андромеда, мысленно приготовившись к бою. – Убьешь меня? Попытаешься забрать силу?

– Я сломаю твою волю, и заставлю сделать так, как ты должна была сделать с самого начала.

Пандора была абсолютно серьезна, о чем говорил ее угрожающий, холодный взгляд. Подобие улыбки, которое появилось на ее лице сразу после сказанного, только подкидывало дров в огонь ненависти. Андромеда испугалась ее, несмотря на то что находилась в выигрышном положении, ведь в Астрале она как рыба в воде.

По крайней мере, ей хотелось на это надеяться, потому что в ином случае у нее нет шансов против Пандоры. Астральные силы – ее единственный шанс на победу, потому что по всем другим параметрам оппонент превосходит ее в разы. Она даже не представляла, как может сразиться с ней вне Астрала.

Шагнув вперед, Пандора указала на Андромеду мечом, подразумевая, что ей не избежать боя, даже если она попытается бежать. Но Андромеда не собиралась бежать, хоть и подсознательно ей хотелось не драться с ней.

Но скоро, Пандора была вынуждена остановиться. Даже ее безумная улыбка была стерта с лица, когда между ней и Андромедой приземлился меч из красного металла, пробивший крышу храма насквозь. Ударная волна от него оказалась достаточно сильной, чтобы разрушить храм почти что до основания, но ни Андромеда, ни Пандора при этом не ощутили давления.

Прежде чем Пандора смогла понять, кому принадлежит меч по его виду, на сцене появился Фауст, что так любезно приземлился рядом с мечом в своем полном обмундировании, встав на защиту Андромеды. Последняя несказанно обрадовалась факту того, что ей не придется выступать против Пандоры в одиночку. Пандора же несколько «расстроилась» тому факту, что Фауст посмел стереть с лица земли дорогой ей храм, хоть и существовавший во сне.

– Я не убью тебя, Андромеда, – спокойно повторила Пандора, встряхнув мечом и встав в подобие боевой стойки. – Но насчет Фауста обещать не могу.

Вытянув руку вперед, Фауст притянул меч к себе. «Разрубатель» сиял так ярко, как никогда раньше, всем своим видом показывая, что он не собирается уступать даже самому сильному мечу и самому крепкому щиту.

Да что уж там, Фауст сам был подобен щиту: он выставил Разрубатель на полное обозрение, закрывая им Андромеду, тем самым ясно давая понять Пандоре, что если она хочет добраться до его возлюбленной, то ей придется убить его, и никак иначе. Он будет стоять, даже если не останется сил.

Он был самым прекрасным, самым желанным щитом, о котором Андромеда могла мечтать в этот момент. За его спиной она чувствовала себя по-настоящему непобедимой. Но это не значит, что она должна бездействовать.

Напротив: Андромеда атаковала первой, выпустив пару мощных молний, что обогнули Фауста и направились прямо к Пандоре. Фауст, не теряя времени, двинулся за ними, создавая мощнейшую атаку, которую они отрабатывали множество раз, сражаясь с монстрами. Но Пандора, вне всяких сомнений, была величайшим монстром, с которым они только сталкивались, а потому их жалкие потуги лишь заставили ее сделать шаг назад, и ничего больше.

Но Фауст не собирался останавливаться на этом, не собирался сдаваться перед ее идеальной защитой, принцип которой он даже не понимал… он продолжал бить, и каждый последующий удар становился все более свирепым. Скоро, свирепость переросла в настоящее безумие, и атаки стали настолько быстрыми, что у Андромеды совсем не осталось окна для атаки. Любым заклинанием она рисковала задеть не только Пандору, но и Фауста.

Все его внимание было сконцентрировано на самодовольном лице Пандоры, и он совсем не обращал внимания ни на что другое. Так продолжалось до тех пор, пока купол Пандоры, наконец, не треснул. В это мгновение лицо Пандоры в значительной мере изменилось, и это еще мягко сказано. Ее страх на пару с ошеломлением взглядом несказанно обрадовал Фауста, заставив улыбнуться.

В момент, когда купол, наконец-то, сломался, Фауст вжался ногами в пол, приготовившись нанести последний удар. Вознеся меч над головой, как палач, он нанес сокрушитель удар, изогнув меч так, что тот должен был пройтись прямо по шее Пандоры, снеся ее голову с плеч. Но как только меч столкнулся с ее шеей, Фауст почувствовать отнюдь не радость от победы, а дикую боль в руках. Вибрации, что прошлись по его конечностям, заставили его выронить меч: оружие отлетело назад, как дешевая металлическая дубинка, ударившаяся от щит. Вместе с мечом отлетел и Фауст, не удержавшись на ногах от силы своего удара, что отразился в него же.

Молниеносно подскочив к Фаусту, оставляя за собой след в виде молний, Андромеда подобрала меч и взяла Фауста за шкирку, еще раз использовав свои силы, чтобы так же молниеносно уйти назад на безопасное расстояние. Фауст быстро пришел в себя, но на этот раз Андромеда была его защитой, заранее создав рукой щит, что закрывал их от возможных ударов Пандоры.

Пандора рассмеялась. Но она вовсе не смеялась над тем, как позорно Фаусту пришлось отступить, нет-нет… это был самый что ни на есть нервный смех, знаменующий ее маленькое поражение. Но она не боялась, и не злилась. По большей мере, она, наконец-то, хотя бы начала воспринимать Фауста всерьез.

– Ты первый, кому удалось сломать барьер Правосудия, – в изумлении сказала Пандора, будто не обращая внимания на тот факт, что Фауста утащили на много метров назад. – Невероятно. Ты невероятно силен, Фауст.

– И даже этого недостаточно, чтобы остановить тебя, – вновь спрятав Андромеду за собой, Фауст схватился за меч и выпрямился, встав на ноги.

– Не печалься. Даже если бы ты срубил мне голову… ничего бы не изменилось, ведь я уже мертва. К тому же, мы находимся в мире мертвых.

– Еще нет, – влезла в разговор Андромеда, с предельной наглостью поправляя ее, почти провоцируя – Но я с радостью исправлю этот факт.

Пандора постукала Правосудием по себе, демонстрируя, что ее тело охвачено хоть и не куполом, но идеальным золотистым барьером что в точности повторял форму ее тела. Она в очередной раз самодовольно ухмыльнулась, демонстрируя превосходство над ними. Стоя на месте и ничего не делая, она довела Фауста до предела, когда ему пришлось отступить, хочет он того или нет. Что ей может противопоставить Андромеда, будучи слабее чем Фауст?

Андромеда зашагала вперед, и прежде, чем Фауст смог ее остановить, она одернула его руку, буквально заставив того остаться позади. Она знала, что делает. Это был не отчаянный шаг… Андромеда все продумала.

Направив руку вперед, будто используя заклинания, Андромеда остановилась, выжидая момента. Ее глаза загорелись, преисполнившись не магией, но силой Астрала.

– Мир мертвых, услышь меня, и прими Пандору Вечную в свои объятия.

На мгновение, фигура Андромеды растворилась в ослепительной белизне, не лишаясь очертаний, но лишаясь каких-либо конкретных визуальных признаков. Она стала кем-то, или чем-то, что сложно было назвать Андромедой. Но это быстро закончилось, и уже скоро она вернулась в норму.

Чего нельзя сказать о Пандоре. Все ее сновидение, все ее окружение… рассыпалось в пыль, оставляя их в полупустом измерении, где не было ничего, кроме остатков того места, что Пандора называла домом. Остались лишь осколки, создавая впечатления о месте, где мир столкнулся с самой пустотой.

Своим вмешательством, Андромеда разрушила сновидение, которое она хотела увидеть так давно, хоть и сама этого не понимала.

Сразу за этим, к Пандоре пришел жар в груди, а за жаром – холод. Она испытала целый спектр чувств, последовательно, и все сразу. И в тот момент, когда еще немного, и ей стало бы больно… все прекратилось. Все чувства ушли, и одновременно с этим, она чувствовала, что что-то в ней изменилось.

Она почувствовала нечто схожее с тем, что было так недавно, буквально только что, когда она увидела свое желанное сновидение. Частичка чего-то потерянного… чего-то, что она, возможно, и не желала вернуть вовсе, но была не против узреть еще раз.

– Ты можешь разрушить мой сон, но убить меня? – сказала Пандора, глядя на свою трясущуюся руку. – Ты не можешь. Даже если очень хочешь.

– Я не убивала тебя, – отступив, Андромеда взяла Фауста за руку, как бы попросив его помощи. – Даже не пыталась… я делала все ровно наоборот.

Андромеда обрадовалась, заметив, что с Пандорой явно что-то происходит, и ее попытка использовать Астрал в своих целях возымела реальный эффект.

– Она сделала тебя смертной, – ответил за нее Фауст. – Снова.

Рука Пандоры перестала трястись, и к ней пришло озарение. Фауст не врал.

Ее дыхание, ее осязание, ее зрение, оно… стало таким реальным, таким насыщенным. Если бы реальность Астрала не притупляла эти чувства, возможно, она бы и впрямь умерла на месте от перенасыщенности тем, что когда-то было забыто ею. Она стала смертной, какой она и должна была быть.

– И теперь, когда твоя голова слетит с плеч, ты не сможешь вернуться, – прерывая ее разочарование вперемешку с эйфорией, вдруг сказал Фауст. – Но не здесь. Я не стану сражаться с тобой в пределах астрального мира.

Выставив руку вперед, подобно Андромеде, Фауст приготовился произнести заклинание. У Пандоры даже не было желания рваться вперед: она молча наблюдала за его действиями. Сейчас, она просто не знала, с чего ей начать.

– Я изгоняю тебя в реальность.

Слова Фауста сразу же возымели эффект: тело Пандоры начало рассыпаться, превращаясь в магическую пыль. Ей было нечего противопоставить желанию Фауста изгнать ее отсюда, но это было не так уж и важно, хоть и немного обидно, что она не сможет узреть собственными глазами то, что увидят они.

Она не знала, что ее ждет дальше, но Пандора была уверена, что она всегда может попытаться еще раз, и еще раз; сколько угодно раз, пока не достигнет успеха. И теперь она знает, что Андромеда… не единственный ее вариант. Пандора уверена, что несмотря на обретенную смертность, Астрал не примет ее в свои объятия, но Фауст… он может стать отличным запасным вариантом.

Хоть и не таким эффективным.

– Вы не сможете сбежать от меня, даже если побежите очень далеко, – сказала Пандора, глядя на свою рассыпающуюся руку, даже не обращая на тех двух внимания. – Я создам столько вариантом будущего, сколько будет необходимо, чтобы получить желаемое. Мы встретимся очень… скоро.

– Надеюсь, ты умрешь по прибытию в реальность, – безразлично ответил ей Фауст, не желая более слушать ее монолог. – Поскользнешься и ударишься головой.

– Надеюсь, вы вдвоем позаботитесь о том, чтобы узнать тайны Астрала, – как бы наперекор ему, ответила Пандора, встречаясь с ним взглядом. – Потому что в ином случае мне придется убить еще пару-тройку ангелов, чтобы загнать вас сюда. Ведь только вы… можете исполнить мое желание.

Она поддерживала зрительный контакт с Фаустом до самого конца, до тех пор, пока ее зрение не затмилось, и от нее не осталось ничего, кроме магической пыли. Но она улыбалась до самого конца. Не потому, что радовалась, но потому что знала, что она сделала все правильно. Потому что знала, что куда бы они ни пошли, исход будет лишь один. Как она и хотела.