Текст книги "Потерянные годы (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

  Его отец спал до двух или трех, а затем спускался вниз за бутербродом с колбасой и яйцом и чайником чая. Умыться, побриться, сделать все заново.

  Он пил, понял Кит, даже тогда; больше, вероятно, чем было ясно в то время. Ясно, по крайней мере, для Кита, хотя он все еще мог слышать пронзительные проповеди своей матери, эхом разносящиеся по узкому дому. И когда работа иссякла, бутылки и банки появились на каждой поверхности, на стуле, где его отец сидел, не смотря телевизор. «Об одном, – повторял он снова и снова, – об одном, Кит, я сожалею: ты никогда не знал меня, когда я был большим, очень большим. Тогда вы, возможно, чувствовали себя иначе».

  Кит выудил из кармана ключ и повернул его в замке. Выключатель света нашел не задумываясь. Странно, как долго это было дома.

  – Кит, это ты?

  Нет, это был Мик Джаггер, Чарли Уоттс наконец решил вмешаться, старый Мик не мог придумать никого лучше на его место.

  Примерно когда Киту было двенадцать и тринадцать и не нужно было быть гением, чтобы видеть, как далеко все развалилось, отец усаживал его за такую ​​чушь и заставлял слушать. Как он мог играть со «Стоунз» в ранние дни, на Острове Пирога с Угрем, до того, как Мик начал красить глаза и все эти хлопоты. Когда они играли настоящую музыку.

  Игра блюза.

  – Кит?

  «Ага, это я. Как вы думаете, кто?

  Все группы, с которыми мог бы играть его старик, если бы все сложилось правильно: Yardbirds до Джеффа Бека, Blues Breakers Джона Мэйолла, Грэм Бонд, Big Roll Band Зут Мани. В ту ночь, когда он должен был отправиться к Микки Уэйлеру со Steampacket, какой-то большой фестиваль – вместо того, чтобы сидеть за барабанами, его отец выпил слишком много таблеток и провел сет в палатке скорой помощи Святого Иоанна, извергая рвоту.

  «Кит, ты идешь сюда, принеси нам пива».

  Насколько Кит знал, единственные подтверждённые ночи почти славы его отца были в шестьдесят четвёртом, когда он давал концерты с Джимми Пауэллом и Five Dimensions, присоединяясь к ним в Ноттингеме, когда они были в Мекке, и держался там до тех пор, пока они не были наняты для поддержки Чака Берри в его британском турне. На первой репетиции Чак резко остановился посреди своей утиной прогулки и спросил, кто, ублюдок, пытался играть на барабанах. Вот и все: начало и конец большой карьеры его старика. Продам одну пару тарелок Zildjian, один мохеровый костюм, почти не носили.

  – Кит, я думал, что попросил тебя…

  «Здесь. Поймать.»

  Банка выскочила из рук Рега Райландса и покатилась по полу подвала.

  – Что ты здесь делаешь? – спросил Кит, открывая «Карлсберг», который принес для себя.

  – Ну, знаешь, возиться.

  Кит хмыкнул и открыл банку.

  – Что ты сделал со своим глазом?

  «Тот?» – сказал Кит, осторожно касаясь припухлости, синяка. «Это ничего».

  Дом был двухэтажным, с плоским фасадом, торцевой террасой на Медоуз – одной из тех улиц, которые проектировщики упустили из виду, когда заказывали бульдозеры на пути к новому Иерусалиму. Кит родился здесь, вырос; его мама съехала после развода и теперь жила в многоквартирном доме в Гедлинге с художником и декоратором и пятилетним сводным братом Кита, Джейсоном. Отец Кита остался на месте, сдавая сначала одну комнату, потом другую, деля дом с постоянно меняющейся смесью штукатуров, разнорабочих и собутыльников, которые бесплатно напивались всякий раз, когда заканчивались их социальные гарантии.

  «Что это?» – спросил Кит, указывая на Z-кровать вдоль стены. – Ты сейчас спишь здесь?

  «Ненадолго. У Коза есть моя комната. Он выпил пива. – Ты помнишь Коззи. На этот раз с ним какая-то женщина. Тарт.

  Кит не знал никакого Коззи, но мог догадаться, как тот будет выглядеть: татуировки на костяшках пальцев и корки на лице. – Надеюсь, он тебе платит.

  «'Курс.»

  Это означало, что его не было.

  – Так что ты здесь делаешь?

  Кит пожал плечами. – Пришел повидаться с тобой, не так ли?

  – Вы не думали остаться?

  – Думал, что мог бы.

  – Что не так с твоей мамой?

  «Ничего такого.»

  – Не поссорился?

  – Не больше, чем обычно.

  «Так?»

  «Перемены, вот и все. Пара ночей.

  – У тебя нет проблем?

  «Нет.»

  «Вы уверены?»

  «Да.»

  «Потому что, если все будет как раньше…»

  Кит швырнул полупустую банку из-под пива на пол и бросился к двери.

  «Нет, Кит, Кит, подожди, подожди. Прости, да?»

  Кит остановился, ступив ногами по ступенькам подвала.

  – Ты хочешь остаться, это нормально. У меня есть матрас, который я могу принести сюда, а ты возьми кровать. Кит повернулся и вернулся внутрь. "Только на сегодня. Парень наверху, переезжает через пару дней. Я объясню. Подтолкните его. Это сработает, вы видите. Вот… – Он нагнулся, взял «Карлсберг» и вернул его сыну. – Как в старые добрые времена, а?

  «Ага».

  «Может выйти позже, пару пинт. Что вы думаете?

  Кит сел на Z-кровать, и она загрохотала и заскрипела. В старом сундуке напротив, в двух ящиках отсутствовали фасады, лежала одежда его отца – та, которая не была задрапирована через череду картонных коробок или свисала с задней части двери в подвал. Куча обуви, из которой может быть трудно найти приличную пару. Пачки старых газет и журналов, пожелтевшие экземпляры NME. Старый проигрыватель Ferguson только с одним динамиком: радио без задней панели. Два малых барабана, не на подставках, а лежащие рядом, с провисшей и залатанной обшивкой. Пара проволочных щеток, согнутых и спутанных на концах.

  – Ага, – сказал Кит. "Да, конечно. Можно выпить. Он быстро взглянул на отца краем здорового глаза. – Возможно, вам придется заплатить.

  8

  Резник вернулся в участок как раз вовремя, чтобы найти трех офицеров в форме, тащащих семнадцатитоновый вест-индиец вверх по ступенькам и назад через двойные двери.

  «Спор с таксистом, сэр. Считалось, что он обвинял его сверх шансов. Прыгнул на крышу и помял ее. Пробил ботинок через заднее стекло. Водитель попытался стащить его и получил за это удар ногой по голове».

  Резник придержал одну из дверей открытой, и, наконец, ему удалось поднять его внутрь. Хороший вздор от сержанта надзирателя, ночь в холодной камере и соглашение о возмещении ущерба таксисту, и на этом, скорее всего, все кончится. Краткая справедливость: казалось, что об этом уже не так много. В те времена, когда Резник и его друг Бен Райли ходили в ногу со временем, очень многое можно было решить предупреждающим взглядом, словом, правильным вмешательством в нужное время. Слишком часто первые признаки вмешательства полиции приводили к немедленной эскалации беспорядков. Жестокий ответ. Бездумно.

  Консьержка без униформы по дороге домой из кинотеатра останавливается возле яростно ссорящейся пары, мужчина кричит во весь голос, женщина кричит в ответ сквозь слезы. Когда полицейский подходит ближе, просит их успокоиться, спрашивает женщину, все ли с ней в порядке, они вдвоем набрасываются на нее, женщина плюет ей в лицо.

  Молодой констебль, проработавший шесть месяцев, стоит между двумя группами молодых людей, стоящих вплотную друг к другу на верхнем этаже Центра Брод-Марш. Сбитый с толку, вынужденный вернуться к вершине эскалатора, он зовет на помощь, которая приходит только тогда, когда он падает на дно. Три сломанных ребра, вывих таза, всю оставшуюся жизнь он периодически страдал от сильных болей в спине.

  – Вас вызывают, сэр, – сказал Нейлор, проходя мимо Резника на лестнице. «Дель Коссал. Оставил сообщение на вашем столе.

  – Спасибо, Кевин.

  «Мы вдвоем идем через дорогу за пинтой пива, если…»

  «Да, может быть. Позже.»

  Резник протиснулся мимо мебели, вынесенной в коридор, и толкнул дверь в комнату уголовного розыска. Незакрепленные доски все еще были сложены у стены, и от температуры ничего не удалось добиться, чтобы наладить отопление. Над столом Линн Келлогг горела лампа, ее пальто все еще висело на вешалке в углу, но ее не было видно. Дивайн уже должен быть в пабе, чтобы затащить их внутрь.

  За последние месяцы Резник едва ли хоть раз входил в этот кабинет, и его взгляд не скользнул в сторону дальней стены, где раньше сидел Диптак Патель. Теперь там было пространство, щель в полу, отрезки труб, проходящие сквозь них, тень. Холодность. Что Миллингтон сказал о Пателе и смерти? Рассыпать лепестки роз и сидеть и плакать там, откуда он родом, не так ли?

  Что ж, вопли, конечно, были в ту холодную субботу, когда ветер хлестал с холмов Брэдфорда и вонзался в спину Резника, как палка. Цветы тоже. Розы. Отец Пателя серьезно пожал ему руку, поблагодарил Резника за внимание, ни разу не взглянув ему в глаза. Никогда не понимал. Нет. Что тут было понимать?

  «Не надо», – умоляла подруга Пателя в тот вечер в центре города. «Пожалуйста, не вмешивайтесь».

  «Я должен, – сказал Патель.

  Через несколько мгновений клинок, которым один юноша атаковал другого, был обращен против него. Еще один чертов паки. Еще один чертов субботний вечер. Кровь из артерии хлынула вовсю, и лучшее, что можно было сказать, единственная хорошая вещь, единственное утешение, которое можно было найти: Пателю не потребовалось много времени, чтобы умереть.

  «Сэр?» – тихо сказала Линн Келлог.

  Резник не услышал, как она подошла к нему сзади.

  «Ты в порядке?»

  Он повернул голову и посмотрел на нее, медленно кивнул. – Иногда мне кажется, – сказала она, – что он… ну… что он все еще здесь.

  «Да.»

  – Но он не… Он…

  На мгновение Резник положил руку ей на плечо, она прижалась к нему щекой и закрыла глаза. В темнеющей комнате дыхание Резника казалось неестественно громким. А потом она взяла свою сумку и пальто и пожелала спокойной ночи, а Резник сказал, что увидимся утром, и после того, как дверь закрылась, он пошел в свой кабинет и прочитал записку.

  У барной стойки стоял Рег Коссолл – нет, более худощавое лицо – круглое, с лопнувшими венами, окутанное дымом. Под углом над его головой разыгрывались основные моменты женского футбольного матча, взлеты и падения голоса комментатора, едва слышные из-за жужжания кассы, размытие голосов.

  Другие лица Резник узнавал, обменивался приветствиями.

  – Значит, сообщение дошло до вас?

  Резник купил ему пинту «Кимберли» и большой «Беллс», покачав головой в ответ на предложение льда. Для себя имбирный эль.

  – Не пьешь, Чарли?

  «Не этой ночью.»

  – Значит, плохие новости, не так ли?

  «Вероятно. Кому ты рассказываешь.»

  На клочке бумаги было написано одно слово, не считая подробностей о том, где и когда Коссалл хотел встретиться.

  Прежний.

  – Готов к условно-досрочному освобождению, Чарли. Две трети его фразы выброшены на ветер.

  Резник взглянул на экран. Женщина со светлыми волосами, приколотыми к голове, корчилась на земле, схваченная сзади. Что-то изменилось, что-то осталось прежним.

  – Он этого не получит, – сказал Резник. – Ему будет отказано.

  – Не то, что я слышал. Не в этот раз."

  «Преступления, подобные его. Насилие …"

  «Не автоматически, но, как я сказал…»

  Резник проглотил имбирный эль, и, прежде чем стакан поставили обратно на стойку, Коссал подозвал бармена и заказал ему водку, двойную. Банк видеоигр у входа звенел и гудел. Из соседнего бара доносится стук шаров для бильярда и музыкальный автомат, переигрывающий Jam.

  – Как долго, Чарли? Десять лет?"

  «Ближе к одиннадцати».

  Я не сомневаюсь, что реакция общественности на эти преступления, за которые вы были осуждены, вызывает глубочайший ужас и отвращение. Руководствуясь исключительно жадностью и абсолютным отсутствием угрызений совести по отношению к любому, кто встанет у вас на пути, готовые угрожать и применять насилие с бессердечным пренебрежением к безопасности других, вы и люди, осужденные вместе с вами, терроризировали часть общества в преследовании. личной выгоды. Как бесспорный главарь этих людей, у меня нет другой альтернативы, кроме как наказать вас всей силой закона, находящейся в моем распоряжении.

  Публика была настолько возмущена, что продажи воскресной газеты, которой один из его сообщников продал свою историю, выросли на двадцать три процента. Мать Прайора, выздоравливающая в доме престарелых после инсульта, дала интервью обеим основным телевизионным новостным программам; широко разошлась фотография, на которой он был ребенком, получающим ежегодную школьную премию за хорошее гражданство и усилия. Проститутка, которая утверждала, что была его любовницей, выставила на аукцион свое разоблачение «поцелуй-и-расскажи» пяти участникам торгов.

  – Думаешь, он вернется сюда?

  «Не могли бы вы?»

  – Нет, – сказал Коссал, запивая виски долгим глотком пива, – но тогда я не сумасшедший.

  – Это то, что вы думаете?

  «Не так ли?»

  Лицом к лицу в гараже, они двое, он и Прайор, оба почти задыхаются, ворота гаража приоткрыты, машина готова к работе. Резник последовал за ним через весь дом, через боковую дверь из кухни, руки Прайора исчезли за открытым багажником машины, и когда Резник увидел их в следующий раз, они крепко держали дробовик, направленный к его груди и лицу.

  Снаружи были голоса, факелы, крики вопросов, предупреждений. Все, что Резник видел, это сужение глаз Прайора и напряжение указательного пальца его правой руки. Были вещи, которые его учили говорить в этой ситуации, но он ничего не сказал.

  Напряжение в глазах Прайора немного ослабло, когда он поднес дробовик к собственному телу, и на мгновение Резнику показалось, что он собирается положить стволы себе под подбородок, лишить себя жизни. Вместо этого он полностью перевернул оружие и передал его через крышу машины Резнику, прикладом вперед.

  – Нет, – сказал Резник. – Он не тот.

  – Возможно, ты прав, – пожал плечами Коссал. «Кроме того, может быть, все это время внутри преподало ему урок. Отступите изменившимся человеком, стремящимся стать полезным членом общества. Ты так думаешь, Чарли, а?

  – Принести тебе еще, Редж? Я собираюсь отправиться в путь».

  Коссолл покачал головой, раскрыл ладонью горлышко пинты. – Не должно быть слишком сложно выяснить, куда он, скорее всего, направится, каковы его намерения. Это если случится. Тем не менее, лучше предупредить, а? Строить планы."

  – Спасибо, Рег. Резник протянул руку. – Должен тебе один.

  – Да, – прорычал Коссал. – Ты и весь остальной чертов мир.

  Над его головой одна из команд только что забила, казалось бы, красивый гол, только чтобы его не засчитали.

  Пип Хьюитт, поговорив с матерью по телефону, зашла на кухню и увидела, что ее муж Питер сидит за широким дубовым столом с раскрытыми бухгалтерскими книгами и пьет черный чай с добавлением рома.

  – Ты волнуешься, да? – сказала она, кладя руку ему на плечо. «Потеря последнего заказа на молоко».

  Хьюитт сжал ее руку. «Это не то.»

  Она пододвинула один из стульев и села рядом с ним.

  «Завтра состоится заседание комитета по условно-досрочному освобождению и…»

  – Если не можешь пойти, позвони им. После всей проделанной вами работы они должны понять».

  Хьюитт отпил из толстой глиняной кружки, протягивая ее сначала жене, которая улыбнулась и отказалась. – Один из мужчин, с которыми я беседовал, – приор – отбывает пятнадцать лет за вооруженное ограбление…

  – Кто-нибудь пострадал?

  Хьюитт кивнул. «Последний рейд перед тем, как их поймали, охранник…»

  «Выстрелил?»

  «Парализован с одной стороны».

  В глазах Пипа Хьюитта отражались шок и боль. «А этот человек…»

  «Прежний.»

  «Он был ответственным? Он выстрелил в него?

  «Он говорит, что нет, утверждает, что это был один из других. Было выпущено два пистолета, но полиция так и не смогла установить, кто из какого пистолета стрелял. Не без тени сомнения. Ружье, которое Прайор имел при себе, когда его арестовали, баллистические отчеты не соответствуют ранениям охранника.

  Пип взяла кружку из рук мужа и медленно отпила чай с добавлением чая.

  «Хотел бы я знать, что делать, – сказал Хьюитт.

  Она сжала его руку. – Ты так серьезно ко всему относишься.

  «Это серьезно».

  «Я знаю.»

  «Что осталось от жизни человека…»

  – Дорогой… – Все еще держа Хьюитта за руку, она поднялась на ноги. «…допей чай, иди спать, давай пораньше ночуем. Ты поступишь правильно. Ты всегда делаешь."

  Девять

  Музыка-Даррен никогда не понимал, из-за чего весь этот шум. Громко или тихо, быстро или медленно – что еще вам нужно было знать? Кит, теперь, если он не отключался от электропроводки какой-то машины, он ходил с включенным плеером, из него вырывался тихий металлический звук, и он произносил слова на ходу. Рэп? Кому плевать на рэп. Кит, например. вне закона. Банда Старр. X-клан. пещерный человек. По крайней мере, имена были в порядке, круто. Во что он играл на днях? Замедленное развитие. Даррен рассмеялся: Кит на Т.

  Возле ночного клуба Майкла Айзекса он быстро оглядел себя в зеркале: брюки чинос, белая рубашка, расстегнутая выше талии, рукава закатаны, силуэт волос, окрашенный в фиолетовый цвет на свету.

  Танцпол был заполнен на три четверти, парни прислонились спиной к барной стойке внизу, что подходит некоторым из них, небрежно наблюдая за ним, пока он поднимался по лестнице.

  Пока ди-джей увеличивал темп, Даррен перегнулся через балкон, потягивая пиво, проверяя таланты. Два черных парня, привлекающие все внимание внизу, подгибают ноги и делают всякие причудливые вещи руками, язык жестов кунг-фу в овердрайве.

  Вон там, у ступенек, большая девочка с рыжеватыми волосами, в голубом топе, который колыхался при движении. Черные брюки, свободные на бедрах. Она может сделать трюк.

  Даррен поменял свою позу, чтобы лучше видеть.

  Согласно новостям, тот старый идиот, которого он ударил, все еще держится. Засранец! Почему он не мог заниматься своими делами? Держать себя в руках? Все еще борюсь с метательной войной. Спас эту страну для таких, как ты. Да, ну да, дедушка. Чертовски большое спасибо!

  Гребаный Кит сегодня, так же хорош, как джонни с дырками на обоих концах. Если он собирался чего-то добиться, ему нужно было найти партнера получше. Опоздал с машиной, забыв охранять дверь.

  Молодой человек в костюме толкнул Даррена под локоть, и Даррен выпрямился, бросив на него взгляд. Юноша что-то пробормотал развратнику, с которым был, и они вдвоем удалились.

  Одна вещь, которую Даррен должен был дать Киту: как только его нервы успокоились, он вытащил их оттуда, как будто завтра не наступит. В какой-то момент за ними гнались три полицейские машины, но Кит все равно их потерял. Все шло прекрасно, пока он не оценил тот поворот, ведущий вниз к Сандиакру. Значит, так оно и было: пока они не нашли тот фургон на Лонгмур-лейн. Какой-то хромой мозг, который пробрался в бумажный магазин за газетой « Пост» и пачкой сигарет, оставил включенными габаритные огни, мигающие индикаторы, ключи в чертовой рулевой колонке!

  Оттуда обратно через Лонг-Итон в город.

  Темп замедлился, и Даррен решил, что пора спуститься вниз, посмотреть, что к чему под рукой.

  Этот диапазон, она была намного больше, чем он сначала подумал, не то чтобы в этом было что-то не так. Некоторые из них были настолько худыми, что он мог бы вернуться внутрь, сунув их в душ какому-нибудь юноше, пока помощник следил за винтами.

  Лицо, которое не собиралось выигрывать призы.

  Ее подруга, с которой она танцевала, была намного красивее и знала это. Сознавая, что сейчас Даррен стоит здесь и наблюдает за ними, думая, что он должен наблюдать за ней. Вскидывание головы, и да, вот язык, смачивающий обе ее губы.

  Говоря что-то о нем, головы близко друг к другу, смеясь под музыку. Когда запись снова сменилась, они помедлили, а потом начали уходить с зала.

  Когда он перехватил их, симпатичная улыбнулась Даррену своими глазами, и он ответил ей быстрой улыбкой, проходя мимо нее, протянув руку, чтобы коснуться ее подруги на руке.

  "Ну давай же. Нельзя уже собираться.

  Ведя ее обратно на пол, в середину, где было более людно, несколько минут нерешительно танцуя вокруг нее, прежде чем притянуть ее к себе, теперь не имело значения музыка, все, что происходило, было медленным в голове Даррена. . Прижимаясь ее грудью к его груди, пальцы ее руки к его спине, его собственные обхватывают изгиб ее задницы, скользя вверх и вниз. Плоти там в избытке, трусики не больше, чем полоска ткани с обеих сторон.

  «Куда мы идем?» – сказала она почти до двери.

  Это была обычная быстрая консультация с ее подругой, поход в туалет, очередь за ее пальто, Даррен смотрел на свое отражение в плакате на стене, не показывая своего нетерпения.

  «Назад к себе».

  «Я не могу долго останавливаться».

  Он вопросительно посмотрел на нее. «Моя мама, она бы волновалась».

  Даррен снова посмотрел внутрь. – Скажи, что остаешься с другом.

  «Я не могу».

  – Все в порядке, – сказал Даррен, направляясь к выходу. – Это недалеко.

  Выйдя на улицу, он вдруг остановился. – Подожди здесь, – сказал он. «Возвращайся сразу же.»

  Удивленная, она наблюдала за ним, когда он вернулся внутрь, густые вьющиеся волосы выделялись на фоне фиолетового света.

  Когда он вошел, у писсуаров было двое мужчин, и он стоял в очереди, не торопясь, пока они, смеясь, не вышли наружу. Ни один из туалетов, казалось, не был занят.

  Меньше чем через минуту музыка стала громче, а затем стихла. Молодой человек, который подошел и встал на одно место от Даррена, был азиатом, в синем костюме, не старше восемнадцати.

  Даррен расстегнул молнию и пошел за юношей, словно умывая руки. Быстро повернувшись, он схватил его за обе руки и швырнул вперед, разбив головой о стену; быстро поднес колено к основанию позвоночника и второй раз ударился головой о стену. Пинок между ног, когда он развернул его; локтем в лицо.

  Во внутреннем кармане его костюма был бумажник: две банкноты, двадцатка и десятка, сложенные в верхнем кармане.

  «Лучше позвоните менеджеру или что-то в этом роде», – сказал Даррен вошедшему мужчине, уходя. – Какой-то парень упал в обморок. Нанес себе небольшой ущерб.

  – Прости, – сказал он девушке с улыбкой. «Застрял. Вы знаете, как это бывает."

  – Пошли, – сказал он, как только они оказались на тротуаре. – Спускайся на угол, мы можем поймать такси.

  Комната Даррена находилась наверху: шторы на окне не сходились и не подходили друг к другу, кровать, стол, шкаф, стул. Он поцеловал ее и спросил ее имя, предложил ей кофе, а она предложила ему сигарету.

  – Молоко кончилось, – сказал он, возвращаясь с двумя кружками. «Должен быть черным».

  – Это не имеет значения, – сказала она.

  Даррен сел рядом с ней на кровать. – Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.

  О, да, подумала она, хотя было что-то в том, как он это сказал, что заставило ее подумать, что, возможно, он имел в виду не совсем то, что он имел в виду.

  – Подожди, – сказал он и исчез во второй раз. Когда он вернулся из кухни, в его руке были ножницы.

  Десять

  Черный кот вскочил на каменную стену при звуке шагов Резника, замурлыкал, зашагал и повернулся, как только он оказался в поле зрения, вытянув голову на мимолетное прикосновение руки Резника. За входной дверью затрещала вторая кошка и побежала на кухню, а Резник нагнулся и зачерпнул обычную неаппетитную пачку почты. Счет за газ, счет за электричество, личное компьютеризированное письмо от управляющего банком с предложением предоставить ему кредит на самых дружественных условиях. Третий кот сидел на сундуке в прихожей, напротив лестницы; четвертый… раздался металлический лязг, когда Резник вошел на кухню, крышка кастрюли качалась по полу, лицо с бакенбардами выглядывало из-под кастрюли.

  «Однажды, – сказал Резник, – ты проснешься там слишком поздно. Кончиться тушеным мясом».

  Кот выпрыгнул, не впечатленный, и потерся о ноги Резника.

  Диззи, Майлз, Бад, Пеппер.

  Письмо с почерком, который он узнал, но не смог определить. В прозрачной обертке номер Jazz FM за этот квартал. Он хотел бы купить больше обзоров переизданий, но технология его подвела. Виниловые альбомы на Virgin или HMV можно пересчитать по пальцам обеих рук. Кассета или компакт-диск. О, ну… возможно, в следующем месяце он решится. Поговорите с Грэмом Миллингтоном – у него обязательно есть проигрыватель компакт-дисков; выбран его женой после тщательного прочтения Что?; что-то, что принесло бы лучшие хиты Эндрю Ллойда Уэббера в их дом со всей стерильностью, которую они заслуживали.

  В нетерпении Диззи запрыгнул на рабочую поверхность, и Резник, не без злобы, толкнул его вниз. Он открыл банку с почками и говяжьим сердцем и разложил содержимое по четырем цветным мискам, посыпав сверху небольшим количеством KitEKat Supercrunch с печенью и дичью.

  ОТКРОЙТЕ этот конверт СЕЙЧАС и прочитайте все о своем БЕСПЛАТНОМ отдыхе в Алгарве. Резник разорвал его пополам и выбросил в мусорное ведро. То, как Диззи отталкивал Бада с дороги и жевал его еду так же, как и свою, неудивительно, что Бад оставался таким худым.

  Кофейные зерна были темными и блестящими в его ладони, и он на мгновение поднес их к лицу, чтобы насладиться запахом. Запасы подходили к концу; завтра или послезавтра он должен не забыть зайти в Белый дом и купить еще.

  Пока вода стекала через фильтр, он разложил на двух толстых ломтики светлого ржаного хлеба. Стараясь держать их на одном уровне, он положил оба куска на сковороду-гриль и подсунул их под пламя, которое уже горело. Крепко схватив Диззи и удерживая его одной рукой, он отпер заднюю дверь и выпустил черную кошку в сад. Если бы он все еще был голоден, он мог бы поесть там.

  Когда стало ясно, что браку Резника пришел конец, а его жена, с которой он прожил шесть лет, отправилась на новые пастбища, его первой реакцией было продать дом, найти квартиру и заявить, что теперь он предоставлен сам себе. Но энергии, необходимой для прохождения этого процесса, не хватало. Что бы там ни было, дом – большой и громоздкий для двоих и абсурдный для одного – был удобен. Он позвонил в « Семью прежде всего» и подарил им трехкомнатный номер от «Хоупвелл», который почти стоил второй ипотеки, сам отправился на аукционы на рынке крупного рогатого скота и заменил его чем-то более старым, обшарпанным, в форме других жизней. уже впечатаны в обивку.

  Так что он остался там и продолжил свою жизнь, и однажды, открыв дверь, чтобы сказать «нет» паре опрятно одетых молодых людей, которые хотели заинтересовать его в посещении занятий по внеконфессиональному чтению Библии, тощий туда забрел молодой черный кот, ребра которого были видны сквозь падающий мех. Резник кормил его куриными отходами, сыром и подогретым молоком. Кот захлопнул еду, все время нервно оглядываясь, и, как только оба блюдца были вылизаны, бросился к двери и потребовал, чтобы его выпустили.

  Через три дня он вернулся.

  Потом второй день.

  Потом каждый день.

  В первый раз, когда кот запрыгнул Резнику на колени и позволил себя погладить, Резник слушал альбом Prestige In the Beginning. Знаете, синяя раскладывающаяся обложка с красивым изображением красавчика Диззи Гиллеспи в красной упаковке. «Oop Bop Sh'Bam» с Сонни Ститтом на альте и Милтом Джексоном на вибрациях. Соло Диззи переводит их в финальную тему, вокальную коду, невнятные ноты в конце.

  – Головокружение, – улыбнулся Резник, почувствовав новый вес под улучшающейся шерстью кота, и животное посмотрело на него широко распахнутыми зелеными глазами.

  Через несколько месяцев появился молодой кот.

  Майлз: кто еще?

  В следующем году Пеппер и Бад заблудились и остались. Резник кормил их без особой суеты, и они привыкли к его ненормированному графику, требуя от него так же мало, как и он от них.

  Он выпил еще немного черного кофе и принялся за второй бутерброд. Оливковое масло из вяленых помидоров растекалось по трещинкам его пальцев и оставляло маленькие пятна, присоединяясь к тем, что уже были на галстуке. В прошлый раз, когда он пытался, ассистент Скеткли посмотрел на него так, будто ты, должно быть, шутишь, и вернул ему галстуки.

  Письмо лежало на маленьком столике рядом с креслом, рядом с телефоном, на обложке «Спайка Робинсона», в которую он сейчас играл. Марки, наклейка авиапочты, он мог думать только о паре человек, которые могли писать ему из Штатов, но ни один из них – откуда это было? – Мэн? Пит Барнард был знакомым поклонником джаза, дерматологом, который теперь работал в Чикаго, и Бен, Бен Райли, он не слышал Бена целую вечность, казалось, потерял связь, но когда он это сделал, Бен Где-то в Монтане, в депутатской кепке и на джипе. Наверняка это писал не Бен Райли?

  Конечно, это было.

  Вот я, Чарли, в Эллсуорте, штат Мэн, наслаждаюсь хорошей жизнью и не слишком усердно работаю на полицейское управление округа.

  На первом полароидном снимке, который приложил Бен, он был в шляпе, со значком и пистолетом в кобуре, и, если не считать этого, за прошедшие годы изменился не только почерк. Лицо Бена было намного более полным, что-то вроде подбородка, свисающего к шее, которое имело тенденцию распространяться по воротнику его рубашки. Оружейный ремень и ремень для брюк поддерживали обвисший живот, который был бы еще более тревожным, если бы не выражение довольства на лице Бена Райли.

  Переезд на восток страны удался, особенно после того, как я встретил Али, свою вторую жену.

  Резник не был уверен, знал ли он о первом. Мысленно она заставила меня признать некоторые вещи, смириться, сократить количество выпивки и научиться относиться к себе более серьезно. Конечно, молодой Макс имел к этому большое отношение.

  Элисон была блондинкой с широким лицом, которая смотрела прямо в объектив камеры, словно вызывая ее на возражение. Она выглядела на тридцать четыре или пять лет, на десять лет моложе Бена, скрестив руки на груди, в клетчатой ​​рубашке и синих джинсах. У Макса были ее волосы, глаза отца, и он выглядел довольно уверенно на ногах в течение тех двух лет, которые Бен отвел ему в другом месте в письме.

  Собери часть отпуска, которое ты никогда не используешь, и иди сюда и повидайся с нами, Чарли. Рядом с кинотеатром «Гранд» есть небольшой ресторан, где подают лучшие блюда тайской кухни за пределами Тихого океана. Думаю, что бы с тобой ни случилось, ты все еще наслаждаешься едой.

  Музыка выключилась, и кот, забредший на колени Резника, снова спрыгнул вниз и съел упавшие на пол кусочки ветчины. Резник сунул письмо и фотографии обратно в конверт, прошел через комнату и налил себе выпить. В 1981 году, когда Резник стоял в этом гараже, глядя в лицо Прайору и протягивая руку, чтобы взять его пистолет, Бен Райли был первым офицером, вошедшим в дверь.

  11

  – Что, черт возьми, с тобой случилось?

  "Ничего такого. Что ты имеешь в виду?

  – Я с трудом узнал тебя.

  Они были в кафе на Вест-Энд Аркейд, напротив нижней части эскалатора, Даррен и Кит, место в городе, где они встретились, по утрам, столик у окна. Время от времени перед их глазами поднималась какая-нибудь женщина в короткой юбке.