Текст книги "Дикари Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

А предыдущую ночь у меня была Лоис, невысокая, белокурая американка. Сейчас, в цепях, она выглядела особенно хорошо.

– Твоя опека над ними, обучение их подчинению и рабству, воспитательные наказания и оскорбления, которым Ты их подверг, помогут сохранить им жизнь.

– Они – нетерпеливые ученицы, – усмехнулся я, – и, попав сюда, им пришлось понять, что они действительно рабыни.

– Хорошо.

А я задавался вопросом, почему Грант так мало вмешивался, если вообще вмешивался в процесс дрессировки и управления, своих скованных цепью животных. Он же не мог не заметить, так же как любой другой, их желанность и красоту.

– Поднимайте ваш груз, моими прекрасные животные! – прикрикнул Грант. – Вы думаете, что я кормлю вас за просто так? Думаете, что мы можем позволить себе бездельничать здесь весь день! Нет! Мы должны идти дальше!

– Как Ты думаешь, что Пересмешник здесь делал? – спросил я Гранта.

– Скорее всего он был оставлен позади, чтобы добивать оставшихся в живых, – ответил Грант, и предупредил: – Мы наверняка уже в землях Пересмешников. Он был в боевой раскраске.

– Но он не проявлял враждебности к нам, – отметил я.

– Мы не были стороной вовлечённой в нарушение из законов, – объяснил он.

– Я полагаю, место действия, уже довольно близко, – предположил я

– Боюсь, что так.

– Возможно, нам стоит поехать далеко впереди каравана.

– Не буду спорить с этим, – согласился Грант.

16 Кюр. Встреча с Ваниямпи. Я слушаю Леди Миру.

– Очевидно, это произошло здесь, – сказал Грант осматриваясь.

Мы смотрели вниз с пригорка, на расстилавшуюся впереди долину.

– Я думал, что будет хуже, – заметил я, вспоминая ужасное зрелище нападения на отряд Хобартов.

На равнине под нами были разбросаны опрокинутые и разбитые фургоны с обрезками сбруи, некоторые со следами огня. Останки гужевых тарларионов, тут и там, виднелись в траве. Однако, большинство животных, похоже, было отрезано от упряжи и угнано в стойбища победителей.

– Всё может быть хуже, чем Ты думаешь, – угрюмо осадил меня Грант. Большинство трупов скрыты в траве.

– Возможно, – не стал спорить я.

– Вон там, видны несколько падальщиков, – указал он.

Я оглянулся. Рыжеволосая девушка, первая в караване, стояла около нас. Другие девушки, и Хобарты, один за другим подтягивались следом.

Выехав на холм и увидев картину разрушений, мы забыли про наших животных. Теперь уже не было смысла отгонять их назад. А кроме того, всё увиденное оказалось не столь уж тошнотворным, как мы предполагали поначалу.

– По-видимому, они напали не на рассвете, но и не на закате, -предположил Грант.

– Ты так решил на основании расположения фургонов, – догадался я, -они не поставлены круг, а растянуты в колонну, что характерно для марша.

– Да.

– И нападение совершено не в конце дня, – попытался угадать я, – из-за того, что в этом случае могли остаться живые, скрывшиеся под покровом темноты.

– Это так. Я предполагаю, что фургоны как раз выводились и выстраивались в походную колонну.

–Если это верно, то мы должны найти остатки вечерних костров, больших костров для приготовления пищи, окруженных камнями, а не маленьких кострищ характерных для днёвки, – прикинул я.

– Да, – согласился Грант.

Мы тронули своих кайил вниз по склону, по направлению к остаткам фургонов. Мы осмотрели некоторые из них, частью покосившиеся, некоторые опрокинутые, а кое-какие стояли в колеях целыми, с опущенными к земле оглоблями, словно бы ожидая, что люди вернуться, чтобы вновь использовать их по назначению. Большинство же было в разной степени обугленности. Ни на одном не было тентов, они были либо сорваны, либо сожжены. Кривые металлические дуги тентов в большинстве случаев остались на месте. На фоне неба это смотрелось жутко, и было похоже на оголённые ребра скелетов. Неровная линия фургонов растянулась примерно на пасанг. Когда мы подъехали ближе, то смогли увидеть, то тут, то там, а иногда в кузовах фургонов множество разломанных и разорванных предметов. Сундук опрокинутый и раскрытый. Я заметил куклу, валявшуюся в траве и мужской ботинок. Было много рассеянной по траве муки, высыпавшейся из разодранных мешков.

– Вон остатки вечерних костров, – указал я, направляя кайилу мимо камней, сложенных кольцами.

– Да, вижу, – отозвался Грант.

Эти костры, по-видимому, были в пределах круга фургона. Скорее всего, нападение произошло утром, вероятно во время, или вскоре после, запряжки гужевых тарларионов. Обрезанная упряжь предлагала второй вариант. Повсюду среди травы виднелись воткнувшиеся в землю стрелы. Их неподвижность, и почти вертикальное положение, резко контрастировали с колыханием травы на ветру, которая склонялась вокруг и шелестела, задевая за их древки.

Кайила, внезапно, с фырканьем, отскочила вправо. Я еле удержался в седле. Чтобы успокоить животное, пришлось применить силу. Я дернул поводья влево и ударил пятками, в шелковистые бока кайилы.

– Что это? – удивлённо спросил Грант.

Я посмотрел вниз, в траву.

– Чем может быть то, что мы видим в траве? – требовал ответа Грант.

– Смерть, – отозвался я, наконец успокоив кайилу. – Но смерть необычная.

Я бросил поводья Гранту, и спешился. – Оставайтесь сзади, – приказал я девушкам.

Я исследовал то, что осталось от тела мужчины.

– Ни Пересмешники, ни Желтые Ножи не могли сделать этого, – заверил меня Грант.

– Я знаю.

Голова располосована, но раны поверхностные. Однако, глотка была перекушена. Левой ноги не было.

– Это, должно быть, кто-то из оставшихся в живых, – предположил Грант, – труп в одежде. Наверное, он решил вернуться к фургонам, может быть поискать съестного.

– Мне тоже так кажется, – согласился я.

– Вот тогда дикий слин, его и подкараулил, – допустил Грант.

– Слин, прежде всего ночной хищник, – не согласился я со своим товарищем. Я-то видел такие раны прежде, и не сомневался, что они оставлены на теле вовсе не слином.

– И так? – нетерпеливо ждал моего заключения Грант.

– Вот, смотри, – показал я. Между моим большим пальцем и указательным пальцем там была темная, вязкая масса.

Я вытер пальцы о траву.

– Я вижу, – кивнул Грант. – А ещё заметь перепаханную землю. И она всё ещё черная.

Трава, вырванная с корнями, вокруг трупа, ещё не пожухла, и оставалась зеленой.

– Заряди свой арбалет, – посоветовал я. Можно было не сомневаться, что нападение произошло не позднее одного ана.

Грант закрепил петлей поводья моей кайилы к луке своего седла. Я встал, и заозирался вокруг. Было слышно, как Грант взводил своё оружие, вставив ногу в стремя арбалета, и натягивая тугую тетиву.

Я подпрыгнул, и оказался верхом на кайиле, и забрал поводья у Гранта. Я был рад снова оказаться в седле. Подвижность важна в Прериях.

А кроме того, с высоты седла, обзор значительно увеличивается.

– Оно всё ещё здесь, где-то рядом, – убеждённо сказал я, взглянув на арбалет Гранта. Ну, что ж, один выстрел у нас есть.

– Что это могло быть? Те звери, одного из которых Ты ищешь? – не выдержал торговец.

– Мне так кажется, – кивнув, ответил я. – А также, я думаю, что этот зверь, как и тот товарищ, что сейчас лежит здесь без ноги, один из выживших в сражении. То, что зверь задержался около фургонов, намекает мне, что он, также, был ранен.

– В таком случае находится здесь чрезвычайно опасно, – заметил Грант.

– Согласен.

Конечно, боль, голод и отчаяние навряд ли сделали бы подобное животное менее опасным, скорее наоборот.

В нескольких шагах влево от наших кайил валялся разбитый ящик с сахаром. Дорожка сахара, около четырёх дюймов шириной, трёх или четырёх ярдов длиной, просыпанного через расколотую крышку, тянулась за ящиком. Вероятно, его кто-то нёс под мышкой. Эта находка была объектом терпеливой работы тысяч муравьев, возможно, собравшихся с сотни окрестных холмов. Это был их приз, в маленьких и никем невидимых войнах.

Мы с Грантом направили кайил вперёд. Позади я услышал, что рыжеволосую девушку вырвало в траву. Она подошла слишком близко к телу.

– Смотри! – закричал Грант. – Там, впереди!

– Я вижу, – крикнул я в ответ.

– Они что, не собираются защищаться? – спросил он в изумлении.

– Поторопись, – приказал я, посылая кайилу вскачь.

Мы помчались вперед. Мы отъехали где-то полпасанга от линии разбитых обугленных фургонов, и теперь приблизились к другим фургонам, но эти были не вытянуты в колонну, а разбросаны по степи. Это были те самые квадратные фургоны, что я ранее безрезультатно искал, те самые, что следовали с колонной наёмников. Они, также, оказались переломанными. Два из них были опрокинуты. Некоторые были сожжены до основания, другие стояли без крыши или без крыши и стен. Ни у одного из них не осталось тарларионов. Учитывая их расстояние от первой линии фургонов и их размещение на местности, я решил, что часть наёмников покинула общую колонну, и, ускорившись и оторвавшись от неё, попыталась сформировать оборонительный круг, но у них не хватило для этого времени, или присутствия духа.

Рядом с тремя из этих фургонов, стоявших небольшой группой, мы видели фигуры мужчин, приблизительно пятнадцать или двадцать человек, стоявших неплотной толпой. Один из них стоял чуть в стороне от основной массы. Именно ему, и угрожала коричневая, чётко очерченная фигура, очевидно появившаяся из травы около них. Я не знал, потревожили ли они монстра, или просто двигались в его сторону, до тех пор, пока у того не осталось выбора, кроме как нападать.

Мужчина держал лопату, но он даже не поднял её, чтобы защититься. Его положение показалось мне не храбрым, а скорее флегматичным. Может он не понимал всей опасности?

– Быстрее! – Подгонял я свою кайилу.

Лапы животного Гранта топали рядом.

– Он безумен! – прокричал мой товарищ.

Даже сам зверь казался озадаченным, и не понимающим действий мужчины.

Похоже, что он никогда прежде не встречал такой странной реакции на своё появление. Мужчины были одеты в странные серые рубахи, открытые снизу, заканчивающиеся, где-то между коленями и щиколотками. Зверь внезапно повернул голову, мордой к нам. Меньше чем через несколько ударов сердца я натянул поводья, вздыбив завизжавшую кайилу, между монстром и человеком. Монстр зарычал и шагнул назад. Я рассмотрел, что это был не Ког, и не Сардак.

– Отойдите! – предупредил я мужчин.

Покорно, они все, включая того который был передовым, отступили назад.

Я не отрывал глаз от зверя. Он поднял тёмную грязную лапу. Волосы между пальцами были спутаны и склеены. Я предположил, что это было результатом убийства совершённого приблизительно в одном пасанге отсюда.

Я принудил кайилу сделать пару шагов от монстра.

– Отойдите, – приказал я мужчинам.

Они повиновались.

Мех кюра был свалян и местами покрыт запёкшейся кровью. Я думаю, несколько раз его всё же поразили копьями. Возможно, он потерял сознание от потери крови, и пролежал в траве, принятый за мертвого. Он не был тем, кого могли бы искалечить краснокожие. Им подобный зверь был неизвестен, вот и посчитали его чем-то вроде урта или слина, а не мужчиной.

Зверь, зарычав, шагнул вперёд.

– Он собирается напасть, – предупредил Грант. – Я могу убить это, -добавил он, подняв арбалет.

– Не стреляй, – попросил я.

Грант не стрелял, но оружие держал наготове.

– Но не спускай с него глаз, – предупредил я.

Монстр посмотрел на Гранта, потом на меня, и его губы раздвинулись, обнажая двойной рад белых клыков.

– Так он показывает своё презрение к нам, – пояснил я.

– Презрение? – Грант был озадачен.

– Да. Ты видишь, что он не вооружен.

– Это – животное, – убеждённо сказал Грант. Но оружие он опустил.

– Это – Кюр.

Монстр рыкнул, и отступил от нас. Сделав несколько шагов, он повернулся и упал на все четыре лапы, и побежал сквозь траву, даже не оборачиваясь на нас.

Я двинул кайилу на несколько шагов вперед, туда, где зверь первоначально стоял в траве. Я хотел изучить следы на земле. Потом я возвратился туда, где ждали Грант, и другие.

– Ты должен был позволить мне убить его, – с укоризной сказал Грант.

– Возможно.

– Тогда, почему Ты не дал мне выстрелить?

– Это связано с кодексом, – объяснил я.

– Слушай, Ты – кто, скажи честно? – не выдержал Грант.

– Один из тех, кому кодекс когда-то был преподан, и один их тех, кто о нём полностью никогда не забывал.

Я развернул свою кайилу, и встал перед мужчиной, которому, наиболее угрожал зверь.

– Я боялся, что могло произойти насилие, – сказал он.

– Я исследовал траву на том месте, откуда появилось животное. Оно приближалось к вам, оставаясь невидимым. Оно вас преследовало, – сообщил я мужчине.

– Я – Тыква, – представился он. – Мир, свет, спокойствие, совершенство и удовлетворенность да пребудут с Вами.

– Оно преследовало вас, – повторил я, в то время как моя кайила тревожно вздрагивала подо мной.

– Сладость к Вам, – продолжал меж тем мужчина.

– Вы что, не понимали опасности, в которой Вы находились? Вас же могли убить!

– К счастью, Вы вмешались, – пожал плечами он.

– Вы что, настолько храбры, что столкнувшись с таким зверем, оставались настолько спокойными? – удивился я

– Что есть жизнь? Что есть смерть? – спросил он, и сам ответил. – Обе незначительны.

Я озадаченно смотрел на человека. Потом обвёл взглядом остальных стоящих за ним. Теперь, я разглядел, что они носили серые платья, вероятно, это были их единственные предметы одежды. Подолы этих платьев обрывались посередине между их коленями и щиколотками. Мужчины казались мне неловкими и глупыми в подобной одежде. Их плечи были опущены, а глаза безжизненны и пусты. Их стопы были обмотаны тряпками. Однако, я увидел, к моему интересу, что двое из них держали в руках украшенные перьями копьями.

Я снова посмотрел того, кому больше всего угрожал кюр.

– Сладость к Вам, – сказал он, улыбаясь.

Теперь я разглядел, что он не был храбр. Ему просто было не для чего жить. Я задался вопросом, готов ли он был к смерти. Он же даже не поднял свою лопату, чтобы защититься.

– Кто Вы?

– Мы – счастливые удобрения, – ответил один из толпы, – обогащаем и украшаем землю.

– Мы, искры на воде, делающие её потоки прекрасными, – добавил другой.

– Мы – цветы, растущие на полях, – сказал третий.

– Мы добро, мы добро, – заговорили они разом.

Я ещё раз внимательно посмотрел на того, кто казался старшим среди них, и кто назвал себя Тыквой.

– Вы – здесь старший? – спросил я у Тыквы.

– Нет, нет! – ответил он, поспешно. – Мы все одинаковые. Мы – то же самое! Мы все не неодинаковые! – В этот момент он всё же показал одну эмоцию – страх. Он попятился, вливаясь в толпу других.

Я пристально посмотрел на них.

– Мы все равны. Мы все одинаковые, – заладил он снова.

– Откуда Вы это знаете? – поинтересовался я.

– Мы должны быть равными, – объяснил он. – Это – Учение.

– А верно ли ваше Учение?

– Да, – уверенно сказал Тыква.

– Откуда Вы это знаете?

– Это – проверка истины, – заявил он.

– Откуда Вы это знаете? – повторил я свой вопрос.

– Мы в Учении.

– Значит ваше Учение, это круг, висящий в воздухе, и ничем не поддерживаемый.

– Учение не нуждается в поддержке, – уверенно сказал Тыква. – Оно находится внутри нас: Это – золотой круг, самоподдерживающийся и вечный.

– Откуда Вы это знаете?

– Мы в Учении.

– В чём ваши мотивы? Какая вам польза от него?

– Наш мотив драгоценен, – проговорил человек торжественно. – Должным образом понятый и используемый он полностью совместим с Учением, и, в его наивысшем смысле, существует, чтобы служить Учению.

– Тогда в чём же, подтверждение ваших чувств?

– Чувства ненадежны, это общеизвестно, – ответил один из толпы.

– Чувства, которые кажутся, подтверждающими Учение могут быть сохранены, – заговорил ещё один из них. – Те чувства, что кажутся противоречащими Учению, должно игнорировать.

– А какие аргументы, или свидетельства, если они могли бы иметь место, Вы могли бы принять в качестве указания на ошибочность Учения?

– Ничему нельзя разрешать указывать на ошибочность Учения, – заявил Тыква.

– Это в Учении, – объяснил ещё один.

– Но ведь Учение, которое не может быть опровергнуто, также, не может быть, и подтверждено, – сказал я. – Учение, которое не может, даже в теории, быть опровергнуто, не только не верно, но и пусто. Если мир не может говорить с ним, то и оно не говорит о мире. Оно ни о чем не говорит. Это – лепет, пустая болтовня столь же бесполезная, сколь и тщетная и глупая.

– Это – глубокие вопросы, – сказал мужчина, которого я принял, за старшего среди них. – Но поскольку они не находятся в Учении, мы не должны интересоваться ими.

– Насколько Вы счастливы? – спросил я. Я знал, что словесные формулы, даже пустые, такие как музыка или магия, могли бы иметь эмпирические эффекты.

– О, да, – поспешно ответил Тыква. – Мы поразительно счастливы.

– Да, – отозвались несколько других.

– Сладость к Вам, – сказал другой.

– А мне Вы не кажетесь счастливыми, – брезгливо заявил я. – Я редко видел более нудный, потрепанный и бесхребетный набор организмов.

– Мы счастливы, – настаивал один из них.

– Истинное счастье, – сказал другой, – держаться Учения.

Я внезапно вытащил свой меч и сделал им движение, как если бы хотел ударить Тыкву. Он поднял свою голову и повернув шею ко мне.

– Мир, свет, спокойствие, удовлетворенность и совершенство да пребудут с Вами, – продекламировал он.

– Интересно, – пробормотал я, вталкивая клинок обратно в ножны.

– Смерть представляет немного ужаса для тех, кто никогда не умел жизнь, – объяснил Грант.

– Что есть жизнь? Что есть смерть? – спросил Тыква, и сам же ответил. – И то, и другое незначительно.

– Если Вы не знаете, каковы они, возможно, Вы не должны осуждать проблему важности воровства.

Я просмотрел на двух мужчин, державших копья.

– Где Вы нашли эти копья?

– В траве, – ответил один из них. – Их потеряли во время сражения.

– Было ли у вас намерение использовать их, чтобы защититься от зверя? – задал я вопрос мужчинам.

– Нет, конечно, нет.

– Вы что, предпочли бы быть съеденными? – моему возмущению не было предела.

– Сопротивление не разрешено, – объяснил один из них.

– Это борьба против Учения, – поддержал первого тот, что держал второе копьё.

– Мы ненавидим насилие.

– Но Вы, же взяли копья. Что в таком случае Вы собирались с ними делать?

– Мы подумали, что Вы могли бы захотеть бороться с животным, – сказал тот. – В этом случае, мы предложили бы копьё вам.

– А для кого, тогда, было второе копье? – опешил я.

– Для животного, – сказал мужчина с первым копьем.

– Мы не хотели бы, злить его, – пояснил мужчина со вторым копьем.

– Вы позволили бы другим вести Вашу борьбу за Вас, – спросил я в полном непонимании, – и Вы подчинились бы последствиям?

– Да, – ответил тот, что с первым копьем. – Не все мы столь же благородны и храбры как Тыква.

– Кто эти люди? – спросил я Гранта.

– Они – Ваниямпи, – ответил Грант с усмешкой. – Их ценности, это ценности трусов, идиотов и растений.

К этому времени, караван добрался до нас. Я заметил, что ни один из Ваниямпи не поднял глаз, чтобы оценить слегка прикрытое очарование скованных цепью товаров Гранта.

Я снова посмотрел на Тыкву, кто казался, несмотря на его опровержение, лидером среди них.

– Кому Вы принадлежите? – прямо спроси я.

– Мы принадлежим племени Кайила, – ответил Тыква.

– Далековато Вы от дома, – заметил я.

– Да, – согласился Тыква.

– Что Вы делаете здесь?

– Мы были приведены сюда, чтобы очистить территорию, – ответил он. -Мы должны похоронить мертвых, а также разобрать и сжечь фургоны.

– Значит, вас привели сюда незадолго до сражения, – догадался я.

– Да.

– Вы видели сражение?

– Нет, – отказался Тыква. – Нам приказали лечь на живот, закрыть глаза, и держать ноги и руки как если бы они были связанны. За нами следил мальчик.

– Он охранял Вас?

– Нет, он защищал нас от животных.

– На западе, среди других фургонов, есть тело мужчины.

– Мы найдем его, – пообещал Тыква.

– Местность в основном очищена, – заметил Грант. – Должно быть, были другие группы Ваниямпи.

– Это так, – подтвердил Тыква.

– Они все ещё поблизости? – нервно спросил Грант.

– Я не знаю.

Потенциальный объект беспокойства Гранта, в настоящее время меня не волновал.

– Сколько всего было больших фургонов, таких как те, что на западе? Спросил я Тыкву.

– Более чем сто, – подумав, ответил Тыква.

– Сколько там было почти квадратных меньшего размера фургонов, таких как этот? – спросил я, указывая на остатки самого близкого фургона, одного из тех, которые были с колонной наёмников.

– Семнадцать.

Эта информация мне пришлась по вкусу. В колонне виденной мной тоже было семнадцать таких фургонов. Таким образом, всё совпадало. Монстры, которые сидели в них, полагаю один на фургон, учитывая территориальность и раздражительность кюров, теперь двигаются пешком. Возможно, кое-кто был убит в сражении.

– Сколько могил выкопали Вы, и другие Ваниямпи? – поинтересовался я.

– Более чем одну тысячу.

Я присвистнул. Потери были действительно огромны.

– И Ты должен понять, – сказал Грант. – Дикари уже очистили местность от своих собственных погибших.

На мгновение я был ошеломлен.

– Это было паническое бегство и резня, – напомнил Грант. – Насколько мы узнали от Стеблей кукурузы.

– Сколько могил, Вы выкопали для поселенцев, тех, кто был около больших фургонов?

– Чуть более чем четыреста, – посчитал Тыква. Он оглянулся назад к другим, ища подтверждения.

– Да, – подтвердили из толпы.

– Похоже, они уничтожили почти всех мужчин поселенцев, – отметил Грант.

Я кивнул. По-видимому, первое нападение имело место именно там, на той части колонны. Кроме того, у поселенцев было меньше возможностей к сопротивлению, чем у солдат.

– Около шестисот солдат тогда были убито, – прикинул Грант.

– Да, – подтвердил Тыква.

– Да, – согласился кто-то из толпы Ваниямпи.

– Это чрезвычайно интересно, – сказал я, обращаясь к Гранту. -Получается, что приблизительно четыреста солдат сбежали.

– То, что они не лежат здесь, не означает, что они не убиты, – не поддержал моего оптимизма Грант. – Их, скорее всего, преследовали и убивали на протяжении нескольких пасангов по степи.

– Фургоны, однозначно, подверглись разграблению, – отозвался я. – Наши друзья, возможно, сделали паузу для грабежа. К тому же, я не знаю, насколько их стиль войны хорошо приспособлен, к нападению на обороняющуюся колонну, хорошо подготовленную и сплоченную, находящуюся под охраной.

– И я не знаю, – сказал Грант, пожав плечами.

– А животные, – я вновь обратился к Тыкве, – такие как то, что угрожало Вам, скольких из них Вы похоронили, если таковые вообще были?

– Девять. Но мы не хоронили их, поскольку они не были людьми.

В расстройстве я ударил себя по бедру.

– Где эти тела?

Я хотел определить, были ли Ког и Сардак среди павших.

– Мы не знаем, – ответил Тыква. – Пересмешники на веревках вытащили их из этой местности.

– Я думаю, что они просто не знали, что с ними делать, – присоединился к разговору один из Ваниямпи.

Я был в ярости. Только что, я знал об одном выжившем кюре, а теперь их оказалось целых восемь, кто, возможно, избежал истребления дикарями. В действительности, многие дикари, по причинам их верований, возможно, просто отказались бы нападать на них, поскольку они не были существами, с которыми они знакомы. Что, если они были из мира магии? В таком случае, конечно, они не должны были бы подвергаться нападению, их скорее уважали бы и задабривали. Если Сардак выжил, то у меня не было сомнений, что он продолжит неуклонно следовать своей миссии.

– Вы хотите знать судьбу оставшихся в живых? – поинтересовался Тыква. – Вы кажетесь заинтересованными.

– Да, – согласился я.

– Кроме солдат, и животных, и тех, кто, возможно, убежал?

– Да.

– Некоторые дети были оставлены в живых, маленькие дети, – рассказал Тыква. – Они были разбиты на небольшие группы и связаны за шеи. Было четыре таких группы. Пересмешники взяли одну группу, состоящую из шести детей. Другие три группы, состояли из пяти детей каждая, и были поделены между Слинами, Жёлтыми ножами и Кайилиауками.

– А что же Кайила? – удивился я.

– Они не взяли ни одного из детей, – сказала Тыква.

– Детям очень повезло, – заговорили Ваниямпи. – Да. Они будут взяты в загоны Ваниямпи, и поднимутся как Ваниямпи. Какое благословение для них! Всегда лучше, когда Учение может быть дано детям. Это – самый верный способ гарантировать, что они всегда будут Ваниямпи.

Я задавался вопросом, могли ли ужасы и преступления, совершенные друг другу взрослыми, когда-либо соответствовать жестокости, причиненной детям. Мне это казалось маловероятным.

– Были ли ещё оставленные в живых?

– Некоторые достаточно молодые и привлекательные женщины, – сказал Тыква, – но мы не смотрели на них. Они были голые. Им верёвками связали руки, и за шеи привязали к сёдлам. Они должны были сопровождать своих владельцев, на привязи, идя рядом с кайилами.

– И какова по-вашему будет их судьба? – спросил я.

– Мы не смеем размышлять об этом, – ответил Тыква, перепугано и встревожено смотря под ноги, густо краснея при этом.

– Их сделают рабынями, – безжалостно объясни я, – ползая на животе и стоя на коленях перед мужчинами, они будут служить им покорно, полностью и всеми способами.

Тыква задрожал.

– Это верно, не так ли? – спросил я.

– Возможно, – пробормотал Тыква. Он не поднимал глаз, и я видел, что он боялся своей мужественности, и своего пола.

– Разве Ты не хотел бы иметь их служащими тебе подобным образом?

– Нет, нет! – закричал он, не поднимая глаз. – Нет, Нет, нет!

Страсть прозвучавшая в его ответе заинтересовала меня. Я посмотрел на других Ваниямпи, они отводили глаза, смотрясь смотреть в землю.

– Были ли другие оставшиеся в живых?

Он посмотрел на меня, с благодарностью и сказал: – Да, но, кажется, один из них очень ненадолго.

– Не понимаю, – удивился я.

– Мальчик, Пыльноногий, как мне кажется, – пояснил Тыква. – Он был рабом у солдат. Его оставили привязанным к столбу, там, на том холме. Нам приказали поддерживать его, пока мы не покинем это место, а затем оставить его здесь умирать.

– Он говорит о том парне, которого держали рабом в колонне наёмников, они называли его Уртом, – растолковал я Гранту.

Грант пожал плечами. Он не знал об этом, так как прежде мы не разговаривали на эту тему.

– Был кто-то ещё выживший?

– Взрослая женщина, – сказал Тыква, – та, что была с солдатами.

– Превосходно! – воскликнул я. – Это блондинка и прекрасной фигурой?

– Да она блондинка, но нам не разрешено смотреть, на её тело.

– Это была Леди Мира из Венны, – пояснил я Гранту. – Превосходно! Отлично!

– Ты знаешь её? – удивился Грант.

– Мы повстречались однажды, на дороге. Но теперь наша встреча, будет сильно отличаться от того раза, – засмеялся я.

– Что-то не так? – осведомился мой товарищ.

– Ничего, – на этот раз, я не стал объяснять.

Я был доволен, во-первых, что Леди Мира жива. Приятно, что такие женщины живут, особенно когда они закованы в цепи и ошейники. Во-вторых, меня развлекло, что деятельность очередного привлекательного агента Кюров внезапно и окончательно завершилась, причём столь неожиданным и прелестным способом. В-третьих, теперь её можно допросить, и так или иначе, получить рассказ очевидца сражения, по крайней мере, в той части, что касалась её лично.

– Где она? – потребовал я ответа у Тыквы.

– Там, позади того фургона, – указал он. – Мы держим её там, так, чтобы не смотреть на неё.

Я вгляделся в Ваниямпи. Я не мог понять, почему они были такими.

– Задерите свою одежду, – приказал я им, – до талии, быстро.

Они пристыжено повиновались.

– Нет. Их не кастрировали физически. Просто это сделали психологически, через обучение, посредством Учения.

– Коварно, – пробормотал я.

– Да, – согласился Грант.

– Можете опустить свои платья, – разрешил я Ваниямпи. Они поспешно сделали это, разглаживая их, и краснея. Я понукнул свою кайилу к фургону, на который указал Тыква.

17. Раб

– Вы! – закричала, дёрнув ногам.

Приблизившись к ней, я стремительно и легко спешился.

– Почему Ваш кайиловый хлыст отстёгнут? – спросила она с беспокойством.

Я сильно стегнул её хлыстом, попав слева между шеей и плечом. Я не видел смысла в том, чтобы напрасно тратить время на уговоры.

– На колени, – приказал я.

Она встала на колени, быстро, но неуклюже из-за приспособления, надетого на неё. Она испуганно смотрела на меня. В её глазах плескались слезы и удивление. Похоже, это был первый раз, когда она была, таким образом, поражена.

– Вы не отводите глаз от меня, – сказала она, поёжившись.

– Это довольно трудно сделать, – признал я.

Я больше не мог, продолжать своё предприятие в второпях, как планировал. Её очарование, просто, не позволяло мне этого.

Она была ошеломляюще красивой, и я стоял перед нею, смакуя её красоту.

– Пожалуйста, – взмолилась она, со слезами на глазах.

Я медленно обошёл вокруг пленницы.

Она мотнула головой, чтобы перебросить свои волосы вперед, на груди.

Хлыстом поднял волосы, и бросил их обратно за плечи. Она задрожала, когда кожа хлыста коснулась тела.

Я снова внимательно рассмотрел её.

– Как Вы смеете рассматривать меня подобным образом? – возмутилась она.

– Ты красива, – объяснил я.

– Вы ударили меня, – упрекнула она меня.

– Действительно, твоя красота могла бы быть достаточной даже рабыни.

Она посмотрела на меня с удивлением и страхом.

– Да, – добавил я. – Это был лестный комплимент, с моей точки зрения.

– Вы ударили меня, – повторила она.

Я хлопнул хлыстом по своей ладони, и, усмехнувшись, сказал: – Да, и что?

– Вы ударили меня, как если бы я, был кайилой или другим животным, -возмутилась женщина.

– Да.

– Но я свободная! – воскликнула она.

– Ты, не кажешься, мне свободной, – заметил я.

Она стояла на коленях передо мной, абсолютно голая. Она носила импровизированное женское ярмо.

Он представлял собой обрезок крепкой жерди, приблизительно в два дюйма диаметром, и пять футов длиной, просверленный в центре и около краёв. Обрезок размещался на тыльной стороне шеи девушки, и закреплялся на ней длинным шнуром из сыромятной кожи. Один узел был завязан на её левом запястье, затем шнур проходил через сверление в левом конце ярма, и таким образом, запястье плотно подтягивалось к дереву. Тот же самый шнур, пройдя за ярмом и через центральное отверстие, был завязан узлом, чтобы предотвратить появление слабины слева, а затем пять раз был обёрнут вокруг шеи девушки, и, будучи снова завязанным узлом, чтобы не дать ослабнуть теперь уже вправо, возвращался через то же самое отверстие на тыльную сторону ярма, где шёл к следующему отверстию в правой оконечности. Остаток шнура был продёрнут через последнее отверстие и затем, завязан и крепко удерживал правое запястье девушки на месте, вплотную к ярму. И вот теперь я мог полюбоваться полностью и аккуратно упакованной пленницей. Узлы около горла, что не позволяли шнуру дать слабину по направлению к рукам, служили двум функциям: во-первых, они держали запястья девушки плотно прижатыми к ярму, а во-вторых, пресекали любое нежелательное напряжение, которое могло бы появиться в петлях, наброшенных на шею. Задача этих петель держать горло девушки в ярме, надежно и плотно, но не вызывая дискомфорта, и не позволяя ей задушить саму себя дёргая руками.