сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
— Я просто думал о названии для твоего вальса. — Я ждала. — Если тебе оно понравится. Если что, мы можем изменить его в любой момент.
Его голос дрожал, вероятно, потому что утро выдалось таким ужасным, но я думаю, он хотел, чтобы мне понравилось.
— Воплощение Аны.
У меня появилось такое чувство, будто моя грудная клетка слишком мала для сердца.
После всех этих неправильных поцелуев в голову, после того, как мы почти поцеловались на кухне, и после его неохотных соглашений танцевать со мной каждое утро... мне вдруг показалось, что он знал меня лучше, чем кто-либо в мире. Лучше, чем кто-либо когда-либо будет знать.
Он видел мои глубочайшие желания, спрятанные так глубоко, что я сама едва о них знала.
Никто не знает, смогу ли я возродиться после смерти, но вальс будет всегда начинаться, и заканчиваться на мои четыре ноты. Он создал музыку вокруг вещей, которые напоминают ему обо мне.
А сейчас это имя. Мое имя.
Через сто или тысячу лет после того, как я умру, кто-то может сыграть мой вальс — даже Ли, которой всегда не нравилось мое присутствие, — и они будут помнить меня.
Благодаря Сэму, я была бессмертной.
Глава 19 — Нож
Верные его слову провести оставшуюся часть дня как обычно, мы спустились вниз, не оставив мне времени погреться в отзвуках моего бессмертия.
Я все еще светилась от радости, когда подошла к пианино.
Может быть, худшее уже позади. Может быть, мы действительно можем вернуться к нормальной жизни, и это означает, что я должна рассказать ему о ночном приключении, но я подавила этот порыв. Он должен знать, что кто-то преследовал меня, но я могу рассказать ему об этом позже, не когда мы только что обсуждали его смерть и не когда он увековечивал меня с помощью музыки.
Я заняла место за инструментом, было не очень комфортно, так как он смотрел мне через плечо.
— Разогрейся снова.
Я знала, что лучше не спорить, поэтому просто надела перчатки. Гаммы и арпеджио вылетали из-под моих пальцев, пока Сэм сидел на стуле рядом с задумчивым видом.
— Что? — спросила я.
Он встряхнул головой, словно вышел из транса, и потянулся за блокнотом и ручкой.
— Сыграй то, что придумала.
— Ты уверен?
— Если что-нибудь случиться, ты ведь спасешь меня, — он улыбнулся, и следующие два часа я играла и старалась перенести музыку на бумагу, пока он делал какие-то заметки и хмыкал в мою сторону.
— Это намного труднее, чем я думала, — сказала я, когда мы сделали перерыв на ланч. — Это даже не сложная песня.
— Я думаю, ты быстро поймешь, что, иногда, самые простые вещи оказываются и наиболее сложными. В них все видно. Все имеет значение. — Он положил свой блокнот на стол и поднял брови. — Как насчет еще одного часа занятий, перед библиотекой?
Я посчитала его предложение за хороший знак. Всю прошлую неделю меня буквально отрывали от пианино, чтобы он мог вновь заняться своими исследованиями, хоть Сэм никогда и не говорил, что же ему так отчаянно хочется узнать. С той же силой, что я хотела прочитать, что же написал в своем дневнике Менехем, я была рада, что Сэм вновь стал самим собой. Я ждала восемнадцать лет, чтобы узнать что-то о своем отце. Могу и еще часик подождать.
— Хорошая мысль, — я наклонилась, чтобы прочитать, что он написал в своем блокноте. Моим глазам предстали какие-то каракули и музыкальные ноты.
— Что это?
— Кое-что, что нам следует обсудить о твоей музыке.
Я сгорбилась.
— Она была ужасна, не так ли?
Он позволил мне играть ее часами, прежде чем сказать это? Я никак не могла выбрать, должна ли я чувствовать себя злой или опустошенной.
Мне захотелось убежать наверх и спрятаться от стыда, но это никак не поможет улучшению моих способностей. Вместо этого, я схватила блокнот и направилась в гостиную.
Может, лучше бросить это все.
— Вообще-то, мне понравилось, — он коснулся моего локтя. — Ты хотя бы прочитала, что я написал? Или сразу же сделала свои выводы?
— А ты как думал? — я ткнула ему в грудь блокнотом. — Ты ни слова не сказал о моей музыке, и я просто разозлилась. Я знала, что она не идеальна, но эта страница полна заметок. И следующая, думаю, тоже.
Он посмотрел на меня с усталым видом и накрыл руками блокнот.
— Не существует ничего идеального, даже если ты проигрываешь мелодию несколько жизней.
Не дожидаясь меня, он прошел обратно в гостиную и положил блокнот на свой стул.
— Я знаю, что ты думаешь: либо ты великолепен с первого раза, либо ты неудачник, но это не так. Вовсе нет. Да, в этом кусочке много чего можно улучшить, но это не делает его плохим. А ты просто разозлилась, помнишь? И даже не удосужилась заметить, что я написал: «Это довольно мило».
— Ладно, — я вновь села за пианино, полная решимости сыграть лучше. Даже ноты звучали агрессивно.
Сэм сел рядом на скамейку, обрывая меня на основной части. Его руки накрыли мои.
— Музыка — единственное, что имеет для меня значение, — прошептала я в звенящую тишину. — Каждый раз, когда мне больно, у меня есть только одно место, куда можно вернуться. Я должна быть хороша в этом.
— Ты хороша. Я не должен, и не собираюсь рассказывать тебе всего. Не хочу, чтобы моя ученица стала слишком самоуверенной, — он улыбнулся; я нет. — Но ты хороша в этом. Я никогда не был так доволен, занимаясь с кем-нибудь. — Он перекрестил наши пальцы и наклонился ко мне. Наши бедра прижались друг к другу, и его голос стал более глубоким. — Я хочу кое-что рассказать тебе.
— Хорошо.
Все эти его сегодняшние прикосновения... Они меня дезориентировали и отвлекали, обычно он был осторожен и сохранял дистанцию между нами. Что, если он снова делает то же самое, что и в первый день, на кухне?
Я не могла позволить ему сделать мне больно — даже непреднамеренно — только из-за того, что у него было тяжелое утро. У меня тоже.
— Подожди, — сказала я, когда он собрался говорить. — Не сейчас. Это уже слишком. Извини.
Он отодвинулся и отпустил мои руки.
— Ты, наверное, права. У нас еще много дел.
Я вздохнула с облегчением.
— Ладно, вернемся к музыке. В начале, расскажи мне обо всем, что тебе понравилось, чтобы восстановить мое самолюбие. Затем, можешь снова разорвать его на части.
Мы добрались до библиотеки только после полудня, и все по моей вине. Я продолжала заваливать его вопросами, пытаясь понять те вещи, что у меня случайно удавались, и те, что нет. Мелодия не звучала, и мы обсуждали разные варианты, как это исправить, не меняя основу кусочка.
Он клялся, что нужна практика, чтобы найти правильный баланс, но я уже решила, что следующая моя песня должна стать шедевром.
Под конец дня мы были похожи на выжатый лимон, но я осталась довольной. Мы еще пару раз прорепетировали и приготовили небольшой ужин перед тем, как направиться в библиотеку; я приставала к Сэму с вопросами всю дорогу, возбужденно сжимая фонарик в своих рукавичках.
Хоть снег уже перестал идти, но все равно было холодно. Если повезет, то погода потеплеет за следующие пару дней; скоро маскарад, а я не была достаточно умной, чтобы продумать свой наряд в соответствии низкой температуре.
Сэм открыл дверь библиотеки и пропустил меня вперед. Внутри было тепло, из-за чего мою замерзшую кожу начало пощипывать.
— Вот вы где! — Вит поднял голову от стола, над которым склонялся. — Мы думали, что вы бросили нас.
— В отличие от некоторых людей, которых я знаю, — начала я, снимая шарф и варежки, — мы здесь не живем.
— Это она сейчас так говорит. — Сэм последовал за мной к столу, где сидели Вит и Оррин и работали на электронном экране. — Но стоило мне показать ей библиотеку, как она тут же захотела переехать сюда.
Оррин вскинул бровь, что вышло по странному изящно у столь огромного мужчины.
— Тут ужасная акустика.
— Именно так я и сказал, — рассмеялся Сэм — было так хорошо снова слышать его смех — и забрал у меня пальто и остальные вещи, как обычно. Вернее, как обычно делал, до нападения на рынке. Это тоже меня подбодрило: он не сел сразу же за свои загадочные поиски и помнил о моем существовании больше двух минут.
— Я все еще думаю, что мы могли бы это исправить, — фыркнула я, изображая обиду. Когда я заметила его взгляд, улыбка Сэма стала еще более широкой, и было в ней что-то такое, от чего я покраснела. Что-то такое, чему у меня не было названия, но что очень бы мне понравилось, будь мы наедине. Со все еще покрасневшим лицом, я посмотрела за плечо Вита. — В любом случае, чем вы тут занимаетесь?
— Ну, — начал он, поворачиваясь ко мне, чтобы лучше видеть. — У нас было довольно захватывающее утро, мы сканировали генеалогию в цифровом архиве. Сейчас мы пересматриваем журнал посетителей, чтобы понять, кто забрал книги. Большое количество дневников... — он повернулся и закрыл экран. — Ха.
Это прозвучало зловеще.
— Вообще-то, я вчера искала кое-какие дневники. Сайн была со мной. Она думала, что мне больше повезет в моих исследованиях, если я поищу информацию в дневниках Ли и Менехема, но их не было на месте, хотя в цифровом архиве записи остались.
— Не существует правил по поводу одалживания книг из библиотеки, пока их возвращают, — улыбнулся Оррин из-за своего стола. — У тебя возникли какие-то проблемы с консолью?
— Нет, все в порядке, — я посмотрела на Сэма, который больше не улыбался. Прошлой ночью, я чуть не убилась из-за кучи книг на его полу. Больше беспокоясь за его состояние, я едва заметила их отсутствие сегодняшним утром. — Так вы узнали кто их забрал?
— Прости, — начал Вит. — Это конфиденциальная информация, лишь для архивистов и Советников. Но ты можешь и дальше пользоваться консолью.
— Ох, ладно.
Я направилась наверх, заподозрив что-то неладное и разозлившись из-за его ответа. Конечно, если бы это Сэм забрал дневники, он бы сказал мне. У него не было нужды искать информацию о моих родителях, а книги на полу могли быть о музыке.
— Мы опоздали потому, — начал Сэм, — что Ана начала придумывать менуэт.
— И ты заставил ее работать над ним, пока руки не посинели? — усмехнулся Оррин.
— Вам обоим стоит попросить ее сыграть, в следующий раз, когда будете проходить мимо. У нее хорошо получается.
Просияв от его слов, я нашла нужную консоль и набрала «дневники Менехема». От такого чтения у меня заболели глаза, но я внимательно просмотрела каждую страничку, в поисках какой-то подсказки об успехах Менехема в его исследованиях и куда он мог уйти после того, как бросил меня и Ли.
Он оказался любопытным типом, что и понятно, ведь он ученный. Я нашла дневники, полностью посвященные геотермальным явлениям в кальдере, особенно испарениям, которые они испускали. Он ставил под вопрос решения Совета, Сердце с его светящимся храмом, даже причину нашего существования, когда в мире существуют еще десятки доминирующих существ: драконы, кентавры, фениксы, единороги и великаны. И это не упоминая проклятых сильфид. Он ненавидел убеждения Мойрика, что Джанан ответственен за человеческое существования, даже больше, чем теорию Деборла, что мы лучше других существ, и в конце концов, захватим весь мир.
Обе идеи казались мне бредовыми. Я пока не определилась со своим мнением на счет Джанана — он мог реально существовать, хоть я и сомневаюсь в его великодушии — но я определенно не была согласна с Деборлом. Насколько я знаю, никто никогда не пытался захватить весь мир, и если это его цель, то ему стоит начать раньше, чем «в конце концов». Тем более что сильфид невозможно убить.
К тому времени, как я закончила читать последний дневник Менехема, у меня создалось впечатление, что ему не очень нравилось в Сердце. Он был циничен и занимал оборонительную позицию в обществе, а также часто обвинял жителей в мозговом застое, что они довольствуются миром, как он есть, а не стремятся к улучшению и развитию. Я не согласна на счет застоя — люди все еще встречались со множеством новых интересных открытий — но мне нравилось, что он не принимал простых ответов на сложные вопросы, и думал, что люди должны бросить вызов самим себе.
Я всегда его ненавидела, потому что он бросил меня с Ли, но, узнавая его из этих записей, мне было над чем задуматься.
Пока у меня оставалось еще немного времени, я взглянула на его рабочие дневники. Перед тем, как исчезнуть, он изучал сильфид, пытался использовать химикаты, чтобы контролировать их или обезвредить. Тем не менее, нигде не было написано, насколько он преуспел.
Если бы кто-то мог контролировать сильфид...
Когда Сэм появился на лестнице, я сидела, уставившись на свои руки, и вспоминала саркастическую фразу Ли: «Удачной дороги», перед тем, как я покинула коттедж Пурпурной Розы.
— Время возвращаться домой.
Выключив консоль, я последовала за ним вниз и потушила свет. Вит и Оррин уже ушли.
— Все нормально? — Сэм протянул мое пальто.
Я посмотрела на стол, за которым работали архивисты, зная, кто забрал дневники, и не открывая правду мне. Может, они у Сэма. Может, нет. В любом случае, я не думаю, что он собирается что-нибудь сделать, что мне навредит.
— Прошлой ночью, твой пол был завален книгами. О чем?
Его лицо потемнело.
— Не думаю, что сейчас подходящее время для этого разговора.
Я влезла в пальто, надела варежки и натянула капюшон.
— Ладно.
Обмотавшись в шарф, я открыла дверь и вышла наружу.
— Ана. — Сэм стал рядом со мной, но не касался. Его лицо освещалось только светом от храма; я все еще мучилась с фонариком. — Я искал информацию о драконах.
Я развернулась, мой световой источник наконец-то заработал, и чуть не ослепила его белым лучом.
Он моргнул и отвернулся.
— Я хотел найти что-то новое о них, — его лицо казалось белым в свете моего фонарика — Это случалось так много раз, что я продолжал думать, что они приходят именно за мной, и дело не просто в неудаче. Так что да, у меня в комнате были книги о них. А так же о сильфах, потому что я беспокоился о тебе. Два нападения за два дня.
У меня появился комок в горле, и я крепко обняла его.
— Ох, Сэм, — я уткнулась лицом в мягкое шерстяное пальто, вдыхая его теплый аромат. — Мне так жаль. Не беспокойся за меня. Если ты хочешь искать информацию о драконах, давай я помогу.
— Не хочу тебя обременять этим. У каждого есть свои страхи и беспокойства, с которыми они перерождаются. В конце концов... В конце концов, они себя исчерпывают, и мы снова в порядке.
Так же сказала и Сайн. Может, она не специально была такой бесчувственной. Просто, больше она ничего не знала.
Я протянула руку и коснулась лица Сэма. Моя варежка цеплялась за его щетину.
— Ты можешь обременить меня.
— У тебя есть вещи для беспокойства и поважнее. Первый отчет о твоем прогрессе...
— На следующей неделе, я знаю, — со вздохом, я отошла от него и пару раз крутанула фонарик. Это хорошо, что все так хотели, чтобы я успешно его сдала, но больше всего я боялась изгнания из Сферы или, еще хуже, снова оказаться на попечении у Ли.
— Знаешь ли, трудно сосредоточиться на учебе, когда мой лучший друг с трудом проживает каждый час.
Он замешкался.
— Так я теперь твой лучший друг?
Мои щеки покраснели, и я пожала плечами.
— Я колебалась между тобой и Сарит, но у тебя есть пианино. А у нее просто мед.
Сэм рассмеялся и задел пальцами мою варежку, будто хотел взять меня за руку, но передумал.
— Хоть я и уверен, что ты выбрала пианино, а не меня...
Я врезалась в него плечом, из-за чего он вновь рассмеялся. Теперь, когда я почти привыкла к мысли, что он не смеется с меня, я наслаждалась этим звуком все больше и больше.
Мы продолжили путь по Южной Авеню, но наше непринужденное молчание перестало быть таким, стоило мне вспомнить событие вчерашней ночи. Шаги.
Холодный воздух забрался мне под капюшон и разметал волосы. Я начала дрожать от низкой температуры и воспоминаний, тщетно всматриваясь в дома, мимо которых мы проходили. Как узнать, кто меня преследовал? Мои мысли постоянно возвращались к Ли и ее угрозам в рыночный день, могла ли она научиться управлять сильфами.
Сэм тронул меня за руку.
Я вздрогнула, чуть не уронив фонарик. Шерсть скользнула по металлу, но я успела прижать его к груди и удержать.
— Ты выглядишь не в своей тарелке, — выражение его лица было невозможно прочитать в темноте. Только свет от звезд и жуткое свечение от храма освещало город. Луна еще не взошла; иногда, ее свет отражался от стен, придавая Сердцу сверхъестественное сияние. Но не сегодня. Было просто темно. — Ана? — я двинулась в его сторону и продолжила идти, ускоряя шаг.
— Я в порядке. Честно, я просто хотела зайти внутрь.
Он с легкостью догнал меня.
— Я не решаюсь назвать тебя врунишкой, но я вижу, когда ты не честна со мной. Что-то случилось?
— Прошлой ночью, — я заговорила тише, заглушив свой голос шарфом. — Когда я возвращалась к тебе домой, то услышала, как кто-то преследует меня. Чьи-то шаги. Они прекратились, когда я обернулась.
Он не спрашивал, уверена ли я в этом, как ожидалось, просто обхватил руками мои плечи и слегка сжал.
— У меня есть кое-что для тебя дома.
