Текст книги "Падший клинок"

Автор книги: Джон Гримвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Мы бы никогда не встретились. Ты бы никогда не узнал.

– Да, – ответил он. – Никогда.

47

Атило стоял в тишине раннего утра, не отрывая взгляда от балкона и не позволяя себе всматриваться в густой туман над лагуной. Сегодняшний туман почти полностью скрыл очертания монастыря Сан-Джорджио.

– Ты потерпел неудачу… – сказал регент ледяным голосом, его лицо побелело от гнева. Холодное пламя гнева куда опаснее обычных громких угроз. Принц Алонцо боялся. Он считал, что принц Леопольд жив.

Кригсхунды быстро выздоравливают. До этого дня Леопольд цум Бас Фридланд был непримиримым врагом. Посланника германского императора в Серениссиме связывали, по крайней мере внешне, определенные дипломатические рамки. Но сейчас любые ограничения сойдут на нет.

– У тебя есть оправдания?

В голове Атило крутились слова Десдайо.

«Если ты меня любишь, то спасешь его». Насколько сильно Атило любит ее? Достаточно, чтобы быть рогоносцем? Достаточно, чтобы жить, зная, что Якопо сказал правду – Десдайо видели, когда она выходила из погреба Тико.

Атило начинал в это верить.

– Нечего сказать?

– Мой господин?

– Прекрати переспрашивать. Ты сказал, это существо готово. И у него есть все необходимые навыки для… – принц Алонцо пренебрежительно махнул рукой. Мавр прекрасно знал, о чем речь.

– Мой господин, я был не прав.

– Да, вы оплошали. Оба, не так ли?

Это существо молча стояло на коленях у подножия трона. Его волосы слиплись от крови. Атило жестоко избил мальчишку. Старый наставник не мог определить, что заставило парня вернуться и сообщить о неудаче – глупость, невежество или храбрость. Он не справился. И больше Тико не сказал ни слова.

Позади юноши стоял злой и мутноглазый капитан Родриго. Он побывал в особняке Фридланд и дожидался возможности отчитаться.

– Мы отправим его к Черным крестоносцам для публичных пыток.

– Алонцо, – послышался голос от дверей. Алекса говорила на удивление мягко. Она явно понимала, насколько регент близок к какой-нибудь глупости.

– Чего тебе? – рявкнул Алонцо.

Алекса пропустила грубость мимо ушей. Принц пьян, кругом – слуги, а у нее и так непростая задача.

– Возможно, это не лучшее решение.

– Почему?

– Он юн.

– И что с того?

Детей пытали часто. Сыновей – желая осудить их отцов. Дочерей – их матерей.

– Ааа, – протянул Алонцо, не сразу найдя ответ.

Возраст Тико был ни при чем. Алексе было необходимо заставить Алонцо сделать паузу и задуматься. Палач наверняка узнает все подробности обучения Тико. Узнает истинную природу принца Леопольда. Кто знает, к каким осложнениям это приведет?

– Вина, – потребовал регент.

Дворецкий бросил взгляд на Алексу. Он не смел отказать принцу, но мог распорядиться разбавить вино и посильнее. Дворецкий долго и хорошо служил старому герцогу. Он был бы рад служить новому, но Марко только тупо пялился на тающий над лагуной туман.

Герцогиня кивнула. Когда Алонцо пьян, с ним проще справиться.

– Ты сказал, он готов, – настаивал регент. Он схватил кубок и одним глотком осушил его. – Ты говорил, он справится с задачей.

Слава богу, Родриго – верный человек. В прежние дни дела, связанные с Ассасини, никогда не обсуждали открыто. Во времена Марко III все решения принимал герцог, и они не обсуждались. Только изредка с герцогиней. Атило знал об этом только потому, что она сама ему рассказывала, когда они были вместе в постели.

Атило покосился и заметил, что герцогиня следит за ним.

– Ну? – спросил Алонцо. – Ты собираешься отвечать?

– Мой господин, мне жаль.

– Сожалений тут недостаточно. Тебе следует лучше подбирать своих людей.

– Это моя ошибка.

– Рад, что ты ее признаешь. Не следует увиливать от ответственности. Не так ли, Алекса? Родриго, докладывай.

– Кровь на крыше дворца, мой господин. Брошенное оружие. Сломанный клинок, – он поднял правую руку и снял повязку, открывая ожоги. – Зачарованный. Пришлось вызвать доктора Кроу. На третьем этаже – женская комната.

– Его сестра? – напряженным голосом спросила герцогиня Алекса.

Атило даже не подозревал о сестре принца Леопольда. И Алекса слишком нервничает. Сейчас, когда Атило успел немного поразмыслить, он понял: Алекса подозрительно спокойно восприняла неудачу Тико.

– Скорее всего, госпожа моя, – ответил Родриго.

– А как насчет слуг?

– Никаких признаков слуг, господин мой.

– Ты проверил?

– Да. Я проверил. Чердак заброшен.

Слуги обычно спали на чердаке. Они жарились летом и мерзли зимой вместе с голубями, крысами и старой мебелью.

– Леопольд цум Бас Фридланд и его сестра, одни в доме. На мой взгляд, это подозрительно, – глаза Алонцо заблестели. Он махнул пустым кубком, и к нему поспешила служанка. Принц следил за ней голодным взглядом. – Опиши ее комнату.

– Мой господин, на кровати спали. Простыни… нуждаются в стирке.

– Ты имеешь в виду то, о чем я подумал?

– Возможно, мой господин.

– Тогда говори яснее, – бросил Алонцо.

– Простыни испачканы, мой господин. Кровью, мочой и дерьмом. Либо она была убита там…

– Братом?

Капитан Родриго поморщился:

– Или ученик Атило убил ее первой.

Алонцо с новым интересом взглянул на Тико. Потом посмотрел на неподвижное лицо Атило.

– Родриго. Ты веришь в их смерть?

Капитан пожал плечами. Ошибка.

– Матрас пропитан кровью, – поспешно продолжил он. – На крыше брызги крови, следы схватки и сломанное оружие… Но нигде нет тел. Их могли убрать.

Или они живы. Чем больше регент пьет, тем легче прочитать его мысли. Родриго ясно видел – его хозяин в ярости и напуган.

– Смерть, – заявил Алонцо. – Таков мой приговор.

Алекса открыла было рот, но принц резко спросил:

– Вы не согласны?

– Такое решение нужно обсудить.

– Нет, не нужно… Пусть Черный мастер вытащит из него все тайны до одной, но без огласки. Хотя, возможно, я сам этим займусь, – на секунду всем показалось, что регент говорит серьезно. – Иди, – приказал он Родриго. – Уведи его.

– Куда, мой господин?

– Разумеется, в яму Крестоносцев.

48

– Раздень его…

Тико пытался понять, откуда раздается голос. Тюремщики завязали ему глаза и стянули руки за спиной, так что он уже почти не чувствовал пальцев. На лодыжках кандалы, но кляпа нет. Возможно, они ожидали какого-нибудь признания.

– Давай быстрее.

Грубые руки схватили его дублет, но застежки не поддавались. Тогда неизвестный ударил Тико, и он упал на землю.

– Достаточно.

Другой голос, теперь из-за спины.

– Не желаешь объяснить, что здесь происходит? – какие-то нотки в этом голосе заставили Тико стиснуть зубы. Рассудительность, которая режет слух.

– Господин, мы готовим его.

– А какой сегодня день?

– Суббота, господин, – испуганно ответил мужчина.

– И ты не считаешь такую подготовку греховным деянием?

– Господин, мы его не мучили. Нам только нужно снять с него одежду. Она не подходит… – голос превратился в придушенное бормотание, потом послышался стук. Когда Тико шевельнулся, насколько позволяли кандалы, он почувствовал рядом другое тело.

– Поднимите его.

Кто-то поставил Тико на ноги.

– Хорошо, – произнес голос. – Развяжите руки, снимите дублет и бросьте в яму голым. Кандалы оставьте. Я начну пытать в понедельник. Ясно?

– Да, господин. Простите, господин.

– Мой господин, – у Тико пересохло горло. Отчасти от страха, отчасти из-за того, что он ничего не пил с минувшей ночи. Голова болела от побоев Атило.

– Ты заговорил.

– Солнечный свет. Он…

– Жжет тебя. Так мне и сообщили. Интересный факт, тебе не кажется? Что же ты за грешник, если тебя жжет свет Господень? Подозреваю, наихудший из всех. Регент поручил мне лично допросить тебя. Неприятная задача, но я приложу к ней все усилия. И не стоит беспокоиться. Сейчас ты отправишься туда, где большую часть времени нет ни солнечного, ни любого другого света.

Послышались шаги.

– Я сам открою, – произнес мужчина.

Скрипнули петли, потом хлопнула дверь. Тюремщики напряженно прислушивались. Как только стало ясно, что мужчина ушел, Тико получил удар по почкам и вновь отправился на землю. От сильного пинка к горлу подступила желчь.

– Ты стоил мне человека, – прорычал голос.

– Старший…

– Чего?

– Если он вернется и увидит, будет беда.

– Испугался?

– Точно, не хочу испачкать штаны. Стоит мне увидеть Черного мастера, и я боюсь обделаться. Хочешь разозлить его? Ладно. Но я-то хочу еще пожить немного.

Послышался согласный шепот.

– Тогда брось его в яму, – сказал старший.

Тюремщики развязали Тико руки, но оставили глаза завязанными. Ноги были скованы цепью, соединяющей две железные оковы, к которым изнутри крепилась серебряная проволока. Единственное назначение оков – причинить боль. Там, куда он отправится, бегать негде.

– Слишком смазливый, добра от этого ему не будет, – захохотал тюремщик. – Сначала Ди, потом Голубой. После них Федерико, а уж потом – все остальные.

– Он там всего на два дня.

– Им хватит, – произнес голос. Кулак ткнул Тико в спину, он споткнулся и сделал три шага вперед, пытаясь восстановить равновесие.

– Вот сюда-то мы и идем.

Лязгнула крышка люка.

– Не сопротивляйся, – почти сочувственно прошептал ему на ухо чей-то голос. – Ты ничего не сможешь сделать. Прими все как есть и отложи месть до лучших времен.

– Чего ты там ему шепчешь?

– Ну, мол, все к лучшему.

– Чертовски верно. Ха, сладенькое мясцо. Даже жаль, что я предпочитаю щелки…

– Да, симпатичный парень, – сказал другой голос. – Надень на него платье, и не заметишь разницы, – мужчина заржал. – Хотелось бы попробовать. Ди не пожалел бы за это денег. – Он запнулся. Подождал неизбежного вопроса.

– Так говоришь, у Ди еще есть монеты?

– У него есть приятели. А у приятелей есть деньги.

Рука схватила Тико за плечо и поволокла к краю.

Тюремщик стянул повязку с глаз Тико, и юноша уклонился, избегая жестокого удара в бок. Он видел, что бывает после удара в печень. Если ты лишь блюешь и обделался, а в глазах почернело, значит, тебе повезло.

– Скользкий ублюдок.

– Ага, – выдохнул Тико, оценивая расстановку сил. Трое тюремщиков рядом, четверо – наверху лестницы, два уровня и три двери. И все это между ним и свободой. Шансы приемлемые, если он сможет измениться. Однако он скован серебряной проволокой, совершенно голый и, если выберется наружу, попадет на солнечный свет.

И он здесь заслуженно. Пусть так, однако он нуждается в некотором преимуществе. Тико выхватил из-за пояса тюремщика ржавый кинжал, шагнул назад и провалился в преисподнюю. Две секунды полета, а потом он приземлился на что-то мягкое. Оно выругалось и отползло в сторону.

– Твою мать! – прорычал человек.

Тико попал в подземную темницу.

Все вокруг, за исключением маленького островка в центре, заливала вода. На островке сгрудились трое. Половина других заключенных сидела в вонючей воде, кто по пояс, а кто по шею. Другая половина, хныча и богохульствуя, крутила огромное колесо у противоположной стены. Зловонную яму освещал единственный факел, закрепленный на решетке в потолке. Там находился люк.

– Кто из вас Ди? – спросил Тико.

– Я, мать твою. Умрешь ужасной смертью, понял?

Если принц Алонцо добьется своего, смерть Тико, несомненно, будет ужасной. Поскольку он быстро выздоравливал и медленно умирал, его смерть окажется намного ужаснее, чем предполагал регент. Однако мужчина с вывихнутым плечом хотел быть первым…

– А Голубой?

– Ты вообще о чем? – спросил мужчина, стоящий за Ди. Так или иначе, он ответил на вопрос Тико.

– Тогда ты, видимо, и есть Федерико?

Третий заключенный нахмурился. Он инстинктивно принял стойку уличного бойца. Моложе Ди и Голубого, мышцы крепче, кожа здоровее.

– Крутите колесо, ублюдки! – крикнул Ди.

Помпа снова заработала. Заключенные двигались шаг за шагом, их цепи звенели, а колесо крутилось, не позволяя воде затопить оставшийся клочок суши.

– Слышь, главный, дай я поправлю тебе плечо, – сказал Голубой. – А потом отдохнешь маленько. Нужно мышцы расслабить.

– Думаешь, – заявил Ди, – я на это клюну? Поспи немного, а я трахну его вместо тебя. Думаешь, я совсем дурак?

– Нет, главный, ты вовсе не дурак.

– Нет, – добавил Федерико, – мы так не думаем, – что-то в его голосе заставляло предположить: другие думают именно так.

– Ладно, замяли, – Ди с размаху стукнул ладонью по плечу и крякнул, когда плечо встало на место. – Вот так-то лучше. Теперь тащите его сюда. Я вам покажу, кто тут дурак.

Букинторо, церемониальное судно Марко, очистили, покрасили и заново позолотили. Днище очистили от ракушек, щели проконопатили смолой. Недавно свитые веревки поддерживали треугольный парус, а над ним развевался львиный флаг Серениссимы. На белом фоне флага высотой в человеческий рост красовался золотой крылатый лев Святого Марка.

Когда флаг не развевался над букинторо, он хранился в украшенном драгоценностями ящике за алтарем Сан-Марко. Флаг вынимали, только когда герцог справлял свою ежегодную свадьбу с морем или же вел войска в бой.

Герцог Марко IV сидел на черном троне семьи Миллиони, следил за чайками, преследующими барку, и тихонько напевал. Чайки рассчитывали на объедки и рыбьи внутренности, которые всегда остаются после такой флотилии.

Сегодня главную роль играл не регент.

Он не имел права жениться на море. Алекса, будучи женщиной, тоже не могла участвовать в ритуале. Марко IV заключал этот союз ради них, ради всего города и целой империи. Вряд ли он был способен понять: кольцо на его мизинце – подделка.

Разумеется, очень качественная.

Настоящая ляпис-лазурь, чистейшее золото. Точная копия. Мастер аккуратно воспроизвел даже царапины на старомодной оправе в византийском стиле. Кольцо – не столько подделка, сколько имитация. Алекса сожалела, что пришлось убить одного из лучших ювелиров Венеции, но за все приходится платить. Она беспокоилась только об одном: не откажется ли море от предложенной ему копии.

Люди с Запада тщательно исполняли свои ритуалы, но не задумывались об их смысле. Половина дворян считала этот день глупым суеверием. Другая половина полагала пышные торжества полезным инструментом, позволяющим держать горожан в благоговейном трепете и напоминать Арсеналотти об их месте. Никто из них не задумывался, что случится, если море откажется заключить союз… Яростные бури. Потерянные суда и рыбаки, возвращающиеся домой с пустыми сетями.

В устье лагуны флотилия замедлила движение, а потом и вовсе остановилась. Гребцы заняли свои места – они будут удерживать суда во время прилива. Только букинторо двинулся дальше.

– У тебя есть список заключенных? – спросил Алонцо.

– Да, мой господин, – голос Родриго был слышен на всей палубе. Традиция требовала от Марко в честь союза с морем освободить одного из заключенных. Огромные суммы переходили из рук в руки, семьи отчаянно пытались купить свободу для своих членов. Иногда деньги шли тем, кто действительно влиял на выбор. Чаще всего – нет, но это не имело значения.

– Тогда зачитай его.

Капитан поклонился. Быть фаворитом регента нелегко, иногда опасно даже взять перо в руку.

– Федерико, опытный фальшивомонетчик и убийца. Утверждает, что иногда оказывал услуги городу… – значит, преступник был шпионом. – Джованни Циско, торговец солью. Убил жену, ошибочно заподозрив ее в неверности. Господин Гандольфо, обвиненный врагами в лжесвидетельстве.

Капитан Родриго ставил на Гандольфо.

Не в буквальном смысле. Он очень близок к регенту, никто не примет его ставку. Даже старые друзья считали капитана слишком хорошо осведомленным.

– Названы все имена?

Традиция требовала три имени. Столько и было названо. Традиция предписывала даже этот вопрос.

– Да, мой господин, все.

– Тогда пусть наш герцог свершит правосудие.

Наверное, Алонцо нелегко признавать верховенство племянника. Интересно, подумал Родриго, сможет ли Марко повторить имя, которое герцогиня шепчет ему на ухо?

Напряженную тишину нарушило чье-то рыдание.

– Ты хочешь что-то сказать?

Все потрясенно уставились на герцога Марко. Спустя секунду взгляды обратились на рыдающую Десдайо. Каждый патриций знал, кто она такая. Никто не замечал ее, хотя у всех хватало сообразительности признать Атило. Он – один из Десяти. И, не исключено, любовник герцогини Алексы. Возможно, именно этим объяснялась заметная напряженность между ним и женщиной, стоявшей рядом.

– И что же?

– В список нужно включить Тико.

Принц Алонцо вскинул бровь:

– Кого?

– Мальчика, которого вы отправили…

– Отправили? Куда? – взгляд Алексы не отрывался от Атило. Старый воин чуть качнул головой.

– Я не знаю.

– Раб Атило обвинен в государственной измене, – твердо произнес Алонцо. – Наказание за измену – смерть. Его нельзя отменить.

– Раб не может совершить государственную измену.

В толпе кто-то ахнул. Формально Десдайо права. Раба можно обвинить в убийстве, изнасиловании и воровстве. Все это считалось изменой его хозяину. Но раб не может изменить государству. Такое понятие применялось только к свободному человеку.

– Ты понимаешь, о чем ты говоришь? – спросила Алекса.

Если измена доказана, то наказание – смерть. Но если раб Атило не несет ответственности, то виновным будет его хозяин.

– Да, – ответила Десдайо.

Когда Федерико и Голубой двинулись к Тико, он быстро оглянулся. К его лодыжке тянулся приземистый мужичок. Тико пнул его ногой, сломав нос, и услышал всплеск. Когда юноша рискнул еще раз оглянуться, недоросток пускал пузыри: двое парней удерживали его голову под водой.

– Будешь драться, парень, – предупредил Ди, – будет больнее.

– Смотря как ты дерешься, – ответил Тико. Он выхватил кинжал из-за спины и единым движением полоснул Голубого по горлу, ткнул Федерико в живот и метнул кинжал в Ди. Когда Ди, опускаясь на колени, схватился рукой за лицо, Тико шагнул вперед и вытащил клинок. Решив поставить эффектную точку, он вытер кинжал о лицо Ди, хотя сомневался, что его жест кто-нибудь заметит: в яме слишком темно. Тико подцепил ногой труп Ди и свалил его в воду. Потом отшвырнул оставшиеся тела. Люди на мелководье явно сильнее или злее, чем те, кто сидит по шею в воде. Значит, они – основная угроза. Здравый смысл подсказывал: эти люди должны увидеть презрение Тико.

– Кто-нибудь еще хочет драться?

Злобное рычание, оскорбления, но никто не рискнул принять вызов.

– Ну?

Недоросток уже перестал вырываться. Старик, который пытался спасти его, отступил на глубину. Парни вышли вперед и заняли место утопленника.

– Подожди, пока не оголодаешь, – пробормотал кто-то.

Тико обернулся на голос.

– И тогда?

– Тогда посмотрим, какой ты крутой.

Говорил здоровенный мамлюк с седоватой бородой, животом, торчащим вперед, как нос корабля, и по грудь в воде, но только потому, что присел.

– У него есть нож.

– Рано или поздно ему придется поспать, – фыркнул мамлюк. – Если есть нож, любой будет крут.

– Поверь, он крут и без ножа, – раздался мальчишеский голос откуда-то со стороны глубокой воды. – Такого вы еще не видели. Быстрый как молния. И сразу убивает.

– Эй, ты, – приказал Тико. – Иди сюда.

– Он же еще ребенок, – прошипел чей-то голос.

– Парень, который завалил Ди и Голубого, не сильно старше, – отозвался другой.

Руки принялись подталкивать мальчика к островку. Он вышел из воды и встал: голый, все ребра торчат, руки сжаты в кулаки. Мальчишка во все глаза смотрел на Тико.

– Ты, – произнес Тико.

Пьетро кивнул.

– Мне жаль… – каждое слово давалось Тико с трудом. – Мне жаль твою сестру.

– Это не твоя вина, – отрезал Пьетро.

Тико был бы рад согласиться с ним.

– Иди сюда, – сказал он. – Подержи мой нож.

От неожиданности мальчик ахнул, но схватил кинжал за рукоять и шагнул назад. Один из мужчин потянулся к ножу, но Пьетро сделал быстрый выпад.

– Любой, кто попробует отнять у Пьетро нож, ответит мне.

Все головы во тьме ямы повернулись к Тико. Он указал на широкогрудого мамлюка, подзывая его к себе.

– Если он справится, остров – его.

Вызов произвел впечатление. Люди на колесе остановились, но крики заставили их вновь приняться за работу.

– Их пора сменять, – прошептал Пьетро. – Но Ди мертв. Может, ты им скажешь? – мальчик говорил осторожно, опасаясь рассердить Тико.

– Сменяйтесь! – приказал Тико.

Колесо приводило в движение насос, который не давал обитателям ямы утонуть. Пока люди работали, изо дня в день, час за часом, вода стояла низко. По крайней мере, она оставляла островок посередине и мелководье на его склонах. Большинство людей могли стоять, а кое-кто даже присесть.

– Ладно, – сказал Тико. – Хочешь попытать счастья?

– Я заберу у тебя нож, – предупредил Пьетро мамлюк. – И если у тебя есть хоть капля мозгов, ты сам его отдашь.

Тико врезал мужчине ногой по промежности.

Он ударил сильно. Дождался, пока мамлюк выберется на сушу, шагнул вперед и ударил. Оковы на лодыжке расплющили мошонку мамлюка. Цепь на кандалах туго натянулась, и обе лодыжки Тико обожгло болью. Его проклятия заглушили вопли мамлюка.

Тико одним движением сломал ему шею и отбросил тело на мелководье.

– Нож, – взмолился чей-то голос. – Одолжи мне нож.

– Зачем?

– Я быстро его разделаю. Пожалуйста. В такую жару он уже завтра протухнет. Поверь, я в этом разбираюсь. Я раньше был мясником.

– Сколько ты здесь? – спросил Тико.

– Месяцы, – ответил человек. – Годы, десятилетия. Как определить время в аду? Так ты одолжишь мне нож?

– Нет.

Мужчина вздохнул и принялся стаскивать тела на мелководье. Недоросток остался плавать.

– Тогда лучше съесть то, что удастся.

И люди принялись за еду.

На палубе букинторо воцарилась тишина. Только скрипели канаты да плескалась вода. Даже герцог Марко прекратил стучать каблуками, зачарованный странным выражением лица Атило.

Эти господа уже год не замечали Десдайо, их дамы смотрели сквозь нее. Но сейчас все как один открыто таращились на девушку. Она стояла прямо – наивное лицо, мягкая кожа, тяжелая грудь, нежная улыбка. Но в глазах Десдайо сверкала сталь.

Алекса оценила ее характер.

– Позволь мне разобраться, – усмешка регента напоминала повадку кота, который уже добрался до сливок и канарейки и тут обнаружил добавку. Всем известно, как Алонцо ненавидит Атило. – Ты обвиняешь своего любовника в измене?

– Он мне не любовник, – объявила Десдайо.

Атило уставился в пол.

– Правда?

– Мы поженимся. Когда-нибудь, – с горечью ответила Десдайо. Ее глаза наполнились слезами. Она гордо вскинула голову. – Но клянусь, до тех пор я останусь девственницей.

Герцогиня улыбнулась под вуалью.

– Если, – заметила она, – ты обвиняешь любимого в измене, вряд ли свадьба когда-либо состоится.

– Нет, госпожа моя.

– А мне показалось, речь как раз об этом.

– Я не обвиняю господина Атило. Я говорю о невиновности его раба. Тико способен на измену не более, чем господин мой Атило. Должно быть, тут какая-то ошибка. Что такого ужасного он совершил?

Дворяне принялись посматривать на своих жен.

Все знали, дворянки иногда затевают романы со слугами. Молодые жены стариков искали хоть какой-нибудь ласки. То же касалось и женщин, чьи мужья больше интересовались мальчиками. Иногда жены просто скучали, или же слабовольные мужья закрывали на все глаза. Немногих женщин травили, отсылали к отцам или запирали в комнатах. Чаще всего слуги отправлялись в плавание с перерезанным горлом.

Но сейчас Десдайо публично объявила себя девственницей.

– Ты же не веришь в его вину?

Якопо мялся, явно растерявшись от вопроса Десдайо, которая бросила его на растерзание львам. Он присутствовал на барке только как телохранитель Атило. Пусть сегодня Пасха, день мира и празднества, но дворяне предпочитали разумную предосторожность.

– Госпожа моя, – промолвил он, – я вряд ли в силах…

– В силах, – неторопливо произнес Атило. Таким тоном он говорил на поле боя. Суровый взгляд был неотрывно направлен на Якопо. – И я хочу слышать твой ответ. Отвечай. Ты веришь, что мой раб виновен в какой-либо измене?

Возможно, только Алекса почувствовала ударение на «какой-либо».

– Как я могу… – Якопо запнулся. – Я слуга. Если я скажу «нет», господа сочтут меня лжецом. Если скажу «да», господа все равно сочтут меня лжецом. Не мне судить о таких…

– Ваше высочество, – голос Десдайо рассек поток оправданий. – Могу я удалиться, чтобы частным образом побеседовать с господином моим Атило?

Только через пару секунд Алекса осознала: Десдайо обращается к герцогу. Марко оторвался от созерцания чаек.

– Почему бы и нет?

Николо Дольфино ахнул и покраснел под взглядом герцогини Алексы. Даже под вуалью было заметно: герцогиня смотрит на него. Большую часть времени Марко едва мог связать пару слов, но это не имело значения. Все делали вид, что правит он. Выразить удивление вторым связным предложением Марко за день означало пренебречь правилами. Оскорбить.

Десдайо отвела Атило на корму букинторо. Перед ней красовался толстенький пляшущий херувим с крошечными гениталиями и уродливыми крылышками. Дерево не позолотили, а раскрасили золотом. Девушка взглянула на работу, отнявшую год жизни резчика, и пренебрежительно фыркнула.

– Ты меня любишь?

Атило сурово смотрел на нее. Десдайо никогда еще не видела его таким холодным и ожесточенным. Он носил свой возраст и опыт, как броню. Девушка чувствовала себя маленькой дурочкой, недостойной этого мужчины.

– Ответь, – сердито потребовала она.

Атило растягивал жестокое молчание.

– Я люблю тебя, – сейчас она снова заплачет. Десдайо злилась на себя, злилась на него. Злилась на полсотни людей, которые целый год не замечали ее, а сейчас наблюдали за представлением. – Люблю больше жизни.

– Я еще раз спрошу тебя, – промолвил Атило. – Ты заходила в его комнату?

– Так вот в чем дело. Ты подозреваешь меня… – она пристально смотрела на него. – В чем ты меня подозреваешь?

Он молча ждал.

Его ответ – в молчании и неподвижном взгляде. Атило без труда выиграет эту игру в гляделки. Он уже делал так раньше, по меньшим поводам. Незначащим. Хотя в тот момент они казались важными.

– Я жду ответа.

– Нет, – ответила Десдайо. – Не заходила.

Она заметила, как в его взгляде растет сомнение, и схватила суженого за руку. Атило сильнее, опытней в сражениях и в жизни. Вырвать у нее руку нетрудно. Но девушка так крепко сжимала его запястье, казалась такой испуганной, что он не решился.

Атило ждал продолжения.

Десдайо с облегчением вздохнула. Непонятно почему, но он чуть улыбнулся, а глаза немного потеплели.

– Вина невелика, – сказал он. – Совсем невелика. Я судил людей, – добавил он, как будто она не знала. – Людей вешали, когда я объявлял, виновен человек или невиновен.

Об этом она не знала.

Десдайо хотела рассказать ему правду и хотела, чтобы Атило уважал ее. Но возможно либо одно, либо другое, и девушка трусила. Она сама прекрасно это знала. Рискнуть всем и настаивать на правде? «Я заходила к нему, ничего не случилось». Ей не хватало смелости, уверенности в любви Атило. Сможет ли он поверить и забыть? В жизни Десдайо было множество малых правд, о которых она боялась рассказывать. Как же ей начать с такой большой?

Атило все еще смотрел на нее.

– Расскажи мне.

– Я зашла в его комнату. Ничего не случилось.

Взгляд Атило пронизал ее насквозь:

– Зачем?

– Я спрашивала Амелию, отпустишь ли ты его. Она сказала, возможно. Одних ты отпускаешь. Других – продаешь. Зависит от испытания… Нет, – Десдайо заметила, как он нахмурился. – Она не сказала, в чем заключается испытание. Я спросила, но она отказалась отвечать.

– И снова мы возвращаемся к вопросу: зачем?

– Он мне нравится, – ответила Десдайо, рискнув малой правдой. Может, ей не следовало это говорить. Но Атило только кивнул.

– Якопо тоже тебе нравится?

– Нет, – Десдайо помотала головой. – Я не доверяю ему. От него мурашки по коже. Всегда следит за мной. И такой вежливый, будто издевается. И он… хочет Амелию, – она покраснела.

Десдайо посмотрела в глаза Атило и покраснела еще сильнее. Любой мужчина хотел Амелию. Черная кожа, длинные ноги, узкие бедра… Она казалась газелью. Или тигрицей. Такой же свирепой, как тигрица в герцогском зоопарке. Но если Амелия – тигрица, Десдайо не хотелось задумываться, с каким животным можно сравнить ее.

– Я клянусь своей жизнью, ничего не было.

– Если Тико тебе нравится, следует ли мне беспокоиться?

Десдайо колебалась.

– Я знаю, что он такое, – наконец ответила она. – Он никогда не говорил. Но я узнала. Должно быть, ему ужасно грустно, – она подошла вплотную и прошептала Атило на ухо.

Атило изумленно свистнул.

– Десдайо.

– Да? Я ошиблась?

– Падший ангел, изгнанный из ада… Потому что его враги раскрашивали себя красным? И его дом сгорел? И он боится дневного света?

– Не смейся надо мной.

– Я не смеюсь, – ответил Атило. Он коснулся ее подбородка, а когда девушка посмотрела на него, улыбнулся. – Ты прекрасна. Дороже золота. Слаще меда. Прости за эти… – он мельком взглянул в сторону Алексы, – сложности… Мы поженимся летом, клянусь тебе.

– Но ты спасешь его?

Улыбка Атило слегка померкла.

– Ты веришь мне? Веришь, что я не обманывала тебя? Что я никогда не обману тебя?

– Да, – ответил Атило. – Думаю, да.

– Тогда докажи. Спаси Тико.

Лицо Атило посуровело. Лицо генерала, который делает свой выбор перед сражением. Обдумывает, какую цену готов заплатить за победу. Наверное, Десдайо просит слишком многого. Она уже собиралась взять слова обратно, и тут Атило кивнул…

– Это должно быть интересно, – заметила Алекса.