Текст книги "Измены"
Автор книги: Джина Кэйми
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Ее трусы висели тонкой полосочкой на талии и на бедрах были вырезаны очень глубоко, что делало ее длинные ноги еще длиннее.
– Я знаю женщин, – продолжала Пат, вылезая из робы и отбрасывая ее в сторону, – и поэтому я могу говорить о карьере женщины, такой, как я, которая наносит макияж, делает стильные прически и одевается по последней моде. Не имеет значения, насколько хорошо и четко женщина выполняет свою работу, если у нее потрясающая внешность.
Она быстро переоделась в платье.
– В следующие пять лет, если мы продолжим двигаться в этом направлении, женщина снова будет выходить замуж девственницей.
Застегивая платье, она рассмеялась тем смехом, который всегда потрясал Лорис.
– По крайней мере, я совершенно не хочу беспокоиться на этот счет.
Она покрутилась, чтобы получше рассмотреть себя в зеркало и неожиданно отрезвела, ее глаза потускнели, и в них появилось горькое чувство поражения, казалось, совершенно нехарактерное для нее.
– Я не знаю, что было не так. Но из собственного опыта я точно знаю, что мужчина чувствует угрозу со стороны женщины, которая пытается с ним соперничать. Если женщина борется за восьмичасовой рабочий день, у нее не остается сил бороться дома за свои права.
Она вставила серьгу в ухо.
– Таким образом, она сдается своему мужу и выполняет все, что он от нее требует.
– Но ты же была первой, которая никогда не выполняла, Пат, – напомнила ей Лорис. – Ты же была единственной в школе, у которой всегда было мужество перечить монахиням.
В действительности Пат всегда была противоречивой, когда дело касалось работы. Она работала помощником режиссера в небольшой фирме, специализирующейся на коммерческих программах ТВ, где не было ни одной женщины-режиссера. Она была первой женщиной – театральным режиссером во всей стране.
Но когда дело касалось мужчин, Пат была совершенно другим человеком. Казалось, что у нее было умение нравиться пробивающим себе дорогу артистам. За последний год у нее были дела с замкнувшимися в себе писателем и актером. Она была им матерью, нянчила их талант, пестовала их уверенность в себе, практически обеспечивая всем. Но как только они встали на ноги, оба начали принимать ее за безмозглую маленькую пустышку с красивым личиком.
– Вспомни то время, когда ты отказалась попросить прощения у сестры Терезы, и она заставила тебя выползать по-пластунски в холл.
Пат принужденно кивнула. Она помнила эту ночь в мельчайших подробностях.
– Не имеет значения, как страшно издевались над нами сестры, но они не сломили твой дух.
– Но они также не смогли сломить и твой дух, Лорис, – напомнила ей Пат, вставляя вторую серьгу.
– Только потому, что я не допускала их до себя. А ты их победила! – Ее глаза вспыхнули от восторга, когда она посмотрела на подругу. – Я бы все отдала, чтобы обладать твоим мужеством. Я всегда хотела быть похожей на тебя.
– На меня?
Пат никогда не думала, что Лорис может ей завидовать.
– И я так рада, что мы снова с тобой вместе. Я так по тебе соскучилась за этот год.
Вскочив на ноги, Лорис быстро и порывисто обняла ее.
– Если бы у меня была сестра, я бы не смогла ее любить сильнее, чем тебя.
На мгновение Пат растеряла все остроты – свою обычную защиту против всех проявлений эмоций.
– У тебя мужества намного больше, чем ты представляешь, Лорис, – просто и многозначительно сказала она.
На какой-то момент она испугалась за свою подругу и подумала: «Они съедят тебя в этом городе».
– Итак, какие наши первые шаги на поприще свободного путешествия по городу?
– Первое, что мы сделаем, – это вытащим тебя из этих монашеских нарядов. Даже у меня нет мужества появиться с тобой на публике в таком виде.
Она взяла кошелек с туалетного столика.
– Пошли, я возьму тебя в магазин.
– Но сегодня же воскресенье. Разве магазины не закрыты?
– Это «Биг Эппе», «Слиппинг бьюти». Там можно купить все, что ты хочешь и в любой день года. Хитрость знает верные места.
Для Лорис потребовалось немного времени, чтобы понять, что Пат знает все верные места, такие как необычайно маленькая лавка в Восточной деревне, где разработчики предлагали свои образцы за полцены. Был также огромный магазин, забитый сверху донизу спортивной одеждой и разрабатываемыми моделями джинсов по сниженным ценам.
Пат случайно знала знаменитого парикмахера Марио, работавшего в шикарном салоне на Ист Шестьдесят первой, стоимость стрижки и укладки была 50 долларов. Но так как он мечтал стать театральным парикмахером, то обслужил подругу актрисы за 25 долларов.
Марио пришел в ужас, увидев волосы Лорис.
– Что это у тебя?
Казалось, он не был так возмущен, даже если бы кто-нибудь осмелился пририсовать усы на портрете Моны Лизы.
– Что этот мясник делал? Наверно, ставил горшок на твою голову и обрезал вокруг?
Пат и Лорис, переглянувшись, рассмеялись.
– Я рад, что молодые леди находят это смешным, – просопел он, – потому что далее я не могу ничего с этим сделать.
– С твоей-то творческой гениальностью, – фыркнула Пат. – Конечно, сможешь.
И, естественно, Пат была права. Когда Марио закончил укладку, волосы Лорис короткими локонами обрамляли лицо – дерзкие прядки упали ей на лоб и сзади на шею, делая очень сексуальной. Затем Пат большими шагами прошла в этот абсолютно неправдоподобный центр макияжа, в котором обслуживаются только артисты и фотомодели. Умопомрачительный ассортимент театрального макияжа был расположен на всех четырех стенах от пола до потолка и на застекленных прилавках. Лорис дали бесплатную консультацию по макияжу и обычную двадцатипроцентную скидку, как для профессионала.
С помощью Пат, Лорис нашла квартиру за 356 долларов в месяц на Сорок шестой между Десятой и Одиннадцатой авеню. В квартире была крошечная ванная комната, крашеные деревянные полы и обитые пластиком стены. Лорис целую неделю красила стены, отмывала и натирала полы, обклеивала шкафы.
Она нашла мебель в «Инь и Янь Эмпориум», комбинации магазина и восточного базара, который специализировался на недорогой мебели из ротанга. Жалюзи на окнах, собранные из палочек бамбука, закрывали окна от любопытных глаз и пропускали солнечный свет. Шторы из деревянных шариков скрывали неопрятную кухню.
Лорис очень понравился Нью-Йорк. Как и многие приезжие, она чувствовала себя гномиком среди его массивных зданий с башнями. Когда она со страхом смотрела на них, единственно, о чем она думала, что невозможное становится возможным, а сны – явью, а упрямое человеческое сознание меняется. Она нашла веселыми шум толпы и огромный поток машин, те вещи вокруг Манхэттена, которые все ненавидят. Но что смутило ее больше всего в городе, – это удивительный, пугающий контраст. Неожиданно между двумя башнями из стекла и бетона она обнаружила мини-парк из посаженных в бочки деревьев, усеянный скамейками, на которых служащие могли выпить чашечку кофе или просто полюбоваться небом и позагорать на солнце. Такое необычайное соседство с трущобами приводило ее в тупик. Она не могла понять, почему матроны в норковых манто и с красивыми прическами не обращают внимания на нищих женщин, сидящих на газетах.
Лорис работала разносчицей коктейлей в дискотеке Ист Сайда. Все деньги, которые она получала, остающиеся после уплаты за квартиру, уходили на обучение. Три раза в неделю она брала уроки актерского мастерства, каждый день уроки танцев, которые были нечто среднее между бальными и современными танцами, уроки пения, чтобы поставить ее несколько глухой голос.
Первые пять месяцев в Нью-Йорке были головокружительными и потрясающими. Она бросилась в водоворот городской жизни, словно никогда не знала ничего другого. Но был единственный момент в ее жизни, с которым она, к своему большому беспокойству, никак не могла свыкнуться: секс. Переходный период от принятия ванн в одежде, так как считалось большим грехом видеть свое собственное обнаженное тело, до порнофильмов по кабельному телевидению Пат был очень сложным и болезненным.
– Это так на самом деле? – спросила она Пат, увидев в первый раз по телевизору работающие, как насос, тела мужчины и женщины.
– Это намного приятнее чувствовать, чем смотреть, – заверила ее Пат.
– Но это так... неромантично.
– Если ты хочешь искать романтику, Спящую красавицу, – ты просто попала не в то время и не в то место...
Лорис искала именно романтику. Она мечтала о любви на всю жизнь, поэтому она отказывалась прыгать в постель с каждым знакомым Пат, обратившим на нее внимание. Она жаждала любви, а не увлечений на одну ночь.
– Но что в этом-то не так? – требовала ответа Пат утром, после очередной выходки Лорис, закончившейся уже обычной упорной борьбой с парнем, который, уходя, обозвал ее курицей.
– То же самое, что и в других. Я с ним даже не знакома, но через пять минут, как мы остались одни, одна рука его оказалась на груди, другая ниже.
Пат посмотрела на Лорис своим понимающим взглядом.
– Это все из-за Кэла, да? Ты просто зависла на нем и не можешь видеть никого другого.
Застигнутая врасплох, Лорис не нашла, что ответить.
– Ты же понимаешь, Лорис, я даже не должна смотреть на календарь, чтобы вычислить, когда придет суббота, мне достаточно посмотреть на твое лицо.
– В конце концов Кэл единственный, кто говорит мне, что в моей голове есть мозги... если он вообще со мной разговаривает. И, по крайней мере, не стремится лечь со мной в постель.
Пат улыбнулась.
– Если бы я была на твоем месте, я бы не ставила жизнь, держа пари по этому поводу.
* * *
Одной рукой скользя по перилам, в другой сжимая сценарий, Лорис бегом спускалась вниз, едва касаясь ступенек. Ее внутренний восторг превращался в кинетическую энергию и заставлял ее нестись по лестнице. Вдруг она резко остановилась; ее сердце замерло при виде Кэла сквозь застекленную входную дверь.
Он стоял на пороге дома в необычной для него спокойной манере. Квадрат металлического навеса укрывал его от мелкого дождя. Свет от фонаря над дверью усиливал резкую линию его профиля. Уйдя в свои мысли, он смотрел на темную, мокрую от дождя улицу, медленно затягиваясь сигаретой.
«Интересно, о чем он так напряженно думает? – подумала она. – И что вообще он здесь делает?»
Кэл уехал от Пат минут пятнадцать назад. Заметив, как он нетерпеливо посмотрел на часы, Лорис решила, что он кого-то ждет. Его длинная затяжка подсказала ей, что в данный момент он пытается решить, уйти или нет.
Неожиданно он повернул голову и, прищурясь, посмотрел сквозь стекло на лестницу. И увидел ее. В его глазах появилось что-то странное. Прежде чем она смогла понять, что это было, он отвернулся.
Он открыл ей дверь и вежливо отошел в сторону, пропуская ее. Когда он снова посмотрел на нее, это была кривая усмешка.
– Любопытно видеть тебя здесь.
– Я, конечно, никогда не ожидала тебя здесь встретить, – нашлась она. Ее сердце бешено забилось. – Ты сюда часто ходишь?
Его усмешка стала глубже.
– Недостаточно часто.
Лорис пришла в смятение, видя неожиданное изменение настроения Кэла и его усмешку. Если он так думает, почему же тогда он первым покидает собрания театральной труппы? Она хотела спросить, но не сделала этого. Она уже знала ответ.
– Я думала, ты ушел, – сказала она, пытаясь заполнить возникшую паузу.
Его глаза встретились с ее.
– На самом деле?
– Я имею в виду, что мы все так думали, – смущенно пробормотала она. – Ты, наверное, кого-то ждешь?
Кэл в последний раз затянулся сигаретой и швырнул ее на улицу.
– Ждал, когда кончится дождь.
Он не мог ей сказать, что на самом деле ждет ее. Ведь он и себе не разрешал об этом думать, пока не увидел Лорис.
Сначала, когда он спустился вниз, у него было твердое намерение идти домой. Он объявил о премьере на собрании. Ему потребовалось пять долгих месяцев собрать вместе все разрозненные элементы, необходимые, чтобы вытянуть пьесу, и теперь он чувствовал восторг от того, что уже в понедельник они начнут репетиции, – то давно забытое чувство снова ожило – и в этом сейчас он чувствовал смысл своей жизни.
Ему хотелось удержать эти чувства подольше. Он просто подумал, что было неплохо, если бы рядом появился человек, который смог разделить с ним его волнение и радость. Он сказал себе, что выкурит сигарету и пойдет домой. Докуривая вторую сигарету, он понял, что ему совершенно не хочется идти домой.
Из окна третьего этажа, где жила Пат, доносились звуки вечеринки, и в какой-то момент Кэл собирался вернуться. Но сейчас ему было совсем не по душе оказаться среди толпы. Он и сам не знал, чего хотел. Но когда вдруг увидел Лорис, он наконец осознал, чего он ждал.
Он напомнил себе, что не имеет права на что-то относительно ее. Но она была здесь, сейчас, рядом, и ему было этого достаточно.
– Кажется, дождик прекращается, – сказала Лорис, убирая в сумку сценарий.
В тот момент, когда она поправляла ручку сумки на плече, взрыв хохота и громкая рок-музыка вырвались из окон Пат и привлекли их внимание.
– Такое впечатление, что там какая-то дьявольская вечеринка, – сказал Кэл.
– У них есть причина погулять сегодня.
Он посмотрел на нее своим пронзительным взглядом.
– А почему ты не осталась там?
Лорис опустила глаза в страхе, что он сможет прочитать в них ответ. Когда Кэл уходил, он забирал с собой вечеринку, по крайней мере, ту часть, что касалась лично ее. Но единственно, чего он никогда не мог отобрать у нее, – это любовь к актерскому искусству.
– Я никогда не ожидала получить главную роль в спектакле, – согласилась она. – Я была настолько счастлива стать частью Мишель, что я... наверно, это глупо, но мне захотелось побыть одной.
– Это совсем не глупо. Я точно знаю, что ты имеешь в виду. У нас у всех есть такое, что мы чувствуем настолько глубоко, что неохотно делимся этим с другими из боязни быть непонятыми, просто прослыть ненормальными.
Это было совсем не то, что она имела в виду. Может, он говорил это, исходя из собственного опыта?
– Мы счастливы и очень радуемся, если рядом оказывается человек, с которым можно поделиться своими ощущениями, – сказал он, посмотрев на свой сценарий.
По его тону Лорис поняла, что он не нашел такого человека.
– В любом случае, я не могла дождаться, когда пойду домой и начну работать над пьесой, – продолжала она торопливо. – Это такая огромная роль... и...
Она замолчала, прислушиваясь к зловещим звукам, когда поднялся сильный порыв ветра.
– Это гром?
– Это точно не шум поезда, – медленно произнес Кэл.
Откинув голову назад, он искоса посмотрел на огромные тучи, плачущие и расползающиеся по всему полуночному небу.
– Уверен, что приближается шторм.
Она засмеялась.
– Какой еще шторм?
Он указал на берег вдоль Нью-Джерси, с похожими на звезды сверкающими огнями, растянувшимися через Гудзон. Темные, почти черные, тучи плыли в том же направлении.
– Пошли. Нам бы лучше пойти до того, как он начнется.
Лорис выпрямилась от того тона, каким он произнес эти слова; это прозвучало, словно они были вместе.
– Увидимся в понедельник на репетиции, – сказала она, отважно вступая в темноту.
– Хей, постой, – позвал ее Кэл, пытаясь застегнуть молнию на куртке. – Моя машина припаркована на Десятой. Я тебя подвезу.
– Не волнуйся, – отозвалась она через плечо. – Я живу в нескольких кварталах отсюда.
Он сбежал вниз, перепрыгивая своими длинными ногами через две ступеньки, и быстро догнал ее.
– Тебе не надо ходить по ночам одной. Кроме того, ты промокла.
Он снова посмотрел на угрожающие грозовые тучи.
– Похоже, что дьявол собирается развязать себе руки.
– Ну и что, – бросила она. – Я люблю гулять в...
– Боже, я же говорил! – прорычал Кэл, когда в небе раздались раскаты грома. – Пошли!
Схватив за руку, он потащил ее за собой, и они побежали по Сорок восьмой. Дождь лил со всех крыш и из-за каждого угла. Свет молнии, неровно разрезавшей небо, осветил фасады многоквартирных домов, как бы на мгновение остановив представление, – эффект был почти сценический. И мир вокруг них снова окунулся в темноту.
– Это здесь, – прокричал Кэл под раскаты грома. – «Джип» вон там, на углу.
С ключами в руке он подбежал к машине, открыл дверцу и практически впихнул ее внутрь. Пока он обегал вокруг к водительскому месту, Лорис потянулась к переднему сиденью, чтобы нажать на кнопку замка. Кэл впрыгнул в машину, захлопнул дверцу и откинулся на сиденье. В какой-то момент они оба сидели, уставившись на дождь, потом повернулись друг к другу, насквозь промокшие и еле сдерживая свое дыхание. Они одновременно рассмеялись.
Лорис убрала с глаз мокрые пряди волос.
– Мне даже не верится.
– Что касается погоды, надо всегда доверять деревенскому парню, – сказал Кэл со своей кривой усмешкой.
«Похоже, он рад сам себе, – заметила она, – словно буря была частью его сцены и разразилась исключительно потому, что он приказал»
Его прямые мокрые волосы блестели, подчеркивая высокие скулы и густые брови, четкую линию подбородка; его рот сейчас казался более чувственным, даже нежным. Его улыбка смягчилась, когда он заметил, что она смотрит на него. Их взгляды сомкнулись – как электрический разряд, как отблеск молний в небе.
Лорис принялась суетливо копаться в своей сумке. Выпрямившись, Кэл достал из заднего кармана джинсов носовой платок и предложил ей. Она пробормотала «спасибо». Пока она вытирала большим белым полосатым квадратом лицо и шею, Кэл достал сценарий из куртки, осторожно проверил, не промок ли он, и бросил на заднее сиденье.
Она снова поблагодарила его, возвращая платок. Он быстро пробежался им по своему лицу, почувствовав запах духов. Неожиданно Лорис заметила, что свитер прилип к телу и обтягивает ее как кожа. Ее машинальная попытка оторвать от себя мокрую материю привлекла его внимание к ее груди.
– Ты, должно быть, замерзла, – заметил он, скидывая с себя кожаную куртку. – Вот. Надень.
– Нет, у меня все...
– Надень.
Он набросил ее резко на плечи Лорис. Нейлоновая полосатая подкладка все еще сохраняла тепло его тела.
Кэл сконцентрировался на прикуривании сигареты. Так он обычно поступал, чтобы успокоиться или переключить внимание. Пока разогревался двигатель, он занял себя осмотром печки, фар и «дворников».
Когда машина осторожно двинулась по скользкому асфальту, звук от работы «дворников» показался неестественным в мертвой тишине, нависшей над ними. Лорис пыталась найти тему для разговора, но побоялась, что ее голос опять разоблачит ее; она, как дура, пробормотала свой адрес.
Она никогда не врала себе, что внешне Кэл ей нравится, но теперь, после всего происшедшего, ее заинтересовало, была ли права Пат. Может, на самом деле Кэл ей больше чем нравится? С одной стороны, у нее всегда срабатывало рациональное чувство, но с другой – время от времени у нее появлялось страстное желание. Если он смог ввести ее в это совершенно абсурдное состояние тем, что просто подвезет до дома, то что будет, когда они начнут репетиции и будут видеться три раза в неделю?
Когда он подрулил к огнетушителю, единственному свободному месту у ее дома, она тихо спросила:
– Кэл, почему именно мне ты дал главную роль в спектакле?
Он пожал плечами, словно ответ был очевиден.
– Потому, что ты четко подходишь больше других.
– Я думала, что Леонор лучше сыграет Мишель. Я знаю, что все в труппе думают так же.
– Так случилось, что я постановщик, – сухо напомнил он ей, выпуская когти. – Мне лучше знать.
– Она так хорошо ее читала.
– Да, и что же? – Он откинулся на сиденье. – Чего ты добиваешься, Лорис?
Она резко проглотила.
– Я не могу играть эту роль, Кэл.
– Что?
– Мне очень жаль, но ты должен взять кого-то еще на...
– Одумайся. Только несколько минут назад ты говорила мне, как счастлива была получить ее. Что случилось, ты что, передумала?
– Мне очень нравится роль Мишель, – согласилась она.
Потом соврала:
– Просто я не думаю, что смогу вытянуть.
– Я бы никогда не дал тебе эту роль, если бы не был уверен, что ты сможешь вытянуть.
Он наклонился к ней.
– Я буду там, чтобы отработать с тобой каждую деталь.
Это было как раз то, чего она боялась.
– Тебе нужен кто-то с большим опытом, – настаивала она, снимая его кожаную куртку. – Вроде Леонор. Она очень талантливая актриса. Она будет потрясающей Мишелью.
– Нет, черт возьми! Я жил с этой пьесой почти шесть месяцев, и каждый раз, когда думал о ней, я видел тебя.
Лорис была поражена вырвавшимся у Кэла признанием. Но больше нее этому был удивлен сам Кэл. Он даже не сознавал, какой неотъемлемой частью его фантазий стала Лорис: в его голове она и ее роль были неразделимы.
Отвернувшись от нее, он выключил «дворники». Он сидел, уставясь на потоки дождя, и, казалось, готовый все снести и растаять под его напором.
– Лорис, пожалуйста, не отказывайся, – наконец сказал он еле слышно. – Ты просто не представляешь, что эта пьеса значит для меня.
– Кэл, я уверена, так будет лучше для всех...
– Нет! – он резко повернулся к ней снова, еще более эмоционально. – Ты не сможешь бросить. Я не позволю тебе.
«Но решение было мое, а не твое», – хотела сказать Лорис, но не смогла.
– Я знаю, что ты чувствуешь, – продолжал он. – Это твоя первая большая роль, и ты боишься провала. А кто не боится? Ты думаешь, я не боюсь? Лорис, я жизнь свою с этой пьесой кладу на рельсы. Если я провалюсь, я никогда уже не буду ставить пьесы.
– Что ты имеешь в виду? Почему нет?
Кэл короткими резкими движениями провел пальцами по своим мокрым волосам.
– Не хочу вдаваться в подробности. Мое мнение, что я не провалюсь. Так же, как и ты. Я отшлифовал каждое слово в этой пьесе, и у меня появились некоторые действительно дикие идеи. Я не могу дождаться репетиций, чтобы попробовать их.
Он выпрямился, его лицо ожило на глазах.
– Ты представляешь гротесковые эпизоды? Я думаю использовать освещение такое, как в кино, когда постановщик использует снимки, чтобы сделать историю более наглядной, с сериями гротесковых сцен. Тогда... – он поспешно остановился. – Это имеет для тебя какой-то смысл?
– Ты имеешь в виду монтаж?
– Да, точно. Мы применим прожекторы, чтобы разбить реальность на «видения», где необходимы гротески.
Лорис наблюдала, завороженная, как Кэл своими длинными вытянутыми руками в воздухе описывал ей декорации. У нее было ощущение, что он вообще в первый раз рассказывает кому-то о пьесе. Она заметила, что отступает – соблазняется, такое слово больше подходит – творческими перспективами. И вдруг совершенно отчетливо она поняла, что должна будет быть частью этого, что бы ни произошло.
– Квартиры, наклоненные набок, двери, окна, – говорил он, – может, даже и мебель, я пока еще не уверен, но все линии будут несколько косыми, чтобы создать впечатление, что в один прекрасный момент это может разрушиться.
Дождь шел стеной, стер все вывески на домах, уничтожил звуки транспорта, смыл все ощущение времени. А Кэл все рассказывал.
Он понимал, что говорит слишком много и слишком эмоционально, но не мог остановиться, если только у него вообще возникло такое желание. Она слушала его так внимательно, почти не дыша, и он видел сквозь ее свитер линию набухших сосков. Он сказал себе, что это из-за мокрой шерсти, но ее губы словно утверждали совсем другое, а глаза были огромными от восхищения и сверкали. Прежде чем он понял, что делает, он быстро наклонился к ней – и вдруг раздался пронзительный писк, возвративший их к реальности.
– Что это было? – с трудом переводя дыхание, спросила Лорис.
Кэл отпрянул и достал коричневый бумажный пакет, который издал еще один протестующий звук.
– Это утка Донни.
Он совершенно забыл о резиновой утке, которую купил Брайану, взамен игрушки со сломанной пищалкой. Он молча проклинал себя. Он все, к черту, забыл! Не только про игрушку. Что случилось с ним? Неужели у него в семье было недостаточно проблем, чтобы прибавлять еще? Но он так хотел поцеловать ее и намеревался узнать, как она отреагирует, что почувствует и какие у него будут ощущения от ее губ. Открыв пакет, он достал ярко-желтого утенка и показал ей.
– Мой сын не будет купаться без утенка Донни.
– Твой сын? – удивленно повторила Лорис.
Пат никогда не упоминала, что у Кэла есть сын.
– Да, у меня дома есть маленький сынишка. – И его голос наполнился нежностью, что очень тронуло ее.
Она схватила свою сумку и нажала на ручку двери. Быстро пролепетав пожелание спокойной ночи, она выскочила из машины и побежала сквозь потоки дождя и ветра.
Когда Кэл приехал домой, его ждала Джулия Энн. Ее безумные вопросы почти не тронули его. Единственно, о ком он мог думать, – это о Лорис, а свет с улицы высвечивал ее лицо. У него появились новые идеи по поводу спектакля, все, что он хотел сделать, – поделиться с ней. Все бури Джулии Энн словно ушли для него под землю.
Лорис не надо было смотреть на часы, чтобы определить что сейчас очень поздно. Она сидела по-турецки на усыпанном гвоздями, опилками полу, окруженная рулонами холста, пустыми банками из-под краски, какими-то инструментами и кисточками. Другие артисты их компании ушли сразу после репетиции... она осталась, чтобы помочь.
В ожидании Грега с новой банкой краски она достала остатки обеда – холодный цыпленок и теплое пиво – и смотрела на большую сцену, где Кэл и техническая группа заканчивали последние штрихи на основном оборудовании.
Элегантные белые колонны под углом поднимались со своих фундаментов, угрожая вот-вот упасть, фамильные портреты в позолоченных рамах висели слегка набок. Скрытый среди асимметричных угрожающе напряженных лучей и голубых подсветок над большим особняком, мерцал призрачный огонь.
Видя, что идеи Кэла наконец-то реализованы, Лорис ощутила то же возбуждение, какое появилось у нее в машине той ночью, когда он рисовал ей в воздухе. Вдруг она почувствовала уверенность, что теперь все пойдет гладко. Ведь с самого начала их преследовали неприятности. Четыре месяца господствовал закон джунглей: все плохое, что могло случиться, – случилось.
В ту неделю, когда они решили начать репетиции, жена Кэла упала с кухонного табурета и сломала шейный позвонок. Репетиции были отложены на две недели. Только они приступили, как ушел Брэд, играющий главную роль, и им пришлось все начать сначала. Благодаря Рождественским каникулам и эпидемии гриппа, у них еще оставалось время.
Через две недели – премьера, назначенная на 15 марта. Они работали семь вечеров в неделю, а в уик-энд до трех-четырех утра. Все были утомлены, на грани полного истощения. В воздухе царило постоянное напряжение и почти осязаемая тревога. Но Лорис никогда в жизни не была так счастлива.
– Похоже, что ты в конце концов тронулась, – привел ее в чувство голос.
Она посмотрела вверх и увидела Пат, приближающуюся к ней.
– Кто? Я?
– Да, ты. Ты сидишь здесь, улыбаясь исключительно самой себе, – она подошла к ней с банкой краски в руке. – Лорис, что происходит?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь Грега, нового парня из технической группы?
Хлопнувшись на пол рядом с Лорис, она поставила банку с краской.
– Он попросил меня передать тебе это.
– Сегодня я не репетирую ни одной из своих сцен, – пояснила она, зубами отрывая цыплячье крыло. – Вот и решила помочь раскрашивать панели.
– Этот человек сказал: «Не можешь ты передать это жене Кэла?»
– Что?
Кинув куриную кость в картонную коробку, она вытерла руки о ее замазанные краской джинсы.
– Откуда он взял это?
– Ты никогда не пропускала репетиции – даже тогда, когда тебя не вызывали. Если ты раскрашиваешь панели, значит, ты делаешь декорации. А на это нанимается постановщик. И...
– Хей, Лорис, – позвал Кэл со сцены. – Где гвозди номер два?
– Я же их принесла, – спохватилась она, не обращая внимания на недоуменный взгляд своей подруги.
Пат подождала, пока Арти, управляющий сцены, забрал ящик с гвоздями и отошел достаточно далеко.
– И каждый вечер вы уходите вдвоем. Ты садишься в его машину и уезжаешь с ним. Почему бы Грегу не подумать, что ты его жена?
– А где, к черту, она? – защищаясь, вскричала Лорис. – Она не пришла ни на одну репетицию. Неужели ее не беспокоит его работа? Она же должна понимать, как тяжело ему найти людей себе в помощь. Если бы я была его женой, я была бы здесь каждый вечер, работая рядом с ним.
– В любом случае ты так и поступаешь, – плоско намекнула ей Пат. – Боже, Лорис, а ты случайно не влюбилась в него, а?
– Я просто стараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы пьеса прошла успешно. Что в этом плохого?
Взяв отвертку, она открыла крышку банки с краской.
– Мне нравится заниматься этим, Пат. Я никогда еще не была так счастлива!
– Понимаю, – озабоченно сказала она. – И Кэл такой же. Он переменился настолько, что стал не похож на самого себя. Вы занимаетесь этим после репетиции?
– Нет, конечно. Он просто отвозит меня домой.
– И все?
– Ну, мы сидим в машине и немного болтаем.
– Вы просто... разговариваете?
– Да! О том, как прошла репетиция, или о его новых идеях.
Тоненькой палочкой Лорис быстрыми движениями перемешала краску.
– Я имею в виду, почему мужчина и женщина не могут просто побыть вместе без всякого секса. Мы оба любим театр. У нас вот такие отношения. Что в этом ужасного?
Палка переломилась пополам, обрызгав их обеих краской.
– Господи, что я наделала!
Пат засмеялась.
– О'кей! Теперь мы обе грязные.
– Нет! В этом нет ничего хорошего! – закричала зло Лорис, и неожиданно ее глаза наполнились слезами. – Это совсем нехорошо.
Ошеломленная, Пат уставилась на нее.
– Боже, Лорис, да ты влюблена в него!
– Ой, Пат, что мне теперь делать? Я никогда в жизни не была так несчастна!
Но у ее подруги не было ответа.
В публике росло волнение, выражаемое частым покашливанием, а скрип металлических стульев был слышен даже за бархатными кулисами сцены.
– Что ты собираешься делать? – прошептал Арти Пат, которая подглядывала в щель занавеса.
– Мы ничего не сможем сделать сейчас, – огрызнулась она.
Она только что заметила Дэвида Файна, критика из «Вилидж Войс» – единственной газеты, которая нудно освещает авангард, – вскочившего со своего места. Пробормотав проклятия, она отвернулась от занавеса и увидела, что основной состав и техническая группа собрались вокруг нее.
– Почему мы ждем Кэла? – потребовала Леонор, будучи, как всегда, в центре внимания. – Он же не задействован в спектакле. Почему бы нам не начать без него?
Зная, насколько хрупки актерские эго на открытии сезона, Пат приказала себе держаться спокойно, что бы ни случилось.
– Потому что Кэл должен принести освещение.
– Но уже прошло сорок пять минут, а его нет, – настаивала Леонор, нетерпеливо вскинув голову – Тогда мы должны начать без освещения. В конце концов, что здесь такого?
Пат посчитала до десяти. Ей объяснили, что древняя школьная система освещения не может вытянуть сложного освещения, которое выдумал Кэл для шоу, и он сконструировал собственную коробку освещения, но она сама в это не очень поверила.
