Текст книги "Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Микки Спиллейн,Чарльз Вильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 7. Еще туз пик

Видя, что ни с кем ничего не случилось, Гийо вновь обрел свое хладнокровие, но оставался бледным и взволнованным. Он вошел в комнату своими неслышными шагами и достал платок, чтобы вытереть пот, выступивший у него на лбу. В облике Гийо – в его узкой голове со слишком высоким лбом, в манере неслышно двигаться, в складках на лице и в его улыбке – было что‑то скользкое.

– Немного пошаливают нервы, – сказал Гийо, как бы оправдываясь за допущенную дерзость. – Чем эта шкатулка так заинтересовала вас? Вы обнаружили в ней что‑либо необычное? – спросил Гийо, глядя в упор на Г. М.

– Мне довелось видеть однажды шкатулку, очень похожую на эту. В ней был очень хитро действующий механизм с отравленной ловушкой. Но эта оказалась вполне безопасной, – ответил Г. М.

– Что вы хотели выяснить у меня? – поинтересовался Гийо, не сводя глаз со шкатулки.

– Куда вы направились сегодня вечером, выйдя из столовой? – быстро спросил Местерс.

– В будуар мисс Изабеллы.

– И вы находились там неотлучно все время?

Гийо замялся. Несколько минут стояла напряженная тишина. Затем Гийо нервно рассмеялся.

– Преступник помедлил с ответом и этим выдал свою вину, – проговорил он шутливо. – Впрочем, вы можете думать все, что вам угодно, но, право, у меня совершенно вылетело из головы, что я совершил небольшую прогулку по дому.

– Где же вы гуляли?

– По коридору противоположного крыла.

– И сколько времени продолжалась эта ваша прогулка?

– Очень сожалею, но я не смотрел на часы. Во всяком случае, не более пятнадцати минут.

– И вы за это время ни разу не приближались к двери «Комнаты вдовы»?

– С какой стати я бы сюда пришел? Ведь я потому и удалился, что этот глупый опыт действовал мне на нервы!

– А после того, как вы пошли в будуар мисс Изабеллы, вы уже не покидали его?

– Нет, не покидал.

– И мисс Изабелла была неотлучно с вами?

– Да.

– Знакомо ли вам это? – спросил внезапно Г. М., протягивая Гийо кусочек пергамента.

Гийо взял пергамент в руки и стал внимательно его рассматривать.

– Любопытная штука, – сказал он наконец. – К сожалению, мои познания в латыни не распространяются так далеко.

– И вы никогда не видели этот кусочек пергамента ни у кого из обитателей дома и не знаете, кому он принадлежит?

– К сожалению, не могу удовлетворить ваше любопытство. Где вы его нашли?

– На груди у Бендера.

– Странно, – с усмешкой сказал Гийо.

– Попросите, пожалуйста, сюда вашу сестру, мисс Джудит, и сами тоже возвращайтесь, – обратился к нему Г. М.

Гийо вышел и тут же вернулся в сопровождении Джудит: можно было подумать, что она подслушивала под дверью. Она была очень возбуждена, на щеках у нее горели красные пятна.

– Я не понимаю, о чем брат толкует, – проговорила она взволнованно. – Почему вы решили, что этот пергамент принадлежит мне? Я не знаю ни слова по–латыни!

Джудит внимательно рассмотрела пергамент. Наконец она покачала головой. На какую‑то долю секунды у нее на лице появилось выражение неуверенности. Она вопросительно покосилась на Гийо. Но это выражение тут же исчезло. Однако это не укрылось от внимания присутствующих. Затем она еще раз энергично отрицательно мотнула головой.

– Нет, я в первый раз его вижу.

В это время раздался негромкий стук, дверь открылась, и на пороге показался доктор Арнольд.

– Прошу прошения, но меня только что вызвали по телефону к больному. Срочный случай. Могу я отлучиться на полчаса, или это явится нарушением следственной процедуры?

– Очень сожалею, но мне придется настаивать, чтобы никто не покидал дома, пока мы не закончим выяснение, таков порядок. Кроме того, вы можете нам понадобиться, – сказал Местерс, переглядываясь с Г. М.

– Ну что же, подчиняюсь представителям правосудия! – с легким, не лишенным иронии поклоном произнес доктор Арнольд. Взгляд его упал на кусочек пергамента, который Джудит все еще держала в руках. – Что это, дорогая? – спросил он тоном, полным нежности. Лицо его преобразилось и выражало теперь неожиданную мягкость.

– Это найдено на груди у покойника, – сказал Г. М. – Может быть, вы, доктор, сможете объяснить нам, что означает эта надпись?

Арнольд взял пергамент в руки, внимательно рассмотрел его и вернул обратно.

– К сожалению, эта надпись сделана на незнакомом мне диалекте, – сказал он.

– Во всяком случае, это не рецепт от зубной боли, например, или от какой‑нибудь другой болезни, не так ли, доктор? – спросил Гийо, глядя на доктора Арнольда с кривой усмешкой.

– Рецепт? – спросил тот неожиданно резко. – Какой рецепт? – Затем его лицо вновь мгновенно смягчилось, и он продолжал обычным тоном. – Вы правы, Гийо, это, конечно, не рецепт от зубной боли, в этом не может быть ни малейших сомнений. Вы разрешите мне теперь пойти и позвонить, чтобы к больному направили другого врача?

– Пожалуйста, доктор, – сказал Местерс.

Еще раз бросив на Гийо неопределенный взгляд, доктор Арнольд вышел из комнаты своей уверенной, размеренной походкой. Гийо казался странно возбужденным.

– Знаете что, господа, мне пришла в голову одна идея: а что, если кто‑то захотел убить Бендера независимо от этого опыта с комнатой? Что, если Бендер был обречен независимо от того, войдет он в эту комнату или нет? Что вы скажете о такой теории? Возможно, вы напрасно ищете некий таинственный знак, указывающий на причину смерти Бендера, именно в этой комнате?!

Сказав все это, Гийо вдруг расхохотался, нервно потирая руки.

– Он здесь, – ответил Г. М., охватив одним движением руки целую комнату. – Важный знак, который даст нам ключ к открытию этой тайны, содержится в истории комнаты. Вот что я хочу услышать от вас, а не какую‑то фантастическую теорию.

– Счастлив, что могу доставить вам это удовольствие. Но я бы хотел, чтобы мы проследили этот случай с самого начала. Где оно, это начало? Бендер вошел в этот дом как психиатр, чтобы выявить сумасшедшего садиста, убившего попугая и пса. – Смех Гийо заставил Терлена подскочить на месте. – Поскольку он открыл безумца – он должен был умереть.

– Это смешно! – воскликнула Джудит. – Ради всего святого, Гийо, перестаньте играть комедию и будьте серьезным. Вы выглядите так, как тогда, когда рассказывали сказку о привидениях на…

Она покосилась с некоторым страхом на стол и стулья, топнув ногой об пол, словно капризный ребенок.

– Но вы больше не ребенок, дорогая моя, – сказал Гийо. – Вам тридцать один год. Позвольте мне продолжить. Значит, Бендер был обречен как жертва. Сегодня вечером в пылу азартной игры он, по воле случая, вытянул именно ту карту, которая направила его в эту комнату. Можем ли мы поверить, что эта карта случайно попала к нему?

– Продолжайте, – бесстрастным тоном произнес Г. М.

– Спасибо. Игра случая действительно невероятна, господа; в тот момент, когда настала его очередь, Бендер вытянул туза пик, именно ту карту, которую суеверные люди считают картой смерти. Это очень интересно и знаменательно. Здесь нет никакой случайности, поверьте мне. Но, черт возьми, каким образом ему подложили эту карту? Не могу найти никакого объяснения! Подумайте только: карты были расположены веером на подносе, с которым Шортер обходил всех вокруг стола. Бендер тянул последним. Как могли заставить его взять именно эту карту, когда он сам ее выбрал? Мы стоим перед такой запутанной проблемой, с какой мне никогда не приходилось встречаться. Каково ваше мнение, сэр Генри?

Г. М., усевшись на один из знаменитых стульев лимонного дерева, внезапно подскочил, махнув рукой, которой он собирался было поднести к губам свою трубку.

– Местерс, – воскликнул он, – я был глупцом! Местерс, мальчик мой, я самый большой осел! Мне не бросились в глаза самые элементарные вещи! Ах, как подумаю, что я сам это видел и ничего не заподозрил! Быстро позовите Шортера! Пусть он принесет колоду карт, которой пользовались сегодня вечером!

Когда инспектор вышел, Г. М. посмотрел на Гийо:

– Вы – победитель, друг мой, мои лавры потускнели!

– Не знаю, что вы имеете в виду, – сказала Джудит с расширенными от удивления глазами, – по Шортер… это абсурд! Он много лет служит у нас…

– Вы не понимаете, – заметил Гийо, – но я верю, что сэр Генри знает, что он делает.

Местерс привел Шортера, очень взволнованного, но никак не похожего на преступника.

– Я не знаю, что этот человек от меня хочет, сэр, – сказал он тоном оскорбленного достоинства. – Вот карты, которыми пользовались вечером. Я сам лично положил их в чехол. Если вы хотите их видеть…

– Хорошо, – перебил его Г. М., – пересчитайте их!

– Зачем?

– Пересчитайте их! Я полагаю, вы умеете считать, не так ли?

Шортер принялся считать дрожащими руками.

– Но число правильное, – сказал он, – здесь пятьдесят две карты.

– Повторите, пожалуйста, разглядывая каждую карту. Не заметите ли вы какую‑нибудь странную особенность? Не спрашивайте меня, какую. Делайте то, что я вам говорю!

– Но объясните, прошу вас, что все это означает? – спросил сэр Джордж.

– Терпение! Скоро поймете. Не спешите, Шортер. Ага? Так и есть! Ну, Шортер, что вы обнаружили?

– Не знаю, сэр, не ошибаюсь ли я, но мне кажется, что в колоде имеются два туза пик.

– Да, Местерс, – сказал грустно Г. М., – уничтожена одна из наших важнейших улик. Бендер хорошо разыграл комедию! Вам это ничего не говорит, потому что вы не видели, по другие вспомнят. Когда Бендер взял карту, он опустил руку под стол, точно хотел посмотреть, какую карту вытянул, но так, чтобы этого не видели соседи. Вспомните! Хотя он в совершенстве играл свою роль, не возбуждая у нас подозрений, все же он не смог удержаться от одной странной гримасы, показывая туза пик. Вспомните также, что незадолго до опыта колода карт оказалась вынутой из чехла и рассыпанной по полу без всякого видимого повода. Теперь поймите, что произошло: Бендер заранее вытащил из колоды туза пик и под столом просто заменил им ту карту, которую вытянул на самом деле. Он тянул последним и знал, что ни у кого туза пик нет. По какой‑то неизвестной нам причине он хотел пойти в эту комнату… и девятка пик, которую он действительно вытянул, осталась в кармане его фрака. Вы заметили, что карта смята? Должно быть, он что‑то искал в кармане в тот момент, когда яд начал действовать, и, падая, вытащил карту. Девятка пик, которую мы считали важнейшей уликой, – это та карта, которую Бендер вытащил за столом. Ах, Местерс, почему я этого не понял сразу?

Глава 8. Талисман

– Это ясно, – сказал сэр Джордж.

– И совсем не просто, – прибавил Гийо насмешливо. – Я в восторге, что столкнулся с криминальной проблемой, в которой сама жертва играет какую‑то роль. Надеюсь, он не сам себя лишил жизни, да еще таким театральным способом!

Местерс, слишком медлительный, чтобы сразу принять новую версию, все еще продолжал размышлять о подмене карты. Затем он сказал:

– Все это прекрасно, господа, но какими мотивами руководствовался Бендер, желая остаться один в этой комнате?

– Он надеялся, что убийца явится и нападет на него. Убийца действительно явился… Бендер был храбрым человеком. Меня интересует, имел ли он какое‑нибудь оружие в кармане и не выпала ли девятка пик в тот момент, когда он его извлекал. Если так, значит, убийца украл оружие.

– Минутку, – воскликнул Местерс, – у меня появилась одна мысль, и небольшой обыск покажет, правильно ли мое предположение. Я хочу сказать, что, возможно, в этой комнате все‑таки существует отравленная западня!

– Ради всего святого, – сказал Г. М. – Вы давно не были так оригинальны. Это только доказывает, что вы не слушали то, о чем мы толковали весь вечер.

Инспектор и глазом не моргнул.

– Подождите, мое объяснение совершенно оригинально. Вы сейчас доказали, что девятка пик выпала из кармана мистера Бендера, не так ли? Разве в таком случае не мог выпасть из кармана и этот кусочек пергамента? Продолжаю. Нам неизвестно, не устроил ли убийца ловушку, наполнив ее ядом кураре, в каком‑то предмете обстановки или в каком‑либо другом месте. В тот момент, когда Бендер понял, что отравлен, что он делает? У него в кармане лежит блокнот, в котором содержится страшное обвинение против убийцы, и он хочет спрятать его так, чтобы полиция смогла найти его раньше, чем обнаружит убийца. У него хватает сил только на то, чтобы это сделать… Может быть, он спрятал блокнот в кровати, этим можно было бы объяснить положение, в котором найдено тело. В момент, когда он достал из кармана блокнот, карта и кусочек пергамента выпали. Карта упала на пол, а пергамент случайно застрял на груди, – заключил инспектор.

Г. М. медленно потянулся.

– Я в своей жизни, – сказал он, – выслушал множество смешных реконструкций преступлений, но ни одна так не нарушала законов здравого смысла. Вы действительно верите в эту смешную сказку?

– Полностью! Все замешанные в этом деле люди имеют алиби, окно защищено металлическими ставнями, запертыми на задвижку, дверь караулило пять человек. Что же тогда?

– Если вы хотите, чтобы я доказал, что вы заблуждаетесь, я это сделаю. Вы следите за нашим разговором, мистер Гийо? – спросил Г. М.

– Но прошу вас, – вмешалась Джудит, – скажите, как вы объясните тот факт, что у Бендера хватило сил на то, чтобы достать блокнот из кармана и спрятать его, и при этом не нашлось сил, чтобы позвать на помощь? Это же абсурдно! Кроме того, если бы он одновременно с блокнотом достал из кармана карту и пергамент, оба предмета упали бы на пол: Бендер лежал на спине, я сама видела, выходит, кусочек пергамента, вместо того чтобы упасть, летал, как бабочка… Вы меня, конечно, вышвырнете за это вон из комнаты, но это не помешает мне сказать вам, что ваше предположение абсурдно!

– Спокойно, Джудит! – сказал Гийо. – Я бы согласился с вашим мнением, инспектор, хотя ваши предпосылки и кажутся мне несколько надуманными, но, если мы их примем, как объясните вы голос, который отвечал на вызовы?

– Я не обязан давать вам объяснения, – спокойно сказал Местерс. – Если я высказываю предположения, то только потому, что здесь находится сэр Генри. Я слышал о научных изобретениях, при помощи которых можно воспроизводить голос. Вы можете возразить, если вам это не по вкусу, но здесь присутствуют три человека, и я хочу произвести небольшой обыск, чтобы убедиться, что есть в этой комнате и чего в ней нет! Желает ли кто‑нибудь мне помочь?

Г. М. ответил, что у него есть другое важное дело и ему необходимо вернуться обратно в кабинет Ментлинга, он потребовал, чтобы и остальные его сопровождали.

Гийо, глядя на Местерса сквозь темные очки, ждал, пока все покинут комнату, положив руку на позолоченную шкатулку.

– Вы уже осмотрели эту шкатулку и не нашли в ней ничего подозрительного, не так ли? Не разрешите ли вы мне унести ее? Конечно, это сентиментальность, но я бы хотел…

Местерс прервал Гийо и, не показывая, что он думает в действительности, ответил:

– Очень сожалею, сэр, но все, что находится здесь, должно оставаться на своих местах. Лично я не чинил бы никаких препятствий, но предписание неумолимо. Между нами, почему вам так хочется взять эту шкатулку?

– Я не очень‑то и стремлюсь, – ответил Гийо.

Он казался спокойным, но какая‑то искра ярости, отчаяния, страха или обычной хитрости, которая лишь отчасти была заметна в нем раньше, теперь горела в его взгляде. Странный молодой человек! Трудно его понять: то он был естественным и любезным, то в его манерах сквозила искусственность, иногда он казался каким‑то скользким. Голос его слегка дрожал.

– Я не заинтересован особо в этой шкатулке, но в ней лежит одна миниатюра, своего рода талисман, вы, вероятно, ее видели, и я бы хотел… Это вам кажется подозрительным, не правда ли? Какая бессмыслица!

Глядя краем глаза на молодого человека, Местерс открыл крышку и достал предмет, который Терлен уже видел. Это был овальной формы медальон, окантованный золотом, длиной пальца в три. Он состоял из двух спаянных между собой миниатюр из слоновой кости. На одной миниатюре было лицо женщины, на другой – мужчины.

Гийо осторожно взял медальон, а Джудит подошла ближе, чтобы его увидеть.

– Чарльз Бриксам, – сказал Гийо, проводя пальцем по стеклу, – первый из умерших в этой комнате, и его жена. Вы, конечно, не будете иметь ничего против, если я…

– Дайте, Местерс, пусть он возьмет, – сказал Г. М.

Когда все выходили из комнаты, Джудит взяла медальон в руки, чтобы его разглядеть. Эти портреты словно привораживали. Наконец она передала медальон Терлену, и ему в первый раз показалось, что тени предков ожили в этом доме.

На одном из портретов изображен молодой человек, лет двадцати, с длинным лицом и задумчивым взглядом, дышащим бесконечной мягкостью, без парика, волосы заплетены; он был одет в костюм для верховой езды коричневого цвета, застегнутый по самое горло. Он оперся подбородком на руку и, казалось, размышлял.

Хотя портрет был написан в красках, чувствовалась бледность лица, говорившая о некоторой неуравновешенности.

Лицо женщины являло полную противоположность. Латинская красота, округленные формы, грустные глаза, полные мягкости, выдавали рассудительность и искренность. Цвет лица у нее был яркий, а решительный рот имел довольно грубое выражение.

– Вы считаете, что я действительно на нее похожа? – спросила Джудит. – Гийо это утверждает, ссылаясь на большой портрет, висящий на первом этаже, по я не вижу ни малейшего сходства. Глаза, волосы разного цвета, я была бы в отчаянии, если бы мое лицо напоминало полную луну, как это!

– Это была очень умная женщина, дорогая моя, – сказал Гийо.

Портреты не давали Терлену покоя и тогда, когда он вместе с остальными перешел в кабинет Ментлинга.

Г. М. послал полицейского, охранявшего дверь, помочь Местерсу. Склонившись над бильярдным столом, Равель и Керстерс заканчивали партию. Последний поспешно собрал выигранные деньги.

– Должны же мы были чем‑нибудь развлекаться, раз уж нас здесь заперли, – объяснил Керстерс Джудит извиняющимся тоном. – Ради Бога, Джудит, не смотрите на меня с таким отвращением. Я вам предложил помощь, любовь, я вам предложил…

– Не обращайте на него внимания, – мягко сказал Равель, – он немного нервничает, понимаете? В этом виноват виски. Керстерс сказал мне: «Дорогой мой, я предложил ей утешение, а она отказалась», – и осушил стакан. Я спросил его: «Почему вы хотели ее утешить, по какой причине?» – «Ах, – ответил он, – дело не в том, а в принципе», – и осушил второй стакан. Я тоже считаю себя настоящим англичанином, но не могу понять ваше настроение. Вы бы лучше выпили еще виски. Дорогой Мерривейл, сыграйте со мной одну партию, держу пари, что я выиграю.

– Уходите отсюда, и немедленно, – резко сказал Г. М., – хотя нет, погодите! Где остальные? Где Ментлинг?

– Он отправился спать, – ответил Керстерс. – Не могу понять, что творится с Алланом, он обычно такой уравновешенный и хладнокровный. Видимо, он очень взволнован этим событием…

– А где мисс Изабелла?

– Кажется, у нее нервный кризис, – ответил Равель. – Как только мы вошли сюда, она влетела, как вихрь, подбежала к письменному столу и начала выбрасывать на пол все, что находилось в ящиках. Страж у двери набросился на нее…

– Хватит рассказывать! – перебил его Керстерс. – Она действительно была в ужасном состоянии, и стоило больших усилий увести ее. Было бы хорошо, если бы вы с ней поговорили, Джудит. Она вбила себе в голову, будто стрелы, которые мы с Алланом привезли, ядовитые. Не из коллекции на стене, а эти маленькие стрелы, длиной от силы в два пальца!

– А разве это неправда? – спросил Гийо мягко. – Вы же сами хвастались, что они ядовитые.

– Я знаю, мы говорили… Но почему бы нам не рассказать, что нам удалось привезти из путешествия отравленное оружие, когда известно, что существует тысяча шансов против одного, что оно не таково! Наше хвастовство повышает ему цену!

– Важно не это, – живо отозвалась Джудит. – Если разрешите, я вам откровенно скажу: совершенно достаточно и того, что мы терпим вас в доме. Я вынуждена терпеть из‑за того, что вы – приятель моего брата, но вы хотя бы ведите себя пристойно, пока находитесь здесь! Пейте этот проклятый виски, я не буду вам препятствовать, и продолжайте распространять свои отвратительные выдумки! О… – Она задыхалась. – Для чего вы хотели видеть меня и Гийо, сэр Генри?

Керстерс сразу замолчал. Он удивленно посмотрел на Джудит. Казалось, у него в голове родилась неожиданная мысль.

– Так вот оно что! – сказал он поспешно.

Послышался шорох шелкового платья, и Джудит ушла. Керстерс, неподвижный, все еще смотрел ей вслед, затем он сделал движение, как бы говорившее, что решение принято. Терлен, ожидавший, что Г. М. взорвется, был удивлен, услышав, как тот сказал спокойным голосом:

– Да, да… Я подозревал, что тут была какая‑то ссора.

– Проклятое оружие! – воскликнул Керстерс. – Но откуда я мог знать! Она мне тогда ничего не сказала… Она смеялась, и из этого я сделал заключение… Знаете, она твердит, что презирает сентиментальность. У женщин теперь бывают такие странные понятия. Однажды днем, когда я был здесь и разговаривал с ней, размахивая над головой стрелой, я случайно уколол себе руку. После минуты подлинного страха я решил использовать ситуацию и разыграть перед ней комедию. Я воспользовался случаем, чтобы объясниться ей в любви, и открыл ей свои чувства, прибавив, что я не жалею, что укололся, наоборот, охотно умираю, любя ее. Не стану повторять, что она мне сказала, так как я джентльмен. Между тем, когда за неделю до этого я объяснялся ей в любви, она меня высмеяла. Все, конечно, пропало после того, как она, плача, побежала звать на помощь и вернулась в тот момент, когда я спокойно пил виски из бутылки, желая придать себе храбрости. А она воображала, что застанет меня лежащим в кресле не в силах двинуться! Тогда все было уничтожено!

Равель покачал головой.

– Надо быть деликатнее в любви, дорогой друг! Самое важное – проявлять терпение до того момента, когда успех закрепился.

– Порядок! – сказал Г. М. – Я понимаю, что произошло: она смеялась, обратив все в шутку и уверяя, что заметила обман с первой же минуты, и тот день прошел в атмосфере сердечной интимности. Но двумя или тремя днями позднее она без видимой причины рассердилась и отказалась от всего! Но я не для того здесь нахожусь, чтобы выслушивать рассказы о ваших похождениях, молодой человек. Я хочу знать, как обстоит дело с этим ядом.

– Вся беда в том, что оружие не было отравленным!

– А другое?

– Копья и стрелы из коллекции абсолютно безопасны, я думаю, что маленькие стрелы Аллана – также. Но вы скоро узнаете все точно: я вам сказал, что старая мисс своим поведением привлекла внимание не только стража у двери, но и одного из его коллег, который в соседней комнате вместе со специалистом сравнивал отпечатки пальцев. Они взяли стрелы, а Арнольд отвел Изабеллу в ее комнату. Надеюсь, она успокоилась.

– Это все, что вы можете сказать? Тогда уходите отсюда, но не покидайте дома. А вы останьтесь! – обратился Г. М. к Равелю. – Я хочу услышать одну семейную историю…

– Семейную историю? Чьей семьи? – спросил Равель.

– Вашей. Вы нам не сказали, что вы родственник семьи Бриксам.

Равель прикрыл глаза, что должно было выражать крайнее изумление.

– Это что – шутка? Конечно, я очень польщен, но кто же считает меня родственником моих друзей Бриксамов?

– Во–первых, полиция, – ответил Гийо, – а во–вторых – я! Видите ли, я немного изучил семейные документы. Но я единственный, кто знает! Аллан ничего не подозревает, и я решил, что лучше не говорить об этом, поскольку вы сами не упоминаете о нашем родстве. Только я интересуюсь, почему?

– Я буду откровенен, – сказал Равель, – но не смотрите на это так серьезно. Я действительно слышал, что мы родственники, но такие дальние, что это не могло… повлиять на нашу дружбу. Приехав сюда, я намеревался купить некоторые вещи. Поставьте себя на мое место. Я сказал бы Аллану: «Так как мы родственники, друг мой, продайте мне эту обстановку по цене, которую я вам предложу!» Нет, это было бы нечестно! Это не в моих правилах!

Гийо кивнул головой.

– Поскольку мы только вдвоем об этом знаем, – сказал он, – мы можем, если хотите, придерживаться старой версии. Для меня это не имеет значения.

– Вы очень добры, тысяча благодарностей! – произнес Равель, не выказывая не малейшего волнения. – Я сегодня выпил слишком много виски, чтобы спорить с кем‑либо. Кроме того, я думаю об этом бедном юноше, который так трагически умер, и считаю, что мне повезло, что я еще жив. Можно мне вас спросить, что вы открыли? Полиция не захотела ничего сообщить, а это дело меня интересует.

– Один из ваших предков тоже интересовался такими вещами, – заметил Г. М. – Знаете ли вы, что в восемнадцатом веке некий Мартин Лонжеваль сделал некоторую обстановку, а также один предмет для этой комнаты?

Равель нахмурился.

– Я уверяю вас, господа, что я даже не знал о существовании этого Мартина Лонжеваля. Но это имя носил и брат моего деда.

– Тогда, – сказал не спеша Г. М., – если вам ничего не говорит обстановка, вас, может быть, интересует замазка? Я знаю, что Гийо неравнодушен к этой вещи.

Наступила мертвая тишина. Удар подготавливался так давно, что Терлен почти забыл об этом слове, произнесенном Гийо в будуаре Изабеллы. Реакция была неожиданной. К великому изумления Терлена, произошло противоположное тому, что он ожидал. Гийо просто охватил одним взглядом всех присутствующих и захлопал в ладоши. Но Равель, закуривший папиросу, обжег пальцы, пробормотал что‑то и повернулся спиной, чтобы бросить спичку в камин. Это движение, несомненно, имело целью скрыть от присутствующих выражение лица. Когда он обернулся, на его лице снова появилась маска приветливой любезности, но вены на висках были странно напряжены.

– Замазка? Не понимаю! Что вы хотите этим сказать?

– Судя по всему, друг мой, – учтиво сказал Гийо, – вы это понимаете гораздо лучше, чем он сам. Меня настолько поражает метод Мерривейла вести допросы и делать из них выводы, что я вынужден совершенно откровенно рассказать историю «Комнаты вдовы». Я не имел намерения рассказывать ее вам, но вы заслужили, сэр Генри! Тогда причина этой смерти станет вам ясна, если вы хоть капельку проницательны.

Его лицо неожиданно выражало радость. Он подошел к буфету.

– Один бокал портера, чтобы промочить горло. Посмотрим, вероятно, Аллан поставил его на одну из этих полок.

Гийо заметил, что своим несколько необычным тоном возбудил интерес у всех присутствующих. С видом заговорщика он повернул ключ в замке правой дверцы.

– Ну, давайте, попробуем портер Аллана марки 1896 года. Почему все дверцы этого буфета так трудно открываются? Это вот здесь…

Дверца со скрипом отворилась. Гийо отошел в сторону, чтобы не заслонять свет, и Терлен, нагнувшись, через плечо сэра Джорджа увидел… лицо, смотревшее на них из буфета широко раскрытыми глазами. Второй взгляд, брошенный Терленом на это лицо, снял страх, но вызвал ярость. Гийо тихонько засмеялся…

– Портер, вероятно, находится с другой стороны… Я очень сожалею, господа! Надеюсь, вы не испугались? Аллан любит детские шалости. Ему доставляет самое большое удовольствие подстраивать своим друзьям шутки с этой куклой. Я забыл вам сказать, что мой брат известный любитель чревовещания!

Он открыл другую дверцу.