Текст книги "Измены"
Автор книги: Джина Кэйми
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– Исходя из твоего опыта взаимоотношений с мужчинами, ты последняя, кто может давать советы страдающей от безответной любви, – сказала Лорис со всей накопившейся в ней болью, злостью и обидой. – Если ты так чертовски очаровательна, почему же ты продолжаешь играть роль матери неудачников? Все знают, что они живут с тобой, исключительно чтобы выжить, пока ищут и накапливают в себе свои сомнительные таланты. И всегда бросают тебя, найдя больший комфорт или личико, поприятней твоего.
Пат была уже в дверях, а Лорис продолжала выговаривать ей эти несправедливые, обидные слова и не окликнула ее, чтобы вернуть. Все разом навалилось на нее. Она не плакала, истощающе рыдая, так горько, с тех пор как умерла ее мать. Лорис плакала очень долго и, выплакавшись, поклялась себе, что никогда, ни из-за кого больше не проронит ни слезинки.
* * *
Проснувшись на следующее утро, у Лорис появилось странное ощущение. Она почувствовала, что долго болела, и теперь ей стало лучше – словно она была при смерти, но не умерла. Она поняла, что никогда уже не станет прежней.
Пат, конечно, была права: она не могла больше жить в заблуждении в отношении Кэла. Рана была даже более болезненной, чем предвидела ее подруга, и теперь Лорис совсем не знала на что опереться в жизни. Одна. Нелюбимая. «Я прожила без любви большую часть своей жизни, – сказала она себе, – и ведь выжила. И это тоже переживу!»
Перемена, произошедшая с ней за эту ночь, заставила ее посмотреть на все вокруг другими глазами. Когда Лорис взглянула вокруг, она увидела только тщетные попытки приукрасить то, что на самом деле было обшарпанной квартирой с тараканами в многоквартирном доме. Она вспомнила, какой счастливой была, когда только въехала сюда, как приводила ее в порядок, создавала уют. Она не могла поверить сейчас, что была настолько наивной, чтобы поверить в свою красоту.
Пока Лорис одевалась, она думала о своей работе официанткой; она ненавидела ее даже больше, чем могла признаться в этом. Большая часть заработанных денег шла на оплату уроков или на помощь Пат держать труппу на плаву. И ей нечего было показать за все те потраченные деньги, время и колоссальную работу, какую она проделала в области авангарда. Со всеми теми успехами, что она добилась на сцене, ее карьера не продвинулась дальше ни на шаг от того, какой была по приезде ее в Нью-Йорк два года назад.
Вспоминая обет, данный себе в день окончания школы, Лорис поразилась, как далеко она отклонилась от намеченной цели.
– Хочу принести себя в жертву так называемому искусству, – сообщила она Пат, когда та позвонила вечером, чтобы справиться о здоровье Лорис. – Я решила уйти из труппы. Я была идеалистом-неудачником и теперь хочу успеха. И у меня он будет. А для этого необходимы подмостки коммерческого театра.
Пат молчала. Она было хотела посоветовать Лорис не бросать все, что с таким трудом было завоевано за эти два года, но остановила себя. Ей слишком хорошо была понятна настоящая причина ухода Лорис из труппы.
– Если это путь, который ты действительно хочешь выбрать, тогда тебе просто необходимо это сделать, – наконец сказала Пат.
Ее расстроило то, что в своей попытке забыть Кэла Лорис порывает отношения со всеми, кто мог бы напомнить ей о нем, включая и ее.
– Тебе всегда будут рады в нашей компании, помни об этом. И мы все же можем оставаться подругами.
– Конечно.
– Давай встретимся на этот уик-энд, о'кей?
– Я позвоню тебе, – сказала Лорис.
Но она так и не сделала этого. На той же самой неделе у Лорис сменился номер телефона, а нового в справочнике еще не было.
3
Прошло семь месяцев как Лорис ушла из труппы. Она перешла на новую работу буфетчицей в «Пусси Виллоу» и за три дня зарабатывала больше, чем раньше за неделю. Все свое свободное время она брала уроки и пыталась найти агента.
Лорис никогда не ощущала себя более одинокой. Хотя она не позволяла себе думать о Кэле, он продолжал вторгаться к ней в снах. Она очень скучала по Пат и всем остальным своим друзьям; они были ее семьей, а теперь и ее не стало. Несколько раз она действительно намеревалась позвонить Пат, но каждый раз в последний момент передумывала. Она прочитала в газетах, что «Ловер Дэбтс» начал набирать свою постоянную публику и поклонников. Арти стал режиссером компании, а «Войс» дал похвальную оценку его постановке пьесы, которую Кэл планировал поставить сам. Последующие постановки получили еще большее признание. В своей статье о новоиспеченных и быстро набирающих высоту экспериментальных труппах в последней воскресной «Таймс» была выделена «Ловер Дэбтс»; Патриция Шварц сравнивалась со знаменитой Элен Стюарт из «Кафе Ла Мама».
Лорис была на верху блаженства от более чем заслуженного признания Пат. Однако, вспомнив собственное надменное хвастовство, с каким она в последний раз разговаривала с Пат, постеснялась звонить Пат сейчас.
Как и у всех начинающих артистов, перед Лорис встала дилемма: без импресарио она не могла получить работу на профессиональной сцене, но с другой стороны, не завоевав место на ней, она не могла подыскать импресарио. Несколько человек, к которым она обращалась, выражали свой интерес представлять ее, но при условии, что она ляжет с ними в постель. Она потеряла свои главные роли на Бродвее и второстепенные в рекламных радиопостановках для домашних хозяек, так как отказалась спать с директором программы. Она была полна решимости добиваться успеха, но на своих собственных условиях.
«Абсолютно никаких интервью без приглашения. Просуньте в прорезь в двери вашу фотографию, записку с вашими данными и в краткой форме итогами вашей работы. Не звоните в дверь. Не звоните по телефону. Если у нас появится интерес, мы сами вас найдем».
Лорис не знала, что ее толкнуло прочитать вывеску, но почему-то у нее мелькнула искорка надежды. Такие объявления висели на дверях практически всех агентств Нью-Йорка. Она автоматически расстегнула свой рекламный альбом, достала фотографию и, приподняв металлическую табличку в центре двери, покорно опустила ее в дверную щель.
«Что-то вроде письма самой себе в никуда», – подумала она, и внутри нее закипела злость. Ей неожиданно надоело постоянно выполнять чьи-то предписания. И она позвонила.
Дверь резко открылась.
– Да?
Она быстро взглянула на именную табличку, висевшую над объявлением: «Представительство Т.Сторпио».
– Э, мистер Сторпио?
– Да.
– Извините, что я вас побеспокоила, но я только что опустила свою фотографию, и...
– И что дальше?
– И подумала, что, может быть, смогу договориться с вами... о встрече.
Глаз смотрел на нее с раздражением.
– Вы видели объявление? – сказал он недовольно. – В чем дело, вы не умеете читать?
– Умею, но...
– Посмотрите, в объявлении ясно сказано, как надо поступить.
Распахнув дверь, он посмотрел на нее сверху вниз, быстро вычисляя ее возраст, вес рост.
– Актриса! – выпалил он, метая икру и наклоняясь, чтобы поднять фотографию, на которую наступил. – Объявления не имеют для вас никакого значения, так что ли?
– Обычно имеют, – сказала она, гордо подняв голову, – но...
Пока она старалась придумать что-нибудь в свою защиту, его глаза двигались, рассматривая ее ноги, бедра и талию, покачались как маятники на груди и остановились на шее.
– 18.30.
– Извините?
– Приходите в 18.30. Я постараюсь освободиться.
Он с нетерпением вошел в квартиру и захлопнул дверь прямо перед ее носом.
Лорис постояла немного, не зная, как поступить. Она решила, что грубая манера мистера Сторпио ей больше импонирует, чем те приятные телефонные разговоры агентов, которые были заинтересованы только в том, чтобы переспать с ней. Очевидно, он был деловым человеком. Она вернется в 18.30.
У Лорис не было причин менять планы на этот день. Она попытала счастья у нескольких других агентов, имеющих офисы в этом же здании, но не смогла прорваться к ним и отправилась на открытую перекличку на Бродвее.
В дверях Лорис показала свою оплаченную карточку-акцию, записалась в желтом блокноте. Ей показалось, что она словно спит, и ей снится все один и тот же сон. Она не знала и даже не могла вообразить, что собой представляют открытые переклички.
Хотя перекличка была назначена на 13.30, а было только 12.45, душная студия была уже переполнена огромным количеством оптимистов. На улице была жара и повышенная влажность, как обычно бывает в августе в Нью-Йорке. В помещении не оказалось ни кондиционера, ни единого стула. Большая, почти квадратная комната напоминала загон для скота на бойне. Не удивительно, что артисты относились к таким мероприятиям, как к осмотру крупного рогатого скота.
Студия была набита до отказа, как метро в час пик. Очередь начиналась за дверью и тянулась по коридору. Как только помощник выкрикнул первое имя в списке, все засуетились. Лорис смотрела на часы всякий раз, когда называлось новое имя: в среднем беседа проходила около пяти минут.
Через час беседы сократились до двух минут. Артисты входили и выходили со скоростью конвейерной сборки. Еще через час очередь уже перестроилась в два ряда, а ассистент директора казался полностью вымотанным.
– Я обращаюсь ко всем Анитам, – выкрикнул он, называя имя женской главной роли в спектакле. – Девочки, если ваш рост превышает пять футов пять дюймов, вам не стоит тратить свое время, – он взмахнул желтым блокнотом, чтобы успокоить хор поднявшихся протестующих замечаний. – Наша звезда очень болезненно относится к своему росту.
– Почему же вы раньше об этом не сказали? – требовательно спросила брюнетка, такая же высокая, как Лорис.
– Потому что раньше никто не говорил мне, сладкая. Я здесь только ассистент директора.
– Как мерзко! – буркнула другая брюнетка.
Он пожал плечами.
– Это шоу-бизнес.
Без возражений все высокие девушки стали выходить из студии, за исключением пары с ростом пять футов и шесть дюймов, рассчитывавшей, что, ссутулясь, они подойдут. Лорис решила, что уже достаточно натерпелась на сегодня; остаток дня она провела в кинотеатре и к назначенному сроку отправилась на беседу с Тони Сторпио.
* * *
Впустив Лорис в кабинет, Тони Сторпио уселся на свой стол, заваленный доверху сценариями и фотографиями актеров, и выдал в телефонную трубку безостановочный, в ритме стокатто, поток требований. Не смолкая ни на секунду, он ткнул указательным пальцем в кресло, обитое кожезаменителем, предлагая ей сесть. Затем он словно забыл о ее существовании, и у Лорис появилась возможность понаблюдать за ним.
На вид ему было не больше сорока пяти, на нем была дорогая одежда, его вьющиеся черные волосы блестели. Однако его внешность чем-то напоминала уличных панков. Время изменило черты лица красивого мальчика, сделав их более грубыми, а выражение лица слишком надменным и высокомерным. У него был акцент человека, долго прожившего в Нью-Джерси, при котором все произнесенные слова казались оскорбительными и обидными.
Он создавал впечатление идущего по следу зверя, не переносящего никаких соперников, тем не менее Лорис восхитила его словесная изворотливость. Она никак не могла понять: то ли он устраивает это представление для того, чтобы помочь ей, то ли это действительно его манера поведения.
Замолчав и предоставляя наконец человеку на другом конце провода вставить слово, Тони Сторпио допил то, что осталось в его бокале, и протянул его Лорис.
– Виски со льдом и немного воды, – скомандовал он. – Сделай себе, что найдешь и захочешь. Все там.
Он кивнул на небольшой бар, встроенный в стену напротив кушетки, обитой черной искусственной кожей.
– Конечно, слушаю тебя, Леонард, – заверил он собеседника, – но ты не говоришь мне того, что я хотел бы услышать.
Хотя Лорис стояла спиной к нему, наливая бурбон, затем водку с тоником для себя, она чувствовала, что он наблюдает за каждым ее движением. Когда она принесла Тони его заказ и села, он отвел глаза.
– Тебе бы следовало получше постараться, Леонард. – Он положил трубку. – Дерьмо!
Откинувшись в своем крутящемся кресле, он медленно сделал большой глоток и посмотрел на нее через стекло бокала, наконец замечая ее присутствие. Его темные, почти черные глаза незаметно двигались вдоль ее тела.
– Итак, что я могу сделать для тебя?
– Я ищу агента.
– Их же полно на каждом шагу.
Он поставил бокал на стол, используя фотографию в качестве подставки.
– Но я не агент. Я персональный представитель, импресарио.
– Я понимаю, – сказала Лорис, делая вид, что на самом деле понимает разницу.
Но он не попался на удочку и раздраженным тоном объяснил:
– Я поддерживаю только своих собственных клиентов. Я не человек с биржи труда – я предвижу все аспекты карьеры моих клиентов.
– В таком случае, – с насмешкой сказала Лорис, не испугавшись его грубости, – я ищу персонального представителя.
Его глаза сузились; он стал также тщательно изучать ее лицо, как недавно ее тело.
– Давай посмотрим твой рекламный альбом.
Лорис быстро расстегнула папку и протянула через стол. Пока он щелкал по вставленным в пластик фотоснимкам с откровенно скучным видом, она потягивала свою водку с тоником.
Он на момент задержался на последней, лучшей ее фотографии, затем захлопнул альбом.
– Тебе нужны еще снимки. Один-два из них неплохие, но все равно они не делают тебе рекламы.
– Сегодня мои дела обстоят так, что придется копить деньги на новые снимки и...
– Тебе не надо ничего платить, – прервал он ее с насмешкой. – Существует масса фотографов, которые сделают тебе пробные снимки. Ты будешь позировать им бесплатно, а они дадут тебе дюжину прекрасных снимков для твоего альбома.
Он вернул альбом.
– С этим ты нигде ничего себе не найдешь. Чтобы показать свое преимущество перед другими, тебе надо сняться во весь рост в бикини.
Его глаза снова пробежали по ее телу.
– Ты когда-нибудь была фотомоделью?
Лорис покачала головой.
– Я не настолько худа.
– Я не говорю о модели применительно к моде. Там они в основном используют мальчиков и девочек, – сказал он ее бюсту. – Я говорю о так называемых портретах хорошеньких девочек-натурщиц.
– Нет. Но я не хочу быть натурщицей. Я же актриса.
– Серьезно? – Он сделал быстрый глоток бурбона. – У тебя есть рекомендации?
– Я отдала их вам утром вместе со своей фотографией 10x8, – напомнила она.
– Точно.
Он стал перетасовывать вещи на своем столе; ее снимок лежал под кипой нерассмотренной почты. Чтение заняло у него не больше минуты.
– И это все? Никаких удостоверений об окончании курсов на телевидении или в кино?
– Я работала только в театре, – ввернула гордо Лорис. – Я член Театрального общества.
Он презрительно засмеялся.
– Перед тем как прийти на Бродвей сегодня, ты уже целый год не занималась этим – Он швырнул рекомендации и фотографию поверх всей кипы. – У тебя есть клипы или какая-нибудь другая пленка? Или даже небольшой отрывок? Ну, что-нибудь?
– Э-э, на самом деле нет.
– На самом деле нет.
Буря отвращения взвинтила его с места. Он подскочил к ней и неожиданно для нее вскинул руки. Лорис откинулась в своем кресле; в какую-то секунду она действительно подумала, что он ее ударит. Вместо этого он взял из ее рук бокал. Только сейчас она заметила, что он пустой.
– Водка с тоником, верно?
Он не затруднил себя ожиданием ответа. Остановившись только для того, чтобы забрать свой бокал, он поспешил к бару.
– Твоя наглость зашла слишком далеко, – бросил он через плечо, быстро составляя новые напитки. – Ты прорвалась сюда с плохими фотографиями и без всяких рекомендаций и ожидала заполучить агента высочайшего класса, который станет представлять тебя.
– Может, я не знаю коммерческую сторону дела, но я твердо уверена, что могу играть.
– Играть? – Он саркастически рассмеялся, давая ей понять, что эти слова прозвучали, как слова персонажа из плохого кинофильма. – Очереди безработных в этом городе полны людей, намного более способных, чем ты.
– Откуда вы знаете? Вы никогда не видели меня...
– Хм, видел, меня не интересуют артисты, – усмехнулся он. Взяв бокал, он остановился напротив нее. – Я имею дело с профессионалами, а не с артистами. Стоит мне только взглянуть, и сразу понятно, дилетант он или нет.
Он практически бросил питье ей в руку и снова устроился в своем кресле.
– Это мое дело. Поэтому ничего не говори мне по этому поводу, о'кей?
– Тогда почему вы, к черту, попросили посмотреть мой альбом? – настойчиво спросила Лорис, чувствуя, что ей стало надоедать это обращение с ней, как с ничтожеством. – Почему же вы с самого начала назначили мне встречу?
Тони Сторпио улыбнулся.
– Меня потрясла твоя большая грудь.
С силой грохнув свой нетронутый бокал на стол, Лорис подхватила свои альбом и сумочку и поднялась.
– Да ладно тебе, не принимай все так близко к сердцу. Ты не можешь быть такой ранимой, если собираешься остаться в этом деле, – пробормотал он горько. – Посмотри, ты пришла сюда, потому что подумала, что я смогу тебе помочь, так? Хорошо, я могу. И, может быть, я сказал тебе не совсем то, что ты хотела услышать, но я сказал тебе об этом прямо. Это намного честнее, чем то, что тебе скажут большинство других людей в этом дрянном мире.
У Лорис были твердые намерения уйти, но она помедлила, растерявшись. Если не обращать внимания на все остальное, она была вынуждена признать, что он отвратительно правдив с ней.
Он махнул ей на кресло.
– Ладно, садись. Ты должна кое-чему научиться.
В ожидании, когда она снова усядется, он отпил еще бурбона.
– Урок номер один: ты могла бы стать лучшей секс-артисткой в мире, но я не собираюсь искать тебе работу на один день. Я не продаю актеров. Я продаю имидж. Внешне ты очень красива, но этот город переполнен красотками. У тебя есть то, чем ты отличаешься от всех остальных.
Указательным пальцем он показал сначала на одну ее грудь, потом на другую.
– Вот это то, чем ты можешь пробить себе дорогу. Потому что это пользуется спросом. Ты замужем?
– Гм... нет.
– Помолвлена?
– Нет.
– На что же ты живешь?
– По ночам я работаю... буфетчицей.
Он иронически фыркнул.
– Потрясающе!
– Здесь я больше зарабатываю, чем официанткой, а потом у меня есть свободное время для уроков, для своих дел и...
– И как долго это продолжается?
Лорис проглотила слюну.
– Почти три года.
– Не так уж много ты добилась за три года, не так ли?
Она нахмурилась.
– Это временное явление, скоро все изменится.
– Ты хочешь сказать, что будет лучше?
У нее еще в голове было свежо унижение от переклички как от проверки скота, и Лорис не нашлась, что ответить. Она взяла свой бокал и сделала большой глоток.
– Думаю, я смогу работать с тобой, – сказал Тони Сторпио. – У меня появились некоторые идеи, как можно представить тебя на роли, которые, я уверен, созданы прямо для тебя.
Так как его взгляд был все таким же оскорбительным, она не была уверена, что правильно поняла Тони.
– Но нам надо изменить твой имидж, – и поспешил добавить: – Ты не возражаешь против этого?
– Если это каким-то образом поможет найти работу, – ответила Лорис без промедления, – то, конечно.
Легкая циничная усмешка промелькнула на лице Тони Сторпио. Он и не ожидал другого ответа, сыграв на ее жажде успеха.
– Тогда за дело. Но только при одном условии.
Его глаза встретились с ее.
– Я говорю тебе, что ты должна делать, а ты незамедлительно, без вопросов и возражений, выполняешь. Поняла?
Не моргнув глазом, она ответила:
– Поняла.
– О'кей.
Неожиданно им овладела активность, он суетливо принялся рыться среди бумаг на столе.
– Так, есть человек, с которым я хотел, чтобы ты встретилась. Ты когда-нибудь слышала об Алексе Кагане?
– О фотографе? Кто же не слышал?
– Никто в нашем деле не имеет более опытного глаза на плоть, чем Каган. За последние двадцать лет он дал старт большинству натурщиц. Ты слушаешься меня. И я гарантирую, что он сам сделает твои пробные съемки. У тебя будет лучший рекламный альбом в городе. И это только начало.
Отыскав наконец адресный справочник, он лихорадочно стал листать его.
– Вот, ты наберешь номер сама, чтобы удостовериться, каким авторитетом я пользуюсь в этом мире.
Пальцы Лорис дрожали, услышав гудки, она задержала дыхание. К телефону подошел мужчина. Воздух вырвался из ее легких.
– Мистер Каган?
– Говорите, – его голос был любезным, даже ласковым. – Кто это?
Тони Сторпио выхватил у нее трубку.
– Хей, Алекс? Тони. Хорошо, хорошо. Как твои дела? Отлично. Эй, послушай, у меня тут девушка, выглядит вполне обещающе. Думаю, тебе следовало бы посмотреть на нее и чем быстрее, тем лучше. Так, в этот четверг... восемь часов... у тебя? Это здорово. Тогда и увидимся.
Он положил трубку, затем помахал своим телефонным справочником, как факир, только что представивший зрителям свой лучший номер.
– Все на самом деле очень просто, если у тебя есть связи.
Откатив свое кресло от стола, Тони Сторпио подъехал к Лорис и оказался с ней лицом к лицу. На его губах играла сардоническая улыбка.
– А теперь давай посмотрим, как ты сможешь отблагодарить меня.
Он расстегнул молнию на брюках и достал свой пенис.
Лорис остолбенела, словно ее гвоздями прибили к полу.
– Что такое? Ты никогда прежде не видела мужской член?
Он потянулся, схватил ее за руку, чтобы рывком поставить на колени.
– Ну, давай, покажи мне свои способности. Менее пяти минут назад ты согласилась делать все, что я скажу.
– Как артистка, но... не это!
– Это, – он показал на свой пенис, который начал подергиваться, – часть нашей сделки. Я кое-что делаю для тебя, ты кое-что делаешь для меня. Удовольствие за удовольствие.
– Если вы не отстанете от меня, – предостерегла Лорис, – я врежу вам ногой по голени.
В прошлом году у нее случались неприятные инциденты с агентами, иногда доходило почти до изнасилования, и сейчас ей стало интересно, как далеко зайдет Тони Сторпио. Он отбросил ее руку с возгласом отвращения.
– Хей, ты не хочешь, чтобы я представлял тебя и устроил твою жизнь? Для меня – даже лучше.
Безразлично пожав плечом, он принялся застегивать брюки.
– У меня и так больше чем достаточно клиентов, которых мне надо поддерживать.
– Но я очень хочу, чтобы вы представляли меня.
Лорис не надеялась, что теперь он так легко согласится взаимодействовать.
– Но это должно быть исключительно деловое соглашение. Если я получу работу, а вы сами знаете, что это случится, вы получите 10 процентов.
– 15 процентов.
– Согласна. 15 процентов от моей прибыли. Я не прошу ни о каких дополнительных одолжениях, только дайте мне возможность работать на...
– Это ты не просишь никаких одолжений? – Возмущение подбросило его на ноги. – Я вынужден буду расколоть свои яйца, устраивая и предоставляя тебя нужным людям, и все это за что? Ведь когда я сделаю тебе имя и ты подпишешь контракты с «Ай СиМ» или Вильямом Моррисом, ты сможешь просто сказать мне, чтобы я уматывал.
Схватив свой пустой бокал, он кинулся к бару.
– Секс-актрисы все похожи друг на друга! Вы все эгоистки и жадные суки!
И снова Лорис была слишком ошарашена, чтобы быстро отреагировать. Она не могла понять, отчего же и он оказался такой же мерзостью.
– Посмотри на это как на сделку, – сказал он, поставив свой бокал на кушетку. – Ты обращаешься ко мне, так? Целыми днями я не вижу ничего, кроме холодных, плоскогрудых сучек. Когда я увидел то, что действительно похоже на женщину, мне она, естественно, понравилась. Я могу тебе помочь, я в принципе уже давно не видел человека, так нуждающегося в помощи, но мне тоже хочется получить что-то с этого. Понятно?
– Я актриса, – сухо сказала ему Лорис, не позволяя отнять ее индивидуальность. – Если бы я хотела заниматься этим, я бы давно уже работала девочкой по вызову и зарабатывала сотни долларов в день, без всяких огорчений для себя и...
– Оставь это для сцены, сладкая, – оборвал он ее с сарказмом. – Да или нет?
Не говоря ни слова, Лорис собрала вещи и направилась к выходу.
– Давай, давай, тварь бессловесная, – крикнул он ей вслед. – Иди и поработай буфетчицей еще годика три!
На пороге Лорис помедлила, ее пальцы с силой, до онемения, сжали дверную ручку. Она посмотрела на белую стену вестибюля и представила, что ожидало ее: бар, ее обшарпанная квартира и нескончаемые шеренги, как на проверке скота. Она отступила назад в офис, закрыла за собой дверь.
Тони Сторпио улыбнулся и расстегнул брюки.
– Это лицо.
– Лицо?
Гипнотизирующее стекло двигалось медленно, как бы ласково поглаживая лицо и тело Лорис, когда двое мужчин изучали поляроидные снимки на прозрачной стене с подсветкой, разделявшей фотостудию и апартаменты. Затем они повернулись посмотреть на живое тело Лорис в очень узком, буквально сделанном из тесемочек бикини, но только на момент, чтобы снова вернуться к снимкам, как врачи, внимательно изучающие рентгеновские снимки тяжелобольной.
– Определенно лицо, – твердо заявил Алекс Каган.
Это был высокий стройный мужчина, лет шестидесяти, с посеребренными проседью волосами и проницательными голубыми глазами. За исключением полосок на его рубашке и в тон им нежно-голубого шелкового носового платка в нагрудном кармане, он был одет во все белое; белый бутон розы был приколот к его лацкану.
– Это твоя проблема, Тони, – заключил он – Лицо не соответствует телу. Мы не получим полноценного имиджа.
– Ты меня убиваешь, Алекс!
– Посмотри сам.
Положив под стекло один из снимков, он большим пальцем с маникюром закрыл лицо.
– Видишь, насколько чувственно тело? А лицо, как у бездомных с бешеными глазами на картине Кейна.
Теперь Алекс ладонью прикрыл ее тело.
– Думаю, что это из-за длинных черных волос. Они делают ее взгляд слишком серьезным.
– Тогда мы изменим цвет ее волос. Давай попробуем рыжий парик.
Каган нахмурился, что очень исказило его благородные черты лица.
– Но она не рыжая изнутри.
Он повернулся и подошел к углу с бумажным фоном, где Лорис сидела под лампами на высоком табурете. Остановившись у экрана-отражателя, он на мгновение пристально посмотрел на нее; казалось, что он старается навсегда запечатлеть Лорис в своей памяти. Время от времени он качал головой, будто бы принимая и отрицая в голове различные варианты.
Наконец он одобрительно кивнул.
– Все! Я нашел. Как только увидел ее, у меня появилось гложущее чувство: что-то не так. Теперь я понял. Она не брюнетка. Она блондинка.
– Блондинка? – с сомнением воскликнул Тони.
– Ты только посмотри на нее, – упорствовал Каган. – Неужели это цвет кожи брюнетки? Ты не видишь, что она настолько прозрачна, что просвечивается на свету.
Должно быть, для Тони это было слишком.
– Даже с этими... с такой чувственной фигурой, в ней есть что-то эфемерное.
– Эфемерное? – с издевкой усмехнулся Тони. – С такими титьками и такой задницей?
– Тони, ты хотя бы на минуту можешь оторваться от ее титек и задницы и увидеть что-то еще? – холодно сказал Каган, стирая ухмылку со своего лица. – Не думаю, что ты до конца оценил, кого привел сюда. В хороших руках эта девочка может пойти очень далеко. Мы сейчас говорим об уровне звезды.
Сердце Лорис почти остановилось. Хотя ей не нравилось, что о ней говорят в третьем лице, она ощущала глубокую признательность, что такой человек, как Каган с его репутацией, подумал о ней как о звезде.
– Это верно, она просто излучает секс, – продолжал он, – но ведь она даже не знает об этом. Она полный младенец. В этом и состоит ее интригующая изюминка. – Он улыбнулся. – Как блондинка она будет просто разрушительницей мужских сердец.
В глазах Тони не было такой уверенности.
Каган был слишком погружен в свое видение, чтобы заметить это. Ему не надо было больше смотреть на Лорис: он уже создал ее.
– Блондинка, цвета шампанского. Ничего латунного или дешевого. То, как выглядят секс-бомбы Голливуда сегодня, приведет его к смерти. Единственно, чего мы добиваемся, – это секс-символ восьмидесятых: умную, независимую, чувственную, но сдержанную. – Он обернулся к Тони. – И еще раз, как ее зовут?
– Лорис Касталди.
– Нам, конечно, надо с этим что-то делать, – пробормотал он, наступая на бумажный фон. – Лорис, я не хочу смущать тебя, дорогая, но...
Изящным движением он указал на ее бюст.
– Это на самом деле все твое?
– Это все ее, и с этим все в порядке, – поспешил Тони ответить за нее. – Я лично в этом убедился.
Лорис съежилась.
– И неужели он держится... без бюстгальтера?
– Ты можешь посмотреть и убедиться в этом сам, Алекс, – заверил его Тони с грязной усмешкой собственника. – Хей, Лорис, сними-ка свой бюстгальтер.
Лорис с недоумением уставилась на него; она подумала, что ослышалась.
– Бюстгальтер, Лорис, сними!
– Не бери в голову, Тони. Если девочка так смущается.
– Чего смущается? Это ее работа, и она знает об этом. Мы все здесь деловые люди.
Сделав несколько нетерпеливых шагов, он оказался перед ней, спиной к Кагану.
– И в чем проблема?
– Ты не говорил мне, что я должна буду...
– Я тебе сейчас это говорю, – сказал он свистящим от напряжения шепотом, кулаки его стали сжиматься. – У нас договор, ты помнишь? Я это делаю исключительно для тебя. Почему ты пытаешься сделать так, чтобы я выглядел дерьмом? Снимай бюстгальтер.
– Тони, пожалуйста, не заставляй меня делать этого.
– Ты собираешься заниматься делом или нет? Потому что если у тебя нет желания, а хочешь, чтобы просто потакали всем твоим прихотям, – забудь о карьере актрисы прямо сейчас.
Схватив Лорис за руку, он сорвал ее с табурета.
– Надевай свои шмотки и проваливай. Возвращайся к своей дерьмовой стойке. Однажды потерявший – навсегда потерявший.
Лорис вслепую нащупывала застежку бюстгальтера на спине, но пальцы так дрожали, что она никак не могла расстегнуть. Оттолкнув ее руки, Тони одним рывком расстегнул и стянул бюстгальтер. Помахав над головой розовым в горошек трофеем, он принес его Алексу Кагану.
– Ну и как?
Каган, прикованный к месту, был безмолвен. Он почувствовал что-то похожее на удар в солнечное сплетение от увиденного им совершенства формы и игры света на безупречном теле.
Тони сознавал, что сделал ему «хук».
– Итак, что ты думаешь, Алекс?
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Тони, – начал он объективно-критическим тоном. – Они налитые, твердые и высокие. Просто прелестная, изысканная кожа. – Он почувствовал, как по спине у него побежали легкие мурашки. – С сочным кремовым отблеском, как на картинах Рубенса.
– Разве это не фантастическое, сногшибательное совершенство?
Лорис подумала, что в своей следующей жизни будет богатой и плоскогрудой. Определенно будет плоскогрудой.
Прочистив горло, Каган повернулся к Тони.
– Как ты думаешь, можно ли попросить ее...
– Снять трусы? – закончил он за него, тщательно скрывая свой триумф, от которого у него самого начало звенеть в ушах. У него был повод вскружить голову этому надменному члену, более того принизить его достоинство. Один взгляд на ее задницу с ямочками, и он начнет упрашивать сделать рекламный снимок в ее альбом в обмен на позирование ее изящных обнаженных форм, на которых он, естественно, зависал.
