Текст книги "Одинокие сердца (ЛП)"
Автор книги: Джон Харви
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
В ожидании вашего ответа,
Искренне,
Мартин Майерс
– Это полицейский, не так ли? Это Резник».
«Что?»
– Давай, Рэйчел! С тех пор, как вы встретили его, вы не были прежними. Не ко мне.
«Крис, ты говоришь о человеке, которого я дважды встречал за выпивкой».
«Итак, ты говоришь.»
– Что, черт возьми, это значит?
– Если это все, что он делает, звонит вам в любое время ночи?
«Он позвонил мне сегодня утром, потому что…»
– Потому что он хотел оправдания.
Рейчел удивленно рассмеялась. «О, значит, он вышел и спланировал подходящее преступление, чтобы встретиться со мной в половине пятого?»
– Ты же знаешь, я не это имею в виду.
– Это то, что ты сказал.
– Я имею в виду, что он мог позвонить в дежурную группу. Так поступил бы любой другой на его месте. Разве не так?»
Рейчел прошла мимо него к краю крыльца. Дождь неуклонно капал с лесов, но в остальном казалось, что он прекращается. За крышами напротив виднелись голубые брызги неба.
– Разве не так?
«Да.»
«Что?»
«Да.» Повернувшись к нему лицом, не зная, кого она больше всего презирала за боль в его глазах, Криса или себя.
Уважаемый 124,
Давайте приступим к делу (как сказала актриса епископу). Мне двадцать шесть, рост пять футов семь без носков (и всего остального) и я вешу одиннадцать стоунов. Есть и другие жизненно важные статистические данные, но я подожду, пока не смогу поменять их местами с вашими!
Я сантехник, у меня свой бизнес, фургон и все такое. Много времени работаю по вечерам, но так как то, что я делаю, в моих руках (сейчас это так, но если ты правильно разыграешь свои карты, подтолкни, подтолкни!) Я всегда мог бы встретиться с тобой на короткий час или около того в дневное время. Я не знаю, есть ли у тебя работа или нет, но это может тебе больше подойти.
Дайте нам кольцо. У меня есть один из этих автоответчиков для работы, так что вам лучше не слишком увлекаться разговором с ним! Оставьте это для настоящего.
Давай, сделай это сегодня и вспомни, что говорят о сантехниках!
Вы не пожалеете!
Любовь,
Дэйв
Сквозь перила они могли видеть адвокатов, идущих в пивную напротив. В небе стояло солнце цвета яичного белка. На каменных плитах стены начал проявляться слабый розовый оттенок.
– Значит, он тебе симпатизирует, не так ли? Резник?
– Крис, я не знаю.
«Конечно, ты знаешь. Женщины всегда знают».
«Это имеет значение?»
– Тогда он делает.
«Крис…» На мгновение, не больше секунды, она взяла его руку в свою. – Я не могу сейчас этого, этого… разговора. Сейчас не время.
«Никогда».
Она смотрела на часы.
– Ты будешь дома позже?
«Конечно, я буду… Что, по-твоему, происходит, Крис?»
«Я знаю, что происходит. Я не дурак. Я хочу знать, почему и как я могу остановить это».
Рэйчел подобрала воротник пальто к кончикам волос. Руки снова были в карманах. – Мы поговорим сегодня вечером, хорошо?
– Хорошо, – вздохнул Крис. "Да, конечно. Ты понятия не имеешь, когда…?
«Нет.» Она сделала паузу. «Крис…»
"Я знаю. Ты должен идти.
Вдоль дорожки и вниз по изношенным ступеням он не ожидал, что она оглянется, но все равно подождал, пока она не скроется из виду. Он рукой вытер лишнюю воду с одной из скамеек перед церковью и сел.
– Сколько, Грэм?
«Сорок три.»
«Того же возраста, что и Джон Бенедикт».
«Сэр?»
Резник указал на письмо в верхней части стопки.
– Удивительно, не так ли? – сказал Миллингтон, поправляя галстук.
«Что это?»
«Все эти парни там. Нужно, ну, пройти через эту чепуху». Он встал, согнув ноги там, где мышцы напряглись. «Я никогда не думал, что кто-то воспринимает это всерьез. Персональные колонки. Компьютерные знакомства. В каком состоянии нужно быть, чтобы это сделать?»
Резник посмотрел на него. «Одинокий, уединенный?»
«Я все же считаю…»
Но Резник оборвал его. – Когда ты доставал их из ящика, ты был осторожен, не прикасаясь к ним?
«Детские перчатки.»
– Не думаю, что мы получим отпечатки, но нет смысла усложнять задачу. Собери их, а? Лучше верните их на станцию. Он снова посмотрел на буквы. «Неудивительно, что один или два получат такой ответ, на который они не рассчитывали».
«Все в порядке?» – спросила Кэрол, когда Рэйчел вернулась в офис.
– Эм, почему?
– Мне показалось, что ты немного озабочен, вот и все. (Значит, это должно было быть правильно, вот кем она была.)
«Я думал об этих детях Шеппарда, и теперь я думаю, что приемная семья – лучший ответ в конце концов. Может быть, лучше оставить их в доме бабушки; есть место, так что это не проблема. Ее отсутствие подвижности отговорило меня от этого, но, возможно, с этим можно было справиться. Попросите кого-нибудь звонить туда на регулярной основе. Утро и вечер для начала. В любом случае это был бы способ заставить женщину принять помощь для себя. Может оказаться лучшим решением для нее и детей. Что вы думаете?"
Шестнадцать
Внезапно выдался прекрасный осенний день, но Резник пропустил радугу. Небо было бледно-голубым, а солнце теперь было достаточно сильным, чтобы окрашивать кирпичи. Он шел по узкой улочке между складами, четырех-пятиэтажными, солидными, с идеально расположенными окнами, соразмерными. Если смотреть вверх, на изогнутые арки крыш, легко было подумать, что ты в другом городе.
Резник повернул направо, где торговец скобяными изделиями, овощной бакалейщик, поставщик дрожжевых таблеток, бутылок с мочой и сторонники спорта дождались истечения срока аренды и ушли с ними. Он спустился с холма мимо видеозакусочной, окна которой были забиты мебелью в стиле ар-деко, магазины мужской одежды с названиями вроде Herbie Hogg, Culture Vulture.
Вывеска над спортзалом была фиолетовой неоновой, как почерк, «Спортзал и клуб здоровья Виктора». Окна с арочными стеклами демонстрировали наборы гирь, гантели, купальники ярких цветов. На стойке регистрации был небольшой бар: свежевыжатый апельсиновый сок, овощные коктейли, эспрессо. У администратора были волосы из нержавеющей стали и самый совершенный макияж, который Резник видел с тех пор, как он застрял в лифте универмага с четырьмя помощниками из парфюмерного отдела.
Она смотрела на высокого мужчину цвета кофе, который развалился в спортивном костюме цвета овсянки, небрежно расставив конечности для лучшего эффекта.
Никто из них не обращал на Резника особого внимания. Из глубины здания доносились приглушенные звуки диско-музыки, неравномерная последовательность ворчания и ударов. Здесь никто не шевелился. Никто не вспотел.
«Я пройду прямо, чтобы попасть в спортзал?» – спросил Резник.
– Почему ты хочешь это сделать? – сказала девушка, не глядя на него, сосредоточившись на мужчине в спортивном костюме. К ее свободному розовому топу был прикреплен пластиковый значок, и на нем лиловыми чернилами было написано Джейн.
«Почему люди обычно?»
Бровь приподнялась, недалеко. – Ты не член.
«Нет.» Он начинал чувствовать себя человеком из Dyno-Rod.
«О, тогда вы получили одну из тех вещей, которые мы разослали. Листовки. Три бесплатных сеанса. Через дверь, да?
«Правильно.»
Она посмотрела мимо Резника на мужчину. – Я сказал Виктору, что это глупая идея.
Что-то или кто-то тяжело приземлился на пол прямо над их головами.
– Ты должен сдать его, – сказала она Резнику. «Листовка. В противном случае вы не сможете получить сеансы».
Резник покачал головой. – Я разорвал его.
«Все за один раз, – сказал мужчина, – или вы съели по чуть-чуть за раз?»
Джейн подумала, что это очень забавно. Смех вырвался у нее, и когда она попыталась подавить его, слезы выступили у нее на глазах, и сдавленные хрипы застряли у нее в горле. Ей грозила опасность задохнуться или, по крайней мере, растрескаться косметика.
«Легко развлекается, – заметил Резник.
– Джейн, у нее отличное чувство юмора.
– Тебе не кажется, что ты должен что-то сделать? – сказал Резник, глядя на то, как тревожно становились ее глаза, застрявшие в центре ее лица.
Он пожал плечами и грациозно обошел барную стойку, пара удачных похлопываний по пояснице, энергичный выдох, и Джейн сидела прямо как дождь с коктейлем из моркови и зародышей пшеницы в руке.
– Я здесь, чтобы увидеть Уоррена, – сказал Резник. «Мне сказали, что он будет в спортзале».
– Почему ты хочешь видеть Уоррена? – сказал мужчина.
– Зачем тебе это знать?
«Мы не поощряем людей, идущих с улицы и…»
Становилось утомительно. Резник достал бумажник и показал удостоверение личности.
– Я приведу его, – сказал мужчина.
Резник убрал бумажник. – Я найду его.
Был только момент, когда он подумал, что человек, возможно, собирается попытаться остановить его, но мышцы расслабились, и палец указал на короткий коридор. «Вверх по лестнице. Левый. Прямо.»
– Да, – сказал Резник. «Следуй за шумом».
Высокотональный пот и вышивка. Здесь, наверху, усилия были настоящими, и никто особо не беспокоился о том, чтобы завернуть шортики сзади так, чтобы были видны дизайнерские этикетки. Когда грузы поднимались и опускались, доски вибрировали под ногами Резника. Худощавая китаянка лежала на спине, согнув ноги в воздухе, а инструктор весом в пятнадцать стоунов добавил к ее грузу еще десять фунтов.
– Это не все, что она может сделать.
Резник повернул голову вправо.
«Ресторан, где она работает. Я был там один раз. Хорошее место. Не твой вынос. Льняные салфетки. Миски для пальцев. Эти ребята пришли из паба; один из них, настоящий сквернослов, неугодный. Сидит там, заказывает лагеры, делает замечания другим покупателям. Все смотрят в свой чау-мейн, делая вид, что ничего не происходит. Она подходит и говорит ему, чтобы он замолчал или ушел. Он начинает обзывать ее разными словами, поэтому она говорит, что собирается позвонить в полицию. Он хватает ее, промахивается, встает из-за стола, пытается еще раз. Она поворачивается, как вам нравится, одной ногой в его яйцах, а следующей выбивает ему глаз. Вне. Ну и болтается. Они должны зашить его обратно в пострадавшем. Четыре с половиной часа. Шрама не видно, но у него жуткое косоглазие. Он протянул руку. – Я Уоррен.
– Детектив-инспектор Резник.
«Я полагал.»
Рукопожатие было крепким и мокрым от пота. Уоррен был на пару дюймов ниже Резника, нестареющий, его кожа блестела, и, да, его мускулы были натренированы до такой степени, что выглядели потрясающе. На нем были свободные серые спортивные штаны и черный хлопковый жилет, прилипший к спине и груди. Босые ноги.
– Давай поговорим здесь.
Резник последовал за ним в маленькую комнату рядом с мужской раздевалкой, где стояли пара стульев и письменный стол, списки были прикреплены ярко-желтыми гвоздями к обтянутой мешковиной доске на стене.
«Льготы для персонала», – объяснил Уоррен, садясь и жестом приглашая Резника сделать то же самое.
– Вы знаете Джорджи Деспард, – сказал Уоррен.
«Маленький.»
Уоррен рассмеялся. Зубы у него были ровные, в левом от центра была вставлена крошечная золотая звездочка. Он сказал: «Джорджи говорит, что ты занимаешься его делом уже много лет».
Резник слегка покачал головой. «Уже нет.»
Уоррен снова рассмеялся. – Он летает, Джорджи.
– Откуда ты его знаешь?
«Он и мой старик вместе были в Дыме. лет назад. Его родители переехали сюда, и, о, это не подходило для Джорджа. Он хотел какого-то действия. Мой старик вырос там, как и он. Джордж вернулся. Прекрасные времена. Я видел, как они готовятся, костюмы, блестящие костюмы. Они начинали выходные на Западе в пятницу вечером, во Фламинго. Джорджи Фэйм и Blue Flames. Джон Мэйолл. Тот тип, который бросился под поезд метро – как его звали? Я забыл это сейчас». Он откинулся на спинку стула и вздохнул от удовольствия вспомнить.
«Я не думаю, что они только и делали, что танцевали».
Уоррен легко наклонился вперед. – Извини, что не приехал на станцию. Он вздрогнул. – Кое-что об этих местах.
– Пока ты еще хочешь говорить.
– О Маклише?
«Если нет ничего другого, что вы…»
«Маклиеш».
«Хорошо.»
«Ты наказал его за то, что он сделал с этой женщиной».
– Он под стражей.
«Не долго.»
– Как это?
– Я имею в виду, что мне небезразличен этот парень, но он мог бы остаться там. Это место, откуда он пришел, и он вернется, так или иначе. Они всегда есть. Не умеют жить в мире, ему подобные. Не думаю, знаете ли, смириться с этим.
«Время, которое меня интересует…»
«В понедельник вечером, да? Когда это произошло. По документам, во всяком случае. Должен быть.
«Должен?»
– Именно тогда Маклиш привлек меня для своего алиби.
– Вы видели его в понедельник?
«Встретил его здесь. В баре. Он и Моттрам.
– Моттрам?
«Скаузер».
– Друг твой или Маклиша?
– Маклиш никогда не видел его раньше. Я знаю его из Штатов. Раньше каждый год посещал соревнования по бодибилдингу, выставки, Мистер Вселенная.
– Моттрам был бодибилдером?
Уоррен улыбнулся и показал свой инкрустированный зуб. «Если бы Моттрам остановился на решетке, он бы свалился по ней. Нет, он работал с парой бойцов, угловая работа; он был хорошим человеком. Потом у него отнялись пальцы».
– Начал трястись? – сказал Резник. – Застыл?
Уоррен все еще улыбался. «Поссорился с этим парнем, у которого был топор».
Резник задумался: ненадолго.
«Что он здесь делал? В городе."
«Дрейфует вокруг. Бунтует, что может. Он был в тот день, раньше. Я сказал ему остаться и посмотреть, что придумал Маклиш».
«Одного я не вижу, – сказал Резник. „Как Маклиш разговаривал с вами в первую очередь? Я не вижу связи“.
Уоррен поднял с пола свитер и надел его; пот начал высыхать холодом. «Если я буду продолжать говорить…» Он взглянул на закрытую дверь, «…это прямо в этой комнате, верно? Здесь вас больше ничего не интересует, только Маклиш. Правильно?"
Резник кивнул.
Оба мужчины знали, что полицейский не забудет того, что сказал ему Уоррен, что он запишет это, побеспокоится об этом, воспользуется этим, как и когда сможет. Они также знали, что что бы ни было сказано, свидетелей не будет.
«Время от времени, – тихо сказал Уоррен, – если есть работа, которую нужно выполнить, для которой может потребоваться немного мускулов, люди будут сводить людей со мной. Ничего организованного, просто молва ходит по клубам. Поздно, знаете ли. Они видят меня в дверях в сшитом на заказ костюме, с галстуком-бабочкой, с суровым взглядом. Как я уже сказал, люди разговаривают с людьми. Я не знаю, с кем разговаривал Маклиш, кроме того, что в конце концов он заговорил со мной».
– В тот понедельник?
«Верно.»
«Расскажи мне об этом.»
«Мы пошли в итальянский ресторан на улице, и он рассказывает об этом складе в промышленной зоне, рисуя карты на салфетках, как в плохом кино. Место патрулирует охрана, поэтому он хочет, чтобы я держал его за руку. Полагает, что у него замороженный рынок для этого хлама, компьютерных комплектующих, всякой всячины и всякой всячины, я не знаю.
– Это была идея Маклиша? Сверху вниз?"
– Конечно, – усмехнулся Уоррен. – Что ты думаешь?
«Что случилось?» – спросил Резник.
– Там есть охрана, парень в форме в фургоне, наверное, сам отсидел, собака с ним, какая-то боевая собака, я не отличаю одну от другой, кроме того, что ненавижу их всех. Злобные кровавые штуки. Затем Маклиш начинает повсюду видеть охранную сигнализацию, полагает, что она должна быть направлена прямо к вашим мальчикам. Настоящая паника. Мы немного околачиваемся, уезжаем, возвращаемся, снова уезжаем. К настоящему времени он не так уверен в разгрузке вещей. Моттрам выпил бутылку солодового виски, выпил, а я смотрю в глаза еще одной потраченной впустую ночи. Уоррен откинулся на спинку стула. «Это прорыв».
Резник кивнул. "Часы? Как долго Маклиш был в вашей компании?
«Встретил его здесь, восемь, полвторого, когда все уже кончилось, полпервого, второго. Пустая трата времени.
– Вы подпишете заявление?
Уоррен пару мгновений смотрел на него, потом вздохнул. – Нет, если это означает пойти на станцию, но да, я полагаю, что да.
Резник встал. – Офицеров, которые были раньше, я попрошу их спуститься.
«В настоящее время?»
«В настоящее время.»
Уоррен пожал массивными плечами. «Справедливо.»
У подножия лестницы Уоррен сказал: «Значит, передай Джорджи все, что в твоих силах?»
«Не беспокойтесь».
Семнадцать
Вера Барнетт уже сказала им. Как только она вошла в душный коридор, ослабевший от мебельного спрея и ландыша, Рэйчел поняла. Сухой поворот замков и неуклюжих цепей занял минуты; приглушенный ропот извинений и разочарования из-за двери. Она сидела в инвалидном кресле, неудобном, синих тапочках, натянутых поверх мятых колготок, на коленях лежал плед. Из ее волос выпала большая часть локонов, и они висели, как парик, плохо сидящие и седые. Она смотрела на распухшие костяшки своих рук, как будто они снова предали ее.
«Миссис Барнетт, я…»
– У меня нет сил.
«Это нормально.»
«Это?»
Рэйчел подошла к ней с полуулыбкой. – Я вижу, стул прибыл.
«Это не хорошо.»
«Выглядит хорошо».
«Это не хорошо.»
Рэйчел обошла пожилую женщину, взявшись за ручки стула. – Ты скоро привыкнешь.
«Быть калекой».
«Это не то, что я имею в виду.»
«Что еще я делаю в инвалидной коляске?»
Рэйчел начала отодвигать стул, желая выйти из зала. Звуки приглушенных слез доносились из другой комнаты с перерывами.
– Мы говорили об этом, миссис Барнетт. О том, как это может помочь тебе, пока дети здесь, чтобы тебе не приходилось постоянно за ними гоняться и изнурять себя.
– Ты говорил об этом.
Рэйчел надавила на ручки, и стул поднялся на задние ножки, чтобы она могла его развернуть.
«Будь осторожен!»
"Я. Не волнуйся.
Когда передние колеса снова слегка коснулись земли, Вера Барнетт застонала.
– Пойдем в гостиную, – сказала Рэйчел.
«Вы не получите его через дверь. Не без стука».
– Я уверен, что мы справимся.
«Это слишком большое.»
«Все будет хорошо».
«Не созданы для этого такие места, как это. Они не предназначены для калек и инвалидов. Эти колеса снимут всю краску, следы и царапины. Ничего хорошего из этого не выйдет».
Рэйчел повернула стул рядом с электрическим камином, нажала на педаль тормоза и села на стул Паркер Нолл напротив. – Если вам это действительно не нужно, миссис Барнетт, я могу позвонить в департамент утром и попросить их прийти и снова забрать это. Она спокойно посмотрела на нее. – Это то, что ты хочешь, чтобы я сделал?
Вера Барнетт ничего не сказала. Она провела руками по краю ковра и посмотрела на решетку камина. Если не считать скрежета дыхания пожилой женщины, единственным звуком было одиночное повторяющееся тиканье часов на каминной полке между школьной фотографией Люка и фарфоровой собачкой.
«Как дети?»
Вера Барнет закрыла глаза. – Как вы думаете, какие они?
Рейчел продолжала смотреть на нее. Звук плача поднялся с резкостью, которая нарушила собственную тишину.
«У них отобрали мать».
– Ты рассказал им, как…?
– Я сказал им, что она попала в аварию. Автомобильная авария. Пока ее не было. Она осуждающе посмотрела на Рейчел, ожидая обвинения. «Что ты хотел, чтобы я сказал? Что ее убило какое-то чудовище. Изнасиловали и убили. Убит. Это то, что я должен был сказать?
Рейчел покачала головой. – Нет, – мягко сказала она. «Нет.»
«Быстро и покончено, вот что это было. Мирный. Вот что… вот что… Ее пальцы терлись о холст сбоку стула. „Она не чувствовала боли“.
Рэйчел догадалась, что она долго сдерживала слезы, слишком долго, и теперь они превратились в рыдания, от которых у нее заболели кости в груди и голова. Рэйчел стояла рядом с ней, слегка положив одну руку ей на плечо, а другую руку между ладонями.
– Прости, – повторяла Вера Барнетт снова и снова, пока ее тело тряслось. – Мне жаль, что я не должен быть таким с тобой.
«Да, ты должен.»
– Это не твои заботы.
«Да, они.»
Люк стоял у открытой двери, не решаясь войти в комнату. На нем были пижамные штаны и футболка с синим и желтым Снупи, выстиранным в стирке.
Рэйчел ободряюще улыбнулась ему.
Глаза Веры Барнетт были зажмурены, словно она пыталась сдержать слезы. Ее пальцы вцепились в пальцы Рэйчел, не в силах схватиться, а затем вместо этого начали поглаживать тыльную сторону ее ладони, легко и неловко.
– Прости, прости, – все еще говорила она. «Мне жаль.»
Рэйчел отвела взгляд от нее в сторону дверного проема, и Люк исчез. – Все в порядке, – сказала она. "Плакать. Это пойдет тебе на пользу». Вопреки своей воле она взглянула на часы на каминной полке, на медлительность времени.
– Это для вас, сэр.
Резник колебался возле вершины лестницы, когда Патель выжидающе смотрел на него сверху вниз.
– Это тот поверенный, сэр.
– Олдс?
«Да сэр.»
Резник закатал рукав, посмотрел на часы. – Я уже опаздываю.
«Она очень настойчива. Это уже четвертый раз за последний час. Ее офис пытался связаться со всеми вами…
– Скажи ей, чтобы она поговорила с супер.
– Суперинтендант Скелтон слева, сэр.
Резник продолжил движение вниз. «И я тоже.»
Ответ Пателя был менее внятным. Когда он выскользнул из зацепа и прошел через вход на станцию, Резник не мог не думать о том, что бывали времена, когда его молодой констебль совершенно не одобрял его.
Через дорогу, возле фонарей, висела табличка с надписью «ГОРОДСКОЙ УБИЙЦА НА ВСЕХ». Продавец вытащил последнее издание из-под пластиковой пленки, которая защищала его бумаги от влаги. Резник вернулся к автостоянке, читая на ходу.
Полиция все еще расследует трагическую и ужасную смерть молодой матери, тело которой было найдено сильно избитым в саду ее собственного дома ранним утром.
Резник вытащил из кармана ключи от машины. Лицевая сторона газеты была темной от дождя. Когда он опустил голову, вода стекала по внутренней стороне его воротника на шею.
Человек, возглавляющий полицейское расследование, дет. супп. Джек Скелтон сказал, что нет никакой очевидной связи с недавним убийством другой молодой женщины, найденной задушенной в ее доме. Считается, что мужчина все еще помогает полиции в расследовании этого более раннего преступления.
«Осторожно, осторожно. О, Боже, будь осторожен!»
Рэйчел крепко подняла ее, одной рукой обхватив позвоночник, другую под бедрами, твердая кость сквозь слишком маленькую плоть. Ванная была узкой, слишком узкой, конечно, для инвалидной коляски, и туалет в дальнем конце, за ванной. Сама по себе Вера Барнетт проследила осторожное движение, опершись на вешалку для полотенец и стену, повернувшись только один раз, одной рукой опершись на бачок, болезненно опускаясь вниз. Усевшись, она осталась там, ожидая, пока ее дыхание выровняется, готовясь к тому же процессу в обратном порядке. Часто это, казалось, отнимало у нее все силы, и в этот вечер у нее не было сил отдать.
Рэйчел проигнорировала вздрагивание и бормотание, а в последний момент подобрав юбку и нижнюю юбку, помогла трусикам спуститься к коленям.
Как слаба она была, что позволила себе эту близость с Рэйчел, женщиной, которую она почти не знала и которой меньше доверяла.
– Ладно, теперь можешь оставить меня.
«Дай мне знать, когда закончишь, я помогу тебе».
«Я буду в состоянии управлять. Мне придется, когда тебя здесь не будет. А как иначе, по-твоему, я справлюсь?
– Позвони мне, – сказала Рэйчел, закрывая дверь. «Если ты хочешь.»
Она пошла и посмотрела на детей. Сара лежала, свернувшись калачиком, лицом не в ту сторону на кровати; одеяла сбились в кучу, оставляя ее почти незакрытой. Ее большой палец был во рту далеко за средним суставом. Люк прижался к стене с открытым ртом, дыша через нос. Может быть, это не сработает, позволив им остаться здесь с бабушкой; может быть, ее состояние ухудшилось слишком сильно, чтобы допустить это. Если бы они могли быть уверены в достаточной поддержке, она бы порекомендовала дать им несколько дней, неделю. Как только она поймет, чего можно добиться, справившись с ситуацией, ее силы воли может быть достаточно. Несмотря ни на что, подумала Рейчел, она решительная женщина, Вера Барнетт.
Рэйчел осторожно наклонилась и поправила одежду на девочке. Близко, она позволила себе на мгновение прикоснуться к щеке ребенка, тыльной стороной ладони к теплой гладкой коже. Сара пошевелилась, ритм ее дыхания изменился, но она не проснулась.
Когда она вышла из комнаты, Рэйчел оставила дверь приоткрытой на несколько дюймов. В ванной Вера Барнетт встала на ноги, заставив одну ногу ставить перед другой, и прислонилась боком к стене.
– Не беспокойтесь, – сказала она, когда Рейчел подошла, чтобы взять ее за руку, но она не сопротивлялась.
Она сидела в гостиной с включенным телевизором, и Рэйчел заваривала чай, когда раздался звонок в дверь.
– Кто бы это мог быть? по имени Вера Барнетт. «Никого не впускайте. Я не хочу ни с кем разговаривать. Я не буду.
– Я думаю, это может быть полиция, – сказала Рэйчел.
«Как делишки?» – спросил Резник, сбрасывая мокрое пальто.
Рейчел подняла бровь. «Могло быть хуже.»
«Дети?»
– Сейчас сплю.
– Ты сказал им?
Рэйчел кивнула на открытую дверь гостиной. «Она опередила меня».
– Как она встает?
Рейчел улыбнулась. «Сидя.»
Они говорили тихо, на самом деле шептались, близко в чужом доме, странная близость.
«Как дела?» – спросил Резник. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не протянуть руку и не коснуться ее.
– Нам лучше пройти, – сказала Рэйчел.
– Она готова задать несколько вопросов? – спросил он спину Рэйчел.
«Я так думаю. Если вы должны.»
Вера выпрямилась в кресле; ее руки были свободно связаны на выпрямленном ковре на коленях.
– Это детектив-инспектор Резник, – сказала Рэйчел, подавляя внезапное, иррациональное желание называть его Чарли.
Чарли , думала Рэйчел. Его зовут Чарли .
Она оставила их и пошла на кухню.
Они пили чай. Полдюжины простых бисквитов были разложены на тарелке и проигнорированы. Они выслушали Веру Барнетт насчет ее зятя, ее ироническое удивление, что он нашел время посетить ЗАГС, связаться с гробовщиками; они на цыпочках обходили тему самих похорон, необходимость «надлежащей» службы.
«Вы сказали женщине-офицеру, что ваша дочь встречалась с мужчиной, – сказал Резник.
Чашка стукнула о блюдце. – Я ничего подобного не делал.
Резник взглянул на свой блокнот. «Она была с мужчиной», – процитировал он.
«Конечно, была. Кто еще сделал это с ней?
– Но ты знал…
«Нет.»
«Вы сказали…»
– Где еще она могла быть?
Резник сделал еще один глоток чая. Он знал, что Рейчел изо всех сил старается не смотреть на него, пока он расспрашивает Веру Барнетт; каким-то образом ему было приятно, что она будет наблюдать за ним на работе, но это было до того, как все началось.
– Очевидно, миссис Барнетт, чем скорее мы сможем отследить того, кого Мэри видела вчера вечером, тем лучше. Так что, если у вас есть какие-либо идеи, вообще какие-либо идеи, с кем она могла быть…
«Мы с дочерью не обсуждали такие вопросы».
«Никогда?»
– Она не говорила, и я не спрашивал. Линия ее рта напряглась, пока губы полностью не исчезли. «Она была свободна делать все, что ей заблагорассудится. Что бы я ни сказал, это мало что изменило бы».
– Ты понятия не имеешь, с кем она могла встречаться раньше, в последние шесть месяцев или около того? Ни одного имени, которое она могла бы упомянуть, даже мимоходом?
«Нет.»
– А вы не знаете, встречалась ли она с кем-нибудь регулярно?
Небольшое, напряженное покачивание головой.
– Если бы там был кто-нибудь, серьезный, я имею в виду…
«Мы никогда не были близки, не… не после развода. Казалось, она думала, что я в чем-то виню ее за это. Винил ее вместо себя, убегая за первой же женщиной, бросившей на него второй взгляд, не лучше животного в течке. Ему должно быть стыдно за себя, оставив ее и этих двух прекрасных детей, и теперь я надеюсь, что это так. Если бы он был там, это никогда бы…
Она снова плакала, и Рейчел подошла и взяла у нее из рук чашку и блюдце. Ее глаза сказали Резнику то, что он уже знал: действуй полегче, не напрягайся слишком сильно.
Он подождал, пока она вытерла лицо салфеткой, а Рейчел поправила ковер вокруг колен. «Нашли письма…»
– Какие письма?
«От мужчин. Похоже, Мэри могла, э-э, поместить объявление в местную газету.
«Я не понимаю».
«Встретиться с кем-то».
«Встречаться…?»
«Личные колонки, они называют это Одинокими Сердцами, если нет другого способа встретить кого-то, с кем можно было бы пойти на свидание…» Резник почувствовал, что запинается под едва понимающим взглядом женщины. «Кто-то еще, кто ищет отношений».
"В газете? Ежедневная… ты говоришь о газете?
Резник кивнул. «Да. Это вполне нормально. Много людей…»
– Это сделала Мэри?
"Да. По крайней мере, мы так думаем».
«Мэри…?»
Дождь превратился в медленную изморось, которая, как размытое пятно, падала на уличные фонари. Напрасно искать звезду на небе.
«После этого я мог бы выпить», – сказал Резник.
"Мне жаль. Я должен вернуться.
– Я даже не могу тебя подвезти?
Рейчел покачала головой. «У меня есть машина». Тем не менее она продолжала стоять; они оба сделали. Когда Резник открыл свою машину, она скользнула на пассажирское сиденье рядом с ним.
– Я полагаю, ты должен был сказать ей об этом.
«Я так думаю.»
«Она не поймет. Она не начнет.
– Имена, как только мы проверим письма, нам нужно будет посмотреть, не значат ли они что-нибудь для нее.
– Но она сказала тебе…
– Я знаю, но нам все равно придется проверить.
– Вряд ли это кажется справедливым.
«Подумайте, что произошло бы, если бы мы не смогли этого сделать, и оказалось, что это имело значение. То, что она не может вспомнить сегодня, может стать яснее завтра».
Резник завел двигатель и включил обогреватель.
– Кажется, я тоже не понимаю, – сказала Рэйчел. «Не совсем.»
«Вам повезло, – сказал Резник.
– Я этого не чувствую. Слова были произнесены без раздумий и с акцентом.
«Вы имеете в виду нечто большее, чем это», – сказал Резник, указывая на дом.
Рейчел кивнула. «Ага.»
«Крис?»
– Это само уладится. Она больше не смотрела на него. Он мог видеть ее отражение в окне машины, в профиль в три четверти. Ради всего святого, подумал Резник, сделай что-нибудь, скажи что-нибудь.
– Мне нужно идти, – сказала Рэйчел, открывая дверь.
Она стояла одной ногой на тротуаре, когда Резник положил руку ей на руку. Когда ее голова повернулась, он заставил себя держать руку там, где она была. «Заботиться.»
Она иронически улыбнулась. «Оставьте это профессионалам».
Пальцы Резника снова сомкнулись на руле. Дверь была плотно закрыта. Когда Резник подал сигнал и отъехал от бордюра, он задавался вопросом, как скоро после возвращения домой Джек Скелтон или главный инспектор полиции будут звонить по телефону, проверяя прогресс, предчувствуя следующий шаг.
