Текст книги "BioShock: Восторг (ЛП)"

Автор книги: Джон Ширли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Восторг, «Парк Диониса»
1954

– Как может разделившийся дом устоять, Саймон? – вежливо спросила София Лэмб, когда они находились в саду скульптур «Парка Диониса». Саймон Уэльс сидел рядом с ней на резной коралловой скамейке и курил трубку, он выглядел возмущенным. Марджи и еще несколько последователей Софии рассыпали удобрения из рыбьих потрохов вокруг растений на другом конце галереи. Напротив них находился образец «бессознательного искусства» одного из последователей: статуя, изображавшая извивавшегося осьминога с человеческим лицом, которое странным образом напоминало лицо Райана.

– Восторг создан для конфликта, для соревнования. Но может ли это чудо общества выжить при таком разделении и подавлении здесь? Для процветания Восторга нужно единство! Это подразумевает коммунальный концепт, а не соревновательный…

Саймон осмотрелся нервно:

– Правда, вам не стоит использовать такого рода… ладно. Райан будет считать это пропагандой красных... Это может быть опасно. Они строят новый центр для содержания под стражей, и у меня такое чувство, что Райан делает это для, хм, для людей, которые ставят под сомнение методы его управления…

София пожала плечами:

– Если я должна отправиться в тюрьму, так тому и быть. Люди нуждаются во мне! Все больше их приходит каждый день, Саймон! Понимание необходимости целостности набирает силу! Восторг должен быть единым обществом, а не каким-то шизофреничным социальным организмом, находящемся в состоянии вечной борьбы с самим собой. Посмотри, что происходит: люди скатываются до проституции, живут друг у друга на головах. Разве это лучше того, что было в мире на поверхности?

– Если он подозревает, что вы готовите…

Она усмехнулась:

– Он убежден, что я в его команде. Я посоветовала ему, как обустроить тот маленький образовательный парк развлечений… это абсурд, правда. Я сомневаюсь, что это место может сделать хоть что-то, кроме как напугать детей, но он верит, что помогает им принять Восторг. Я дала ему отредактированный доклад обо всех моих… – она посмотрела на него. – Я могу доверять тебе, ведь так, Саймон?

Он ответил ей ошеломленным взглядом, с трудом сглотнул:

– Конечно! Как вы можете сомневаться, вы же знаете, что я чувствую…

– Мамочка, посмотри! – пищащим голоском позвала Элеонора. София обернулась, посмотрев на свою маленькую дочь, которой было всего три года. Она была в своем розовом передничке и тащила за собой один из этих аудиодневников.

– Я собираюсь играть с мистером Дневником, который ты мне дала!

София кивнула:

– Чудесно, моя милая!

Саймон понизил голос и спросил:

– Вам не кажется, что пришло время, когда ей пора начать общаться с другими детьми, доктор?

– Хм. Нет, нет. Они все под влиянием ядовитой парадигмы Эндрю Райана. Я буду держать ее здесь, воспитывать в безопасной изоляции, сделаю ее образцом для грядущего общества…

– И, – он прокашлялся, – что случилось с ее отцом?

– Ах, что до этого, так это мое личное дело.

Элеонора сидела на траве, разговаривая с записывающим устройством так, словно оно было ее другом, и вертела в руке маленькую отвертку.

– Привет, мистер Дневник! Хочешь поиграть? – тут же она изменила голос,– «На самом деле я очень занят сейчас, мисс Элеонора. Может, позже». Что ж, ничего страшного! Но ты не возражаешь, если я разберу тебя на части, пока жду? Обещаю, потом соберу тебя назад! «Подожди! Ты не можешь сделать этоооооо… нееееееет… подождииииии….. подожди Элеоноооооооора!»

И к удивлению Софии девочка начала колотить магнитофон, разбив его на части отверткой...

10

Лабораторный комплекс
1954

– Некоторые эффекты плазмидов оказались тяжелее, чем мы ожидали, – сказала Бриджит Тененбаум, ведя Фонтейна по коридору.

Сушонг показался из-за открытой двери и жестом пригласил их войти:

– Сушонг готов к демонстрации!

Фонтейн чувствовал себя неважно, но был полон решимости увидеть все, и последовал за Тененбаум в комнату для экспериментов.

Когда они вошли, Фонтейн понял, что подопытным был тот же мужчина, что и в прошлый раз, Брумен. Только сейчас он бодрствовал, по крайней мере, частично. Его глаза были открыты, взгляд скакал от одного предмета к другому.

Они находились в третьей лаборатории «Фонтейн Футуристикс». Комната была почти пуста, не считая шкафа, матового стального столика с инструментами и медицинского смотрового стола, снабженного ремнями. Металлические стены были изъедены ржавчиной и покрыты заклепками, здесь сильно пахло антисептиками и просачивающейся морской водой. Он слышал, как она капала между стен. Одинокая лампочка без абажура светила под потолком. Пол был застелен чем-то напомнившим Фонтейну тонкий ковер из черного каучука.

– Вы, ребята, не гонитесь за удобствами, как я вижу, – заметил он. – Может быть, немного украшений…

– Мы добавим больше оборудования позже, – ответил Сушонг, склонившись над столом. – Украшения это лишнее.

Ученый взял шприц и наполнил его светящейся синей жидкостью из лабораторного стакана. Подопытный посмотрел на шприц испуганными глазами, закорчился и издал мяукающий звук.

– Придет время, и Сушонг добавит компьютеры и другие устройства.

– Компьютеры? – спросил Фонтейн. – Что за компьютер?

– Как… счетная машинка, – ответил Сушонг, смазывая плечо Брумена спиртом. – Но быстрее, умнее. У мистера Райана есть проекты. Мы сможем приобрести для «Фонтейн Футуристикс»… Теперь вводим раствор, который мы называем ЕВА. Он активирует АДАМ, который уже в организме…

Он ввел ЕВу в плечо Брумена, тот застонал и попытался вырваться. Сушонг безжалостно дожал поршень шприца до самого конца.

– Мы готовы, – сказал Сушонг, – пожалуйста, отойдите от подопытного…

Все трое отступили к двери от человека на смотровом столе. «Подопытный» забормотал что-то себе под нос. Кожаные ремни, державшие его, начали заметно дрожать. Дрожь. Тряска. После тряска перешла в конвульсии. Он закричал, его спина изогнулась, кости громко заскрипели. Фонтейн боялся, что этот парень собирается сломать себе позвоночник.

– Это выходит из меня это выходит из меня это выходит из меняяяяяяяя! – орал Брумен.

Затем последовало шипение, запах озона и горящей плоти, и синий сноп электричества вырвался из связанных рук мужчины и описал дугу, угодив в его голову. Эта арка трещала мгновение, а потом перекинулась на лампочку, которая ярко вспыхнула и тут же потухла.

Комната погрузилось во мрак. Темно, как в адской пропасти.

– Какого дьявола! – сказал Фонтейн.

И, словно дьявол из его вопроса решил ответить, красновато-синее свечение появилось вновь, гораздо ярче в этот раз, освещая все вокруг. Смотровая комната то проявлялась, то погружалась во мрак. Из рук Брумена с шипением вырывались крупные искры, из-за которых стены покрывались черными пятнами. Глухой свист заполнил комнату. Свечение в глазах подопытного начало пульсировать.

Фонтейн покачал головой, не до конца осознавая, во что ввязался. Он понял, что должен был пойти сюда с Реджи, а, может, еще и с Лансом.

– Доктор! – закричала Тененбаум. – Успокоительное!

Только сейчас Фонтейн заметил, что Сушонг держал что-то наготове в руках – это выглядело как пистолет, но, когда он выстрелил в человека на смотровом столе, звук был мягким, свистящим, из дула не последовало никакой вспышки. Подопытный вскрикнул, и Фонтейн увидел, что дротик впился в его бедро и покачивался там вместе с каждым движением.

Эти движения успокаивались… и свет постепенно исчезал вместе с электрическими разрядами.

– Вы видите, – сказал Сушонг, – когда разум отключается, также отключается и его сила…

– Мы должны были изолировать лампочку, – сказала Тененбаум, открыв дверь, когда последние вспышки электричества утихли.

Свет из коридора немного осветил комнату, и все трое подошли к Брумену, который, казалось, в полузабытьи слегка поворачивал голову из стороны в сторону.

К удивлению Фонтейна подопытный выглядел относительно невредимым, хотя от его больничного халата остались только обугленные нити.

– Он ведь должен был сгореть из-за всего этого электричества вокруг себя? Может, он обгорел внутри?

Тененбаум покачала головой, осматривая подопытного, измеряя пульс.

– Нет. Он не сгорел. Это часть феномена плазмида. Он излучает электричество, но не получает от этого повреждения. Не совсем… повреждения.

– Так какая практическая польза от этого? – голос Фонтейна прозвучал требовательно. – Как мы собираемся делать на этом деньги?

Тененбаум пожала плечами.

– Можно использовать для запуска двигателей, оборудования, у которого отключилось питание, да?

Приглядевшись, Фонтейн заметил отметины вокруг глаз Брумена. Не шрамы, скорее утолщения на коже, словно рак, разраставшийся по лицу. От его глаз расходилась причудливая маска из красных наростов.

– Вы заметили инородные ткани, – кивнул доктор Сушонг. – Они не выглядят… летальными. Но любопытны. У некоторых субъектов их больше, чем у других…

– У некоторых? Сколько у вас таких ребят?

– Несколько еще живы. Пойдемте – сюда.

Фонтейн был рад покинуть это место. Он мог поджариться во время демонстрации.

– Так что мы сейчас видели? Это был плазмид, правильно? – Он добавил удивленно: – Из человека исходила молния!

Сушонг остановился в пустынном металлическом коридоре под желтой лампочкой и протер руки.

Фонтейн и Тененбаум задержались вместе с ним, все они были немного взбудоражены. Фрэнк взглянул в открытую дверь, ведущую в небольшую, захламленную лабораторию. Там на столе, обвитом трубками с какой-то жидкостью, в бурлящем от пузырей аквариуме извивался один из тех не описанных нигде слизней Тененбаум.

– Сушонга больше всего впечатляют возможности плазмидов! Мощный электрический заряд, полученный из атмосферы, можно использовать, чтобы приводить в движение механизмы или атаковать врагов! Может быть, для самообороны против акул, когда наши люди работают в море! Этот Брумен, он не может управлять этим. Но скоро Сушонг улучшит связь стволовых клеток с нервной системой! Скоро человек сможет управлять этой силой! И другими силами!

Фонтейн почувствовал, что его сердцебиение участилось вместе с возросшим волнением:

– Какими другими силами?

– Мы обнаружили специальные гены, если изменить их с помощью стволовых клеток под действием АДАМа, человек получит способность создавать холод, как Брумен электричество! Создавать огонь! Ярость! Двигать предметы одной силой мысли!

Фонтейн посмотрел на Сушонга. Говорит он это всерьез, или такова часть работы продавца? Пытается ли Сушонг обмануть его? Но ведь он только что сам видел пример возможностей плазмида.

– Если все так, то АДАМ это, блин, наивысшая точка развития. АДАМ и ЕВА. Это охрененно удивительно.

Тененбаум кивнула, смотря через открытую дверь на морского слизня в аквариуме.

– Да. Этот маленький морской слизень появился однажды и собрал воедино все безумные мечты, которые были у меня с войны. Он может воскрешать клетки, согнуть двойную спираль так, что белое переродится черным, высокое – низким. Слабый может стать сильным! Но мы только в начале… и нам нужно больше, Фрэнк. Гораздо больше…

Фонтейн усмехнулся и подмигнул ей:

– Вы получите все, что нужно! «Фонтейн Футуристикс» изменит Восторг! Я это костями чую.

Тененбаум с любопытством посмотрела прямо на Фонтейна. Но он подозревал, что она смотрела на него так открыто только потому, что думала о нем как о подопытном.

– Правда? Чувствуешь это своим костями?

– Не, это просто выражение, которым я хотел сказать, что все будет становиться только больше. И представлено оно будет масштабно. Я собираюсь выкупить площади у «Райан Индастриз»… и мы перенесем «Фонтейн Футуристикс» из этой помойки в самое лучшее место в Восторге! Это будет выглядеть как шикарный особняк, много декора, скульптур, так что люди будут чувствовать, что за сила скрыты за этими дверьми! – он замолчал, качая головой, раздумывая о том, что начинает говорить как… бизнесмен.

«Не придется заниматься этим долго, – сказал он себе. – Мухлеж тут – продавать местным что-то, как им кажется, необходимое. И когда они завладеют этим, оно завладеет ими. А это будет значить, что они все в моем заднем кармане».

Сушонг взглянул на морского слизня и облизнул губы. Что-то беспокоило его.

– Но, мистер Фонтейн, есть опасность, – он серьезно посмотрел на Фонтейна. – Опасность в использовании АДАМа и в разработке плазмидов. Вы должны узнать, прежде чем продолжать. Пойдемте сюда. Вам надо увидеть…

Они прошли дальше по металлическому коридору, ступая по дощатому полу. Воздух здесь был пронизан запахами химикатов и густого человеческого пота. Они остановились у стальной двери, на которой по трафарету было выведено:

СПЕЦИАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ: НЕ ВХОДИТЬ.

Сушонг положил руку на дверную ручку…

– Может быть, нам не надо входить! – неожиданно сказала Тененбаум, она удерживала дверь ладонью и не смотрели ни на кого из них, только на саму закрытую дверь.

– Почему? – спросил Фонтейн, задумавшись, а не запланировали ли они запереть его там. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, надо быть осторожнее с учеными, которые привязывают случайных людей к операционным столам и вкалывают им разные вещества…

– Там опасно. Может быть, больной…

Фонтейн сглотнул. Но он уже принял решение.

– Не должно быть ничего, о чем я не знаю. Это все мой бизнес.

Он хотел плазмиды – ужасно хотел. Но ему надо было знать все о рисках, связанных с этим. И если там нечто, что подвергнет его слишком большому риску …

Она кивнула один раз и отступила. Сушонг открыл дверь. Тут же из комнаты до них донесся тревожный, неестественный запах. Такой запах Фонтейн ожидал бы услышать от обнаженного человеческого мозга, когда верхняя часть черепа спилена...

У Фонтейна прихватило желудок. Но он шагнул за Сушонгом в комнату, сделал всего один шаг.

– Мы пробуем смешать некоторые гены морских существ с человеческими, – проговорил Сушонг, – дать человеку силу определенных животных, но…

Затхлая, плохо освещенная прямоугольная комната была примерно тридцать пять футов в длину и тридцать в ширину, но казалась гораздо меньше из-за довлеющей кучи вещей. На стене, прямо напротив Фонтейна, держалось нечто, что когда-то могло быть человеком. Создать такое можно было, придав человеческому телу податливость глины, сделав кости и плоть гибкими, и налепив получившееся на стены. Масса человеческой плоти, покрытая капельками пота, казалось, просто держалась сама собой, занимая две стены и угол. Раздутое лицо бормотало что-то; по центру существа, почти под потолком, висело несколько внутренних органов, в том числе сердце и почки, влажные и дрожащие, они раскачивались, словно мясо на бойне, вывалившись через разрезы в туше, большие конечности существа…

– Что за черт! – воскликнул Фонтейн.

Вытянутый рот существа щелкнул и пробормотал что-то в ответ.

Фонтейн развернулся и кинулся прочь из комнаты. Он смог сделать шагов пять по коридору, прежде чем головокружение и тошнота вынудили его остановиться и облокотиться о холодную металлическую переборку Восторга.

Ему стало легче, когда он услышал, как дверь, ведущая в комнату специальных исследований, захлопнулась со скрежетом. Ученые подошли к нему и встали рядом. Сушонг обыденно держал руки в карманах халата и выглядел немного удивленным. Тененбаум же казалась почти по-человечески обеспокоенной за него.

– Так… – Фонтейн проглотил желчь. – Вы смогли взять этот процесс под контроль или нет?

– Мы делаем это сейчас, – ответила Тененбаум, задумчиво смотря на желтый свет лампы. – Да. Мы не будем больше создавать… такое.

– Тогда я хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня. Убейте эту штуку там. Сожгите. Не оставьте никаких следов, мне не нужна дурная слава. Мне нужно больше плазмидов, вроде того электрического. Только больше разнообразия. Чтобы ими можно было управлять. Чтобы их можно было упаковывать… Товар, который сделает человека умнее, сильнее. Товар, который принесет нам деньги. Понимаете? Деньги!

«Парк развлечений Райана»,
Мемориальный музей Восторга
1954

Стэнли Пул стоял в задних рядах небольшой толпы, которая ожидала речь Софии Лэмб. На площади Аполлона и семнадцатой станции техобслуживания незаметно раздавали листовки, рекламирующие «Бесплатную публичную лекцию именитого психиатра, доктора Софии Лэмб, о Новой Надежде для работящего человека».

Долговязая блондинка с лебединой шеей, в модных очках в роговой оправе вышла вперед и встала перед живописной картиной Мемориального музея, на которой были стилизованно изображены рабочие, трудившиеся на заложении фундамента города. Она посмотрела на небольшую толпу как пророчица, выражение ее лица было доброжелательным и снисходительным, но в то же время материнским, от ее улыбки веяло бесконечным знанием. Она нажала на кнопку и запустила запись, сопровождавшую картину. Дружелюбный мужской голос произнес:

– После того, как платформа закреплена, работа продвигается с невиданной скоростью. Призванные быть основой Восторга, рабочие трудятся круглосуточно, чтобы построить мегаполис, который вы видите сегодня.

– Вы слышите это? – она сцепила руки за спиной и иронично усмехнулась, устанавливая зрительный контакт со своими слушателями, большинство из которых были рабочими из низов, слушавшими восхищенно, но Пул заметил среди них и Саймона Уэльса. – Эта запись, – продолжила Лэмб, – она помогает понять суть Восторга! «Рабочие трудятся круглосуточно, чтобы построить мегаполис»! А что говорит нам запись у картины «Закладка фундамента Восторга», прямо вон там? – Ее голос стал насмешливым, когда она процитировала: – «Инженеры работают, преодолевая все препятствия: твердые, как алмазы, камни, упрямство морских обитателей и непредвиденные потери». Подумайте об этом, друзья мои. Сколько ненужных страданий мы приняли как нечто само собой разумеющееся? – она печально покачала головой. – «Непредвиденный потери»? Ох, Эндрю Райан полностью предвидел их! Но его это просто не волновало! Огромное количество жизней было потеряно на строительстве Восторга, все они были принесены в жертву «богу», имя которому человеческое эго! Эго Райана! Обычные мужчины и женщины в Восторге перерабатывали, но не получали достойной оплаты, были они оставлены обессиленными. Они трудились круглосуточно, чтобы построить этот город, но как много они получили от того, что создали? Что предложил им Эндрю Райан, кроме бумаги? Только лишь нечто мелкое, что принято называть долларами Восторга... просто документы, бумажные деньги! Бумаги для нищих! Да и того очень мало! Кому, я спрашиваю вас, на самом деле принадлежит город? Людям, которые построили его? Или плутократам, которые его контролируют? Большинству или меньшинству? Вы знаете ответ!

Многие в толпе кивали, некоторые хмурились, но основная масса, казалась, соглашалась с ней. Пул предположил, что они и сами задумывались о чем-то подобном. Просто здесь появился человек, который произнес это вслух… Доктор София Лэмб. Психиатр, применявшая свою психиатрию на обычном человеке.

«Эта Лэмб становится источником проблем, Пул, – сказал Райан. – Узнайте, что она замышляет. Оставайтесь незаметным…»

«Если бы Райан сейчас слышал эту речь, – подумал Пул, – его прилизанные волосы встали бы дыбом».

София Лэмб сделала паузу, задумавшись, затем указала на стены, покрытые орнаментами:

– Порой Восторг напоминает великолепный большой дворец, не так ли? Он изобилует роскошью, но где жилье для тех, кто заботится о нем? Вы теснитесь в местах вроде семнадцатой станции! Но ведь так принято во дворцах, не правда ли? Есть роскошные кварталы для элиты и закутки под лестницей для прислуги! Прислуга всегда превосходит числом королей и королев! Но мы слепо продолжаем обслуживать их! Мое видение нового, объединенного Восторга революционно, да, революционно! Я говорю это с гордостью! И то, что я хочу принести вам, это новый дух сотрудничества, друзья мои. Новая форма любви! Сотрудничество в таком месте как Восторг Райана является преобразующим, и слово, с которым я пришла к вам, это таинство; оно начало новой церкви сотрудничества. Меня посетило вдохновение, словно пришедшее из какого-то космического места, и оно показало мне, что Восторг, основанный на соперничестве, трещит по швам! Соперничество – это разделение, друзья мои. Дом, разделившийся сам в себе, не устоит! – Пул заметил, что, когда она говорила, то становилась более напряженной: ее ноздри раздувались, она чаще моргала, пальцы сжимались в кулаки. Она излучала харизму точно так же, как и Райан. Но в ее магнетизме было что-то очень материнское. Пул взглянул на Саймона Уэльса и отметил, что тот выглядел полностью плененным Лэмб. Она продолжила говорить, громко декламируя: – Мы должны развиваться, чтобы исцелить Восторг, и мы исцелим его, преобразовывая изнутри! Мы создадим настоящую утопию и утопистов, достойных жить в ней! Мы образуем единство, которое будет процветать, даже если внешний мир гибнет! Но новый Восторг будет основан не на стяжательстве, он станет общностью, основанной на щедрости! Что есть общность? Это тело Восторга! В нем будет заключаться истина! Конец бремени бессмысленного соревнования, обращение к сотрудничеству, альтруизму, общине и общности!

«Святая корова», – подумал Пул. Райан выйдет из себя. Босс оказался между молотом и наковальней. Он был официально против цензуры, так как же сможет цензурировать эту женщину? Но, судя по тому, что Пул слышал о секретных структурах, принимавших участие в проекте «Персефона», у Райана был план насчет того, как позаботиться о красных организациях…

Когда ее речь закончилась, Пул обернулся и заметил в толпе мужчину, которого не видел до этого. Человек носил темные очки, лысую голову покрывала шляпа.

Пул узнал его, несмотря на попытку того остаться инкогнито. Это был Фрэнк Фонтейн. Его лицо выражало глубокую задумчивость…

* * *

Фрэнк Фонтейн не заметил взгляда Пула, он был заворожен Софией Лэмб.

«Эта женщина восхитительна, – подумал он, – какая игра!»

Она была мошенником с двумя или тремя коллежскими степенями, он не мог не восхищаться ею. «Что есть общность? – спросила София. – Это тело Восторга!» Отлично сказано. В эти слова можно вложить почти любые чувства. Обводить вокруг пальца одного человечка не так уж и сложно.

Но целую толпу, водить за нос все население. Вот что прекрасно.

Эта Лэмб знала, как переманить «народ» на свою сторону. Выяснить, что их беспокоит, использовать это в качестве своеобразной упряжи, и очень скоро они сами потащат повозку. Умно. «Но ведь так принято во дворцах, не правда ли? Есть роскошные кварталы для элиты и закутки под лестницей для прислуги! Прислуга всегда превосходит числом королей и королев!»

Умно – дать им нечто, что они будут передавать из уст в уста. «Мы все здесь дворцовая прислуга, которая живет под лестницей, понимаешь?»

Эта доктор Лэмб могла стать серьезным конкурентом, конечно. Но со временем он увидит, как Райан получит нужную информацию, чтобы арестовать ее. Между тем, она вдохновила его вместе со всей этой толпой. Только немного иначе…

Он, конечно же, сделает все по-своему. Она была своего рода женской версией. Его собственная версия радикального лидера будет сильно отличаться.

Возможно, было еще слишком рано, чтобы действовать. Но он может начать сажать семена. Взращивать их. И, когда придет время, собирать урожай.