Текст книги "Измены"
Автор книги: Джина Кэйми
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
– Да, спасибо.
Пытаясь объяснить свое поведение, она добавила:
– Я очарована домом. Красивей этого я еще не встречала.
Ничего не выражающий высокомерный взгляд на его лице дал понять, что ему совершенно не интересны ее впечатления.
– Конечно, в Ньюпорте есть и другие, даже более известные летние особняки, – произнес он, ведя их по холлу. – Например, замки Белкорт и Брейкэз, или мраморный дом.
Анхела была поражена тем, что дворец оказался простым летним особняком в Ньюпорте.
– Но некоторые находят это щегольством богатства и изобилия, а некоторые какой-то изысканностью.
Самодовольная легкая улыбка искривила его губы, когда они проходили через открытые двери, возбуждающие проблески ложных надежд.
– Королевские покои всегда были знамениты своей пышностью и элегантностью.
– О да, все это очень элегантно, – нетерпеливо согласилась Анхела.
Совершив оплошность с шофером, ей было необходимо завоевать расположение дворецкого.
– Я никогда не видела ничего более прекрасного. Не удивительно, что вы, будучи частью этого, гордитесь им.
Его выражение лица стало жестким, словно он нашел что-то оскорбительное в ее попытке разговорить его. Анхела поняла, что вновь оплошала. Взглянув в сторону, она увидела такую огромную гостиную, каких в жизни не видела.
Основная гостиная, как она обычно называлась, могла вполне вместить пять или шесть гостиных ее современной квартиры и на самом деле своим убранством создавала впечатление нескольких комнат, только без стен между ними. Массивные диваны и кресла, обитые переливающимся шелком, стояли группками вокруг столов редкой красоты, создавая мерцающие островки. В этот момент прислуга, методично следуя по комнате от предмета к предмету, накрывала их бумагой.
Анхела поспешила за дворецким, волоча за руку Лорис.
– Почему они накрывают мебель?
– От пыли, мадам, – ответил он ей лукаво. – Мы скоро собираемся закрывать летнюю резиденцию.
– Закрывать? Но зачем?
– Потому что сезон практически закончился.
Он всем своим тоном выражал, что это объяснение не интересует никого, кроме нее.
– Мистер и миссис Кинсли и их дочь вчера вернулись в свою квартиру на Пятой авеню.
Анхела резко остановилась, и Лорис наткнулась на нее.
– Вы имеете в виду, что вся семья Картера уже уехала?
– Конечно, мадам.
Его поразила ее растерянность. Неужели ей не понятны даже такие простые вещи? Она не знала, что оставаться в Ньюпорте хоть на один день дольше семи недель считалось дурным тоном.
– Мистер Кинсли-младший пробудет здесь еще один день, – добавил он. – Мне сказали, что к этому его вынуждает одно очень важное дело.
Его уничтожающий взгляд через плечо на ходу давал ей понять: исключительно из-за них обеих произошло такое серьезное нарушение этикета.
У Анхелы появились тревожные мысли, но она проигнорировала их так же, как это делала все предыдущие три дня. Молча она следовала за дворецким, пока они не подошли к двум огромных размеров дубовым дверям.
– Библиотека, мадам, – объявил он, открывая двери.
Анхела лишь мельком окинула эту комнату, которая показалась ей мрачной и нескончаемой. Пол был покрыт рисунчатым паркетом, на котором лежали два ковра восточной работы. Напротив камина стояло кресло, создающее островок уюта; его каштановый цвет сочетался с бордово-коричневыми кушетками, стоящими друг против друга, и лакированным морским капитанским сундуком, служащим кофейным столиком, между ними. В дальнем конце библиотеки, у окна, задрапированного дамасским шелком, стояло старинное зеркало в позолоченной раме, в котором отражались бюро и стулья в стиле Людовика XIV.
Ряд за рядом одну из стен закрывали старинные издания в кожаных переплетах, а на других висели картины XVIII века в позолоченных рамах – пейзажи и сцены охоты. Необычайная коллекция серебряных кубков, выигранных за много лет на состязаниях членами семьи Кинсли, горделиво сверкали на мраморном камине.
– Не могла бы мадам быть так любезна и подождать здесь? Мистер Кинсли сейчас выйдет.
Он помедлил в дверях, словно размышляя, можно ли их одних оставлять среди такого количества ценностей. Затем, четко подчиняясь приказанию, неохотно закрыл дверь.
– Мамочка, мне этот дядя не понравился.
Лорис решила, что наконец-то она осталась одна в безопасности со своей матерью. Подняв голову, она взглянула на потолок из орехового дерева, который возвышался на двадцать футов над ней, затем уставилась на камин, который показался ей таким большим, что спокойно мог ее проглотить.
– И это место мне тоже не очень нравится.
– Почему ты так говоришь, Лори?
– Этот дом меня не целует. – И она скривила гримасу.
Ее слова удивили Анхелу и ранили. Она не осознавала до этого момента, что ее дочь так же, как и она, понимала, что они не подходят этому дому.
– О, малышка, – настаивала она, – этот дом будет полон любви для тебя, как только они с тобой познакомятся.
– Не уверена, – пробормотала Лорис серьезным тоном.
– Лорис, неужели ты не рада снова увидеть своего папу?
Девочка неуверенно переминалась с ноги на ногу. Из своего опыта она уже знала, что, когда она слишком радовалась встрече со своим отцом, она еще больше радовалась, когда он опять уезжал.
– Да, мамочка, – сказала она, понимая, что именно это хочет услышать от нее мать.
– Тогда ты должна улыбнуться, особенно когда увидишь своего папу, чтобы он понял, насколько ты счастлива видеть его. Ты не забыла, что мама говорила тебе до этого?
Лорис гордо вскинула подбородок.
– Я все помню.
Анхела наградила ее любящей ласковой улыбкой.
– Я так тобой горжусь, малышка. Ты такая красивая.
– И ты, мамочка, – немедленно обернулась Лорис.
Она все еще не привыкла к новому странному наряду матери, но для нее она оставалась самой красивой в целом свете – и всегда будет такой.
– Как ты думаешь, папе понравится мой новый наряд?
Анхела непрерывно одергивала свое пестрое белое с красным и черным мини-платье – точная копия модели от Сен-Лорана, последний писк моды. На ногах у нее были сочетающиеся с ним белые ботинки из искусственной кожи, а на плече висела черно-белая сумочка.
Молодая женщина хотела произвести впечатление на родителей Картера тем, что ее наряд соответствует последнему слову моды, и таким образом она достойна их сына.
В тот момент, когда она уже стала судорожно перебирать все возможные причины задержки Картера, открылась дверь в деревянной панели, и он вошел в комнату.
Мир вокруг Анхелы стал безмолвным. Она неожиданно потеряла способность говорить и двигаться. Ее разум словно закрылся для самозащиты. Картер также молчал, не выражая никаких эмоций, и это ощущение было для него не очень уютным.
Темно-синий кашемировый блейзер, белые брюки в тонкую полоску четко подчеркивали его гибкую изящную фигуру, делая его выше его шести футов. На двойном ряду латунных пуговиц, украшавших пиджак, блестели эмблемы яхт-клуба для высокопоставленных лиц; такой же знак был вышит красными и золотыми нитками на нагрудном кармане, из которого выглядывал носовой платок с монограммой. Шелковый платок на шее дополнял элегантность.
С тех пор, когда она видела его в последний раз, в нем произошли большие перемены. Он отрастил усы, придававшие солидность мальчишеским чертам, но и это его не очень спасало: он все равно казался моложе своих 32 лет. Следуя последней моде, его светлые пепельные волосы и бакенбарды были удлиненными. Анхела неожиданно осознала, что его волосы выгорели, а его светло-серые глаза оттенялись загаром на лице, словно он вернулся из путешествия. У нее появилось смутное подозрение, что он не мог так сильно загореть за три дня.
Он озарил ее своей неотразимой мальчишеской улыбкой.
– Ха, Анхела.
Мгновенно паралич Анхелы сменился необузданной радостью.
– Картер!
Пронесясь через комнату, она бросилась ему на шею и поцеловала его в губы затяжным поцелуем.
От неожиданности Картер в волнении отступил назад.
«Она все еще способна меня возбудить», – с обидой и возмущением подумал он, стараясь высвободиться. Он откинул голову, но она крепко обняла его руками за шею и снова потянулась своими губами к его.
– Анхела, мы не одни, – пробормотал он, кивком указывая на то, что было сзади него.
Привыкшая открыто выражать свои чувства, Анхела всегда вела себя при дочери очень свободно, поэтому она поняла, что это относится не к ней и, повернув голову в указанном направлении, увидела стоявшую в дверях высокую худощавую женщину.
На вид ей было около тридцати пяти, а может быть, ее манеры держаться делали ее старше. На ней был брючный костюм, быстро ставший альтернативой мини-юбкам. Ее светло-каштановые волосы были гладко зачесаны назад в безжалостно маленький пучок, пронзенный насквозь ярко-желтым карандашом. Было невозможно определить цвет ее глаз; их скрывали большие очки с толстыми стеклами, которые, казалось, были специально так задуманы, чтобы иметь возможность разглядывать человека, при этом создавая трудности рассматривать ее самою. Она стояла наблюдая за ними с блокнотом в руке; ее губы, выражая неодобрение, были вытянуты в жесткую, тонкую линию.
Руки Анхелы соскользнули с шеи Картера. Она отступила.
– Это мой секретарь мисс Прескотт, – жестко сказал он.
В отличие от Анхелы он не привык выражать публично свои чувства.
Достав носовой платок из нагрудного кармана, он вытер помаду Анхелы со своих губ, но никак не мог освободиться от ее вкуса. Он подумал с удовлетворением о своем решении пригласить Анхелу к себе в дом. Все приезды к ней всегда заканчивались постелью; так было и за день до его отъезда в Сайгон, когда он так и не отважился сделать то, что было необходимо.
Картер все вытирал губы – словно пытаясь уничтожить все ее следы, – и безрассудная радость, возникшая в Анхеле в первое мгновение встречи с ним, стала угасать. Смутное предчувствие, раздражавшее ее до встречи, наваливалось на нее, приводя в сознание. Отбросив свои длинные волосы, Анхела повернулась и, готовясь последовать за ними, стремительно схватила Лорис за руку.
Лорис была занята мыском своей туфельки, очерчивая рисунок на каштановом ковре. Ее сердечко учащенно билось.
– Это и есть маленькая Лорис? – спросил Картер, наконец замечая дочь.
Он видел ее и не раз, но сейчас совершенно не узнал.
– Надо же, я с трудом ее узнал. Она так выросла.
– Да, она теперь похожа на маленькую леди, – сказала с гордостью Анхела. – Подойди и поздоровайся, Лорис.
Когда Лорис подошла к нему, Картер нахмурился.
– Анхела, мне кажется, я ясно сказал по телефону, что ничего хорошего не выйдет из того, что ты привезешь с собой ребенка. Нам необходимо обсудить серьезные проблемы.
– Картер, я не помню, чтобы ты мне говорил об этом.
Во время их разговора по телефону было много такого, что она была не способна понять и потому свалила все на плохую слышимость.
– Я же специально делал на этом ударение.
– Серьезно? Даже не могу представить, как я упустила это.
Она легкомысленно рассмеялась, удивившись его резкому тону.
– Даже если ты это сказал, я все равно не смогла бы оставить Лорис дома. Она умирает от нетерпения снова увидеться с тобой. Все эти три дня она ни о чем другом не говорила, кроме как о встрече с па...
Она прервалась на полуслове, закусив губу, чтобы не дать неосторожным словам вырваться наружу, и виновато посмотрела на секретаря.
– Ты можешь свободно говорить при Прескотт, – заверил ее Картер. – Она хорошо знает нашу... ситуацию.
«Это то, из-за чего они приехали, – подумала Анхела, – из-за ситуации?»
– Уверен, ты согласишься со мной, что было бы лучше не посвящать ребенка в наш серьезный разговор.
Его левая бровь поднялась на целый дюйм. Словно получив сигнал, Прескотт, стоявшая неподвижно, как статуя, с тех пор как вошла в комнату, сразу же взяла инициативу в свои руки. Большими шагами она подошла к письменному столу, нажала одну из кнопок на специальной панели, положила под мышку блокнот, затем подошла к Лорис.
– Лорис? Тебя так зовут, да?
Лорис кивнула и придвинулась ближе к матери.
Прескотт улыбнулась ей своими тонкими губами.
– Какое красивое имя. И такая очаровательная маленькая девочка.
Наклонясь к Лорис, она протянула ей руку.
– Ты не против сходить на кухню? Там тебе повар даст чего-нибудь вкусненького.
Лорис, отрицая, покачала головой и еще ближе придвинулась к матери.
– Ты бы не отказалась от большой чашки шоколада, – настаивала она, – и большого куска слоеного торта?
Лорис схватилась за подол платья Анхелы.
– Нет!
Прескотт опять протянула ей руку. Не привыкшая общаться с детьми, она растерялась. Выпрямившись, она посмотрела на своего босса, словно ожидая дальнейших указаний.
– Анхела! – жестко сказал он, перебрасывая проблему на нее.
– Лорис, что с тобой случилось? – упрекнула Анхела. – Ты даже не поздоровалась со своим папой. А теперь подойди и крепко поцелуй его и расскажи, как ты счастлива видеть его, так же как ты мне говорила до этого.
Она отступила за спину матери, пальцами сжимая крепче кусок ее платья и из-под своих длинных ресниц смотрела на красивого незнакомца, который назывался ее отцом. Она вся была во власти волнения и страха.
– Обычно она не такая, – поспешила заверить его Анхела с приветливой улыбкой. – В действительности она чересчур рассудительная и слишком яркая для своего возраста. Полагаю, она просто растерялась, снова увидев тебя, Картер.
Палец за пальцем она отцепляла руку Лорис.
– Обо всем этом она говорила в машине по дороге сюда: как она соскучилась по своему папе и как счастлива, что мы все теперь будем наконец вместе.
– Анхела, пожалуйста, – неумолимо сказал Картер. – Не усложняй все еще больше, чем оно есть на самом деле.
– Почему, она даже выучила специально для тебя песенку, – поспешно сказала Анхела, – чтобы отметить твое возвращение домой! Давай, малышка.
Она слегка подтолкнула девочку и поставила ее прямо перед отцом.
– Покажи папе, как красиво ты поешь.
Всецело поглощенная ребенком, она не заметила раздражительного взгляда, промелькнувшего между Картером и мисс Прескотт.
– Мы все вместе живем в желтой субмарине.
– Желтой субмарине, – послушно подпевала Лорис, – желтой суб...
– Ради Бога! – прервал со злостью отец. – Сейчас не время и не место для такого представления!
Лорис так и не закрыла рта, хотя ей было слишком стыдно выдавить еще какой-то звук. В шоке глаза Анхелы расширились, и, казалось, она окаменела. Даже сухая Прескотт почувствовала себя очень неуютно.
Дворецкий, появившийся в дверях библиотеки, нарушил воцарившуюся тишину:
– Вы звонили, сэр?
Первой ожила Прескотт.
– Да, Финли, – сказала она. – Пожалуйста, проводите ребенка на кухню и проверьте, чтобы ей дали чашку шоколада с молоком и какое-нибудь печенье или пирог.
Дворецкий надменно подошел к Лорис, глядя на нее, как на полукровку, дворняжку, которую приказано вывести.
– Хорошо, мадам.
– Иди, Лорис, – сказала с улыбкой Прескотт.
В поисках защиты Лорис повернулась к матери, но, к ее ужасу, та кивнула ей, соглашаясь с ними.
– Пожалуйста, мамочка, – умоляла она, – не заставляй меня идти с этим дядей. Я сделаю все, что ты скажешь, – я обещаю.
– Сделай, что тебе говорит эта красивая тетя, Лорис. Маме с папой надо поговорить.
Голос матери опять выражал покорность, робость, а в глазах была такая тоска и печаль, которые всегда заставляли Лорис страдать. Не желая расстраивать ее еще больше, после того как она не смогла правильно спеть песенку, она неохотно послушалась.
– Итак, начнем?
Картер встал за бюро Людовика XIV и движением холеной с маникюром руки указал Анхеле на стул.
* * *
Анхела упала на один из стульев напротив письменного стола: мисс Прескотт села на другой.
– Я несколько раз намеревался поговорить с тобой, Анхела, – сказал Картер, не глядя на нее, и прокашлялся.
– Мне тоже надо о многом поговорить с тобой, Картер, но не могли бы мы с тобой это сделать наедине?
– Присутствие мисс Прескотт жизненно необходимо. Она нам нужна в качестве свидетеля.
– Свидетеля?
– Да. Видишь ли, я попросил моих адвокатов составить вот такую бумагу.
Он опять прочистил горло и достал из шкатулки, работы Фаберже, несколько листов бумаги стандартных размеров.
– Я уверен, что это более чем справедливое соглашение. На самом деле, очень благородное.
Он улыбнулся ей со смирением и одновременно с самодовольством.
– Мои адвокаты, естественно, думают так же.
Он положил назад оригинал и протянул ей копию.
– Я уверен, что прочитав его, ты так же станешь думать, Анхела, – поспешно сказал он. – Все, что тебе надо сделать, – это подписать его. А Прескотт засвидетельствует твою подпись.
Анхела посмотрела на одного, затем на другую. Она почувствовала себя полностью сбитой с толку. Все было совершенно не так, как она себе представляла.
– Что происходит?
– Чтобы понять, ты должна прочитать документ, – сказал Картер, стараясь держаться с ней спокойно, но чувствуя, как растет в нем страстное желание.
Читая второй параграф, Анхела отказалась от попыток разобраться в юридическом лексиконе, который был ей совершенно непонятен.
– Я ничего не понимаю, что здесь написано.
С усиливающимся раздражением Картер провел рукой по выгоревшим волосам. Обычно все его дела решались без него, но в этой очень личной ситуации он был вынужден сам принимать участие. У него появилось чувство утомления. Он повернулся к секретарю.
– Прескотт, пожалуйста, объясните ей. Не думаю, что у меня получится хорошо.
– Я сделаю все возможное, мистер Кинсли.
Она с большим рвением склонилась к Анхеле. Безотносительная официозность была ее защитой от общепризнанного хаоса жизни. При выполнении любого задания ни одна, пусть маленькая деталь, не ускользала от ее внимания, и для нее не существовало нерешаемых проблем.
– Мисс Касталди, перед нами договор между мистером Кинсли и вами, – объясняла она. – Здесь ясно указано, что ваш... союз с мистером Кинсли прекращается.
Она услышала возглас Анхелы, но сделав вид, что ничего не произошло, продолжила:
– В благодарность за годы службы ему, мистер Кинсли считает, что договор на сумму в пятьдесят тысяч долларов будет подходящим. И вы будете ежемесячно получать чек в пять тысяч долларов на обеспечение вашей дочери.
– Моей дочери? – вмешалась Анхела.
Кажется, до нее впервые стал доходить смысл происходящего и значение сказанных ей слов.
– Но она также и его дочь!
Прескотт поправила очки на переносице.
– Это никогда юридически не было установлено, мисс Касталди.
Анхела повернулась к Картеру за подтверждением.
– Картер, ты больше, чем любой другой, знаешь, что Лорис твоя. Ты знаешь, как мы в первый раз... Что я была... У меня не было мужчин до тебя!
Картер заерзал на своем стуле, но промолчал. Анхела повернулась к Прескотт.
– За все эти годы у меня не было других мужчин, кроме него!
Из-за эмоционального порыва Анхелы Прескотт растерялась на момент: такое естественное, ненаигранное отчаяние вызвало у нее сочувствие. Но Прескотт должна вести себя, словно ничего не случилось, словно эта молодая женщина перед ней – еще один вариант дешевой золотоискательницы. Она сосредоточила все свое внимание на документе, в котором было что-то чрезвычайно успокаивающее, даже в пространстве между строчками, между буквами.
– Если вы обратите внимание на страницу три, параграф два, мисс Касталди, – рассуждала она, – вы увидите, что все требования мистера Кинсли в этом благородном и щедром договоре сводятся лишь к тому, что вы отказываетесь от всех своих будущих и настоящих притязаний и что с этого дня всякий контакт между вами прерывается. Вышеуказанная Лорис Касталди будет продолжать носить это имя, и ни теперь, ни в будущем не будет претендовать на титулы мистера Кинсли и его семьи, и ни в какое время никоим образом не будет претендовать на кровные узы, которые, в соответствии с законом, не доказаны.
Прескотт взглянула на Анхелу, чтобы удостовериться, насколько эта молодая женщина поняла все прочитанное.
Кровь прилила к лицу Анхелы.
– Я не верю в это.
Резко поднявшись, она обеими руками ухватилась за угол бюро.
– Это тебя твой отец заставил сделать, Картер? Ты сам никогда бы не смог так поступить с Лорис и со мной. Я положила на весы всю мою жизнь ради этого.
– Анхела, я...
– Ты хотел жениться на мне сразу, когда мы узнали, что я беременна, но твой отец взял с тебя обещание подождать до...
– Это не связано с моим отцом!
– И натянул вожжи, отправив тебя в Сайгон в надежде порвать эту связь навсегда. Теперь я все понимаю.
– Это я попросил его сделать этот перевод, – сказал он раздраженно.
Он не ожидал, что она причинит ему какие-то беспокойства – Анхела всегда была покладиста.
– Я подумал, что ты достаточно сообразительна, чтобы понять это.
– После последней встречи, когда мы с тобой провели ночь в любви, как я могла думать об этом?
Два последних года Анхела жила воспоминаниями той ночи. Она потянулась к нему с болью и замешательством, но все что он видел, – это высокую грудь под ее платьем.
– Неужели ты забыл ту ночь?
Картер опустил глаза. Все это случилось из-за таких ночей, которые он позволял себе, прекрасно сознавая, что приличествующие его положению отношения не могут продолжаться так долго.
– Ты должна понять правду, Анхела. Я собирался сказать тебе, что эти ночи были основной причиной того, что мне следовало уехать, чтобы прекратить наши отношения. Я пытался тебе сказать, но...
Он не привык оправдываться, а то, что она заставляла его чувствовать свою вину, раздражало его еще больше.
– Ради Бога, как я мог знать, что ты будешь меня ждать целых два года!
Ее пальцы соскользнули с угла письменного стола на колени.
– Но я же тебе сказала, что буду ждать.
– Все это говорят в порыве страсти.
– Нет, не все, – резко возразила она. – Моя мама честно ждала отца почти шесть лет, пока он не заработал достаточно денег и не вернулся к ней и моим братьям. Вот что представляют собой женщины нашей семьи.
– Анхела, послушай меня, – оборвал ее Картер, чувствуя, что его силы на исходе. – Мне жаль, что я ввел тебя в заблуждение. Я хотел только переспать с тобой. У меня не было каких-либо серьезных намерений.
В доказательство своей искренности он достал подписанный чек на пятьдесят тысяч долларов из шкатулки с документами и порвал его на мелкие клочки, за исключением правого угла.
– Прескотт, – произнес он загадочно, протягивая ей уголок, в котором сохранилось отпечатанное число, – пожалуйста, уничтожьте этот чек и выпишите другой на сумму семьдесят пять тысяч долларов.
Прескотт, казалось, не проявила ни тени удивления.
– Конечно, мистер Кинсли.
– Нет, – возразила Анхела, прежде чем секретарь успела подняться. – Я не хочу семьдесят пять тысяч долларов, Картер.
Циничная улыбка искривила правильную линию его губ. Очевидно, он ожидал, что она потребует большую сумму.
– И сколько же ты хочешь?
– Мне не нужно от тебя денег. Мне ничего не надо от тебя, за исключением помощи вырастить нашу дочь.
– Но что-то тебе надо, – сказал он как бы между прочим, словно это была обычная процедура в их отношениях.
– Я хочу, чтобы ты сделал то, что обещал мне несколько лет... жениться, на мне и дать Лорис свое имя!
Он громко рассмеялся, словно она сказала одну из очень веселых шуток.
– Это не подлежит обсуждению. Сейчас я бы не смог на тебе жениться, даже если бы и захотел.
Над глазами Анхелы опять началась прежняя медленная раздражающая пульсация. Одна ее часть хотела покончить со всем этим, стереть все мысли и чувства, а другая боролась, чтобы сохранить их. Она не могла предать свою мечту, она должна была думать о Лорис.
– Но как же насчет твоих обещаний? – требовала она. – И всех обещаний, которые я дала Лорис от твоего имени? Все эти годы мы жили только этими обещаниями. Как я ей скажу, что все они оказались неправдой? Я не могу... я не позволю тебе причинить ей такую боль!
Перед тем как задать следующий вопрос, Картер и его секретарь переглянулись.
– И что ты собираешься делать?
– Я... я не знаю, – растерянно сказала Анхела. – Но я что-нибудь предприму. Я должна получить гарантии, что ты признаешь Лорис своей дочерью и предоставишь ей достойную жизнь.
Картер и его секретарь обменялись легкой понимающей улыбкой, они также рассчитали и этот шаг.
– У тебя есть выбор, Анхела. Ты можешь возбудить судебное дело в связи с моим обещанием или принести ходатайство в признании отцовства. Я прав, Прескотт?
– Да, мистер Кинсли.
– Я надеюсь, ты в курсе, что повлекут за собой эти твои действия. На самом деле скандал, который ты поднимешь, никак не отразится на моем честном известном имени, но твое имя прозвучит во всех бульварных газетенках, и Лорис будет облита грязью на всю страну.
Он потянулся через стол, словно пытаясь дотянуться до нее.
– Теперь, как ты предполагаешь, твой отец отреагирует на это?
При упоминании отца, чью честь она запятнала, давящая пульсация над глазами Анхелы усилилась. Она не видела его с того дня, как он узнал, что она беременна. Он выгнал ее из дома. Глубоко верующий, набожный человек, он заставил ее мать и братьев поклясться на Библии никогда впредь не говорить о ней и не видеться с ней. Через несколько недель после рождения Лорис она принесла к нему в дом ребенка в надежде на помилование и обнаружила, что он уехал. Он сбежал от того позора, в котором оказалась его семья, он не смог больше смотреть в глаза своим друзьям и соседям.
Анхела заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, что всегда помогало остановить эту пульсацию и рассеять туман в голове.
– И чего ты достигнешь через суд? – говорил Картер. – Когда все это кончится, тебе не станет легче, и твоя жизнь не станет лучше той, какая у тебя будет, если ты подпишешь это соглашение.
– Мистер Кинсли прав, мисс Касталди, – поспешно подтвердила Прескотт. – Даже если вы выиграете это дело, что очень нежелательно для его положения в обществе, суд только определит вам денежное содержание.
– Однако суд не сможет распоряжаться моими деньгами в той степени, как я, – вступил в разговор Картер.
– А по поводу ходатайства об отцовстве, вы уверены, что у вас не будет никаких трудностей доказать, что именно он является отцом вашего ребенка?
– Но он же действительно отец моего ребенка!
– Давайте рассмотрим тот вариант, что вам каким-то образом удастся доказать это, – допустила она. – Опять же, суд сможет только вынести свое заключение, чтобы мистер Кинсли обеспечивал ребенка, что он и сам собирается сделать.
– Итак, ты видишь, Анхела, – добавил Картер, – что ты ничего не добьешься через суд. Никакой суд на земле не заставит меня жениться на тебе.
– Но у нас же ребенок!
Не получив ответа от Картера, она повернулась к его секретарю.
– Неужели это ничего не значит?
Прескотт аккуратно поправила свои очки.
– Боюсь, что мистер Кинсли опять прав, мисс Касталди. По закону никогда нельзя заставить человека жениться против его желания.
– Тогда что же будет с Лорис? – вскричала Анхела. – Все забудут о ее существовании. Неужели у нее нет никаких прав?
С утомленным видом Картер уселся в кресло.
– Ты победила, Анхела. Я заключаю соглашение на сто тысяч долларов при условии, что ты подпишешь этот договор здесь и сейчас.
Она уставилась на него, словно увидела его в первый раз в жизни, и заметила крохотные капельки пота на лбу.
– Чего ты боишься, Картер?
– Я ничего не боюсь, – он отвернулся. – Я только хочу оставить свои ошибки позади и быть уверенным, что они не смогут нарушить мои планы в будущем.
Она покачала головой.
– Это не получится. Рано или поздно, мы все расплачиваемся за свои грехи.
– Я и расплачиваюсь за свои, – с презрением огрызнулся он. – Ценою в сто тысяч долларов.
Анхела вздрогнула, словно он ударил ее, ее голос дрожал, когда она наконец смогла говорить.
– Я не возьму и миллион долларов. Нет тех денег, которые смогли бы заменить Лорис отца или вычеркнуть из ее жизни презренное понятие, что она незаконнорожденная.
– Тебе надо было думать об этом раньше! – бросил он ей в лицо. – Мой отец нашел для нас лучшего врача на Парк-авеню, чтобы решить эту проблему. Ты отказалась. Ты не можешь меня обвинять в том, что случится с твоим маленьким выродком! Все несчастья принесла ей ты!
Промелькнувшая в нем праведная ярость заставила его подняться.
– И ты это тоже должна понять и перестать обманывать себя пустыми надеждами выйти за меня замуж. Я женюсь на другой. Объявление об этом будет помещено в следующей «Санди таймс».
Анхела ощутила, будто что-то оборвалось у нее внутри. Она почувствовала, что ее трясет, но ей казалось, что это была не она, а кто-то другой.
– Боже правый! – застонал Картер.
Мисс Прескотт подскочила к ней.
– Мисс Касталди, что с вами?
Лицо Анхелы стало похоже на маску, ее глаза затуманились, каждый мускул в ней был натянут, как струна.
Сбитые с толку, Картер и Прескотт переглянулись. Произошло то, чего никто из них не предвидел.
Наклонившись, Прескотт взяла Анхелу за плечи и встряхнула.
– Мисс Касталди, вы слышите меня?
Ответа не было.
– Как ты думаешь, что это? – спросил Картер. – Может, сердечный приступ?
Анхела слышала и видела их обоих, но только издалека. Как будто стеклянная стена появилась между ней и всем остальным миром – темная, светонепроницаемая стена.
– Кажется, она в шоке.
– Хорошо, как нам, черт возьми, вывести ее из него?
Картера, не волновало, что он не скрывает своих эмоций. Скандал сможет разрушить его намеченную женитьбу, а также его великолепную политическую карьеру, которую отец создал для него.
Прескотт подошла к бюро, подняла телефонную трубку и набрала номер дворецкого.
– Финли, ты можешь привести сейчас ребенка, – сказала она, когда он ответил. – Пожалуйста, поскорей.
– Ты думаешь, это правильно, – слабо возразил Картер, – при таких обстоятельствах?
– Кажется, она безумно обожает своего ребенка. Давай надеяться на то, что Лорис сможет вывести ее из этого состояния. Иначе... – оставив все худшее недосказанным, она повесила трубку.
– Иначе мы будем вынуждены привлечь кого-нибудь со стороны, – беспощадно закончил Картер.
Чувство стыда стало проникать в пустоту, окружающую ее. Она не могла позволить себе, чтобы Картер увидел ее такой, и заставила себя вдохнуть воздух в парализованные легкие и освободиться от тех пут, которые грозились полностью захватить ее, потом, сжимая стул, напряглась и, дрожа всем телом, встала.
– Мисс Касталди, вам сейчас лучше?
– Да, я... со мной все в порядке.
Она почувствовала себя такой посрамленной, что не могла смотреть им в глаза.
– Я знаю, что со мной случилось. Здесь есть ванная, которой я смогла бы воспользоваться. Мне просто надо немного холодной воды, чтобы побрызгать на лицо.
– Да, конечно.
Прескотт указала на дверь, из которой раньше вышли они с Картером.
– Там мой кабинет. Женская комната находится за первой дверью справа, как войдете. Вам нужна моя помощь?
