Текст книги "Дьявольская Королева"
Автор книги: Джинн Калогридис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)
ГЛАВА 13
В тот вечер во дворец пригласили гостей – отпраздновать мой приезд. Донна Лукреция позвала по меньшей мере по одному представителю от каждого влиятельного семейства города – Орсини, Фарнезе, делла Ровере и Риарио.
Я улыбалась всякий раз, когда меня представляли римским светилам, коих были десятки. Дядя Филиппо отлично всех знал и чувствовал себя в римском обществе, как рыба в воде. Сандро был уже не такой зажатый, как накануне, он улыбался и даже шутил.
Мы уселись за стол; принесли вино. Ипполито почему-то не явился. Я была разочарована: мне хотелось намекнуть ему, что он прощен. К тому же мне весьма шло синее платье.
Подали ужин. Его святейшество прислал дюжину молочных поросят и бочонок своего лучшего вина. Поначалу я нервничала, но потом увлеклась беседой с французским послом. Он сделал комплимент моим слабым попыткам освоить его язык. Также я общалась с взрослой дочерью Лукреции, Марией, очень милой женщиной. Мне нравились люди, еда и вино. Я вспомнила об Ипполито, только когда он показался в дверях.
На нем был ярко-синий дублет [15]15
Дублет – одежда типа куртки, плотно сидящая на теле.
[Закрыть]того же оттенка, что и мое платье; перламутровые пуговицы у шеи расстегнуты, короткие волосы растрепаны. Когда гости заметили Ипполито, повисла тишина.
– Прошу прощения у всех присутствующих. – Ипполито поклонился. – И у нашей дорогой хозяйки, донны Лукреции. Я перепутал время.
Он быстро занял место за столом, напротив Сандро и на некотором расстоянии от меня. Снова возникло оживление, а я вернулась к своей тарелке и к французскому послу.
Через пять минут раздался крик. Ипполито вскочил на ноги так порывисто, что опрокинул свой кубок. По столу растеклась алая лужица, однако он не обратил на нее внимания. Его дикий взор остановился на Сандро.
– Сукин сын! – громко произнес он. – Ты отлично знаешь, о чем речь. Почему не скажешь им?
– Сядь, Лито, – отозвался Сандро.
Ипполито обвел рукой гостей.
– Скажи им, Сандро. Объясни, какой ты амбициозный, очень, очень амбициозный, но одновременно и трусливый.
Якопо поднялся и властно приказал:
– Ипполито, сядь.
Тот напрягся, силясь унять охватившую его ненависть.
– Сяду, если Сандро публично откроет правду, – объявил он. – Скажи нам, дорогой кузен. Скажи, на какие вещи ты способен ради того, чтобы погубить меня.
Ипполито перегнулся через стол и схватил Сандро за воротник туники. Зазвенели тарелки и приборы, едва не свалился горящий канделябр.
Дядя Филиппо подбежал к Ипполито и схватил его за локоть.
– Уходи, – велел он.
Ипполито вырвался, оскалив зубы. Мне показалось, что он ударит Филиппо, но гнев его вдруг остыл, и он покинул комнату.
Сандро настороженно смотрел ему вслед. Ужин продолжился, стихший разговор вновь оживился.
После приема и нескольких часов светской беседы я отправилась в свои покои. Жиневра позабыла упаковать кое-что для дяди Филиппо, который уезжал рано утром, и пообещала прийти через час и раздеть меня. В холле специально для меня был зажжен канделябр, поскольку я еще путалась с расположением комнат. Из затемненного алькова возле моей двери появилась фигура и остановилась на свету.
Я тотчас узнала Ипполито. Если бы я не выпила порядочно вина, то, возможно, заметила бы, что глаза у него красные, речь невнятная и с равновесием не все в порядке. Он прижимал руки к сердцу.
– Катерина, – начал он, – хочу извиниться за свое поведение за ужином.
– Не за что передо мной извиняться, – ответила я, – а вот перед донной Лукрецией – другое дело.
Он печально улыбнулся.
– Она смилостивится, только если я всю оставшуюся жизнь буду заглаживать свою вину.
– Почему ты так сердит на Сандро?
Ипполито потянул меня к двери аванзала. Я упиралась. Жиневра могла прийти в любую минуту, и если она увидит меня наедине с молодым человеком – кузен он или нет, неважно, – то посчитает это неприличным.
– Не туда, – воспротивилась я, но Ипполито приложил палец к губам и потащил меня в комнату.
В спальне было темно, но в аванзале на столе горела лампа. Ипполито взял меня за руки. Я не высвободила их, как требовали приличия. От вина и от близости кузена кружилась голова.
– Ты был так сердит, – прошептала я. – Почему?
Он напрягся.
– Сандро, мерзавец, наговаривает на меня всякие гадости его святейшеству. А тот ему благоволит и всему верит.
– Что за гадости?
Ипполито оттопырил губу.
– Сандро убеждает его святейшество, что я пьяница и бабник, что пренебрегаю занятиями… – Он тихо и горько рассмеялся. – Потому и напился, потому и злюсь.
– Но зачем Сандро это нужно?
– Он просто ревнует, – заявил Ипполито. – Он надеется настроить Климента против меня. Хочет править один. – Выражение его лица стало еще мрачнее. – Если он посмеет сказать плохо о тебе, я… – Ипполито крепче сжал мои ладони. – Заточение не ожесточило тебя, Катерина. У тебя то же доброе сердце.
Он замолчал и пристально на меня посмотрел. В его глазах я увидел тот же свет, что и в глазах тети Клариссы, когда она в последний раз поцеловала Леду.
– Потому я тебя и люблю, – добавил Ипполито. – Ты не такая, как он. Ты невероятно умна, но при этом совершенно простодушна. Ты можешь полюбить меня, Катерина?
Он приблизил свое лицо к моему.
– Конечно, – отозвалась я, не зная, как реагировать.
Ипполито прижался своими бедрами к моим. Он был высок, моя голова едва доставала ему до воротника. Он положил руку мне на плечо, потом пробрался пальцами под мой лиф; другой рукой он держал меня за шею.
Я подумала, что мне надо бежать, но ощущение его прикосновений на моей коже было восхитительно. Я позволила ему меня поцеловать. Поцелуй был жарким, и я инстинктивно обняла Ипполито за шею.
Он поцеловал мои уши и закрытые глаза, языком раздвинул мне губы. От него пахло вином Климента.
– Катерина, – вздохнул он.
Услышав в отдалении шаги Жиневры, я отпрянула. Ипполито выскочил из аванзала, и Жиневра его не заметила.
Прошел упоительный год – банкеты и балы. Я была уверена, что выйду замуж за Ипполито и вернусь во Флоренцию. Каждый день я все больше становилась женщиной. Ипполито подбирался ко мне все ближе, сыпал комплименты, очаровывал нежными взглядами. В мой день рождения он преподнес мне сережки: бриллианты, выточенные в форме сердца.
– Они подчеркнут твою восхитительную шею, – сказал он.
Мое лицо не было красивым, но он обнаружил другие мои достоинства: длинную шею, маленькие ноги и изящные руки.
Донна Лукреция нахмурилась: такой подарок мог сделать любовник или жених, а у нас пока не дошло до официальной помолвки. Ей было о чем тревожиться. За неделю до этого, после скачки, я обнаружила, что у меня мокрые нижние юбки. Я побежала в спальню и, к своему изумлению, обнаружила, что юбки запачканы кровью. Горничная позвала донну Лукрецию, и та открыла мне прискорбную правду о менструациях. Лукреция прочитала мне лекцию о добродетели, необходимой как для политических, так и для религиозных целей.
Однако я почти не слушала. Стоило нам остаться вдвоем с Ипполито, как он осыпал меня поцелуями и я страстно ему отвечала. С каждой встречей я позволяла все больше. Когда мы сидели за столом, воспоминания о жарких моментах вызывали у нас улыбки, и мы то и дело переглядывались. Я часто посылала свою камеристку донну Марселлу по всяким пустяковым поручениям, а сама отправлялась в комнаты, где могла увидеться с Ипполито.
Однажды я наткнулась на него в коридоре возле его частных апартаментов. Мы сразу же заключили друг друга в объятия. Когда его рука залезла мне под юбки, я его не остановила. Его пальцы прокрались между моих ног, и я застонала. Неожиданно он просунул палец внутрь, и я позабыла обо всем. Сначала его палец двигался медленно, потом быстрее.
Мы так увлеклись, что не услышали шагов. Это был Сандро. Он широко открыл глаза и крепко сжал губы. Сандро смотрел на нас, а мы – на него. Потом Сандро повернулся и ушел.
Я отодвинулась от Ипполито, желание пропало, меня охватило какое-то гадливое чувство.
– Черт бы его побрал! – выдохнул Ипполито, все еще дрожавший. – Он обратит это против меня, это точно. Но если он посмеет сказать что-нибудь о тебе, он у меня попляшет.
Все было тихо. Я продолжала встречаться с Ипполито, хотя теперь держалась настороже, боясь разоблачения. Ипполито становился все более страстным, он постоянно твердил о любви. Я была уверена, что через год мы поженимся, и давала его рукам и губам полную свободу.
Ипполито, однако, хотел большего. Донна Лукреция сообщила, что теперь я могу забеременеть, поэтому я держала своего страстного кузена на расстоянии, хотя мне не терпелось дать ему то, чего он так желал.
Наступила зима, мягкая и солнечная, – приятный контраст холодной и мрачной Флоренции. На Рождество мы посетили большой банкет, устроенный в папском дворце, в великолепной комнате Рафаэля, украшенной фреской «Пожар в Борго». Когда гости разошлись кто куда, Климент отвел меня в сторонку. Шум и оживление вокруг гарантировали, что нас никто не услышит.
– Мне известно, что ты очень увлеклась Ипполито, – начал он.
Наверное, Сандро проболтался. Возмутившись и ощутив себя униженной, я уставилась на мраморный пол, не зная, как себя вести.
– Ты слишком молода. Держись подальше от этого распутника, – продолжал Климент. – Ты унаследовала мозги и волю, которыми прославились Медичи. У Ипполито этого нет, так что, несмотря на юный возраст, ты гораздо умнее его. Он домогается тебя не из-за любви, просто твоя юность разжигает в нем кровь. Сторонись его. Когда его страсть остынет, ты по-прежнему будешь пользоваться его уважением. Если же поддашься – поверь моему богатому жизненному опыту, – обнаружишь, что тебя гнусно использовали. Понимаешь меня, Катерина?
– Да, ваше святейшество, – пробормотала я.
– Тогда пообещай мне. Пообещай, что сохранишь добродетель и отстранишься от его объятий.
– Обещаю, ваше святейшество, – ответила я.
Я была в том возрасте, когда думала, что взрослые не способны понять исключительную силу любви, возникшей между мной и Ипполито. И я соврала Папе.
Вечером в сопровождении камеристки донны Марселлы я направилась в свои апартаменты. Тут появился Сандро.
– Добрый вечер, Катерина, – поздоровался он сдержанно, без улыбки.
Я мельком посмотрела на него и отвернулась.
– Донна Марселла, – обратился к камеристке Сандро, – мне нужно поговорить с сестрой наедине.
Марселла – осторожная женщина, старше меня на двадцать лет – помедлила, глядя на Сандро. Он не был таким атлетом, как его кузен. У него была смуглая кожа, тугие черные кудри, широкий нос и толстые губы, унаследованные от матери-мавританки. Уверенное выражение больших темных глаз заставило Марселлу согласиться. Она была моей постоянной компаньонкой и знала, что между мной и Сандро ничего непотребного случиться не может.
– Буду ждать вас в ваших апартаментах, герцогиня, – сообщила Марселла.
Когда она удалилась, Сандро сказал:
– Мне кажется, я тебя раздражаю, но в конце концов ты убедишься, что я действовал в твоих интересах. Ипполито использует тебя, его не заботят твои чувства.
– Не стану слушать твою ложь! – возмутилась я. – Ты ненавидишь Ипполито, потому что ревнуешь.
– Я не испытываю к нему ненависти. – Сандро вздохнул. – Это Лито меня ненавидит. И ревность – это по его части, не по моей. Я от природы человек холодный. И выгляжу не так, как вы, и всегда это помню. Тем не менее у нас с тобой больше сходства. Сейчас ты влюблена, но у тебя есть ум и способность править.
– Зачем ты рассказал о нас Папе? – заносчиво произнесла я.
– Что бы ты ни думала, что бы ни пел Ипполито, я за тебя переживаю. Если я прав, ты вот-вот окажешься в опасном положении. Не допусти этого.
– Как ты смеешь?!
Повернувшись, я начала подниматься по лестнице. Сандро следовал за мной на расстоянии двух ступенек.
– Лито слишком любит вино и женщин, – убеждал он. – Ты что, настолько увлеклась им – как и все остальные, – что даже не заметила этого?
Я ускорила шаг, а он сделал последнее отчаянное усилие до меня достучаться.
– Когда он снова к тебе придет, спроси его о Люсии да Пистойя. Спроси о Кармелле Строцци и Шарлотте Монблан.
– Ты обманываешь!
– Тобой играют, Катерина.
– Ты мне не брат, – бросила я, не оборачиваясь, через плечо, резко и язвительно, желая ранить его так же сильно, как он меня.
– Конечно же, ты права, – отозвался он тихо. – Наверное, сейчас все это знают.
Я ничего не поняла, но была слишком расстроена и не потребовала объяснений. Я приподняла юбки и побежала в свою комнату. Алессандро остался на месте, но я ощущала его присутствие. Он меня не одобрял.
Наступил новый 1532 год. Весна выдалась ранняя. Донна Марселла от меня почти не отходила. Мы с Ипполито вынуждены были лишь обмениваться взглядами за ужином. Иногда он уговаривал горничных приносить мне страстные послания, я ему отвечала в том же духе. Наконец он сообщил, что подал петицию Клименту с просьбой разрешить нам помолвку. Его святейшество, кажется, согласится. Помолвка была такой же обязывающей, как и женитьба. После ее заключения никто, даже сам Климент, не мог разлучать нас друг с другом. Я быстро отправила Ипполито письмо, выражая свою готовность. А через день получила записку:
Почему мы должны дожидаться Климента? Я найду способ, мы останемся вдвоем и проведем ночь в объятиях друг друга, как только подвернется удобный случай.
Меня охватило болезненное волнение. Я смотрела на листок. Если нас застукают, донна Лукреция будет шокирована, а Папа Климент придет в ярость.
Я старалась забыть слова Сандро, но в тот момент они зазвучали в голове: «Спроси его о Люсии. И о Кармелле. И о Шарлотте…»
Следующие несколько недель мы лихорадочно переписывались. В начале апреля донна Марселла заболела и уехала за город, оставив меня на попечение Селены – одной из горничных. Днем Селена втерла в мои волосы лимонный сок. В уголке двора я расстелила на траве покрывало и уселась на него. Я вбирала солнечные лучи, надеясь, что волосы обретут золотистый оттенок. Через час, уже собираясь подняться, я услышала голос Ипполито.
Они с Сандро шли мимо. Оба разморились и устали после охоты. Они были заняты беседой и не заметили меня.
К счастью, Ипполито был ближе ко мне и его фигура загораживала меня от Сандро. Я тихонько махнула рукой, Ипполито остановился у входа во дворец и извинился перед Сандро. Тот скрылся в доме.
Прежде чем я встала, Ипполито опустился рядом со мной. Лицо его светилось надеждой.
– Вечером, Катерина, я навещу тебя в спальне. Ты не представляешь, какой сегодня трудный день. Я догадывался, что это произойдет, и пытался скрыть свое волнение от Сандро, от всех.
Я прижала ладонь к своей нагретой солнцем щеке.
– Это очень опасно, – забеспокоилась я. – Нас обнаружат.
Мой протест мне самой показался неубедительным.
– Не обнаружат.
– А если я забеременею?
Ипполито просиял.
– Тем быстрее Климент нас обвенчает. Только подари мне эту ночь, а когда мы поженимся, я многократно вознагражу твою доброту.
Он попеременно прижался губами к моим запястьям.
– Обещай, что будешь ждать меня сегодня ночью.
– Хорошо, – согласилась я, испытывая чувство вины.
ГЛАВА 14
В ту ночь я лежала в постели в предвкушении и страхе. Что, если нас увидят? А если гнев Климента будет настолько велик, что он не позволит нам управлять Флоренцией? Мои опасения улетучились, когда я вспомнила умелый язык и ловкие пальцы Ипполито. Я прислушивалась к шороху простыней Селены, к шлепанью ее босых ног по мраморному полу, к скрипу мебели. В дверь аванзала тихо постучали.
На пороге спальни возник силуэт Ипполито.
– Катерина, – прошептал он. – Наконец-то.
Он приблизился к кровати, отдернул одеяло, устроился рядом со мной и приподнялся на локте. Я пыталась что-то сказать, но он остановил меня, начав гладить ладонью от шеи до бедра, и только тонкая ткань ночной рубашки нас разделяла. Рот его был приоткрыт, он часто дышал, от него пахло вином. Я впала в транс, но очарование было нарушено, когда он бесцеремонно сказал:
– Сядь.
Я повиновалась. Очень умело он освободил меня от ночной рубашки, и я предстала перед ним совершенно нагая и робкая. Он, однако, сильно возбудился, прижался лицом к моей маленькой груди и начал ее сосать.
Тут я схватила его за волосы и хотела оттолкнуть: так было неловко. Но он стал облизывать и покусывать мой сосок, и мне показалось, что невидимая нить протянулась от этого нежного места к промежности, затронула там какие-то струны, и они сладко затрепетали. Потом он велел:
– Ложись.
А сам поднялся и снял через голову свою просторную рубашку. Балансируя на одной ноге, стянул трико. Держался Ипполито очень неустойчиво и дважды падал на матрас, прежде чем разделся.
На первый взгляд мужские гениталии выглядят странно. Под густой порослью черных волос я увидела член, стоящий под углом примерно в тридцать градусов. Это зрелище пугало и очаровывало меня. Ипполито уперся коленями в край матраса, а я протянула руку и крепко сжала его член, твердый как камень, но в то же время бархатистый на ощупь. Ипполито изогнулся, и я почувствовала, как член дважды вздрогнул в моей руке. Мы оба тихо засмеялись.
– Поцелуй его, – попросил он.
Это предложение показалось мне очень неприятным, если не отталкивающим, и я отодвинулась. Ипполито взял меня сзади за волосы и приблизил мою голову к члену.
– Поцелуй его, – повторил он.
Говорил он невнятно, глаза его были полузакрыты, и я только тогда поняла, насколько он пьян.
Ипполито потянул меня за волосы, так что мне стало больно. Я послушалась и сморщила нос, потому что меня щекотали его волосы. Я постаралась не слишком быстро отвернуться, хотя мне был неприятен исходящий от него запах мускуса. Ему это не слишком понравилось, но он не стал настаивать и прижал мои плечи к матрасу.
Потом плюнул в ладонь и смочил член. Я смотрела на эту странную блестящую палку и – совершенно непонятно почему – хотела, чтобы она оказалась внутри меня. Обеими руками Ипполито раздвинул мои бедра. Я лежала с широко разведенными ногами и ждала, когда запретный плод свалится с дерева.
Он глубоко засунул в меня один палец, потом и второй. Я невольно выдохнула. За вторым пальцем последовал третий. Несмотря на возбуждение, я стонала от дискомфорта, но он продолжал свое дело, пока я не расслабилась.
Затем он вынул пальцы, раздался влажный чмокающий звук. Ипполито коварно улыбнулся и громко сказал:
– Гусыня полностью приготовлена, истекает соками и ждет, когда ее разрежут.
Он опустился на меня, его ноги вытянулись между моими бедрами, после чего приподнялся на одной руке, а другой продолжил прежние манипуляции.
– Я приду завтра и послезавтра, – сообщил он, спотыкаясь на каждом слове. – Снова и снова, пока не выздоровеет донна Марселла. Позволь мне навещать тебя как можно чаще и, пока я не выпущу семя, лежи тихо. Чем быстрее ты забеременеешь, тем скорее Климент нас поженит.
Ипполито взял член свободной рукой и стал помещать его между моих ног.
Судя по всему, во мне закипела кровь Лоренцо, его талант к политической манипуляции, а может, уроки Якопо, обучавшего меня дипломатии. Он утверждал, что за светскими любезностями часто скрываются неблаговидные политические цели.
Предупреждения Климента и Сандро, поведение Ипполито – все разом вспыхнуло в мозгу, а унаследованное мною чутье Медичи заподозрило обман.
Я пыталась сжать ноги, но мешал твердый член Ипполито. Я просунула ладонь между промежностью и возбужденным членом.
– А что ты скажешь о Люсии? – спросила я.
Ипполито нервно рассмеялся и оперся на руки.
– Она обманщица. Ребенок не мой.
Любовный туман тотчас рассеялся, и я увидела действительность без прикрас: Ипполито сильно выпил, прежде чем явиться. Да и прошлые наши эротические свидания случались, когда он был пьян.
Собственное признание его напугало. Он глупо на меня уставился.
– А кто такая Кармелла? – продолжала я. – А Шарлотта?
Улыбаясь, он покачал головой. Потом, осознав, что косвенно подтвердил мои подозрения и я возмущена, изобразил гнев.
– Катерина, кто тебе наплел эти басни? Сандро, наверное. Он хочет разрушить наши отношения.
– Убирайся! – негодовала я. – Ты пьян. Уйди немедленно.
– Ты не можешь мне отказать, – прошипел Ипполито. – Не можешь. Ты моя по праву рождения.
– Это ложь! – воскликнула я так же яростно.
Он ухватил меня за запястье с такой силой, что я вскрикнула. Одной рукой он завел мои руки за голову, другой взял член с явным намерением засунуть его в меня.
За считаные секунды в голове может родиться множество мыслей. Так случилось и со мной. Я взвесила все «за» и «против». Я могла уступить и молиться, чтобы не забеременеть, а утром искать защиты у донны Лукреции. Могла сопротивляться, но вряд ли сумела бы с ним справиться. Могла закричать, и Селена прибежала бы в спальню. Ничего из этого мне не подходило: Ипполито успел бы лишить меня девственности. И никто бы не поверил, что я ни при чем, учитывая мое прежнее поведение. Оставались лишь увещевания, но Ипполито был нетрезв и не годился для разговоров.
Набрав как можно больше слюны, я плюнула ему в глаза. Он подчинился естественному рефлексу и стал утираться. Это позволило мне отодвинуться от него вместе со своей драгоценной девственностью.
Прежде чем он пришел в себя, я произнесла:
– Я буду сопротивляться. И кричать. Заявлю, что ты меня изнасиловал. Ты пьян.
– Маленькая ведьма.
В его тихом голосе звучало неприкрытое удивление.
– Меня поддержит Сандро, – сказала я. – Он подтвердит, что ты бабник и пьяница. Такая репутация вряд ли понравится Клименту.
Мне не хотелось, чтобы я была права. Хотелось, чтобы Ипполито рассмеялся и переубедил меня. Но его долгое и виноватое молчание разрушило мои фантазии о скором замужестве и собственной семье. В конце концов, я была скромной девушкой, а он – самым красивым мужчиной в мире.
Я отползала от него подальше, привалилась спиной к изголовью кровати и обхватила руками колени. У меня было одно желание – умереть. Но, как и Сандро, я вела себя хладнокровно и прятала обиду.
– Мне продолжить? – спросила я. – Напомнить, что тот, кто на мне женится, станет законным правителем Флоренции?
Ипполито сел и уставился на меня. Он был пьян и жесток, но монстром не был. Возбуждение его прошло, член превратился в жалкую болтающуюся штуковину. На мой вопрос он покачал головой.
Это был знак поражения, но я неправильно его расценила и горячо воскликнула:
– Алессандро мой брат, но только наполовину! Достаточно распоряжения Климента, и мы сможем с ним вступить в брак.
Ипполито тихо и горько рассмеялся.
– Ты ошибаешься.
– Нет.
– Ошибаешься, – повторил он. – Сандро тебе не брат. Он незаконнорожденный сын Климента. Родился, когда его святейшество был еще кардиналом. Возможно, теперь ты лучше меня поймешь.
Мы еще долго смотрели друг на друга и тяжело дышали. Наверное, он еще подумывал взять меня силой, однако запал окончательно утратил.
– Не хочу нанести тебе вред, – заметил он. – Ты мне нравишься, между нами действительно есть страсть. Позволь мне провести с тобой ночь. Климент скоро одумается, поженит нас и переведет во Флоренцию. Если ты забеременеешь, он сделает это быстро…
– Нет, – отрезала я.
Он попытался до меня дотянуться.
– Нет, иначе я позову Селену.
Ипполито поднялся и молча оделся. Я подождала, когда он выйдет в коридор, и только тогда заплакала.
Сандро сделал для меня доброе дело. Через три месяца после этого ночного свидания Климент назначил Ипполито кардиналом и папским легатом в Венгрии. Хотя прежде планировалось, что кузен отучится, а через год отправится на службу.
Алессандро уехал во Флоренцию – знакомиться с политикой города, которым ему предстояло править.
Я усердно занималась науками. Первый любовный роман меня ранил, но я находила утешение в том, что у меня по-прежнему есть Флоренция. Я мечтала быть достойной этого города и сделаться надежным партнером Алессандро, который проявил себя разумным и порядочным человеком.
Климент услал меня домой, во Флоренцию, помогать Алессандро, которого император Карл провозгласил первым герцогом Флоренции. Этот титул стал частью договора, заключенного между императором и Папой после разграбления Рима. В накидке из горностая, в украшениях из рубинов я гордо стояла возле кузена во время его посвящения. В тот момент образ Ипполито окончательно померк в моем сознании.
После церемонии давали до неприличия великолепный банкет. А поздно вечером, пока донна Марселла снимала с меня сложный наряд, я болтала с Марией о событиях дня. Я была возбуждена, и спать мне не хотелось.
– Когда, по-твоему, его святейшество объявит о нашей помолвке? – поинтересовалась я.
– О помолвке?
Мария была неподдельно удивлена.
– Между мной и Сандро, разумеется.
Моя собеседница быстро отвела глаза. Судя по всему, подыскивала нужные слова.
– Его святейшество ищет тебе жениха среди нескольких кандидатов.
Трижды я мысленно повторила эту фразу, прежде чем полностью ее осознать.
– Прошу прощения, – пробормотала Мария. – Значит, они тебе ничего не сказали?
– Нет, – задумчиво ответила я. – Не сказали.
На ее лице я увидела сожаление.
– В прошлом году Алессандро тайно обручился с Маргаритой Австрийской, дочерью императора. Его святейшество скоро официально об этом сообщит.
Я чувствовала себя униженной, злилась, но продолжала исполнять публичные обязанности и помогать Сандро. При этом понимала, что я не партнер, а символ. Я была призраком своего отца, который родился во Флоренции. Как его единственная законная наследница, я должна была править одна, но я была женщиной, что с политической точки зрения являлось непростительным грехом.
С каждым днем тревога о будущем нарастала. Мне исполнилось тринадцать – возраст, подходящий для брака, но если мой жених не Сандро, то кто же? Мария призналась, что Климент ожидает предложения от миланского герцога, пожилого человека, мозгов у которого меньше, чем денег в его пустых сундуках. Хотя Клименту эта идея не слишком нравилась, пришлось ее рассмотреть, потому что этого брака желал император Карл: герцог всегда поддерживал империю. Я так расстроилась из-за этой новости, что Мария целый час меня утешала.
– Господь сжалится, это не окончательный выбор, – убеждала она. – Он лишь один из претендентов. Их множество, есть просто чудесный, но я поклялась молчать. Его святейшество очень старается, чтобы вам достался лучший кандидат.
– А другие мужчины из Флоренции?
Выходит, я потеряла все, даже свой дом.
Мария не поняла смысла моего вопроса. Она покачала головой и лукаво улыбнулась.
– Мы не должны больше это обсуждать, моя дорогая. Не надо питать надежды: вдруг они окажутся напрасными?
«Слишком поздно», – хотелось мне ответить. Я вспоминала день, когда впервые встретилась с его святейшеством. Он просил отнестись к нему как к отцу, делился своей печалью, тем, что у него нет кровного ребенка. Но уже тогда вел переговоры с императором Карлом с целью найти своему сыну Алессандро подходящую невесту, такую, которая сделает честь молодому герцогу. В короне Климента я была просто еще одной жемчужиной, которой можно торговать. Так же на меня смотрели повстанцы. Условия моего заточения значительно улучшились, но я по-прежнему оставалась политическим узником.
Затем последовали неспокойная осень и Рождество. Со стороны мне можно было завидовать: отороченные горностаем наряды, золотые ожерелья. Я танцевала, обедала с герцогами, принцами и послами. Новый год принес новые празднества. В конце января 1533 года в позолоченном экипаже Якопо и Лукреция приехали из Рима.
Они привезли новость от его святейшества. Лукреция загадочно улыбалась. Наутро они пригласили нас в зал приемов. Помимо меня там были Якопо, Лукреция, Мария и Алессандро, который ради такого случая отложил все дела.
Я сидела между Марией и Лукрецией, а Якопо стоял перед зажженным камином. Зимнее солнце освещало его седые волосы. Он откашлялся, и я помертвела, подумав о миланском герцоге.
– Я должен сделать объявление, – сообщил он, – очень приятное, но пусть мои слова останутся в секрете. Никто не должен об этом узнать, иначе всем нам грозит опасность.
– Здесь мы можем положиться на каждого, дядя, – нетерпеливо произнес Алессандро. – Пожалуйста, продолжайте.
– Состоялось соглашение о помолвке. – Якопо слегка улыбнулся. – Моя дорогая duchessina, ты выйдешь замуж за Генриха, герцога Орлеанского.
Герцог Орлеанский. Титул звучал знакомо, но человека я вспомнить не могла.
Донна Лукреция не выдержала, посмотрела на меня и воскликнула:
– Сын короля Франции, Катерина! Сын короля Франциска!
Я опустилась на стул, не в силах понять всего значения этой новости. Мария радостно захлопала в ладоши. Даже Сандро улыбался.
– И когда свадьба? – уточнила я.
– Летом.
Якопо взял со стола две шкатулки, отделанные перламутровыми геральдическими лилиями, и протянул мне.
– Твой будущий свекор, его величество король Франции, дарит тебе это от имени сына.
Я взяла шкатулки. В одной лежало золотое ожерелье с тремя круглыми сапфировыми подвесками, каждый камень размером с кошачий глаз, в другой находился миниатюрный портрет угрюмого юноши с худым лицом.
– Он молод, – заметила я.
Донна Лукреция восторженно стиснула мою ладонь.
– Вы с Генрихом Валуа одногодки.
– Он должен был жениться на английской Марии Тюдор, – добавила Мария. – Но король Генрих бросил ее мать, Екатерину Арагонскую, и это положило конец переговорам.
Она взяла меня за руку и, почувствовав мою вялость, прищелкнула языком.
– Катерина, разве ты нисколько не взволнована?
Вместо ответа я посмотрела на Якопо и спросила:
– Каковы условия соглашения?
– Твое приданое, разумеется. Это внушительная сумма.
– Боюсь, ее недостаточно, – возразила я.
Хотя казна Франции за годы войны значительно похудела, король мог, конечно же, воспользоваться золотом.
– Я не слишком завидная партия для принца. Есть девушки с большим приданым. Какая еще от меня выгода?
Якопо взглянул на меня с удивлением, хотя и не должен был: я хорошо усвоила его уроки в искусстве дипломатии.
– Земли, герцогиня. Король Франции всегда мечтал о землях в Италии. Папа Климент обещал ему Реджо, Модену, Парму и Пизу, а также военную поддержку, с тем чтобы Франция захватила Милан, Геную и Урбино. Эти условия конфиденциальны. Даже весть о помолвке некоторое время не будет разглашаться. Император Карл не должен знать, что предложение миланского герцога отвергнуто.
– Понимаю, – кивнула я, погладив ладонью шкатулку.
Я задержала пальцы на выпуклых перламутровых лилиях, немного наклонила – и шкатулка заиграла бархатными оттенками розового и бледно-голубого цветов.
– Но ты не радуешься, Катерина? – громко сказала донна Лукреция. – Разве ты не довольна?
Вновь открыв подарок, я посмотрела на портрет молодого человека. Черты лица, если и не идеально красивого, то довольно привлекательного, выражали суровость царственной особы.
