Текст книги "Мужеедка"

Автор книги: Джиджи Грэйзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Только теперь она поняла, насколько ей небезразличен этот ребенок.

Саймон задремал в зеленом пластиковом кресле, на глазах у Клариссы, которая до сих пор не могла поверить, что он оказался таким отзывчивым.

Полтора часа спустя ее приняла врач. Женщина. Даже скорее девушка – молодая и на удивление хорошенькая.

– Какой срок? – спросила она Клариссу.

Та невольно поморщилась, вспомнив первую брачную ночь.

– Два месяца.

– Небольшие выделения? – уточнила девушка. В карточке про это все было написано. Клариссе показалось – нет, она была уверена, – что врачиха моложе ее.

– Вы врач?

– Дежурный.

– Живете здесь?

Докторша на мгновение смутилась.

– Нет, я… — Она опять уставилась в карту.

Кларисса пожала плечами.

– Да, кажется, это так называют. Похоже на… капельки растаявшего шоколада…

Врач подняла голову и заморгала.

– Думаю, нет причин для беспокойства, – сказала она, наконец. – Сейчас посмотрим…

Кларисса вдела ноги в стремена.

– Кто ваш гинеколог? – спросила врачиха, согревая в ладонях металлический инструмент.

– Мой гинеколог… Черт, у меня его нет. Можете посоветовать кого-нибудь посимпатичнее?

– На перинатальном осмотре были?

– В смысле – до того как забеременеть?

Кларисса чувствовала себя полной идиоткой. Ощущение не из приятных. Хуже того, она чувствовала себя некомпетентной. Она уже показала себя никудышной матерью. Ее собственная мать хотя бы дождалась, чтобы Клариссе исполнилось три года, прежде чем проявить свою никудышность.

Врачиха внимательно взглянула на нее, вздохнула:

– Доктор Кац. Очень толковый. Отличный специалист. Я дам его телефон.

– Ладно, – согласилась Кларисса. – Он холост?

Да когда же эта девчонка закончит изучать ее потроха? Клариссе так и хотелось спросить, не потеряла ли она там кольцо или браслет.

– Похоже, все в порядке, – сообщила врач. – Не вижу следов разрывов или угрозы выкидыша.

Кларисса вытерла глаза.

– А вот вам не мешает привести нервы в порядок. И доктору Кацу покажитесь, чем скорее, тем лучше.

– Обязательно.

– И не тревожьтесь.

– Я и не тревожусь.

Лгунья. Кларисса уже чувствовала, что входит в мир вечных тревог.

– Спасибо, – сказала она, хватая докторшу за руку. – Если это будет девочка, надеюсь, она вырастет такой, как вы. Как вас зовут?

– Элсбет.

– Ладно, надеюсь, она будет такой, как вы, но только с нормальным именем.

Доктор Элсбет развернулась и вышла вон.

Кларисса смотрела на закрытую дверь, гадая, какие пути привели доктора Элсбет к ее нынешнему положению и с какой стати хорошенькой девушке сидеть дома одной и учиться годами напролет, чтобы стать врачом, когда можно просто выйти замуж за богача и устроить себе роскошную жизнь.

Просто?

Быть может, не так уж это и просто?

Быть может, путь, избранный Клариссой, – точнее, путь, который другие выбрали для нее, – на самом деле оказался не таким уж легким?

Кларисса перебрала в памяти этапы своей жизни:

1. Рождение. Она родилась прехорошенькой. Это подтверждали фотографии.

2. Первые шаги. Зернистая видеопленка задокументировала это событие, в то время как отец на заднем плане распевал: «Вот идет Мисс Америка».

3. Первая диета в возрасте пяти лет. Результат – пожизненное отвращение к деревенскому сыру… И к деревне в целом.

4. Учеба и выбор будущего:

а) в младших классах мать отговорила ее заниматься математикой, хотя у Клариссы явно были способности;

б) в тринадцать лет отец сказал ей, что она никогда не станет «Девушкой Плейбоя», если будет и дальше играть в футбол;

в) в четырнадцать с половиной мать принялась таскать ее по модельным агентствам; новые непрекращающиеся диеты.

5. В восемнадцать отец заявил Клариссе, что она не способна сама о себе позаботиться и ей нужно найти богатого мужа. Двенадцать лет она его искала. Двенадцать лет… куда дольше, чем нужно, чтобы выучиться на доктора. И каковы результаты?

В том тесном кабинете с голыми стенами, пропахшем медицинским спиртом, Кларисса дала клятву, что позаботится и о себе, и о ребенке. Она прекратит слоняться без дела, найдет какое-нибудь занятие (по возможности с высокой зарплатой) и, конечно, начнет с того, что займется своими бровями, пока они не срослись окончательно.

А пока… Пока ей нужно жилье.

Сперва Кларисса подумала напроситься к Саймону, но потом поняла, что это глупость. Аарон непременно узнает, и тогда при разводе – прощай, алименты! К тому же ей была неприятна мысль, что по ночам придется просыпаться рядом с Саймоном, зная, что целлюлит расползается по всему ее телу, от лодыжек до подмышек.

Можно, конечно, позвонить Аарону, но уж больно зла была на него Кларисса, да и гордость не позволила.

Оставался единственный выход.

Кларисса нюхнула для храбрости из открытого бутылька медицинского спирта и всхлипнула в трубку больничного телефона, набрав номер:

– Мама!

– Чё? – невнятно отозвалась мать.

Кларисса посмотрела на часы. Почти полночь.

– Mijo,что-то с Аароном? – В голосе матери зазвучала тревога.

Кларисса обиделась.

– Нет, мама.

– Он в порядке?

– Аарон в полном порядке.

– Ты уверена?..

– Господи! Мама! – заорала Кларисса в трубку. – Со мной! Со мной не все в порядке!

– О! – протянула мать. – Что ты натворила?

– Что я натворила? – Кларисса не верила собственным ушам. – Что я натворила? — Она набрала воздуха в грудь. – Я полетела в гости к Синнамон и Джо Третьему, мама, а Аарон звонил несколько раз, и, когда я вернулась домой, он разозлился, а потом признался, что его не лишали наследства, и тогда я разозлилась, а он мне нагрубил. И тогда я сложила вещи (о боже, кошка!) и сказала ему, что ребенок не от него. И поехала к Саймону (он был очень мил!). И чуть не потеряла ребенка. А теперь я в больнице и хочу домой. К тебе. Ты еще жива?

– Ребенок в порядке? – спросила мать.

– Да, мама, ребенок в порядке.

– А где Аарон?

– Ты что, не слушала? – Кларисса вздохнула. – Аарона здесь нет. Я не знаю, где он, и мне наплевать!

– Ты должна поговорить с Аароном. Он твой муж. Он должен быть сейчас с тобой. Он, а не Саймон.

– А чем тебе плох Саймон?

Мужчина, со странно вывернутой рукой и ртом, округлившимся в немом вопле, попытался ворваться в кабинет. Кларисса, жестом велев ему подождать, захлопнула дверь.

– Саймон тебе никогда не нравился.

– Я его не знаю.

– Ты никогда и не пыталась его узнать.

– Смеешься над матерью, да?

– Саймон отвез меня в больницу, а мог бы и не делать этого.

– Пф! И что? Оставил бы умирать у себя дома?

– Мама, так я могу приехать или нет?

– Сегодня приезжай, но завтра поговоришь с Аароном.

– Никогда! Я буду с ним говорить только в присутствии адвоката.

– Кстати, а где моя кредитка?

Кларисса уставилась на ногти. Маникюр! Срочно. Просто горит.

– Интересно, в «Ле Домене» еще обслуживают? – задумчиво пробормотала она себе под нос, повесила трубку и направилась к выходу, мимо человека с раскрытым ртом, привалившегося к стене.

18. Официант Ларри указывает путь

Кларисса сидела у края барной стойки на том же самом стуле, что и в канун Нового года, и дожидалась, пока к ней подойдет официант. Час ночи, а ей еще нужно принять несколько решений и разыграть свою партию. Саймона она из больницы отправила домой: важные решения лучше принимать в одиночестве.

– Мне хочется остаться одной, – сказала ему Кларисса.

– Прекрасно тебя понимаю.

Странное дело – покладистость и терпение Саймона вызвали у нее досаду.

– Ничего не говори, – раздался из-за спины голос.

Официант Ларри остановился рядом с полным подносом джин-тоников и прихватил со стойки пару салфеток.

– Мне нужен совет, – пожаловалась Кларисса.

– Не покупай никаких акций ближайшие два года, раз в день пользуйся зубной нитью и позвони матери, – откликнулся он. – Погоди, я отправлю выпивку тем алкашам и золотоискательницам. – И он указал на круглый столик с компанией из загорелых крашеных блондинок и стариков с отвислой кожей. – Подобно герпесу, я неминуемо вернусь.

Клариссе очень хотелось заказать чего-нибудь мокрого, красного и отшибающего мозги, но она вовремя вспомнила про ребенка и ограничилась клюквенны соком с газировкой.

Она закрыла глаза. Как хочется спать… Этот бар, где еще пару месяцев назад ей так нравилось бывать, стал нагонять на нее тоску. Здесь было слишком темно, слишком шумно, к тому же рядом кто-то курил.

Кларисса в полную силу ощутила себя беременной женщиной в пучине сомнительных обстоятельств. Может, уйти? Но Ларри уже стоял рядом, настроенный на треп.

– Выкладывай, – велел он. – Чем занимаешься по жизни? Я говорю не о мастурбации.

– Я не мастурбирую, – поправила его Кларисса. – Я познаю себя.

– Тогда можешь называть меня Жак-Ивом Кусто.

– Я вышла замуж.

– Ого! Скала Гибралтар. – Он взял ее за левую руку, восхищенно глядя на кольцо от Тиффани.

– За Аарона Мейсона.

– Боже, как мы быстро учимся!

– Мы разбежались. Сегодня.

– А не рановато?

– Я беременна.

– Смотри предыдущую реплику.

– Я ему сказала, что ребенок не от него.

– Ой-ой-ой-ой-ой!

– Но это неправда. То есть отец – он.

– А ты так сказала, потому что…

– Он мне солгал.

– И?

– И… он мне солгал.

– А кроме того?

– Кроме того, он мне солгал.

– У тебя есть два варианта. – Официант Ларри хлопнул в ладоши, подражая Юлу Бриннеру в фильме «Король и я». – Первый: ты возвращаешься к нему. Второй: ты к нему не возвращаешься. С тебя сорок баксов плюс налоги.

Невидящим взором глядя в бокал, Кларисса решила, что ее жизнь – это все же не кино, и, может, хватит изображать из себя наивную девочку из хора?

– Чем бы ты хотел заниматься? – спросила она.

– Сплетнями.

– Я не о том. У тебя есть какая-нибудь страсть?

– У геев полно страстей. Как говорится, нога вечно на педали акселератора.

– Я серьезно, – сказала Кларисса. – Ты смог исполнить свою детскую мечту?

– Боже, конечно, нет. Я давно передумал быть машинистом, хотя форма мне по-прежнему нравится.

– Официант, от вас никакой помощи. За что я вам плачу?

– Ладно, малышка. Слушай, мне казалось, что я хочу быть актером. Таланта у меня нет, но на сцене классно. И что? Этот бар, этот зал с фальшивой позолотой, с мерзким бежевым ковром, – он выбросил руку, точно сэр Лоуренс Оливье, играющий Гамлета в, Шекспировском театре, – и есть моя сцена. А клиенты – грустные, скучные, гетеросексуальные… они и есть мои зрители. Надеюсь, в этом стакане нет алкоголя?

– Не помню.

– А кто помнит? Попробуй женьшень. Пятьдесят миллиграммов.

– Нет, я не помню, чего мне хотелось в детстве. У меня будет ребенок, а я не могу вспомнить, чего хотела от жизни. Может, я вообще толком никогда ничего не хотела. У тебя нет таланта, а у меня, похоже, нет цели. Образец бессмысленности, да и только.

– Недостаток честолюбия, – объявил официант. – Ну-ка, посмотрим. Что ты любишь больше всего на свете, независимо от того, платили бы тебе за это кучу денег или нет?

– Ходить по магазинам.

– Тогда попробуй устроиться продавщицей. Хамства в тебе достаточно, чтобы претендовать на самый модный бутик.

– Э, нет. Кларисса Альперт никому не прислуживает. Без обид.

– Какие обиды. Я тоже не прислуживаю. Это они… – вновь шекспировский жест, – прислуживают мне.

Кларисса окинула взглядом сцену. Пожалуй, в этом был какой-то смысл.

– Мне нужна свежая идея, официант Ларри. – Кларисса понятия не имела, как его зовут на самом деле, и не хотела этого знать. К чему портить идеальный, сложившийся образ мудрого официанта печальной реальностью? – Я уже почти допила свою газировку и не уверена, что у меня хватит денег на второй стакан.

– Модный листок.

– На какое место?

– Ты можешь работать в модном журнале. Кстати, ты так и не сказала мне, что пьешь.

– Содовую с клюквенным соком. А что делают люди в журнале?

Такое Клариссе никогда не приходило в голову. Она ничего не знала о работе в журнале. Ей казалось, они материализуются из воздуха, уже с красивыми фотографиями красивых людей в дорогой одежде и без угрызений совести.

– Да чего только не делают! Стоит открыть «Харперс», «Вог», «Эль» или любой другой журнал – и ты увидишь там целые списки имен, не хуже чем на мемориале в честь вьетнамской войны. Клянусь Кельвином Кляйном!

– Мне это и в голову не приходило. – Кларисса задумчиво закусила губу. – По-твоему, я могла бы стать редактором? Чем они занимаются?

– Нет, сердце мое, только не редактором. Внештатным корреспондентом, – поправил он.

– А в чем разница?

– Редактор мало получает. Тощая, бледная тетка, как труп недельной давности, слепая как крот, смолит без передыху и работает, детка, работает до одури. Внештатному корреспонденту не платят вообще ничего или почти ничего. Она среднего телосложения, не курит из-за детей, работает очень-очень мало, но постоянно говорит об этом. Это все равно как почетная степень – просто титул, и ничего больше. Самое подходящее для тебя занятие. Господи, и почему я не надел сегодня сандалии? Ноги отваливаются.

У Клариссы голова шла кругом. Шанс лицезреть свое имя напечатанным где-нибудь помимо просроченного телефонного счета привел ее в восторг.

– Мне всегда хотелось иметь титул, – заявила она. – Только до сих пор я не знала какой!

Кларисса принялась выписывать прямо на запотевшей стенке бокала: Кларисса Альперт Мейсон; К. А. Мейсон; Кларисса А. Мейсон; К. Алъперт-Мейсон…

– Ты гений, мой личный Эйнштейн. – Она бросилась официанту на шею и внезапно застыла: – Аарон просто помрет, если я устроюсь на такую работу! Где нужно подписаться?

– Во-первых, не нужно ничего делать только ради того, чтобы произвести впечатление, пусть даже на своего мужа. Во-вторых, детка, ты ведь переспала с половиной Лос-Анджелеса. Подумай сама. Я только дал тебе толчок. На этом моя задача завершена. – И предложил: – Налить еще? Не могу больше с тобой болтать, а то Слухач засечет.

Слухачом он звал старшего бармена. Кларисса отказалась, соскользнула с табурета и сквозь продымленную толпу, поглощенная мечтами о литературной карьере, вышла на ночную улицу.

Но прежде чем уехать, она порылась в своем чемодане.

И где-то посреди Сансет-бульвара, опустив верх кабриолета, выбросила через плечо розовую свадебную папку.

Кларисса барабанила в дверь (было два часа ночи), запертую на все засовы, пока, наконец, из щелочки не раздался сердечный материнский совет:

– Иди домой.

– Но, мамуля, – Кларисса с трудом протиснулась внутрь, – я не могу, ты же знаешь. Там мой муж.

– Пф, – отозвалась мать. Не спуская взгляда с дочери, она уселась на диван.

– Я хочу спать. – И Кларисса шагнула в сторону своей прежней комнаты.

– А я хочу с тобой поговорить.

– Утром. – Кларисса решила сбежать как можно раньше. – Где ты держишь журналы?

Перед тем как заснуть, она собиралась еще раз представить себе собственное имя напечатанным на обложке. Трудовой энтузиазм – новое, непривычное ощущение.

– Ahora!Немедленно. Сядь.

– Ну, ма-ама.

– Sienta se.

Кларисса демонстративно повиновалась. Действо заняло у нее целую вечность, не меньше, чем агония второстепенного героя дрянного ужастика.

– Дочь моя. Ты, как бы это правильно сказать… в полном дерьме.

Кларисса закрыла было глаза, теперь они сами собой распахнулись:

– Что ты сказала?

– Дочь моя.

– Нет, дальше.

– Ты в дерьме.

– Ладно, тогда я, Кларисса Реджина Альперт, ухожу. – Она поднялась и направилась к двери.

– И куда ты собралась? Тебе ведь некуда идти, помнешь?

– Поеду к друзьям. Мне все равно. – Но Клариссе было не все равно. Друзья сейчас спят, и никто даже не подумает в такое время открыть ей дверь.

Кроме Дженнифер, конечно, но у нее уродские собаки. Кларисса терпеть не могла уродских собак.

– Лучше сядь.

Кларисса со вздохом вернулась на место.

– Я это говорю ради твоего же блага. Ты в дерьме. И должна из него выбраться.

– Как ты можешь такое говорить, я твоя дочь!

– Потому и могу. Потому что ты мне небезразлична. Ты должна взять себя в руки. Возможно, мне придется устроиться на работу. Я подыскиваю место в детском отделе «Гэпа», тогда у меня будет там скидка.

– Мама, перестань.

– Твой отец сядет за решетку.

Кларисса успела позабыть (слава богу, черт возьми!)о будущем, которое ожидало ее отца. Ни с того ни с сего ей подумалось: «А как же он в тюрьме будет красить волосы?»

– Ты уже не ребенок. Ты скоро станешь матерью, и у тебя есть муж. Пора повзрослеть.

– Я и так взрослая. Мне двадцать восемь лет, помнишь?

– Будет тридцать два в ноябре.

– В водительских правах написано – двадцать восемь, и в паспорте написано – двадцать восемь.

– А моя вагина, прошу прощения, говорит – тридцать один. Ладно, если не хочешь возвращаться к Аарону, тебе нужна работа. Я не собираюсь содержать тебя и ребенка. О малыше я, конечно, позабочусь. Но не о его матери.

Ну, это уж слишком!

– Эй! Я первая была твоим ребенком!

– О том и речь. Ты должна вернуться к Аарону и помириться с ним. Другого выхода нет.

– Очень даже есть. Я пойду работать.

– Чё? – Мать решила, что ослышалась.

– Я подумываю устроиться на должность внештатного корреспондента, – сообщила Кларисса.

– Это что еще такое?

– Ты разве не знаешь, чем занимается внештатный корреспондент? – В глубине души Кларисса надеялась, что мать ей об этом расскажет. – Ну, это такая важная должность в журнале. Для меня, по-моему, в самый раз. Но я пока не готова принимать никаких долгосрочных обязательств.

– Кларисса. – Мать вздохнула. – Мне кажется, я была для тебя не самой хорошей матерью. Я говорю об этом только потому, что желаю добра твоему ребенку. Я хочу, чтобы ты разобралась в себе, и тогда ты сможешь полюбить малыша всем сердцем.

– Хочешь сказать, что меня ты не любила всем сердцем? Ничего себе новость! Да еще в два часа ночи. И это моя мать!

– Кларисса, сейчас тебе нужен муж, а не работа. – Мать издала чисто материнский вздох, встала и направилась к двери, всем своим видом красноречиво демонстрируя: «Черт бы тебя побрал!»

Кларисса еще долго сидела в темноте, перемалывая материнские слова в пыль, а затем дала себе слово, что назавтра же найдет работу. Она докажет матери, на что способна. Она докажет, что ей никто не нужен – ни отец, ни мать, ни муж. Сама в состоянии прекрасно о себе позаботиться. Кларисса шмыгнула носом, и тут же решила: ладно, пусть будет не завтра, а до конца недели. Не стоит уж очень перенапрягаться.

В туалете рядом со спальней зашумела вода. Кларисса сосчитала до десяти, вода зашумела опять. И тогда, закрыв глаза, она представила себе, как мать кружится, кружится в синих водах унитаза, пока не исчезает в канализационной трубе.

Воодушевленная такой картиной, Кларисса поднялась с дивана и принялась пролистывать журналы, аккуратной горкой сложенные под кофейным столиком. В каждом из них под списком редакции она писала свое имя во всех мыслимых вариациях, пока наконец усталость не сломила ее и она не заснула прямо над июльским номером «Эль».

Вместе с утром пришел понедельник – насколько могла судить Кларисса, самое лучшее время, чтобы начать поиски работы. Кажется, ей говорили, что понедельник – первый день рабочей недели.

Она что-то пожевала, не садясь за стол, прямо у холодильника, допила остатки мангового сока, выругалась, когда желудок опять взялся за свою аэробику (а теперь — полунельсон с двойным прогибом и оборотом!), и попыталась утихомирить его чем-то напоминающим еду. Желудок разбудил Клариссу (с эффективностью барабанного боя над ухом) в шесть утра, и, следуя его призывам, она вслепую, натыкаясь на стены, пробралась в кухню, где плиту, кажется, не включали с той поры, как отец ушел из этого дома.

– Так не пойдет, – заявила себе Кларисса, давясь куском холодного жареного мяса.

Она дождалась восьми часов, неподвижно сидя в жестком кресле, чтобы не мешать пищеварению. Ровно в восемь схватила телефон (ее мобильник сел, она забыла зарядник в Той Проклятой Квартире) и набрала номер. Первая в списке Роберта Тоскливая. Или Тоскливая Роберта, как угодно.

– Мне нужна работа, – сказала ей Кларисса.

– Отлично, – отозвалась Роберта. – Ты слышала новость? У него опять будет ребенок, а мне запрещено приближаться ближе чем на пятьсот ярдов к его почтовому ящику.

– Наверняка ты знаешь кого-нибудь в журнале, – продолжила Кларисса.

– Анну Кейт, Майо и Ларна, – донеслось в ответ.

– Ларна?

– Тебе нужна реклама? Могу помочь, – предложила Роберта. – Вчера я звонила ему домой и бросала трубку, так они сегодня заблокировали звонки с моего номера. Параноики, честное слово.

– Я решила стать внештатным корреспондентом, – прорвалась сквозь этот поток Кларисса.

– А, нет проблем. Звякну Пейдж.

– Спасибо. Ты моя Новая Лучшая Подруга! – воскликнула Кларисса. – Пообедаем вместе?

– Отлично. Только я не могу показываться в «Чоу», «Плюще», «Чайе», «Гриле», «Барни Гринграссе» и «Локанде». Меня арестуют. Письма ему мои, видишь ли, не по душе. Хотя по-хорошему ему бы следовало гордиться… Но любое другое место подойдет. Только не в новом ресторане на Третьей. А, нет, погоди, я вспомнила: Пейдж со мной больше не разговаривает.

Помолчав, Кларисса все же решилась спросить:

– Какие-то проблемы?

– Да все те же, все те же. Мой что-то ей сказал насчет того случая.

Кларисса закрыла глаза.

– Случая?

– Я на него наехала. Это вышло нечаянно, клянусь. Он сам виноват. И рука уже почти зажила.

Кларисса шепотом попрощалась и вычеркнула Роберту из своей электронной книжки.

Однако работа нужна… Надо позвонить Тони Би.