Текст книги "Рабыня Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

– Мы заплатили за тебя два серебряных тарска, – сказал мне один из мужчин. Я, обнаженная, со скованными наручниками руками, стояла перед ним на коленях, обмирая от ужаса.

– Теперь ты наша, – добавил второй.

– Не убивайте меня, – умоляла я.

– Подай нам паги, – велел первый.

Дрожа, я подала им пагу – сначала одному, потом другому. Они выпили – не спеша, наслаждаясь своим триумфом и моим отчаянием.

– Пора в дорогу, – сказал первый.

Схватив меня за руки, то подталкивая, то волоча за собой, они вытащили меня из таверны.

– Пожалуйста, не убивайте! – твердила я.

Те самые. Те двое, что первыми встретились мне на Горе, когда, обнаженная, прикованная цепью к скале, я проснулась в чистом поле. Тогда они хотели перерезать мне горло.

– Пожалуйста, не убивайте меня! – рыдала я. – Пожалуйста, хозяева, не убивайте!

Зажав меня между собой, они поволокли меня из таверны. Дальше, к длинному мосту, в беспросветную горианскую ночь.

Глава 15. СО МНОЙ ГОВОРИТ МОЯ ХОЗЯЙКА

Женщина полулежала в роскошном кресле. Меня швырнули на выложенный плитами пол к ее ногам.

– Вот твоя хозяйка. – Один из мужчин указал на царственно раскинувшуюся женскую фигуру. Незнакомка прекрасно сложена, изящно одета. Лицо скрыто покрывалом.

Стоя на коленях, я подняла на нее глаза. Я – ее рабыня. Наручники с меня успели снять, облачили в короткую, без рукавов, белую домашнюю тунику.

Кроме нее, на мне никакой одежды. Ноги босые.

– Оставьте нас, – произнесла женщина. Оба мужчины исчезли.

Оставшись наедине с хозяйкой, я склонилась до самого пола.

– Подними голову, Джуди!

Я ошарашенно уставилась на нее.

– Ты не узнаешь меня, Джуди?

– Нет, госпожа.

Откинув голову, женщина залилась смехом.

Откуда мне ее знать? Мысли неслись вскачь. Обращается ко мне как к знакомой. И назвала меня Джуди. С тех пор как я покинула Землю, этим именем меня не называл никто.

– Джуди Торнтон! – хохотала женщина.

Судя по смеху – совсем молодая. Ну, может, чуть старше меня. Моя хозяйка – молодая девушка!

– Госпожа? – недоуменно выдавила я.

– Что ж, прелестная Джуди, тяжело быть рабыней?

– О, да, госпожа!

– Не хочется ли тебе на свободу?

– Хочется, госпожа!

Сияя улыбкой, она грациозно откинула с лица покрывало.

– Элайза! – вскричала я. – Элайза Невинс!

Плача от радости, я бросилась в ее объятия. Она обвила меня руками. Конец мучениям! Не в силах совладать с собой, я давилась рыданиями. Сталь наручников, страх плетки, унижение, отчаяние – все позади!

– Я люблю тебя, Элайза! – кричала я. – Я люблю тебя! Свобода! Элайза поможет мне! Скоро я снова буду на Земле!

Она спасет меня!

– Я люблю тебя, Элайза! – твердила я сквозь рыдания.

Но тут сидящая в кресле женщина оттолкнула меня, и я, потеряв равновесие, заскользила назад и снова упала на колени. Озадаченно взглянула на нее.

– Это хорошо, – сказала она, – что рабыня любит свою хозяйку.

– Пожалуйста, не шути так! – взмолилась я.

– Разве ты не благодарна мне? – спросила она.

– Да! Да! – затараторила я. – Благодарна, еще как благодарна, Элайза.

– Хорошо, – отчеканила она, – что рабыня благодарна хозяйке за то, что ей позволили жить, не убили.

– Элайза?

– Не вставай с колен, – холодно оборвала она меня.

– Когда меня освободят, когда я вернусь на Землю?

– Ты всегда была дурой, – заявила она. – И что только находили в тебе все эти мальчишки?

– О чем ты?

– Вот потому-то ты и рабыня, а я – свободна.

– Но ты ведь, – прошептала я, – не собираешься держать меня в рабстве? Ты же с Земли.

– Здесь не Земля! – прозвучало в ответ.

– О, я прошу тебя, Элайза!

– Молчи, – приказала она.

Я умолкла.

– Мы отчаянно соперничали, верно? – спросила она.

– Да.

– Приятно будет, – протянула она, – иметь тебя рабыней-служанкой.

– О, нет, Элайза, – запричитала я.

– Еще на Земле я видела в тебе рабыню, – холодно отрезала она. – В аудиториях, в столовой, в библиотеке, когда ты прогуливалась по кампусу, блистала на всяческих сборищах, назначала свидания, смеялась, аплодировала, загорала у бассейна, выпендривалась перед мальчишками, прелестная, очаровательная, пытаясь затмить меня красотой, – уже тогда я разгадала твою истинную сущность, поняла, чего ты заслуживаешь, чем станешь в один прекрасный день – просто милашкой рабыней.

– Освободи меня! Она рассмеялась.

– Ты же спрашивала, хочу ли я на свободу, – простонала я.

– А ты хочешь?

– Да! Да!

– Тем приятнее будет владеть тобой. Свободы тебе не видать. Ты прирожденная рабыня. Как и многие женщины Земли.

– Но и ты ведь земная женщина! – вскричала я.

– Да, – ответила она, – но я рождена не рабыней. Я другая. Я опустила голову.

– Известно ли тебе, в чем заключаются обязанности рабыни-служанки?

– Элайза!

– Известно? – повторила она. – У меня нет ни малейшего желания тратить время на твое обучение.

– До некоторой степени, – холодно ответила я.

– Ничтожества вроде тебя больше ни на что не годятся, – заявила она. – У меня для тебя работы хватит.

– Прошу тебя, Элайза! – срывающимся от слез голосом пробормотала я.

– Пойди в мою комнату, – велела она. – Дверь направо. На стене висит расстегнутый рабский ошейник и плетка. Принеси их.

Босая, как была, я вошла в изящную, вычурно обставленную комнату. Сундуки, зеркала. В полу утоплена ванна. Нашла ошейник и плетку, вернулась, протянула ей.

– На колени! – прозвучал приказ.

Отступив на шаг, я встала на колени.

– На помосте ты была очень хороша, – отметила Элайза.

– Ты видела!

– Все.

Видела, как меня, голую, выставили напоказ, как меня продали!

– Почему же тогда ты меня не купила?

– На то были серьезные причины. Вполне достаточно было, узнать, где тебя найти.

– Не понимаю.

– И убедиться, что за тобой не отправятся другие.

– Не понимаю!

– Тебя долго искали.

– Столько хлопот, – проговорила я, – из-за какой-то рабыни-служанки.

– Твое имя – Джуди, – объявила она.

– Да, госпожа.

– Ты, конечно, понимаешь, – уточнила она, – что это твое рабское имя.

– Да, госпожа.

Стоит ей пожелать – и меня нарекут другим именем, а то и лишат имени вовсе.

– Ко мне будешь обращаться «леди Элайза, моя госпожа». Или, как до сих пор обращалась, просто «госпожа». Вот так.

– Да, леди Элайза, моя госпожа.

– Великолепно, Джуди, – похвалила она. – Быстро схватываешь. – Она откинулась в кресле. – Я буду унижать тебя, топтать ногами, завалю работой. Буду делать с тобой что захочу.

– Да, леди Элайза, моя госпожа, – прошептала я. Итак, я принадлежу своей бывшей сопернице.

Легко поднявшись из кресла, она встала передо мной, держа в руках расстегнутый ошейник. Стальной, прочный, но изящный, покрытый белой эмалью с узором из крохотных розовых цветочков. Вполне подходящий ошейник для рабыни, принадлежащей женщине. На эмали – мелкие четкие буквы.

– Видишь надпись? – спросила она.

– Да, госпожа.

– Я знаю, ты неграмотна. Так что сама тебе прочту. Тут сказано: «Я Джуди. Пожалуйста, верните меня леди Элайзе из Шести Башен». Наклони голову, рабыня.

Стоя на коленях, я наклонила голову. На шее защелкнулось стальное кольцо.

– Мисс Джуди Торнтон, – отступив на шаг, произнесла она, – в ошейнике у моих ног! – Повернулась. Заструилось складками изысканное одеяние. Сжав кулаки, воздела руки, закрыла глаза. – Триумф! Какое наслаждение!

– На ошейнике, – прошептала я, – мое имя?

– Да. – Она взглянула на меня. – Он долго тебя ждал.

– Десятихортовый. – Я чувствовала – точно по мне.

– Как раз твой размер, – рассмеялась она.

Когда же сняли мерку? По ее словам, сделан он давно, еще до того, как мои размеры объявили на торгах в доме Публиуса. Я вопросительно смотрела на нее.

– Тебя обмерили, когда ты была без сознания, – улыбнулась она, – перед тем как отправить тебя с Земли.

– Как я сюда попала?

– Голая, без сознания, в рабской капсуле. Я содрогнулась.

– А знаешь, кто предназначил тебя для ошейника? Кто из сотен девушек выбрал в рабыни именно тебя?

– Нет, госпожа. – Я!

– Но почему, госпожа?

– Потому что мне так заблагорассудилось. Хотелось, чтоб ты была моей рабыней.

Я в ужасе смотрела на нее. Вдруг у самых моих губ очутилась плеть.

– Прижмись губами к плетке! Я повиновалась.

– В чем долг рабыни?

– Абсолютное повиновение, – прошептала я.

– Целуй плеть!

Не сводя с меня глаз, она отступила к креслу, села. В правой руке – рукоять, в левой – сложенные кожаные плети.

– Я думаю, мы поладим, Джуди.

– Да, леди Элайза, моя госпожа, – проронила я.

Она пристально взглянула мне в лицо.

– Ну и как это, быть рабыней?

– Ужасно, госпожа.

– Я имею в виду – быть рабыней… мужчины?

– О, ужасно, госпожа!

– А мне казалось, что тебе – такой, как ты, – в отличие от меня это должно нравиться.

– О, нет, госпожа! – отвечала я. – Это позор, унижение, страх. Мы во всем должны им повиноваться. Ты и не представляешь, что это такое!

– А разве ты не из тех, кого называют «горячими»?

– О, нет, госпожа!

Что за стыд! Я опустила голову.

– А по-моему, ты – просто шлюха, – заявила она. – Потаскуха! Я всегда так считала.

– О, нет, госпожа!

– Такие, как ты, которые по мужчинам с ума сходят, и позорят наш пол. Из-за таких нам и трудно жить на Земле.

– О, нет, госпожа!

– Вы – порочные, из-за вас нас и считают рабынями! – гневно продолжала она. – Презираю таких! Ничтожества!

Я молча качала головой. В глазах стояли слезы.

– Тебе приятно, когда тебя касается мужчина?

– Нет, госпожа! – уверяла я. – Нет!

Не говоря ни слова, она ела меня глазами. Странный – вспоминала я позже – это был разговор. Каждой во что бы то ни стало хотелось казаться холоднее, бесстрастнее другой. Будто ничего в мире нет желаннее и похвальнее, чем подавить, вытравить естественную свою чувственность. Да, земные женщины, с молоком матери впитавшие ложные ценности, изуродованные противными природе нормами морали, нередко кичатся друг перед другом своей холодностью и, даже переступая порог супружеской спальни, не решаются отбросить эту холодность прочь. Не многие из жен осмелятся предстать перед мужем самкой, сгорающей от желания. А у рабыни выбора нет.

– Как свободной женщине, – заговорила она, – мне нечасто представляется возможность наблюдать, как используют рабыню.

Она бросила на меня любопытный взгляд.

– Теллиус! Барус!

Двое, что привели меня сюда, тут же явились на ее зов. Леди Элайза указала на меня.

– Позабавьтесь-ка с нею!

– Пощади свою рабыню! – вскричала я. Схватив за руки, они опрокинули меня на пол.

Обнаженная – тунику с меня сорвали, – беспомощная, рыдала я, распростершись на полу, сгорая от стыда.

– И это еще не все? – Изумлению леди Элайзы не было предела.

– Она даже до первого рабского оргазма еще не дошла, – скрючившись рядом со мной, отвечал Теллиус.

В отчаянии мотала я головой из стороны в сторону. Так старалась лежать неподвижно! Но от каждого его прикосновения тело сотрясала дрожь. Не было сил сдержать крика.

– А скоро? – спросила она.

– Да. Видишь, как дышит? – объяснял Теллиус. – Вся пятнами пошла. И эти движения, и глаза.

– Пощади, госпожа, пожалуйста! – рыдала я. – Не позволяй им больше меня трогать! Пожалуйста, прошу тебя, госпожа!

И тут я откинула голову и, вцепившись в Теллиуса, зашлась в крике.

– Хозяин мой! – хрипела я. – Хозяин!

– Не двигайся, – приказал он.

– Пожалуйста, хозяин! – захлебывалась я.

– Можешь двигаться.

Я снова с криком вцепилась в него, закрыв глаза, раздирала ногтями его тело. Ближе! Ближе! В безумной судороге запрокинула голову, с приоткрытых губ рвется крик – тело мое отдавалось хозяину.

– Первый рабский оргазм, – провозгласил Теллиус.

– Люблю тебя, хозяин! – заходилась я. Мыслей о леди Элайзе – как не бывало. Я, рабыня, – в объятиях мужчины Гора. Лаская его, покрывая поцелуями его тело, я молила: «Еще! Еще, хозяин!»

– Вот шлюха! – хихикала леди Элайза.

– Еще, хозяин! – кричала я.

– Так и знала, что ты такая, еще в колледже! – торжествовала она. – Очаровательная Джуди! Шлюха!

– Прошу тебя, хозяин! – Я ловила губами волоски на плече Теллиуса.

– Нет, ты не шлюха, – кипятилась, глядя на меня, леди Элайза, – ты хуже. Ты – рабыня!

– Люблю тебя, хозяин, – шептала я.

– Кончай! – Леди Элайза раздраженно встала. – И проследи потом, чтоб вымылась, привела себя в порядок и ко мне явилась в чистой тунике.

– Да, леди, – ответил Теллиус.

Леди Элайза вышла из комнаты. Я со страхом глядела на Теллиуса.

– Прошу тебя, хозяин, не спеши!

– Не бойся, шлюшка, – успокоил он.

Нет, он не спешил. И сладостную рабскую дань получил от меня сполна.

А когда, пнув меня напоследок, поднялся на ноги Барус, я была выжата, как лимон.

– На колени, – приказала леди Элайза.

Уже переодетая в чистую тунику, я преклонила перед ней колени в ее спальне.

– Ты долго, – попеняла она.

– Прости рабыню.

– Ну что, сомневаешься теперь, что ты рабыня?

– Нет, госпожа. – Вспомнив Теллиуса и Баруса, я опустила голову.

– Приготовь мне ванну.

Я сходила за водой, зажгла небольшую масляную лампу на железной треноге под нагревательным сосудом. Рабыня-служанка должна точно знать температуру воды, в которой предпочитает нежиться хозяйка. Леди Элайза скажет мне об этом лишь однажды. А потом, стоит раз ошибиться, меня ждет наказание. Церемониться со мной она не станет. Так что надо служить безупречно. Но вот вода согрелась. Я приготовила душистые масла, полотенца и пену для ванны.

– Ванна готова, леди Элайза, моя госпожа, – преклонив колени, сообщила я.

– Расстегни мне сандалии, – сидя на кровати, повелела она. – И раздень меня.

Я послушно выполнила приказ.

– Сними тунику! Я разделась.

– Ну-ка, посмотрись в зеркало. Кто красивее?

Стоя на коленях, глотая слезы, я взглянула в зеркало. Всегда считала, что я. Но теперь, когда, обнаженные, мы стояли рядом, поняла – с моей хозяйкой мне не сравниться. Да, Элайза Невинс, былая моя соперница, куда красивее меня.

– Так кто красивее? – допытывалась она.

– Ты, леди Элайза, моя госпожа, – признала я.

– В самом деле?

– Да, леди Элайза, моя госпожа, – не поднимая головы, повторила я.

Она подошла к ванне.

– Принеси плеть!

Я сходила за плеткой, отдала ее ей.

– Джуди, – заговорила она.

– Да, госпожа.

– Теперь ты рабыня женщины.

– Да, госпожа.

– И будешь вести себя с достоинством. Ты не должна меня позорить.

– Госпожа?

Внезапно на меня обрушился удар плетки. Я увернулась. Еще один! Я бросилась к стене, но плеть настигла и здесь. Упав на колени, я повернулась к стене лицом, прижала к ней руки. На меня сыпались новые удары.

– Только посмей взглянуть в сторону мужчины – я из тебя дух вышибу!

– Да, госпожа!

– Рабыня! – надрывалась леди Элайза.

– Да, леди Элайза, моя госпожа, – повторяла я, корчась у стены под ударами плетки.

– А теперь помоги мне. Я приму ванну.

И она грациозно ступила в воду. Голова обмотана полотенцем, тело утопает в роскошной радужной пене. Лениво поднимая то руку, то ногу, залюбовалась своей красотой.

Я стояла у ванны на коленях, наготове – вдруг хозяйка чего-нибудь пожелает?

– О чем ты думаешь, Джуди? – спросила она.

– Если я скажу, госпожа, ты меня высечешь.

– Не высеку, – пообещала леди Элайза. – Так о чем?

– Думаю, – ответила я, – что какой-нибудь мужчина с радостью надел бы на тебя ошейник.

– Возможно, – со смехом отвечала она. – Я очень красива!

– Да, госпожа. Ты одна из самых красивых женщин, каких я видела в жизни.

– Думаешь, за меня дали бы хорошую цену?

– Да, госпожа.

Она заливалась смехом.

– Освободи меня, госпожа, – взмолилась я. – Освободи!

– Неужели ты думаешь, что тебя привезли на Гор, чтобы освободить и отправить обратно на Землю?

– Я не знаю, зачем меня привезли на Гор.

– Зато я знаю.

– Просто чтобы сделать рабыней?

– Могло быть и так. У нас есть выбор.

– Но была и другая причина?

– Конечно, – сказала она. – Нам нужна была девушка, чтобы передать послание. Ее, крепко привязанную, должны были оставить в определенном месте. Потом, улучив момент, ее бы забрали и переправили кому следует. Там-то она и передала бы послание. – Она взглянула на меня. – К сожалению, Теллиус и Барус тебя потеряли.

– Они собирались убить меня! – выпалила я.

– Они искали материальное послание, – объяснила она. – Не знали, в какой форме ты несешь его. Это знаю я. Для нас, как и для тебя, большая удача, что тебя не убили. Они думали, ты куда-то дела послание, чтобы утаить от нас его содержание.

– Они искали бусы. Но у меня не было бус.

– Да.

– Не несла я никакого послания.

– Несешь. И сама об этом не знаешь.

Этим словам я не поверила. Но спорить с хозяйкой – себе дороже.

– А мужчина нести послание не мог? – спросила я.

– На рабынь, – ответила она, – не очень-то обращают внимание. Только на внешность. Их покупают, продают, они легко переходят из рук в руки. Часто их перевозят на большие расстояния, иногда даже с колпаком на голове. Неграмотная рабыня – идеальный курьер. Она и сама не знает, что несет послание. Даже и не подозревает. А уж остальные тем более не заподозрят: перед ними – просто еще одна клейменая, закованная в цепи девушка.

– Ты очень умна, госпожа, – заметила я.

– Более того, – добавила Элайза, – даже попади послание в чужие руки, оно скрыто, никто и не поймет, что это послание, а поймет – все равно не расшифрует.

– Ты отлично застраховалась, госпожа, – прошептала я. Пополоскав в воде руку, она подняла ее, позволив воде стечь в ванну.

– Ты участвуешь в какой-то борьбе, – предположила я.

– Да, – согласилась она. – Я – агент некой военно-политической силы, великой силы, ты и не представляешь, что такая существует. Силы межпланетного масштаба. Имя ей – Курии. Между мирами идет война. Жестокая, молчаливая война, тебе неведомая, неведомая миллионам. И ставка в ней – Гор и Земля.

– В такой войне, – проговорила я, – очень важны средства связи.

– И наладить связь нелегко, – подхватила она. – Наших врагов не назовешь глупцами.

– А по радио связываться нельзя? – спросила я. Скорее всего, такой техникой они располагают.

– Сигнал можно перехватить, заглушить. К тому же на Гор такие приборы доставлять опасно. Враги быстро обнаружат их и уничтожат.

Тонкая изящная лодыжка приподнялась над водой и мгновение спустя вновь нырнула в пену. Пожалуй, ей, как и мне, в самый раз кольца для лодыжек номер два.

– Как ты заметила, – продолжала она, – здесь, в Шести Башнях, нет ничего, что заставило бы усомниться, что я обычная женщина из Ара.

– Что за послание я несу? – спросила я.

– Не знаю.

– Его могла бы нести любая девушка?

– Любая подходящая порабощенная тварь, – уточнила леди Элайза.

– Так почему же выбрали меня?

Она рассмеялась.

– В колледже ты соперничала со мной. Посмела бросить мне вызов. Вот тогда я и решила, что ты, прелестная никчемная дурочка, станешь моей рабыней-служанкой.

– Что со мной сделают?

– Утром тебя пометят и, голую, отправят на тарне в порт Шенди. А оттуда рабским судном – на остров Кос.

– Пометят? Рабским судном?

– Небольшое химическое клеймо, – пояснила она. – По нему тебя опознают наши агенты на Косе.

– Химическое клеймо?

– Невидимое – пока его не проявят специальными химикатами.

– А оно стирается?

– Да, – ответила она. – Но ты его не сотрешь. Для этого требуется определенное сочетание химических веществ.

– Его сотрут?

– Конечно. Когда оно свое дело сделает, когда наши агенты узнают тебя. Глупо было бы оставлять его на твоем теле. Стоит ли привлекать любопытные взгляды? Вдруг вражеские агенты поймут, что ты несешь наше послание?

– Да, госпожа.

Поддев ладонью облачко пены, она дунула на него – в воздухе закружились радужные пузырьки.

– Путешествовать на рабском судне, – обронила она, – не очень-то приятно.

– А что со мной будут делать на Косе?

– Отправят в «Чатку и курлу». Это таверна. А оттуда наши агенты выйдут на связь.

– Я пойму послание?

– Нет, не поймешь. Только передашь.

– А потом, – спросила я, – когда послание будет передано?

– Ты вернешься ко мне.

– А потом?

– Потом, – откинувшись назад, нежась в теплой пене, проворковала она, – для тебя начнется жизнь служанки, Джуди. Моей рабыни-служанки.

– Да, леди Элайза, моя госпожа.

Глава 16. ПЛАВАНИЕ

Дико вскрикнув в темноте, я отдернула лодыжку от сети. Ноги схвачены цепями – ближе, чем на шесть дюймов, не подтянешь. Я лежу на спине на дощатых нарах, сжимаю обритую голову ладонями. На руках – оковы. От запястий к охватывающему голову тяжелому кольцу тянутся цепи. Руки дотягиваются только до шеи. Но чтобы зажать уши, этого достаточно. Я вскрикнула и заметалась. Кажется, на щиколотке рана. Кровоточит, наверно: по ноге потекло, доски влажные. Правой ногой я попыталась зажать рану, остановить кровотечение. За решеткой сверкнули глаза – медно-красные глаза косматого корабельного урта. Значит, случайно подвинула левую ногу к краю клетки.

– Выпустите меня! – закричала я. – Выпустите меня!

Иногда уртам удается пробраться сквозь сеть или протиснуться в клетку под вертикальной крышкой – таких у клетки две, с каждой стороны. И тогда закованная в цепи девушка оказывается в их власти.

– Молчи! – послышалось из соседней клетки. Ее обитательницу мне не видно, девушек в остальных клетках – тоже.

– Пожалуйста, хозяин! – надрывалась я. – Выпусти меня! Выпусти, хозяин!

– Молчи! – прикрикнула соседка.

Стараясь не стонать, я извивалась на дощатом настиле. И наконец не выдержала.

– Пожалуйста, хозяин! Отправь меня в клетку на палубе!

Иногда на битком набитых рабских судах небольшие клетки принайтовывают на палубе. Наше суденышко маленькое, по центру палубы выставлены рядами всего двадцать таких клеток – по пять в длину, по две одна на другой. На ночь или в ненастье их прикрывают парусиной – защищают металлические прутья от соли и влаги. Если запертые в клетках девушки не провинились и не заслужили наказания, днем парусину снимают. Польза от этого двойная: во-первых, матросы могут вволю разглядывать прелестных узниц, во-вторых, ко времени прибытия в порт девушки успевают хорошо загореть. Кстати сказать, с любой из девушек, не отмеченной знаком девственности, «белым шелком», матросы могут забавляться сколько угодно. На этот раз на борту «белого шелка» не было. Все мы – «красный шелк». Ничего необычного. Рабыню-девственницу встретишь не часто. После первой продажи девственность, как правило, удается уберечь не дольше ана. Чаще всего матросы развлекаются именно с девушками из стоящих на палубе клеток. При дневном свете все их прелести выставлены напоказ. Цепей на них не надевают. Они могут принимать всевозможные соблазнительные позы, завлекать матросов, протягивать сквозь решетку руки, пытаясь коснуться проходящего мимо мужчины. Да и добраться до них проще простого. Всего-то и нужно – откинуть дверцу клетки и выволочь узницу на палубу или швырнуть на парусину. «Посади меня в клетку на палубе, хозяин!» – просила я капитана во время погрузки. Взглянув на меня сверху вниз, он бросил: «Приковать ее на цепь внизу!» И меня уволокли от его ног. Я снова вскрикнула.

– Молчи! – раздался сердитый голос из другой клетки.

Я забилась на нарах. Не давали покоя корабельные вши. И ногтями до них не добраться – мешают цепи. Что за мука! Истошно крича, я извивалась на досках.

– Молчи! – снова рявкнула моя соседка. – В это время кричать не разрешается!

– А мне какое дело! – взвыла я.

И вдруг – шум. Я испуганно замерла.

Крышка люка откинулась. В трюм по лестнице спускался мужчина.

В падающем из дверного проема тусклом свете вдруг стали видны заплесневелые нары и их прелестные беспомощные обитательницы.

Мужчина огляделся.

– Вот она! Это она кричала! – Моя соседка кивками указывала на меня.

– Нет! – завопила я. – Это не я!

– Она! – не умолкала девушка.

– Да, она! – раздались другие голоса. Встал позади, на пандусе.

– Меня укусили! – Пытаясь встретиться с ним глазами, я извивалась на досках. – Пощади, хозяин! Меня укусили!

– В это время кричать не разрешается, – отчеканил он.

– Да, хозяин! Прости, хозяин!

В трюме – восемь помостов, на каждом – по шесть нар. Между помостами – узкие проходы. Со стенами трюма помосты не соприкасаются, вдоль стен и по правому, и по левому борту тоже оставлены проходы. На каждых нарах – по пять девушек. Стало быть, в трюме нас двести сорок. На помостах закреплены хитроумные сооружения из клеток и сетей. Нары, на которых лежат девушки, сложены из неплотно пригнанных досок, так что сеть беспрепятственно проходит от крыши шестых нар к основанию нижних. На каждом уровне сеть прибита планками к полу нар. Получается, что пленницы отделены одна от другой. У каждой – своя сетчатая клетка. Так что добычей пробравшегося в клетку урта станет только одна несчастная, а не пятеро. Крыша шестых – верхних – нар и основание нижних обшиты жестью, чтобы не прогрызли урты. Отсек, в котором заперта рабыня, со всех сторон защищен тяжелой прочной сетью. В ногах и в головах отсека – небольшие дверцы. Засунуть девушку в клетку и вынуть из нее можно с любого конца. Обычно ее протискивают через дверцу в изголовье; один работорговец, стоя у края клетки, прикручивает к решетке ее ноги, другой – руки, и дверцы закрывают. Девушка оказывается в крошечной прямоугольной клетке, под ней – дощатые нары, сверху – настил верхних нар, с четырех сторон отсек обтягивает сеть. Поверх нар шестого яруса – потолок. Помост покрывает крыша. Рабынь приковывают цепями, чтобы не порвали сетку, – в клетку может пробраться урт, покусать ее обитательницу, и тогда – прощай, прибыль. Или, забившись в истерике, обезумев от зуда, вызванного укусами бесчисленных корабельных вшей, девушка может расцарапаться до крови – тогда цена ее тоже упадет. Нары нижнего яруса дюймов на восемнадцатьприподняты над полом – под ними можно проползти. Обшитые жестью планки пола нижнего яруса покрыты сетью – чтобы сквозь щели не проникли урты. Проем между полом трюма и нарами открывают только днем. В общем, каждой рабыне отводится отдельная клетушка дюймов двадцать пять шириной, около восемнадцати высотой и примерно шесть футов пять дюймов длиной. Здесь она накрепко прикована цепями. Я – на нарах шестого яруса, четвертая по счету.

В изголовье лязгнула отодвигаемая дверца. Зачем он ее открыл?

– Хозяин? – выдавила я.

Отпустил дверцу, она скользнула на петлях, легла на задвижки. Не защелкнул.

– Хозяин? – снова тревожно пискнула я. Отошел. Стоит на пандусе.

– Хозяин! – завопила я в ужасе. – Я буду молчать! Ни звука не пророню! – Пытаясь взглянуть на него, я отчаянно вывернула голову – Пожалуйста, хозяин! Прошу тебя! Я буду молчать, хозяин!

Едва прикрытая дверца покоится на задвижках! В любой момент между ней и стенкой просунется острая, поросшая шерстью морда урта! Проскользнет украдкой – мгновенно, и оглянуться не успеешь, – и придется мне, беспомощной, в цепях, делить с ним клетку!

– Хозяин! – надрывалась я. – Хозяин, прошу тебя! Я буду молчать! Буду молчать!

Помедлил. Похоже, повернулся, снова идет ко мне.

– Я буду молчать, хозяин! – зашептала я. – Буду молчать, хозяин! Пожалуйста, хозяин!

Защелкнул дверцу и ушел. Люк захлопнулся. Снова тьма. В борта корабля бьют волны. Прошло несколько минут. Слышно было, как между сетчатыми перегородками на дощатом настиле завозился урт – тот же самый или другой? Проклятые вши! Я стиснула зубы. Только бы не закричать! Насколько могла, я подтянула к себе скованные цепями руки и ноги. Ни звука!

Дверцу клетки за моей головой откинули и подцепили на крюк. Я повернула голову.

– Хозяин…

Но больше ни слова произнести не удалось: между зубами ткнули острый наконечник бурдюка. Надо пить.

Но вот бурдюк убрали. Снова я попыталась заговорить.

– Хозяин!

Но теперь грубая рука сунула мне в рот горбушку хлеба из са-тарны, пропихнула поглубже.

Затем он перешел к следующей клетке и к следующей – таким же образом кормил и поил их обитательниц.

Но ничего, еще вернется, даст еще воды, ложку соли и кусочек горького тоспита. Кусок за куском, стараясь не подавиться, глотала я набитые в рот хлебные корки.

И вот он снова стоит у меня в головах. Взглянуть на человека, чьей волей я прикована цепями в клетке, мне не удавалось почти никогда.

Снова в рот ткнулся наконечник бурдюка. Глотнув воды, я торопливо прошептала:

– Пожалуйста, хозяин, можно рабыне говорить?

– Да, – ответил он.

– Выпусти меня из этой клетки! – взмолилась я. – Отправь на палубу. Что угодно буду делать!

– Ты рабыня, – отрезал он. – В любом случае будешь делать что угодно.

– Да, хозяин, – простонала я. Что правда, то правда. Мне ли с ним торговаться? Все, что может дать рабыня, хозяин получит от нее, стоит проронить лишь словечко, бросить лишь взгляд.

– Открой рот!

– Выбери меня следующей на забаву матросам! – попросила я.

– Нет, меня! – вступила моя соседка.

– Я – рабыня для любовных утех.

– Я тоже, хозяин, – не отставала соседка слева.

Губ коснулась ложка. Я открыла рот. Соль.

– Каждую из вас, – сказал он, – по очереди выведут на палубу на пол-ана.

– Спасибо, хозяин!

Он сунул мне в рот кусочек тоспита. Дверца захлопнулась. Я впилась зубами в тоспит. Горький, но сочный. С каким наслаждением впитывала я каждую каплю! Смаковала, растягивала подольше. Вот уже и кормежка закончена, и люк закрылся, снова трюм погрузился во тьму, а я все высасывала по капельке горький сок.

Откинув голову, я упивалась свежестью ветра и лучами солнца. Как живителен воздух Тассы, как невероятно ярки небеса!

Этим утром, привязав за лодыжки, меня выпустили из клетки, дали ведро и тряпку и отправили мыть пол под помостами. Четыре раза накатывала рвота, я теряла сознание, но каждый раз за веревку меня вытягивали из-под помоста, приводили в чувство и заставляли снова взяться за работу. Дважды отведала я плетки. Потом вместе с еще четырьмя девушками мы ведрами вычерпывали скопившуюся под съемной деревянной решеткой трюмную воду.

А уж потом нам позволили подняться на палубу, вытряхнуть мусор и вылить воду. После этого мы вымылись, как могли, морской водой и щетками. Чистоту на палубе поддерживают девушки из палубных клеток. Им разрешается даже мыть голову. Тем же, кто внизу, милосердия ради головы обривают. Сбривают и все волосы на теле – чтобы не заводились корабельные вши. Итак, мы вымылись, после чего нас связали и позволили немного размяться. А остальное отведенное нам время – почти пол-ана – мы провели на цепи, стоя на коленях, с руками за спиной.

На побережье, в Шенди, меня привез на тарне Теллиус, вассал леди Элайзы из Ара. Порт этот пользуется дурной славой. Здесь нашли себе пристанище известные своей жестокостью черные работорговцы из Шенди – на счету у их лиги немало ограблений морских судов. Но это еще и свободный порт. Управляют им черные торговцы. Здешняя отличная гавань и рынки на северном и восточном островах привлекают толпы торгового люда. Кое-кто считает, что торговцев Шенди и лигу черных работорговцев связывает соглашение, однако немногие из тех, кто отважились говорить об этом вслух, остались живы. В доказательство – если только это можно рассматривать как доказательство – существования такого соглашения приводят то, что черные работорговцы не нападают на суда, идущие в Шенди или к нему. Обычно они орудуют севернее, а в Шенди возвращаются как в родной порт. Корабль, на котором оказалась я, – грузовое судно «Облака Телнуса» – приписан к Косу, но, согласно судовым документам, может беспрепятственно проходить по водам Шенди. Длина судна примерно сто двадцать футов, ширина по центру корпуса около двадцати. Судно двухмачтовое, со стоячим такелажем. Есть и весла, но ими в основном пользуются при входе в бухту и на выходе в открытое море. В отличие от длинных (боевых) кораблей круглые (торговые) суда ходят, как правило, под парусами. «Облака Телнуса» – судно среднего класса. Нижний трюм вместил бы, пожалуй, несколько тонн груза. По-моему, красивый корабль (если, конечно, не брать в расчет его жуткий трюм). Особенно хорош под парусами. Как и у большинства кораблей на Горе, паруса латинские, треугольные. Порт нашего назначения – Телнус, столица острова Кос, одного из двух крупнейших на Горе приморских убаратов. Лежит Кос к северу от Тироса и к западу от Порт-Кара, расположенного в заливе Тамбер – продолжении дельты Воска. На Косе четыре крупных города: Телнус, Селнар, Темос и Джед. Самый большой – Телнус, в нем самая лучшая гавань. Правит на Косе убар Луриус из Джеда. Второй из крупнейших приморских убаратов Гора – Тирос, столица его – Касра. Еще один крупный город – Тентиум. Во главе Тироса стоит убар Ченбар. Родом он из Касры. В народе, я слышала, его называют Морским Слином. Несколько лет назад Тирос и Кос, объединив свои флотилии, вступили в войну с Порт-Каром, но потерпели поражение в грандиозном морском сражении. Но Порт-Кару все же не хватило военной мощи, чтобы закрепить победу. Так по сей день Тирос и Кос находятся в состоянии войны с Порт-Каром.