Текст книги "Не отвергай любовь"
Автор книги: Джо Гудмэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Она заморгала.
– Разве это в моих силах?
– Нет, хотя ты и владеешь половиной шахты. Чтобы закрыть шахту, ты должна заручиться моей поддержкой и поддержкой города, а этого ты никогда не получишь. Ты никогда не получишь наше согласие.
– Не забывай, у меня есть еще железнодорожная ветка, – сказала она.
– Мы не должны разговаривать с тобой на эту тему.
Рейчел сжала губы.
– Я не собираюсь делать всякие глупости, Уайатт. Не имею привычки кусать руку, которая меня кормит. Но это не означает, что я не могу ничего сделать. Сколько всего сделано кратеров, подобных тому, что я видела сегодня? Сколько акров земли находится во владении шахты?
– Акров? Понятия не имею. Я знаю, что кратеры располагаются на участке земли в сорок квадратных миль.
Рот Рейчел слегка приоткрылся. Эти цифры лежали за пределами ее понимания.
– Ты хочешь увидеть остальное?
Задавая свой вопрос, Уайатт подался вперед. Казалось, он прямо сейчас готов встать и везти ее осматривать другие части шахты.
– Хочешь показать мне остальное прямо сейчас? – недоверчиво проговорила она.
Он кивнул:
– Конечно, дай мне только одну минуту. – Уайатт отложил книгу и встал. – Помнишь, у меня был небольшой чемодан, который я привез из «Коммодора»? – Он быстро показал руками, какого размера был его чемодан. – Ты не знаешь, где он?
– Под кроватью, – сказала она. – Джонни Уинслоу запихнул его туда.
– Что ж, это место ничем не хуже других. Вернувшись в гостиную с чемоданом, Уайатт положил его на ковер и открыл замки.
Рейчел с интересом наблюдала за манипуляциями Уайатта с чемоданом. Она даже переместилась на край дивана и наклонилась вперед, чтобы ничего не пропустить. Наконец крышка чемодана откинулась, и Рейчел могла увидеть хранящиеся там богатства.
Там оказались фотографии. Сотни фотографий.
– Это ты фотографировал?
Уайатт кивнул.
Он начал доставать из чемодана снимки и по нескольку штук передавал их Рейчел. Иногда он комментировал то, на что она смотрела.
– Эта гряда последняя из тех, на которых ведутся разработки. Дальше на тех горах уже нет кратеров. И никто не знает, есть ли там золото. Вот посмотри сюда. На этом снимке видно то, что образуется на горном склоне после взрывов. Здесь даже можно рассмотреть золотоносные жилы.
На следующей серии фотографий была изображена гора в разных стадиях разработки. Она совсем не походила на луковицу, с которой снимали слой за слоем.
Рейчел с интересом рассматривала лица шахтеров, которые стреляли по горе из своих водяных пушек, промывали золото в лотках, просто отдыхали, собравшись маленькими группами и держа в руках кирки, мотыги и совки.
– У тебя определенно есть талант. Все твои снимки очень выразительны, ты всегда выбираешь самые острые моменты.
– Я бы сказал – не моменты, а минуты.
Рейчел улыбнулась:
– Ну, пусть будут минуты. Но они все равно замечательные. – Она показала рукой на изображенный на снимке водопад, серией каскадов падающий в реку. Солнечные лучи, играющие на висящей в воздухе водяной пыли, превращали ее в великолепное созвездие алмазов. – Это очень красиво. Похоже на что-то, что существует в другом мире, в другом измерении.
Уайатту очень понравилось то, что сказала Рейчел.
– Со мной тогда был мерин, которого звали Жаба, он мог забраться на любую скалу. Он нес на себе все мое фотографическое оборудование. А его с собой у меня было немало: треножник, камера, сменные объективы, растворы и палатка, которая служила мне темной комнатой. Все стоимостью больше пятидесяти фунтов. Если мой мерин не мог куда-нибудь подняться, я нес свое оборудование сам. Но такое случалось не часто. Иногда мы уходили в горы на несколько дней. В основном весной, иногда летом. В этом было что-то такое… – он на мгновение замолчал, пытаясь подобрать правильное слово, – возвышенное.
Рейчел завороженно смотрела в его глаза, напоминающие голубые кристаллы. Под этим взглядом у нее возникало ощущение, что она становится одухотвореннее. Его голос оказывал на нее гипнотическое воздействие. Повисла пауза, но Рейчел не торопилась заполнить ее словами, она просто взяла еще кипу фотографий, которые лежали уже почти на самом дне чемодана. Это были пейзажи с изображением горных кряжей и отвесных скал, диких лесов и покрытых снегом вершин. Зияющие дыры, сделанные шахтерами, странно контрастировали с естественными гротами и расселинами – плодами творчества ветров и воды. На нескольких снимках были отражены разные стадии строительства отеля «Коммодор». Уайатт запечатлел в снимках не только этапы развития шахты, но и историю города. То, что он сделал, можно было назвать подвигом любви к своему краю.
– Никогда бы не подумала, что ты захочешь поделиться со мной этим, – тихо произнесла Рейчел, укладывая фотографии обратно в чемодан. Потом она подняла голову и заглянула ему в глаза. – Ведь это твоя душа.
Он ничего не ответил.
Рейчел наклонилась над чемоданом и взяла руку Уайатта в свои ладони.
– Идем со мной в постель, Уайатт.
Глава 11
Рейчел повела Уайатта в спальню. Там она включила стоявшую на столике у ее кровати лампу и задернула шторы.
– Так лучше? – спросила она.
Уайатт просто кивнул.
Рейчел встала перед ним и чуть приподняла голову, чтобы можно было видеть его лицо. Она подсунула руки под его подтяжки, стянула их с плеч Уайатта, а затем положила ладони на его грудь. Его сердце оглушительно стучало под ее руками.
Уайатт взял ее за запястья. Когда он заговорил, его голос был низким и хриплым:
– Только не дразни меня, Рейчел. После этого я не смогу жить… как чертов монах.
Она привстала на цыпочки и обняла лицо Уайатта ладонями.
– Я тоже не хочу жить как монахиня, – прошептала она. – И никогда не хотела.
Возможно, Уайатт и поспорил бы на эту тему с Рейчел. Но не сейчас. Сейчас у него открывались другие перспективы, и ему было чем заняться. Несмотря на это, он продолжал молча стоять. Ему не хотелось торопить события.
Рейчел потянулась к нему и поцеловала его в уголок рта. Затем ее губы заскользили по его губам. Осторожно она прикусила его нижнюю губу. Провела языком по краю его верхней губы. Почувствовав, что по телу Уайатта побежала дрожь, она отстранилась. Ее руки легли ему на плечи, потом опустились чуть ниже. Она прикоснулась пальцами к верхней пуговице на его рубашке.
– Можно мне?..
Он коротко кивнул.
Ее руки задвигались, она стала не торопясь расстегивать пуговицу за пуговицей на его рубашке. Раздвинув края рубашки в стороны, Рейчел положила руки ему на грудь. На мгновение они замерли, но ненадолго. Она притронулась к его шраму на плече, потом на груди. Его кожа была теплой, упругой и гладкой. Когда ее руки снова заскользили по его телу, Уайатт слегка подался вперед. Рейчел ощутила таившуюся в нем силу, но эта сила была спокойной, контролируемой, а не пугающей.
Пальцы Рейчел притронулись к его талии, легко пробежали по поясу брюк. Когда она потерла костяшками пальцев его плоский, упругий живот, Уайатт глубоко вздохнул. Она обняла его, на мгновение прижалась к нему, ее руки замерли у него на спине. Ее узкие кожаные ботиночки расположились между его ботинок. Почувствовав его возбуждение, она слегка отстранилась от него.
Рейчел заглянула ему в лицо. Он тоже пристально смотрел на нее, но в этом его взгляде не ощущалось любопытства. Уайатт просто был несколько напряжен, и, возможно, в нем говорило недоверие. От уголков его глаз побежали тонкие лучики. Его губы, влажные от ее поцелуев, были плотно сомкнуты – он не торопился получить больше того, что получил. Его рот не улыбался, и в нем угадывалось что-то вроде намека на упрек.
Она снова встала на цыпочки, потянулась к нему, поцеловала его в губы, а ее пальцы в это время скользили по его спине.
– Сядь, – шепотом попросила она.
Рейчел осторожно толкнула его в грудь, и Уайатт, мгновенно почувствовав, как ослабели его ноги, сел на край кровати. Она не ожидала, что он подчинится ей, и не знала того, что он уже давно определил линию своего поведения. Она присела перед ним и, взявшись за каблук, стянула с него ботинок, потом второй. На мгновение ей показалось, что на его губах играет слабая полуулыбка. Показалось ли ей, или он действительно улыбался? Вероятно, он тоже чувствовал себя неловко и пытался скрыть это за улыбкой. Что ж, возможно, шутливое отношение к делу – это то, что сейчас было нужно.
Потом она встала и быстро исчезла в ванной комнате.
Уайатт проводил ее беспомощным взглядом. Он не знал, собиралась ли Рейчел вернуться и доделать то, что она начала. Сначала он хотел было пойти за ней, но потом решил не форсировать события. Возможно, она передумала, но он-то не намерен был останавливаться на половине дороги. Уайатт вздохнул.
Временами, лежа ночью без сна, он задавал себе вопрос, почему он отвергал себя. Это отвержение легко могло перерасти в разочарование. Он открывал глаза и смотрел на Рейчел, лежавшую у самого края кровати. Прислушивался к ее дыханию, наблюдал, как иногда во сне она подносила руки к лицу. Она стонала и издавала тихие звуки, значение которых трудно было истолковать. Что это было? Протест? Недовольство?
Ночью она никогда не прикасалась к нему. А ему хотелось этого, он все время ждал, что вот-вот ее рука притронется к его руке. Хотя он сам старался не прикасаться к Рейчел, иногда он пододвигался к ней ближе и вытягивал в ее сторону руку в надежде, что она сама дотронется до него. Но она не догадывалась об этом. Ее уязвимость была той самой каменной стеной, которую она возвела вокруг себя, хотя и не отдавала себе в этом отчета. Днем она старалась ни в чем не уступать ему и держалась с ним на равных, но ночью она была беззащитна.
И он позволял ей это.
И вот теперь он сидел на краю кровати, не зная, что делать. Он снова ждал. Если Господь хотел вознаградить его за долготерпение, то сейчас Рейчел должна была появиться перед ним обнаженной. И она должна была это сделать через несколько секунд.
Дверь открылась.
Она не была обнаженной. Но на ней была надета легкая ночная сорочка, которую быстро и легко можно снять.
Она остановилась у его коленей. Уайатт поспешно раздвинул ноги и дал Рейчел возможность подойти к нему ближе. Она энергично шагнула вперед, взяла его руки и положила их себе на бедра, а затем погрузила пальцы в его волосы. Взъерошила непослушные, выгоревшие на солнце пряди. Провела кончиками пальцев по его шее. При этом она все время смотрела ему в глаза.
– На мне нет корсета, – сообщила она.
Когда Рейчел встала между его ног, у Уайатта сразу пересохло во рту. Его язык был таким сухим, что он был не в силах произнести ни слова. Язык просто приклеился к нёбу.
– Я заметил это, – с трудом проговорил он.
Хрипотца в его голосе возбудила ее.
– Ничто не ускользает от ваших глаз, шериф.
Он не мог с уверенностью сказать, что это было правдой. Уайатт переместил свои руки на ее ягодицы и прижал Рейчел к себе. Когда он уловил витавший в воздухе тонкий аромат лавандового мыла и едва ощутимый мускусный запах ее влаги, его ноздри дрогнули.
Не в силах сдерживаться, Уайатт схватил ее за плечи и приподнял.
Мгновение – и он бросил ее на постель.
Он не хотел причинить ей боль, но его движения были порывисты и грубы. Он лег на нее сверху, взял ее рубашку за подол и задрал ее кверху.
И быстро вошел в нее.
Рейчел вскрикнула, но не от боли, а от переполненности чувствами. Она положила руки ему на плечи, ее ноги уперлись в матрас. Он стал двигаться в ней. Тихие стоны, вырывавшиеся из ее горла, возбуждали его до крайней степени. Его толчки с каждым мгновением становились сильнее и резче. Наконец тело Уайатта содрогнулось, и из его горла вырвался крик.
Некоторое время он лежал не двигаясь. Все, что он слышал, было лишь его собственное дыхание. В его голове вились какие-то смутные, неопределенные мысли.
Внезапно он поднял голову и посмотрел на Рейчел. В его взгляде застыл немой вопрос.
– Я сделал тебе больно? – Хотя он вовсе не хотел этого, его вопрос прозвучал как обвинение. Он пристально смотрел на Рейчел, его глаза сузились.
В ответ Рейчел лишь вздохнула:
– Нет.
Он прорычал что-то нечленораздельное. Рейчел не знала, что означал этот мягкий рык, вырвавшийся из его горла. Это могло означать и удовлетворение, и насмешку.
– Твоя забота выглядит очень трогательно, Уайатт.
– Я был груб.
– Разве я дала тебе понять, что мне это неприятно?
– Я набросился на тебя как… животное.
Рейчел приложила указательный палец к его губам, чтобы остановить его.
– Просто ты вел себя как мужчина, который долго ограничивал свои потребности. – Она убрала палец и добавила: – Это я пригласила тебя. Не забывай.
Он опять что-то проворчал.
– Это означает, что ты согласен со мной? – спросила она.
Заглянув ей в глаза, он кивнул.
– Хорошо, – сказала она, придвигаясь к нему. – Мне показалось, что ты забыл, кто начал первым.
– Ничего подобного. – Его голос показался грубым даже ему самому. – Твое приглашение мне очень понравилось, Рейчел. – Уайатт заметил, что щеки Рейчел покрылись румянцем. Хотя в комнате горела лишь одна настольная лампа и было довольно темно, от его глаз не укрылось ее замешательство. При этом она продолжала смотреть прямо ему в глаза. – И где же ты научилась первая приглашать мужчин?
Она пожала плечами.
Уайатт увидел, что она отвела глаза и стала смотреть куда-то в сторону. У нее был такой взгляд, что можно было подумать, что они говорили сейчас о чем угодно, но только не о том, как призывно вела она себя несколько минут назад.
Уайатт рассмеялся, увидев, что глаза Рейчел расширились и нежный румянец на ее щеках превратился в пылающие пятна.
Уайатт держал ее в своих объятиях до тех пор, пока не онемело его плечо. Затем он осторожно опустил сонную Рейчел на постель и накрыл ее одеялом, лежавшим в ногах кровати.
Он осторожно забрался в кровать и накинул на себя одеяло, хотя настоящим источником тепла являлась Рейчел. Ему было приятно, когда во сне она повернулась на бок и плотно прижалась к нему. Ее губы оказались возле его лба. Он с наслаждением прислушивался к ее вздохам. Ему казалось, что они превратились в одно существо, которое теперь так тихо и спокойно дышало в постели.
Когда он проснулся, Рейчел сидела на кровати и рассматривала сделанные им фотографии. Она была так поглощена своим занятием, что даже не заметила, что он проснулся и теперь смотрит на нее.
Воспользовавшись этим обстоятельством, он продолжал тихо лежать и наблюдать за Рейчел.
Ее голова была опущена. Она продолжала рассматривать снимки, и выражение ее лица постоянно менялось. Иногда ее рот слегка приоткрывался, ее язык время от времени притрагивался к уголку губ. Иногда она улыбалась, ее брови приподнимались. Вот она поднесла руку к лицу и потерла переносицу костяшками пальцев.
Когда уголки ее губ опустились, а выражение лица сделалось более чем сосредоточенным, Уайатт понял, что она нашла те фотографии, которые он не хотел ей показывать.
Она нахмурилась и тихо вздохнула. Прикусила губу, склонила голову набок.
– Это Сильвиана, – тихо проговорил он.
Рейчел вздрогнула от неожиданности: он повторил вслух ту мысль, которая сейчас мелькнула в ее голове.
– Как ты догадался?..
– Что-то в выражении твоего лица подсказало мне это. – Он вытащил руку из-под одеяла и приподнял голову. – Можно мне взглянуть?
Рейчел передала ему фотографию.
– Когда ты сделал этот снимок?
Уайатт стал рассматривать фотографию. Лицо Сильвианы на фотографии выглядело более мягким, чем в жизни.
– Несколько месяцев спустя после того, как я привез ее сюда, – сказал он. – Свадебные фотографии нам сделали в Бостоне, но они остались в чемодане, который я так и не перевез сюда. Сильви никак не могла примириться с этим переездом. Думаю, она так и не простила меня…
Глаза Рейчел скользили по фотографии Сильвианы. У нее был маленький подбородок, немного приподнятый вверх. В светлых пронзительных глазах ощущался вызов. У нее были тонкий нос и пухлые, красивой формы губы, высокие скулы, изящная линия бровей.
– Она была красивая женщина, – проговорила Рейчел.
– Да, – согласился он, – красивая. Но ей никогда не нравилось то, что находилось не в Бостоне. В какой-то момент я стал думать, что ей лучше вернуться домой. Но я не мог принять решение за нее, а она не уезжала. Если ты думаешь, что она не уезжала по той причине, что мы дали клятвы перед алтарем…
– Я думаю, она не хотела уезжать, потому что любила тебя. Жить без тебя было бы для нее труднее, чем жить без Бостона.
– Я тоже любил ее, но наша любовь сделала нас обоих несчастными.
Рейчел сидела тихо, не шевелясь. На ее лице появилось задумчивое выражение. Она думала о том, что любовь далеко не всегда делает людей счастливыми. Сильви и Уайатту было тяжело вместе, а жить порознь они не могли.
– Что же случилось, Уайатт? Почему Сильви умерла?
– Я убил ее.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Он пожал плечами:
– Просто я называю вещи своими именами, Рейчел. Я был тогда в горах, делал фотографии, а она осталась дома. Она терпеть не могла мои отлучки, особенно если я уезжал на несколько дней. Мы поругались, и я уехал. Я приглашал ее с собой. Но в тот раз она решительно отказалась от моего предложения. Она собиралась остаться дома и хотела заставить меня остаться вместе с ней. Она не хотела мне ничего объяснять, и я решил, что это очередная ее блажь. Мы часто ругались с ней, поэтому в этой нашей перебранке не было ничего удивительного.
– И ты уехал, – сказала Рейчел.
Он кивнул.
– Меня не было четыре дня. Тогда я еще не был шерифом. Я не нес ответственности за город. Только за Сильви. Но я уехал на четыре дня.
Рейчел по-прежнему держала фотографию в своих руках, но ее взгляд был прикован к Уайатту.
– Когда я вернулся, ее уже не было в живых. – Он глубоко вздохнул и с рассеянным видом потер ладонью свое колено. – Сильви отправилась на прогулку с женой пастора. В то время, когда они прогуливались по городу, произошла стычка за карточным столом в «Серебряном слитке», и Руди Мартин выгнал зачинщиков на улицу. Он не хотел, чтобы его салун превратили в груду обломков. Никто не ожидал, что картежники начнут палить из пистолетов. Одна пуля попала в Сильви. Прямо ей в шею. Она скончалась от кровотечения на руках у миссис Дуун. Доктор ничего не мог сделать.
– Произошла трагедия, Уайатт, но ты ни в чем не виноват.
– Иногда я и сам начинаю в это верить, но чаще я думаю по-другому. Не забывай, что это ведь я привез ее сюда. Вспоминая об этом, я всегда испытываю чувство вины. Более того, если бы в тот вечер я был рядом с ней, то все было бы иначе. Исход был бы другим.
– Этого никто не может знать.
– Ты можешь ничего не говорить, Рейчел. Это не обязательно. Просто, посмотрев мои фотографии, ты сказала, что теперь понимаешь мою душу. Но ты не знала о прошлом. Мне кажется, ты должна об этом знать.
– Тогда расскажи мне все, Уайатт.
– Сильви была беременна, – сказал он. Ему на глаза навернулись слезы, и, чтобы скрыть это, он часто-часто заморгал. – Она носила нашего ребенка. Понимаешь? Из-за меня погибли двое.
Она молчала. Рейчел ожидала услышать что-то в этом роде, но, когда слова были произнесены, она испытала нечто вроде шока. Лицо Уайатта покрылось смертельной бледностью, на нем застыло отчаяние. Он лежал на боку, слезы тихо скатывались по его щеке и капали ему на подушку. Рейчел молчала. Слова были лишними. Даже если бы она и попыталась что-то сказать, он бы не принял этого. Ему нужно было ее молчание. Именно оно давало ему сейчас силы выдержать тяжесть вины.
Его тело вздрогнуло, потом замерло, окаменело. Она стала гладить его по волосам, она ждала, когда он успокоится. Раньше, когда плакала она, он успокаивал ее. Теперь пришла ее очередь утешить его и дать ему прощение. Почувствовав, что из его тела ушло напряжение и его плечи обмякли, Рейчел разомкнула руки.
– Когда я оглядываюсь назад, – сказал он, – то вижу, что намеренно избегал всяких объяснений с Сильвианой. Я догадывался, что она беременна, но ничего не хотел об этом знать. Когда она умерла, доктор Диггинс подтвердил мою догадку. Поэтому она была так резка со мной, так нетерпима, а я забрался в свою раковину и отгородился от нее. Я ничего не хотел знать…
– А что бы изменилось с появлением ребенка?
Уайатта всегда поражала способность Рейчел мгновенно ухватывать суть проблемы.
– Бостон, – сказал он. – Нам бы пришлось вернуться. Я знал это. В дело бы вмешалась ее семья. И моя. Я пытался плыть против течения. Мне пришлось бы продать мою долю шахты и заняться адвокатской практикой.
Рейчел тяжело вздохнула. Она поняла, что в тот момент, когда Уайатт узнал о смерти жены и еще не родившегося ребенка, он на одну секунду почувствовал себя свободным. И понял с облегчением, что теперь ему не нужно возвращаться в Бостон. И от этого его с тех пор преследовало чувство вины, от которого он был не в силах избавиться.
– Такие обстоятельства помогают понять, к каким ужасным последствиям приводит эгоизм, – пробормотала она.
Уайатт заморгал. Сказав это, Рейчел заставила его возвратиться из черной пещеры своих воспоминаний к реальности. Она смотрела на него взглядом профессора, который оценивал проблему со всех существующих точек зрения.
– Может быть, нам просто следовало развестись. Пожертвовать не жизнью кого-то из нас, а просто браком.
Он прислонился к изголовью кровати и закрыл глаза.
– Я не уверена в этом, Уайатт. Иногда очень трудно сделать выбор, который устроил бы всех.
– Кроме тебя, меня и доктора, о ребенке не знает никто. Я принудил доктора рассказать мне правду, но временами я жалею об этом. Иногда правда бывает страшной… и ее слишком тяжело вынести.
– Я понимаю тебя.
Уайатт посмотрел ей в лицо.
– Надеюсь.
Рейчел наклонилась к нему и поцеловала его в губы. Уайатт попытался было обнять ее, но она отстранилась, давая ему понять, что ей требуется время, чтобы успокоиться и прийти в себя. Потом она поднялась с кровати, собрала лежавшие на постели фотографии и уложила их в чемодан.
Надеясь, что теперь она повернется к нему, Уайатт приподнял одеяло и стал ждать. Рейчел легла рядом с ним. Они обнялись, ища утешения друг у друга. Она потерлась коленом о его ногу.
– Ты хочешь разжечь огонь? – спросил он. Рейчел засмеялась.
– Если бы я только могла. Потрогай, какие холодные у меня руки.
Он взял ее руки в свои ладони и слегка потер их.
– Так лучше?
– Мм… – она начала успокаиваться, – гораздо лучше. Ее переполняли нежность и страсть.
Он ничего не требовал от нее, но в конце концов получил все, что она была способна ему дать.
Но и она не чувствовала себя обделенной, он давал ей то, что она хотела, – удовольствие. Его губы скользили по ее телу вслед за его руками. Уайатт никогда не торопился, и это очень нравилось Рейчел. Он целовал ее со всей страстью, на какую был способен. И эта его страсть не была чем-то поверхностным, она была глубокой, заставлявшей кружиться голову.
Влажный кончик его языка погрузился в ложбинку у основания ее горла, затем переместился на грудь, стал ласкать ее соски. Затем он опустился ниже, к ее пупку, а потом еще ниже. Замер между ее ног. Она провела ладонями по его голове, ее пальцы стали играть с его жесткими непослушными вихрами. Когда он начал ласкать ее лоно, ее руки замерли. Она впилась пальцами в простыню.
Наконец она вскрикнула, и ее тело вздрогнуло. Она застонала и прикрыла рот рукой, чтобы подавить готовые вырваться из горла крики. Чуть позже она почувствовала удовлетворение. Полное, глубокое удовлетворение. Казалось, она долго стремилась к чему-то такому, к чему-то, что именно сейчас наконец случилось.
После этого они оба быстро заснули. Их ноги и руки переплелись, но им это казалось очень удобным. Возможно, потому, что для них это было чем-то новым, еще не изведанным. Последствия такого сна проявились утром, когда они поднялись с постели с затекшими шеями, онемевшими руками и ногами. Встав с постели, Рейчел не могла сделать ни шагу, Уайатт тоже как-то не слишком уверенно держался на ногах. Посмотрев друг на друга, они со смехом упали обратно в кровать.
Их смех, казалось, никак не соответствовал тому, что они оба сейчас испытывали. И от этого им становилось еще смешнее. Рейчел никак не могла вздохнуть. Уайатт тоже задыхался от смеха. На глазах у них выступили слезы. Найдя в постели руку Рейчел, Уайатт слегка сжал ее. Она повернула к нему голову, и он прочитал в ее глазах сочувствие.
– Спасибо тебе, – сказал он.
Рейчел не стала спрашивать, за что он благодарил ее. Она понимала это сердцем, но не могла облечь мысли в слова. Она просто молча кивнула ему.
Уайатт отпустил ее руку и сел в постели. Взъерошил рукой волосы на голове.
– Надо подложить дров в печку. Пойду займусь этим. – Он заметил, что Рейчел начала дрожать от холода. – Иногда по утрам, когда бывает так холодно, я жалею о том, что мы переехали из «Коммодора».
Она с задумчивым видом скрестила на груди руки.
– Может, нам стоит провести сюда водопровод и сделать у себя горячую воду, как в гостинице? Сейчас это уже никому не покажется чем-то экстравагантным.
Он улыбнулся:
– Я уже думал об этом. Когда придет весна, – заверил он, поднимаясь, – я займусь этим в первую очередь.
Уайатт надел пару шерстяных носков, рубашку и прошел в коридор, где хранился запас дров. Огонь в печке в гостиной еще не успел потухнуть, а вот на кухне его пришлось разводить вновь.
Выйдя на крыльцо, Уайатт обнаружил, что за ночь намело много снега. Ссыпав золу из печки в ближайший сугроб, он немного постоял на крыльце. Ветер тут же подхватил россыпь пепла, и он серой дугой взмыл вверх, смешиваясь с летящим снегом. Темное пятно на сугробе мгновенно покрылось слоем пушистых снежинок.
Уайатт уже собрался войти в дом, когда вдруг заметил метнувшуюся за угол дома темную тень. Немного подождав, он увидел, что темная тень появилась вновь и начала приближаться к нему. Когда она выступила из снежной пелены и подошла поближе, Уайатт узнал знакомые очертания.
– Что, черт возьми, ты тут делаешь?
– Мне хотелось бы выпить кофе, – проговорил Уилл Битти. – С печеньем, если твоя жена успела испечь его.
Уайатт поднял совок вверх и, ухмыльнувшись, потряс им.
– Свежего пока нет. Ты будешь есть вместе со мной вчерашнее. Заходи. Только тебе придется хорошенько отряхнуть ботинки, чтобы не наследить в доме. Рейчел этого не любит. – Уайатт опустил совок и пригласил Уилла пройти в дом. В коридоре шериф сразу отошел подальше от своего помощника – Битти-сорванец стал стряхивать с себя снег, как мокрый щенок.
Уайатт посадил Уилла за стол, а сам стал разводить в печи огонь.
– Что привело тебя к нам, друг мой? Для визита вежливости немного рановато.
Уилл кинул взгляд в сторону спальни. Его брови вопросительно приподнялись.
Уайатт хорошо понял этот немой вопрос.
– Она одевается.
– Меня разбудил Арти. Он получил телеграмму от Джона Клея. Джон сообщает, что Фостер Мэддокс в Денвере. Он был бы уже здесь, если бы не снежные заносы. У Брэдис-Бенд заносами перекрыта дорога, поезда не проходят. Не известно, сколько времени потребуется на расчистку. Может, пара дней, а может, неделя. Джон решил, что ты должен знать об этом.
Уайатт выругался.
– Мне должны были сообщить, когда Фостер Мэддокс приезжает в Шайенн. Ты уверен, что он в Денвере?
– Я ни в чем не уверен. Я просто передал вам то, что было написано в телеграмме, которую получил Арти.
– Что ж, теперь с этим ничего не поделаешь. Что говорит Сид о приближающемся буране?
– Он обещает буран суток на двое.
Уайатт задумался.
– Будет лучше, если пути расчистят только через неделю. Что ты думаешь по этому поводу?
– Вполне возможно, что уйдет неделя. Все, кому не лень, делают сейчас прогнозы. Сэру Найджелу очень не понравится, если поезда не будут ходить так долго. Не будет новых постояльцев. Впрочем, он не многое потеряет. Тем, кто живет у него сейчас, придется задержаться. Почему вас так это волнует? Какой прок в том, что поезда не будут ходить неделю?
– У нас будет время, чтобы спрятать оборудование на шахте.
– Спрятать оборудование? Но это придется делать в любом случае, иначе все будет погребено под снегом, – проговорил Уилл.
– Надо сделать так, чтобы шахта выглядела заброшенной. Фостер Мэддокс наверняка захочет взглянуть на нее. Люди тоже не должны выглядеть особенно довольными жизнью.
Уилл обвел глазами кухню. Бросил взгляд на Уайатта, присевшего на корточки перед печкой. Он подкладывал поленья в огонь, его руки были испачканы в золе.
– Я скажу им, что они должны последовать вашему совету.
Уайатт искоса посмотрел на своего помощника и положил полено в огонь.
– Можно сделать даже лучше, – проговорил он, открывая вьюшки. – Они могут последовать твоему примеру.
Уилл ухмыльнулся. Он поднялся из-за стола и махнул рукой.
– Идите одевайтесь, я тут все доделаю.
К тому времени, когда Рейчел появилась на кухне, Уилл уже сварил кофе.
– Доброе утро, мэм.
Рейчел тепло улыбнулась ему:
– Уайатт сказал, что ты пришел, чтобы поесть печенья.
– И выпить кофе, – проговорил Уилл и поднял изящную фарфоровую чашку, отставив мизинец в сторону.
Она засмеялась.
– У меня есть и кружки, если хочешь знать. Так что можешь не напрягаться.
– Не знаю, что вы подумаете об этом, но я бы предпочел кружку.
Рейчел взяла с полки кружку и поставила ее перед Уиллом. Для Уайатта она тоже достала кружку.
– Все в порядке? – спросила она. – Я ничего не имею против твоего намерения отведать мое печенье. Но говорят, Эстелла печет лучше, чем я.
– Вы вынуждаете меня сделать выбор? Уайатт надерет мне задницу, прошу прощения за это выражение, если я попаду в вашу ловушку.
– Это правда? Так через сколько дней Фостер Мэддокс будет здесь?
– Примерно через семь. Может быть, через девять. – Уилл, спохватившись, приложил руку к губам.
– Слишком поздно. – Громко, так, чтобы Уайатт мог слышать ее в спальне, проговорила Рейчел.
– Значит, у нас в запасе семь – девять дней, – заявил, приближаясь к кухне, Уайатт.
– Мой муж, – сказала Рейчел, глядя на Уилла, – идет сюда. И он собирается надрать тебе задницу, прошу прощения за это выражение.
Войдя на кухню, Уайатт широко улыбнулся. Взял Рейчел за запястья, заставил ее приподняться на цыпочках и поцеловал ее с такой страстью, что Рейчел и Уилл тут же залились краской.
– Так лучше, чем промывать рот мылом. – Он посмотрел на Уилла.
– Я не хотел… У меня вырвалось.
– Никто специально не хочет.
– Я уверен, что вы уже сказали ей про Фостера Мэддокса. – Уилл стал защищаться.
– Да, но ты об этом не знал.
Рейчел уперла руки в бока.
– Прекратите это немедленно. Вы как дети. – Ее слова тут же возымели должный эффект. – Как братья, – сказала она, чтобы сгладить ситуацию. Уайатт и Уилл посмотрели друг на друга и заулыбались. Им понравилось это сравнение. – Расставляй все на столе, Уилл. Уайатт, наливай кофе. А я подогрею колбасу с подливкой и печенье.
