Текст книги "Незначительное (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

  "Г-жа. Шеппард…”

  Джоан Шепперд смотрела на полдюжины мужчин в пальто, на одну женщину, неподвижную, с едва заметными пятнами их дыхания в воздухе.

  "Г-жа. Шепперд, – сказал Резник, – у нас есть ордер на обыск…

  Прижав халат к воротнику, она сделала шаг назад в дом и повернулась в сторону, чтобы впустить их.

  – Джоан, что за черт…? У подножия лестницы поднимается третий, Стивен Шепперд, в полосатой пижамной куртке поверх обычных серых брюк, на ногах ковровые тапочки.

  «Я думаю, – сказал Резник, когда офицеры проходили мимо него, – было бы неплохо, если бы вы с женой присели где-нибудь, пока мы не закончим».

  Шеппард колебался, его глаза были дикими, и наконец он остановился на безжалостном взгляде своей жены.

  "Мистер. Шепперд.

  Он прошел остаток пути в холл, двигаясь к передней комнате.

  «Возможно, не там», – сказал Резник. – Я ожидаю, что мы будем там довольно заняты. Вот… – подталкивая газету к себе, – почему бы не отнести это на кухню?

  Не говоря ни слова, пара сделала, как им было сказано, смущенно усевшись за маленький столик, Марк Дивайн, сложив руки в дверном проеме, с ухмылкой на лице.

  Патель и Линн обходили верхний этаж, комнату за комнатой, сначала ящики и шкафы, самые очевидные места. Впереди Миллингтон и Нейлор двигали мебель к центру, чтобы было легче оторвать ковер от досок. «Интересно, – сказал Резник через плечо Дивайна, – не будете ли вы так любезны дать нам ключи от вашей машины?»

  Констебль Хансен, которого на этот раз позаимствовали из-за его навыков обращения с механическими вещами, с ухмылкой поймал ключи и обратил свое внимание на станцию ​​регистрации Е у обочины.

  Тридцать минут спустя ни один из Шеппардов не шевелился, газета лежала между ними, сложенная и непрочитанная; Глаза Стивена были либо закрыты, либо сосредоточены на его руках, толстых выступах жесткой кожи в уголках ладоней, кончиках пальцев. Все, что делала Джоан, так это смотрела на него.

  Дивайн время от времени вздыхал; переминался с ноги на ногу, забавлялся сценариями того, что случилось бы с таким человеком, как Шеппард, если бы он оказался в тюрьме.

  – Ковер в гостиной, – сказал Резник, – когда его постелили?

  – Где-то прошлым летом, – сказал Стивен.

  – Сентябрь, – сказала его жена.

  – А старый?

  «Что насчет этого?»

  «Что с ним случилось?»

  – Ты имеешь в виду, чтобы заставить нас заменить его?

  «Если хочешь.»

  Стивен кашлянул и заерзал на стуле, трое смотрели на него, и он не хотел смотреть никому из них в лицо.

  «Я работал над тормозами, – сказал он. „Метро.“

  «В гостинной?»

  «Я не хотел всей этой суеты, связанной с тем, чтобы нести вещи вниз по лестнице».

  «Он не хотел испачкать свои драгоценные инструменты грязным маслом, – сказала Джоан. „Вместо этого он размазал его по всему ковру“.

  «Это было неудачно, – сказал Стивен.

  «Это был ужасный беспорядок. Испортил ковер, ковер, все.

  – Мы давно говорили о новом ковре, – сказал Стивен.

  – Что это было с ковриком? – спросил Резник. «Там был коврик, а также ковер?

  Джоан кивнула. «Стивен прав, старый ковер был изношен и истончен; мы купили ковер год назад или около того, чтобы скрыть его, чтобы он выглядел более респектабельно».

  – Какого цвета был ковер? – спросил Резник.

  "Ой. синий. Но оно исчезло, вы знаете. Какая-то серовато-голубая».

  – А ковер?

  «Тартан. Я бы не знал, какой именно, может быть, это был вовсе не настоящий тартан, конечно, а такой узор». Резник уже собирался спросить ее, какие цвета преобладают, когда она добавила: «Совсем не темный, зеленый и красный».

  – Что ты с ними сделал? – спросил Резник. – Ковер и ковер?

  – Довели их до конца, – сказал Стивен.

  «Который из?»

  – Ближайший, Дюнкерк.

  «Нелегко передвигать ковер в комнате такого размера».

  – Привязан к машине, – объяснил Стивен.

  «Надеюсь, после того, как вы переоборудовали тормоза», Резник улыбнулся, заставив Дивайн хихикнуть в тыльную сторону ладони.

  – А ковер? – спросил Резник. – Это ты тоже прикрепил к крыше?

  Стивен покачал головой. – Я положил это в багажник.

  Одежда, которую Стивен Шеппард носил для пробежки, лежала в бельевой корзине в ванной и ждала стирки: темно-синий спортивный костюм с красной и белой окантовкой вокруг воротника и лейблом Святого Михаила внутри. Белая майка, белые носки с усиленной подошвой. Пара кроссовок «Рибок», земля и пепел в канавках, лежали рядом с другими туфлями на дне шкафа. Все было тщательно упаковано и промаркировано.

  Диптак нашел камеру в передней части ящика для рубашки Шепперда, маленькую зеркальную камеру с одним объективом, Olympus AF-10, такую, которую можно легко носить в кармане на ладони.

  В шкафу со стороны кровати Джоан Шепперд Линн нашла флакон с напечатанной этикеткой, крышкой с защитой от детей, диазепамом, 10 мг. Внутри, казалось, осталось двадцать или около того. На противоположной стороне она нашла фотографию класса Джоан Шепперд, последний день летнего семестра, тридцать с лишним детей собрались вокруг нее на игровой площадке, Джоан по-матерински оглядывалась, улыбаясь в камеру; Сидящая впереди, скрестив ноги и слегка щурясь на солнце, несомненно, Глория Саммерс.

  Белый комбинезон констебля Хансена был перепачкан черным, он уже был в второй паре перчаток. Обратите особое внимание на ботинок, сообщение вышло, и особое внимание на ботинок было то, что он делал.

  «Черт возьми, – подумала Дивайн, – как долго они собираются сидеть здесь, словно из музея восковых фигур?» Не так много, как кусок тоста, чашка чая!

  Миллингтон оставил Нейлора размечать доски возле камина, где было небольшое обесцвечивание, как будто что-то просочилось сквозь ковер и подстилку. Насколько недавно, невооруженным глазом было невозможно сказать. Криминалисты, когда они прибудут, смогут составить лучшее представление.

  Теперь сержант присоединился к Резнику в подвале, осторожно двигаясь вокруг верстака, с блестящими столярными инструментами.

  «Выставите эту партию напоказ», – восхитился Миллингтон. «Баггер должен тратить больше времени на их чистку, чем на использование».

  Резник вспомнил, с какой тщательностью патологоанатом вернул ему очки на место. Тяжелый перелом задней части черепа, острая экстрадуральная и субдуральная гематома. Почти наверняка удар. «Отметьте их», – сказал Резник. «Все.»

  Пока сержант занимался этим, Резник принялся перебирать множество узких ящиков: шурупы с латунной головкой, гвозди шести разных размеров, сверла, квадратики наждачной бумаги от крупной до ультратонкой. Именно между ними Резник нашел фотографии. Затаив дыхание, он разложил их на столешнице, как колоду карт.

  «Кровавый Христос!» Миллингтон задохнулся.

  Резник ничего не сказал.

  Картинок было двадцать семь, размером с открытку. Многие из них были слегка размыты, расфокусированы; либо объект сдвинулся, либо его взяли менее твердой рукой. Большинство, но не все, снималось на открытом пространстве, в каком-то парке с качелями. Молодые девушки в джинсах или купальных костюмах, с обнаженной грудью, в одних шортах; девушки машут в камеру, смеются, танцуют, кувыркаются. Была одна фотография, слишком темная, чтобы ее можно было разобрать, она, по-видимому, была сделана в коридоре, другая, на которой сработала вспышка, – внутри школьного класса. Последние четыре, которые поставил Резник, были в бассейне, а в последнем из них худенькая девушка с торчащими ребрами стояла у края, зажав пальцами нос, за мгновение до прыжка.

  На первый взгляд, Глории Саммерс не было ни в одной из них, но Эмили, Эмили Моррисон, вот она была в центре группы здесь, позади другой там; высоко раскачивая ноги на качелях с широко открытым ртом в крике ужаса и восторга; поворачиваясь, как будто на звук голоса, который она узнала, бледное движение ее лица, темные расширенные глаза.

  Резник аккуратно сложил фотографии одну на другую в стопку и сунул их в пластиковый пакет для улик, который затем положил во внутренний карман куртки вместе с бумажником.

  – Заканчивай здесь, – сказал он Миллингтону, уже направляясь к лестнице.

  Линн Келлог встретила его в холле с фотографией класса в руке. Резник взглянул на него и кивнул. «Останьтесь и допросите миссис Шепперд», – сказал он. «Держите Диптак при себе».

  Дивайн отодвинулась в дверях кухни, чтобы пропустить его. Резник обошел Джоан Шепперд и легонько положил руку на плечо ее мужа.

  «Стивен Шеппард, я арестовываю вас в связи с убийством Глории Саммерс и подозрением в убийстве Эмили Моррисон. Вы не обязаны ничего говорить, если только сами этого не хотите, но то, что вы говорите, может быть дано в качестве доказательства».

  Тело Шепперда, напрягшееся под хваткой Резника, медленно расслабилось, его дыхание стало тяжелее, а слезы потекли по его лицу. Менее чем на расстоянии вытянутой руки от него лицо Джоан Шепперд скривилось от презрения.

  Сорок пять

  «Я подумала, что сегодня ты мог бы мне помочь, Джек, – сказала жена Скелтона, – именно сегодня».

  Скелтон мрачно кивнул. Завтра действительно был день всех дней, день рождения тестя, восемьдесят первый; сегодня был просто день, когда вы носились, как синезадые мухи, готовя вещи. Старик должен был прибыть сегодня днем, в 5.27 из Ковентри; годом ранее, когда ему исполнилось восемьдесят, Лидс был посетителем в субботу днем, и и жена Скелтона, и тесть были вынуждены укрыться в женском туалете, пока футбольные болельщики вели ожесточенную битву вверх и вниз по платформам.

  С раннего воскресного утра начинали прибывать остальные члены семьи: двоюродные братья из Уттоксетера и Райл, неженатые тройняшки из Уидмерпула, священник-методист из Гула.

  – Я думал, что самое меньшее, что ты сделаешь, – это соберешь игристое вино, которое мы заказали в «Трешерс». Я обещал, что мы заберем торт у Птиц до полудня.

  Скелтон был тронут, чтобы поцеловать ее в лоб. Это будет беспокойно, но он был уверен, что она справится; тем лучше, скорее всего, без его участия.

  – Прости, любовь моя, – сказал он. – Я не специально сделал это сегодня.

  Взгляд, который она вернула ему, наводил на мысль, что ей, возможно, трудно поверить в это. Когда Скелтон был на полпути к гаражу, он остановился и обернулся, гадая, там ли еще его жена. Вместо этого была Кейт, уставившаяся на него из дверного проема своим полунасмешливым, полностью пренебрежительным взглядом, в черных джинсах, порванных на обоих коленях, с спортивной сумкой, перекинутой через одно плечо. Скелтон понял, что не знает, вернется ли она домой или просто уйдет.

  – Значит, двадцать четыре часа, Чарли.

  – Двадцать три, – сказал Резник, бросив быстрый взгляд на часы, – плюс-минус десять минут.

  – Тридцать шесть, тридцать пять, если они нам понадобятся.

  – Мы предъявим ему обвинение до этого, сэр.

  «Искренняя надежда или просто оптимизм?»

  – Повернись к нему с фотографиями, я думаю, он заговорит.

  – А если нет?

  – Волокна, которые Хансен нашел у запаски в багажнике, у нас есть судмедэксперты, заработавшие их сверхурочно, пытаясь сопоставить с теми, что были найдены с телом Глории. Они также анализируют пятна на полу в гостиной, молотки и тому подобное из подвала. У кого-то из этой партии должны быть козыри, верно?

  «Трата времени, пытаясь верхушкой, я полагаю? Rug'll совершили поездку в мусоросжигатель давно.»

  "Более чем вероятно. Но на всякий случай я отправил туда Марка Дивайна.

  Скелтон возился с колпачком своей авторучки. – У него есть адвокат?

  – Видимо, на обратном пути из Стоука. Фестиваль Арнольда Беннета».

  «ВОЗ?»

  Резник не был уверен; единственное, что он знал об Арнольде Беннете, это то, что в его честь был назван чертовски вкусный омлет.

  – Полегче крути гайку, Чарли. Вспомни, что было вчера».

  «Да сэр.» В этом нет двух вариантов, подумал Резник, он не собирался дважды ошибаться в оценке Шепперда.

  Что Джоан Шепперд обычно делала по субботам: собирала полотенца и кухонные полотенца и решала, какие из них нужно замочить в отбеливателе, а какие можно сразу же отправить в стиральную машину; пропылесосьте дом сверху вниз, пропылесосьте в обратном порядке; наденьте верхнюю одежду и пройдитесь по бульвару и вокруг пристани, по мосту к Сейнсбери – возвращаясь с покупками, она останавливалась в кафетерии «Хоумбейс», чтобы выпить чашку чая и датское печенье.

  В эту субботу, к девяти пятнадцати, она не сделала ничего из этого. Правда, была возможность выпить чашку чая, Линн Келлог попросила разрешения сделать это, но Джоан только отхлебнула из своей чашки.

  «У тебя должно быть что-нибудь», – сказала Линн.

  Джоан медленно посмотрела на нее. – Я выпью одну из своих таблеток через минуту, – сказала она.

  Линн поднялась в спальню и принесла бутылку; поставил его на стол рядом со стаканом воды.

  «В шкафу рядом с кроватью вашего мужа была ваша фотография с одним из ваших занятий», – сказала Линн, садясь на стул, который раньше занимал Стивен. – Ты понятия не имеешь, что он там делал?

  Джоан Шепперд высыпала одну из таблеток себе в руку. «Понятия не имею». Она положила таблетку на дюйм обратно на ее языке и выпил глоток воды, тяжело сглотнув. «Я полагаю, что его положили туда по ошибке», – сказала она.

  Миллингтон держал фотографию обеими руками. – Кого ты узнаешь в этом? он спросил.

  Стивен Шеппард моргнул. – Джоан, конечно, моя жена.

  «Кто еще?»

  – Не знаю, есть ли кто.

  «Посмотри снова.»

  Шеппард, похоже, сделал, как ему сказали; время прошло без ответа.

  – Вы ищете, мистер Шепперд? – сказал Миллингтон.

  «Я должен попросить вас не приставать к моему клиенту», – прервал адвокат Шепперда, заработав на себе внезапный, раз и навсегда взгляд Резника, который содрал бы несколько слоев краски.

  «Посмотрите поближе», – предложил Миллингтон, приближая фотографию к себе. – Скажем, в нижнем ряду.

  «Вспомните, – сказал Резник, – о ком вы говорили вчера. Это на пленке».

  Шеппард прищурил глаза. – Это она?

  «ВОЗ?»

  "Девушка. Глория.

  «Кому ты рассказываешь.»

  «Я полагаю, что это может быть. Это не очень похоже на нее.

  Ладно, подумал Резник, играй так, тяни, посмотрим, кто из нас окажется терпеливее в конце. «Что вы делали с этой фотографией рядом с вашей кроватью, мистер Шеппард?»

  – Это было не рядом с моей кроватью.

  – Он был в шкафу рядом с твоей кроватью.

  «Это не то же самое».

  «Это близко».

  «Это все равно не то…»

  «Как, что?»

  «То, что вы сказали, звучит так, как будто это было у меня там, чтобы посмотреть на это».

  «Что еще можно сделать с фотографией?»

  Шепперд начал было отвечать, но вместо этого посмотрел на своего адвоката. Резник и Миллингтон тоже смотрели на него, как будто призывая его вмешаться. Это был стройный мужчина лет пятидесяти, в очках в темной оправе и с седыми волосами. Его синий костюм был помят во время обратного пути на машине, и он забыл снять с лацкана значок делегата фестиваля Арнольда Беннета. Большую часть своей профессиональной жизни он провел, занимаясь передачей и обработкой мелких требований о компенсации.

  – Вот что я тебе скажу, Стивен, – сказал Резник, вставая на ноги и позволяя себе потянуться пару раз, – не так уж и далеко от того момента, когда мы могли бы сделать перерыв. Мне интересно, прежде чем мы займемся этими другими фотографиями, может быть, вы могли бы рассказать нам что-нибудь о них?»

  Шеппард прижал обе руки к вискам, и Резник догадался, что за их спиной начинает биться предательский нерв. Медленно он достал из кармана пластиковый бумажник; медленно он переложил пачку фотографий в другую руку.

  – Вот, например, – бросил первый на стол прямо под носом у Шепперда. «Или это. Или это. Или это.»

  Глаза Стивена Шепперда были закрыты, крепко зажмурены. Несмотря на это, Резник предположил, что он знал содержание каждой фотографии в деталях, как хорошо запомнившиеся сны.

  После трех четвертей часа попыток заставить миссис Шепперд сотрудничать, Линн была уверена, что зря тратит время. Она позвонила, чтобы поговорить с Резником, но он был в комнате для допросов, поэтому вместо этого она попросила суперинтенданта.

  «Конечно, – согласился Скелтон, – возвращайтесь».

  – Как насчет Моррисонов, сэр? Как вы думаете, мне следует позвонить и сообщить им, что у нас арестован подозреваемый?

  – Нет, – твердо сказал Скелтон. – Слишком рано для этого.

  Но к тому времени дня Лоррейн и Майкл Моррисон уже знали.

  У всех хороших криминальных репортеров есть друзья в нужных местах, и один из ближайших друзей местного жителя дежурил за стойкой, когда привели Стивена Шепперда. ' дом, кивок в его работе так же хорош, как и подмигивание.

  Единственный способ заснуть Майклу Моррисону прошлой ночью был с помощью бутылки болгарского красного и видеозаписи «Последнего киносеанса». К счастью для Лоррейн, видеомагнитофон перенесли вниз. Майкл заснул на диване, проснулся и обнаружил, что распластался на полу, а Тимоти Боттомс распластался на пыльной улице. Он, спотыкаясь, добрался до кровати и накрыл большую часть одеяла, где и находился, когда репортер позвонил, чтобы узнать реакцию Моррисонов на новость.

  Lorraine был поражен, кратко приподнятое и теперь был mooching о кухне, подбирая банки и картонные коробки и положить их обратно вниз. Что бы она чувствовала, что она не понимает. Нет, она сделала. Человек, который бы был арестован был обвинен в обоих преступлениях. Lorraine не хотят вспоминать детали она прочитала о теле Глория Саммерса, когда он был найден, но не было никакого способа, которым она могла бы предотвратить себя.

  Репортер ушел записывать свою историю, несомненно, намереваясь получить эксклюзивное место в национальном рейтинге до того, как Уоппинг осознает, что происходит. Лоррейн дала ему пару цитат, не так много, как ему бы хотелось, но пообещала, что Майкл и сама поговорят с ним позже. Перед этим она должна была разбудить Майкла и сообщить ему новости.

  Она нашла номер полицейского участка и спросила Линн Келлог.

  «Здравствуйте, – сказал голос, – говорит полицейский Келлог».

  – Я думала, ты собираешься дать нам знать, – сказала Лоррейн. «Держите нас в курсе.»

  Линн молчала; она должна была пойти туда, неважно, что сказал Скелтон; она должна была пойти туда в первую очередь.

  – Вы кого-то арестовали, не так ли?

  «Да, но …»

  – Это тот человек, который убил ту девушку, не так ли?

  – Мы этого не знаем.

  – Но это то, что ты думаешь?

  – Это возможно, да.

  «Тогда что это значит для Эмили? Что это обозначает?"

  Ответ Линн затерялся в неуклюжем хлопанье трубки. Голова Лоррейн ударилась о стену, и из ниоткуда ее сотрясали громкие рыдания, словно она была в тисках лихорадки. Когда Майкл прикоснулся к ней, она подпрыгнула, не услышав его на лестнице. – Все в порядке, – сказал он, когда она хватала ртом воздух у его груди. – Давай, все в порядке.

  – Они нашли ее, не так ли? – сказал он, когда Лоррейн наконец оттолкнулась.

  Она покачала головой, убирая мокрые волосы со рта и глаз. – У них есть человек, который, по их мнению, убил другую маленькую девочку.

  «О Боже!» выдохнул Майкл. – И они думают, что он убил и Эмили тоже.

  Дивайн нарисовал пробел на кончике домашнего хозяйства; судмедэксперты все еще работали с половицами, волокнами, найденными в машине. Предварительный осмотр инструментов из мастерской Шепперда ничего не обещал, но пытались снова. Поверенный забрался на свою койку в ПАСЕ и вынужден был сделать перерыв в конце первых двух часов.

  «Иногда» Стивен Шепперд сказал: «Я беру фотоаппарат со мной, когда я бегом. Я снимаю, что случилось с этим?»

  – Все маленькие девочки? – спросил Резник.

  «Они помахали мне, – сказал Шепперд. „Они знали, кто я такой. „Стивен, сфотографируй нас“, – кричали они. Все они были в классе Джоан. В этом нет ничего плохого“.

  Джоан Шепперд заранее позвонила в поликлинику, таблетки, которые доктор Хазид прописал ей, о, уже некоторое время назад. Она хотела бы получить повторный рецепт, если бы могла. Какое-то успокоительное. Диа-, Диа-, Диазепам, да, так и было. Секретарша проверила ее имя и адрес: Джоан заверила ее, что придет за рецептом до того, как они закроются.

  Сорок шесть

  Было почти четыре часа дня, когда Линн Келлог постучала в дверь комнаты для допросов; одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы сказать Резнику, что что-то произошло.

  – Только что звонили судмедэксперты, сэр, – сказала она в коридоре. – На полу ничего, но на волокнах есть частичный след. Они такие же, как те, что были найдены с телом Глории Саммерс.

  – Это положительно?

  – Вы знаете, каково это, сэр, уклончиво. Наверное, стесняются обращаться в суд, пока не проведут дополнительные тесты. Но звучит довольно уверенно.

  «Супер знаю?»

  Линн покачала головой.

  "Скажи ему. Скажи ему, что я собираюсь обратиться к Шепперду за признанием.

  – Удачи, сэр.

  Впервые за долгое время Резник улыбнулся.

  Лоррейн и Майкл Моррисон сидели по обе стороны стола, держась за руки. Если не считать сирены скорой помощи, направлявшейся в больницу, единственным звуком были дети, играющие на тротуаре.

  Шепперд выглядел значительно старше каждый раз, когда интервью возобновлялось, записи записывались по времени и запускались. Его резкое выступление против Резника накануне было последним разом, когда он, казалось, контролировал ситуацию. Изредка еще случались вспышки, когда он повышал голос, как будто его оскорбляла та или иная инсинуация; в остальное время он отвечал угрюмо, склонив голову, не желая смотреть в глаза своим вопрошающим.

  – Как ты заставил ее пойти с тобой? – спросил Резник. – Вы сказали, что там был ее учитель? Это ты сказал?

  Шеппард слегка шевельнул головой; его руки были снова между его ногами, запястья между его коленями.

  "Г-жа. Шепперд попросил меня прийти и забрать тебя, пригласить тебя снова на чай, так оно и было?

  В воображении Резника он мог представить, как девочка колеблется, неуверенно оглядывается в поисках своей бабушки. Шепперд говорит: «Не беспокойся о своей бабушке, я вернусь за ней через минуту». Или: «Ты ищешь свою бабушку? Вот где она. Теперь вокруг нашего дома.

  Стивен Шеппард поднял глаза, повернув голову к Миллингтону, сержант посмотрел на него с презрением, как прежде смотрела на него его жена. Это было только сегодня утром? Казалось невозможным, что это может быть тот же самый день.

  – Что за взятка, Стивен? Крем торты? Мороженое? Не говори мне, что это было что-то, как бы банально сладости «.

  «Смотреть …»

  «Да?»

  – Ничего из того, что ты говоришь, ничего из этого никогда не было.

  «Стивен, – сказал Резник, – я не верю, что в этой комнате есть кто-то, кто думает, что это правда».

  Руки Шепперда прошлись по его лицу. Он повернулся к своему адвокату, а тот отвернулся. Человек, застигнутый врасплох, еще в Potteries, он сидел на семинаре «Беннет и чувство места», с нетерпением ожидая вечернего показа «Карты », того чудесного момента в конце, когда Алек Гиннесс видит насквозь манеры и грации Глинис Джонс и устремляется к искреннему и простому очарованию Петулы Кларк.

  «Конечно, – сказал Резник, – возможно, вы могли бы сначала отвезти ее в другое место, особенно если бы вы воспользовались машиной, но рано или поздно вам пришлось бы привести ее в дом. В переднюю комнату. На ковер. На ковер.

  "Нет. Нельзя, нельзя…»

  «Доказать что-нибудь? Стивен, отчет из полицейской лаборатории прямо сейчас на факсе.

  Голова Шепперда поднималась медленно, медленно, пока впервые за долгое время он не посмотрел прямо в лицо Резнику.

  «Знаете, сегодня утром мы сделали не только фотографии. Были и другие вещи: из подвала, например; из машины».

  «Машина?»

  «Багажник машины».

  Ночью, ночью это должно было быть, когда несли тело Глории, завернутое в этот клетчатый коврик и укладывающее ее в уже открытый ботинок.

  – Вы проделали довольно тщательную работу по его очистке, пылесос, я не сомневаюсь. Несмотря на это, несколько волокон пробились в нишу запасного колеса».

  О, теперь он привлек внимание Шепперда, ловя каждое его слово.

  – Волокна от ковра, Стивен, клетчатый коврик, красный и зеленый.

  "Верно. Верно. Я думал, что сказал. Вот так я и отнес его на свалку. В багажнике.

  – В конце концов, Стивен, я совершенно уверен, что ты это сделал.

  "В конце концов? Я не понимаю».

  – Когда мы нашли тело Глории, Стивен, в холоде на железнодорожной ветке, укрытое мусорными вкладышами и пластиком, наедине с крысами, мы нашли еще кое-что. Волокна, например, красные и зеленые, из тех, что делают из ковра.

  Если нерв, бьющийся рядом с головой Шепперда, ускорится еще больше, он может прорваться сквозь кожу.

  – Всего несколько, Стивен, совсем немного, но все же достаточно, чтобы можно было сравнивать. Нам повезло, что она боролась, Глория, когда ты делала с ней то, что ты делала, повезло, что она боролась и пыталась убежать…

  «Не надо!»

  «Иначе мы могли бы никогда не найти эти соскобы…»

  «Пожалуйста, не надо!»

  «Ловушка под ее ногтями, прижатая к коже».

  «Нет! Нет, нет, о Боже, о Боже, нет, нет, пожалуйста, нет. Нет.» Шеппард оттолкнулся от стола, перевернулся на стуле и бросился на своего поверенного, цепляясь за его руки, пока его слова превращались в прерывистую череду криков и стонов.

  Испуганный, смущенный адвокат, казалось, отталкивал Шепперда одной рукой, держась за него другой. Через плечо Шепперда выражение его лица взывало к Резнику о помощи.

  – Грэм, – сказал Резник.

  Миллингтон обошел стол и похлопал Шепперда по плечу, осторожно обращаясь с ним теперь осторожно, любой ценой избегая любого намека на физическое принуждение.

  Только когда Шепперд выпрямился в своем кресле, его одежда была приведена в порядок, его дыхание вернулось к почти нормальному состоянию, Резник, сидевший напротив него, мягко сказал: «Не хочешь ли ты рассказать нам об этом, Стивен? Тебе не кажется, что тебе стало бы лучше, если бы ты мог это сделать?

  А Стивен Шеппард ужаснул Резника, схватив его за руку и крепко сжав ее, его голос был таким же тихим, как и у Резника. – Да, – сказал он. «Да.»

  Сорок семь

  «Черт возьми, Рэй! Ты пошел спать там или что?

  «Опять достала пинцет. Пытаюсь найти его член.

  – Давай, Рэймонд, дай нам всем передохнуть. Проклятый субботний вечер».

  Вернувшись в свою комнату, Рэймонд натянул черные джинсы, подоткнул пол рубашки и застегнул ширинку. Расстегнув переднюю рубашку, он взял дезодорант с края кровати и снова распылил его под мышки. Деньги в заднем кармане, ключи. Перед тем, как уйти, он подергал свою рубашку спереди так, чтобы она свободно висела на талии. Как человек, который не может удержаться от того, чтобы прикоснуться языком к больному зубу, он прижал кончики пальцев к своему носу. Ничто не может избавиться от слабой спелости свежей крови, сырого мяса.

  Сара вышла из магазина на низких каблуках, в черной юбке на несколько дюймов выше колена; под ее пальто Раймонд заметил блестевшую белую блузку. Сегодня они будут как близнецы.

  Он ждал в дверях через широкую полосу пешеходной улицы; Сара болтает с двумя другими девушками, одна уже с сигаретой в руке, другая закуривает, когда говорит. Как раз в тот момент, когда Раймонд начал нервничать, шаркая ногами, другая пара повернулась и пошла в сторону города, рука об руку. Сара подождала пару мгновений, узнав Раймонда только тогда, когда он вышел из дверного проема и начал с руками в карманах идти к ней.

  «Как дела?» он спросил.

  «Ничего такого. Почему?»

  Рэймонд фыркнул и пожал плечами. Они стояли близко друг к другу, лицом в разные стороны, по обеим сторонам от них движение, группы молодежи, идущие со станции, подъезжающие поездом из пригородов, окрестных городов. Субботняя ночь.

  – Что ты хочешь делать тогда? – сказал Раймонд.

  – Я не знаю, не так ли?

  Еще несколько мгновений молчаливой нерешительности. Не старше пятнадцати, парень, которого толкнули его товарищи, врезался в Рэймонда, и Рэймонд обернулся в гневе: «Смотри, куда ты, блядь, несешься». Мальчик отступает, смеясь: «Извини, приятель. Прости." Страх в его глазах. Его друзья подбирают его и уносят прочь.

  – Рэймонд, зачем ты это сделал? Это был всего лишь несчастный случай».

  «Я не позволю ему помыкать мной по пустякам», – сказал Рэймонд. "Сволочь! Он хочет, черт возьми, быть осторожнее.

  – Какой он, этот мальчик? Мама Сары сказала. – Вы мало что нам о нем рассказали.

  «Вы голодны?» – сказал Раймонд.

  Сара смотрела в сторону HMV, плакаты нового альбома Джорджа Майкла в окне; может быть, она получит это до конца недели, если у нее хватит денег. – Нет, – сказала она, – не совсем так.

  – Тогда пошли, – Рэймонд, начиная отходить, – можно выпить.

  Первый этаж ресторана был небольшим и уже довольно людным, официанты то спрашивали новичков, не возражают ли они посидеть наверху, то ли не хотели бы попробовать еще раз через час, через полтора. Патель и Элисон стояли в углу, за дверью, рядом с двумя парами, которые фамильярно поприветствовали хозяина и продолжили громко разговаривать во время трапезы, делясь советами по поводу относительной остроты карри и подробностями предстоящего зимнего отпуска. всякая всячина.

  – Я смутил тебя, не так ли? Элисон усмехнулась, выкладывая ложкой рассол лайма на кусочек попадума.

  Патель покачал головой. "Ты? Нет, я не понимаю, как.

  Ухмылка стала шире. «Ношение этого».

  Это был топ из синели с глубоким вырезом, под которым было невозможно скрыть тот факт, что она решила не носить лифчик. Верх был кремового цвета, надетый поверх малиновых брюк-кюлотов из хлопкового велюра. На Пателе были темно-серые брюки, коричневые кожаные туфли, рубашка и галстук под бордовым пиджаком. Он старался не пялиться каждый раз, когда Элисон наклонялась к банке с маринованными огурцами.

  – Вовсе нет, – сказал он.

  Элисон рассмеялась, не без злобы. «Девочки на работе сказали, что ты бросишь один взгляд и пробежишь милю. Либо так, либо меня арестуют за нарушение общественного порядка».

  Настала очередь Патель улыбнуться: по меркам обычного города в субботу она была одета довольно консервативно.

  – Вы кого-то арестовали, не так ли? Это было в новостях».

  – За убийство маленькой девочки, да, верно.

  – Я думала, их двое, – сказала Элисон. «Двух девушек.»

  Официант протиснулся между столами с их порциями куриной тикки, шами-кебаба.

  «Пока, я думаю, ему предъявлено обвинение только в первом убийстве. Насчет второго не знаю».

  – Но он это сделал?

  Патель кивнул официанту и понял, что их шумные соседи за соседним столиком притихли, чтобы послушать.

  – Не знаю, – сказал Патель. «Я действительно не был так вовлечен. Посмотри, сколько куриной тикки у тебя есть, ты никогда не сможешь доесть свое основное блюдо».