Текст книги "Дикари Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Я была взята из загона, когда мне было восемь лет. Меня забрал в свой вигвам воин Кайила, в качестве симпатичной маленькой белой рабыни для его десятилетнего сына. Я рано начала учился нравиться и умиротворять мужчин.

– Что произошло дальше?

– Не о чем особо рассказывать, – с грустью сказала она. – В течение семи лет я была рабыней своего молодого Господина. Он был добр ко мне, и часто защищал меня от других детей. Хотя я был всего лишь его рабыней, я думаю, что я ему нравилась. Он не помещал меня в ножные распорки, пока мне не исполнилось пятнадцать лет.

Она замолчала.

– Я расчесала волосы, – вдруг сказала она.

– Подойди сюда, – приказал я ей, – и, встань на колени здесь.

Она вышла из ручья, покрытая каплями воды, подошла и встала на колени в траве, на берегу небольшого ручья, куда я указал ей. Я забрал гребень и отложил в сторону, затем взял щетку и, встав на колени позади неё, начал тщательно вычищать её волосы. Для гореанских рабовладельцев весьма обычно расчесывать и ухаживать за рабынями, или украшать их лично, как они могли бы делать с любой вещью, которой они владели.

– Мы собирали ягоды, – продолжила она свою историю. – А потом я увидела как он, вдруг, почти бешено, срубил палку, и ножом сделал зарубки на концах. А ещё у него были верёвки. Я испугалась, поскольку уже видела, как других белых рабынь помещали в такие устройства. Он повернулся лицом ко мне. Его голос показался мне громким, тяжёлым, и хриплым. «Сними свое платье, ляг на спину, и широко разведи ноги», – приказал он. Я стала плакать, но повиновалась ему, и быстро, поскольку я была его рабыней. Я почувствовала, как мои лодыжки оказались плотно привязаны к палке, с палкой сзади. Я не знала, что он стал настолько сильным. Тогда он встал и посмотрел на меня сверху вниз. Я была беспомощна. А он засмеялся с удовольствием, смехом мужчины, который видит перед собой связанную женщину. Я заплакала. Он присел подле меня. Тогда, внезапно, даже раньше, чем я поняла то, что я делала, я открыла свои объятия для него, неожиданно застигнутая пробуждением моей женственности. Он схватил меня, и я начала рыдать снова, но на сей раз от радости. В первый раз всё закончилось почти прежде, чем мы поняли это. Но он не оставлял меня. В течение многих часов мы оставались среди крошечных фруктов, разговаривая, целуясь, и ласкаясь. Позже, перед закатом, он освободил меня, чтобы я могла набрать ягод, и покормить его ими. Позже я легла на живот перед ним и поцеловала его ноги.

Той ночью мы возвратились в деревню. Остальные в деревне смогли понять то, что произошло. Он не разрешил мне ехать позади него, на его кайиле. Он связал мне руки за спиной и привёл меня у его стремени, привязав верёвкой за шею к луке своего седла. Тем утром два ребенка покинули стойбище, чтобы ночью туда вернулись Господин и его законная белая рабыня. Я была очень горда. Я была очень счастлива.

– И что произошло дальше? – спросил я. Я уже прекратил расчёсывать её волосы.

– Я любила своего Господина, – сказала она, – и я думаю, что и он тоже. Он заботился обо мне.

– Да?

– То, что казалось, что он любил меня, вызывало насмешки его товарищей. Вы не можете этого знать, но к подобному, краснокожие, в их племенных группах, чрезвычайно чувствительны. Чтобы смягчить эти насмешки, он в гневе, ругал меня при всех, и даже избил меня в присутствии других.

Наконец, чтобы положить конец вопросу, и возможно боясь этих обвинений, что могли быть правдой, он продал меня пожилому человеку из другой деревни. После этого у меня было много хозяев, и теперь вот, я принадлежу ещё одному.

Я снова начал причесывать её волосы.

– Это ведь именно этот парень, дал тебе имя Прыщи?

– Да, – подтвердила она. – Мне дали имя во время полового созревания и, по некоторым причинам, оно никогда не менялось. Краснокожие рабовладельцы обычно дают такие имена к своим белым рабыням, банальные имена, которые кажутся им соответствующими рабыням. В мой первый год в качестве рабыни моего молодого Господина мне вообще не давали имя. Меня подзывали только как «Wicincala», или «Девочка». Позже меня назвали «Wihinpaspa», что означает жердь вигвама или шест для палатки, вероятно потому, что я была маленькой и худой. Уже позже, как я упоминала, меня прозвали Прыщами, «Wasnapohdi», это прозвище, частично из-за привычки, а частично потому, что оно развлекало моих хозяев, было сохранен для меня.

– Ты не маленькая, и ни худая, – похвалил я, – и, как я уже отметил, у тебя нет прыщей.

– Возможно, я могла бы стоить четыре шкуры, – засмеялась она.

– Вполне возможно, – согласился я. – Ты думаешь, что твой первый Господин узнал бы тебя теперь?

– Я не знаю, – грустно сказала она. – Я хочу надеяться на это.

– Ты помнишь его?

– Да. Трудно забыть первого человека, который связал тебя.

– Ты любишь его? – спросил я, откладывая щетку в сторону.

– Я не знаю. Это было так давно. И он продал меня.

– Ой, – только и успела сказать девушка, а её руки уже были стянуты за спиной верёвкой. Она напрягалась.

– Хорошо ли твои краснокожие владельцы научили тебя, чем должна быть рабыня? – потребовал я ответа.

– Да, Господин.

Я затянул узел на её запястьях.

– Ты думаешь, что твоя судьба будет с нами легче?

– Я не знаю, Господин, – вздрогнула девушка.

– Этого не будет, – заверил я её.

– Да, Господин.

Я наклонился и поцеловал её в бок, в один из длинных рубцов, оставленных ударами кнута, моими ударами, силу которых она уже признала.

– Вы ударили меня с очень сильно, – пожаловалась она.

– Нет, я сделал это не так сильно как мог бы, – предупредил я.

Она задрожала.

– Тогда Вы очень сильны, – прошептала она.

Я повернул её, и положил на спину, перед собой. Я встал на колени рядом с ней и принюхался к низу живота рабыни.

– Опять, – заметил я. – Ты – womnaka.

– Я – только рабыня, – простонала она. – Скажите, Господин то, что я неспособна сопротивляться Вам, это нравится Вам, или вызывает у Вас отвращение?

– Это не вызывает у меня отвращения, – успокоил её я, прикоснулся к ней.

– О-о-о! – закричала она, закрыв глаза, беспомощно выгибаясь, поднимаясь наполовину вверх, напрягаясь и затем падая обратно на спину. Она дико смотрела на меня.

– Ну что же, Ты – действительно рабыня, – сделал я своё однозначное заключение.

– Да, Господин.

– Вы просишь быть взятой?

– Да, Господин, – простонала она. – Да, Господин!

– Во-первых, – сказал я, – Тебе придётся заработать свое содержание. Ты будешь приставлена к работе.

– Да, Господин.

Тогда я вытянул её на колени, и прилёг на бок, опираясь на локоть и лениво наблюдая за ней. Теперь она, на коленях, с руками связанными сзади, с её волосами, её ртом и телом, с потребностью, полной и отчаянной, начала мне нравиться. В скором времени я схватил красотку и бросил под себя.

– А-а-и-и! – рыдала она. – Ваша Рабыня отдаёт Вам себя, мой Господин мой Владелец!

Она была превосходна. Я задавался вопросом, о том, имел ли тот юноша, который был её первым хозяином, и кто теперь должен стать мужчиной, и продал её, хоть какое-то представление о том какой удивительной, искусительной, соблазнительной, покорной, сногсшибательной и торжественной стала его Жердь Вигвама или Прыщи, теперь расцветшая восхитительной и беспомощной красотой. Имел ли он хоть какое-то понятие этого, трудно было бы предположить, но он будет не в состоянии узнать это, пока он снова не завяжет свой бисерный ошейник на её горле. Совершенно ясно, что она стала теперь тем видом женщины, за которую мужчины могли бы убить.

– Стою ли я четыре шкуры, Господин? – задыхаясь, спросила она.

– Пять, – заверил её я.

Она счастливо рассмеялась, и поцеловала меня.

– Это – Wagmezahu, Стебли кукурузы, – сказал Грант. – Он -Пересмешник.

– Хау, – поприветствовал меня Стебли кукурузы.

– Хау, – ответил я ему.

– Как там новая рабыня, она действительно чего-то стоит? – спросил Грант.

– Вполне.

– Хорошо.

Я расслабился, сидя со скрещенными ногами, вдали от огня. Теперь я понял, почему Грант присматривался к равнинам, и почему он хотел остаться на этом торговом месте. Он, несомненно, ждал этого Пересмешника. Это было также и причиной, что он поощрил меня не торопиться с новой девушкой, чтобы не повредить ей. Хотя Пересмешники говорят на языке, родственном Кайила и Пыльноногим, но отношения между ними натянутые, и война среди них – обычное дело.

Получается, Пересмешник ждал в окрестностях прежде, чем прибыть в лагерь. Если Пыльноногие и знали о его присутствии в их землях, то они не захотели делать с этим что-либо, возможно из уважения к Гранту.

Грант и Пересмешник говорили в значительной степени в знаке, это было проще для них, чем попытка общаться устно.

Я сидел позади огня, внимательно за ними наблюдая. Был уже поздний вечер. Грант укоротил караван, убрав два ошейника с их цепями. Я приковал новую девушку в ошейник Маргарет, после Присциллы и перед Хобартами. Это было положение «Последней Девушки», которое, подходит ей как самой новой рабыне в караване. Формирование каравана, кстати, редко бывает произвольным. Самый обычный принцип формирования – по росту, с самыми высокими девушками, поставленными впереди. Такой караван невольниц прекрасно смотрится.

Иногда, также, караваны устроены в порядке красоты или предпочтения, самую красивую или наиболее привилегированную девушку, ставят на первое место. Цвет волос, кожи и тип телосложения также важны в этом деле. По таким причинам, возможно, что караван невольниц иногда называют ожерельем работорговца. Методика продажи, также, может приниматься во внимание при формировании каравана, так например, когда красотку приковывают между двумя более простыми девушками, чтобы подчеркнуть её красоту, или превосходная девушка должна быть оставлена напоследок, и много ещё других соображений, также, могут быть приняты во внимание при формировании каравана. Когда кто-то видит цепочку красоток, скованных вместе, скажем за шеи, за их левые запястья или левые щиколотки, то ему надо иметь в виду, что ошейник или браслет держит их на этой крепкой металлической привязи, точно там, где их владелец того желает, и редко их места бывают просто случайны.

После того, как я принёс новую рабыню к цепи и аккуратно положил её в траву, защёлкнув ошейник на её горле, я пошел к рыжеволосой, и, поскольку я ранее обещал ей, связал ей руки и ноги. Она задала глупый вопрос, о претензиях на уважение. Теперь она проведёт ночь связанная.

– Действительно ли новая девушка так приятна? – она спросила меня, укоризненно.

– Да.

– Приятней меня? – спросила она, лежа у моих ног, с руками связанными сзади, лодыжкам скрещенными и связанными, и с шеей в ошейнике каравана.

– Да. Она – опытная рабыня. А Ты – только свежее рабское мясо, и тебе ещё многому надо учиться.

– Да, Господин.

Затем я, как меру усиления наказания, затолкал кляп ей в рот. Она должна понять, что стала рабыней.

Стебли кукурузы покинул нас через некоторое время. Прежде, чем он исчез, Грант дал ему немного карамелек и прекрасный стальной нож.

– Ты кажешься расточительным, – заметил я Гранту. Он же вернулся к костру, и молча, сидел перед ним.

– Это – мелочь, – ответил он.

– Я хотел бы научиться языку Пыльноногих, – сказал я.

– Я буду учить тебя по дороге, – пообещал он.

– Если получится изучить язык Пыльноногих, то я смогу, до некоторой степени, понимать и диалект Кайила, – предположил я.

– Очень легко, – согласился Грант, – Эти языки мало чем отличаются, и ещё, Ты будешь в состоянии объясниться к Кайилиауками, и, до некоторой степени, с Пересмешниками.

– Я кое-что слышал про Кайилиауков.

– Они не известны к западу от границы, – сказал он. – Их земли находятся на юго-востоке от земель Кайилы.

– Я заметил, что Ты говорили со Стеблями кукурузы в основном на знаке.

– Да. Для нас проще изучить знак, – он посмотрел на меня. – Наверное, это будет более полезным и для тебя, учитывая твои поверхностные знания языка Пыльноногих.

– Научи меня знаку, – попросил я.

– Само собой, но будет разумным для тебя изучать и язык Пыльноногих. Знак не сможет заменить возможности разговаривать с этими людьми на их собственном языке. Зато Знак, насколько я знаю, одинаков для всех племен Пустошей.

– А почему их называют Пыльноногими?

– Не знаю, но думаю, что это – потому что они были последним из главных племен, кто приручил кайилу. Пешком, они слишком зависели от власти других краснокожих. Их наследие как торговцев и переговорщиков может происходить из того же периода.

– Интересная гипотеза, отметил я.

– В скорости я смогу научить тебя сотне знаков, – пообещал Грант. -Это – очень ограниченный язык, но удобный. Он вполне может использоваться в большинстве ситуаций. Это потому, что многие из знаков кажутся очень подходящими и естественными, и потому его легко изучить. Через четыре или пять дней Ты сможешь изучить большинство из того, что тебе необходимо.

– Я хотел бы также изучать язык Пыльноногих и Кайила, а также их письменность, – добавил я.

– Я буду рад тебе помочь в этом, – заверил меня Грант.

– Грант? – окликнул я его.

– Да.

– После того, как я подошёл сюда, чтобы присоединиться к вам, Стебли кукурузы надолго не остался.

– Он же тебя не знает.

Я кивнул. Гореане вообще, а не только краснокожие, склонны опасаться незнакомцев, в особенности тех, кто говорит на других языках или прибывает из других территорий или городов. Кстати, враг и незнакомец в гореанском языке обозначаются одним словом. Безусловно, определенные добавления, обычно ясно обозначают, в каком контексте используется это слово. Гореане отлично знают, разницу между знакомыми врагами и дружелюбными незнакомцами.

– Он приходил не для торговли, насколько я понял, – высказал я свои соображения.

– Нет, – согласился Грант. – Мы просто говорили. Он – друг.

– А какой знак обозначает краснокожего? – спросил я.

Грант потер тыльную часть левой руки от запястья до сустава указательным пальцем правой руки.

– Общий знак для мужчины – это, – сказал он, и поднял правую руку перед грудью, подняв указательный палец вверх, и поднял его перед лицом. Затем он повторил знак для краснокожего.

– Мне не понятна подоплёка знака для дикаря, – продолжал Грант. – Но заметь, однако, что тот же самый палец – указательный палец, используется и в знаке для мужчины. Вообще, происхождение многих из знаков неясно. Некоторые думают, что знак для краснокожего имеет отношение к распространению среди них боевой раскраски. Другие думают, что он означает человека, который идет прямо, или человека, который близок к земле, к природе. Несомненно, есть и другие объяснения. А это – знак для друга. – Он соединил средний и указательный пальцы и поднял их вверх, держа около лица. – Вероятно, это означает двух мужчин, растущих вместе.

– Интересно, – отметил я и спросил, – а что означает вот это? – Я поместил средние пальцы правой руки на большом пальце, вытягивая указательный палец и мизинец. Это было похоже на острую морду и уши.

– Ты видел, подобный знак у Пыльноногих, – сказал Грант. – Он означает дикого слина, но также его используют для племени Слинов. А знаешь, что означает вот это? – Он тогда растопырил указательный палец и средний пальцы своей правой руки и протянул их слева направо, перед телом.

– Нет, – я даже не мог догадаться.

– Это – знак для домашнего слина, – Видишь? Он походит на оглобли волокуши, в которые могло бы быть запряжено такое животное.

– Да! – воскликнул я.

– А что это? – спросил он, проведя своим указательным пальцем правой руки через лоб, слева направо.

– Белый? – попробовал я угадать.

– Правильно. Неплохо.

– Это походит на линию края шляпы, поперёк лба, – пояснил я.

– Хорошо, – похвалил он, – А это? – Немного изогнутыми пальцами обеих рук, он сделал нисходящие движения от верха головы к плечам. Было похоже, как если бы он расчесывал волосы.

– Женщина?

– Хорошо. Отлично. И это?

– Белая женщина? – спросил я.

– Да, – согласился он. Он прочертил линию своим указательным пальцем правой руки через лоб, слева направо, а за тем открыл руку и опустил её, к его плечу, в движении расчесывания.

– Как Ты думаешь, что это означает?

Он тогда сделал движения расчесывание рукой, затем опустил свою голову и посмотрел на левое запястье, которое он крепко сжал в правой руке. Левое более слабое запястье, беспомощно во власти более сильного правого.

– Я не уверен.

– Второй знак указывает на неволю, – намекнул он.

– Рабыня?

– Правильно, – улыбнулся Грант, – но, этот знак в более широком смысле, может означать любую белую женщину, и часто используется именно так.

– Значит тот же самый знак, означает и белую женщину и рабыню?

– Да. Это – наиболее распространенный способ обращения с белой женщиной. Ты же видишь, в Прериях, все белые женщины рассматриваются, как являющиеся рабынями. Наши друзья с равнин делят белых женщин на тех, кто уже, должным образом, был порабощён, и тех, кто, ненадлежащим образом, ещё пока на воле.

Я задумался над природой женщин, и их привлекательностью.

– Это имеет смысл, как мне кажется, – сказал я. – А есть ли какие-нибудь краснокожие женщины, которые являются рабынями?

– Конечно, есть, – подтвердил Грант. – Они обожают захватывать женщин своих врагов, чтобы потом превратить их в собственных рабынь. Конечно, Ты можешь себе представить, насколько приятно для этих парней, быть обслуженным, одной из женщин врага, да ещё и как рабыней.

– Конечно, – не мог не согласиться я.

– Такая женщина может быть обозначена следующим образом, – стал показывать он, – при помощи знака женщины, сопровождаемого знаком для краснокожего, и сопровождаемого знаком неволи. – Он иллюстрировал свои слова знаками.

– Я понял.

– Если контекст ясен и так, то могут использовать только знаки для просто рабыни.

– Понятно.

– Вот ещё один способ обозначить белую женщину или рабыню, – продолжил он.

Он сделал знак для женщины, сопровождаемой нисходящим выразительным жестом, как если бы держал стрекало или плеть.

– Иногда, также, когда контекст понятен, может использоваться один только этот знак. – Он тогда растопырил, средний и указательный пальцы правой руки и положил их на указательный палец его левой руки. – Видишь? Это – лодыжки, привязанные к ножным распоркам.

– Я понял.

– Значения этих знаков понятны, более слабое, удерживаемое более сильным, она, кто подвергается кнуту, или та, ноги которой могут быть разведены для удовольствия её Господина.

– Да.

– А что, по-твоему, это? – загадал Грант следующую загадку. Он держал левую руку ладонью, перед грудью, и поместил указательный и средний палец правой руки верхом на ребре левой ладони.

– Наездник? – Предположил я.

– Кайила, – поправил он. И держа свои руки так, как они есть, он покрутил ими маленькими кругами, как если бы кайила была в движении. -Это будет – скакать верхом.

– Понятно, – сказал я.

– Следующий знак. – Он поместил левый кулак передо ртом и прорезал между ним и лицом краем открытой правой руки.

– Не знаю.

– Это – нож, – объяснил он. – Видишь? Кто-то держит мясо в руке и зажимает его между зубами. Теперь он отрезает кусок от мяса, чтобы съесть, таким образом, это знак для ножа.

– Хорошо, – сказал я. – А что это означает? – Я прочертил воображаемую линию через горло указательным пальцем правой руки. Я видел, что Стебли кукурузы сделал этот знак в его разговоре с Грантом.

Глаза Гранта, казалось, потемнели.

– Это – знак для Кайила, – ответил он. – Племя головорезов.

– Ох, – только и смог выговорить я.

– Ты, возможно, видел вот этот знак, – продолжил Грант. – Он -интересный. – Он тогда поднял кулаки перед грудью, почти касаясь большими пальцами, и затем выбросил остальные пальцы, горизонтально.

– Понятия не имею, что это означает.

– Это тебе ни о чем не напоминает? – спросил Грант, и повторил знак.

Внезапно волосы у меня на затылке встали дыбом.

– Это похоже на мужчин, выбегающих из колонн, – сказал я, -разбегаясь, чтобы занять позиции для сражения.

– Да, – согласился Грант. – Это – знак для солдат.

Он добавил к нему знак для верховой езды, и тот, что для Кайила.

– Солдаты и кайила, – угадал я. – Кавалерия.

– Да, – сказал мой преподаватель. Он тогда поднял оба кулака близко к груди, с тыльными сторонами рук вниз и полусогнутыми указательными пальцами. Потом он сделал круговое движение вперёд.

– Колеса? – Предположил я, и сразу поправился, – Фургоны.

– Да, – сказал торговец.

Эти последние знаки использовались Стеблями кукурузы. Грант знал, что я это видел.

– Я не хочу показаться любопытным, – обратился я к Гранту.

– Всё в порядке, – заверил меня Грант.

– Возможно, мы не должны продолжать.

– Всё в порядке, – повторил Грант.

Я опустил руки к земле, с пальцами изогнутыми вверх и немного в стороны, качнул свои ладони в маленькой, восходящей кривой.

– Трава.

Я поднял правую руку, ладонью вниз, на уровень плеча, и опустил её, пока до земли не осталось приблизительно восемнадцать дюймов.

– Высота, – объяснил Грант. – Высоко. Высокая трава. Лето.

Летнее солнцестояние произошло несколько дней назад.

Я сложил руки, правая рука, покоящаяся сверху левой, потом поднял обе руки, пока мои пальцы не указали вверх.

– Распространение света. День. Свет.

Я повторил жест ещё дважды.

– Три дня. Три дня назад, мы можем предположить.

Я поднял руки перед собой, с немного изогнутыми пальцами, и сцепил руки, вместе образуя кривой кольцо.

– Много, – сказал Грант. – Очень много.

Я потер тыльную стороны левой руки от запястья до сустава указательным пальцем правой руки.

– Краснокожие, – улыбнулся Грант. – Пересмешники, Кайила, Слины, Желтые Ножи, Кайилиауки.

Я медленно ударил в ладони три раза. Это походило на удары крыльев. Теперь я понял, что это знак для племени Пересмешников. Пересмешник -большая, желтая, длинноклювая, общительная, прожорливая птица Прерий. Её иногда, также называют Птицей Зерна или Птицей Кукурузы. Я прочертил пальцем по горлу. Это обозначало Кайила – головорезов. Знаком для племени Слинов был тот же самый знак, что и для дикого животного, соединение среднего и безымянного пальцев правой руки с большим и вытянутые указательный и мизинец, это изображение острой морды животного и его ушей. Знаком для Желтых Ножей был знак для ножа, сопровождаемого знаком для пересмешника. Позже я узнал, что знак для одного только ножа будет достаточен для этого племени. В составном знаке птица используется из-за своей окраски.

Кстати говоря, прилагательные в знаке обычно, хотя и не всегда, следуют за существительными.

Несомненно, подобная конструкция отражает общую грамматическую особенность разговорных языков дикарей. Слово «mazasapa», например, буквально означает «черный металл». «Maza» переводится как металл, а «Сапа», как – чёрный. Мы перевели бы это выражение, конечно, как «железо». Знак для кайилиаука, как я ожидал, состоял в том, чтобы держать три пальца, предполагая три рога украшающих косматую голову этого большого, несдержанного, громыхающего жвачного животного с маленькими глазами.

– У тебя превосходная память, – заметил Грант. Я как мог, восстанавливал ту часть беседы, между Стеблями кукурузы и Грантом, которую я видел.

Я поднял руки перед собой, с ладонями, смотрящими друг на друга, с левой рукой немного впереди правой. Я быстро выдвинул правую ладонь, вперёд.

– Быстро, – перевёл Грант. – Быстрый. Спешить.

Я поднял левую руку перед собой, ладонью наружу, со своим разведёнными указательным и средним пальцами, формируя «V». Я прижал свою правую руку к своему правому плечу, с указательным пальцем, поднятым вверх, и быстро опустил этот палец, в пространство между указательным и средним пальцами левой руки.

– Убить, ударить, бороться.

Я дополнил этот знак, знаками «много», «белый», «белая женщина», «солдат», и «кавалерия».

– А теперь скажи, что это за знак? – спросил я. Я придал чашевидную форму правой руке, опустив её почти до земли, с частично закрытыми пальцами, и поднял её на несколько дюймов от земли, с коротким, волнистым движением.

– Это – знак для огня, – пояснил Грант. – Огонь.

– Вот это предшествовало знаку огня, – показал я, и поднёс кулаки близко к груди, с тыльными сторонами вниз, и изогнул указательные пальцы. За тем сделал круговое движение вперёд, показывавшее вращение колёс.

– Этот последний знак, как я помню, показывает фургоны.

– Да, правильно.

Я замолчал. Я не чувствовал необходимости в разговоре. Я слушал потрескивание огня.

– Фургон, или фургоны, конечно, – согласился Грант. – Точное значение зависит от контекста. Это – то же самое, как и со всеми знаками.

– Я понял.

– Три дня назад, или приблизительно три дня назад, – заговорил Грант, – отряд краснокожих, состоящий из Кайила, Желтых Ножей, Слинов, Кайилиауков и Пересмешников внезапно напал на обоз и колонну солдат -пехоту и конницу. Фургоны были сожжены. Была резня.

– Я думаю, что знаю о ком речь, продолжил я за Грантом. – Первый – это покинувший Кайилиаук обоз, они вышли прежде, чем я достиг города. Они были поселенцами. Вторыми, должно быть, были наемники Альфреда, капитана, из Порт-Олни. Он покинул Кайилиаук незадолго до того, как это сделали мы. Альфред, не останавливался для торговли, и двигался стремительно, не сдерживаемый караваном рабынь, похоже, нагнал и вступил в контакт с поселенцами. Несомненно, они приветствовали его присутствие. Я задавался вопросом относительно судьбы поселенцев и солдат, и выжил ли кто-нибудь. Альфред, как мне показалось, мог быть хорошим командующим. Но он не был знаком, с войной в Прериях. Он, возможно, сильно недооценил своих краснокожих противников. Он, не мог знать их возможную численность и навыки. А ещё я думал о квадратных фургонах, которые сопровождали солдат, несомненно, скрывая монстров Сардака и Кога. Было семнадцать таких фургонов. Если эти животные были уничтожены, я мог бы, подумать о возвращении из Прерий. Зарендаргар, в этом случае, был бы в безопасности. По крайней мере, пока против него не послали другую такую силу. Возможно, Царствующие Жрецы, через их агентов, могли бы контролировать города, такие как Форт Хаскинс и Кайилиаук. Вскользь я подумал, о краснокожем парне, Урте, предположительно Пыльноногом, что был с солдатами в положении раба-переводчика. Если бы дикари нашли его в цепях, прикрепленного к фургону белого, то они, возможно, для развлечения, могли оставить его там, умирать. Ещё я думал о высокой, спрятанной под вуалью Леди Мире из Венны. Без сомнения теперь, она больше не носила свои вуали. Я не думал, что дикари могли бы убить её. Есть лучшие вещи, что можно сделать с такими женщинами. Несомненно, сейчас она была раздета, с верёвкой на шее, и осмотрена так же небрежно как домашняя кайила. Если бы захватчики нашли её интересной, то возможно они дали бы ей шанс, хотя и маленький, чтобы спасти свою жизнь, абсолютным и полным подчинением, и удовольствием для новых Господ, как и подобает рабыне. Я не мог не отметить, что несколько, часто взаимно враждебных племён, объединились для нападения, разрушения и убийств. Память, как это называют, и их ненависть к белым, взяла верх, как это обычно происходило, над их кровавыми и почти непрерывными межплеменными сварами. Краснокожие, если бы они пожелали, с их численностью, и их единством, учитывая приблизительный технологический паритет в вооружении, были в состоянии держать Прерии неопределенно долго против вторжения белых.

– Это – было ужасающе, – пробормотал Грант, почти оцепенело.

– Да, – согласился я. – А что означает это? – Я поместил правую руку против сердца, с большим и остальными пальцами, указывающими вниз, и немного придал чашевидную форму.

– Сердце, – перевёл Грант.

Тогда я опустил руку к земле. Я видел, что Стебли кукурузы сделал это, после его отчёта о сражении, если это сражение было.

– Сердце лежит на земле, – объяснил Грант, и добавил. – Моё сердце, лежит на земле. Мне жаль.

Я кивнул.

– Моё сердце, также, находится на земле. Мне, тоже жаль, – прошептал Грант.

– Ты думаешь, что могли быть оставшиеся в живых? – спросил я.

– В действиях такого рода, наши друзья равнин редко склонны оставлять кого-то в живых. Но возможно они и сделали так, скажем, сохранили некоторых детей, чтобы отправить их пастись в загоны Ваниямпи. Чтобы выросли с ценностями Ваниямпи, подходящими для рабов, или, возможно, некоторых женщин, обнажённые тела которых у их ног они, сочли приемлемым. Кто знает? Они – победители. Всё зависело от их прихоти.

– Что могло стать с краснокожим рабом белых?

– Мужчина или женщина? – спросил Грант.

– Мужчина, – сообщил я.

– Я не думаю, что у него было много шансов, – не оставил надежд Грант.

– И я сомневаюсь, – согласился я с его мнением.

– Возможно, нам стоит возвратиться, – размышлял Грант. – Сейчас будет опасно идти на восток. Кровь у молодёжи бушует. Жажда убийств всё ещё может быть с ними.

– Они выполнили поставленную цель. Они провели в жизнь свои законы, и против виновных и против невинных. Надеюсь, теперь они возвращаются в земли их племен, – предположил я.

– В такое время, малые отряды могут быть более опасными, чем крупные, – начал объяснять Грант, – более многочисленные группы, сделав свою работу, возвращается по домам, скорее всего под командой Блотанхунка – военного вождя, обычно человека опытного со зрелыми суждениями. Он осуществляет контроль, он командует, он сдерживает. Малая группа может состоять из молодёжи, недостаточно дисциплинированной, которая подстёгивает друг друга ещё к одной опасности, ещё к одному подвигу, которая не желает, чтобы их забавы заканчивались, которая стремится совершить ещё одно убийство, которая хочет получить ещё один трофей.

– Ты боишься, что такие отряды могли бы задержаться в здесь? – понял я.

– Иногда их даже специально оставляют позади, – пояснял Грант, – чтобы выследить оставшихся в живых, которые, возможно, скрылись в траве.

– Но мы не были частью подвергшихся нападению групп, – возразил я.

– Конечно, можно было бы надеяться, – сказал Грант, – что они будут чувствительны к таким различиям.

– Мы не нарушали законы, – напомнил я.

– Но мы белые.

– Я должен двигаться на восток, – предупредил я.

Для меня было важно определить судьбу Кюров, которые были с наемниками.

– Грант, – позвал я.

– Да.

– Согласно моим сведениям, собранным вдоль границы, Ты необычный торговец. Ты проник в дальше всех в Прерии, и знаешь их лучше всех среди белых.

– Возможно, – не стал спорить Грант, – Мне трудно судить о таких вещах.

– Именно по этой причине, я искал тебя.

Он, молча, пристально посмотрел на меня.

– У меня есть кое-что среди моих товаров, что я хотел показать бы тебе, – решился я, наконец. – Я подозреваю, что эта вещь тебе может быть знакома, или точнее Ты видел подобные вещи и знаком с их происхождением.