Текст книги "Измены"
Автор книги: Джина Кэйми
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Она выпорхнула из дверей.
– О, а это уже совсем непонятно, – потоптавшись на месте, пробормотал Джасон Дювалю, когда, собрав все свое имущество, они, спотыкаясь, пошли за ней в холл.
Лара смеялась. Они никак не могли поспеть за ней, и ей приходилось поджидать их. Она не могла терять ни единого атома своей энергии. Мир мелькал перед ее глазами со скоростью света.
Мадден обсуждал с Роном, своим оператором, некоторые детали утренней съемки. Одни проверяли тележки, обеспечивающие плавное движение камеры, другие регулировали отражение уже установленных дуговых ламп. Все в ожидании занимали свое свободное время. И также мгновенно все вокруг остановилось: Лара появилась на площадке. На полпути к спальне, с декорациями в стиле «рококо», с пышными фресками на потолке, не застеленным ничем цветным мраморным полом и антикварной мебелью, Лара увидела, что глаза режиссера с энтузиазмом загорелись.
Джон Мадден, хотя ему было не более двадцати пяти, уже создал себе репутацию неплохого режиссера – в основном на коммерческих телефильмах. Его специализацией были те тридцать две серии фантастического фильма, действие которого происходило в живописных тропиках с буйной растительностью, после которого многие, соблазненные его картиной, ринулись на Багамские острова.
Его нежный взгляд и его любимая киноаппаратура, казалось, сливались с ним. Его полное лицо имело неясные очертания – волосы и глаза были настолько светлыми, словно вымытыми до белизны, а фигура не имела никакой формы. Он говорил и двигался, как при замедленной съемке. Это был его первый игровой фильм. Начало предвещало для него не очень хороший конец. Он испугался, что это будет его первый и последний фильм.
– Как ты сегодня себя чувствуешь, Доминик?
Мадден всегда называл своих актеров именами их героев, эту манеру он взял, прочитав наставления Станиславского.
– Отлично. Я работала на сцене, – с гордостью заявила Лара. – У меня появилось несколько идей, кото...
– У меня нет времени выслушивать их.
Улыбка, которой он ее одарил, была такой же снисходительной, как и его тон. Она обиженно выпрямилась.
– Мы ведь опережаем график, почему бы нам не попробовать эту сцену так, как мы ее сначала репетировали?
Он уставился на нее с недоумением:
– Вы уверены, что чувствуете себя нормально? Вы выглядите... очень бледной.
Участливый взгляд его, когда он разглядывал ее лицо, не обманул Лару ни на секунду. Единственное, что он пытался узнать, сколько волнений она доставит им сегодня? А она донимала всех. Настроившись на то, чтобы выполнять все ее просьбы, они в конце концов просто отказывались ее понимать. Она вполне допускала их враждебность к ней за улыбками вежливости.
– Это будет очень жестокая сцена, – говорил Мадден. – Как физически, так и эмоционально. Если вы чувствуете себя не совсем уверенно, то, может быть, лучше...
– Я никогда так хорошо и уверенно себя не чувствовала, – перебила Лара.
В этот момент легкой прогуливающейся походкой вошел ее муж. Он держал под руку очередную победительницу конкурса своего журнала; ее длинные рыжевато-блондинистые волосы были в беспорядке Она была в полной боевой форме: голубые тени на веках были того же цвета, что и глаза, ресницы в несколько дюймов длиной, и лишь маленькое пятнышко от красной губной помады осталось на ее губах. У всех одновременно возник один и тот же вопрос: что она здесь делает с таким ртом? Гриф выглядел как никогда веселым и расслабленным.
Все остолбенели и уставились на девицу. Тишина стала настолько плотной, что Лара подумала, что она сможет разрезать ее только своей золотой бритвой. Все повернулись в ее сторону, чтобы быть свидетелями ее унижения. Но она отказала им в этом удовольствии.
Не глядя в ее сторону, Гриф сопроводил свою грудастую восемнадцатилетку к креслам, обитым дамасским шелком, откуда они смогут видеть все действие. На девице был костюм из кружева слоновой кости. Ларе не нужно было дополнительной дозы кокаина, чтобы понять посыл Грифа: «Тебе можно найти замену».
Она показала, что поняла его.
Высоко подняв голову, Лара подошла к своей стартовой позиции у покрытой шелком кровати, где ожидал Род, ее партнер, для съемки сцены изнасилования.
– Прервемся, – выкрикнул режиссер, заставив Лару замереть. – Как она смотрелась в камере, Боб?
Оператор кивнул.
– По-моему, хорошо. В этот раз она сделала правильный акцент на деньгах.
Мадден успокоился.
– Снимаем.
Лара медленно выдохнула воздух, который она задержала. Первая картина в четыре строчки диалога между Доминик, фавориткой Людовика, и Тонио, ее бывшим пажем, а ныне революционером, потребовали двадцати четырех дублей. Как только задвигались камеры, все ее прекрасные идеи исчезали. Она так волновалась и боялась забыть свою роль, что пропускала реплики. У нее так пересохло во рту, что она не могла вымолвить ни слова, а ее руки и ноги были ватными. Вся ее энергия неожиданно исчезла.
– Приготовились к следующей сцене, – скомандовал Мадден.
Оператор и сценарист переглянулись, потом посмотрели на режиссера, словно им показалось, что они ослышались.
– Может быть, мы сделаем еще несколько хороших дублей? – спросил Рон.
Это всегда было привычной процедурой.
– Думаю, нам бы лучше сначала снять сцену в тюрьме, вот если...
Мадден умолк, взглянув на Гриффина, который кивнул утвердительно.
– Следующую сцену.
Мадден сорвался со своего режиссерского кресла, и вся бригада пришла в движение.
– Сейчас мы приступаем к съемке сцены изнасилования, – пояснил он, подходя к кровати: – Я не хочу никакой игры, я хочу полной естественности.
Он улыбнулся.
– Маленький фильм о настоящем сексе. И я хотел бы, чтобы вы оба вытянули его со всеми моими криками «стоп». Это будет апофеоз всего фильма. Сейчас у нас нет времени на разглагольствования. Все вы помните, что мы делали во время репетиций, Доминик?
– Конечно.
Вот почему она боялась этой сцены. На всякий случай он пробежался по ее роли.
– Сначала вы до последнего боретесь с Тонио. Потом вы начинаете возбуждаться, невзирая на ваше нежелание. В конце концов вы сами так же, как и он, стремитесь к близости. У вас есть какие-нибудь вопросы в связи с этим?
– Никаких, – дерзко отозвалась она. – Каждый знает, что в душе женщина любит, когда ее насилуют, – добавила она, но ее сарказм не подействовал на Маддена.
– Вот коротко схема этой сцены, – сказал он, удивленный ее восприятием.
Лара решила, что пришло время для дополнительной дозы. Она должна была действовать быстро и с очень большой предосторожностью. Режиссер повернулся к ней спиной, возвращаясь на свое место; вся бригада была занята необходимыми приготовлениями, чтобы следить за ее действиями; Гриф мурлыкал со своей пассией. Лара встала за спину Рода, занятому разглядыванием своих мышц на груди. Она щелчком открыла свой перстень. С помощью ногтя она подцепила небольшое количество кристалликов и моментально вдохнула сначала одной, затем другой ноздрей. Она повторила это еще раз. В носоглотке началось жжение. Из глаз потекли слезы. Боль должна была пройти через несколько минут, заверила она себя, возвращаясь к своему месту, так как режиссер уже подал сигнал.
Помощник режиссера поднял хлопушку.
– Дубль первый. Съемка.
– Мотор.
– Камера.
– Отмечаем.
– Доминик. Сцена четырнадцатая. Дубль первый.
Неожиданно начавшаяся нервная дрожь удивила Лару. Перед ней все закачалось... «Что-то не так», – подумала она. Прежде чем она смогла выйти из этого состояния, Род схватил ее, грубо бросил на кровать и навалился на нее. Его большое тело вмяло ее в матрас. Она стала бороться, чтобы сбросить его, но все было тщетно. Ее ноги почувствовали такую тяжесть, что не могли двигаться. Она едва могла поднять свои руки. С силой раздвигая ее губы, он так глубоко засунул язык, что она чуть не подавилась. Каким-то образом ей удалось схватить его за волосы и оттянуть голову.
Ей казалось, что все ее действия напоминали замедленную съемку, тогда как вокруг нее все двигалось с бешеной скоростью.
Она не сознавала, с какой силой оттягивала его волосы. Одной рукой он схватил ее запястья и тряс их до тех пор, пока она не отпустила его. Другой, свободной рукой он отвязал шелковый шнур, поддерживающий шторы, и быстро без особых усилий привязал ее руки к спинке кровати. Затем он сел спиной к ней и стал раздвигать ее бедра; усмешка искривила его рот. Теперь он мог делать с ней все, что захочет.
Она уже не имела сил сопротивляться. Тот возбуждающий прилив эйфории, который всегда возникал в ней, был где-то внутри. Сердце забилось, словно взбесившись. Мясистые пальцы Рода расстегивали ее платье, стягивали с нее кружевной корсет. С яростью раненого зверя она бросалась из стороны в сторону, стараясь хоть как-то освободиться, но была беспомощна перед его силой. Он взял ее обнаженные груди и стал яростно мять их. Когда он своими коленями начал раздвигать ее сжатые бедра, Лару охватила паника. Она перестала осознавать разницу между игрой и реальностью.
Перед ее широко распахнутыми застывшими глазами все поплыло. Род сначала превратился в Тони Сторпио, которого сменил Дан Гордон, и вдруг стал похожим на Гриффина, вобрав в себя всех мужчин, которые когда-либо принуждали ее спать с ними. Наконец под действием ее неимоверных усилий шелковый шнур, связывающий руки, поддался. Ногтями она впилась ему в лицо.
– Перерыв, – объявил Мадден, вставая. – Доминик, тебе больше не надо с ним бороться, ты забыла?
Он неохотно подошел к кровати:
– На этом достаточно, и дальше по сюжету тебе должно понравиться это. Это то, что мы хотим увидеть, а не...
Он оборвал себя на полуслове, только взглянув на Лару. Род поднялся и, отодвинувшись от нее, сидел на коленях у подножия кровати, также непонимающе поглядывая на нее. Мадден понял, что она задыхается.
Лара все еще лежала на спине, вздрагивая, словно через нее пропустили электрический ток. Все ее мышцы были парализованы. Сердце неистово билось, отдаваясь резкой болью в спине. «Вот будет смешно, если это сердечный приступ», – подумала она с изумлением.
– Мне кажется, что-то не так, – сказал Род. – Я чувствовал, что она вся дрожит и покрывается холодным потом.
– Джоэль, позови медсестру. Она там, внизу, – крикнул режиссер через плечо.
Вокруг кровати тут же образовалась толпа, потом она расступилась, создавая проход Гриффину.
– Лара, ты слышишь меня?
Ей понадобилось время, чтобы осознать, что перед ней ее муж, а не галлюцинация. Он сел на кровать рядом с ней.
– Ты сейчас успокоишься.
Он заботливо наклонился над ней.
– Мы сделаем перерыв, пока ты не придешь в себя. Осталось снять одну картину. Ты же сможешь все это повторить, правда?
Лара открыла рот, чтобы ответить, но оттуда вырвался крик. Она кричала до тех пор, пока ей не сделали укол в руку.
Она, моргая, смотрела на яркий свет флуоресцентных ламп, горящих на полную мощь.
«Зачем я пришла сюда?» – недоумевала она, прикрывая глаза от яркого света в ванной.
Последнее, что она помнила, что кто-то вонзил ей в руку иглу. Она всегда боялась уколов. Сколько же она так пролежала?
Она умирала от жажды.
Вот почему она пришла сюда, наконец-то поняла она. Ей нужно налить воды в стакан.
Она еще чувствовала себя в состоянии наркоза, и вроде бы нет. Лара нетвердыми шагами подошла к раковине; в зеркале, висевшем над ней, увидела свое отражение... А золотая бритва блестела так соблазняюще...
4
По пути в свой кабинет Кэл задержался у стола секретаря, чтобы забрать почту и отдать свои заметки о совещании, которое только что закончилось.
– Мэг, Чарли Барнет не звонил, пока... – начал он.
– Ой, мой Бог, – вскрикнула Мэг Даун. Ее левая рука оторвалась от печатной машинки, чтобы поглубже вставить наушник от радио. Ее карие глаза расширялись по мере того, как она слушала сообщение по маленькому телевизору, лежащему в ящике стола.
«Наверное, дневные происшествия, передаваемые из Главной больницы», – решил Кэл, улыбнувшись.
Его секретарь, вдова средних лет, вместе с двумя взрослыми сыновьями были помешаны на рекламных радиопостановках. Она как-то умудрялась одновременно слушать их и, печатая со скоростью девяносто слов в минуту, к другому уху прикладывать трубку, чтобы отвечать на телефонные звонки. И поэтому Кэл не возражал.
– Мой Боже, – воскликнула она, поднимая на него глаза, – Лара Лайтон – вызнаете такую, это кинозвезда, – она хотела покончить жизнь самоубийством. Она сейчас в коме!
Вокруг Кэла все смолкло. Он тупо уставился на женщину, но видел только движение ее губ, повторяющих остальные подробности бюллетеня...
– ...помчались в госпиталь, – пересказывала она, – потеряла слишком много крови, так как прошло уже достаточно времени, и врачи не дают полной гарантии, что смогут спасти ее.
Кэл повернулся и пошел в свой кабинет. Он запер дверь и откинулся на нее. Вдруг его ноги подкосились; он едва добрался до своего стола и в изнеможении упал в крутящееся кресло.
Зазвонил телефон. Мэг обычно отвечает на второй-третий звонок. Очевидно, она отошла, чтобы рассказать новости. Телефон продолжал звонить. Он уже не мог выносить этого и поднял трубку.
– Да?
– Ты слышал новости? – спросила его жена, задыхаясь.
Он что-то невнятное ответил ей.
– Ведь это ужасно, – продолжала она, – ей всего было двадцать шесть лет.
– Было? Ты хочешь сказать, что она...
– Да, умерла. Только что объявили об этом. Я думала, что ты уже слышал.
– О Боже, нет, – пробормотал он. – Нет!
– Она перерезала себе вены на обеих руках, – продолжала Джулия Энн, не в силах сдержать ликования в голосе. – Она практически уже была на грани смерти, когда ее обнаружили. Я понимаю, это ужасно, но тот образ жизни, который ведут эти люди, – наркотики, алкоголь, дикие кутежи, – что можно ожидать от этого? Слава Богу, ты взялся за ум и оторвался от них прежде...
Кэл с силой бросил трубку. Звонок телефона зазвенел снова. Он знал, что это Джулия Энн. Но сейчас его ничто не могло бы остановить.
* * *
Он бесцельно слонялся по улицам, не имея никакого представления о времени, не обращая внимания на толпу, окружавшую его и снующую во всех направлениях. Ссутулившись, с руками в карманах, он шел быстро, пытаясь оторваться от своих воспоминаний, сжигавших его изнутри. Неожиданно для себя он остановился и, когда посмотрел наверх, понял, что ноги привели его к «Ловер Дэбтс». У театра был репитиционный период: дверь была заперта. Он стал стучать с такой силой, что зазвенели стекла. Вдруг за дверью показалась тень.
Пат открыла дверь, ее гнев превратился в удивление, когда она увидела его. Ей достаточно было только мельком взглянуть, чтобы понять, что ему уже известны новости. Отступив в сторону, она пропустила его внутрь.
Пока Пат запирала за ним дверь, Кэл окидывал взглядом опустевший театр. Рабочий свет, расположенный в центре сцены, обнажал незаконченные щиты размером два на четыре, банки с красками и плотницкие инструменты. Запах краски и свежеспиленного дерева перехватил горло.
Он считал, что все это время убегал от своих воспоминаний, а оказалось, он бежал к ним. Они нахлынули на него с новой силой.
Кэл увидел себя, стоящим за кулисами, когда Лорис, не задумываясь, бросилась в его объятия. Ее радостный смех звучал у него в ушах, ее тело прижалось к его, нежное и теплое. Кэл вспомнил тот ослепляющий момент, когда уже было невозможно притворяться, и то, что они чувствовали, отразилось в глазах каждого; тот момент, когда он впервые понял, что она любит его.
– Сейчас должны начаться шестичасовые новости, – сказала Пат, разрушая его грезы. – Обещали сообщить еще что-то. В моем кабинете есть телевизор.
Он последовал за быстро удаляющейся Пат и замер, слушая подробности происшедшего с Лорис. Ему было необходимо понять, что привело ее к такому отчаянному поступку. Крупным планом на экране появилось прекрасное лицо Лары, излучавшее живую энергию.
– ...Для освещения событий передаю слово Джуди Филдсу, нашему корреспонденту из Лос-Анджелеса, – говорил Бил Бьютел.
– С вами Джуди Филдс. Я нахожусь сейчас рядом с больницей «Вест Сайд Госпиталь», где более тысячи поклонников Лары Лайтон собрались с самого утра, чтобы организовать постоянное дежурство у постели всемирно известной секс-богини.
Камера показала толпу, стоявшую за кордоном полиции; многие держали зажженные свечи.
– Согласно последним сведениям, на съемочной площадке во время работы над последним фильмом у звезды случилось нервное расстройство.
– Почему же тогда же и не отправили ее в больницу? – возмутился Кэл, а диктор, как эхо, повторил его вопрос.
– Кажется, этого не знает никто, Билл, – ответил Джуди Филдс. – Медсестра, работающая на этой фирме, ввела ей успокоительное и клянется, что ушла от нее, чтобы выпить чашку кофе, когда актриса крепко спала в своей спальне. Вернувшись, она обнаружила, что миссис Лайтон заперлась в ванной и не отвечала на ее зов. Когда взломали дверь, то нашли ее без сознания в луже крови. Лара Лайтон перерезала себе вены на обеих запястьях.
– Черт! Такое впечатление, что они не считают ее актрисой, – с обидой в голосе пробормотал Кэл.
– Они никогда и не считали ее актрисой, – напомнила ему Пат с горечью.
– Муж звезды, Гай X. Гриффин, – продолжал корреспондент, – не сопровождал свою жену в больницу. Его представитель сказал, что всемирно известного издателя журнала «Плезир» сейчас нет в городе, чтобы прокомментировать это событие. Из наших источников стало известно, что он находится на вилле одного из своих друзей в Малибу.
– Проклятый сукин сын! – Кэл ударил кулаком по ветхому картотечному шкафу, около которого стоял.
– Миссис Лайтон находилась еще без сознания от большой потери крови, когда ее привезли в приемный покой. Разрезы на ее руках зашили, сделали переливание крови, но она все еще находится в коме...
– Что он сказал? – вскрикнул Кэл, но Пат зашикала на него, боясь пропустить остальное.
– ...и доктора говорят, что шансов выжить у нее сейчас пятьдесят на пятьдесят.
Камеры снова прокатились по толпе людей, когда те от радости, что их богиня жива, подняли свои зажженные свечи над головами.
– ...единственное, что мы можем сейчас делать, – это ждать, ждать и молиться за ее выздоровление.
Кэл вздрогнул. Только сейчас до его сознания дошло, что Лорис жива. Его охватила жгучая радость. Он уперся руками в стену, как бы поддерживая себя, и та мука и боль, которые владели им, вырвались наружу. Он заплакал.
Пат с удивлением взглянула на него: она никогда не верила в его глубокую любовь к Лорис. Теперь сомнения исчезли. Она подошла к нему:
– Лорис вытянет, Кэл. Я уверена в этом.
– Я думал, что она умерла... Она сказала мне, что она мертва.
– Кто мог тебе сказать такое?
Кэл с трудом произнес:
– Джулия Энн.
– Зачем же она сказала тебе такую жестокую ложь?
– Потому что знала, как это разбередит мои раны. Боже, как же должна ненавидеть меня эта женщина!
– Неужели тебе потребовалось так много времени, чтобы понять это?
Пат выключила телевизор. Пока Кэл вытирал лицо носовым платком, она набрала номер телефона бюро путешествий, в котором работала ее подруга.
– Сюзан, не можешь ли ты найти мне ближайший рейс на Лос-Анджелес?
Кэл обернулся к Пат.
– Закажи и мне тоже билет.
– Подумай, ты сейчас злой и расстроенный, – уговаривала его Пат. – Почему бы тебе не подождать, пока ты немного не остынешь, не придешь в себя и не сможешь спокойно, уравновешенно решать какие-то дела? Сейчас все может кончиться тем, что ты что-нибудь натворишь.
– Я просто обязан сейчас обдумывать каждый свой шаг. На этот раз я в ладах со своими чувствами. Забронируй мне билет, Пат.
– Кэл, тебе незачем туда лететь. Эта поездка для тебя будет бесцельной. Когда Лорис выйдет из комы, ты будешь последним человеком, кого она захочет увидеть.
– Я знаю это.
Достав из кармана свою кредитную карточку, он бросил ее Пат на стол.
Пат покачала головой, затем выслушала Сюзан, сообщившую ей несколько рейсов и время вылета.
– Первый самолет из «Ла Гвардия» вылетает через девять часов. Тебе достаточно времени, чтобы заехать домой и собрать вещи?
– Давай, бери на этот рейс. Я не поеду домой. Все необходимое куплю в Лос-Анджелесе.
Пат так и не изменила своего мнения, но по настоянию Кэла заказала билеты на самолет, забронировала напрокат машину и два номера в гостинице «Холидей Инн».
Белые неясные очертания безмолвно двигались вокруг нее, поправляя одеяло, меняя капельницы, отслеживая ее жизненно важные функции, когда она в состоянии комы дрейфовала в окутавшей ее темноте, как зародыш в чреве матери. Это продолжалось уже тридцать шесть часов. Ее поклонники все это время терпеливо дежурили за воротами больницы. В конце концов боль, постоянно настойчиво пульсировавшая под повязками, вернула ее к осознанию того, кто она и что она сделала.
Ей сняли капельницу, но правый рукав больничной одежды был еще пристегнут к одеялу большой безопасной булавкой, а широкий кожаный ремень все еще крепко прижимал ее к постели.
Лорис стало интересно, где лежала ее мать, и было ли то место похоже на это. На окнах были решетки, дверь в ванную отсутствовала. Когда ей принесли обед, то дали пластмассовую ложку и, как только она закончила, сразу же все убрали. Ей сделали укол. Она даже не спросила зачем.
Ночью, когда она спала под действием большой дозы снотворного, Лорис тайно перевезли на частной машине «Скорой помощи» в «Висперинг Палмс» – медицинское заведение, которое обслуживает исключительно клиентов из Голливуда. В любое время года там было много актеров, писателей и режиссеров, и эта резиденция процветала. В отличие от Лорис основная часть пациентов приходила сюда добровольно: одни – чтобы выйти из запоя, другие – снять стресс. Многие из них были частыми гостями этого заведения. Все они, выйдя отсюда, рассказывали друзьям, что отдыхали в самом отдаленном уголке мира.
Она проснулась и обнаружила, что лежит в комнате с бледно-голубыми стенами, обставленной по-домашнему, как обычно это делается в домах Калифорнии. Она больше не была пристегнута к постели, а на окнах отсутствовали решетки, хотя, приглядевшись внимательнее, можно было увидеть красивую стальную сетку. Играла спокойная музыка. Еда здесь заказывалась заранее.
Потом начались ночные кошмары. Ей давно уже не снились сны, а теперь они вернулись в большом количестве. И, словно мстя за свое долгое отсутствие, будили ее два, а то и три раза за ночь. Ее подсознание неумолимо стремилось выйти наружу и рассказать ей о чем-то, но все, что Лорис могла вспомнить, – это ужас и страх.
Звук печатной машинки был ясно слышен даже на проезжей части, когда Пат постучала в дверь номера 406.
– Открыто, – откликнулся Кэл, не отрываясь от машинки.
Пат вошла и, подождав, пока он допечатает страницу, справилась о делах.
– Нормально, – отозвался он с сигаретой во рту.
Пепельница, стоявшая на узком письменном столе, была полна окурков; смятые листы бумаги переполняли корзинку для мусора и валялись на полу.
– Этой ночью я закончил второй акт пьесы.
Пат заметила, что его постель даже не смята.
– Ты опять всю ночь писал?
Он пожал плечами.
– Нет, два часочка я прихватил.
Он был небрит, волосы растрепанны, однако глаза, с красными прожилками, блестели от удовольствия.
– Я уже на середине первой сцены третьего акта.
Кэл не мог заснуть все то время, пока Лорис была в коме. И в ожидании, когда она выйдет из этого состояния – если она выйдет вообще, – он начал писать. Ему было необходимо понять причины, которые толкнули ее на то, чтобы уйти из жизни. Задумавшись над этим, он вспомнил целую плеяду звезд: Мерилин Монро, Джин Себеж, Брижит Бардо, Дороти Стратон и многих других – все они были ярки, красивы, их имидж жестоко эксплуатировался, и в конце концов они были сломлены, каждая по-своему.
«Что же именно не так в обществе, которое с такой жестокостью наказывает женщину за ее красоту и сексуальность?» – подумал Кэл.
Приехав неделю назад в Лос-Анджелес, Кэл все ночи работал над пьесой в состоянии, сходном с белой горячкой. Днем они с Пат занимались тем, что искали Лорис. Когда она находилась в палате интенсивной терапии, больница отказывала им в разрешении увидеть ее. Новости, что она уже вне опасности, распространились в тот момент, когда ее тайно перевозили в частную клинику. Гриффин оставил жесткие указания: никому не позволять разговаривать с ней. Связь с ним самим все еще не была налажена.
Но они отказывались отступать. Через три дня их постоянных надоеданий главная сестра по психиатрической опеке в конце концов согласилась передать записку психиатру, наблюдавшему Лорис в частной клинике.
– От доктора Аронс пришло какое-нибудь известие? – первым делом спросил Кэл.
– Это то, о чем я пришла тебе сказать. Нам назначено свидание с Лорис на два часа.
– Боже, наконец-то! – Он поспешил выплюнуть сигарету и выскочил из-за стола.
Пат не решилась напомнить Кэлу, что, возможно, Лорис и не захочет встретиться с ним.
Проходя по дорожке мимо красиво оформленных газонов, усаженных высокими деревьями, Кэл первый произнес вслух то, о чем постоянно думала Пат.
– Думаю, мне лучше подождать здесь, пока ты спросишь ее, можно ли мне прийти.
Они вместе поднялись по ступенькам на веранду огромного здания, которое когда-то было домом одной из кинозвезд. Когда Пат уже собиралась войти, Кэл остановил ее:
– Пожалуйста, расскажи ей, как я... я хочу ее видеть.
– Я сделаю все, что в моих силах, – обещала Пат. – Но это ведь зависит и от того состояния, в котором она находится.
Пат приготовилась к самому худшему, но только мельком взглянув на Лорис, она былашокирована видом подруги и разозлилась. Ееразъярило, что Лорис так безжалостно разрушила свою красоту, за которую Пат продала бы душу.
– Боже праведный, что ты с собой сделала?
Лорис тихо усмехнулась.
– Я знаю, что выгляжу ужасно.
Она провела рукой по темному ежику – все что осталось от роскошных волос, без которых ее глаза смотрели как-то ненормально, затравленно. Ее лицо было вытянуто, белая кожа почти сливалась с повязками на руках.
– Я похожа на узника нацистского концлагеря из фильмов сороковых годов.
Ее рука упала на колени.
– Полагаю, в любом случае я имела дело с врагом, так ведь?
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Пат, подойдя к Лорис, сидящей на подоконнике.
– Хочешь верь, хочешь нет, но мне сейчас намного лучше, чем последние годы. Здесь хорошо, тихо, никакого давления. Ничего не делаешь, только расслабляешься.
Пат скорчила мину.
– Почти то же самое, что и в загородном клубе.
– Да, но временами становится невыносимо, – согласилась Лорис. – Из ночи в ночь меня мучают страшные кошмары, однако доктор Аронс говорит, что это неплохо.
– Кошмары! И это неплохо?
– Предполагается, что подсознательные эмоции и конфликты, которые я подавляла с помощью наркотиков, вырываются наружу. Мне помнится, когда я была маленькой, в монастыре мне тоже снились такие же кошмары, но тогда я пыталась понять их смысл. Я всю жизнь старалась убежать от этих ощущений.
Она сделала глубокий вдох и выдыхала маленькими порциями.
– Я все равно не могу убежать от них. Видимо, они со мной останутся до конца моих дней.
– Лорис, почему ты это сделала?
– В какой-то момент я почувствовала себя загнанной в угол. Мне захотелось разорвать все путы и освободиться. Я не видела другого выхода.
– Но у тебя же было все: красота, деньги, слава. Что ты подразумеваешь под «загнана в угол»?
– Загнанная в угол – как в клетке! Только клетка эта была внутри меня самой. Или, другими словами, той, кем я стала. Я больше не была женщиной, Пат. Я была воплощением женщины. Я была вещью: Лара Лайтон, секс-символ. Я больше не могла так жить. Каким-то образом я должна была остановить это.
Она замолчала и уставилась на повязки на руках.
– Я никогда не предполагала зайти так далеко, но в тот момент я была возбуждена кокаином. Мой мозг испугался. Сейчас я смотрю на то, что произошло, и не могу понять, как все вдруг смогло показаться таким непреодолимым... безнадежным.
На ее лице промелькнула кривая усмешка.
– Полагаю, это было ничто по сравнению с тем, как лежать истекающей кровью на полу в ванной и вспоминать всю свою жизнь.
Пат потянулась и взяла ее руку в свою.
– Почему ты не позвонила мне и не дала знать, что ты в беде? Я прилетела бы первым же рейсом.
– Ты бы ничего не смогла сделать. Я шла к этому долго, теперь я точно знаю. В любом случае я очень благодарна тебе, что ты приехала, Пат.
– Мы пытались встретиться с тобой уже целую неделю.
– Мы?
– Кэл здесь.
Лорис села.
– Что ты имеешь в виду, здесь? Здесь в Лос-Анджелесе?
– Нет, прямо здесь. За дверьми. Он очень хочет видеть тебя, но боится, что ты не захочешь.
Она покачала головой.
– Он прав. Я действительно не хочу его видеть.
– Он чуть с ума не сошел, волнуясь за тебя. Честно! Он до сих пор любит тебя.
У Лорис вырвался короткий смешок.
– Любовь к лакомому куску?
– Что?
Она снова откинулась к стене.
– Это шутка.
– Ты все-таки подумай об этом, – настаивала Пат. – Мы придем к тебе завтра, и если ты передумаешь...
– Я не хочу передумывать, – сказала Лорис с жесткостью, которой Пат никогда раньше не замечала в ней. – Мне достаточно того, что я прочувствовала, пытаясь устроить свою жизнь без Кэла. Скажи, чтобы он возвращался к дому, которому он принадлежит.
– Хорошо, – произнесла Пат. – Если это то, что ты на самом деле чувствуешь.
– Не могла бы ты остаться еще на неделю, Пат? Я оплачу все твои расходы. Нет, я настаиваю, – прибавила она, видя, что подруга начинает протестовать. – Есть некоторые очень важные вещи, которые мне необходимо предпринять. Но из-за того, что я здесь, у меня не получится сделать их самой. Я бы могла попросить своего секретаря позаботиться об этом, но она донесет все Гриффину. А вот этого мне бы не хотелось.
– Он приходил навестить тебя?
– Ты что? – Лорис едко рассмеялась. – У Грифа аллергия на больницы. Он не выносит ни чужих болезней, ни смертей, ни всего остального, что касается реальной жизни. Он не любит меня, но не даст мне уйти. Он, как доктор Франкенштейн, полностью владеющий плодами своего творения. Он сейчас использует всю свою власть, чтобы я поскорее успокоилась и смогла закончить его чертов фильм.
– Но ты же не в состоянии работать!
– Доктор Аронс сказала ему то же самое по телефону. Я поняла, что у них хорошие доходы, поэтому ее нельзя соблазнить чем-то или купить, как всех остальных в его окружении. Но ты не знаешь Грифа. Он не остановится ни перед чем, чтобы заставить меня закончить «Доминик», даже если это будет связано с риском еще одного срыва.
Глаза Лары потемнели.
– Я не могу снова возвращаться в ту жизнь, Пат. Ты поможешь мне?
– Конечно, ты только скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала.
