Текст книги "Бангкок-8"

Автор книги: Джон Бердетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Полковник сгорбился и вернулся домой.

Глава 50

«Проблема не в том, кто это сделал, так? Проблема в том, как она поступит дальше».

Пока агент ФБР была со мной, этот вопрос не давал покоя нам обоим, словно мы рассчитывали на ясный финал, который так обожают на Западе. Чтобы все точки были расставлены над i. Но по крайней мере этот бой Уоррен выиграл, и вчера вечером мне пришлось ехать в аэропорт провожать Кимберли. Мы чувствовали одновременно и нежность, и грусть. Расставаясь, она говорила:

– Я буду по тебе скучать, Сончай.

– Я тоже, – ответил я, сделав такие же умоляющие глаза, но втайне жалея, что ее продвижение по Восьмеричному пути оказалось не таким успешным, как я рассчитывал.

Джонс, разумеется, вернется. А пока «как-Фатима-поступит-дальше» превратился в один из открытых тайских вопросов, на которые ответ получают не обязательно в этой жизни. Если бы не мое американское нетерпение, не знаю, как бы я поступил, – наверное, вообще бы опустил руки. Вынести ей приговор? Полковник этого не хотел, да и меня мысль, что подлое убийство останется неотмщенным, не приводила в бешенство. Разумеется, я не мог забыть Пичая. Но убила ли она его в привычном смысле слова? Мы все понимали, чьих это рук дело. Так как же следовало поступить с реальным убийцей, этим архетипом западного мужчины? И еще были мои ночные общения с духовным братом, о которых я пока не рассказывал. Его нисколько не интересовало, какие причины послужили уничтожению его химического тела, и по зрелом размышлении он был только рад от него избавиться. Существует множество способов связаться с человеком по ту сторону мира, и Пичай разговаривал со мной, когда я оказывался в сумеречном состоянии между явью и сном.

Был момент, когда я решил, что выбор за меня совершат Соединенные Штаты Америки. Пока я хандрил, меня пригласили – точнее сказать, вызвали в американское посольство на Уайрлесс-роуд. Проходя мимо своего дружка, охранника у ворот, я не мог не заметить, что ко мне относятся уважительнее, чем в прошлый раз, и с примесью явного интереса. Моя старинная знакомая Кэтрин Уайт объявила, что я иду не к официальному представителю ФБР, а – тут она окинула взглядом мое лицо, стараясь понять, насколько я проникся оказанной мне высокой честью, – в кабинет самого посла. Мы быстро миновали ту часть здания, где принимают королей и принцев.

Посол и ее помощница оказались женщинами и, если не считать этнического происхождения, принадлежали к одному и тому же типу: обеим около пятидесяти лет, длинные руки, порывистые движения и предполагавший повиновение голос. Посол была белой, ее помощница черной. Я пришел сразу после напоминавшего побоище разноса и почти воочию увидел валявшиеся на ковре погубленные карьеры агентов. Нейп стойко продержался до конца собрания, осознавая скудость выбора, а Розен выглядел подавленным. Все стояли вокруг стола, который был больше двуспальной кровати. Сидела одна госпожа посол. За ее спиной у окна на наклонном стержне висел американский флаг, а за стеклом раскинулся напомаженный сад. Сбоку стояла помощник.

При моем приближении посол изящно поднялась, пожала мне руку, и Розен нас представил. Я подумал, что ее вежливость – форма упрека остальным.

– Полагаю, вы в курсе главной повестки дня, детектив?

– Видимо, речь идет о том, что исчез мистер Сильвестр Уоррен?

– Именно. Я уже получила факсы, телефонные звонки и электронные письма от двух сенаторов, звонили из Белого дома, поступил срочный факс от его адвоката и еще что-то от его сотрудников. – Взгляд на часы, затем на помощницу. – В полдень я принимаю королеву, затем лечу в Токио. Поэтому оставляю все на вас. Продолжайте здесь, нет смысла переходить в другую комнату. Извините, что вынуждена вас покинуть именно тогда, когда вы пришли, детектив. Смею надеяться, что вы нам поможете. Сегодня утром в разговоре по телефону ваш начальник полковник Викорн очень хорошо о вас отзывался. Уверил меня, что вы найдете пропавшего. – Посол скользнула взглядом по моему лицу. – Это первоочередная задача. – Последний кивок помощнице, и посол вышла из кабинета через дверь рядом со своим столом.

– Что ж, – начала помощник посла, – полагаю, мы можем сесть.

Мы отошли в сторону и устроились на стульях и диванах вокруг кофейного столика.

– Позвольте для нашего гостя повторить основное из того, что сказала посол. – Она пристально посмотрела на меня и подняла два пальца. – Существует две вероятности, детектив: или это терроризм, или нет. В нашем распоряжении всего несколько часов, чтобы решить этот вопрос. С одной стороны, Сильвестр Уоррен, ежемесячно бывающий в этой стране, – уважаемый человек. Он водит дружбу с президентами и влиятельными людьми государства, и не исключено, что известен в Юго-Восточной Азии не меньше, чем в самих Соединенных Штатах. А может, и больше. В этой стране достаточно большой процент мусульманского населения. К югу находятся Малайзия и Индонезия, где самое сильное в мире влияние мусульманства и достаточно большое количество экстремистских группировок. Границы прозрачные, проникнуть может любой – хоть сушей, хоть морем. Не мне вам говорить, что происходит, когда люди начинают налаживать связи. Вы улавливаете суть дела, детектив? Тут область как дипломатии, так и судебного следствия. Вот почему у нас есть юрисконсульты в обеих отраслях, которые иногда пересекаются, и мы хотим, чтобы нас предупреждали, если случаются подобные вещи. – Она поджала губы и обвела взглядом присутствующих.

Это была суровая американская несгибаемость, в которой я совершенно ничего не смыслил. Подразумевалось, чем сильнее ожесточение, тем больше вероятность, что проблема будет решена. Но какая проблема? Потребовалось немного времени, чтобы распознать, что мы разыгрываем все тот же хорошо известный мне фарс. Похоже, законы бюрократии ничем не отличаются от физических: и те и другие одинаково действуют в любом уголке Земли. Я все понял: меня позвали в посольство ради проформы. Последует детальный отчет, как вслед за тревожным исчезновением Сильвестра Уоррена сама посол и ее помощник встречались с детективом Джитпличипом. И поскольку, ко всеобщему удовлетворению, было установлено, что факт терроризма не подтвердился, посол предоставил местным властям вести расследование в сотрудничестве с официальными представителями ФБР. А тем, в свою очередь, было твердо указано на недопустимую халатность, выразившуюся в том, что агенты не смогли уберечь важную персону – гражданина США. Наряду с официальным отчетом подготовят секретный меморандум, где будет отмечено, что Уоррен является преступником и скорее всего погиб в Юго-Восточной Азии и больше не служит угрозой для американской державы и граждан США.

– Мы относимся к этому делу очень серьезно, – медленно произнес я на случай, если кто-то захотел бы меня процитировать.

Помощник посла была сообразительной женщиной и на удивление мило мне улыбнулась.

– Мы рады это слышать, – также медленно проговорила она.

– Мы удовлетворены, что в этом исчезновении не просматривается террористический след.

Розен едва заметно усмехнулся, а Нейп до глубины души удивился, что иностранец понимает правила игры.

– Могу вас в этом заверить, – подтвердил он, искренно посмотрев помощнику посла в глаза.

В принципе на этом можно было бы все закончить, но совещание длилось слишком недолго и требовало некоторого продолжения. И тут на меня накатило настроение повыпендриваться. Оно быстро прошло, но разум успел поддаться соблазну.

– Таиланд – буддистское общество, оно готово отстаивать интересы граждан и их права. Но богатые страны должны сознавать, что у нас не всегда достаточно средств, чтобы отвечать высоким стандартам в деле охраны закона, которые, если говорить откровенно, являются роскошью тех, кто первым подошел к индустриализации.

Помощник посла моргнула, но в следующую секунду все поняла.

– Могу я процитировать ваши слова?

– Разумеется.

Она кивнула Розену, а тот Нейпу. Джек достал шариковую ручку.

Теперь совещание было окончено. Все пришли в восторг от того, что местный коп так виртуозно владеет благородным искусством защиты собственной задницы. Нейп настоял на том, чтобы проводить меня до самых ворот.

– С ним разобралась та красотка, не так ли? Интересно, что от него осталось после того, как она сделала свое дело. Большой палец руки и пара коленных чашечек?

Я пристально посмотрел на него и подозвал мототакси. Дома скатал косячок и закурил. На мобильном телефоне высветилось время – было 12.56.

Глава 51

Ожидание дается тяжело только тем, кто подвержен обману времени. Травка в этом смысле, конечно, помогает. Шли недели. Джонс трижды звонила из Штатов, и каждый раз по воскресеньям. Одиночество для белых – иссушающий недуг. Рано или поздно агент ФБР поймет, что единственное лекарство от него – Таиланд. Ощущение, что я каким-то образом следую по стопам матери, тревожило, но я не поддавался. Предстояло еще многое сделать. Бар Нонг уже открылся, правда неофициально, но взял очень хороший старт. Надо было проверять счета, ходить на совещания и заказывать продукты. А потом мне позвонили.

Голос доктора Суричая звучал по телефону официально и строго – никаких врачебных ужимок и модного разнузданного тона. Так он, наверное, докладывал у директора госпиталя, когда обсуждался финансовый баланс. Он сказал очень немного, у меня сложилось впечатление, что, будь его воля, он вообще бы не стал звонить. По просьбе своего пациента он приглашал меня к себе домой: строение номер тридцать по улице Сукумвит, что совсем недалеко от торговых рядов «Эмпориум».

Это было скорее имение, а не дом, с автоматическими воротами и собственной охраной. В дополнение к охранникам дом окружало с полудюжины хорошо одетых китайцев, мрачных и настороженных. Когда я приблизился, один из них что-то гаркнул остальным. Как я решил, приказал на диалекте чиу-чоу не хвататься за топорщившееся под пиджаками оружие. Горничная провела меня внутрь и открыла дверь в большой салон, где я устроился на диване и стал ждать. Вошел Суричай в канареечно-желтом кардигане без рукавов и в свободных брюках. В руках он держал лист бумаги с тайским текстом и с изящной подписью на европейском языке. Я внимательно его прочитал и, не слишком удивившись, вернул, кивнув. Сложилось впечатление, что соперничающие стороны достигли чисто восточного соглашения, которое было бы невозможно на бедном на выбор Западе.

– Меня попросили, чтобы я позаботился о нем как о пациенте у себя на дому. Он явно не хотел оставаться на людях. Пришлось привезти из госпиталя множество всякого оборудования. А теперь по какой-то причине он пожелал встретиться с вами. Такого рода вещи способны вызвать кардинальные изменения личности. Он решил, что вы единственный в мире человек, способный его понять. Он что, ваш близкий друг?

Резкость Суричая раздражала меня, и я не потрудился ответить на его вопрос.

– Он заключил сделку с Фатимой?

– Заключили его приятели. Эти чиу-чоу, которые наводнили мой дом. Вы представить себе не можете, насколько средневековым может показаться образ мыслей китайцев. Совсем отсталые люди. И настолько же несовременно они решают сексуальные проблемы своего друга Уоррена – просто, но при этом очень радикально, я бы сказал, в духе Запретного города. Фатима поставила их в затруднительное положение. По их мнению, позволить ей убить своего человека – дурно, это означает, что у них не хватило власти его уберечь. Но если они попытаются его спасти, Фатима покажет фильм по Интернету и все равно расправится с ним. А еще, не исключено, развяжет руки своим кхмерам. Судя по подписи, это был компромисс, на который согласился даже Уоррен. В противном случае ему пришлось бы умереть. Фатима сдалась, после того как он перевел на ее имя больше половины своего состояния. Теперь она, должно быть, самая богатая женщина в Таиланде. И самый богатый транссексуал в мире. Придется пережить и это. Я прооперировал его только вчера, и он еще очень слаб, но, как я заметил, главное – это изменение личности. Он совершенно нестабилен психически. Впрочем, увидите сами. – Доктор Суричай помолчал. – Сразу после операции он испытал сильный шок, и мне пришлось накачать его транквилизаторами, иначе он бы скончался. Но даже после этого у него пару минут отсутствовали жизненные функции. – Врач внимательно посмотрел на меня, стараясь понять, насколько я сознаю, о чем он говорит. Но я понятия не имел, на что он намекает.

На стенах необычно широкого для частного дома коридора я с удивлением увидел подлинные картины маслом, изображающие Крунгтеп XIX века. Мы повернули налево и вошли в позднюю пристройку – солярий из стали и стекла. Но виду на сад мешали длинные, до пола, шторы. Лицо на подушке было едва узнаваемым – не потому, что сильно изменились черты. Тот, кто теперь обитал в этом теле, почти ничем не напоминал прежнего владельца. Я, как познающий Восьмеричный путь, с интересом наблюдал трансформацию. Новая личность унаследовала старое тело и груду совершенно незнакомых ей воспоминаний, в которых еще предстояло разобраться. Более слабый духом не перенес бы нервного срыва, но этот человек казался только до крайности растерянным. Он слабым кивком пригласил меня сесть рядом.

– Добро пожаловать, дружок. – Это было сказано по-тайски. Я остолбенел: это был голос Пичая. Человек улыбнулся и продолжил по-английски: – Все в порядке. Просто я все еще в сумеречной зоне. Твой товарищ тебя приветствует. Он очень талантливый. Здорово, правда? – Внезапно у него из глаз хлынули слезы. – Здесь лежит самонадеянный глупец, попытавшийся трахнуть Восток. Детектив, ты знаешь, кто это сказал?

– Нет.

– Киплинг, поэт другой англосаксонской империи. Господи, избавь нас от слепоты, – продолжал он, плача. – Помилуй нас. – Он взял меня за руку. – Взгляни на мою жизнь. – Резкий взмах ладони.

Я только сейчас обратил внимание на расставленные в комнате сокровища. Здесь были всадник на коне на гипсовом цоколе и другие бесценные предметы из коллекции Уоррена, включая вывезенные из Запретного города нефритовые украшения. Я лишний раз убедился, что нефрит, куда бы его ни поместили, лучится как никакой другой камень. Уоррен – если его можно по-прежнему так называть – надавил правой рукой на выключатель, загудел электрический мотор. Шторы с торжественной медлительностью раздвинулись и открыли потрясающий вид на сад, где пышно цвели гибискусы, бугенвиллеи, рододендроны и раскинули воздушные корни удивительные деревья бодхи, где возле чаши для цветов стояла деревянная скамья, а клумбы так и взрывались яркими красками.

– Видишь?

Я подпрыгнул, потому что, воспользовавшись телом Уоррена, снова заговорил Пичай.

– Вот его душа: там, по другую сторону стекла. Внутри только камень. Таков твой фаранг.

– Он отсек мой член. Поэтому я совершила с ним то же самое, – теперь сквозь зубы шипела Фатима.

Кровь похолодела у меня в жилах, по спине прошел озноб, но человек на кровати не находил ничего странного в присутствии других гостей.

– Знаешь, что в самую последнюю очередь узнает вознамерившийся обмануть Восток фаранг? – спросил он голосом Уоррена. – Что сам с первой минуты обманулся. С самого начала. Вся штука в том, чтобы объявить об этом, когда уже слишком поздно. – Он схватил меня за руку. – У вас больше терпения, больше истории, больше хитрости, больше магии. Солнце восходит за двенадцать часов до того, как появится у нас. Как мы могли рассчитывать взять над вами верх?

– Он хотел обрабатывать людей, как драгоценные камни, – бросила Фатима. – Посмотрим, кто теперь купит его самого.

– Имей сострадание, – призвал ее Пичай.

– К черту! – обозлилась Фатима.

– Стоит слишком погрузиться в Запад – и можно превратиться в камень, – объяснил Уоррен. – Все очень просто. Рано или поздно начинаешь тем или иным способом торговать людьми. А если продаешь людей, почему бы их не изменять? Ах, эта демоническая красота человеческого тела! Кто устоит перед соблазном шлифовать ее, подобно нефриту, если обладаешь для этого властью? Переступишь черту, даже не заметив. Америка – континент смерти. Это было известно на протяжении тысяч лет. Я был всем в великой космической лотерее: женщиной, мужчиной, вором, принцем и рабом и слишком долго оставался на земле. Тело – всего лишь материя, но она разлагает дух. Думаешь, я один такой? Нет, детектив, дьявола нелегко побороть. Соблазн невероятно велик. Я хотел создать совершенную форму и раствориться в ней, но формы успевали растворяться намного раньше. Такова правда, принимай или нет. – Он быстро покосился на меня, но чьи это были глаза в этот раз? – Воплощать дизайнерскую идею в бросовом людском материале. Ты считаешь, Америка способна устоять перед этим, когда расстанется с периодом детства и достигнет отрочества?

Когда открылась дверь и в комнату вошел Суричай, я бросил на него беспомощный взгляд. Он понимающе кивнул:

– Говорит голосом Фатимы? Безумие? Вероятно. Не берусь объяснить это явление – во всяком случае, понятиями западной науки. Но уверен, что у медитирующего человека на этот счет имеются собственные суждения. Он говорит еще одним голосом, на народном тайском – причем лучше, чем знал язык сам. Кто это?

– Мой покойный брат, – прошептал я.

Врач пожал плечами:

– Фаранги бы не поняли, но для нас в этом нет ничего невероятного. А теперь оставьте его. Я вам уже сказал, что он очень слаб. Если хотите, приходите завтра.

Когда мы покидали комнату, у Уоррена из глаз катились слезы. В коридоре я задержался.

– Следующий шаг будет, или вы оставите его в таком виде?

– Вы подразумеваете восстановление? Все зависит от Фатимы. – В ответ на мой удивленный взгляд Суричай продолжал: – Таковы условия сделки. М-м-м… Отсеченные части хранятся в ее пентхаусе в надлежащих условиях. – Врач посмотрел на часы. – У нее осталось примерно шесть часов, чтобы принять решение. До сего времени она была категорически против. А без материала я ничего не смогу поделать. Полагаю, вы лучше знакомы с Фатимой, чем я. Может быть, ее посетит буддистское сострадание. У вас есть на нее влияние?

Глава 52

Два месяца спустя

И вот я жду самолет в Международном аэропорту Бангкока в своей лучшей цвета хаки рубашке без рукавов, черных брюках и отвратительных черных ботинках со шнурками.

Рейс «Тайских авиалиний» из Сан-Франциско через Токио и Гонконг задерживался на час. Но теперь, судя по информации на мониторах, самолет приземлился. Через двадцать минут я вижу Кимберли в зоне прибытия. На ней бежевый деловой брючный костюм, светлые волосы коротко подстрижены, хотя и не под ежик. В левом ухе три серьги, а в другом – только одна. Розовая помада. Здороваясь, она прижимается щекой к моей щеке, и я вдыхаю знакомый запах. Все равно что прочитал слово «мама».

– «Ван Клиф и Арпель», – улыбаюсь я.

– Угадал.

Не знаю, как поступить: помочь ли ей толкать нагруженную красными самсонитовыми<sup>[43]43
  «Самсонит» – товарный знак материала, используемого для изготовления чемоданов, сумок, дипломатов и мебели одноименной компании.


[Закрыть]</sup> чемоданами тележку? Тайка до смерти бы обиделась, если бы мужчина не пришел к ней на помощь. А как поведет себя американка? Может быть, наоборот, рассердится, если я помогу. В итоге я предоставил ей самой катить тележку до стоянки такси. На заднем сиденье машины Кимберли спросила:

– Удивлен?

– Что купила акции компании матери? Поначалу да. Но когда узнал, что ты переписываешься с ней по электронной почте, все встало на свои места. Ты в отпуске?

– Неоплачиваемом. – Быстрый взгляд в мою сторону, и она отвернулась. – Этот город притягивает не только белых мужчин. Видимо, это не зависит от пола.

– А от чего, как считаешь? – спрашиваю я.

– Не знаю. В итоге, видимо, от того, что он действительно населен людьми. – Пауза. – Ничего нового о Фатиме?

Прежде чем ответить, я на секунду закрыл лицо руками.

– Ничего. Канула сразу после… после того, как приняла решение. – Слегка преувеличенно печальным тоном, чтобы не испортить вечерний сюрприз, я дал ей понять, что исчезновение бесповоротное.

– Как ты считаешь, был смысл в том, что она тебе сказала в тот раз? Что она твоя тень, твоя темная сторона? И что в каком-то отношении тебе нужна?

Мне захотелось поменять тему разговора, и я дал Джонс первую страницу «Бангкок пост» с фотографией моей матери в полный рост в черном с белым деловом костюме от «Шанель». Кстати, не поддельном. Мать отвечала на вопросы корреспондента по поводу открытия сегодняшним вечером «Клуба пожилых мужчин».

Честно говоря, мне отвратительно лицемерие белых. Почему Би-би-си не сделает репортаж о том, как женщины по двенадцать часов в сутки работают на швейных фабриках и получают зарплату меньше доллара за час? Что это такое, как не торговля телом? Западу наплевать на эксплуатацию наших женщин. У Запада просто проблемы с сексом, и одновременно им пользуются как приманкой, чтобы продвигать свои шоу. Белых мужчин среднего возраста, желающих нанять наших девушек, ставят в неудобное положение. Западные женщины не в состоянии вынести, что их мужчины проводят здесь время лучше. Но если они настолько мелочные, что отказывают своим мужчинам в удовольствии, это их проблемы. Суть в конечном счете в деньгах. Таиланд получает очень немного от промышленности, например от пошива одежды. Львиную долю берут себе западные компании. Торговля сексуальными услугами представляет собой истинное перераспределение средств с Запада на Восток. Вот поэтому на Западе никак не могут успокоиться.

Кимберли усмехнулась и вернула мне вырезку.

– Талантливая дама. Что она читает? Я вижу, что ее английский за последние месяцы заметно улучшился.

– Постоянно занимается на интернетовских бизнес-курсах. Ее идея в том, что раз секс-индустрия самая процветающая в Таиланде, мы должны использовать современные методы работы: заключать с девушками достойные контракты, обеспечивать их работой после ухода в отставку в возрасте двадцати восьми лет и давать возможность участвовать в деле. Она выучила все специальные термины: центры получения прибыли, добавленная стоимость, индустрия услуг, человеческие ресурсы. Заявляет, что индустрия все еще находится в каменном веке и правительство, вместо того чтобы мешать, должно оказывать содействие.

По скоростной магистрали мы доехали до отеля «Шератон» на Сукумвит меньше чем за тридцать минут. На мгновение испытав чувство обоюдной неловкости, попрощались:

– До вечера.

– Да, до вечера. Знаешь, я ни разу не была в публичном доме, хотя владею акциями одного из них.

Я ободряюще улыбнулся и, воодушевленный, ушел. Пару дней назад мы впервые распределяли доходы среди держателей акций, и я удивился, как много мы заработали за несколько месяцев до официального открытия.

*

По сой Ковбой полиция перекрыла все движение. По улице под самыми немыслимыми углами стояли фургоны с логотипами известнейших мировых информационных компаний. Мы ехали на заднем сиденье «бентли», машину вел постоянный шофер полковника. Когда приблизились к месту, засверкали вспышки. Я, как и все, разумеется, слышал о «бентли», но ехал на нем сегодня впервые. Викорн подарил себе машину на шестидесятилетие – «континентал» Т-класса со всеми мыслимыми прибамбасами. Из мощных динамиков стереосистемы неслись звуки «Полета валькирий».

Полковник, Джонс и я растворились в толпе, а мать шагнула в свет галогеновых прожекторов. На Викорне – двубортный полотняный костюм от Редаэлли, яркий шелковый галстук и рубашка из крепа – и то и другое от Армани, ботинки от Ральфа Лорена и, несмотря на сумерки, солнцезащитные очки. Он выглядел бы смешным, если бы не был гангстером. Но все равно был просто потрясающим. Однако, в виде исключения, я совершенно не ревновал.

Мы наблюдали за происходящим с боковой дорожки, и я понял, что прошлое проститутки придавало матери авторитет, с которым считалась даже Би-би-си (на ней был черный шелковый брючный костюм от Карла Лагерфельда, черные с красными шелковыми бантами туфли от Ив Сен-Лорана, бежевая хлопчатобумажная блузка «Дольче энд Габбана» с таким же, как на туфлях, красным бантом). Она производила впечатление человека двадцать первого века, вполне подчинившего себе и инь, и янь. Компания Си-эн-эн уже сменила тон: от полного неприятия до снисходительности. Би-би-си последовала ее примеру. Французы и итальянцы никогда особенно не возмущались моральными проблемами, связанными с сексом, и в основном юморили. Даже мусульманские журналисты из Малайзии и Индонезии отказались от категорических суждений, японцы откровенно одобряли, а китайцы казались заинтригованными.

– Обществу необходимо расти, – вещала мать. Она стала говорить по-английски намного лучше, почти без ошибок, с очаровательным, напоминающим детский, выговором, который смягчал ее агрессивную напористость. – Глобализация привела к невиданному в истории росту проституции во всем мире. Эту тему игнорируют средства массовой информации, поскольку она считается неполиткорректной. Множество женщин становятся проститутками не потому, что их вынуждает жизнь, а потому, что таков их выбор. Студентки университетов продают себя, чтобы заработать карманные деньги. Китаянки из Сингапура с той же целью летят в Гонконг на рождественские каникулы. Шанхай наводнен ищущими легкого заработка девушками. Латиноамериканки торгуют собой по всему миру, но особенно в Азии и на Западе. В Бангкоке можно встретить предлагающих себя американок, канадок, скандинавок и англичанок. Почему средства массовой информации не замечают, что даже обеспеченные женщины из многих стран не гнушаются продавать свои тела?

Корреспондентка Би-би-си глубокомысленно кивнула.

– Хорошо держится, – шепотом похвалил полковник. – Даже лучше тебя.

Корреспондентка Си-эн-эн поднесла к губам Нонг большой микрофон. Мать, обращаясь к различным средствам массовой информации, говорила без запинки:

– В своих странах вы говорите молодым женщинам, что у них есть право хорошо одеваться, выглядеть сексуальными, иметь мобильный телефон, купить машину, проводить отпуск где-нибудь в экзотических местах, однако в девяти случаях из десяти существует всего одна профессия, которая им все это позволяет. Так кто из нас сутенер: я или Запад? Я хочу попытаться исправить положение, принимая ситуацию такой, какова она есть, и даю возможность девушкам лучше заработать. Вы спросите меня: не предпочту ли я возвращение к буддистской морали? Предпочла бы, но теперь слишком поздно – ситуация зашла невероятно далеко. Приходится считаться с реальностью. Даже Будда так думал.

Корреспондентка Си-эн-эн отошла от Нонг, чтобы взять интервью у пожилого мужчины в майке клуба и желтых полосатых шортах. Ему было слегка за семьдесят, немного сутулившийся, с мускулистыми руками и серым лицом, он выглядел как карикатура, которая была у него на груди.

– Извините, сэр, вы посещали «Клуб пожилых мужчин» во время своего пребывания в Бангкоке?

– Разумеется. Как только увидел их страницу в Интернете, сразу же взял билет в Бангкок в один конец. Если мне суждено здесь умереть, я не против. Сам я из Канзаса, три раза был женат. И должен вам сказать: только теперь понял, что мне недодали те женщины, которые пятьдесят лет тянули из меня соки.

– Вам чего-то не хватало?

– Именно. Наверное, если бы у меня было время, я бы испытывал горечь. Но теперь я постоянно занят…

– Спасибо, сэр. А вы, сэр, специально прилетели в Бангкок, чтобы стать членом «Клуба пожилых мужчин»?

– Точно. Я слишком стар, и мне плевать, что вы и ваши зрители обо мне подумаете. Мне восемьдесят один год, и я всю жизнь играл по определенным правилам. Вырастил троих неблагодарных сыновей, которые не приезжают меня навещать, потерял умершую от рака жену – царствие ей небесное. Затем женился на откровенной стерве – чтоб ей гореть в аду. Но если даже мне осталось жить минут десять, я все эти минуты хочу провести в «Клубе пожилых мужчин». Это, может быть, не любовь, но самое близкое к любви, что мне доступно сейчас. И уж точно лучше, чем бридж. Вы не представляете, каким скучным может показаться это занятие, если узнаешь, что на другом конце света есть нечто намного более впечатляющее.

– Вас не тревожит, что сограждане сочтут ваше поведение неполиткорректным и даже аморальным?

– А что, политкорректность дает гарантию от Альцгеймера? В старости понимаешь хорошо, что можно не обращать внимания на суету вокруг.

Корреспондентка Си-эн-эн поворачивается к двум молодым женщинам, которые стоят рядом и ждут, чтобы у них взяли интервью. Это Нит-Нит и Ной, которых Нонг по моей рекомендации переманила из «Нефритового дворца».

– Клиенты, разумеется, в восторге. – Это журналистка говорит в камеру. – А что скажут работницы клуба? Вот две очаровательные девушки, которые могли бы стать моделями или кинозвездами. Однако вынуждены обслуживать по ночам клиентов. Послушаем их.

Нит-Нит: «Я не знала, чего ожидать. Но клиенты настолько благодарны, что даже становится грустно. Мне кажется, в вашей стране не очень хорошо относятся к старикам. В Таиланде никогда бы не бросили родителей или бабушек и дедушек. Думаю, если бы не мы, они бы быстрее умирали».

Ной: «Клиенты настолько забавные, что кажется, что все это шутка, а тайцы именно так и смотрят на вещи. Нам с ними не очень трудно. Они не так требовательны, как молодые. Не диктуют, что и как делать, счастливы тем, что могут к нам прикоснуться. Мы для них что-то вроде сиделок. Уважение к старикам заложено в тайской культуре».

Корреспондентка дает знак оператору, и тот переводит объектив на нее.

– Что ж, Уолт Дисней в «Даме и бродяге» сказал: «Мы, если вам угодно, сиамцы. Но если не угодно, мы тоже сиамцы». Теперь клуб мадам Нонг Джитпличип не критикуют, а хвалят. Только время рассудит, что это – старая как мир вариация на тему эксплуатации человека человеком или шаг на пути к эмансипации. А пока продолжается вечеринка длиною в тридцать лет – Бангкок ведет ночную жизнь, как бы об этом ни судил мир. Специально для Си-эн-эн. Силия Эмерсон. Бангкок.

Прожектора один за другим гаснут, потные от ночной духоты мужчины сворачивают кабели. Нонг выглядит немного грустной. Наступает время войти в клуб. Полковник и Нонг первыми переступают порог, за ними следует Кимберли, которая считает, что я иду за ней. Однако я задерживаюсь и смотрю на черный автомобиль, который останавливается за одним из фургонов прессы.

На мне двубортный блейзер от Зеньи, льняная рубашка с открытым воротом от Живанши, свободные фланелевые брюки и лучшие кожаные мокасины от «Бейкер-Бенджиса». Приятный одеколон от Рассела Симмонса. Думаю, моя тайная гостья одобрила бы мой выбор. Она с некоторым трудом выходит из машины, ее сопровождают два дюжих охранника. Идет, опираясь на палочку. Черты лица так навсегда и останутся мужскими. Платье, по-моему, сидит нескладно, хотя это лучшее, что можно купить у Армани. Зато эстрадиол сделал чудо с ее волосами, и они тяжелыми прядями ниспадают на воротник. Охранники позволяют ей приблизиться ко мне.