Текст книги "Падший клинок"

Автор книги: Джон Гримвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Тетя ненавидит дядю Алонцо сильнее, чем вы ненавидите доктора Кроу. Он жаждет трона. Она хочет оставить на троне Марко. Ну а Марко интересуют только его игрушки. И когда Алонцо что-то нужно, тетя обычно оказывается против.

– Но?..

Джульетта поколебалась, но ответила:

– Это тетя Алекса первой предложила мне выйти замуж за Кипр.

Сейчас девушке снова захотелось расплакаться.

– Сколько тебе лет?

Странный вопрос. Ведь он сам в день ее именования вынес младенца и показал толпе, собравшейся на площади Сан-Марко.

– Пятнадцать.

– И ты уже понимаешь, как живет Венеция, – печально улыбнулся архиепископ Теодор. – Тебя следовало бы…

– Что?

Отправить в монастырь? Чаще пороть? Или, может, утопить сразу после рождения, как котенка? Обычные дядины предложения. Свою долю порки Джульетта пережила. Труднее принять презрение регента. Тетя Алекса мечтала, чтобы она была братом Марко. Тогда между принцем Алонцо и троном стояли бы два Миллиони. Двух наследников убить труднее, чем одного.

А Джульетта просто хотела родиться мальчиком.

Это желание возникло у нее давным-давно. Еще до того, как тетя Алекса предложила выдать ее замуж. И задолго до того, как дядя Алонцо приказал ей убить своего мужа.

– Если бы, – вздохнул патриарх, – твоя мать была жива. Так ты думаешь, герцогиня Алекса все знает?

– Не исключаю.

Часы на южной башне пробили один раз. Лампа чадила, пламя умирало и вновь возвращалось к жизни. Патриарх Теодор вздохнул.

– Тогда мне стоит начать с твоего дяди. Возможно, Алекса знает, возможно – нет. Но сначала я поговорю с принцем Алонцо.

16

Когда маленькая нищенка впервые кивнула Тико, он счел это случайностью, но второй кивок явно был намеренным. Она посмотрела на юношу из-под длинных волос, наклонила голову и пошла дальше.

Ночные улицы заполоняли люди, которые ловили чужие взгляды и отворачивались. Взглянуть мельком, чуть кивнуть. Тико вступил в клан тех, кто не хотел большего. Никто не пытался, никто не желал заговорить. Кивок говорил: я тебе не враг. Тико посмотрел на нее и понял – она не опасна. Она слишком слаба духом, она враг только самой себе.

Интересно только, почему девочка не считает врагом его.

Когда они встретились в третий раз, она улыбнулась. Еле заметной, хрупкой улыбкой. Нищенка хотела, чтобы он утешил, успокоил ее, хотя бы просто улыбнулся в ответ. Дни для него слишком яркие, свет опасен для глаз. Интересно, почему она тоже бродит по ночам. Этот город полон и в то же время пуст. Он принимает разные формы.

В городе живых за людными главными улицами тянулись другие, пустые. Толпы заполняли центр, но их не хватало на окраины. Однако там скрывался совсем другой город. Совершенно пустой. С такими же улицами и вымощенными кирпичом площадями, с такими же храмами и приземистыми башнями. Когда Тико вошел в него, все живое исчезло, а небо стало серебристым. Все в этом пустом городе вблизи казалось основательным и прочным, но стоило отдалиться, как оно истончалось, становилось полупрозрачным. Те, кто проходили по городу живых, на улицах пустого города казались тенями.

Есть ли здесь какой-то глубинный смысл, гадал Тико, или же мир просто устроен так, и никак иначе. Несколько дней за ним следовали мертвые дети, выкрикивая неслышные мольбы. А потом, в одну из ночей, они исчезли. Другое воспоминание относилось к нубийке с серебряными украшениями на кончиках косичек. Если только она не одна из призрачных детей. А сейчас исчезла и большая часть этих воспоминаний.

Нищенка на ночной улице выглядела совсем юной, в грязном платье, с голыми ногами, обмотанными тряпками. Вокруг лодыжек завязаны веревочки. Иногда Тико встречал ее одну, иногда – с сердитым мальчиком постарше. Изредка с ними вместе шел совсем маленький мальчик.

Она улыбалась, только когда была одна.

За время с новолуния до почти полной луны Тико научился входить в пустой город, прятаться в тенях и красть продукты, в которых нуждался. Все бы ничего, если бы он мог радоваться своим успехам.

Но еда на вкус не отличалось от пепла.

Юноша пил воду по привычке, ел, когда вспоминал о еде. Но его моча почернела, а кишечник не работал уже несколько дней. Тико должен умирать от истощения. Однако он просто голоден. Понять бы только, чего требует его желудок…

– Ты, – произнес Тико.

Она остановилась, повернулась к нему и улыбнулась.

– Ты меня знаешь? – спросил он. Улыбка сползла с грязного личика. Девочка, даже не осознавая этого, огляделась. Ищет, куда сбежать. Переулок позади рыбного рынка длинный и узкий, большая часть толпы идет им навстречу. Девочка попыталась сбросить его руку с плеча, но потом позволила затащить себя в дверной проем.

– Ну? Знаешь?

– Да… – должно быть, выражение его лица напугало девочку, поскольку она тут же начала отрицательно мотать головой. – Я хочу сказать, нет. Я приняла тебя за другого.

– Откуда ты меня знаешь?

Нищенка смотрела на него, обдумывая ответ. Потом все же сказала правду, скорее из страха. Она боялась Тико. Боялась того, что он может с ней сделать.

– Я вытащила тебя из канала.

Тико уставился на нее.

– Ты не помнишь? Я думала, ты умер. А потом ты открыл глаза и посмотрел прямо на меня… – она покраснела. Вряд ли кто-то, кроме него, мог заметить, как изменился цвет ее щек. Но рядом все равно никого не было.

– Ты вытащила меня из канала? В ту ночь, когда я…

Тико повернул ее лицо к лунному свету и посмотрел прямо в глаза. Девочка покраснела сильнее. От нее пахло соленой смесью страха и возбуждения. Когда он принюхался, она стала совсем пунцовой. Сейчас только его руки удерживали ее от бегства.

Под тонким халатом виднелись маленькие грудки. Короткий подол открывал больше, чем принято для девушки ее возраста. Тико попытался представить ее обнаженной. Или полуобнаженной – одна грудь открыта, и под ней видна струйка крови.

– Мне больно.

Нет. Если бы он хотел сделать ей больно, она сразу бы это почувствовала.

– Как тебя зовут?

Девочка колебалась. Поморщилась, когда его пальцы впились глубже.

– Розалин, – ответила она. – И прости за свой наручник… Джош его продал, – добавила она. – Я украла, но продал Джош. Извини.

– Какой наручник?

Она действительно его видела.

Тико смутно припомнил цепи. Его схватили во тьме и быстро сковали. Огонь, потом цепи.

– Наручники, которые ранят…

Розалин взяла его запястье и подняла к лунному свету. Вместо глубоких шрамов на руке была гладкая кожа. Тико увидел, насколько она потрясена, и вспомнил: там и вправду должны быть шрамы. Он уже почти согласился, но девочка вырвалась из его хватки и метнулась в толпу, опустив голову и не оглядываясь.

Тико позволил ей уйти.

17

Масло в лампе уже почти закончилось, когда Джульетта услышала шаги. Может, здесь и самое теплое место в базилике, но она уже замерзла и устала ждать. Пальцы совсем заледенели, и ей пришлось спрятать руки под мышками.

– Вам удалось поговорить с дядей Алонцо?

Она не ожидала, что миссия патриарха окажется успешной. Патриарх мог войти в Сан-Марко в любой момент, его неофициальный палаццо позади базилики делил небольшой сад с герцогским дворцом. Однако все это уступки Марко Поло, сделанные ради признания законности его семьи. Сан-Пьетро ди Кастелло, кафедральный собор Венеции и официальная резиденция патриарха, не зря находился на окраине города.

Обычно дядя Алонцо получал желаемое. Если, конечно, не возражала тетя Алекса. Но тогда бы она уже вмешалась. К такому выводу пришла Джульетта, пока грела руки и переминалась с ноги на ногу. Прежде чем прийти сюда, надо было хорошенько подумать.

Сейчас войдет Теодор и сообщит ей плохие новости. Однако в дверях появился не патриарх, а какая-то фигура, закутанная в плащ с капюшоном. На секунду Джульетте почудилось, что вернулся юноша с серебристыми волосами. Но он не такой высокий…

За первой фигурой появились другие.

«Волчьи братья», – с ужасом подумала она. Потом мужчина повернулся. Джульетта услышала, как рукоять кинжала зацепилась за дверной косяк, и поняла свою ошибку. Кригсхунды не носили оружия. По крайней мере, те, которые до сих пор возвращались к ней в ночных кошмарах. Когда мужчина вытащил кинжал, Джульетта, прося прощения у Господа, схватила алтарный крест.

Мужчина рассмеялся.

Девушка изо всех сил ударила его крестом. Мужчина закрылся рукой, на наруче появилась глубокая вмятина. Кинжал зазвенел по полу.

– Ну, посмейся еще, – сказала она.

Мужчина отступил, и Джульетта разглядела его лицо в свете лампы. Крючковатый нос, острая бородка и жестокая улыбка. Девушка вздрогнула.

– Вы сожгли наш корабль, – громко произнес мужчина. – Сейчас мы убьем тебя. Или ты пойдешь с нами…

Его спутник поднял арбалет.

– Я должна оставить крест, – ответила Джульетта.

Джульетта положила на место серебряный крест, взяла потир и поцеловала его, как будто совершала какой-то непонятный обряд. Потом поставила чашу обратно на сундук и незаметно вытащила из него обручальное кольцо.

– Ты уверен, что нам нужна именно она?

Вожак подтащил девушку поближе и повернул ее голову к свету. Она чуть не упала, но сильная рука удержала ее. Взгляд Джульетты притягивала золотая серьга в ухе мужчины.

– Да, – ответил он. – Это она.

Весла хлопнули по воде. Джульетта ощутила, как качается отошедшая от причала лодка. Девушку завернули в ковер, и из темноты она слышала гортанный мужской голос, но не смогла разобрать ни слова. Потом до нее доносились только скрип весел и плеск воды.

Спустя несколько минут Джульетта осознала, что все еще сжимает кулак. Она не смела на это надеяться, однако кольцо осталось при ней.

Дядя Алонцо может проклинать ее хоть всю жизнь. Но он придет за священным кольцом. А иначе как Марко женится на море?

18

– Ну? – ярость регента прорывалась даже сквозь дверь зала Скарлатти. Ее было слышно и в дальнем конце коридора. А поскольку коридор выходил на внутренний двор, его голос доносился до стражников, слуг на кухне и кота, крадущегося по заснеженным булыжникам двора.

Кот раздраженно зашипел. Стражники и слуги лучше чувствовали обстановку. Они ничего не слышали и ничего не видели.

– Ну так что? – сейчас Алонцо ревел чуть тише.

– Мой господин… Мы ищем.

– Ищите лучше.

Капитан Родриго вышел и, только затворив за собой дверь, рискнул выдохнуть. Могло быть и хуже. Он остался в живых, в чем сомневался, когда входил в зал. Принц приказал обыскивать корабли быстрее, словно от этого будет какой-то толк. Люди Родриго и так действуют на пределе возможностей.

В Сан-Николо и Кастелло Стража обшаривала приходы, в которых не появлялась уже полсотни лет. Притоны разбегались, детские бордели захлопывали двери, шулеры выбрасывали утяжеленные кости в каналы. Безумие продолжалось до тех пор, пока содержатели притонов и короли нищих не поняли: дело не в них.

Весь город, сверху донизу, знал: Стража что-то ищет. Но лишь немногие знали истинную цель поисков. Десять получили новые сведения о пропавшем стеклодуве, утверждали одни. Нет, где-то в городе спрятан философский камень, настаивали другие. Некий монах вызвал беспорядки, когда заявил – дело в докторе Кроу. Якобы тот потратил все сокровища города в попытках создать эликсир бессмертия. Более разумные люди считали, что Стража охотится на шпиона.

Многие интересовались, почему Стража ведет свою охоту именно здесь, в кварталах иноземцев – среди мамлюков, сельджуков, мавров и иудеев, среди тех, чьи женщины скрывали свои лица, а матери, сестры или дочери прятались за закрытыми дверями. Капитан Родриго знал ответ на этот вопрос, но хранил его в тайне, надеясь тем самым сохранить свою жизнь.

– Нам следует выселить их…

Антонио Кове походил на черного таракана, на маленького, старого и горбатого таракана или на навозника, если бы тот вдруг превратился в человека. Однако граф был богат и знал, где похоронено большинство людей, мешавших Марко III, а потом – принцу Алонцо. Некоторых он похоронил сам. Антонио Кове был старейшим членом Совета Десяти, правящего Венецией под герцогом. Его мнение следовало уважать. Хотя иногда это давалось нелегко.

– Выселить кого? – поинтересовался принц Алонцо.

– Евреев. Мамлюков. Словенцев. Цеха кожевенников. Вонючие ямы дубильщиков. Почему бы нам просто не выселить их всех на материк? Мы можем…

– Граф.

Мужчина умолк.

– У нас есть более важные темы для обсуждения.

– Да, – продолжила герцогиня Алекса. – Есть. Объясни мне еще раз, почему моя племянница пряталась в базилике? Почему здесь нет патриарха? И почему ты отправил архиепископа Теодора в его дворец Сан-Пьетро в сопровождении своей гвардии? Уверена, мой сын с удовольствием выслушает ответы.

Герцог Марко IV, номинально возглавляющий внутренний совет, с большим интересом разглядывал свои ногти.

– Это дело духовенства, – заявил регент.

– И поэтому Теодор слег в постель?

– Он стар. Потрясен известиями о Джульетте. – Принц Алонцо задумался. – Не удивлюсь, если новости убьют его. Но сейчас нам следует сосредоточить усилия на том, чтобы вернуть ее.

– Сначала нам нужно узнать, кто ее похитил.

– Именно, – ответил Алонцо. – И я хочу узнать ваше мнение.

Он посмотрел в глаза герцогине.

– Авраамиты, – горько промолвил граф Кове. – Кто же еще? Страшно представить, как эти изверги…

У него на губах появилась пена.

– Сомневаюсь, – сказала Алекса. – Наш город – один из немногих, где им позволено жить в мире. Зачем им разорять собственное гнездо? Должен быть лучший ответ. Помните, что всегда говорил Марко?

Судя по угрюмому лицу принца Алонцо, он был не слишком доволен упоминанием о брате. И так ясно, какого Марко она имеет в виду. Никто не станет цитировать дурачка, который сосет свои пальцы и стучит каблуками по креслу ее покойного мужа.

– Уверен, вы напомните нам его слова.

– Кому выгодно? – спокойно сказала Алекса. – Вот что всегда спрашивал Марко после нападения или убийства. «Кому выгодно?»

– Никому, – провозгласил таракан. – И именно поэтому…

Прежде чем Алекса успела остановить графа, в дверь громко постучали.

Родриго преклонил колено перед герцогом, поклонился принцу Алонцо и Алексе и кивнул остальным, извиняясь за внезапное вторжение. Капитан был бледен и старался ни с кем не встречаться взглядом.

Марко IV, герцог Венеции, перестал болтать ногами. По его лицу расплылась милая улыбка:

– В-вы н-нашли мою бабочку?

– Нет, ваше высочество.

Марко заговорил? Все были настолько потрясены, что едва расслышали ответ Родриго.

– Но мы нашли это, – капитан достал из-под плаща кинжал и осторожно положил его у ног герцога.

Стража дернулась вперед, но Алекса остановила их.

– Вы знаете закон, – сказал принц Алонцо. – Никакого оружия в присутствии герцога.

– Да, господин. Я подумал…

Герцогиня Алекса встала с кресла, остальные поднялись следом за ней. Она присела на корточки и, приподняв вуаль, изучила клинок.

– Мамлюки, – заявила она. – Возможно, сельджуки или мавры. Где его нашли?

– У набережной Скьявони.

Она подождала, пока капитан не объяснит значение находки.

– Если похитители госпожи Джульетты направились на север, через сад патриарха, а затем выбрались на улицу Сан-Проволо, они могли срезать путь к югу и добраться до набережной Скьявони, не привлекая внимания. А в этот час ночи…

Все знали – в этот час ночи набережная забита пьяными моряками с судов, стоящих на якоре в лагуне.

– Что-нибудь еще? – спросила Алекса.

– Перед рассветом через отмель проскользнуло судно без флага. Гребцы вывели судно против течения.

– Ты говоришь о галерных рабах, – сердито пробурчал Алонцо.

На галерах Серениссимы плавали свободные люди. Мамлюки и мавры, византийцы, киприоты и генуэзцы использовали рабов. Некоторые венецианцы, захваченные на море, служили берберским пиратам. Но их немного. Марко III с такой яростью мстил за нападения на свои корабли, что сейчас пленных венецианцев значительно меньше, чем в былые времена.

– Как вы это допустили?

Вопрос, от которого зависела жизнь Родриго.

Капитан понимал: стоит кому-нибудь узнать, что в действительности произошло в ту ночь, когда сгорело судно мамлюков, и Родриго немедленно расстанется с жизнью. Принцесса мамлюков убита. А сейчас они из мести похитили принцессу Миллиони, и их судно ускользнуло в ночи. Эти нити не должны лечь к болтающимся ногам герцога Марко, поскольку принц Алонцо способен связать их воедино.

– Вы сами видели, как уплыл этот корабль? – слова Алексы источали яд.

– Нет, госпожа моя. Мне сообщили.

– Какому народу он принадлежал?

– Мы не знаем, – выдохнул Родриго.

– Почему? – потребовал объяснений регент. – К чему нужен начальник Доганы, если суда в лагуне не записывают по мере их появления?

– Мой господин, сейчас там пять сотен судов. У нас зачастую уходит целый день только на размещение в зоне карантина.

– Меня не интересуют оправдания.

– С деталями мы разберемся позже, – твердо заявила Алекса. – Если капитан Родриго допустил небрежность, он будет оштрафован. Если его люди плохо справились со своими обязанностями, их выпорют. Если мы отыщем изменника, он умрет. Вопрос в другом. Допустим, Джульетту похитили мамлюки. Спрашивается, почему?

– П-п-почему? – спросил герцог Марко. – Даже п-по-чему почему?

– Потому что, – терпеливо ответила его мать, – пока мы не поймем, зачем они ее похитили, мы не узнаем, что за нее хотят.

– Она славная. Наверно, они просто хотят оставить ее себе.

– Долго еще он будет здесь сидеть? – прошипел принц Алонцо.

– Без него не будет и Совета.

– Входи! – крикнул герцог. – Милая пташка.

Принц Алонцо и герцогиня все еще глядели друг на друга, когда неожиданно послышался стук и дверь распахнулась. В зал суетливо вошел мягколицый мужчина в алых одеждах, волоча за собой темноволосую девушку, одетую для прогулки. Пухленькая, розовощекая и пышущая здоровьем девушка, очевидно, не сопротивлялась пожилому мужчине. Судя по ее смущению, смешанному с вызовом, предположила герцогиня, мужчина – ее отец. Алекса имела определенный опыт в таких вопросах.

– Господин Брибанцо?

Старик прошел в глубину зала и только тогда поклонился, полуобернувшись назад, будто ожидал, что его пленница вырвется и убежит.

– Прошу простить за такое позднее появление, – он колебался. – В моей семье возникли трудности. Конечно, если сейчас неподходящее время…

На лице принца Алонцо замерла улыбка человека, который занял у господина Брибанцо пятьдесят тысяч золотых дукатов и все еще не вернул их.

– Для вас мы всегда найдем время.

– А это – ваша дочь? – поинтересовалась Алекса.

– Да, госпожа моя, моя дочь.

Да. Так и есть.

– Она вошла в Совет и мне ничего не сообщили?

Опасный вопрос. Даже погруженный в свои заботы Брибанцо осознал опасность.

– Нет, госпожа моя. Конечно, нет…

– Но вы считаете свой вопрос делом Десяти?

Вынести вопрос на рассмотрение Совета – обоюдоострое решение. Совет был законом в Венеции, ее владениях на материке и отдаленных колониях. Совет мог встать на вашу сторону. Или пойти против вас. Но любое решение Совета не подлежало обжалованию.

– Мне причинили обиду, – заявил Брибанцо.

– Наверное, нежелательный жених?

– Можно сказать и так… – Брибанцо, смирив свой гнев, развел руками. – Госпожа, здесь кроются политические осложнения для нашего города. Я был в Милане, с разрешения принца Алонцо.

«Ну и как тебе это?»

– Герцог Милана – наш враг, – нахмурилась Алекса.

– Союзы меняются, – ответил Алонцо. – Милану нужен доступ к Адриатике. А нам пригодится союзник на севере. Вражда между нашими городами бессмысленна. Я всегда так думал.

Алонцо, насколько мог, приблизился к прямой критике политики покойного брата.

– Так вы дали согласие на путешествие господина Брибанцо?

– Мы приобретаем союзника и лишаемся врага. Милан приобретает герцогиню, Десдайо. Герцогиню, рожденную в Венеции, – усилил натиск Алонцо. – Притом ее отец – член Совета Десяти.

«А герцог Джан Мария Висконти получает приданое Десдайо?»

Ничто иное не убедит нового герцога Милана согласиться. Джан Мария недавно закончил разорительную войну. Золото Брибанцо будет ему очень кстати. Связь его дочери с Венецией – не очень.

– Месяцы переговоров, – протестовал Брибанцо. – Недели на прочие тонкости. – Он имел в виду суммы, которые потребовал Джан Мария. – И все впустую, если мы не сможем замять это.

– Замять что?

– Ее погубил язычник. Похитил мой цветочек, мою гордость и… – Брибанцо умолк, не в силах продолжать.

– Оскорбил ее? Или оскорбил вас?

Молодая женщина уставилась в пол, покраснев до корней вьющихся каштановых волос. Привлекательная, свежая. Такая грудь, полная и крепкая, нравится мужчинам. Широкие бедра и мягкий живот. Когда она ходит, наверняка покачивает задницей.

– Они обручились! – гневно воскликнул ее отец.

«Да, он серьезно расстроен», – подумала герцогиня.

Кладовые Брибанцо ломились от золотых дукатов, скоро ему придется укреплять фундамент. Хотя золоту не страшна морская вода, наводнения грозят особняку Брибанцо, как и любому другому дому.

– Джан Мария Висконти – ваша идея?

– Или Козимо де Медичи. Он тоже годится.

Кто-то фыркнул, и Брибанцо вздернул подбородок. Его амбиции не знают границ. Как отец Козимо сумел бы уберечь Флоренцию, не будучи богатым и беспощадным?

– Вы считаете, Венеция не в состоянии предложить подходящего юношу?

Господин Брибанцо знал, что ступил на опасную почву. На сей раз ответ потребовал большего времени и прозвучал почти спокойно:

– Госпожа моя, многие достойные венецианцы желали бы такого союза. И любой из них лучше, чем этот… мамлюк.

– Он не мамлюк, – в первый раз открыв рот, заявила госпожа Десдайо. – И я не оскорблена…

– И кто же он тогда? – спросил Алонцо.

– Мавр, господин мой, – поклонилась регенту девушка.

– Разница невелика, – фыркнул Алонцо. – Они создают больше проблем, чем следовало бы. Пора напомнить язычникам о нашей силе. Венеция – великий город. Хороший город. Добрый, – он огляделся, проверяя, все ли внимают его словам. Брибанцо и граф Кове кивнули. Даже стражники у дверей смотрели на Алонцо, хотя традиции требовали от них ничего не слышать. – Но мы не желаем, чтобы нашу доброту принимали за слабость.

Алекса открыла было рот, желая возразить, но передумала. Она слышала такие речи много раз.

– Вы накажете его?

Господин Брибанцо хотел не просто вернуть свою дочь. Он желал возмещения за оскорбленные амбиции. Он желал предупредить каждого, кто попытается наложить руки на его состояние.

– Хотя бы публичной поркой?

– Стража! – приказал Алонцо. – Приведите этого человека.

– Мой господин… – Брибанцо пытался выглядеть признательным, а не смущенным жестом поддержки со стороны регента. – Я уже послал за ним.

Регент задумался. Господин Брибанцо действовал в рамках своего права: член Совета Десяти мог призвать любого жителя города.

– Тогда мы подождем, – сказал Алонцо.

Древка алебард стукнули по мраморному полу: стража у дверей преградила путь арестованному и его сопровождению.

Алекса услышала, как один из прибывших объявил, по какому делу они явились.

В ответ раздался скрип металла: охранник поворачивал огромную дверную ручку. В этот момент Алекса осознала, что ее сын ухмыляется. Марко, распластавшись на троне, как огромный черный паук, закинул ногу на подлокотник. Его плечи искривились под каким-то немыслимым углом. И он ухмылялся во весь рот.

Герцог заметил беспокойство матери и подмигнул ей.

– Марко…

Он кивнул на дверь.

Вошедший старик носил мавританский халат, тюрбан и кожаные туфли с задранными носами. На поясе висели пустые серебряные ножны, оружие отобрали при аресте. Старик красил бороду, но на висках проглядывали седые пряди.

– Атило…

Герцогиня вскочила на ноги, но здравый смысл возобладал. Она уселась обратно и стиснула ручки кресла.

Принц Алонцо улыбнулся.

– Вы знали? – со злостью спросила она.

– О чем?

Герцог обратился к Брибанцо:

– Вы заявляете, что это злодей, ответственный за?..

Атило шагнул вперед.

– Позже, – бросил герцог. – Молчите, пока вас не спросят. Я обращаюсь к господину Брибанцо. Итак?

– Это он, он самый.

– Тогда обручение недействительно. Вы не можете обручиться, если брак запрещен. Подходящие претенденты на руку госпожи Десдайо – чужеземные принцы и семьи из Золотой книги. Господин Атило не является принцем и не внесен в Золотую книгу. Мы не даруем разрешение.

Говоря «мы», принц имел в виду Совет Десяти. Алекса, по крайней мере, надеялась на это.

– Однако, – добавил Алонцо, – мой брат, прежний герцог, верил его способностям. Посему он будет избавлен от публичного наказания.

Господин Брибанцо нахмурился. На секунду, не больше.

– Неужели он вообще не понесет наказания, господин мой?

– Он оказал моему городу некоторые услуги.

«Моему городу? Некоторые услуги?»

К счастью, вуаль скрывала ярость герцогини.

Атило выиграл десяток битв. Не говоря уже о службе в качестве главы Ассасини. И разве он не пожертвовал почти всеми своими людьми, пытаясь уберечь Джульетту от рук Волчьего братства? Чего еще хочет Алонцо?

Алекса жалела, что не прислушалась к своим инстинктам, – Алонцо следовало убить в то же утро, когда умер его брат. Если бы только муж не взял с нее обещание сохранить Алонцо жизнь. Марко был известен как Мудрый и Справедливый. Но в этом его решении не хватало ни мудрости, ни справедливости.

– Я прав, – продолжал Алонцо, – ваше имя не записано в Книге?

– Нет, мой господин, – покачал головой Атило, его лицо помрачнело.

– Тогда все решено. Господин Брибанцо может забрать свою дочь. А теперь пусть Совет займется более важными делами.

– Вы не можете меня заставить!

Крик Десдайо отразился от деревянных панелей зала. Ее отец и Атило разом шагнули к ней, чтобы успокоить и утешить, замерли и уставились друг на друга. Десдайо безутешно рыдала, ее плечи вздрагивали.

«Маленькая дурочка», – подумала Алекса.

Но хорошенькая дурочка, того самого типа, который венецианцы находят неотразимым. Поклонники слетались к ней, как мотыльки к лампе, сгорая от желания. В глазах фаворита прежнего герцога читалась нешуточная боль. Атило иль Маурос, обративший в бегство германскую конницу на венецианских болотах, не выстоял перед эфемерными чарами женщины в три раза его младше.

Герцогиня вздохнула.

Десдайо бросилась к подножию герцогского трона и крепко ухватилась за него, будто стражи уже пытались вытащить ее из зала.

– Пожалуйста, – взмолилась она, – помогите мне.

Герцог громко стукнул каблуком, посмотрел на свою мать, потом на Атило, на свободное кресло – пустое позолоченное кресло. Он откинулся назад, засунул палец в рот и, не скрываясь, почесал промежность, затем закрыл глаза.

– Полагаю… – начал Алонцо.

Но герцогиня уже встала. Она прошла по залу и остановилась напротив Атило; весь двор отодвигал свои кресла, спеша подняться вслед за ней. Герцогиня выдержала длинную паузу, усиливая напряжение в зале, а затем хлопнула Атило по плечу.

– Вот мой выбор, – громко заявила она. – Десятое кресло для старого советника моего мужа, верного слуги города.

В комнате воцарилась тишина.

– Алекса… – принц Алонцо колебался, осторожно подбирая слова. – Это неразумно. Тебе известно почему…

– Сейчас моя очередь.

– Нет, – промолвил Брибанцо. Его мясистое лицо покраснело от попытки сдержать эмоции. – Вы не можете.

– Господин мой… – голос Алексы мог заморозить море. Брибанцо замер. Он был лет на пять старше Атило, но на этом их сходство заканчивалось. Господин Брибанцо был амбициозным, но все же трусом.

– Вы считаете себя вправе указывать мне?

Пока Брибанцо пресмыкался, Алекса оглядывала зал, выискивая тех, кто посмеет возразить, и на секунду взглянула на сына. Герцог лучезарно улыбался, и Алекса могла поклясться, что он послал Десдайо поцелуй.

– Вы принимаете кресло? – спросила герцогиня.

– Госпожа моя…

– Принимаете?

Атило иль Маурос опустился на колени и поцеловал обручальное кольцо герцогини.

– Как и прежде, я к вашим услугам. – И уточнил, немного исправившись: – К услугам герцога, регента и вашим.

– Рад слышать, – заметил Алонцо.

Алекса обернулась к писцу:

– Имя господина Атило должно быть внесено в Золотую книгу немедленно. Он возглавит поиски моей племянницы.

– Родриго будет сопровождать его, – твердо сказал Алонцо.

– Прошу вас, смиритесь, – обратилась к Брибанцо герцогиня. – Мою племянницу необходимо найти, а десятое кресло – занять. Атило – доверенный слуга. Как и вы.

Слова показались неискренними даже самой Алексе.

Было бы уместно вложить в них хоть немножко тепла, улыбнуться Брибанцо. Тогда он примет их за обещание будущих милостей. К несчастью, Алекса терпеть не могла этого человека. Она предпочитала худых и голодных фаворитов.

– А моя дочь?

– Милан ее не получит, – заявила Алекса. – А другие женихи… если в них есть хоть капля разума, то они смирятся с поражением, чтобы не рассердить нового члена Совета Десяти и одного из самых опасных людей, которых я знаю.

– Вы можете у-удалиться, – заявил герцог. Он вынул палец изо рта и указывал им на Брибанцо. – Сейчас.

У двери господин Брибанцо повернулся. Его слова слышали внутри, в зале Совета, и снаружи, в коридоре. К утру о них знал весь город. Брибанцо возненавидел Атило, но излил весь яд на свою дочь:

– Я отрекаюсь от тебя.

Он шипел, как змея. В глазах – безумная ярость. В эту минуту Брибанцо мог без сожаления убить девушку.

– Ты никогда не была моей. Сегодня ты не умерла для меня. Ты никогда не рождалась.