Текст книги "Одинокие сердца (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

  Пателя вызвали на ночную смену Линн Келлогг и позволили ей вернуться к обычной смене. В каком-то смысле это его вполне устраивало. Пил не был напористым, держался за свою копию « Дейли мейл» и позволял Пателю заниматься изучением, необходимым для его сержантского совета.

  «Бежать, пока ты, черт возьми, не научишься ходить, приятель!» – сказала Дивайн, глядя через плечо Пателя в столовую. «Посмотри на это, – крикнул он Нейлору. „Не довольствуясь захватом всех табачных и газетных киосков в дерьмовой стране, они также положили глаз на Силу!“

  Нейлор, который усердно перебивал бухгалтерию за свой счет (точнее, Дебби, если говорить правду), покачал головой и ничего не сказал.

  «Вы знаете, почему наши азиатские друзья не процветали в Римской империи, не так ли?» – спросила Дивайн громким голосом.

  Нейлор и Патель знали, что им все равно расскажут.

  «Все эти прямые дороги, где они разместили магазины на углу?»

  «Красота ночей, – подумал Патель, – не Дивайн Марк».

  Еще через два абзаца Патель понял, что Пил смотрит на него. О, нет, не ты тоже. Потом он понял, что в кабинете есть еще кто-то; кто-то еще, кто получил большое внимание Пила. Патель поднялся с того места, где он только что спрятался, у подножия Г-образной комнаты. Грейс Келли стояла возле комнаты инспектора и заглядывала внутрь. На ней была ярко-красная многослойная накидка и такой же капюшон; между ее черными кожаными брюками и красными туфлями на высоких каблуках было несколько дюймов голой кожи. У ее свитера был глубокий складок на шее, а бирюзовая брошь, похожая на бесформенное сердце, была приколота к соответствующему месту; свитер был из белой шерсти и маломерил как минимум на один размер.

  Она ободряюще улыбнулась Пателю.

  – Инспектор Резник не при исполнении служебных обязанностей, – сказал Патель.

  – Все подтянуто?

  Позади Пателя констебль Пил хихикнул и скрестил ноги.

  – Он будет первым, – заверил ее Патель. – Если бы вы могли перезвонить.

  – К тому времени я вернусь к цивилизации, – сказала Грейс. «Гейзы в машине, я только что залил бак. У меня закончились вещи, которые девушка может здесь делать.

  Она подмигнула Пателю и сделала извилистое движение, отчего ее плащ соскользнул еще дальше с ее плеч. Патель изо всех сил старался не смотреть на бирюзовое сердце, но оно притягивало его темные глаза, как магнит.

  – Дотронься, если хочешь, – ухмыльнулась она, подходя ближе. «Настоящая гладкость. Как попка младенца».

  Она предположила; она не думала, что когда-либо подходила достаточно близко, чтобы знать, и она была бы рада, если бы так и осталось. А вот этот, этот маленький кролик с огромными испуганными глазами, готовый броситься наутек при первом ее неверном движении – ну, каким-то образом она так и не удосужилась трахнуть ни одного азиата.

  «Нет?»

  Сквозь подстриженные темные волосы его усов она видела, как начинают собираться капли пота. Скорее он, подумала она, чем чудо без подбородка, пялившееся в спину.

  «Нет, хорошо. Тогда я лучше оставлю сообщение тебе. Если это нормально.

  «Конечно.»

  – Может, и ничего особенного, только, Ширли, видишь ли, мой друг, который… – Она пожала плечами, не желая произносить ни слова. «Она рассказала мне однажды об одном парне, которого она встретила, он был хорош, хорош собой и все такое. Впрочем, не в этом ли дело? Суть в том, что она познакомилась с ним через одну из них. Вы знаете очаровательную блондинку с простыми вкусами, жаждущую встречи с любвеобильным владельцем яхты. Ее отрывистый смех разнесся по почти пустой комнате. „Бедная проклятая Ширли! Маленькая мисс, истекающая кровью Одинокие Сердца!“

  18

  Было ли это что-то в его поколении, в том факте, что он жил один? Он выбрал две картофелины с полки и смыл лишнюю грязь, прежде чем начать чистить. Большинство людей, которых он знал, с которыми работал, работали парами: так было и по сей день. В остальном же, найти кого-то или заставить его работать, что было самым трудным? Он подумал о Рэйчел, о них двоих в замкнутом пространстве его машины, об усталости, которую раньше не замечал в ее глазах. Диззи вертелся между его ногами, и он поднял животное и снова поставил его через комнату. Все, что он мог бы сказать; тепло ее руки сквозь рукав. Оно само уладится . Обычно, полагал он, так оно и было.

  Когда он потянулся к полке, чтобы снять терку, то заметил, что Пеппер поместила изгиб своего тела в самую большую алюминиевую кастрюлю, только последние дюймы ее хвоста загибались над краем.

  Несмотря ни на что, его мать готовила латке по вечерам в понедельник, натирая картошку так мелко, как если бы она точила точный инструмент. Меньшая горсть лука стояла на блюде, взбитое яйцо, разогретая духовка. В кастрюле, загущенной мукой, медленно пузырилась подливка из мяса выходного дня.

  Счастливая или несчастная – в основном, как понял Резник, вспоминая об этом, смирившаяся – его мать, выйдя замуж, не знала другого выбора. Как и ее картофельные оладьи, она регулярно заправляла свою постель, и когда это было сделано, ей ничего не оставалось, кроме как лечь в нее.

  Резник в последний раз перемешал смесь и начал смазывать дно тяжелой сковороды. В холодильнике еще оставалось несколько ломтиков копченой польской ветчины, ложка сметаны.

  "Голова кружится! Если в конечном итоге вас растопчут, не вините меня».

  Он засовывал лопаточку под ближайшую латку , чтобы повернуть ее, когда зазвонил телефон. Снаружи он был хрустящим, но не слишком толстым и не крошился, когда он поднимал его и ставил обратно.

  «Голова кружится!»

  Кот спрятался под стол и злобно посмотрел на него.

  – Не говори, что я тебя не предупреждал.

  Удивленный тем, что Джек Скелтон еще не позвонил, Резник ждал голоса суперинтенданта, пока его рука не коснулась трубки и он не понял, что это будет Рэйчел. Расстроен, нуждается в разговоре.

  «Привет?»

  Это был Патель. Резник сразу узнал этот осторожный голос. Он слушал несколько мгновений, а затем спросил: «Как давно?» – спросил он и, «Она все еще там?», наконец, «Она была уверена?»

  Резник держал телефон в руке и нажал пальцем, чтобы разорвать связь. Это он должен был позвонить Скелтону.

  «Теперь другая игра, Чарли. Разные правила».

  Было еще около половины седьмого, и они стояли на ступеньках перед станцией. Скелтон был одет в свой темно-синий офисный костюм и не зря. У его обуви был дополнительный блеск, а в глазах мелькнул мессианский блеск, заставивший Резника задуматься о том, не подрабатывает ли он проповедником-мирянином в выходные дни.

  «Именно здесь мы видим, как технология начинает действовать».

  – Да, сэр, – мрачно сказал Резник.

  – Встряхнись, Чарли. Подумайте, чего вы добьетесь со всей этой великолепной поддержкой.

  В замешательстве, подумал Резник.

  – Пошли, – сказал Скелтон, указывая на стоянку за углом, – я тебя подвезу.

  В обычном порядке расследование должно было возглавить детектива-суперинтенданта УУР, но его направили в Камбрию для расследования предполагаемого заговора, связанного с продажей радиоактивных овец. Так что Лен Лоуренс собирался блефовать и бахвалиться, управляя станцией, в то время как Скелтон перенес свои семейные фотографии и экипировку в комнату для серьезных инцидентов на подстанции Рэдфорд-роуд. Неудивительно, что он выглядел бодрее, чем обычно.

  – Кто идет, сэр? – спросил Резник, когда два автобуса, один за другим, переключили их на вторую передачу.

  «Том Паркер возглавляет внешнюю команду, и это хорошая новость для вас. Говард Колвин приедет, чтобы координировать внутреннюю работу.

  – Это плохо?

  «Зависит от вашей точки зрения. Колвин будет вести жесткий корабль, мы можем быть в этом уверены. Я доверю ему установить эффективную рутину и следить за ее соблюдением.

  Резник позволил себе улыбнуться. Он считал, что Скелтон довольно хорошо организован, но Колвин – все, что попадалось на его стол, было датировано и подшито, каждый телефонный звонок протоколировался, он, вероятно, рассортировал скрепки по цвету и весу. Говард Колвин был человеком, для которого был изобретен термин «анальная задержка»: он даже входил в комнату со сжатыми ягодицами.

  Том Паркер был другим. Резник почти каждое утро разговаривал с DCI по телефону, чтобы держать его в курсе происходящего. Он просто мог бы заключить какую-нибудь сделку с Паркером.

  – Ненавидишь все это, не так ли, Чарли?

  Они ехали по лесу, мимо трехэтажных викторианских домов, которые одна из местных жилищных ассоциаций восстанавливала и превращала в квартиры. Справа, за деревьями, площадка для гусиной ярмарки пустовала, если не считать череды невысоких мужчин, дрессирующих маленьких собак.

  «Иногда, – сказал Резник, подбирая слова, – я думаю, что это может помешать».

  – Вы имеете в виду настоящую полицейскую работу? – сказал Скелтон, иронически подчеркивая это слово.

  «Об ответе».

  Скелтон посмотрел в зеркало, показал, замедлил ход, еще раз посмотрел в зеркало, свернул на парковочное место. Материал учебника.

  – Я еще не уверен, что у нас есть правильный вопрос, – сказал Скелтон, выходя из машины.

  Резник посмотрел на него поверх крыши машины.

  – Один убийца или два?

  Скелтон запер дверь, и Резник последовал за ним мимо молодого констебля, дежурившего у входа.

  – Если вы что-нибудь уладите с Паркером, – сказал Скелтон, понизив голос, – я не буду противиться этому. Он одарил Резника редкой улыбкой. «Еще есть место для инициативы в компьютерный век. Не все модули и дискеты, а?

  Он быстро ушел, оставив Резника в раздумьях.

  Комната для брифингов была оборудована доской, двумя флип-чартами на двух подставках, двумя связанными видеомониторами, экраном компьютера и принтером, управление которыми имело взаимный доступ через соседний офис к компьютеру министерства внутренних дел. Карты города указывали места убийств. Фотографии, черно-белые и цветные, были прибиты к одной стене. Глаза Резника скользнули по ним, вспоминая, отказываясь успокоиться.

  Джек Скелтон стоял за столом, перед ним были разложены списки и реестры. Справа от него, откинув одну руку на спинку стула, сидел старший инспектор полиции Паркер: лет пятидесяти, редеющие волосы и плавно расширяющееся брюшко. На нем была темная спортивная куртка и светлые брюки, одна нога была скрещена на другой. Дождавшись, когда суперинтендант начнет, он закурил сигарету и, увидев Резника, подмигнул.

  Напротив него другой старший инспектор, Говард Колвин, сидел прямо и смотрел прямо вперед. Волос у него было меньше, чем у Тома Паркера, а те, что были, были намазаны жиром и расчесаны до такой степени, что превратились в тонкую линию, туго прочерченную на его черепе. Его костюм был темно-коричневого цвета со светлой полоской, а туфли – черными. Он тяжело дышал, словно жадно хватая воздух.

  Скелтон откашлялся и посмотрел на часы. Резник оглядел комнату: помимо него еще двое инспекторов, Энди Хант и Бернард Графтон; Пэдди Фицджеральд был инспектором, отвечающим за обмундирование.

  – Начнем, – сказал Скелтон, сцепив руки и надавив так, что костяшки пальцев хрустнули.

  Колин Рич вошел в дверь, отвернув голову, заканчивая разговор с кем-то в коридоре снаружи. Его коричневая кожаная куртка была модно свободна, широкий пояс был расстегнут и свободно свисал. На нем были толстые зеленые шнурки, широкие в бедрах, темно-коричневые ботинки для пустынь. Когда он понял, что Скелтон смотрит на него, он одними губами прошептал «сэр» и направился к креслу.

  «Я подумал, что, возможно, отдел по расследованию серьезных преступлений решил не присоединяться к нам, – сказал Скелтон.

  – Мы думали об этом, шеф, – сказал Рич, немедленно сгорбившись. – Только мы думали, что ты будешь скучать по нам.

  – Скорее, ты чуть не пропустил нас.

  «Сэр?»

  – Возможно, вас неправильно проинформировали о времени.

  Рич покачал головой. «Нет, разобраться с моей командой, вот что это было».

  Скелтон кивнул. – Кто вас разбирает, инспектор? Рич быстро посмотрел на остальных, откинул каштановые волосы на лоб и усмехнулся. – Не знаю, сэр.

  – Тогда подумай еще раз.

  – Извините, сэр, боюсь, я не совсем…

  – Кто вас разбирает, инспектор? – спросил Скелтон во второй раз.

  Колин Рич был не настолько занят собой, чтобы не видеть, в каком направлении все идет. Выпустите их из участка на полминуты, и они сочтут Монтгомери своим проклятым дядей. Он сел прямо. – Вы правы, сэр, – сказал он.

  – Сколько мужчин? – спросил Скелтон, глядя на один из списков.

  – Три, сэр.

  Скелтон проверил, нахмурился, но промолчал.

  Команды CID во главе с Резником и двумя другими инспекторами будут состоять из пяти человек: у Резника будет Миллингтон в качестве сержанта, Нейлор и Дивайн, Линн Келлогг и Патель. Констеблей в форме могло быть от десяти до дюжины, в зависимости от необходимости – здесь и в других местах. Задача рутинной проверки, поквартирной проверки ляжет в основном на них. Все будет проходить здесь, здесь и в компьютерном зале. Там также была пара офицеров в форме, но большую часть работы выполняли обученные штатские, специалисты. Каждый клочок информации, собранной и считавшейся хоть немного полезной, загружался, проверялся с помощью гигантского компьютера Холмса, и для всей этой информации генерировались новые действия. Если бы дни превращались в недели, возможные зацепки множились бы бесконечно, так что, даже если бы было призвано больше офицеров, проверять все становилось бы все менее и менее возможным.

  Но после дела Питера Сатклиффа так и должно быть. Если бы текущие результаты расследования так называемого Йоркширского потрошителя были собраны воедино в более понятной форме, жизни были бы спасены, а убийца был бы остановлен раньше, таков был консенсус. Но Сатклифф был допрошен полицией и ясно высказался: все, чего там не хватало, не могло быть обеспечено высокими технологиями. И когда, наконец, его поймали, это произошло в результате обыкновенной садовой практики: пара рабочих копов заподозрила угнанную машину.

  – Совпадение или нет, – говорил Джек Скелтон, – оба эти убийства были раскрыты членами группы инспектора Резника, и будет справедливо сказать, что когда дело доходит до понимания того, что происходит, он опережает всех нас. . Когда мы закончим просмотр видеозаписей, снятых с места преступления, я намерен попросить инспектора ввести нас в курс дела. Несомненно, будут вопросы, которые вы захотите задать на этом этапе».

  – Ага, – сказал Колин Рич себе под нос. – Например, где этот чертов кофе? Когда мы можем выбраться отсюда и выпить? Они открываются в одиннадцать.

  19

  – Ну, инспектор?

  Эта холеная ухмылка была именно тем, что Резнику было не нужно. Сюзанна Олдс ловко поднялась на ноги, складки юбки бежевого костюма упали ей на колени. Она последовала за ним в его кабинет и села, не дожидаясь приглашения.

  Она смотрела, как Резник освобождает место на своем столе, чтобы опереться на локоть.

  – Несправедливо говорить: «Я же говорила тебе…» Она ярко улыбнулась, выгнула руку к своим волосам, на запястье отблеск чистого золота. – Но сопротивляться невозможно.

  CID Ливерпуля наконец выследил Моттрама. К нему подъехал Миллингтон: пламенный человечек с головой, как полированный орех, и руками, как у ангела. Он занимался своим ремеслом в бывшем кинотеатре в Уолласи; вместо бинго чередовались курительные концерты и бои за призы, те же зрители, те же реакции. Моттрам присматривал за худощавым юнцом с судаком и кожей, как дым. Когда он бросил полотенце в середине пятого, толпа сошла с ума; ему пришлось толкнуть ребенка обратно в раздевалку сквозь град монет, слюны и банок.

  Миллингтону пришлось отвести взгляд, когда игла Моттрама вошла в разорванную кожу над веком, лоскут которого свободно свисал. Моттрам говорил во время работы, его концентрация никогда не нарушалась, руки всегда были тверды.

  – Я знаю, это было глупо, – его голос был странно нежным, как и его прикосновение, где-то в глубине его слышался галльский оттенок, – но бывают моменты, когда ты не можешь не думать… легкие деньги, это старая история. Я предполагаю. Одна ночь работы, и вы можете уйти богатым человеком». Он использовал ножницы, чтобы обрезать нить. – Я был там как раз там, твой друг Маклиш и здоровяк Уоррен. Он легонько похлопал боксера по руке. «Вы будете делать.»

  Повернувшись к Миллингтону, он добавил: «Теперь, Уоррен, если у него когда-нибудь появится шанс выйти на ринг… А, есть перспектива».

  – Вы сделаете заявление?

  – Ты напиши, а я подпишу.

  Он был там, на столе Резника: где-то.

  – Как вы что-нибудь находите? – удивленно спросила Сюзанна Олдс.

  – Я детектив.

  – Это новое убийство – вы, гм, чего-нибудь достигли?

  «Мы продолжаем расследование».

  «Будем надеяться, что они более плодотворны, чем это».

  Резник взглянул на дверь. – Почему бы тебе не поговорить с сержантом-надзирателем внизу?

  – Говорить с тобой так приятно.

  – Я думаю, сержант надзирателя…

  «Иногда, – сказала Сюзанна Олдс, вставая, – трудно быть снисходительным к поражению».

  – Это то, что это?

  Она холодно посмотрела на Резника. «Когда вы довели моего клиента до крайности в той комнате для допросов, вы думали, что упаковали его в подарочную упаковку».

  «Я выполнял свою работу».

  «Боже мой!» она смеялась. – Я не верю, что ты это сказал!

  – А как насчет твоего?

  – Связь с полицией, – сказала она у двери. «Часть должностной инструкции».

  «Говорят, никогда не поздно подать заявку на переподготовку».

  – Добрый день, инспектор.

  "РС. Олдс.

  Он повернулся к списку на доске объявлений позади своего стола, когда она вернулась в комнату.

  «Правда ли, что обе эти женщины познакомились с напавшим на них через какую-то рекламу?»

  Резник помедлил, прежде чем ответить. «Возможно.»

  Она покачала головой, нахмурившись. – Тот самый мужчина?

  «Мы не знаем».

  «Боже мой!»

  «Что это?»

  «У меня есть друг. Она работает в моем офисе. Раз в несколько месяцев она начинает чувствовать беспокойство, решает, что пора попробовать еще раз. В последний раз мы придумали рекламу за бутылкой вина за обедом».

  – Скажи ей, – сказал Резник.

  Сюзанна Олдс рассеянно кивнула.

  – И, может быть, тебе стоит сказать мне ее имя.

  Это был день похорон. Линн Келлогг сидела в задней части церкви с высокими сводами, а викарий с кафедры вспоминал Ширли Питерс по наспех написанным заметкам. Было холодно – каменный пол, гладкое дерево скамеек – и голоса почти исчезли еще до того, как закончился третий куплет гимна.

  Оливии Питерс помогли пройти по церковному проходу, вверх через сумбур могил к только что открытой земле. При такой температуре было бы тяжело копать. Светлые волосы торчали по краям черной фетровой шляпы, наспех купленной родственницей, которая ошиблась в размере. Их там было мало: сестра, может быть, двоюродная сестра; человек со стальными седыми волосами, передвигающийся с помощью палки; коренастая девушка с красными щеками, вечно промокающая глаза; младший менеджер из офиса, где работала Ширли, отодвинув рукав своего толстого черного пальто, посмотрел на часы. В букете цветов, присланном Грейс Келли, было много лилий и рождественских роз, и тот, кто написал записку, неправильно написал ее имя.

  Последняя в рваной очереди, Линн колебалась, прежде чем идти вперед к могиле. Она подумала о собственной матери, суетившейся на кухне, возившейся у огня, повернувшей к ней голову на звук открываемой двери и готовой улыбнуться. Она взяла крошку холодной земли между пальцами и бросила ее вниз, удивленная глухим звуком, который он издал.

  «Надо поставить этого мерзавца во главе МИ-5. Он не был бы шпионом , если бы имел к этому какое-то отношение. Грэм Миллингтон сидел на углу стола в комнате уголовного розыска. Присутствовало еще шесть человек, и Резник был единственным, кто слушал. – Закона о кровавой тайне в нем не было! Настоял на том, чтобы поговорить с супервайзером по телефону».

  – Ты получил то, что мы хотели.

  Миллингтон вздохнул и начал шарить по карманам в поисках сигарет. «Имена и адреса всех их рекламодателей Lonely Hearts за последние два месяца».

  – Мужчины, а также женщины?

  «Да.»

  «Ответы?»

  Сержант открыл пачку с откидной крышкой и вытряхнул сигарету. «Трудный.»

  «Трудный?»

  «Невозможно.»

  Почти одновременно зазвонили два телефона в разных точках комнаты.

  – Я думал, ты не куришь? – сказал Резник.

  – Нет, – сказал Миллингтон, запихивая сигарету в нагрудный карман.

  – Для вас, сэр, – позвал один из офицеров.

  «Кто это?»

  – Инспектор полиции Паркер, сэр.

  – Спроси его, могу я перезвонить через пять минут. Резник оглянулся на своего сержанта. – Насколько невозможно?

  – Он подождет, сэр, – сказал мужчина у телефона.

  «Правильно.»

  «Письма приходят запечатанными, – объяснил Миллингтон. «Часто один, иногда до полдюжины. На конверте только номер ящика, какое бы объявление им ни понравилось. Газета пересылает их два раза в неделю пачками. Нет способа узнать, откуда они взялись.

  – Есть один способ, – ​​сказал Резник.

  Миллингтон ухмыльнулся и покачал головой. – Это не поможет нам с ответами, которые они уже получили, сэр. Кем бы ни был этот ублюдок, он написал Ширли Питерс, Мэри Шеппард.

  Резник начал двигаться к телефону. – Он попытается еще раз, – сказал он. Надеясь, что он этого не сделает; надеясь, что он будет.

  – Не без ордера, сэр. Конфиденциальность, можно подумать, поддерживала его в благодатном состоянии. И он работает на чертову газету. Они засунули бы перископ в твою трубу, если бы думали, что это даст им что-то, что можно выплеснуть на первую полосу.

  Резник взял трубку из округа Колумбия. Он несколько секунд слушал Тома Паркера, прежде чем прервать: «Сэр, похоже, нам понадобится постановление суда».

  "Г-жа. Питерс…”

  – Она не хочет, чтобы ее беспокоили.

  "Г-жа. Питерс…”

  – Разве ты не видишь, что она не хочет, чтобы ее беспокоили?

  "Г-жа. Питерс, если…

  "Смотреть! Сколько еще раз?..»

  – Как хорошо, что вы пришли, – голос Оливии Питер был чуть громче шепота, но в любом случае Линн Келлог больше не присела и не слушала. Всего с семью людьми комната была переполнена; Священник с тревогой поднял взгляд с красно-серого дивана, когда мужчина попытался подтолкнуть Линн к двери.

  – Я сломаю эту чертову палку о твою голову! он кричал.

  – Нет, ты не будешь.

  – В самом деле, – сказал викарий, ставя бутерброд обратно на тарелку, то ли джем, то ли пасту для вздутия живота, трудно было сказать, что именно. «Действительно, я думаю, что это менее чем уместно».

  – Тебе здесь нечего делать.

  – Боюсь, это неправда, сэр.

  – Ты должен уйти за этим ублюдком, когда он это сделал, а не приходить сюда и до смерти беспокоить женщину. Во что, ради всего святого, ты думаешь, что ты играешь здесь, до смерти мучая ее сейчас?

  – Если бы я мог предложить… – попытался викарий.

  – Можешь держать свой чертов нос подальше от всего этого!

  «Я просто…»

  – Я думаю, с нас хватит твоей болтовни на один день.

  – Успокойся, – сказала Линн, двигаясь так, чтобы встать между ними.

  В дальнем конце комнаты коренастая девушка с красными щеками распахнула дверь в поисках выхода, и из шкафа вылетела метла и ударила ее по лицу.

  Олив Питерс крепче сжала фотографию своей дочери и себя в рамке, прижав ее к груди.

  «Радуйся, что она ушла в лучшее место! Зарыта лопатой под эту дерьмовую землю, вот где она. Он поднял трость к потолку. „Вы, должно быть, думаете, что мы все чертовски мягкие!“

  «Дайте мне палку», – сказала Линн Келлог.

  «Буду ли я, черт возьми, как нравится!»

  – Да, – твердо сказала Линн. «Ты будешь.»

  Не сводя с него глаз, она протянула руку и держала ее там, пока он медленно и осторожно не вложил палку между ее пальцами.

  – Я знаю, о чем ты думаешь, Грэм, – сказал Резник.

  Они направлялись в комнату для инцидентов, запутавшись в первом потоке машин, идущих домой. Миллингтону было интересно, что его жена купила на ужин, и каковы его шансы узнать, прежде чем он высохнет, или остынет, или и то, и другое.

  «Лен Лоуренс получает шанс засунуть свои ботинки под стол супервайзера столько, сколько потребуется. Почему к вам не относились так же? Старший сержант по годам, по опыту, неужели вы должны быть в моем кабинете, вникать в дела, обосновываться? Что-то в этом духе?

  – Что-то в этом роде, сэр.

  «Есть и другой взгляд на это, – продолжил Резник.

  Разве это не чертовски всегда! подумал Миллингтон. Когда он ехал на машине Резника, это был практически единственный раз, когда он не думал об этом с тех пор, как были объявлены команды.

  «Если мы получим хороший результат здесь…»

  – Мы и все остальные, – сказал Миллингтон.

  «…это может в конечном итоге выглядеть более впечатляюще в вашем послужном списке, чем неделя перетасовки клочков бумаги по поверхности моего стола».

  А может и нет, подумал Миллингтон. Мы не можем. Резник слишком резко затормозил, когда перед ним вылетел юноша на скейтборде. И Резник, и Милхингтон были отброшены вперед, пристегнутые ремнями безопасности, когда двигатель заглох.

  Сразу за ними зазвучали рога.

  – Эти штуки надо было разобрать и сжечь с первого раза, – свирепо сказал Миллингтон.

  – Тороплюсь домой, – сказал Резник, поворачивая ключ в замке зажигания.

  «Не могу дождаться, чтобы потратить свое социальное обеспечение».

  В конце концов это была девушка с пухлыми щеками и полоской пластыря на правом глазу. Линн предложила ей подвезти обратно в город; слишком поздно, чтобы возвращаться в офис, она встречалась со своим бойфрендом в Пиццаленде на Рыночной площади.

  Линн сидела рядом с ней, играя с кофе, пока девушка пила диетическую пепси и жаловалась, что не худеет.

  «Проблема в том, что Даррен любит поесть здесь по вечерам, а я всегда ем только вегетарианское. Тонкие и хрустящие, не глубокая сковорода. И салат. Даррен съедает двойную порцию чесночного хлеба так же хорошо, как большую часть обычной пиццы, и никогда не прибавляет в весе». Она посмотрела на дверь, как будто не могла дождаться его появления. «Я даже пару месяцев ходил на аэробику, но все, что случилось, это то, что у меня перехватило дыхание».

  – Не волнуйся, – успокоила ее Линн. «Нам труднее, чем мужчинам».

  – Но разве тебе не хотелось бы быть не таким большим? – спросила девушка, откидываясь назад, чтобы получше рассмотреть ее. «Бьюсь об заклад, вы.»

  Линн покачала головой. «В моей работе это полезно».

  – Я не знаю, как ты можешь, – задумчиво сказала девушка.

  – Делать то, что делаю я?

  «Не хочу худеть».

  – Наверное, я никогда об этом не думаю.

  «А что с твоим парнем? У тебя есть такой, парень?

  «Кажется, он тоже об этом не думает», – сказала Линн. Возможно, продолжила она эту мысль, потому что он слишком занят мыслями о своем легком байке, чтобы обращать на это внимание.

  "Ты счастливчик. С тех пор, как я встретил Даррена…

  «Как вы встретили его?»

  – Вы никогда не догадаетесь, – сказала девушка, и ее щеки покраснели еще больше, – но я познакомилась с ним через газету. Что-то вроде свидания вслепую. Это была идея Ширли. Собираем вместе, две девушки хотят познакомиться с двумя ловкими парнями, которые хорошо проведут время. Это была идея Ширли. Она всегда так делала».

  Рэйчел сделала последнюю запись в своем рабочем дневнике и закрыла глаза. Только на мгновение. Только когда коллега легонько коснулся ее плеча, она поняла, что заснула.

  «Ты в порядке?»

  – Хорошо, – сказала Рэйчел, одновременно зевая и застенчиво улыбаясь. «Нет ничего, чего бы не вылечили несколько хороших ночей».

  – Тогда лучше иди домой. Это давно прошло».

  – Разве не всегда?

  «Соответствует работе».

  Рейчел кивнула, встала и потянулась, начала собирать вещи. – Кэрол, – внезапно сказала она.

  «Мм?»

  – Эта свободная комната у тебя дома?

  «Да?»

  – Он все еще пуст?

  Двадцать

  Главным пунктом на утреннем брифинге было заключение судебно-медицинской экспертизы: анализ спермы, оставленной на месте обоих преступлений, дал положительное сравнение. Мужские лобковые волосы, обнаруженные на теле Ширли Питерс и в постели Мэри Шеппард, также были того же типа. Образцы кожи из-под ногтей Ширли Питер не полностью совпадали с образцами, взятыми у Мэри Шеппард. Небольшое количество шерстяных волокон, снятых с ковра в комнате, где была найдена Ширли Питерс, а также с дивана, не соответствовали ни друг другу, ни чему-либо, связанному с Мэри Шеппард.

  «Таким образом, предположение, над которым мы работаем, – сказал Скелтон, – состоит в том, что оба убийства были делом рук одного и того же человека».

  «Чертовски блестяще!» сказал Колин Рич никому в частности.

  «А как насчет разных МО?» – спросил Графтон.

  – Судебно-медицинские доказательства, а теперь и очевидная связь через личные колонки, которая, кажется, была подтверждена членом группы инспектора Резника, кажутся более важными. Но не окончательный».

  «Пока мы осознаем опасность слишком раннего туннелирования нашего зрения, – вставил Том Паркер, – мы придерживаемся этой линии. Мы ищем одного человека».

  Имена и адреса рекламодателей-женщин вводились в компьютер, и с каждой из них связывались, и, насколько это было возможно, составлялся список тех, от кого они получили ответы, и к ним обращались. Эти имена будут перепроверены, а затем сопоставлены с файлом судимости; любой, кто был известен по какой-либо причине, будет замечен первым – в дополнение к мужчинам, которые по той или иной причине вызвали подозрения у женщин, которых они в конце концов встретили.

  – Как насчет писем, сэр? Энди Хант посмотрел на суперинтенданта, держа ручку на почти заполненной странице своего блокнота.

  – В каком отношении?

  «Ну, мы все видели копии тех, что Чарли нашел в доме Шеппардов…»

  – Старый добрый чертов Чарли! сказал Колин Рич с тихим презрением.

  «…и мы, вероятно, все согласимся, что некоторые из них кажутся более случайными, чем другие».

  «Это не всегда те, кто выходит и говорит это», – сказал Том Паркер.

  – Этот нытик, – сказал Графтон. "Как его зовут? Несовершеннолетние?

  – Майерс, – поправил Резник.

  «Он тот, на кого я поставил бы свои деньги».

  Колин Рич наклонился к инспектору в форме. «Один курс выходного дня в университете, и он думает, что он Зигмунд Фрейд».

  – Тогда дайте ему его полный титул.

  «Профессор?»

  "Кровавый. Ты забыл о кровавом. Зигмунд чертов Фрейд».

  «Смешной!» сказал Рич, откидываясь назад. «Очень чертовски смешно!»

  «Мы воспользовались услугами профессора Рамузена с факультета психологии политехнического института, который просматривает письма, чтобы отобрать те, которые, по-видимому, предполагают какую-либо аномалию или отклонение. Любая склонность к насилию». Скелтон сделал паузу, словно ожидая комментариев, которых не последовало. «Сегодня утром я связался с Ярдом по поводу услуг эксперта по почерку и жду их ответа».