Текст книги "Падший клинок"

Автор книги: Джон Гримвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Делай, прямо сейчас, – приказала она.

Снаружи продолжалась бойня.

Воины Эрика были хорошо вооружены. Мечи, кольчуги и шлемы, привезенные из Гренландии, давали им преимущество. Но викинги оказались в меньшинстве. Скелинги плотно сомкнулись вокруг деревни.

Сухорукая вернулась с пылающей головней.

– Моя хозяйка перед смертью рассказала, как это сделать. Может, она знала… – Сухорукая умолкла, ее лицо исказилось. – О, она хорошо знала. Она умерла, давая жизнь тебе. Я еще тогда знала: ты того не стоишь. А теперь мы умираем, а чтобы ты… Кто знает? Некому будет волноваться.

Сухорукая толкнула его в центр круга, опустила головню и отступила назад. Вокруг Тико вспыхнуло пламя. Но вместо жара он почувствовал холод, взмах крыльев и яростный ветер, как будто он падал с огромной высоты. И напоследок лицо Сухорукой, перекошенное от ненависти…

– Это все правда? – спросила Десдайо. Она густо покраснела. От той части рассказа, подумал Тико, где говорилось об Африор и реке.

– Так я помню.

– Атило знает?

– Нет, госпожа моя. Он никогда не спрашивал.

– Ты ступил в огонь в своем мире. И оказался здесь, в моем?

Тико кивнул.

Десдайо перекрестилась, вскочила на ноги и вернулась с тяжеленной Библией в кожаном переплете.

– Она принадлежала моей матери, – сказала она. – Возьми ее. Двумя руками.

Он выполнил приказ. Десдайо закусила губу.

– Чего вы ожидали?

– Я думала, ты исчезнешь в пламени.

– С чего бы мне…

– Если бы ты был демоном, ты бы сгорел. Я думала… – она смутилась, – ты пришел из ада.

– Я думал, что попал в ад, – искренне ответил ей Тико. – Когда только появился. Толпы людей сгрудились на маленьких туманных островках. И вода тут… В Бьорнвине я купался при каждой возможности и получал удовольствие. А здесь стоит просто пересечь канал, и меня тошнит. Воздух воняет дымом и дерьмом.

– Но вы голодали. Ты сам так сказал. А здесь есть еда.

– Не у всех. Почему бы в аду не быть пище? Вряд ли Сатана живет в нищете.

Оба замолчали. Десдайо предложила ему вино и сладкий пирог, но Тико едва притронулся к вину, а пирога даже не коснулся. В конце концов она поинтересовалась, куда он сопровождает господина Атило по ночам.

– На встречи Совета, – солгал Тико.

Жаркие летние дни, полнолуния, обучение. Убийства. Длинная царапина – для мужчин, короткая – для женщин. Точка – младенец, внук умирающего графа. Он стоял между Венецией и богатыми владениями на материке. Вся правда на стене погреба. Все, кроме визитов Атило к герцогине Алексе.

Их было слишком много.

Всего девять смертей. Меньше, чем он ожидал. Господин Эрик убил больше всего за одну битву. Дюжина скелингов, их кишки дымились, глаза клевали вороны. Тико почти всегда убивал чисто. Атило поначалу поражался, но потом забеспокоился. Он встревожился еще сильнее, когда последнее убийство Тико в Сан-Пьетро ди Кастелло оказалось более кровавым, чем восемь предыдущих.

41

Якопо отращивал бороду в течение всего года обучения Тико. Солдатская бородка сделала его старше и злее. Он стал реже пользоваться масками. Ему больше не требовалось скрывать юные черты лица.

На столе перед ним стоял стакан вина. На груди блестело последнее приобретение, стальная кираса в арагонском стиле. Царапина под левой проймой свидетельствовала, что бывшего хозяина доспеха убили в бою или зарезали во сне.

Якопо не был суеверным, а это свидетельство неудачи заставило оружейника снизить цену до почти приемлемой. Хотя для завершения сделки потребовался кинжал, позаимствованный из коллекции Атило. Доспех просто упал, отсюда и царапина, утверждал словенец, и стоит он вдвое против суммы, предложенной Якопо. Однако он плюнул на руку, и сделка состоялась.

– Новый? – послышался чей-то голос.

Якопо поднял голову и увидел капитана Родриго. Он скромно улыбнулся: пусть капитан верит, во что хочет. За последний год Венеция раскололась на две фракции – регента Алонцо и герцогини Алексы. Родриго почти случайно оказался в одной из них. Атило – в другой. Обстановка ухудшилась на прошлой неделе, после прибытия посланника Тимура бин Тарагая.

Монгол, младший принц из семьи жены Тимура, отказался передать свое послание Десяти, говорил только с герцогиней и немедленно отбыл. Никто не знал, о чем шла речь в послании Тимура. Герцогиня сожгла письмо сразу после прочтения и отказывалась говорить о нем. И теперь принц Алонцо оказался в ловушке между яростью и осмотрительностью. Не самое удачное состояние для человека с его характером.

– Капитан, – Якопо приветственно поднял стакан.

Зачем наживать лишних врагов? Жизнь в особняке иль Маурос и так здорово осложнилась. Господин Атило и его невеста по-прежнему спали раздельно. Все знали, что они поженятся, но никто не знал когда. Некоторые говорили, вначале Атило должен покинуть постель герцогини. Другие возражали: мавр – не дурак и не станет обмениваться обетами с Десдайо, когда у него есть возможность жениться на герцогине.

А еще там был этот урод в странных очках, священнической куртке, хранящий ненавистное молчание. Не то чтобы Тико не разговаривал с Якопо. Он его просто не замечал. С другой стороны, Десдайо и Амелия…

Якопо втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Какие-то трудности? – поинтересовался Родриго.

– Такова жизнь, – ответил Якопо. Капитан явно собирался уйти, и парень выдавил улыбку. – Мой господин, позвольте вас угостить.

– Сейчас моя очередь.

Якопо удивился.

– После твоей прошлогодней победы. Мы пили в «Грифоне» у Святого Варфоломея, помнишь?

– Мой господин, как я могу забыть? Меня удивило, что вы это помните.

Он переборщил. Капитан оглянулся, ища нежеланных свидетелей и явно подбирая слова отказа. Хотя с чего бы такому человеку, как капитан Родриго, беспокоиться, оправдываясь перед слугой…

«Я ведь слуга и есть», – с горечью подумал Якопо.

Слуга с кирасой, наголенниками и мечом. Его обучение – тайна; задания, которые давал ему хозяин, – тоже. Он хранил множество секретов, и иногда молчание оказывалось самым сложным испытанием.

– Для меня честь угостить вас, – сказал он капитану, вымученно улыбаясь. – А уж напоить – тем более.

Капитан Родриго рассмеялся.

– Мой господин, кого вы ищете?

– Своего сержанта. Он не на службе, но мы собирались обсудить дела на завтра.

Якопо понимающе кивнул.

У него были соображения, о чем пойдет речь, но хватало мозгов не заявлять об этом вслух. Сегодня – Чистый четверг, и таверны переполнены. Очевидно, завтра – Страстная пятница, когда истовые христиане будут пороть себя на улицах, а все остальные – избегать любовных и азартных игр и множества прочих пороков, длинный список которых недавно зачитал с амвона новый патриарх.

Завтра день испытания Тико. В Страстную пятницу испытывали Якопо. И Амелию. И всех тех, кто почти два года назад погиб в резне на Каннареджо.

– Пожалуй, я все же выпью, – сказал капитан Родриго.

– Вот стоящая вещь, – заявил Якопо, стирая с бороды кровавые капли вина. – Трактирщик утверждал, что это бароло. По цвету похоже, достаточно темное.

– Согласен, – ответил Родриго.

Якопо еще ни разу в жизни не пробовал бароло.

– Ну, – произнес капитан, – как твои дела?

– Все так же. Его светлость занят делами Совета. Обожает госпожу Десдайо. Советуется с герцогиней Алексой.

Капитан усмехнулся.

Якопо рискнул улыбнуться в ответ.

– А как госпожа Десдайо? – осторожный вопрос Родриго выдавал его, даже не знай Якопо, что капитан – бывший жених госпожи.

– По-прежнему прекрасна.

Родриго глотнул вина.

– Конечно, теперь это не мое дело. Но какие новости об их свадьбе?

– Мне ничего не известно.

– Да, – согласился Родриго. – Иного я и не предполагал.

Он поднял свой стакан и изучил содержимое на просвет:

– Не очень-то похоже на бароло.

Однако довольно быстро допил вино. Якопо, заказывая новый кувшин, осмотрительно потребовал именно бароло.

– Да, мой господин.

Якопо заподозрил насмешку, но мужчина казался совершено серьезным.

– Открой счет, – распорядился слуга Атило. – Завтра я пришлю к тебе человека с деньгами.

– Мой господин, завтра Страстная пятница.

– Может, и так. Но ты же хочешь получить деньги?

Трактирщик кивнул и наполнил кувшин из бочки, стоящей отдельно от других. Даже если это не бароло, он явно старался не перепутать его случайно с другим вином.

– А по правде, что за вино? – спросил Якопо.

Трактирщик оглянулся по сторонам.

– Бароло, – прошептал он. – Просто не из лучших.

Якопо громко рассмеялся. Несколько игроков оглянулись на шум, и он встретил их взгляды. Незнакомец с черной бородой, в дорогом доспехе, берет кувшин лучшего вина. Несколько человек кивнули, один даже улыбнулся.

– Твои друзья? – поинтересовался Родриго.

– Не совсем, – ответил Якопо, сделав вид, что знает этих людей, просто не слишком близко. Его притворство прервал трактирщик с миской тушеной баранины, которую выкладывали на ломти черствого хлеба. Капитан съел баранину, но оставил хлеб. Якопо поступил так же.

– Мне пора идти, – сказал капитан. – Темучин, наверно, уже пьян, – он покачнулся, хотел что-то добавить, но только пожал плечами. – Чертов ублюдок, – пробормотал он. – От него всегда неприятности.

Якопо надеялся, что речь идет о сержанте.

– Насчет Десдайо… – пару минут спустя с трудом выговорил Родриго.

– Мой господин?

– Она счастлива?

– О да, она… – Якопо запнулся, – счастлива, насколько это возможно. Наверное, нелегко, когда от тебя отреклись. И она… Мой господин, могу я говорить откровенно?

– Говори.

Родриго ждал.

– Ну и что, – наконец спросил он, – ты собирался сказать?

Якопо втянул воздух.

– Может, не так уж она и счастлива, – произнес он. – Она думала, они скоро поженятся. Но господин Атило все время занят. Молодой здоровой женщине, должно быть, очень тоскливо…

– Она доверяет тебе?

– Нет, мой господин. Она доверяет Амелии, своей горничной. И… – Якопо снова запнулся, – у господина Атило есть раб.

– Слепой мальчишка?

– Мой господин, он не слеп. Но яркий свет вредит его глазам. Потому он носит странные очки и избегает дневного света.

– Похоже, я понял, – коротко ответил Родриго.

– Мой господин, если я вас чем-то обидел…

– Я с ним встречался.

Якопо сдержался и продолжал пить. Что-то странное прозвучало в голосе капитана, будто Родриго опасался Тико.

– Мой хозяин намерен освободить его…

– Так скоро?

– Скоро, мой господин?

– Я слышал, Атило держит рабов и крепостных от трех до пяти лет, прежде чем отпустить их. Освобождать их вообще глупо. Без обид, конечно. Но всего после года работы…

Капитан Родриго пожал плечами.

– Как давно он отпустил тебя?

– Я не был рабом.

– Правда? А я думал…

– Я сирота. Мой отец погиб на галерах.

На самом деле Якопо не знал своего отца. Но Венеция берегла особое место для свободных людей, которые погибли, защищая торговые пути или разведывая новые. И Родриго одобрительно кивнул, засчитав мифического отца в пользу Якопо.

– Почему Атило так скоро отпускает его?

– Он быстро учится, – спокойно ответил Якопо. – Манеры. Итальянский. Все, чему его учит госпожа Десдайо. Он даже начал писать.

– Он тебе не нравится, – Родриго не спрашивал.

– Мой господин, я ему не доверяю. И Десдайо присматривает за ним, – осторожно заметил Якопо. – Раньше я думал, она его боится. Но сейчас сомневаюсь. Они проводят много времени вместе.

– Десдайо и раб?

– Госпожа Десдайо, раб, иногда Амелия, – сказал Якопо. – Они часами сидят в пиано нобиле, когда господин Атило уходит. И раб сопровождает их на вечерних прогулках. Иногда они гуляют часами. Уверен, ничего особенного…

– Он раб.

– Именно, мой господин.

Капитан Родриго с отвращением поморщился.

42

– Якопо? – спросил Тико, услышав звук открывающейся двери.

Десдайо заглянула в подвал.

– Ты ждешь Якопо? – удивленно спросила она.

– Он проходил тут немного раньше.

Она зашла внутрь. Дверь осталась открытой, и лунный свет затопил комнатушку. В эту ночь луна была полной, на чистом небе сияли звезды.

– Госпожа моя, закройте дверь.

– Не все же могут видеть в темноте.

Из чистого упрямства Десдайо еще шире распахнула двери и обернулась. Тико стоял лицом к стене.

– Выйдите, – произнес он. – Или закройте дверь.

– Тико…

– Быстрее.

Она захлопнула дверь.

– Встаньте в тот угол. И не подходите ближе…

Тико забил под дверь деревянный клин, потом отыскал свечу, растопку и кремень. Растопкой служила тряпка, истертый кремень выкинул какой-то горожанин.

– Свечи стоят денег, – заметила Десдайо с пылом богатой женщины, которая верит в свою бедность.

– От лунного света мне больно, – ответил Тико.

– Разве не от солнечного?

– Это другая боль.

Десдайо с сомнением посмотрела на него. Она подошла поближе и заметно удивилась, когда Тико немедленно выставил вперед свечу.

– Мне нужно кое-что рассказать тебе. И я хочу присесть.

– На мой матрас?

– А ты видишь тут стул?

От нее пахло розами и сладким вином, с привкусом пота и мускуса. Тико любил и ненавидел этот привычный запах. Так пахли все женщины от пятнадцати до тридцати.

– С тобой все хорошо?

– Нет, – резко ответил он. – Нет.

От потрясения Десдайо отступила назад. Тико был только рад. Его звало тело девушки. Биение пульса на ее горле призывало беду. Кожа сияла в пламени свечи.

– Уйдите, – выдавил он. – Уходите сейчас же.

– Я думала, мы друзья, – сказала она. – А теперь ты так со мной разговариваешь, – она почти плакала. – Ты не можешь так. Нельзя так…

– Потому что я раб?

– Ты грубишь.

– Иногда, – сказал он, – я вас ненавижу.

У Десдайо перехватило горло, и она зарыдала.

– Я думала, если буду доброй, это поможет. Говорят, все рабы хотят убить своих хозяев. А ты – другой. За всей твоей ненавистью, – горячо сказала Десдайо, – доброе сердце.

Тико улыбнулся, и она вздрогнула.

– Госпожа, вы ошибаетесь. Вряд ли я…

Их спор прервал внезапный стук в дверь. Десдайо нервно оглянулась. Уже плохо, если ее просто застанут здесь. Но в ночной рубашке, с шалью, накинутой на плечи, и босиком…

– Наверное, Амелия. Я все объясню.

– Это Атило, – ответил Тико, когда стук повторился.

И еще раз, громче. Атило подергал ручку и понял, что дверь заперта.

– Откуда ты знаешь?

– По звуку шагов.

Тико отбросил матрас, открыв дыру в полу. Старая и давно заброшенная попытка прорыть туннель наружу. Десдайо колебалась, но Тико поднял ее и уронил вниз. Потом задвинул матрас на место. Тико успел заметить выражение ее лица, когда она почувствовала руку, скользнувшую по груди.

– Открой эту проклятую дверь!

– Мой господин, как только вы перестанете колотить в нее.

Удары прекратились, и Тико быстро вытащил клин, оберегая пальцы от удара дверью. Атило ворвался внутрь.

Старик уставился на клин в руках Тико, потом оглядел погреб. Его взгляд остановился на свече.

– Зачем она тебе?

– Мое ночное зрение не идеально, – солгал Тико.

– Где она? – потребовал ответа старик.

– Кто, мой господин?

– Амелия.

– Думаю, спит в своей постели.

Атило нахмурился.

– Сегодня вечером она должна была прийти ко мне, – он сердито выдохнул, решив, что сказал слишком много. – Якопо тоже пропал. Если они где-то бездельничают на пару…

– Он вернулся немного раньше.

– Откуда ты знаешь?

– Мой господин, я слышал его. Его новая кираса скрежетала о стены, вдобавок он громко ругался.

– Наверняка напился.

Темные глаза над острой бородкой внимательно изучали Тико.

– Ты ничего не упускаешь, верно?

– Я стараюсь, мой господин.

– И ты запер дверь?

– Вы же знаете, что внутри нет засова. Зато я нашел это, – сказал Тико. – Им я запираю дверь. Вы сами говорили: нам следует оберегать все выходы и входы. Я просто повинуюсь приказам.

– Поспи хоть немного, – фыркнул старик. – Завтра встанешь рано. Ты должен отдохнуть и быть готовым ко всему. Твой ум тоже пригодится. От завтрашнего дня многое зависит. Не подведи меня.

– Мой господин?

– Помолись своим богам об успехе.

«Богов нет, – едва не ответил Тико. – Они не для таких, как вы или я».

– Конечно, мой господин. Доброй вам ночи.

Тико захлопнул дверь и поставил клин на место. Потом поднял матрас и вытащил Десдайо из дыры. Он попытался отряхнуть землю с ее одежды, но Десдайо оттолкнула его.

– Об этом я и хотела рассказать. У Атило есть для тебя особая работа на завтра. И мне следовало знать…

Она внезапно замялась.

– О чем?

– Амелия приходит в его постель. Я думала…

Что он ограничивается герцогиней? Или ходит по борделям? Неужели она действительно верила – Атило иль Маурос спит под собственной крышей в одиночестве? Даже Десдайо не может быть такой наивной.

Она заплакала. Тико обнял ее и крепко прижал к груди. Он чувствовал ее затвердевшие соски. Когда он поцеловал девушку, она замерла, но через секунду ответила на поцелуй.

В следующую минуту Десдайо вскинула руку, намереваясь отвесить ему пощечину. Тико перехватил ее кисть.

– Вы тоже поцеловали меня.

– Ничего подобного!

– Госпожа…

– Хватит, – в ее голосе слышалась ярость. – Мы больше не будем говорить об этом.

43

– Лучше бы ему принести хорошие вести…

Атило стоял в своей комнате у двери. На нем был шерстяной халат с длинными рукавами и остроносые алые тапочки. Хотя Якопо назвался, когда постучал, в одной руке старик держал стилет, в другой – лампу.

Швырнуть масло в противника – «магический огонь», доступный любому. Лет десять назад в пламени погиб один патриций. Слуга бросил в него лампу, а его дочь, которую патриций изнасиловал, подожгла масло факелом. Герцог Марко распорядился повесить обоих. Он запретил снимать с них кожу, четвертовать или сжигать заживо, как того требовали традиции. Решение понравилось всем, за исключением вдовы патриция. Но она была родом из Генуи.

– Ну? – сказал Атило.

– Мой господин, могу я войти?

Атило неохотно отодвинулся.

– Простите за вторжение… Вы желаете завтра испытать Тико?

Лицо старого воина окаменело. Он уселся на деревянный стул, не предлагая Якопо присесть. Пристальный взгляд Атило не отрывался от лица Якопо, пока тот не отвел глаза.

– Ревность погубит тебя.

– Мой господин, я не ревную, – пожал плечами молодой мужчина. – Хотя завидую скорости, с которой он учится. Ночному зрению. И сторожевые псы его не замечают. Будто он обернут в магию.

– Дело не в магии, – ответил Атило. – У него нет запаха.

Якопо разинул рот.

– Тебе самому следовало сообразить. Какая бы болезнь ни делала его полуслепым днем, она лишила его запаха. Вот почему псы не находят его следы. Им нечего искать…

Целый сезон Тико следовало учиться возвращаться по своим следам, оставлять ложный запах и прятаться в воде. Но уже через неделю эту часть обучения пришлось отменить. Тико не мог прятаться в воде, даже если бы захотел. А поскольку собаки были не в силах отыскать его следы, все прочее также оказалось неуместным.

– Нет запаха, – повторил Якопо. – Очень удобно.

Атило посмотрел на него дружелюбнее.

– Ты пьян. Иди выспись, и тебе станет лучше. И подружись с ним… – Он поднял руку, признавая очевидное. – Знаю, это нелегко. Но все же попробуй. Если Тико пройдет завтрашнее испытание, он присоединится к нам.

– Вы освободите его?

– Подумай сам, – сказал Атило. – Обучение занимает пять лет. Он раб. Я освобождаю рабов, когда они завершают обучение. Если он завтра справится, я освобожу его. Из одного вытекает другое.

– Никто еще не завершал обучение за год.

– Хочешь сказать, я не прав? Я не знаю, когда ученик готов стать подмастерьем? – ледяным тоном спросил старик.

– Нет, мой господин. Конечно, нет.

– Тогда о чем ты?

– Его уже обучали… – Якопо призадумался, явно довольный своей идеей. – Наверняка так и есть. Он приехал сюда кого-то убить. Предать нас. Он может работать на императора?

– Которого?

– Любого, – возбужденно ответил Якопо. – Византийского или германского, неважно. Они оба зарятся на Венецию. Как лучше…

– Якопо!

– Господин?

– Почему я не позволяю тебе участвовать в уличных драках? Почему не даю состязаться с мечниками? Потому что ты нахватаешься дурных привычек. Ты думаешь, я бы не знал, если бы Тико уже где-нибудь обучался? Каждая фехтовальная школа хвалится своей техникой, филигранной или смертельной, которой обучают только там. Конечно, все они врут. У каждой школы есть свой стиль. У убийц – тоже. Если бы Тико обучался, я бы узнал стиль. У него потрясающие рефлексы и реакция. Но когда мы впервые встретились, он ничего не знал…

На этом все могло бы и закончиться, если бы Атило не похлопал Якопо по плечу:

– Мой мальчик, он здесь не для того, чтобы предать нас.

– Ну уж не меня, конечно, – согласился Якопо, поворачиваясь к двери.

Пальцы сжались на его плече, как когти. Он попытался вывернуться, но с таким же успехом можно было сопротивляться остроге, пронзившей плоть. Пальцы Атило не разомкнуть. И абсолютное спокойствие. Как перед убийством.

– Объяснись.

– Мой господин…

– Забудь о вежливости.

Явное предупреждение. Атило придавал большое значение хорошим манерам. Умение держать себя откроет намного больше дверей, чем дубина. Равно как и улыбка, которая позволяет многого достичь. Сейчас Атило улыбался.

Еще одно предупреждение.

«Надо было промолчать, – подумал Якопо. Самая верная мысль за весь день. – Промолчать и уйти, как только он отпустил меня. А потом разобраться со всем на свой лад».

– Мой господин, простите. Но я видел, как госпожа Десдайо выходила из погреба Тико. В одной… – Якопо склонил голову, – ночной рубашке. И шали. С распущенными волосами.

Десдайо, как незамужняя женщина, могла распускать волосы. Однако с тех пор, как она поселилась у Атило, она каждое утро собирала их в прическу и закалывала. Никто из домочадцев ни разу не видел ее с распущенными волосами.

– Правда? Когда?

– Прямо сейчас, мой господин. Несколько минут назад.

– И ты клянешься в этом?

Якопо сглотнул.

– Да, мой господин.

Ни один человек не успел бы остановить Атило, так быстро он двигался.

Только что стилет лежал на столе за его спиной, а уже в следующую секунду он скользнул в ноздрю Якопо, и по его губе скатились капли крови.

Якопо чувствовал стилет. Стоит Атило немного надавить, Якопо умрет. Чуть-чуть сильнее, и клинок войдет в мозг.

– Ты лжешь. Минуту назад я был в погребе у Тико, он там один. Вот если бы ты назвал Амелию, и часом раньше… – Старик пожал плечами, и кровь потекла сильнее. – Я бы выпорол Тико. Но ты хочешь большего – чтобы я продал его. И даже готов очернить…

Сейчас старик убьет его.

– Возьми свое свидетельство назад! – рявкнул Атило. – Сними свое обвинение. Признайся, ты солгал и пытался очернить ее имя.

– Я бы никогда…

– Ты уже сделал это, – холодно ответил Атило.

– Мой господин, мне очень жаль. Должно быть, я ошибся.

Клинок двинулся вверх. Якопо уже стоял на цыпочках. Пьяный, со стилетом в ноздре. Как будто на цыпочках он сможет уклониться от клинка, входящего в мозг.

– Я солгал, – поспешно произнес он. – Простите.

Атило вытащил стилет. В следующую секунду кончик прочертил глубокий порез на щеке Якопо. Шрам останется на всю жизнь.

– Каждый раз, глядя в зеркало, ты будешь вспоминать, как собирался рискнуть добрым именем женщины ради своих амбиций.

Якопо, спотыкаясь, направился к двери.

– Якопо…

Он повернулся обратно.

– Зашьешь сам, понял? Не буди Амелию. Сделаешь все сам. И держись подальше от Тико.

Стук в дверь поднял Десдайо с постели. Всего один стук. Сонная Амелия выскочила из постели, накинула на хозяйку шаль и ожидала приказов.

– Иду, – сказала Десдайо.

Она медленно шла к двери. В ней пылали гнев и стыд. Проклятье, он сказал правду. Она, Десдайо Брибанцо, плавилась как воск в руках… надо признать, странного и красивого раба, который смог прочитать ее мысли и понять природу ее горя.

– Госпожа моя, вы предпочитаете, чтобы…

– Я же сказала, иду, – голос Десдайо дрогнул. – Кто там?

– Я, – послышался низкий голос. – Атило.

Она медленно открыла дверь. Атило никогда еще не заходил в ее комнату. Амелия спала на лежанке в ногах ее кровати, так потребовала сама Десдайо. Потребовала, как только поняла, что свадьба откладывается. Она хотела показать Атило: не стоит приближаться к ее кровати без брачного договора. Правда, он ни разу и не пытался.

Похоже, теперь она знает почему.

– Мой господин?

Казалось, он с трудом подбирает слова, как человек, чьи мысли, действия и речи находятся в глубоком разладе.

– Что-то случилось?

– Ничего особенного. Мне показалось, какие-то шаги на лестнице.

– Может, Якопо?

– Нет, – ответил Атило. – Мы с ним разговаривали.

– Я ничего не слышала, мой господин.

Когда Десдайо закрыла дверь, он все еще извинялся.

Наверное, Амелия пришла позже обычного, решил Атило, слушая, как засов встает на место. Любые предположения о том, что Десдайо была вместе с Тико, просто недостойны. Однако Атило беспокоил гнев в ее глазах.