Текст книги "Измены"
Автор книги: Джина Кэйми
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Джина Кэйми
Измены
Посвящается Фреду Ханзлику
Мечты ушли, а любовь осталась.
ПРОЛОГ
Она прищурилась. Яркий свет флуоресцентных ламп больно резал глаза.
«Зачем я пришла сюда?» – недоумевала она, закрывая глаза от беспощадной белизны ванной. Стены, потолок, раковина и ванна – все было из сверкающего белого мрамора и отделано золотом высокой пробы.
Ей всегда казалось, что декор ванной комнаты был слишком пышным – голливудский вариант в старинном стиле римского патриция. В этот момент она старалась вспомнить, для чего она пришла сюда и что ей здесь надо. Последнее, что она вспомнила, – кто-то вставляет иглу шприца ей в руку; должно быть, ввели довольно большую дозу лекарства.
Она не знала, сколько спала. Она умирала от жажды. Вот для чего она пришла сюда.
Она уже собралась взять стакан, как вдруг заметила на полке над раковиной золотую бритву со своей монограммой. Этой бритвой она делала полоски в кокаине, который вдыхала. Как полувоспоминания сна, бессвязные образы стали более четкими. Желая покончить с ними, она оторвала взгляд от бритвы и посмотрелась в зеркало.
Она была такая же, как и прежде, во всей своей пышной красоте: длинные волосы цвета платины, немного растрепанные, создающие впечатление, будто она только что встала с постели; большие голубые глаза с двойной бахромой накладных ресниц; чувственный, соблазнительно приоткрытый рот с влажными, блестящими губами.
Единственная и неповторимая Лара Лайтон – пленительный секс-символ Голливуда и постоянный предмет грязных шуток.
«Неужели я никогда не освобожусь от этого?» – подумала она и не поняла, почему на ней все еще одежда, в которой она была на съемках. Халат из кружева цвета слоновой кости плотно облегал возбуждающие формы ее «тела, которое рождает тысячи фантазий».
Вдруг на нее нахлынуло все происшедшее за сегодняшний день... Обеими руками она схватилась за зубчатый край раковины. Мрамор был таким же холодным, как и растущее в ней неистовство. Она знала, что это еще не конец. Завтра он заставит ее повторить все еще раз, и нет никакой возможности покончить с этим.
Или есть?
Она оттолкнулась от раковины и долго задумчиво смотрела на отражение того, чем она сейчас стала. Затем медленно, почти вяло, словно выполняя долгую, утомительную работу, она стянула один ряд накладных ресниц, затем второй и бросила их в раковину. Они лежали там, похожие на причудливых сороконожек. Она повернула до отказа кран в форме дельфина – вода хлынула потоком, и она с улыбкой наблюдала, как ресницы, кружась, уходили в водосток.
Взяв мыло, она стала смывать слои театрального грима, не обращая внимания на то, что вода была словно кипяток. Она сняла контактные линзы, менявшие цвет ее глаз со светло-серых на ярко-голубые, и, быстро зайдя за перегородку из золотой филиграни, бросила оттеночные линзы в унитаз и спустила воду.
«Уже лучше», – решила она, посмотрев на себя в зеркало. Начинали проявляться черты Лорис Касталди, и она уже могла узнать себя. Теперь ей необходимо было навсегда уничтожить Лару Лайтон.
С чувством безрассудного веселья, которого у нее уже давно не было, Лорис вытащила заколки, крепившие роскошный, платинового цвета шиньон к ее длинным волосам. Она потянулась, взяла золотую бритву и начала срезать с накладки локон за локоном, пока не осталась только сетка.
«Будет ли этого достаточно, чтобы покончить со всем?»
И она взяла в руки прядь уже своих волос. Легкое движение – одним прикосновением лезвия – и целая охапка ее густых волос плавно опустилась на ковер. И срезая прядь за прядью, она все свободнее и спокойнее себя чувствовала. Она пробежала рукой по голому черепу, похожему на голову младенца, с нежным пушком. Теперь никто не спутает ее с Ларой Лайтон! Она уже не помнила, когда ощущала себя такой свободной. Она засмеялась. Ей не терпелось посмотреть на его лицо, когда он увидит, что она сделала с его творением.
Неожиданно Лорис подумала, что он всегда может положить еще больший слой грима на лицо, а у нее самой еще есть несколько пар таких линз и шкаф, полный париков.
Взгляд ее остановился на блестящей бритве. Это и был ответ на ее вопрос. Она смотрела, как бритва заскользила по левому запястью. Нежная, излучающая свет кожа никогда не казалась такой волнующей; твердая поверхность бритвы заблестела еще ярче. Она пару раз провела заостренным концом по тонким голубым венам – быстрые легкие движения. Просто так, без всякой цели, – и очень удивилась, обнаружив, что это ее действие вызвало потрясающее ощущение.
С пытливой отрешенностью она подумала, каким глубоким должен быть разрез, чтобы стать всеразрушающим. Она воткнула острие бритвы в кожу немного левее вены и стала наблюдать, как кровь закапала в раковину. Она глубоко вздохнула, выдохнула и провела бритвой прямо поперек запястья.
Было совсем не больно. Она изумилась тому, что все было так просто. Затем тонкая красная полоса на запястье стала раскрываться медленно, как лепестки у цветка. Внезапно хлынула кровь, обагряя всю зубчатую раковину. Она никогда не думала, что в ее теле так много крови. Бросив бритву в ванну, она повернула кран, но вокруг было так много крови, что вода не успевала ее смывать.
Вдруг она испугалась. В первый раз за все это время осознав, что она натворила. Она никогда не думала, что может быть столько крови!
Схватив полотенце с филигранной перегородки, она торопливо повязала его вокруг запястья; оно промокло за несколько секунд. Кружевной халат прилипал к телу, а пряди волос, разбросанные у ног, окрасились в малиновый цвет. Она развязала полотенце, чтобы заменить его другим, более широким, и окаменела от вида зияющей дыры в левом запястье.
Вырвавшись из-под контроля, кровь начала бить струей, быстро заполнила рану и стала переливаться через край. Теперь ей стало по-настоящему страшно, и у нее возникла мысль крикнуть о помощи. Но она еще больше испугалась, поняв, что она сделала с собой. Теперь он наверняка запрет ее в сумасшедшем доме, а ключ выбросит; страховка покроет все его убытки.
Кровь капала с кончиков ее пальцев. Лорис достала из ванной золотую бритву. «Как же могло случиться, что я дошла до такого?» – со злостью подумала она, вонзая бритву в правое запястье...
1
– Лорис, малышка, пожалуйста, посиди смирно. Как я могу причесать тебя красиво для папы, когда ты все время крутишь головой?
– Но, мамочка, ты уже причесала.
Уставшая от бесконечной суеты своей матери, девочка развалилась на заднем сиденье лимузина, подняла ноги и закинула их на бархатную кромку сиденья. Мать вздохнула и расческой сбросила ее ноги, утешая себя тем, что все внимание водителя приковано к дороге. Стеклянная перегородка между ними была закрыта, но мать понизила голос до шепота.
– Не клади свои грязные ноги на сиденье.
Она поспешно обмахнула сиденье, хотя даже ребенку было понятно, что оно не было испачкано.
– Не волнуйся, мамочка, мои туфли действительно чистые. – И Лорис вытянула ноги. – Видишь?
Девочка впервые надела свои туфельки. Подошвы были практически без единого пятна, а черный кожаный верх блестел так, что можно было смотреться как в зеркало.
– Я не знаю, малышка, но здесь все из натуральной замши, – сказала молодая женщина с благоговением. – Она запачкается, если ты будешь так поступать. Посмотри, какая она нежная. – И неторопливо, как бы растягивая удовольствие, провела пальцами по дверце. – Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?
Откинув голову назад, Лорис изучала машину. Внутри «роллс-ройс» был почти весь обит замшей, а плюшевый ковер на полу был такого же перламутрово-серого оттенка. Каждое стекло обрамляла блестящая серебряная трубка.
– Это папина машина?
– Да, малышка.
– Она такая шикарная, правда?
Анхела Касталди не смогла удержаться от улыбки над столь важным выводом своей дочери. Лорис еще не было и шести лет, но ее разговоры и действия были полны зрелости, и иногда это обескураживало.
Не по возрасту высокая и необычайно грациозная, она была самым красивым ребенком, которого Анхела видела. Лицо Лорис было правильной овальной формы. У нее были отцовские большие светло-серые глаза и прекрасная фигура, а ее кожа была такой белой, что казалась почти прозрачной. К счастью, она унаследовала и лучшие материнские черты: тяжелые иссиня-черные волосы, длинные густые ресницы и губы с нежным изгибом, как у мадонны на полотне Леонардо да Винчи.
Анхела обожала свою дочь. Ей не было семнадцати, когда родилась Лорис, и многие считали их сестрами. Так как Картера послали в Сайгон на два года, а семья Анхелы отказалась от нее, Лорис была единственным, ради кого жила Анхела. Иногда она сама пугалась того, насколько сильно любит свою дочь – такая страстная любовь была слишком тяжелой ношей, чтобы маленькая девочка могла выдержать ее. Мать знала, что недостойна такой исключительной дочери, и это также пугало ее: она часто слышала, что ребенок несет на себе грехи отца, – а как насчет грехов матери?
Все чаще и чаще за последние два года Анхела просыпалась в холодном поту и, трясясь от необъяснимого ужаса, бросалась к спящей девочке, чтобы удостовериться, что она дышит. Все закончилось тем, что Лорис стала спать вместе с ней на двуспальной кровати.
По ночам, когда было особенно страшно, а в спальне тени напоминали привидения, Анхела не засыпала до тех пор, пока свет восходящего солнца не заглядывал в окно. Только после этого она позволяла себе заснуть, а маленькое беззащитное тельце Лорис было зажато в ее охраняющих объятиях. И все время она боялась, что возмездие ее найдет.
– Мамочка, – вскрикнула Лорис, дергая обеими руками ее за рукав. – Пожалуйста, мамочка!
Анхела попыталась освободиться от своих тяжелых мыслей и выдавила улыбку.
– Что такое, малышка?
– Ты опять куда-то ушла.
На лице девочки было столько страдания и растерянности, что это еще больше усилило тревожное ощущение.
– О нет, я... Я просто думала.
Крепко обняв Анхелу, Лорис спрятала лицо на теплой груди матери, словно только такая близость могла успокоить ее.
– О чем?
– Как о чем? Конечно, о том, как мы встретимся с папой. – Анхела немного натянуто рассмеялась. – И как все будет прекрасно теперь.
Лорис выглянула в окно.
– А почему папин дом так далеко?
– Он не так уж и далеко. Ньюпорт находится примерно в сотне миль от Манхэттена.
– Это также далеко, как Вьетнам?
Анхела снисходительно улыбнулась.
– Нет, малышка. Вьетнам в тысячах миль отсюда. Я показывала тебе на атласе, помнишь?
Лорис вскинула подбородок так, как она обычно делала, когда с ней обращались как с ребенком.
– Я знаю. Поэтому наш папа никогда к нам не приезжал?
– Но теперь наш папа дома.
Положив руку на ее хрупкое плечико, Анхела успокаивающе погладила дочь.
– Он дома, и все будет хорошо.
– А сколько папа с нами пробудет, прежде чем опять уедет?
– Это то, что я старалась тебе доказать, Лорис. Ему больше не надо будет уезжать.
– Никогда?
– Да, никогда.
Лорис сбросила ноги так же резко, как и подняла.
– Да, так и будет.
– Лорис, ты так говоришь, будто наш папа хотел бросить нас. Он должен был приехать, – настаивала Анхела. – Его договор, подписанный в Вашингтоне, закончился, а он был необходим в Сайгоне для...
Она не могла вспомнить причину, которую сказал ей Картер для своего неожиданного отъезда.
– Для того чтобы покончить с войной, – закончила она неубедительно и улыбнулась Лорис. – Я знаю, как сильно он по тебе соскучился. Он просто умирает от нетерпения увидеть тебя.
Скинув руку матери, Лорис снова уселась прямо.
– Тогда почему он так долго не писал? – спросила она недоверчиво. – Он даже забыл о моем дне рождения.
– Я же говорила тебе, Лорис. Твой папа – очень занятой и важный человек. У таких людей всегда не хватает времени писать. Но это не означает, что он не любит тебя. Папа любит нас обеих очень сильно.
Лорис скорчила гримасу. Она знала все оправдания, которые приводила ее мать в защиту отца, но все еще боялась верить им. Иногда она думала, что мать и сама-то не очень им верит.
– Тогда как же он вытерпел целых три дня, если так соскучился? – упорствовала она. – И если это на самом деле так, и он действительно нас так любит, тогда почему он не приехал за нами вместо шофера?
– Ой, посмотри, малышка, – с улыбкой прервала ее Анхела, – посмотри, какая красивая лошадь.
Лорис вздохнула от изумления, когда выглянула в окно и увидела черного коня, несущегося галопом через поле прямо к ним. Его изящные ноги сливались на ходу, а копыта словно не касались земли.
– Иди сюда, лошадка!
Она бесстрашно вытянула руку в окно движущейся машины, стремясь обнять и овладеть лошадью, как собственностью. В своем восхищении она вряд ли услышала взволнованный крик матери.
– Давай сюда, лошадка!
Торобред остановился в нескольких ярдах от ограды, отделявшей большое поле, засеянное травой, от дороги с двусторонним движением. Он стоял там, мощные мускулы играли под его блестящей шкурой, словно он понял призыв ребенка. Затем, гордо тряхнув гривой, он повернул свою голову и посмотрел через плечо, игнорируя проезжающий «ройс».
– Ой, сделай так, чтобы он вернулся, мамочка, – умоляла Лорис.
– Будут еще, Лорис, Лучше этого.
Анхела указала щеткой для волос, которую все еще держала в руке.
– Посмотри, видишь лошадку-маму и лошадку-ребеночка?
Лорис вскрикнула от восторга, когда увидела кобылу, которая двигалась медленным аллюром так, чтобы жеребенок не отставал от нее. Жеребенок был черным с янтарной гривой и хвостом, которые сверкали, как золото, на солнце. В ожидании, когда эта парочка подойдет к ним, жеребец в нетерпении бил копытом.
«Это сигнал, – сказала себе Анхела. – Они наконец послали сигнал, о котором я так просила». Она глубоко вздохнула и почувствовала, что воздух пахнет свежескошенной травой. Это был ее первый свободный вдох за последние два года.
– А почему все дома такие низкие? – спросила Лорис, показывая на двухэтажные дома, мимо которых они проезжали. – И где все люди?
– Это деревня, малышка. В ней всегда так спокойно и тихо. Ты бы хотела жить здесь всегда, Лорис, а не в грязном и шумном городе?
Лорис перестала наблюдать за лошадьми и повернулась, чтобы взглянуть на мать.
– А можно я возьму с собой Анни?
– Ты можешь забрать всех своих кукол. Но я уверена, что папа купит тебе много новых.
– Но я хочу Анни.
– Вот теперь у тебя будет все, что ты захочешь, малышка.
Анхела оттянула Лорис от окна и повернула так, что они снова оказались лицом друг к другу.
– Но сначала ты дашь мне причесать твои волосы.
– Нет.
Вырвавшись из рук матери, Лорис подняла руки, защищаясь от расчески.
– Больше не дам.
– Ты не хочешь показаться перед папой красивой?
Лорис чувствовала себя очень неуютно в нарядном жестком платье из тонкой кисеи, над которым мать сидела всю ночь. Оно было белым в красный горошек, прямого покроя, с ярко-красной отделкой на воротнике, с короткими рукавами «фонариком». Сатиновый поясок вокруг талии был того же цвета, что и лента в волосах.
– Мне все равно, как я выгляжу.
– Никогда не говори так! Ты даже не представляешь, какая ты счастливая. Многие маленькие девочки отдали бы все, чтобы быть такими красивыми, как ты.
– Почему?
– Потому что, когда человек красивый, каждый изумляется его красоте и хочет общаться с ним.
Задумчивая улыбка смягчила черты Анхелы. Римский нос, свидетельствующий о ее происхождении, немного портил ее привлекательное лицо.
– Когда девочка красивая, она сможет иметь все, что ей захочется в этом мире, даже если она родилась при таких... неблагоприятных обстоятельствах.
– А почему?
– Просто так всегда случается.
Она не могла объяснить непререкаемый закон природы, такой же, как то, что солнце поднимается на востоке и садится на западе.
– И поэтому никогда не говори, что тебе все равно, как ты выглядишь.
Она снова подняла руку с расческой из черепашьей кости.
– А теперь ты будешь хорошей девочкой и разрешишь мне поправить твою прическу.
Лорис не была уверена, что ей очень хотелось быть красивой: это было слишком надоедливым и суетным занятием. Она упрямо покачала головкой.
Глаза матери стали грустными, а это всегда заставляло Лорис чувствовать себя не в своей тарелке.
– Ты не хочешь, чтобы мама гордилась тобой?
Со смиренным видом Лорис положила руки на колени, и тотчас была награждена благодарной улыбкой.
– Когда папа увидит, какая ты красивая стала, – сказала Анхела с возрастающим восхищением в голосе, поправляя локоны, – он так возгордится, что он твой папа, и никогда нас больше не покинет. Тогда мы будем жить все вместе... как настоящая семья!
Глаза Лорис увеличились так, словно заполнили все лицо.
– Папа собирается жить с нами?
– Да, малышка.
– Так же, как... папа Бетти?
– Да!
– Это то, что он сказал по телефону?
– Ну, не совсем такими словами, – Анхела замялась, – но...
– Я знала об этом. – Лорис отдернула голову, ускользая из рук матери. – Я так и знала, что все это было неправдой!
– Но это правда, – вскричала Анхела. – Папа всегда говорил, что мы будем жить вместе, как только он получит постоянное место в Вашингтоне. Почему же ты думаешь, он пригласил нас к себе домой? Он никогда не делал этого прежде, ведь так? Он всегда только приезжал к нам.
Лорис кинула на мать тяжелый взгляд.
– И как же это произойдет?
– Мы наконец сможем познакомиться с его отцом и матерью, а может быть, даже с его старшей сестрой, – настаивала Анхела. – Потому что теперь мы тоже станем частью его семьи. Вот так.
Лорис опустила глаза.
– Я бы не была такой уверенной, – сказала она, уставившись на свои кожаные туфли.
Теряя терпение, Анхела взяла Лорис за подбородок.
– Когда-нибудь было такое, чтобы мама нарушала свое обещание?
– Нет.
– Я не говорила тебе, что в один прекрасный день папа вернется? И он вернулся, не так ли? А теперь все идет так, как я тебе всегда обещала.
Лорис все понимала, но для нее это было неубедительно.
– Не думаешь ли ты, что Бог, выслушивая все твои молитвы ночь за ночью, не отзовется на них, малышка? – ласково спросила Анхела. – А?
– Не знаю.
– Да нет же, конечно, отзовется!
Анхела понимала, Бог мог проигнорировать ее собственные молитвы, так как она слишком долго жила в смертельном грехе, но как он мог отвергнуть ее дочь, такое безгрешное создание! Никто не сможет отвергнуть такого красивого ребенка – даже сам Картер.
– А кроме того, я получила сигнал!
Анхела засмеялась громче, чем хотела, не в силах удержать ту радость, что наполняла ее уверенностью, что теперь все будет замечательно.
– Все идет так, как я обещала тебе, малышка. Ты увидишь.
Она осторожно накрутила один из локонов Лорис на указательный палец и стала рассказывать о тех прекрасных вещах, о которых говорила уже не раз. Не желая портить матери счастливое настроение, Лорис сидела молча, держа руки на коленях. Медленно, неумолимо и безжалостно она втягивалась в семейную драму, окружавшую ее.
– Мы все будем жить вместе в огромном доме в деревне, – говорила ее мать нежным и ласковым голосом, – и у тебя будет очень много подружек и друзей. Теперь каждому захочется играть с тобой.
От убаюкивающего, тихого гипнотизирующего голоса и плавного движения машины Лорис с трудом удерживалась, чтобы не заснуть. Это были те же слова, которые мать повторяла ей каждый вечер перед сном, пробуждая детские фантазии.
– Ты будешь учиться в лучших школах. Будешь брать уроки музыки и изучать французский язык. Потом, когда подрастешь, ты займешь свое место в обществе наравне с остальными членами семьи твоего отца.
Лорис заморгала глазами. Она знала все дальнейшие события наизусть так же, как ребенок знает сказку о Синдерелле или о Красной шапочке, и поняла, что мать опережает события.
– И теперь, когда мы собираемся жить в деревне, у меня будет собака такая же, как Ласси, – подсказала она, с нетерпением возвращаясь к любимейшей части этой волшебной сказки.
– Правильно. И у тебя будет много-премного игрушек и красивых новых платьев.
– Ты забыла про пони, – напомнила Лорис. – Расскажи мне о пони!
– Я как раз к этому подхожу.
Улыбка матери уверила ее, что они все ближе приближаются к самому интересному.
– Папа купит тебе твоего собственного пони – белоснежного арабского пони с длинными развевающимися гривой и хвостом.
Кончиком расчески она сняла последний локон с пальца.
– Он будет самым лучшим пони во всем мире.
– И самым быстрым!
– Да, и самым быстрым, – согласилась Анхела. – Ты научишься ездить верхом и перепрыгивать преграды, и...
Неожиданный автомобильный гудок прервал рассказ. Лимузин остановился в конце дощатой деревенской дороги. Анхелу так поглотили разговоры с Лорис, что она даже не заметила, когда машина свернула с основной магистрали. Она выглянула в окно и глубоко вздохнула.
«Роллс-ройс» стоял у огромных стальных ворот. С обеих сторон возвышались башни из гранита и высокая стена с острыми выступами, которая простиралась так далеко, насколько хватало глаз. В одной из башен открылась металлическая дверь, и оттуда вышел человек гигантского роста. Несмотря на черную униформу, фуражку с золотым околышком и перчатки, он был похож на вышибалу из бара.
Кивнув в их сторону, он подошел к воротам с ключами на пальце. Из-за своего роста ему пришлось нагнуться, чтобы вставить ключ в замок. Анхела заметила револьвер в кобуре, которая висела у него на ремне. Снова выпрямившись, без особых усилий одним рывком он распахнул створку ворот, затем отошел в сторону.
«Роллс» проскользнул через арочный вход, и Анхела выдохнула:
– О Боже, мы здесь!
Она торопливо пробежалась расческой по своим длинным до пояса волосам, которые составляли все ее богатство.
Лорис сидела на краю сиденья, стараясь лучше разглядеть все происходящее впереди через переднее стекло. Гигантские дубы стояли рядами по обеим сторонам нескончаемой аллеи, и все они были одного размера и высоты.
– Мамочка, как они смогли заставить деревья вырасти одинаковыми?
– Что, малышка? – рассеянно пробормотала Анхела.
Все о чем она могла думать, это о том, что через несколько минут она снова увидит Картера. Она была в таком состоянии, что ее сердце то останавливалось, то билось так, словно готово было вырваться из груди.
Лорис обратилась к матери еще раз.
– Как они смогли...
– А теперь послушай меня, Лорис.
Ее пальцы дрожали, когда она поправляла красный бант в волосах Лорис.
– Через каких-нибудь несколько минут мы снова увидим нашего папу и наконец познакомимся с его семьей. Обещай мне, что будешь на высоте.
– Ты можешь не беспокоиться об этом, мамочка, – заверила ее Лорис. – Я буду хорошо себя вести.
– О, ты всегда себя хорошо ведешь, малышка. Я не это имела в виду. – Ее пальцы пробежали по платью в горошек и поправили ее пышные рукавчики. – Но ты же знаешь, какой ты становишься тихой и забитой, когда встречаешься с людьми в первый раз! Сейчас постарайся не быть такой. Я хочу, чтобы все увидели, какая ты роскошная девочка и... и как легко и хорошо ты можешь вести себя и держаться в обществе, и...
Несмотря на то, что она старалась говорить медленно, чтобы ребенок понял ее слова, она пробормотала их в огромной нервозности.
– И если ты повиснешь или... или крепко уцепишься за мою руку, как ты всегда это делаешь, они подумают, что ты все еще ребенок.
– Я не маленькая, – возразила Лорис, выпятив свой подбородок. – Это всем понятно.
– Тогда ты поняла, что я имела в виду?
Лорис растерялась, не совсем уверенная, что поняла, чего же от нее ждут. Но мать ждала ответа: ее лицо светилось надеждой и восторгом.
– Да, мама.
– Я так и знала, малышка.
Наклонившись, она проверила, блестят ли ее туфельки и подтянула ее гольфы, хотя они сидели так высоко, как было только возможно.
– Я твердо знаю, что ты произведешь прекрасное впечатление!
Лорис не была уверена, в чем заключалось огромное впечатление, но решила не спрашивать, испугавшись, что о ней подумают, как о маленькой.
– Я очень постараюсь.
Снова выпрямившись на сиденье, Анхела широко улыбнулась ей, и эта улыбка была сильным контрастом ее умоляющему взгляду, отчего Лорис растерялась еще больше.
– Пожалуйста, постарайся, малышка, – просила она. – Это на самом деле очень важно, чтобы вся папина семья восторгалась тобой.
– Почему?
– Потому что, если этого не произойдет, папа не сможет с нами остаться навсегда. Теперь ты понимаешь, как это важно?
Лорис до сих пор не понимала, что нужно было делать, но точно знала, что все надо сделать хорошо. На всякий случай она кивнула.
Лимузин доехал до конца длинной дубовой аллеи, окруженной лесом. Огромная долина, раскрывшаяся перед ними, казалось, была брошена ковром через пологий склон возвышенности.
Сорокакомнатный викторианский дворец стоял на вершине холма, сверкая на сентябрьском солнце и ослепляя своей белизной. Газон окаймлял веранду с мраморными колоннами и низкими треугольными сиденьями в стиле дворцов XIX столетия.
С одной стороны дома было то, что Анхела посчитала теннисным кортом, граничащим с садом. Дальше была лесосека и огороды. На таком же расстоянии от дома с другой стороны была терраса из мрамора, скрывающая бассейн, вокруг которого стояли шезлонги и кофейные столики под полосатыми зонтиками. Навес такого же цвета был натянут над баром и крутящимися стульями рядом с раздевалкой, в миниатюре напоминавшей основной дворец.
Бриллиантово-голубая вода бассейна соперничала с водой океана, искрящейся у подножия другой стороны горы. Застекленная веранда взгромоздилась на отвесном берегу и выступом проходила над частным пляжем. Последние осенние розы поднимались по ее стенам и цепко держались за позолоченную резьбу крыши.
– Ой, мама, – вздохнула Лорис, слишком напуганная, чтобы говорить громко. – Это прямо как в кино.
Единственно, что могла сделать Анхела, это кивнуть в знак согласия, когда лимузин совершил свой последний поворот на извилистой дороге. Она знала, что Картер происходил из богатой светской семьи, но все-таки не ожидала того, что увидела.
Радость и восхищение, наполнявшие ее оттого, что она снова его увидит, стали медленно угасать. Теперь она поняла, что его семья никогда не позволит ему жениться на ней. Как она может осуждать их, когда это так очевидно даже для нее: она не принадлежит к этому обществу!
Медленная надоедливая пульсация в висках сигналила ей о начале конца одной из ее фантазий.
– Мама, в какой квартире живет наш папа? – услышала она, словно эхо, вопрос Лорис.
– Что, малышка?
Когда Лорис повторила свой вопрос, Анхела уже была в состоянии сконцентрироваться на ее словах и оставить свои мрачные мысли позади.
– Это не многоквартирный дом, Лорис. Это дом нашего папы... целиком.
– Весь?
Ребенок задумчиво посмотрел на дворец, четко сравнивая его с их квартирой на Ловер Ист Сайд. «Роллс» подкатил к стоянке напротив входа.
Несмотря на свое упавшее настроение, Анхела рассмеялась над впечатлением Лорис.
– Да, малышка, и теперь ты здесь.
В порыве она обняла Лорис и прижала к себе, извлекая надежду из теплого красивого маленького тельца. И вдруг все опять показалось возможным. Кроме того, Картер сам пригласил их сюда. Он бы не сделал этого, если бы не был уверен, что она с Лорис не принадлежит ему.
Радость и восторг пронизали ее опять, и она не могла дождаться, когда они с ним увидятся. Успокоив Лорис, она взяла сумку с сиденья, толкнула дверцу и, не дожидаясь пока шофер подаст ей руку, выпрыгнула из машины.
Взгляд шофера, подошедшего к дверце и опустившего поданную ей руку, дал Анхеле понять ее оплошность. Она еле сдержала стон, когда он поджидал, пока Лорис выберется из машины.
Анхела не увидела ничего, кроме упрека в его глазах. Он, должно быть, сравнил ее со светскими дамами из круга Картера – женщинами, которые, она знала, привыкли ездить в лимузинах с шоферами, как она привыкла добираться на метро. Надоедливая пульсация снова начала биться в веках и висках. Если уж она шокировала даже шофера, то как она победит семью Картера?
Не успела она и потянуться к латунному молоточку, как входная дверь стала медленно беззвучно открываться.
* * *
В небольшой проем двери выглянул дворецкий в ливрее. Он так оглядел Анхелу, что она подумала, что он закроет дверь прямо перед ее носом. Затем он наградил таким же взглядом Лорис и наконец позволил ей войти.
Когда мать и дочь появились в вестибюле, он поднял руку в белой перчатке, приказывая жестом им остановиться.
– Не смогла бы мадам подождать здесь, пока я сообщу о ее приезде?
В полуобморочном состоянии Анхела кивнула.
Размеренными шагами дворецкий прошел к небольшому роскошному столу. Его полированная поверхность из красного дерева контрастировала с завитками из атласного дерева и отделкой по краям блестящей медью, его крышка была из тонкого сервского фарфора. Предназначенный для кофе или шоколада, в настоящее время он служил подставкой под телефон.
Пока дворецкий звонил, Анхела осматривалась. Огромная хрустальная люстра, переливаясь, как грозди бриллиантов, была доминирующей в вестибюле с широкой лестницей из красного дерева. Огромный, во весь рост, портрет Гейнсборо в позолоченной раме висел на стене. У стены напротив стоял выпуклый мозаичный комод, охраняемый торшером в этом же стиле. Вместо свечей на выпуклых ножках были высокие хрустальные вазы с живыми экзотическими цветами, выращенными в оранжерее.
Хотя Анхела была не в состоянии назвать ни стиля мебели, ни мастеров, создавших их, у нее не было проблем определить их подлинность. Любая вещь этой коллекции была болезненным напоминанием разницы происхождения ее и Картера.
Кто-то такой же, как ее отец, трудолюбиво укладывал симметричный рисунок на этом полу. Но ее отцу так никогда и не разрешили пройти по нему после завершения работы. Хотя ее отец очень гордился своим мастерством и считал себя художником, но и он был просто рабочим для таких людей, как члены семьи Картера. Они, конечно, всегда будут думать о ней как о человеке, стоящем ниже по уровню.
– Мама, – позвала Лорис громким шепотом. – Мама, тебе что-то говорит этот дядя.
Это были первые слова, которые Лорис осмелилась произнести, с тех пор как они вошли в дом ее отца. Незнакомые люди и места всегда пугали ее, а этот высокий худой мужчина совсем смутил ее. Она придвинулась ближе к матери, но вспомнив ее указания, отказалась от порыва взять ее за руку.
Анхела не заметила, что дворецкий уже положил трубку и теперь обратился к ней. Она вся ушла в свои мысли, и только голос дочери вернул ее к действительности. Она дотянулась до руки дочери и вцепилась в нее, единственную твердую точку в ее постоянно меняющейся жизни. Ребенок посмотрел на свою мать со смешанным чувством удивления и спокойствия.
– Не была бы мадам так любезна, чтобы последовать за мной? – повторил дворецкий Анхеле. – Мистер Кинсли ожидает вас в библиотеке.
