сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
Тени скрывали нашего нападавшего, но похоже, что выстрелы шли со стороны двух деревьев, что росли недалеко от перекрестка позади нас. Должно быть, они следили за нами с самого маскарада. Это тот же человек, что преследовал меня недавней ночью?
Я достала нож из венка. Хоть я и ненавижу оружие, но ведь они стреляли в Сэма! Они заработают порез, стоит только дать мне такую возможность.
Наши каблуки громко застучали по булыжной мостовой, когда мы побежали. Дурацкие крылья махали против ветра и значительно замедляли мой бег, потому, стоило мне освободить руки, как я обхватила проволочный каркас и отрезала вначале одно шелковое крыло, а затем второе.
Я вела Сэма по левому краю улицы, где до нас не доставал лунный свет, и сияние звезд не освещало наши силуэты. Будь я увереннее, мы бы срезали через чужие дворы, но мое чувство местности в темноте только ухудшилось. Я даже улицу не могу узнать, по которой мы идем.
Нападавший продолжал стрелять, вспышки света освещали ночь. Я оглянулась через плечо, но преследователь спрятался в тенях.
— Туда! — прокричал Сэм.
Мы свернули налево, на очередную улицу, от которой шли три тропинки. Я схватила в кулак его рубашку и, как только мы обошли угол, толкнула Сэма в кусты. Зашуршали сосновые иглы, а неожиданное падение, должно быть, плохо повлияло на его руку, поскольку парень выругался. Мы спрятались за пышным кустом и замерли.
Помня о своем ноже и его ране, я обхватила Сэма руками и прижала к себе. Его сердце быстро билось под моей ладонью, а вдохи превратились в тихое всасывание воздуха сквозь зубы. Я погладила его по щеке; мы ждали появления нашего нападавшего, но улица оставалась пустой.
Мои пальцы крепко сжали рукоятку ножа, и я задрожала, как от страха, так и от адреналина. Наклонившись к уху Сэма, я прошептала:
— Я выгляну.
— Нет, — он схватил мое запястье. — Тебя ранят.
— А тебя уже ранили. Нам нужно добраться до безопасного места.
Я выскользнула из его хватки; довольно легко, когда ты в шелке.
— Я просто проверю, ушли ли они.
Он покачал головой, но больше не пытался меня остановить.
Перед тем, как уйти, я прижала поближе к себе крылья, чтобы те не мешались под ногами. Сгоревшие кусочки шелка отпадали от испорченного каркаса.
Я прокралась на тропинку, прислушиваясь ко всем подозрительным звукам, но стук собственного сердца очень отвлекал. Но я ведь не могу игнорировать его, как и шелест ветвей.
Хрустнуло дерево. Я искала источник звука, но угольно-черные тени заполнили улицу. Одна тень двинулась, она была темнее остальных.
Я глупо замерла, очень заметная в своем шелковом платье и рваных крыльях. Лунный свет освещал улицу, я практически чувствовала его на своей коже, как дыхание, не теплее ночи.
— Кто там?
Позади послышалась череда ругательств от Сэма.
— В вопросах нет вреда, — пробормотала я. — Они и без них в нас стреляли.
Я не должна была открывать рот. Молниеносный свет, шедший от движущейся тени, попал в мое левое крыло. Проволка расплавилась. Я закричала и начала бежать, каблуки моих туфель громко застучали по мостовой. Шелест куста дал мне понять, что Сэм бежит за мной, но когда я обернулась, в моем поле зрения появился новый персонаж.
Чей-то высокий силуэт с легкостью догонял меня. Я рванула с еще большей силой, но тут сработали холод и усталость. Он схватил меня за крыло и развернул. Я уставилась на белую маску, которая прикрывала все его лицо.
Я дернулась в ту сторону, где оставила Сэма, но нападавший сжал мою руку и кинул на землю. Жгучая боль прошлась по моему локтю и бедру; нож, о котором я конечно же забыла, откатился подальше. Я вскочила на ноги и почувствовала прилив крови.
Он вновь толкнул меня.
Я подползла к своему ножу, лежащему всего в двух шагах. Прежде, чем я успела дотянуться до него, нападавший сгреб меня с земли, и кинул в противоположную сторону. Стоило мне упасть на каменную мостовую, как я закричала. Темнота охватила меня, когда я перевернулась на спину. Я застонала от острой боли по всему телу.
Что-то гладкое врезалось мне в ребра. Его туфель. Я дважды слабо охнула, и шаги начали удаляться. Возможно, нападавших было несколько, но я не могла посмотреть. Все мое тело онемело, замерзло, и горело от проявляющихся синяков.
Мне нужно найти Сэма. Я поднялась на локти на трясущихся руках. Боль появлялась там, где сдерлась кожа, что помогло мне быстрее сесть, дабы избежать неприятных ощущений.
— Сэм? — я встала на ноги.
Мой голос больше походил на жабье кваканье.
Нож лежал на том месте, где я его и уронила. Я наклонилась, взяв его на случай возвращения наших преследователей, и поплелась в сторону куста. Все мое тело казалось одним большим синяком.
Сэм лежал на замерзшей земле. Я упала на колени, спрятала нож и коснулась его шеи. Пульс ровно бился под моими дрожащими от страха пальцами.
— Очнись, — я дотронулась ладонью до его щеки; кожа у него холодная.
Он застонал и открыл глаза, но с трудом мог сфокусироваться.
— Кто-то ударил меня.
— Пошли. Они могут вернуться.
— Ты в порядке? — Он сел и качнулся. — Я, похоже, нет.
— Жить будешь.
Мы помогли друг другу добраться до безопасного места. Если бы наши нападавшие вернулись, то могли бы убить нас обоих, а мы бы даже не сопротивлялись.
Сложилось впечатление, что мы добирались до дома часами. Улицы Сердца были такими, что по ним можно долго бродить, и при этом никого не встретить, пока ты не доберешься до рынка, так что помочь нам было некому. Даже Стэф, которая жила в соседнем доме. Хотя, учитывая, что мы не знаем, кто на нас напал, может, оно и к лучшему, что мы никого не встретили.
Зайдя внутрь, Сэм включил свет. Мы часто заморгали от непривычной яркости, но эта боль была незначительной, по сравнению с пережитой за сегодня.
— Ты ужасно выглядишь.
Не успела я опомниться, как уже припала к стенке для равновесия, пока снимала туфли. Белый камень, тот же, из которого сделан весь город и храм без дверей, выбрал этот момент, чтобы запульсировать, словно сердцебиение. Я отпрянула и споткнулась о наполовину снятую обувь, а затем приземлилась пятой точкой на ножку пианино. Мой копчик заболел.
— Ой.
— Как и ты.
Кровь и грязь засохли на его лице, а рваные рукава открывали вид на жутковатый ожог на руке — опухший, красный в середине, и черный по краям. Он заметил, на чем остановился мой взгляд, скривился.
— Заживет.
— Мы должны позвонить кому-нибудь. Врачам. Совету, — я встала на ноги. — Им ведь стоит узнать об этом, верно?
Он кивнул.
— Я позвоню Сайн, пока буду проверять дом. Оставайся здесь.
— Не-а. Я пойду с тобой.
Один из плюсов нашей ново сформированной пары: он не мог остановить меня.
— Почему Сайн, а не Мойрику?
— Сайн я доверяю.
Он прерывисто задышал и оперся об стену, пока медленно поднимался по лестнице. Полки заскрипели в знак протеста, но выдержали, пока он не достал до перил. Удар по голове, должно быть, дезориентировал его больше, чем он показывал — потому я пошла позади, готовая словить его, если он потеряет равновесие. Ну, я могла бы смягчить приземление, когда он сползет на пол. Наверное.
После быстрого звонка, мы проверили все комнаты, и я последовала за ним в ванную.
— Она сказала, что вызовет к нам врача, но уже поздно и со всеми все еще трудно связаться после посвящения.
— Тогда, я лучше просто приму все обезболивающие, что есть в доме, и пойду спать.
Он слабо улыбнулся.
— Да уж.
Он потянул за занавеску и включил душ, а я взяла жменю таблеток для него и себя, а затем налила стакан воды. Сэм принял их без всяких жалоб.
— Ты собираешься стоять здесь, пока я моюсь?
— Ой, нет, — я посмотрела на его руку. — Нужно наложить что-нибудь на рану. От воды станет больнее.
— Точно.
Он плюхнулся на край ванны и ничего не сказал, когда я помогла ему снять рубашку: аккуратно, чтобы не задеть волдыри. Я наложила повязку на его ожог, а затем еще одну — водонепроницаемую.
Когда я повернулась, чтобы уйти, он окрикнул:
— Эй.
Я замерла у двери, из прохода валил пар.
Сэм встретился со мной взглядом и неожиданно сосредоточился.
— Не уходи далеко.
Когда я кивнула, он прикрыл дверь; достаточно, чтобы я не видела его, а лишь тень в запотевшем зеркале. Затем он разделся и исчез за душевой занавеской.
Когда он закончил, то помог промыть и наложить повязку на мои царапины, а затем направился в другую комнату, чтоб я могла помыться. Теплая вода расслабила мои мышцы, чуть уменьшая напряжение после нескольких часов танцев и метания моего тела по всей улице. Чуть, но не достаточно.
Надев рубашку для сна, я вышла и обнаружила его свернувшимся на моей кровати. Обезболивающее подействовало, пока я выжимала мокрые волосы, так что, надеюсь, его таблетки тоже подействовали. Я села рядом с ним.
— Просыпайся, соня.
— Я не сплю.
— Докажи.
Он открыл глаза и выдавил ухмылку
— Видишь?
Я коснулась его подбородка.
— Никто не говорил, что тебя должны избить после маскарада. Это противоречит всем романам.
Сэм поднялся на руках и сел рядом.
— Да уж, это в мои планы не входило.
— А у тебя был план?
С нашего места виднелся пол ванной комнаты, на котором валялось мое платье бабочки, с помятыми и изодранными крыльями. Покраснев, я вспомнила, что он мне предлагал перед тем, как кто-то выстрелил в нас.
Его взгляд тоже был направлен на платье.
— Я шутил на счет этого. Если только ты сама не хотела. Если так, то я отвечаю за каждое сказанное слово.
— Спроси меня завтра.
Обезболивающие подействовали на тело, но мой разум был готов взорваться от навалившегося за сегодня.
— Ты знаешь, кто на нас напал?
Сэм покачал головой, затем застонал и уткнулся лицом в ладони.
— Похоже, она еще долго будет болеть. Нет, не знаю. У меня есть подозрения, но я никого не видел. А ты?
— Кажется, их было двое. Один стрелял — которого я не видела — а второй — большой мужчина в маске, прикрывавшей все лицо.
— Это описание подходит под многих людей.
— Наверняка они тебя отключили, чтобы ты не смог их узнать.
Сэм мог бы догадаться, полагаясь на физические данные и зная, кто какого возраста и пола. Я единственная в мире, кто не может даже предположить. Тысяча эмоций, которые, как я думала, остались в моем прошлом, вновь нахлынули.
— Не считая царапин и ушибов, ты не пострадала?
— Нет, все нормально.
Вся ситуация привела меня в ярость. С одной стороны Сэм, со своим опытом и манерой чередовать дружбу и нечто большее, чем дружба; с другой, на меня напали там, где я должна была чувствовать себя в безопасности — несмотря на пугающие белые каменные стены — и мне неоднократно напоминали, что я единственная бездушная в мире. Единственная, кто не присутствовал при зарождении Сердца, кто не знал всех, кто не мог внести свой вклад в общество.
Наряд бабочки — вот настоящая я. Он тоже долго не прожил. Утром его уже не будет.
Я прошла в ванную и схватила шелк вместе с рваными клочьями. Тщетно дернув платье, я хотела разорвать его на две части, но даже в разрушенном состоянии, оно было слишком крепким.
В безмолвном крике, я швырнула его в сторону, затем подобрала и снова швырнула. Проволочка от крыльев клацала по камню и дереву, но, неважно как много раз я отбрасывала остатки наряда, лучше мне не становилось. Оно было слишком легким, но здесь не было ничего тяжелее, что я могла бы кинуть. По крайней мере, ничего моего.
Все здесь принадлежало Сэму.
Включая костюм.
— Ана?
— Что? — закричала я, быстро поворачиваясь лицом к нему.
Он стоял в дверном проеме, на лице написано недоумение и нечто, что я не смогла разобрать. Боль? У него болит голова. Мое представление, возможно, все ухудшило.
Я подавила слезы.
— Прости. Наверное, учитывая, что мы не знаем, кто пытался нас убить, лучше просто пойти спать.
Это лучше, чем обсуждать произошедшее. Если я и заплачу, то свидетелем этому будет только моя подушка.
Его взгляд прошелся по мне и по наряду, и морщинки у глаз подсказали, что он догадался о причине моей вспышки гнева.
— Я хочу кое-что тебе сказать.
— Я не хочу это слышать.
Мне хотелось кричать, крушить все вокруг, но я не могу этого сделать, пока он пытается улучшить мне настроение.
Нет, я хотела обратно на маскарад, слушать биение его сердца, перебивающее музыку. Я хотела вновь погрузиться в тот момент, когда между нами не было никаких вопросов, а мне хватало храбрости — и я его поцеловала. Хотела, чтобы он вновь нуждался во мне, как тогда.
— Я хочу почувствовать себя настоящей, — слова сорвались с мои губ до того, как я успела себя остановить. Не стой он в проходе, я бы в ужасе сбежала отсюда.
Вместо этого, я повернулась и облокотилась на край ванны. Закрыв глаза, я почувствовала, как меня охватывает тепло.
Его руки обвили мою талию.
— Для меня ты настоящая.
Он потянул меня к себе, и я пошла. Не знала, что еще делать.
— Даже представить не могу, что творится сейчас внутри тебя.
— Все, — пробормотала я, уткнувшись в его ночную рубашку, — внутри меня словно бушует ураган, круша все на своем пути, — он поцеловал меня в лоб и обнял.
— Ты можешь сделать так, чтобы это прекратилось?
Мое горло болело от сдерживаемых слез. Я ненавидела это состояние, отчасти ненавидела Сэма, если не считать, что я любила его так же, как и музыку.
— Я бы все отдал, чтобы ты почувствовала себя лучше.
Он погладил меня по щеке, по волосам, по спине. Каждое его касание тушило во мне огонь ярости. Хотела бы я, чтоб он коснулся моего сердца.
— Но я не могу. Могу помочь, но вся тяжелая работа остается тебе. Если ты не чувствуешь себя настоящей, никто не сможет заставить тебя это сделать. Тем не менее, клянусь, для меня ты всегда была настоящей. С того самого момента, как я увидел тебя, прыгающей с обрыва.
— Иногда у меня создается впечатление, что я все еще с него прыгаю.
Он кивнул и опять поцеловал меня в лоб:
— Можно я скажу тебе кое-что?
Если он так сильно этого хотел, то у меня не было выбора.
— Ладно.
— Выходи из ванной. — Он подтолкнул меня в сторону двери. — Я не смогу остановить твою грозу, но, возможно, это поможет. Я докажу, что для меня ты реальна. Важна.
Я посмотрела на его осунувшееся лицо, глаза. Как я могла быть важной для кого-то? Я словно запоздалая на пять тысяч лет мысль. Ошибка, потому что Циана исчезла. Я была диссонансом в конце идеальной симфонии. Я была мазком, который испортил картину.
— Пошли, — поторопил он, и я позволила ему отвести меня обратно в спальню, где он накрыл мои плечи белым одеялом. Мы свернулись калачиком в углу кровати, у ее спинки и рядом со стеной.
— Тебе удобно? — спросил он, кода я прильнула к нему спиной.
— А тебе? — Если бы я повернулась, то смогла бы увидеть его уголком глаза.
Он прижался щекой к моей голове.
— Когда я отправился на север, в прошлой жизни, я искал вдохновения. К тому времени, я уже столетиями не писал ничего нового. Чувствовал себя пустым. Я ничего не находил, не важно как далеко продвигался в своих путешествиях. Я просто умер. Это была осень 329-го Года Тьмы.
Я ждала.
— Обычно, проходит пару лет прежде, чем ты перерождаешься, но в этот раз, я родился через год.
Он так сказал, будто я должна была понять, что это значит.
— И?
Он вздохнул, но оставался бесконечно терпеливым.
— Это был 330-й Год Песен. Год твоего рождения. Восемнадцать лет спустя, в момент нашей встречи, я впервые за столетия почувствовал себя вдохновленным. Начал слышать музыку внутри себя.
Я не могла двинуться с места. Меня охватили миллионы эмоций — благоговение, радость, страх — чего он ожидал от меня теперь? Внутри я была никакой, слишком много всего навалилось за сегодня, не достаточно... счастья, как должно быть. Потому я не двигалась и не говорила — просто не могла.
Он понизил голос, будто хотел сгладить мою растерянность.
— Думаю, я умер, чтобы переродиться с тобой. Чтобы найти тебя в озере. Найти свое вдохновение.
— Но тебе пришлось умереть ради этого.
Ничего глупее я сказать не могла. Язык мой — враг мой.
Он слегка повернул голову и прошептал мне на ухо:
— Если бы я выглядел как девяностолетний старик, когда мы встретились, ты бы захотела быть со мной?
Хотела бы я сказать да; ведь я же узнала его на маскараде, и на всех фотографиях с видео из других жизней, но именно этого Сэма мне хотелось поцеловать. Несмотря на все чувства, я не могу представить себя с девяностолетним стариком, по крайней мере, не пока мне восемнадцать.
А может даже и когда мне будет девяносто.
Он тихо усмехнулся.
— Думаю, что нет. Я бы забеспокоился, если бы ты сказала «да». Даже люди, которые любили друг друга на протяжении многих жизней, не всегда привлекают друг друга, если их физический возраст имеет большую разницу. Это имеет значение, в некоторых случаях.
Так говорил Арманде о Тере и Эш, делающих все, чтобы возродится максимально одновременно.
— Это успокаивает.
Хотела бы я, чтоб это не имело значения. Это не меняло факт, что он старше меня на пять тысяч лет, но помогало иногда забывать об этом.
— Так тебя не волнует, что мой возраст не состоит из четырехзначной цифры?
