Текст книги "Рабыня Гора"
Автор книги: Джон Норман
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)
Глава 29. МЕСТЬ ВОИНА. МЕХА ЛЮБВИ
До Башен Воинов оставалось пройти четыре моста, когда Клитус Вителлиус, внезапно обернувшись, взглянул на меня. Я, обнаженная, шла за ним след в след и остановилась как вкопанная. Остановилась и вторая девушка. Но на нее он не смотрел. Держа в левой руке щит, в правой – копье, подошел ко мне. Я, задрожав, упала на колени и склонила голову.
– Ой! – вскрикнула наша спутница. Отложив в сторону щит и копье, он связал ей руки за спиной и прикрутил к кольцу, ввинченному на высоте ярда в столб у основания моста Четырех Фонарей. В городах Гора в людных местах такие кольца – дело обычное, к ним хозяева привязывают рабынь. И вот девушка уже привязана к столбу – нагая, со стянутыми за спиной руками. На нее льется свет фонаря. Какая красивая!
– Хозяин? – окликнула рабыня Клитуса Вителлиуса.
Он достал из сумки тупой грифель, нацарапал на ее плече несколько слов. Потом – и к моему, и к ее удивлению – снял с нее ошейник.
– Хозяин? – всхлипнула она.
Он убрал ошейник и грифель в сумку.
– Читать умеешь?
– Да, – ответила она.
– Прочти, что я написал на твоем теле.
– Не вижу, хозяин, – проговорила она. – Но могу догадаться по ощущению.
– Так прочти вслух, рабыня.
– Ты написал: «Надень на меня ошейник. Возьми меня себе».
– Верно.
– Ты оставляешь меня первому встречному, хозяин?
– Ты возражаешь, рабыня?
– Нет, хозяин! – Она отпрянула от уткнувшегося в горло наконечника копья – Клитус Вителлиус уже успел поднять его.
Копье уперлось в мою спину.
– Вставай, рабыня! Я вскочила на ноги.
Обогнав меня, он зашагал через мост Четырех Фонарей. Я покорно поспешила вслед. Поднявшись на мост, обернулась. У моста – никого. Уже поздно. В круге света маячит одинокая фигурка – привязанная к столбу обнаженная девушка дожидается первого попавшегося прохожего. Вот удача кому-то подвалит!
Великий Ар уже светился огоньками.
Я повернулась и пошла прочь, стараясь не отстать от Кли-туса Вителлиуса. Как он смотрел на меня тогда, остановившись у моста! В жизни не видела в мужских глазах Такой страсти, вожделения, жажды обладания. Накатила слабость. Сколько же женщин придется мне заменить ему! С высокомерием воина отшвырнул прочь девственницу, оставил первому встречному, кому вздумается завладеть ею. И за себя, и за нее, и за многих других придется мне служить ему. Сумею ли?
До Башен Воинов оставалось совсем немного – два моста. Клитус Вителлиус снова обернулся ко мне.
– Я не могу ждать.
– Да, хозяин.
Мы стояли на высоком мосту – одном из самых высоких в Аре. Под нами мерцал огнями город. Над головами дрожали звезды Гора.
Он положил на мост щит выпуклой поверхностью вверх, знаком указал мне лечь на него. Я легла – и оказалась вниз головой. Прикрепленными к краям щита ремнями он привязал мои руки, раскинув их в стороны. Теперь я распята на щите.
– Вот я и обладаю тобой, где хочу, Дина, женщина Земли, – объявил он.
– Да, хозяин, – ответила я. Он сжал меня в объятиях.
– Я люблю тебя, хозяин, – отдаваясь своему властелину, прошептала я.
Схватив за плечи, он подтянул меня повыше, к своим губам. Казалось, привязанные к щиту руки сейчас оторвутся! Швырнул обратно на высокий, как арка, щит. Животом, бедрами почувствовала я его губы – и уже не могла противиться охватившей меня бешеной страсти. А потом, себя забыв от рабской любви к нему, хозяину, зашлась в крике.
Он отвязал мои руки. Сбросил меня со щита. Перекатившись на бок, я недвижно лежала на мосту – рабыня в его ошейнике.
– Скоро ночь, – сказал он. – Надо отвести тебя к мехам любви.
– Да, хозяин.
– Вставай. – Он поддел меня ногой.
Я попыталась подняться, но, не устояв на ногах, упала на четвереньки.
Он рассмеялся.
Я осела на бок. Протянула к нему руку.
– Вставай, землянка! – приказал он.
– Постараюсь, хозяин.
Но снова я упала на колени.
– Не бей меня, хозяин, – взмолилась я. – Ты совсем лишил меня сил!
– Я чувствую, – кивнул он.
– Да, хозяин.
С такой силой любовь захлестнула все мое существо, что не осталось сил стоять. Такой слабости до сих пор я не знала Казалось, лишь на одно есть силы: лежать бессильно распростертой перед ним, обнимать, целовать его, ловить каждое прикосновение. Верно, к таким уловкам прибегает мать-природа, чтобы помешать самке сопротивляться, не дать убежать, отдать ее на милость более сильного существа.
– Я не могу идти, хозяин, – пожаловалась я. – Позволь мне ползти за тобой к мехам.
Он закинул щит за спину, привязал к нему копье. Его руки мягко подхватили меня, я склонила голову ему на плечо, и oн понес меня через мост, к следующему мосту, к Башням Воинов.
Я подала ему вино.
Кроме меня, девушек в его доме не оказалось. О, я хорошо понимала, что это значит! Единственный мужчина – полный хозяин, и единственная женщина – абсолютная рабыня. Безупречное рабство, в котором двое идеально подходят друг другу, в котором друг для друга они – все на свете.
Одним мужчинам это дано, другим – нет. Многое завися? от того, встретит ли мужчина свою, ту самую рабыню, а женщина – своего, того самого хозяина.
Именно это – хоть говорить об этом с Клитусом Вителлиусом я и не смела – и произошло с нами. Думаю, сознавал это и он.
Я подала ему вино. Он дал и мне выпить из чаши. Высокая честь! Знак его отношения ко мне. Пить с того же края, которого касались его губы, я, разумеется, не осмелилась.
Я отставила чашу. По его знаку расстелила меха любви – не на ложе, в ногах. Я – рабыня. Покои освещала лишь неяркая лампа.
Клитус Вителлиус махнул рукой – и я откинулась на меха в ногах ложа. Скинув тунику, он опустился рядом. Замети было, что едва сдерживается, чтобы не наброситься на меня.
– Я твоя! – Я протянула к нему руки. – Возьми меня хозяин.
– Я неравнодушен к тебе, – признался он.
– Будь сильным со мной, хозяин, – пристально глядя на него, прошептала я. – Я не хочу бросать тебе вызов. Не хочу сражаться с тобой. Хочу служить тебе, любить тебя. Хочу отдать тебе все, до конца, без остатка.
Он не сводил с меня глаз.
– Ты не понимаешь, хозяин? Будь у меня выбор, я выбрала бы не свободу, а твои оковы.
Женщине – это я хорошо усвоила – приходится выбирать между любовью и свободой. И то и другое по-своему ценно. Каждая выбирает по себе.
– Но я не оставил тебе выбора, – проговорил он.
– Конечно нет, хозяин. Ты – горианин.
– Может, я тебя продам ..
– Можешь делать со мной что хочешь, хозяин.
Я в полной его власти – я только рабыня в оковах. Он, казалось, разозлился.
– Принеси мне вина, хозяин, – обронила я. Он изумленно воззрился на меня.
– Девушка всего лишь проверяет хозяина. – Я улыбнулась. И тут он с размаху ударил меня по лицу. Больно! Я почувствовала вкус крови.
– Думаешь, – спросил он, – если я к тебе неравнодушен, значит, буду с тобой слаб?
– Нет, хозяин, – выдавила я.
На меня падала тень от рабского кольца. Рядом на полу лежала прикрепленная к кольцу цепь и ошейник.
Он приладил тяжелый ошейник мне на шею поверх легкой стальной ленты – приковал меня к кольцу в ногах ложа. Рука его коснулась моего тела.
– Я вижу – ты будешь сильным со мной, хозяин.
– Ну и дурак же я, – процедил он, – вбил себе в голову земную девку.
– Я одного хочу – любить тебя, служить тебе, хозяин.
– И все же ты хороша.
– Девушка благодарна хозяину, если он считает ее привлекательной.
– Так ты выбрала бы рабскую долю? – вспомнил он.
– Да, хозяин.
– Шлюха.
– Да, хозяин.
– Решать все равно буду я.
– Да, хозяин.
– И я решил…
– Да, хозяин, – произнесла я с мольбой.
– …что ты – моя рабыня.
– Да, хозяин! – вскричала я и забилась в его руках в самом неистовом, чудовищном экстазе, какой только доводилось испытать когда-либо женщине, в рабском оргазме, доступном лишь той, кем поистине обладают.
– Как могу я так любить тебя, – спросил он, – если даже не владею тобой по-настоящему, если ты не до конца моя?
– Не знаю, хозяин.
Клитус Вителлиус признается в любви к рабыне! Надеюсь, он не станет меня бить.
Схватив меня за волосы, он оттянул к мехам мою голову.
– Мужчина может любить только ту женщину, которая принадлежит ему, принадлежит по-настоящему. Иначе он лишь одна из сторон в контракте!
– А женщина, – добавила я, – может любить лишь того, кому по-настоящему принадлежит.
– Кому ты принадлежишь, рабыня? – спросил он.
– Тебе, хозяин, – ответила я.
– Твои слова приятны мне, рабыня.
– Освободи меня! – поддразнила я его.
– Хочешь плетки?
– Нет, хозяин, – вдруг испугавшись, поспешно заверила я. Он – хозяин. Может делать со мной что хочет.
– Проси о свободе, – разрешил он.
– Пожалуйста, освободи меня, хозяин!
– Нет, – он рассмеялся. – Не освобожу. Ты останешься моей рабыней.
Я закрыла глаза. Когда-то там, на Земле, меня звали Джуди Торнтон. Я училась в небольшом, но престижном колледже. Специализировалась по словесности. Писала стихи. Была популярна среди студентов. Теперь я всего лишь рабыня по имени Дина, с клеймом на теле, беспомощно замирающая в руках хозяина. А Элайза Невинс, моя былая соперница! Теперь и она носит ошейник. Интересно, так ли счастлива она в объятиях своего хозяина, как я – в объятиях своего? Она изучала антропологию. Осознала ли она теперь по-настоящему – пожалуй, впервые – природу рабства? Наверно, хозяин научил ее, что это такое.
Тая от наслаждения, я нежилась в объятиях Клитуса Вител-лиуса.
Я открыла глаза.
– Девушке не будет позволено хотя бы иногда высказывать свое мнение?
– Может быть, время от времени, – ответил Клитус Вителлиус, – на коленях у моих ног.
– Ты чудовище, хозяин!
И снова – его тело, снова он раскинул в стороны мои ноги.
– Ты груб, хозяин! – не сдержала я упрека и тут же испуганно добавила: – Прости, хозяин!
Он не ударил.
Я задрожала, принимая это властное мужское тело, отдаваясь, упиваясь этой сладостной, свирепой, напористой лаской.
О, он знает множество способов овладеть женщиной, и, что бы ни делал он со мною, я должна беспрекословно покоряться.
За окнами на мостах послышались голоса. Наступало утро.
– Ты такой ненасытный, хозяин, – сжимая его в объятиях, простонала я.
– Ни здоровья, ни силы своей не стыжусь, – ответил он. Достойный ответ. Ответ горианина, объясняющего очевидное невежественной рабыне-землянке. – А между прочим, ты и сама – весьма похотливая сучка! Стыдишься ли ты этого?
– Больше не стыжусь, хозяин.
– Значит, ты полна жизни, эмоционально свободна, – сказал он. – Это – признак бодрости, душевного здоровья, раскрепощенности.
Здесь, на Горе, я обрела свободу, хоть отныне мне суждено носить ошейник. Странно: в ошейнике – и свободна! На самом деле именно тогда, еще до ошейника, я и была рабыней, узницей противоестественной, извращенной, механистической цивилизации, жертвой культа воздержания.
– Может, эмоционально я и свободна, – рассмеялась я, – а вот физически – вряд ли.
– Верно, – согласился он и, подтянув меня за цепь, снова опрокинул на спину на мехах в изножье ложа.
– Ты оставишь меня своей рабыней? – в который раз спросила я.
– Конечно, – отвечал он.
– Даже не представляла себе, что встречу мужчину, который так желал бы меня, горел бы таким вожделением и все же держал бы меня в рабстве.
– А еще ты не представляла, что встретишь мужчину, который сумел бы удовлетворить самые потаенные твои желания, – продолжал он мне в тон, – глубоко запрятанные, почти неосознанные, скрытые желания, в которых ты и сама себе признаться едва ли решилась бы.
– Ты, хозяин, – смутная мечта, чудо, о котором я не осмеливалась и грезить и которое вдруг стало явью.
– А для меня – ты, рабыня, – признался он.
– Ты и в самом деле будешь суров со мной, хозяин? – Да.
– И в самом деле, хоть ты ко мне и неравнодушен, оставишь меня полностью порабощенной?
– Да, рабыня.
– Даже будешь наказывать, если провинюсь?
– Даже буду наказывать, если пожелаю, независимо от того, провинишься ты или нет.
– Значит, абсолютное рабство?
– Конечно, рабыня.
Я робко потянулась к нему, коснулась его плеча, нежно поцеловала.
– Я люблю тебя, хозяин.
– Молчи, рабыня, – раздраженно бросил он.
– Да, хозяин.
И он начал ласкать меня – нежно, ласково, и я припала к нему всем телом, замирая от наслаждения, но не произнося ни звука: я – рабыня, говорить мне запрещено. Снова он любил меня, мягко и бережно, и я знала – в любой момент нежность эта может обернуться свирепой жестокостью – если ему так захочется. Обладать рабыней можно тысячами способов, и, я уверена, Клитус Вителлиус мастерски владеет ими всеми. Сердце переполняла радость. Он повелевает мною. Я повинуюсь. Полностью, безоговорочно принадлежу ему. Разве выразишь словами это ощущение? Может, потому-то он и велел мне молчать – чтобы просто наслаждалась, не пытаясь высказать то, чему ни на одном языке нет названия. Я и не пыталась, а, все забыв, отдалась на волю всепобеждающей любви.
