Текст книги "Ты плоть, ты кровь моя"

Автор книги: Джон Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– И вы не имеете понятия, что с ней случилось?

– Никакого.

Элдер продолжал пристально смотреть на него.

– Думаете, я вру?

– Нет. – Элдер отодвинул свое пиво, так и не допив его. – Ладно, мне надо идти.

– А я еще посижу тут.

Элдер кивнул и поднялся.

– О том, что у нас было со Сьюзен, – сказал Латам, – я ничуть не жалею. Совершенно. Вне зависимости от того, что свалилось на меня впоследствии.

Едва кивнув, Элдер вышел, оставив его сидеть там и смотреть в почти пустой стакан.

36

Когда брак Элдера развалился, он постарался, чтобы между ним и обломками его семейных отношений образовалась как можно более значительная дистанция. Первые несколько месяцев Джоан жила в своего рода чистилище, почти открыто встречалась с Мартином Майлзом, даже оставалась иногда у него на ночь, но по большей части возвращалась по вечерам домой, где ее встречала нетронутая постель и осуждающий взгляд Кэтрин. Какая-то часть ее, как она осознала позднее, все еще ждала, что Элдер вернется, они поспорят, придут к согласию, найдут выход из создавшегося положения и все наладится. Такое уже бывало прежде.

Когда этого не случилось, она выставила дом на продажу, а Мартин поменял свою квартиру на другую, побольше, в том же районе, в новом доме, построенном по индивидуальному проекту, – сплошной шик и блеск на фоне окружающей полинявшей роскоши девятнадцатого века. С фасада дом смотрел на прохожих безликим белым бетоном, а с тыльной стороны стена сплошного стекла отделяла его от стометрового ландшафтного парка, на который открывался вид из гостиной высотой в два этажа, с винтовой лестницей и дорогими гравюрами на стенах.

Как-то раз, много лет назад, Мартин коснулся ее руки – это произошло в салоне, которым он владел, через несколько минут после их первой встречи, – и ее тут же пронзил разряд тока, что немедленно отразилось в ее глазах. И в тот же момент она поняла, что если немедленно не повернется и не уйдет, то рано или поздно будет с ним спать, как бы она ни старалась убедить себя в том, что это невозможно. Конечно, никуда она не ушла. Осталась. Мартин, словно соблюдая негласное соглашение с ней, не нажимал, не ускорял события – их отношения не выходили за рамки чисто профессиональных и не вызывали ничьих нареканий. Элдер между тем все чаще и все дольше задерживался на службе, занимая все меньше и меньше места в жизни Джоан, и жизнь их становилась все более скучной и однообразной, обыденной, как когда лежишь в постели спиной друг к другу. В конце все было почти банально – вечеринка, чуть-чуть больше вина, чем надо, и то, что началось на заднем сиденье машины, закончилось в огромной овальной кровати напротив зеркальной стены, отражавшей и передразнивавшей все метания их потных тел.

После этого было дано и нарушено множество обещаний – обещаний Фрэнку, обещаний самой себе. Иногда они с Мартином не встречались месяцами, не оставались наедине, не прикасались друг к другу; когда он пытался развить свой бизнес в Америке, они не виделись почти год. У него были другие женщины, она знала это, и девушки – а она ведь все еще была замужем, у нее в постели все-таки был собственный муж, чего ей было жаловаться? А со временем горевший в них обоих огонь поугас, как это всегда бывает.

К тому времени, когда она перебралась в Ноттингем, они с Мартином были уже деловыми партнерами и добрыми друзьями. Он руководил работой своих салонов в Лондоне, остальное все в большей степени переходило в ее ведение. Когда он иногда наезжал к ней и оставался ночевать, они лишь ужинали вместе, и ничего более. Но затем, как будто повернули выключатель, все изменилось. Она вдруг захотела его – это было как болезнь. Лихорадка. И Мартин ответил тем же, возбужденный этой переменой. Они стали видеться все чаще, готовые идти на риск; однажды она позвонила ему среди ночи, тайком выбралась из дому, и они занялись любовью прямо на дорожке в соседском саду, совершенно голые, лишь укрывшись старым плащом Фрэнка, который она прихватила с собой.

Элдер в конечном итоге все равно должен был обо всем узнать. Некоторое время она даже была уверена, что он уже знает, но по каким-то причинам не хочет об этом говорить. Она все чаще и чаще намекала ему, но он не обращал на это никакого внимания. А потом она вдруг все ему рассказала, во всем призналась, и выглядело это так, как будто он никогда ни о чем не подозревал. Ее слова, холодные и тяжелые, как камни, режущие, как осколки стекла… Фрэнк, я опять с ним встречаюсь…

Он никогда раньше не бывал в этом доме. Знал о нем, знал, где он расположен, не раз проезжал мимо; однажды, листая журнал о новых архитектурных изысках, который кто-то забыл в кафе в Корнуолле, он даже наткнулся на статью об этом доме – цветные фото, интервью с архитектором. На одной из фотографий – очередной вид роскошного интерьера – был и сам Мартин, руки в карманах свободного белого костюма, стоит босиком возле винтовой лестницы. На другом фото они с Джоан сидят рядышком на кожаном диване, держась за руки.

В тот день его познакомили с другими членами их розыскной группы, и он не заметил с их стороны никакого особого возмущения. Некоторых он помнил по прежним временам, другие лица были незнакомыми. Он просмотрел все протоколы допросов зрителей, что присутствовали на выступлениях в тот субботний день, потом уединился с видеодвойкой, в которую вставил кассету с камеры слежения, установленной в магазине сувениров в Раффорд-парке. Кадры, на которых были засняты Эмма, Элисон и Эшли, помечены и выделены: вот они, все трое, смеются, переходят от прилавка к прилавку, хватают то одну вещь, то другую, примеряют, пробуют. Потом еще несколько кадров, снятых позднее, – Элисон и Эшли, очень спешат, почти бегом обходят все отделы в последней отчаянной попытке найти Эмму, пока автобус еще не ушел.

Но Элдер хотел увидеть нечто другое. Шейна Доналда.

Спустя почти два часа он, просмотрев все, вернулся к одному кусочку записи, который стал прокручивать вновь и вновь: мужчина, стоит у самого края кадра, почти выпадая из рамки, и виден всего несколько секунд, можно заметить только руку, смазанное лицо и снова руку, а затем спину, когда он поворачивается – темная рубашка, короткая стрижка, и ничего более, – поворачивается на чей-то зов или окрик. Секундное изображение, опознать по нему невозможно. А в центре кадра – ее лицо, очень оживленное, тоненькая девушка со светлыми волосами, что-то держит в руках, какую-то ювелирку, бусы или браслет, трудно определить, держит, высоко подняв, словно хочет сказать: «Эй, смотри!» – но тут камера отворачивается в сторону, а когда возвращается в это же положение, ни девушки, ни мужчины там уже нет.

Неужели Доналд? Элдер попросил одного из техников перевести эти кадры на диск, чтобы их можно было увеличить, усилить четкость изображения и распечатать. Он все еще думал об этом какой-то частью мозга, когда стоял перед дверью в дом Майлза и ждал, пока ему откроют.

На лице Джоан отразилось удивление, потом она улыбнулась:

– Мог бы и позвонить, Фрэнк.

– Чтобы дать тебе время уехать?

– Мартина нет.

– Какая жалость.

Джоан секунду поколебалась и отступила, впуская его в дом:

– Заходи.

Холл был весь отделан светлым деревом, солнечные зайчики прятались по углам. В конической вазе – единственный цветок.

– Проходи внутрь.

Он последовал за ней в гостиную, высоченный потолок и голубые стены которой создавали впечатление полета в открытом пространстве. С внешней стороны, во внутреннем дворике, на равном расстоянии друг от друга сияли огни, горевшие в посеребренных фонарях, хотя еще не было темно.

– Принести тебе выпить? Хочешь вина? Или пива?

– Пиво было бы кстати.

Элдер неотрывно следил за своим отражением в раздвижной стеклянной двери, словно сам не представляя, что он сейчас сделает.

– Надеюсь, тебе понравится. – Джоан передала ему открытую бутылку, холодную на ощупь, с уже образовавшимся на стекле конденсатом. – Любимое пиво Мартина. Французское, кажется.

Элдер ничего не ответил.

Она стояла напротив, в руке бокал с белым вином, немного напряженная, и изучающе на него смотрела.

– А раньше ты заметно лучше выглядел, Фрэнк.

– Ничего, бывало и похуже.

На ней была юбка кремового цвета, который, кажется, принято называть бежевым или светло-коричневым, и синий верх, обтягивавший ее чуть плотнее, чем следовало бы, и Элдер вдруг почувствовал к ней ненависть – за то, что она такая красивая.

– Итак, Фрэнк, чему мы обязаны такой честью?

– Мы?

– Мартина нет, у него какая-то встреча…

– Ты уже говорила.

– Кэтрин еще не вернулась с тренировки. Она часто задерживается с друзьями.

– Стало быть, мы тут с тобой только вдвоем.

– Как в старые времена.

– Нет.

Джоан вздохнула, словно уже устав от этой игры, которую они тут затеяли.

– Так в чем дело, Фрэнк?

– Дело в этой девушке, которая пропала несколько дней назад…

– Да-да, это было в «Новостях». Эмма…

– Харрисон.

– И что?

– Я занимаюсь расследованием. Консультант. С сегодняшнего дня.

– Почему именно ты?

– Потому что я этим занимался раньше, а эти дела, возможно, связаны друг с другом. Ничего определенного пока.

– Ох, Фрэнк, – она чуть отвернулась в сторону, – я уж думала, с этим покончено.

– Так, наверное, не бывает.

Джоан села на софу, опустив голову и держа бокал с вином обеими руками.

– Я решил, что надо тебе сообщить, – продолжал Элдер. – Это значит, что я некоторое время буду в здешних местах. Дольше, чем рассчитывал.

– И что?

– Это же не очень большой город, Джо, сама понимаешь.

– Понимаю.

– Я хотел, чтобы ты знала, это из-за Кэтрин, вот и все.

– У тебя будет возможность чаще с ней видеться.

– Да.

– Она будет рада.

– Надеюсь.

Джоан попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.

– Еще пива хочешь?

– Я и это едва пригубил.

– А я еще вина выпью.

Ни один из них не сдвинулся с места. Снаружи донесся звук автомашины, проходящей поворот улицы. Что-то – может, кошка? – переместилось в дальнем конце патио, отвлекая внимание Элдера. Когда он вернул взгляд в комнату, Джоан уже стояла, держа в руке пустой бокал. Передняя дверь открылась, потом захлопнулась.

– Фрэнк! А ты какого черта здесь делаешь?

Мартин Майлз, широко улыбаясь, стоял у самого порога, пиджак наброшен на одно плечо, указательный палец продет в вешалку у воротника, удерживает его на месте. Волосы взъерошены, словно он ехал, опустив верх машины, щеки пунцовые.

– Вы с Джо – прямо как в старые времена!

– Я уже это говорила, – заметила Джоан.

Элдер не сказал ни слова.

– Извините, что вернулся домой раньше времени и нарушил ваш маленький тет-а-тет. – Мартин бросил пиджак на спинку плексигласового стула, опустился на край дивана, сбросил мокасины и скрестил ноги.

– Полагаю, милая, кофе у вас нет.

Джоан секунду смотрела на него, немного враждебно, потом отвернулась.

– И парочку таблеток аспирина прихвати.

Элдер отпил еще пива.

– Да сядь ты, ради Бога, – сказал Мартин. – Ты меня нервируешь. Наверное, в этом все дело.

Элдер повернул стул к дивану и сел.

– Ты, несомненно, приехал повидаться с Кэтрин, – сказал Мартин.

– Вообще-то я заехал, чтобы сообщить, что некоторое время пробуду здесь, в городе.

Мартин внимательно посмотрел на него:

– Вот и отлично. Приходи к ужину.

– Скорее всего не сумею.

Больше они не обменялись ни словом, пока не вернулась Джоан с подносом в руках: кофе, минералка, аспирин для Мартина, вино для себя.

– Я тут как раз говорил, что Фрэнку неплохо бы как-нибудь с нами поужинать. В ближайшие дни. Ты не против, что я зову тебя Фрэнком?

– То, что ты трахаешь мою жену, дает тебе некоторые привилегии.

– Ага, только она больше не твоя траханая жена.

– Фрэнк, – сказала Джоан, – думаю, тебе лучше уйти.

– Мне вообще не следовало приходить.

– В следующий раз ты предварительно позвони, ладно? Так будет лучше.

– Во-во, – сказал Мартин, чуть растягивая слова. – Или пошли сообщение по электронной почте. Ты уже знаешь, как обращаться с электронной почтой?

Ни Мартин, ни Джоан не двинулись с места, пока Элдер шел через гостиную к выходу.

В конце короткой подъездной дорожки, возле кабриолета «ауди» Мартина Майлза, стоял древний «Ситроен-2 CV», рядом, прислонившись к нему спиной, стояла Кэтрин – целовалась с высоким молодым человеком в темно-синем спортивном костюме, обняв его одной рукой за шею.

Элдер покашлял и замедлил шаг.

– Шпионишь, папочка? – осведомилась Кэтрин, чуть отступив в сторону.

– Ну, не то чтобы…

– Пап, это Стюарт. Стюарт, это мой папа.

Они пожали друг другу руки.

– Стюарт меня иногда тренирует.

– Понятно.

– Ладно, мне надо ехать, – сказал Стюарт. У него был местный акцент, но не слишком заметный.

Заработал двигатель, и «ситроен» отъехал с обычным для него перестуком, как от работающей швейной машинки.

– Это у вас всерьез? – спросил Элдер, мотнув головой вслед уехавшей машине.

Кэтрин улыбнулась:

– С его стороны, кажется, всерьез.

– Тогда мне его жаль.

– Не жалей, – сказала Кэтрин. Потом спросила: – Ты ездил к маме?

– Да.

– Давно пора.

– Не думаю.

– Вы не поссорились?

– Ну, не совсем.

Кэтрин медленно покачала головой.

– Мартин там?

Элдер кивнул.

– Ну что же, хоть какое-то разнообразие…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Так, ничего.

– Кэт…

– Ничего. Ничего я не хочу этим сказать.

Вдоль противоположной стороны улицы медленно проехала машина с зажженным дальним светом. Вокруг постепенно сгущалась темнота, заполняя все пространство.

– Я заехал, чтобы сказать твоей матери, что некоторое время буду жить рядом, в городе, и помогать в расследовании дела об исчезновении этой девушки.

– Я знаю.

– Откуда?

– У нас в машине радио было включено. И мы слышали обзор новостей.

– Бог ты мой!

– Ты у нас знаменитым стал, папочка, надо признать. Или, скорее, печально знаменитым. – Улыбнувшись, она приподнялась и поцеловала его в щеку. – Я тебе позвоню.

– Непременно позвони.

Он обнял ее и отступил на шаг. Волосы ее после душа пахли свежестью и немного лимоном. Теперь он поедет к себе, и если Уилли Белл отсутствует, он почитает немного «Дэвида Копперфилда» и ляжет спать, чтобы завтра приняться за дело пораньше.

37

Они сидели возле маленького кафе на берегу реки. «Это в самом центре города, – сказала ему Пам Уилсон по телефону, – сверните на светофоре направо, и вы на месте. Там рядом есть парковка для машин, а напротив книжный магазин. Очень легко найти».

Уличное движение оказалось не таким уж напряженным, как ожидал Элдер, и он приехал раньше, но никого похожего на инспекторшу по делам условно-досрочно освобожденных ни в самом кафе, ни рядом с ним не увидел. Он подумал было, что в книжном магазине, где, кажется, торговали в основном остатками старых тиражей, ему удастся найти что-нибудь, что он будет читать после того, как в конце концов покончит с «Дэвидом Копперфилдом». Но через четверть часа копания на заваленных книгами витринах и битком набитых полках он вышел оттуда с пустыми руками; всякий раз, когда он брал очередную книгу и переворачивал ее, чтобы прочитать краткое содержание на задней обложке, или раскрывал наугад с целью попробовать на вкус первые несколько предложений, он возвращал книгу на место, так ничего и не решив.

Вернувшись на улицу, он тут же увидел ее на той стороне и узнал. Крупная женщина, волосы лежат неровно, в свободной линялой футболке, спортивных туфлях и джинсах. Она тоже заметила его, когда он переходил улицу, встала и протянула руку:

– Пам Уилсон.

– Фрэнк Элдер.

– Легко нашли?

– Без проблем.

Она смотрела прямо на него, не отводя глаз. На столике перед ней он увидел кружку кофе, какой-то замысловатый круассан, синюю одноразовую зажигалку и пачку сигарет.

– Официант сюда придет? – спросил Элдер, кивнув в сторону кафе. – Или как?

– Заказывать надо внутри, они потом принесут сюда.

Когда он, сделав заказ, вернулся, Пам курила сигарету и щурилась, глядя на поднимавшийся от нее дымок.

– Вы не против, если мы посидим прямо здесь?

– Нет, не против.

– Я всегда стараюсь воспользоваться хорошей погодой, когда есть возможность. И предаться своим обычным порокам. Хотя бы одному из них.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Элдер.

– Я? Да прекрасно.

– Но вы еще освобождены от работы?

– Несколько дней вполне заслуженного отдыха. – Она отложила сигарету и отломила кусочек круассана. – Вообще-то я на больничном.

– Вы, видимо, были в шоке…

– Вы так думаете?

– Он же вам ножом угрожал.

– Прижал острие к шее, сзади. – Она ткнула пальцем себе в шею под линией волос. – Не слишком сильно и не слишком твердо к тому же. Вероятно, он был не меньше испуган, чем я сама.

– Вы были напуганы тем, что он мог сделать?

Она глубоко затянулась.

– Я ведь знала, что он такое уже делал.

Официантка принесла Элдеру кофе, поставила на столик и ушла назад. Возле стены, отделявшей кафе от реки, сидела юная мамаша, ее ребенок спал в стоявшей рядом коляске. Позади Элдера медленно проезжали редкие машины.

– Вы считаете, что Доналд способен еще раз сделать такое?

Она довольно долго смотрела ему в глаза, потом наконец ответила:

– Да. Думаю, способен. В тот вечер, на стоянке, я была в этом совершенно уверена. – Она вдруг рассмеялась. – Глупо, не правда ли? Я умнее его, крупнее. Тяжелее, несомненно. Тренированнее. Я могла бы выбить у него нож, дать по морде, скрутить его наконец. А вместо этого сидела, как беспомощная жертва, и ждала, когда он меня зарежет.

– И тем не менее вы были за его досрочное освобождение.

Пам покачала головой:

– Это было не только мое решение. И если бы я хотела его оспорить, у меня не было бы никаких аргументов, чтобы подкрепить свое мнение. Когда мы с ним встречались, он все делал правильно, говорил все, что нужно, рассказывал все, что я хотела узнать, как он раскаивается, как понимает всю серьезность того, что натворил; ну да вы и сами знаете, как это бывает…

– И вы ему не поверили?

– Ну, не знаю… В том-то все и дело – я так и не поняла, верю я ему или нет. У меня просто возникло такое ощущение, я что-то печенкой чувствовала, вот и все.

– Иногда этого бывает вполне достаточно.

Пам еще раз глубоко затянулась и загасила сигарету.

– Все, завтра бросаю курить. Или послезавтра?

– А если прямо сегодня?

– Хорошо. Держите. – Она протянула ему пачку. – Ну, берите же.

– Вы в любой момент можете зайти за угол и купить новую.

– Так что же тогда будем делать?

Элдер пожал плечами:

– Оставьте эту у себя. Просто помните, что они у вас в кармане, но вы больше не закурите.

Она улыбнулась. Хорошая улыбка, подумал Элдер, открытая и дружелюбная. Он вдруг подумал, насколько Шейн Доналд успел ему осточертеть.

– Я уже так делала, – сказала Пам.

– И что, не сработало?

– По большей части нет. – Она отломила еще кусочек круассана и положила в рот. Позади них проснулся в коляске ребенок и начал плакать. – Когда я приходила к нему в общежитие, к Доналду, мы сидели там и занимались всей этой обычной волокитой, а потом, в конце, он улыбнулся, и вот тогда – я не знаю, это, наверное, было как озарение – до меня вдруг дошло, что это он вроде как признается в том, что прекрасно понимает, что все это только игра, он отлично это знает, а внутри у него ничего не изменилось. И сам он не изменился. И при малейшей возможности снова сделает то же самое.

Она потянулась к своей кружке, но та была уже пуста.

– И вот после этого я и выкурила первую сигарету за несколько месяцев.

– И вы все еще верите в это? – спросил Элдер. – И сейчас верите? Что он может на кого-то напасть, кого-то убить? Как прежде. Просто ради удовольствия. Для развлечения. Ради новых ощущений.

– Думаю, что может.

Элдер откинулся назад, и она правильно истолковала это его движение:

– Вы с этим не согласны.

– Не хотелось бы.

– Это из-за пропавшей девушки?

– Вероятно.

Пам улыбнулась:

– А что вам говорит ваша печенка?

Элдер покачал головой:

– Я не видел Доналда уже почти тринадцать лет. А вы видели. Но когда я с ним общался, в те давние времена, все дело было в его приятеле, в Маккернане. Я уверен, что именно Маккернан был лидером, именно он все это затеял.

– Тюрьма меняет людей, – заметила Пам. – И не всегда так, как нам хотелось бы. Иногда она их просто ломает, иногда всего лишь делает их еще более закоренелыми преступниками. Может, Доналд просто повзрослел, пока тянул свой срок. Может, ему больше и не нужен никто вроде Маккернана.

К тому времени, когда Элдер вернулся назад, было обнаружено место, где прятали Эмму Харрисон.

Какой-то безработный кровельщик первым наткнулся на розовую сандалию с единственным кожаным ремешком и слегка изношенными подошвой и каблуком. Она валялась в густых зарослях чертополоха в южном конце пустоши, которую использовали под пастбище: солнце высветило ее как раз в тот момент, когда поисковик-доброволец медленно шел через поле, из его правой части в левую, опустив голову чуть не к самой земле. Несмотря на резкий прилив адреналина, вызванный находкой, он достаточно хорошо знал правила – видимо, насмотрелся полицейских телесериалов, – чтобы хватать находку и вертеть в руках, стирая любые отпечатки, которые могли на ней оказаться. Вместо этого он отметил место находки, положив рядом свой рюкзак, и поспешил навстречу ближайшему полицейскому в форме, юному констеблю из Оллертона, который брел в рубашке с короткими рукавами, подставив шею и уши солнцу, от чего они уже приобрели красный цвет.

Потом надо было быстро решить не очень приятную задачу – провести опознание, которое подтвердило, что сандалия действительно принадлежала Эмме – эту пару она купила в начале весны.

Проведенная на карте линия, соединившая обе находки, кардиган и сандалию, определила направление дальнейших поисков. Дорожка, ведущая через следующую пустошь, спускалась в конце концов вниз, к хилому ручью, текущему вдоль живой изгороди; через пятьдесят метров изгородь внезапно обрывалась, упершись в забор, по большей части упавший и поломанный. Заросшая дорога вела далее к тому, что когда-то было фермой, маленьким клочком обрабатываемой земли. Фермерский дом был давно заколочен, позднее его подожгли, и теперь он представлял собой мешанину из почерневших бревен и осыпающейся кирпичной кладки. Один из двух сараев сохранился, дверь его была заперта на висячий замок, взломать который не составило труда. От наполнявшей помещение вони глаза сразу заслезились и легкие сдавило в судорожном кашле. Кровь, рвотные массы, человеческий кал. Полицейский сначала испуганно решил, что куча, лежавшая у дальней стены, может оказаться мертвым телом, но это была солома в остатках мешковины, пересыпанная золой. На подпорке крыши болтался обрывок цепи, с самой крыши свисала какая-то веревка. В углу, отброшенный за ненадобностью, свернутый в клубок и также весь перемазанный кровью, валялся узкий топик Эммы.

К тому времени, когда приехала Морин Прайор, вскоре после Джерри Кларка и всего за несколько минут до прибытия журналистов, весь район находки оцепили. Судмедэксперты и криминалисты сразу занялись своим делом. Подвезли электрогенераторы, чтобы обеспечить дополнительное освещение, которое наверняка потребуется. Бутылки с водой. Термосы с чаем.

Надев на обувь пластиковые бахилы, Морин в одиночестве стояла посреди сарая, глядя на цепь, на веревку и темнеющие на и без того темном полу пятна. Думала о пятнадцатилетней девушке. Представляла себе, что здесь произошло.

Потом ее вырвет; позднее, когда она будет одна, когда никто не увидит, что с ней творится.

А сейчас она повернулась и вышла наружу, на солнце.

– О'кей, Джерри, – сказала она. – Давай за дело.

– Уже известно, сколько времени ее здесь держали? – спросил Элдер.

– Судя по всему, два дня, – ответила Морин. – Максимум три.

Элдер надолго прикрыл глаза. Потом произнес:

– Три дня и три ночи.

– Да.

Они шли по берегу Трента, по широкой набережной Виктории, мимо Мемориал-Гарденз, к старому виадуку; справа простирались истоптанные лужайки парка отдыха, где виднелись одинокие фигуры с собаками и откуда изредка доносились вопли футболистов. По реке скользила узкая лодка, весла равномерно поднимались и опускались.

– Там обнаружили следы автомобильных шин, они ведут и туда, и обратно, – сообщила Морин. – В последние дни было сухо, следы не очень заметные, так что трудно определить, когда именно их оставили. Только завтра – и то в лучшем случае – мы будем знать, есть ли у нас хоть что-то определенное, что годится для дальнейшего поиска.

– Эта дорога к ферме, куда она ведет в обратном направлении? – спросил Элдер.

– Если влево, то выходит обратно на А46; если повернуть на юг, то к Ньюарку, а на север – к Линкольну.

– А если вправо?

– Опять же к Линкольну. Или в объезд города и дальше на восток.

– К побережью.

– Да.

Элдер некоторое время молчал.

– Ты о чем задумался? – спросила Морин.

Элдер помотал головой, словно отбрасывая какие-то мысли. Они прошли еще немного, мимо лужайки для боулинга, и тут Элдер остановился.

– Если предположить, что у того, кто похитил Эмму, есть какое-то транспортное средство, тогда зачем ему надо было тащиться через поля?

– Я тоже об этом думала. Предположим, этот сарай он не сразу нашел. Сначала затащил ее куда-то еще, а потом ему по каким-то причинам пришлось сменить место.

– Но пешком? Пешком-то почему?

– Это можно объяснить тем, что, похитив ее, он решил избавиться от машины – на случай, если ее видели.

– В таком случае мы бы уже нашли эту брошенную машину. Машину или мини-вэн.

– Может, еще найдем.

Они снова пошли вперед.

– Если он забрал ее с собой из этого сарая, – заметила Морин, – это означает, что она еще жива, так?

– Может быть.

– Фрэнк, а как еще это можно объяснить?

– Не знаю.

Достигнув виадука, они снова остановились. К северу от них, над уже давно не новыми жилыми домами района Медоуз, виднелись силуэт замка и закругленная крыша муниципалитета. Они повернулись, и прямо перед ними оказались фонари лесопарка, раскинувшегося по обоим берегам Трента.

– Ты по-прежнему считаешь, что это может быть Шейн Доналд? – спросила Морин.

– Я вот о чем думаю, – сказал Элдер. – Все эти броски туда-сюда через поля, все эти вещи – сначала кардиган, потом сандалия… Кто бы за этим ни стоял, создается впечатление, что он специально их оставляет, чтобы направить нас по ложному следу.

– Он хочет, чтобы его поймали?

– Да нет, не обязательно. Совершенно не обязательно.

* * *

На вечерней пресс-конференции Бернард Янг придерживался одних голых фактов. Да, мы полагаем, что указанное строение и есть место, где держали Эмму Харрисон. Нет, у нас нет прямых указаний на то, где она может находиться в настоящее время, но мы продолжаем разработку нескольких версий.

– Какие конкретные заключения мы должны сделать, – задал вопрос корреспондент одной из крупных газет, – из того факта, что к расследованию привлечен бывший инспектор уголовного отдела Элдер?

– Никаких, – ответил суперинтендант. – Кроме того, что это опытный профессионал, имеющий значительный опыт в расследовании аналогичных дел. И как вам хорошо известно, в делах, подобных этому, мы довольно часто привлекаем к сотрудничеству общественные организации.

– Но Фрэнк Элдер, – вклинился местный репортер криминального отдела, – руководил охотой за Маккернаном и Доналдом, не так ли?

– Да, он входил в состав той оперативной группы. – Не слишком радуясь такому направлению расспросов, суперинтендант встал из-за стола.

– А Шейн Доналд, насколько мне известно, был досрочно выпущен из тюрьмы и теперь незаконно находится на свободе и в бегах, это так?

– Больше никаких вопросов, – сказал суперинтендант, выходя из-за стола.

– Мы собираем следующую пресс-конференцию, – объявил в микрофон офицер по связям с общественностью, – завтра, в одиннадцать утра. В случае если появится важная информация, вас, безусловно, поставят в известность.

– Как вы считаете, – спросил Роналд Харрисон, – есть надежда, что наша дочь еще жива?

Женщина-полицейский, приставленная к ним для связи, медленно покачала головой:

– Я не знаю, мистер Харрисон. Боюсь, этого никто не знает. Но надо надеяться на лучшее.