Текст книги "Одинокие сердца (ЛП)"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

  Все это время Миллингтон держал его крепко сжатым внутри, как кулак, желающий во что-нибудь ударить, во что-то повредить, повредить.

  Телефон прервал его мысли.

  «Инспектор Резник? Нет, его здесь нет. Без понятия, где его найти. Прости."

  Это было мелочью, но в тот момент это было все, что было у Грэма Миллингтона.

  Двадцать два

  Внизу Билли Холидей утомительно читала «Призрак шанса». Резник поставил пластинку и при первых же звуках голоса понял, что не может слушать. Здесь, наверху, в задней части дома, это был не более чем запомнившийся звук. Мягко, он двинулся к окну. Голова Бада прижалась к его шее; его пальцы поглаживали кошачий живот, мурлыканье становилось громче рядом с его ухом. Громче, пока не заглушил все, кроме его мыслей.

  Шэрон Тейлор улыбнулась, когда социальный работник впервые показал ей кукол. Осторожно, не доверяя открыто, она уже многому научилась. Тем не менее она улыбалась, даже когда брала кукол в руки. Семь лет. Резник вернулся в комнату. Он закрасил обои, два пальто, но кое-где проступали фигуры: руки и мешковатый костюм клоуна; лошадь с танцовщицей на спине, кренящаяся; лицо медведя.

  Можешь показать мне, Шэрон…?

  Медленно, но без колебаний маленькая девочка указала на другую куклу, куклу-девочку, и когда кончик ее пальца коснулся места, она вздрогнула от воспоминаний о боли.

  Лицо Резника коснулось холода стекла, через которое он смотрел.

  Лживая сучка! Почти единственный раз, когда ее отец проявил какие-либо эмоции на скамье подсудимых… просто чертов ребенок!

  Бад начал извиваться, и Резник наклонился вперед и усадил его, наблюдая, как он бежит из комнаты на бесшумных лапах. Резник отодвинул пачку старых газет и сел на кровать. На комоде из белого дерева, который он расписал, используя для украшения трафареты, лежали коробки. Сумки, набитые бог знает каким мусором, прислонялись к его бокам и друг к другу. Пыль собралась комками на плинтусе. Резник поднялся на ноги. Наймите скип, вычистите его, все.

  Тебе следует снова жениться, Чарли .

  Он думал о вполне удовлетворенной жизни Джека Скелтона, сидящей на нем, как его костюмы-тройки, семейная фотография в рамке на его столе. Где сейчас его дети? Колледж? Университет? Так же хорошо подогнаны, как галстуки их отца.

  Приготовив кофе тем же вечером, Резник включил национальные новости. На северо-востоке мужчина был арестован по обвинению в непристойном нападении на девочку десяти лет, в грубом непристойном поведении с другой, младше. Это были не единичные инциденты: полиция и социальные службы работали, исходя из предположения, что в этом замешаны другие взрослые и целых пятьдесят других детей, причем младшим из детей считался того же возраста, что и Шэрон Тейлор. В том же информационном бюллетене сообщалось о телефонной горячей линии, которая была открыта в Лондоне после обнаружения детского секс-банда, предлагая убежище и советы жертвам жестокого обращения. До сих пор было опрошено сто сорок человек: до сих пор.

  Дети из неблагополучных семей попали в водоворот не по своей воле. Их оскорбляли и избирали из-за их бедности .

  Резник снова оглядел сморщенную комнату.

  да, мне было больно .

  Зазвонил телефон, и он поспешил вниз.

  – Чарли, ты плачешь?

  «Что это за вопрос такой?»

  «Ты?»

  «Конечно, нет.»

  – Тогда ты простудишься.

  «Возможно.»

  «Что вам нужно, увеличьте потребление витамина С. Вы его принимаете, не так ли?»

  Резник немного отодвинул трубку ото рта, чтобы она не слышала его дыхания.

  «Ты еще там?»

  – Я должен был подумать, что тебе надоело заботиться о людях.

  «Я делаю.»

  «Достаточно ли я сплю, ем ли достаточно апельсинов?»

  «Апельсинов самих по себе недостаточно, вам нужны таблетки».

  «Рэйчел…»

  «Хорошо.» Он услышал улыбку в ее голосе. "Мне жаль. Идет с работой. Тебя этому обучают, за это платят. Иногда трудно отключиться. Крис говорит… – Она замолчала; не имело значения, что сказал Крис.

  – Чарли, я полдня пытался связаться с тобой. Казалось, никто не знал наверняка, где ты.

  «Это расследование, вас перетасовывают».

  – Я подумал, возможно… я подумал, не хочешь ли ты поговорить.

  «Говорить?»

  «Да.»

  Резник оглядел комнату. Он не включил свет, и красная точка на магнитоле ярко светилась. Единственным звуком был один из котов, который снова и снова устраивался в своей корзине.

  – Я не знал, что ты будешь чувствовать.

  «Нет.»

  «Извините, я не…»

  – Я тоже не знаю, что чувствую.

  На другом конце провода послышался легкий вздох. – Мне не следовало звонить.

  "Нет. Нет, я рад, что вы это сделали.

  Несколько секунд никто из них не говорил.

  – Хорошо, – наконец сказала Рэйчел. – Может быть, позже на неделе.

  – Да, – сказал Резник. «Конечно.»

  Наступило еще одно, более короткое молчание.

  «Если вы хотите выйти на связь, – сказала Рэйчел, – вам лучше позвонить мне на работу». И она повесила трубку.

  На кухонном столе лежала газета, свернутая так, чтобы на ней была спортивная страница: выбор команды, предположения о трансфере. Резник взял с полки бутылку виски и поставил ее обратно; в холодильнике стояла бутылка чехословацкого будвайзера, холодная. Он налил его в длинный стакан. Двойное убийство по-прежнему было на первой полосе, но теперь оно было помещено в рамку внизу слева. Фотография Тейлора, голова и плечи, была в половину натуральной величины: заголовок рядом с ней, глубиной в два дюйма, ВИНОВЕН! По окончании двухчасового подведения итогов судьей присяжным потребовалось всего двадцать семь минут, чтобы вынести свой вердикт. Когда Тейлор услышал приговор к трем годам, он улыбнулся.

  Резник перечитал абзац еще раз, вспомнив, как Тейлор стоял на скамье подсудимых с небрежным, скучающим высокомерием. И в конце всего этого он улыбнулся.

  «Кастрировать ублюдка!» – крикнула женщина с общественных скамеек, и полицейский, сопротивляясь, вывел ее из суда.

  В дополнительном интервью с миссис Тейлор репортер спросил ее, что она почувствовала, когда услышала приговор.

  «Рад, что Шэрон прошла через все это не зря».

  А приговор?

  «Ошеломлен. Просто ошеломлен».

  По снисходительности? Серьезность? Улыбка?

  – А когда вашего мужа освободят, миссис Тейлор, есть ли какие-нибудь обстоятельства, при которых вы могли бы вернуть его?

  "Я не знаю. Я действительно не знаю. Слишком рано говорить. Я не говорю, что никогда бы этого не сделал, но сейчас… Мы с дочерью должны жить своей жизнью».

  Три года, подумал Резник, а через два он выйдет на условно-досрочное освобождение. Какой-то офицер службы пробации, которому поручено вернуть его обратно в общество, его долг уплачен. Возможность возвращения его в семейный дом. Шарон почти десять, почти взрослая. Все вместе, часовые сеансы в комнате без окон, терапия. «Я не говорю, что никогда бы…» Чего хотел Резник? Кастрировать ублюдка! В тюрьме были бы те, кто был бы менее неуверен: они сняли бы улыбку с его лица, и не ошиблись бы.

  Да, мне было больно .

  Он снова отложил газету и встал. Око за око, это то, чего он хотел? Если бы он когда-нибудь сблизился с Тейлором после ареста, наедине с ним, как трудно было бы не замахнуться на него? В суде он хотел схватить его и встряхнуть, чтобы он понял, что он сделал. Резник не думал, что Тейлор знал, действительно знал, но с другой стороны, как он сказал Рэйчел, это также было выше его понимания. Все это. Эта девушка…

  Сын Кэрол взял рюкзак и отцовскую потрепанную копию Керуака и отправился в кругосветное путешествие. Как бы далеко он ни зашел, следующей осенью его ждало место для изучения медицины. «Я думаю, из-за этого он станет лучшим врачом», – сказала Кэрол. «Я действительно знаю. А насчет беспокойства, конечно, я его мать, но, господи, ведь нельзя с ними всю жизнь возиться, не так ли? Или все свое. Кроме того, у него голова на голове... и его кредитная карта.

  Рэйчел сомневалась, что Керуак поднял большой палец с картой «Америкэн Экспресс» в заднем кармане джинсов.

  На стене висел плакат с изображением Джеймса Дина, а еще один гласил : «Я управляю миром » . В углу комнаты, напротив окна и у изголовья односпальной кровати, стояла анатомическая модель, одна половина тела была приподнята, чтобы обнажить бледные витки пластикового кишечника, работу пластикового сердца.

  Рэйчел старалась не смотреть на него. Услышав шаги на устланной ковром лестнице, она открыла папку и взяла ручку.

  – Рэйчел? Мягкий стук в дверь.

  «Да?»

  – Можно я зайду через минуту? Дверь открывалась.

  – Ради всего святого, Кэрол, – улыбнулась Рэйчел. – Это твой дом.

  – Условный ответ, – сказала Кэрол. «Марк заставил меня стучаться в его дверь и ждать, когда его примут в среднюю школу».

  «Не все родители обратили бы на это внимание».

  «Я думаю, что они должны. Не так ли?»

  «Нам всем нужно собственное пространство».

  Кэрол оглянулась через плечо. – Кто-то здесь, чтобы увидеть тебя.

  Крис Филипс ждал в гостиной. Морщины вокруг его глаз были тяжелыми и темными, а лицо было бесцветным.

  – Кэрол говорит, что мы можем поговорить здесь.

  «Говорить?»

  – Я приготовлю кофе, – сказала Кэрол, проходя за спиной Рейчел. Рэйчел стояла у входа в комнату, еще не входя внутрь. – У меня в машине собака, – сказал Крис Филлипс.

  Труба, плотно приглушенная на протяжении четырех тактов вступления, пианист тихо аккордирует позади; повторяется та же самая фраза, перевернутая, последняя нота исчезает в падении проволочной щетки на малый барабан, и там, в такт, голос Билли.

  Мне так нужна твоя любовь

  Последнее слово строки прерывается тем, как она произносит фразу, первой из холодных спиралей саксофона, грациозными нотами, которые скользят и поднимаются вокруг нее, ни разу не соприкасаясь.

  Я люблю тебя так безумно

  Когда ей было десять лет, отчим издевался над ней; за слишком короткое время она ушла из дома и продавала свои сексуальные услуги на улицах. Сейчас 1954 год, ей исполняется сорок, но не так далеко. Мертвая на больничной койке, рядом с ней будет полицейский охранник, а деньги на ее следующую дозу героина будут привязаны к ее истощенной ноге.

  Но я не стою

  Призрак шанса с тобой

  Двадцать три

  Так много для очевидного. Фотографии Мэри Шеппард и Ширли Питерс были разнесены по всем клубам, пабам и ресторанам в радиусе мили от центра города; офицеры также проверили персонал всех четырех кинотеатров и обоих театров. Один работник театра, трое сотрудников бара, дежурный ди-джей в «Мэдисон» и помощница менеджера в «Одеоне» были уверены, что помнят Мэри Шеппард в ту ночь, когда ее убили. Достаточно уверен. Ну, конечно, было темно, светло, ужасная толпа, я сбился с ног. После еще одного допроса двое барменов и женщина из кинотеатра продолжали настаивать на своем. По их словам, ее сопровождал высокий мужчина с длинными волосами в темном пальто до бедер, либо кто-то среднего роста, лысеющий, в серой клетчатой ​​спортивной куртке и синих джинсах, или мужчина постарше с местным акцент и борода.

  Никто не помнил, чтобы видел Ширли Питерс в день ее убийства; никого, когда она уехала из своего дома на такси, кроме самого водителя, который утверждал, что высадил ее на северной стороне главной площади за пределами Пиццаленда. По словам персонала, дежурившего в тот вечер в пиццерии, она там не ела. Они были достаточно уверены, чтобы им поверили. Однако несколько человек узнали фотографию Ширли, но никто не смог связать ее с рассматриваемой датой.

  С кем она была здесь?

  «В толпе, толпе девчонок, вы знаете, как это бывает».

  – Никогда с мужчиной?

  «Да, конечно, с мужчиной? Какой мужчина? Да ладно, просто мужики. Да, чувак. Знаете, ничего смешного, просто это никогда не было похоже на одного и того же человека. Да, позор, она была в порядке. Весело, знаете ли. Веселье."

  Одним из тех, кто положительно отреагировал на фотографию Ширли Питер, был Уоррен. Резник зашел в спортзал и обнаружил, что он тренируется с тяжелой боксерской грушей.

  – Готовишься к бою? – спросил Резник.

  «Игра в кружку». Уоррен выпрямился и повернул голову к Резнику, брызгая потом.

  – Я подумал, может быть, твой друг, монтажник, уговорил тебя на это. Он, кажется, думал, что ты будешь чем-то особенным.

  «Что-то особенное для него, чтобы тренироваться, хорошо. Но нет, спасибо. Он согнул плечи и начал выгибать спину, немного двигая ногами на месте, разминаясь. – Ты еще не гоняешься за этим делом Маклиша?

  Резник покачал головой. «Ширли Питерс».

  – Ширли?

  – Ты опознал ее.

  – Верно, – сказал Уоррен, осознав. Он вытер голову полотенцем. «Пару раз я стоял у двери, она спускалась несколько раз. Я имею в виду, достаточно, чтобы я знал лицо, но не более того. Как я уже сказал твоему парню, я никогда не знал ее имени, ничего о ней.

  – И с кем она ходила?

  Уоррен уронил полотенце на плечи и покачал головой. «Не тот парень. По крайней мере, я так не думаю. Он начал вытирать пот, блестевший на его бедрах.

  – Вы знаете, что она была подругой Грейс Келли?

  Уоррен выглядел озадаченным.

  "Из Лондона. Подошел, чтобы увидеть Ширли, но слишком поздно. Она оставалась здесь достаточно долго, чтобы насладиться гостеприимством нашего общего знакомого».

  – Джорджи Деспард? усмехнулся Уоррен.

  «То же.»

  – Тесен мир, – сказал Уоррен, все еще ухмыляясь.

  Резник кивнул. «Спасибо за ваше время.»

  – Которых у меня предостаточно. Уоррен посмотрел через комнату на разнообразных съемников, толкателей и отбойников. «В любой день вы хотите прийти и потренироваться в течение часа…»

  "Спасибо. Я подумаю… – Он остановился, и его осенила мысль. – А вы случайно не знаете Джеффа Сломана?

  Уоррен выждал мгновение, прежде чем покачать головой.

  «Раньше он занимался борьбой. Братья Обливион».

  – Он был ими обоими?

  Резник улыбнулся. – Он достаточно большой.

  "Нет. Таких здесь не встретишь. Актерское мастерство, грим – это больше их стиль. Но я поспрошу, если хочешь. Думаешь, он, возможно, перекладывал свой вес не на то место, не так ли?

  "Не совсем. Но если ты что-нибудь подберешь…

  – Я дам тебе колокольчик.

  Рекламодатели с личными рубриками местной газеты по-прежнему брали интервью и не без смущения. Здоровенные игрушечные мальчишки оказались владельцами автобусных билетов; секретарь Союза матерей хранила фотографии, присланные в ответ на «сексуальная рыжая ищет мужчину, достаточно горячего, чтобы потушить пламя» между страницами своей Библии. Мужья краснели, когда им противостояли их жены, и наоборот. Одна супружеская пара обнаружила, что у них обоих были напечатаны объявления о новых партнерах в один и тот же день. Медленно, но методично.

  Постепенно мужчин, откликнувшихся на рекламу, стали выслеживать и допрашивать. Скелтон и остальная часть следственной группы чувствовали, не зная почему, что это начинает ускользать от них. Они хотели чего-то более позитивного, ведущего к кому-то, на кого они могли бы положиться. Похоже, это было двойное свидание Мэри Шеппард; бывший борец слишком короткое время был идеальным подозреваемым.

  – Чарли, я снова прочел материал о Сломане, – сказал Скелтон. – Ты не думаешь, что мы слишком легко отказались от этого?

  – Мы наблюдаем за ним, сэр.

  «В то время как он был у нас в участке. Добровольно. Никаких обвинений, никакого адвоката, просто болтовня. Мы очень поблагодарили его и указали ему на дверь».

  – Его поставили или заткнули, сэр.

  – Ты не думаешь, что кто-то другой мог получить от него больше?

  «Я думаю, что если бы Миллингтон вышел оттуда и, скажем, я вошел, начал задавать больше вопросов, возвращая его на ту же почву, я думаю, тогда он бы взбесился».

  – Вы не хотели еще одного Маклиша?

  «Это часть дела».

  «Остальные?»

  Резник пожал плечами. «Просто не чувствовал себя хорошо».

  – Следующим ты будешь перебирать морские водоросли, Чарли. Чтение чайных листьев или И Цзин».

  – Вы хотите, чтобы я снова втянул его, сэр, тогда, конечно…

  «Я так не думаю. Но твой сержант знает.

  «Миллингтон? Он был у вас по этому поводу, сэр. Я имею в виду, напрямую?

  Скелтон протянул руки в жесте умиротворения. – Он не был за твоей спиной, Чарли. Ничего подобного. Слово в коридоре, вот и все. Мимоходом. Вопрос от меня, замечание от него в ответ. Что-нибудь еще, и я бы хотел, чтобы это было передано по соответствующим каналам».

  «Да сэр.»

  – Склонен к слабослепому, Миллингтон, но при всем при этом неплохой полицейский.

  Резник кивнул.

  «Я думаю, как и все мы – все, кроме этих гражданских и их программного обеспечения, – надеюсь, вопреки всему, что нас не заставят перейти ко второму этапу».

  «Второй этап, джентльмены, предполагает расширение расследования».

  – И достаточно продырявленной окровавленной бумаги, чтобы палата была полна желудочных больных, – произнес Колин Рич из дальнего конца комнаты.

  «С одной стороны, это означает, что мы начинаем проверять все брачные бюро и агентства знакомств. Для начала мы ограничим это городом; в случае необходимости мы будем распространяться по всему графству. Общенациональные агентства, чьи файлы уже компьютеризированы, позволят нам получить к ним доступ для получения местных имен и адресов, как только мы предоставим им необходимые ордера».

  Скелтон остановился, чтобы потрогать языком что-то, застрявшее у него между зубами.

  «Эти маленькие волосы на спине, – сказал Рич, – они достают повсюду».

  «С помощью операции, – сказал ему Резник, – вы, вероятно, могли бы переместить свой мозг обратно выше талии».

  «Второй и более мрачный путь, – говорил Скелтон, – это контактные журналы. В городе есть несколько таких легкодоступных. Иногда целый журнал, посвященный людям, специально ищущим сексуальных партнеров, иногда раздел в одном из девчачьих журналов, которые можно купить в любом газетном киоске».

  «Пока их зовут Пател», – засмеялся Рич.

  «Если мы расширим исследование в этом направлении, – сказал Скелтон, – мне не нужно будет указывать объем задачи. Как и важность подчеркивания вашим командам необходимости тщательной, методичной и точной работы».

  Снаружи на бледно-голубом небе виднелись полосы облаков, похожие на следы скольжения. Иней, окаймлявший в то утро сады и крыши, едва исчез. Еще пара часов, и свет начнет гаснуть. Линн Келлогг подумала о своем отце, суетившемся вокруг длинных, построенных на скорую руку курятников, с последним полдюйма потухшей сигареты, зажатой между обескровленными губами. Внутри дома голос ее матери то усиливался , то затихал, перекрывая обрывки забытых « Семейных фаворитов»: «О, Белла Маргарета», «Креветочные лодки приближаются», «Пахтаное небо». В шкафу под котлом поднимался хлеб; суп начал кипеть на плите. Запах карболового мыла и цыплят.

  Она взяла чай, бутерброд с сыром и луком и подошла к Кевину Нейлору, который сидел с остатками двойного яйца и чипсов и задумчиво размышлял о записях, которые делал в маленьком черном дневнике.

  «Присоединиться к вам?»

  «Да, конечно. Там.» Он пододвинул тарелку к краю стола, сложил дневник поверх своего желтого бика.

  Линн видела две колонки цифр, написанных мелким шрифтом, с наклоном назад, рядом с каждой. – Пытаешься свести концы с концами?

  Нейлор покачал головой. «Сегодня утром я слушал радио по дороге. Какая-то женщина из Королевского колледжа медсестер рассуждает о том, как мало им платят по сравнению с полицией.

  «Что ты говоришь?»

  «Мне надоело это слышать».

  – Не так много, как медсестры.

  "Смею сказать. Это не причина, чтобы нас выдавали за зарабатывающих состояние».

  «Мы зарабатываем сайт больше, чем они. Почти вдвое, начиная с начала.

  «Это другой вопрос». Он оглядел столовую, беспокоясь, не слишком ли громко высказался. «Дебби говорит, что все, что происходит, это то, что общественность в конечном итоге думает, что нам переплачивают, тогда как на самом деле медсестрам недоплачивают».

  – Верно, – согласилась Линн. Почему они должны были натереть сыр, прежде чем положить его в бутерброды? Все, что случилось, это то, что он рассыпался по всему столу.

  «Они хотят преследовать тех парней в Сити, а не…»

  – Да ладно, Кевин, нас никто не преследует.

  «Яппи зарабатывают шестьдесят тысяч в год…»

  «Мы получаем достойную заработную плату, и другие должны получать столько же».

  «Год назад я никогда не знал, что такое яппи. Ну, а ты?

  Линн подняла руку, чтобы поприветствовать кого-то в другом конце комнаты. Обычно, когда ты сидел с Кевином, было чудом вытянуть из него больше дюжины слов.

  «В любом случае, – сказал он, – я не вижу, чтобы это было так уж много. Теперь мы взяли этот новый дом…”

  – Между тем, между вами двумя вы, должно быть, вносите неплохую долю.

  Нейлор пробормотал что-то невнятное.

  «Катание на лыжах в Италии, а также летний отдых. Или это была Австрия?

  «Это была идея Дебби, а не моя».

  – Тем не менее, ты мог позволить себе пойти.

  «Хорошая работа, которую мы сделали».

  «Что это означает?»

  «Когда мы могли, вот что это значит».

  «Она не потеряла работу? Кевин, ее не уволили?

  Он возился с кончиком ручки, толкал дневник по столу. – Скорее, как у меня, – сказал он, не глядя на нее.

  «О чем ты? Вы не поссорились, я имею в виду, вы не расстались? Ты… – Она протянула руку через стол и взяла его за руку. – Она беременна, не так ли?

  Он с тревогой огляделся, махнул ей рукой, чтобы она не говорила тише. – Вот так, расскажи всем.

  «Почему бы и нет? Ты не доволен? Вы, должно быть, действительно взволнованы. Как давно ты знаешь?

  – Это просто… я имею в виду, мы думали, она думала, знаете… но точно, только в последние несколько дней.

  "Замечательно! Я очень рад за тебя. Вы оба. Как Дебби? Бьюсь об заклад, она взволнована».

  «Больной.»

  «Хм?»

  "Она больна. Каждое утро. Каждое утро в половине пятого она идет в ванную.

  – Но это скоро пройдет.

  «Я надеюсь, что это так.»

  «Кевин, это не тебя там тошнит».

  «Иногда мне кажется, что я мог бы быть таким же».

  – О, Кевин, перестань! Вы говорите, что это похоже на катастрофу. Она ведь не узнала, что страдает какой-то смертельной болезнью. Это ребенок!»

  «Говорите тише!»

  – Я этого не понимаю, – рассмеялась Линн. «Ты должен быть чертовски горд. Ходить всем рассказывая. Написание его на стенах. Я знаю, что должен быть».

  «Вы не сидели здесь, пытаясь сбалансировать бюджет на следующий год».

  "Нет. И я не волновался глупо об уровне радиации или следующем ледниковом периоде или о том, что меня собьет автобус, когда я в следующий раз выйду на улицу».

  – Я полагаю, ты прав. Просто, ну, мы начали вставать на ноги, откладывали немного денег.

  «Кевин, Кевин!» – сказала Линн, качая головой.

  – Что случилось?

  «Слушай себя. Вы говорите, как мои родители, когда я был ребенком: скупились и копили каждую копейку, немного в обувной коробке под кроватью на крайний случай, медяки в старой банке из-под мармелада на Рождество – начните наполняться к Новому году, и вам может хватить. на подарки и бутылку бренди».

  Он серьезно посмотрел на нее. – Не понимаю, что в этом такого ужасного.

  Линн печально улыбнулась и отодвинула стул. – Мне нужно кое-кого проводить в университете.

  – Лучше пойду сам.

  «Передайте Дебби поздравления от меня».

  "Хорошо. Только, Линн…

  «Эм?»

  – Не надо, знаете ли, распространяться об этом. Как только Дивайн получит его, вы можете себе представить, что он скажет.

  Она быстро наклонилась к нему. «То, что говорит Марк Дивайн, стоит меньше, чем пук во время грозы. У него в голове две идеи, и обе они одинаковые. И если ты собираешься позволить таким, как он, управлять твоей жизнью за тебя, ты не такой парень, как я думал.

  Патель стоял за углом комнаты CID, печатая отчеты об интервью, которые он брал в тот день – зеленщик, ищущий утешения у семерых детей и нарушений ритмического метода, беженец из Колумбии, который хотел совместить походы в кино. с уроками языка, дипломированный бухгалтер, который собирался подать в суд на агентство знакомств после трех последовательных несоответствий на их компьютере.

  Двое других сидели, сгорбившись, над своими ноутбуками, а вокруг них время от времени оживали телефоны.

  Линн Келлог быстро вошла, направилась прямо к столу Марка Дивайна у окна, подняла календарь с мисс Ноябрь и разорвала его пополам, потом еще раз пополам. Удовлетворенно хлопнув в ладоши, она бросила обломки в ближайшую металлическую корзину для бумаг и ушла.

  После нее даже телефоны перестали звонить.

  Узкая дорога, вьющаяся через университетский кампус, сплошь состояла из холмов, прямых поворотов и пандусов. Потратив пять минут на поиски места для парковки, она оставила машину на траве над озером и поднялась по широким каменным ступеням к ближайшему входу.

  За столом и решеткой носильщик в темно-синей униформе говорил по рации.

  – Профессор Дориа, – сказала она.

  Слова рассыпались под градом статики и атмосферы. «Бесполезная чертова штука!»

  – У меня назначена встреча с профессором Дорией.

  «Можете также дать нам несколько тамтамов, у вас будет больше шансов, чтобы вас поняли».

  – Я должен был встретиться с ним в четверть четвертого.

  – Интервью, что ли?

  «Вроде, как бы, что-то вроде.»

  «В эти дни к нам приезжает много зрелых студентов. Не могу сказать, так как понимаю, почему. Вы бы подумали, что они достаточно взрослые, чтобы знать лучше.

  Линн искала на его лице признаки того, что он шутит.

  – Вам нужно следующее здание, – сказал портье. «Отсюда и резко направо, через автостоянку и через арку, вам нужна дверь слева от вас. Там есть портье, спросите его.

  Она не беспокоила. В коридоре, где не было ни студентов, ни какой-либо другой формы жизни, она нашла имя профессора У. Дж. Дориа, написанное белыми буквами на темной деревянной полосе и закрепленное под матовым стеклом двери.

  Она постучала, помолчала и прислушалась, собиралась постучать снова, когда дверь распахнулась, и ей вдруг представилась копна темных волос, сильный нос, две жестикулирующие руки, провожающие ее внутрь.

  – Профессор Дориа?

  Снаружи, над зданием, часы пробили единственную ноту четверти часа.

  24

  Рейчел больше не звонила. Прошли дни. Резник пару раз просмотрел номер офиса социальной службы и не пошел дальше. DCI разозлился и побеспокоился о мяснике из Гедлинга, уличенном в мелкой краже, которая дважды переросла в кражу со взломом при отягчающих обстоятельствах. Когда его привели на допрос, его фотография была в местной газете, и женщины средних лет бросали в него мусор, когда его тащили через улицу. У Сюзанны Олдс был полевой день, и ей угрожали иском за домогательства и незаконный арест. Желудок Пеппера надулся, как воздушный шар, и Резник поторопил его к ветеринару, прежде чем он взорвался на ковре в гостиной. Дебби перестала болеть. За спиной Линн Марк Дивайн злобно ругался на нее, но всякий раз, когда она входила в офис, он впадал в сердитое бессловесное ворчание. Грэм Миллингтон остановился в музыкальном магазине и разговаривал с Джеффом Сломаном в течение часа, и единственное, с чем он ушел, был новый EP Сэнди Шоу, который он сыграл один раз и тут же забыл. Джек Скелтон теперь вставал в половине пятого, так что он мог пробежать пять миль, прежде чем приступить к работе в шесть, но это не имело никакого значения.

  Что заставило Линн спуститься в комнату инцидентов и получить копию компьютерной распечатки, она никогда не могла быть уверена. Ее действительно беспокоило, дни и недели спустя, что она ждала так долго. Все, чем она могла объяснить свою вялость, это образы младенцев, плавающих без усилий и непрошеных мыслей в ее голове.

  Это было легче понять.

  Разговор с Кевином Нейлором, его нежелание ни принимать, ни праздновать. Ты должен быть чертовски горд. Ходить всем рассказывая. Написание его на стенах. Я знаю, что должен быть . Если Нейлор обычно был молчаливым, то он был Бамбером Гаскойном и Расселом Харти в одном лице, когда противостоял ее Деннису. Деннис, прошедший по жизни со всей выразительностью и словесным красноречием Человека в железной маске. Она думала, что в последний раз они занимались любовью пять недель назад, после жителей Ист– Энда и до того, как он пробрался по дороге на неофициальную встречу скопы Уилеров в боковой комнате паба.

  Не просто велосипедист, а велосипедист, у которого другим увлечением была орнитология.

  Как ни ненавидела старую шутку о женщине-офицере, которая была универсальным велосипедом, Линн думала, что единственный способ вызвать у Денниса некоторое волнение – это экипироваться гоночным седлом и парой откидных рулей.

  «Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы завести детей? Двое из нас. Вместе."

  Он спал, мечтая увидеть куропатку во время победы в финальном этапе Тур де Франс.

  «Сэр?»

  Она постучала и просунула голову в дверь. Резник перечитывал отчет, который он уже дважды просмотрел, но ничего в нем не понял. Вокруг стола слонялись десятки других. Это становилось почти невозможным: у них не было персонала, чтобы успевать за распространением действия, которое генерировал компьютер.

  – У тебя есть минутка?

  Резник рассмеялся. – Не думаю, что чайник включен, не так ли?

  – Может быть, сэр.

  – Вот, – сказал он, выдвигая нижний ящик и доставая банку. «Ты и я, а потом все возвращается сюда».

  Линн улыбнулась, покраснев больше, чем когда-либо.

  Nescafe Cap Colombie – она часто брала его с полки в Tesco, но до ее тележки он так и не добрался. За такую ​​цену Кевин и Дебби Нейлор получили бы серьезную изжогу. Однако на вкус все было в порядке; не горький, но вкуснее, чем у большинства растворимых кофе, которые она пробовала. Доверьте Резнику расставить приоритеты. Мужчина, который в первую очередь заботится о своем желудке, решила Линн, даже если его одежда на втором месте.

  – Это я звонил, сэр. Я не уверен, что и почему, но с тех пор это беспокоит меня время от времени». Она подтолкнула распечатку к нему. «Наверное, ничего. Наверное, пустая трата времени».

  Резник развернул газету. «Это детективы, которые не слушают тихие придирчивые голоса, которые меня раздражают. Как полузащитники, которые будут только пасовать, вместо того, чтобы поставить ногу на мяч, поднять голову и посмотреть, что может быть дальше».

  Линн Келлог выглядела слегка озадаченной.

  – Половинки крыльев, – сказал Резник. – Назовите их теперь как-нибудь иначе.

  – Да, сэр, – неуверенно ответила Линн.

  Было тихо, пока инспектор читал матричный отпечаток так хорошо, как только мог. Он вернулся на несколько строк, а затем сказал: «Итак, расскажите мне о нем, профессор Дориа».

  «Он проучился в университете девять лет, до этого он был в Халле. Три года назад ему дали… – Она замялась, размышляя над выбором глагола, – …кафедру лингвистики и критической теории. Он…”