Текст книги "Мужеедка"
Автор книги: Джиджи Грэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Ты почему не предупредила, что твои подружки сбежали из дома престарелых? – спросила Кларисса, заранее убедившись, что все три бабки в пределах слышимости.
– Не обязана! – Мать выпрямилась во все свои гордые сто пятьдесят пять сантиметров и с упорством жука-короеда поползла вверх по склону.
Хуже всего, что эти древние (шестидесяти лет) старухи демонстрировали лучшую форму, чем сама Кларисса. Гораздо лучшую форму.
– Педали надо крутить, милочка, как я, – посоветовала одна из них, в кепчонке со стразами и с размазанными пунцово-красными губами, пока Кларисса карабкалась по тропе, пыхтя как паровоз. Размазанные Губы еще минут пять вещали о прелестях педалей, но Кларисса, с детства не выносившая велосипеды, тренажеры и вообще всю эту муть из области физических нагрузок, решила, что и в будущем ничего подобного ей не грозит.
Кларисса выставила старой карге средний палец. Та не заметила. Или не показала виду.
– Нет-нет-нет! – пискнула вторая, с серебристыми волосами, в подростковых обтягивающих брючках; со спины она выглядела второклашкой со старушечьей задницей. – Девочке надо бегать. Бег полезен для тикалки.
«Какой еще тикалки? – изумилась про себя Кларисса. – Это для сердца, что ли? Откуда они такие свалились?!»
Мать Клариссы закудахтала:
– Бег вреден для коленок!
– Зато для попки в самый раз, – возразила «второклашка» и, повернувшись, похлопала себя по усохшему заду. – Вы только посмотрите, а, девочки? Да на такой попке целый торт удержать можно.
– Ей нужно больше секса, – со знанием дела заявила третья. – Мы с котиком три раза в неделю задаем жару своему ортопедическому матрацу. Не могу заснуть без оргазма.
Клариссу потянуло блевать.
По пути домой (на машину Клариссы опять нацепили «колодки» за неоплаченную парковку) она косилась на мать, желая той немедленной погибели. И что бы ей не рухнуть замертво хоть разок, когда мне хочется?
– Знаю, о чем ты думаешь, – заявила мать, перекрикивая Тито Пуэнте.
– Держу пари, понятия не имеешь.
– Дочь завидует матери. Нормальное явление. – Мамуля вновь принялась говорить о себе в третьем лице. Вроде то было принято в глубокой древности у звезд типа Дебби Рейнолдс и Элизабет Тэйлор. Кларисса попыталась вспомнить, живы они еще или существуют только в вечерних повторах черно-белого старья.
– Твоя мама всегда за собой следила. Ага, следила. – Мать поцокала языком, словно соглашаясь со словами невидимого собеседника.
– Если честно, я желала тебе скорейшей смерти.
Мать пожала узенькими плечиками:
– Естественно. Я тоже желала смерти своей матери, Да упокоится она с миром.
Черт бы побрал ее снисходительность. За это Кларисса ненавидела мать еще сильнее. Ну может ли человек одновременно быть докучливым, как осенняя муха, и добродушным, как ретривер?
– Мы с твоим отцом опять встречаемся.
– О-о, я тебя умоляю…
– Он скверно себя чувствует.
– Умолллляю…
– Ни словечка больше от меня не услышишь. – И включила Тито погромче.
Не сказать чтобы отец Клариссы был так уж плох. То, что он заправлял интернет-фирмой, торгующей бумагой и тонером для факсов, то, что изменял жене все двадцать три или двадцать четыре года их совместной жизни, то, что загремел в тюрьму, когда Кларисса была маленькой (оба предка врали про командировку на Багамы, но он вернулся только через год, причем беззагара), – все это еще не делало его паршивцем. С точки зрения Клариссы, паршивцем его сделал секс с лучшей подругой собственной дочери,девчонкой, которая с двух с половинойлет росла у него на глазах. Ей едва исполнилось семнадцать, когда Кларисса обнаружила их в своей постели, среди диснеевских игрушек. Помнится, там еще был сборник стихов Сильвии Плат.
Ладно, пусть не Сильвия Плат, а брошюрка «Любовные знаки для Скорпиона». Какая разница?
Справиться с потрясением (от вида отцовского веснушчатого зада) Клариссе помогла только несуразно огромная сумма на тряпки и новехонький огненно-красный БМВ.
Она ничего не сказала матери. И не потому что отец, голышом, на коленях, в слезах умолял свою единственную дочь, свое единственное чадо (насколько ей было известно) не предавать его. Кларисса просто не могла помыслить о том, чтобы причинить матери такую боль. Она держала язык за зубами, даже когда мама брюзжала каждый божий день, что Тедди ее балует, что Кларисса слишком много тратит на наряды и что, во имя всего святого, совершенно ни к чему иметь трикредитки, в шестнадцать-то лет. Не проболталась даже во время перепалок, когда они с матерью так орали друг на друга, что соседи вызывали полицию, – столько раз, что под конец она уже знала имена детей всех районных копов. Кларисса ничего не сказала.
Родители развелись после «дела лэйкерских фанаток» (по определению Клариссы), когда мать выяснила, что Тедди подцепил разом не одну, не двух, а трехдевиц из группы поддержки команды «Лейкерс». Девицы были миниатюрными, лилипутно-крохотными, в связи с чем отец заявил бьющейся в истерике матери (от ярости она даже не смогла зажечь сигарету и принялась ее жевать),что спать с «лейкерской девочкой» – совсем не то, что с нормальной, полноразмерной женщиной, и потому трое в самый раз.
На Клариссу отцовская логика и физическая крепость (как-никак ему в ту пору за пятьдесят перевалило) произвели должное впечатление, но она гордилась и матерью, которая положила конец этому слишком затянувшемуся браку.
Браку, но не романтическим свиданиям. Родители продолжали встречаться.
По прихоти судьбы развод совпал с пресловутым Саймоновым «Мы не созданы друг для друга». Похоже, женщинам клана Альперт не слишком удавались прочные связи, но Кларисса винила родителей в том, что они ее подвели, – в конце концов, откуда ей знать, что такое доверие в отношениях? Всю жизнь она только и видела, как мать роется у отца по карманам после работы, по чемоданам после уик-энда, по ящикам стола среди смятых счетов; она привыкла к атмосфере скрытой злости и напряжения. Она знала, каково это – войти в комнату и ощутить, что не хватает воздуха и грудь сжимается под призрачным гнетом недавней свары.
– Теперь понимаете? – говорила Кларисса своему психоаналитику. Она прозвала ее «мисс Маноло» за громадную коллекцию обуви на несусветных шпильках. – Ничего удивительного, что со мной вышла такая фигня.
Маноло с должной серьезностью кивала, но Кларисса-то знала, что на самом деле та подсчитывает в уме, сколько еще чокнутых пациенток надо принять, чтобы купить новую пару туфель.
Терапия не помогла. Кларисса перескакивала от одной «связи» к другой, как Тарзаниха по мужским джунглям. Она прекрасно умела держать марку, изображать улыбку, смех, радость, оргазм, наконец, но о настоящих отношениях не имела представления. Искусный манипулятор, она была способна заполучить мужчину… но не способна его удержать.
Выкарабкавшись из материнского кабриолета, Кларисса с трудом втащила в квартиру свое истерзанное вылазкой на природу тело и отключилась до самого вечера.
5. Капкан с наживкой
Кларисса проснулась от того, что пушистый белый кот уселся ей на лицо. И сразу вспомнила, как ей тошно. И почему.
Саймон.
Саймон, возникший на вечеринке и следивший за ней прежним взглядом. Саймон, который с лету оценивал все ее достоинства. Саймон со своим нелепым липовым акцентом. Саймон, стоявший рядышком, когда она обменивалась с Аароном шпильками и измеряла возникшее влечение. Да-да, он был там, даже если на самом деле и не был. Саймон, ее вторая половинка.
Вторая половинка? Скажи лучше – непроходящий зуд.
– Ой, на фиг, на фиг, – отругала Кларисса Клариссу, стряхивая на пол кота и выплевывая белые шерстинки.
Она поднялась с красной бархатной софы и подошла полюбоваться на себя в огромном старинном зеркале, что занимало добрую часть стены гостиной. Зеркальный шедевр эпохи барокко достался ей от приятеля – владельца антикварного магазина на Мелроуз-авеню, в Западном Голливуде. Приятеля застрелила любовница (она же партнер по бизнесу), зеркало отдали Клариссе на хранение, а поскольку никто с тех пор не интересовался его судьбой, то…
Кларисса встала перед зеркалом, позируя, как Мадонна перед камерой, и решила, что выглядит… хорошо. Не клевой девицей с дискотеки, а именно так, как должна выглядеть будущая невеста, которую не стыдно познакомить с родителями. От отца Клариссе достались широкие плечи, от матери – тонкая талия, от еврейской бабушки – роскошная грудь и длинные ноги. Задница толстовата? Так что ж? В городе впалых щек и ягодиц размером с виноградину она была истинной женщиной, с красивым телом, оригинальными взглядами на жизнь и – хотя она редко это показывала – добрым сердцем.
Аарону чертовски повезло с будущей женой.
– Ах, черт! – Кларисса ринулась в спальню. Сегодня первое настоящее свидание с Аароном, в полвосьмого у «Орсо», а она до сих пор не нашла его в Интернете.
Кларисса проверяла по Интернету всех мужчин, с кем встречалась за последние пять лет, в поисках любой информации, которая могла бы придать остроты отношениям. Однажды выяснилось, что парень, с которым она намылилась на рандеву, – бывший зэк.
На свидание Кларисса все равно пошла. Плевать на его прошлое («Далее лучший из людей способен на смертоубийство» – таковы были ее слова), если у парня фигура такая, что сам Кельвин Кляйн внес бы за него залог. Ха! Пожалуй, тогда пришлось бы пополнить список буквой «3»: «Залоговый Секс».
На запрос об Аароне Мейсоне поисковая система Google предложила 1645 ссылок.
Кларисса взвизгнула. Есть рекорд! Она сбегала за пакетиком леденцов, и их как раз хватило на час работы принтера.
Принтерная распечатка помогла сделать три открытия. Во-первых, полное имя Аарона – Джозеф Аарон Кингсли Мейсон IV. Во-вторых, у семейки Мейсон, владевшей «Универмагами Мейсона» (фирма зарегистрирована в Колене, штат Джорджия, население 22 001 чел.), денег куры не клюют. За подтверждением Кларисса позвонила Тони Би.
– NASDAQ – что за штука? – спросила она.
– Биржа… Принцесса, я горжусь тобой! Ты, никак, газету читаешь? Снизошла до новостей бизнеса?
– А если компания включена в списки NASDAQ – что это значит?
– Что компания крупная. Слушай, я как раз устроил фэн-шуй в обувном шкафу… позже перезвоню, идет?
И наконец, открытие третье… О-о-о. Третье открытие оказалось настоящим сюрпризом.
– Шон был… сильным. – Кларисса легонько водила пальцем по ободку бокала. – Называл меня своей музой. Говорил… никогда не забуду… он говорил: «Ка… (Шон всегда называл меня «Ka».) Ка, ты для меня все равно, что для Ван Гога его носатая модель».
– Это какая же? Та нищая, одноногая, изъеденная сифилисом проститутка? – уточнил Аарон.
– Балда, – возмутилась Кларисса. – Другая… которая с двумя ногами. Ох… – Она вскинула руку к горлу, словно вдруг спохватившись. – Давай не будем. Мне не хотелось бы говорить о наших с Шоном отношениях.
Благословенны все боги Интернета. Кларисса наткнулась на интервью Аарона в «Варьете», где речь шла о Шоне Пенне, чьи последние фильмы (то есть все, кроме «Быстрых перемен в школе Риджмонт Хай» [15]15
«Быстрые перемены в школе Риджмонт Хай» (Fast Times at Ridgemont High) – один из самых ранних фильмов Шона Пенна (1982 г.).
[Закрыть]) были Клариссе совершенно непонятны.
Аарон же называл этого актера-режиссера с вечно кислой физиономией не только лучшим актером всех времен, но и своим любимым режиссером. Интересно, чем это грозит ей в будущем? Нет чтобы выбрать любимчиком Тома Хэнкса. Куда проще.
– Ладно, – сказал Аарон. – Поговорим о чем-нибудь другом.
Кларисса с печальным видом кивнула. Она потягивала «Рэз-Оргэз номер три» (размятая малина + малиновый ликер + водка = 224 пустые калории) и гадала, сколько ей можно будет пить во время беременности.
– Поговорим, – согласилась она.
– Ну… и долго ты встречалась с Шоном Пенном? – спросил Аарон.
Кларисса улыбнулась.
– Долго, не долго… Без разницы. Главное, это было… какое бы слово подобрать…
– На одну ночь? – Он улыбнулся. Черт бы побрал эти ямочки!
– Я сказала – слово, тупица. А тут целых три. Нет, это было… ярко, вот!
Настала очередь Аарона кивать печально.
– Н-да. Пожалуй, мне с ним не сравниться.
– Пожалуй, нет, – подтвердила Кларисса.
– Я, конечно, парень видный… богач, да еще и хромой в придачу – как мимо такого пройдешь? Но с чертовым Шоном не потягаешься. – Аарон качнул головой. – Повторить, – бросил он пробегавшему мимо официанту.
Помолчали немного, застыв на диванчиках красной кожи, где до них тысячи парочек точно так же лгали друг другу и пропивали быстротечные мгновения.
– Кларисса.
– Да? – Кларисса все еще переживала разрыв с актером-режиссером.
– Ты еврейка?
– Время от времени.
– А у меня мать еврейка.
– Я просто ужас до чего еврейка, – опомнилась Кларисса. – Аарон, мы можем начать с чистого листа? – Она ухватила его за локоть. – Давай сделаем вид, что не было никакого Шона, никакого… прошлого.
– Никакого прошлого? – повторил Аарон. – Насколько я могу судить, ты вся – сплошное прошлое.
– Посмотри на меня, – велела Кларисса. – Посмотри мне в глаза.
– Смотрю. – Он прищурился. – У тебя сумасшедшие глаза.
– У моей матери сумасшедшие глаза.
– Яблочко от яблоньки, – сказал Аарон. – И какая она, твоя мать?
– Она умерла. – Кларисса попыталась скрестить пальцы ног – нелегкая задача, в босоножках-то от Гуччи. Ступню свело судорогой. Ее сдавленный стон Аарон списал за счет разбитого сердца.
– Боже, мне очень жаль.
– Прошло уже двадцать лет, – сказала Кларисса.
– Ты была совсем крошкой!
– За новое начало. – Кларисса подняла бокал.
– Новоеначало. Почему все так говорят? Разве нельзя сказать просто «начало»?
– Аарон.
– А?
– Чокнись со мной, или испытаешь на себе гнев Клариссы.
Аарон повиновался. Слишком усердно – он был уже навеселе. Густая розовая струйка «Рэз-Оргэза» потекла по руке Клариссы, впитываясь в кашемир от «Лоро Пьяна». Скверно: теперь за свитер придется платить.
Но Кларисса лишь улыбнулась неловкости Аарона. Все, что случается, к лучшему.
Они смотрели друг другу в глаза (ее глаза – сумасшедшие, его – с прищуром), и Кларисса перебирала в уме достоинства Аарона, как пианист пробегает пальцами по клавишам «Стейнвея». Волнистые волосы (слегка редеющие на макушке? разве что самую малость), мужественная нижняя челюсть, широкие плечи, довольно крепкий живот, отменный зад, порядочный рост, хромота. Неизвестно пока, насколько длинные у него ноги, но надо надеяться, что вполне достойные. Коротконогих Кларисса терпеть не могла. И никогда не стала бы размножаться ни с кем из них.
– Брр! – Она содрогнулась.
– От меня спиртным несет? – вскинулся Аарон. – Это еще что. Не дай бог, я дыхну на тебя с утра, скажем, в воскресенье. – В попытке спародировать эстрадного шута (весьма бездарной) он задвигал бровями вверх-вниз.
– Ты ни при чем. Коротконогие студенты-медики, – невразумительно объяснила Кларисса.
Аарон засмеялся.
– Не спрашивай как, но я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. – Он провел пальцем по ее руке.
– Мне нравится, как ты смеешься.
Он не хохотал раскатисто, но и не прыскал в кулак. Смех звучал открыто, уверенно, по-доброму.
– Вот и хорошо, потому что ты забавная, – отозвался Аарон.
– Забавная? – Кларисса удивилась. – Забавная в смысле «остроумная» или забавная в смысле «странная»?
– Забавная – и все тут.
Это что-то новенькое. Вот уж чего Кларисса никогда не пыталась делать, так это смешить народ. Говорила, что чувствовала. Слова срывались с губ, не отягощенные мыслями.
Шествуя мимо столика, официант одарил их мрачным взглядом. Можно понять бедолагу: целый час сидят, и до сих пор ничего не заказали.
– Не пора ли подумать о еде? – предложил Аарон.
– После третьего бокала я забываю о еде. Оригинальная алкогольная диета, верно? А еще забываю, как водить машину. И где оставила свою одежду.
Ну вот, опять ляпнула не подумав. Аарон посмотрел на нее и засмеялся.
– Видишь? Разве не забавно?
После ужина Кларисса сладко зевнула, потянулась всем телом, выпячивая грудь, и заявила, что еще никогда в жизни – за все свои двадцать восемь лет – не чувствовала себя такой усталой. И с удовольствием отметила на лице Аарона тень разочарования: он явно лелеял надежду снова пригласить ее к себе. Чтобы закончить то, что они еще даже не начинали.
Принесли счет. Не слишком любезный поначалу, под конец ужина официант был готов клеить обои в их гостиных и выгуливать собачек.
– Что-нибудь еще? – вопросил он, уповая на щедрые чаевые. Кларисса могла бы поклясться, что он подмигнул.
– Нет, благодарю. – Не потрудившись заглянуть в счет, Аарон достал из бумажника и выложил на поднос черную кредитку.
Официант усвистел прочь, сжигая подметки, а Кларисса, остановив взгляд на Аароне, разрабатывала тактику дальнейших действий. Она впервые в жизни увидела черную карточку «Американ экспресс». Событие знаменательное – все равно, что отыскать в джунглях белого леопарда или сыграть в теннис с главой Международного валютного фонда. Теперь главное – не промахнуться со следующим ходом.
Пожалуй, самым мудрым будет не заметить кредитку. «В сомнении – воздержись», – посоветовал внутренний голос хрипловатым баском под Марлен Дитрих.
Аарон высадил ее у дома через двадцать минут, и Кларисса чмокнула его в щеку, сознавая, что теперь всю ночь напролет он будет думать лишь о том, как близко ее губы были к его губам и каковы они на вкус…
А возможно, еще и о том, почему она перецеловала всех лягушек в Западном полушарии – но только не его.
Голоса скрипели, как фальшивые ногти по школьной доске.
– Что за хреновня? Почему он не звонит?
– Кларисса, не скули.
– Три дня прошло!
– Кош-ш-мар-р!
– А почему ты сама ему не позвонишь?
– Почему я… что?
– Сама не позвонишь?
– Джен, иногда ты совершенно непроходимая… Джен. Дури обожралась? – взвыла Кларисса. – Не будет этого.
Первое экстренное заседание на неделе Звездная Палата устроила в салоне «Зет». Лица были залеплены парафином, ноги отмокали в горячей лавандово-пенной воде, а ногтями на руках занимались субтильные вьетнамочки, чьи массивные золотые браслеты при каждом движении звенели, как колокольчики на ветру. Экстренный сбор Звездной Палаты объявлялся лишь в самых крайних обстоятельствах. К примеру, после неудачной окраски волос (как в тот раз, когда Грэйви обесцветила кончики и стала похожа на журналисточку с MTV восьмидесятых годов, только без накладных плечиков и перчаток со стразами), после жуткого (шикарного, экстравагантного… собственно, после любого)свидания или после случайной встречи со знаменитостью (предпочтительно с кем-нибудь из «Друзей» или с Брэдом Питтом – оба варианта обеспечивали счастливице лишние очки, то есть бесплатную выпивку).
В среднем Звездная Палата собиралась на экстренные заседания три раза в неделю.
– Помните моего терапевта? – перескочила на другую тему Полио. – Пообщались мы с ним пару дней назад. Полный отстой.
Грэйви потянулась было пихнуть ее в бок, да Кларисса помешала. Вьетнамки, переглянувшись, оживленно защебетали между собой.
– Que esтвоя проблема? – зыркнула Кларисса на Грэйви.
– Ее личная жизнь – вот моя проблема. Кидается на все, что шевелится, лишь бы с докторскими корочками.
– У меня хоть какая-то личная жизнь есть. А вот ты не трахалась со времен клипсов-бабочек.
Полио всегда измеряла ход времени по тенденциям моды.
– Может, я просто разборчивая, – сказала Грэйви.
– А может, мужики стали разборчивы, – парировала Полио.
Вьетнамки набирали обороты в болтовне, тарахтя со скоростью моторов на гонках «Формулы-1». Свиристят, как бурундуки под кайфом, решила Кларисса. Впрочем, то же самое она думала о любом иностранном языке, исключая разве что датский, который больше напоминал эпизод из жизни больного булимией.
– Хватит! – бросила Грэйви маникюршам. – Неприлично, знаете ли.
– Не обижай девочек! – воскликнула Джен. – Они сюда на лодках приплывают, бедняжки. – Она улыбнулась маникюршам, те поулыбались в ответ и вновь зачирикали о своем.
– А хоть бы и в мыльнице – мне плевать. Про нас ведь треплются, – надулась Грэйви. – Ля-ля-ля – чаевых не получать, – грозно пообещала она самой маленькой. Девушка с улыбкой закивала, как будто Грэйви похвалила ее прическу.
– Горло болит, – пожаловалась Полио.
– Вернемся к основной теме, – напомнила Кларисса. – Почему он не позвонил? Я что, утратила хватку? Не помню такого, чтобы парень мне не перезвонил, со времен…
– Шоколадок.
– Поправка. Мятных шоколадок.
Все четверо на миг умолкли, отдавая дань почтения Богине Свиданий.
Дженнифер обратила свое кукольное личико к Клариссе.
– Может, он просто был занят?
– Ну и что? Я и сама была занята, но звякнуть-то время нашлось бы.
– Тогда почему не звякнула? – спросила Полио.
– Потому что я никогда не звонила парню первой…
– А Саймон? – хором пропели подруги.
– Игроки. Для всех здешних мужиков, кроме педиков, любовь – что «Монополия». – Из уст Грэйви каждое слово вылетало, как пуля из ружья.
– Ты кого из себя строишь? Громкоговоритель на вокзале? – фыркнула Полио.
– «Марвин Гарденс» [16]16
В игре «Монополия» – самое выгодное вложение капитала.
[Закрыть], – настаивала на своем Грэйви. – Всем хочется получить «Марвин Гарденс». Солидные вложения, в дорогом районе, но без переплаты.
– Я подумываю о свидании со своим садовником, – невпопад вставила Дженнифер. – Он такой милый… кажется.
Кларисса была уверена, что Аарон не так уж сильно занят и не слишком хороший игрок в «Монополию».
– А что, если… – Она запнулась. Слова прочно застряли в горле. – А что, если я ему не нравлюсь? – прохрипела она, наконец.
Звездная Палата переглянулась, как при сообщении о смерти Джона Кеннеди-младшего. Глаза округлились от шока, отчаяния, неверия.
– Быть того не может! – заявили они в один голос.
И все же Кларисса вновь и вновь задавалась этим страшным вопросом, созерцая самое печальное, что только бывает на свете, – пустой автоответчик.
То есть, ясное дело, пустым он не был. Там имелось семнадцать сообщений, вот только ни одного – от новоиспеченного жениха, который сам пока об этом не знал. Половина записей были давними, еще с прошлого года. Сентиментальная Кларисса сохраняла послания от старых друзей и третьеразрядных знаменитостей. Ее коллекция восходила еще к временам кукольных платьиц и лака с блестками. Когда ей было грустно, она прокручивала любимые пленки.
«Кларисса, если это Кларисса… я… э-э, – бубнит британский актер с чудной прической. – У меня тут ваше имя и телефонный номер… э-э… записаны прямо на бедре.
Пауза.
Не скажете… э-э… м-м… – Смущенная пауза. – Как они там очутились?»
«О, детка, детка, – твердит следом друг детства, который вырос и стал вечно безработным актером. – О, Детка, детка, детка…»
И так – целых пять минут.
«Сука, блин, как ты могла так кинуть брата? – Кто-то ошибся номером. – Не, ну чё ты меня так кинула, а?»
По крайней мере, Кларисса надеялась, что это кто-то ошибся номером.
Она как раз прослушивала монолог одного галантного, жутко начитанного телекомика, которому, конечно, так и не перезвонила (по возрасту он годился ее отцу в младшие братья, при этом заметно уступая Тедди в обаянии), когда вдруг зазвонил телефон.
Кларисса потянулась было к трубке – и тут же шлепнула себя по руке. Решила ведь, что ее нет дома! Единственный способ победить в этой игре – выйти из нее на время.
Включился автоответчик.
– Кларисса? – Мужской голос, явно из машины. Слышна музыка. Помехи от высотных домов и радиоволн. – Кларисса, ты дома?
Пауза. Кларисса зависла над телефоном с протянутой рукой…
– Кларисса, ты не сменила номер?
Саймон! Саймон ей звонит! Саймон.
– Я тут подумал, не встретиться ли нам… было приятно вновь тебя увидеть в тот вечер. Ты выглядела так…
Звонок сорвался.
Черт! Как я выглядела? КАК выглядела?
Телефон зазвонил опять. Кларисса, вне себя от волнения, схватила трубку и по возможности небрежно пропела:
– Да-а?
– Кларисса!
– Привет, – промурлыкала она.
– Это Аарон.
Кларисса зашипела.
– Эй, что с тобой? – встревожился он.
– Ну и?
– И – что?
– Ну и чего ты хочешь?
– М-м, я позвонил, чтобы…
– В данный момент я занята по горло. – Кларисса зыркнула по сторонам. Журналы, щипчики для ногтей, шпильки для волос, недоеденный «сникерс». Хреново. Она сама себе комитет женской поддержки.
Чем занята? Соображай!
– А чем занята?
– Работаю над…
Иной раз Клариссе и впрямь мечталось заиметь какую-нибудь работу, чтобы быть занятой по-настоящему. Она вспомнила все свои провальные «карьеры»: декоратора (красила у матери ванную); дежурной в отеле (уволена за безудержный флирт с постояльцами, устроившими побоище в ночь, когда она застолбила сразу несколько кавалеров); продавщицы в антикварной лавке (продержалась неделю, лишилась места по причине несогласия клиентов с Клариссиной политикой «Не задавайте идиотских вопросов – не получите идиотских ответов) и секретарши (два часа в день, с 9.30 до 11.30, у папули в офисе – родной отец вышвырнул, обнаружив спящей за рабочим столом, с плеером, в котором без остановки крутился хит «Я тебя заставлю попотеть»).
– Э-э… над романом.
О-о! Умница. Классно звучит.
– Ты разве пишешь?
– Как и все.
– Что ж… Не хочу тебя отвлекать…
– Поздно.
– Боже, как с тобой трудно.
– Боже, наконец до тебя дошло.
– Кларисса, я, собственно… приглашаю тебя сегодня на матч «Лейкерс».
А вот это уже форменное свинство.
– Попозже не мог позвонить?
– Прости, прости, но мне только что удалось достать билеты.
– Значит, так! – заявила Кларисса, наконец собравшись с мыслями. – Ты, дружок, напоролся на две проблемы. Первая: у меня другие планы. И вторая: я ненавижу бейсбол.
– Баскетбол, – поправил Аарон. – Припоминаешь? Высоченные парни, преимущественно афро-американцы, бегают по расчерченной площадке и пытаются попасть большим оранжевым круглым предметом в кольца с сеткой.
– Ошибочка вышла. Баскетбол – это когда нахальные, вконец испорченные, хромоногие толстосумы беспардонно назначают свидание за четыре часа, – отрезала она.
– Ты права. Виноват, исправлюсь. Что ж, как-нибудь в другой раз.
Кларисса позволила паузе затянуться.
– Алло? – не выдержал Аарон.
– Полседьмого.
– Что?
– Ты слышал. – И повесила трубку.
* * *
Первые две четверти игры «Лейкерс» против Сан-Диего (по крайней мере, Кларисса полагала, что это Сан-Диего; с тем же успехом это мог быть и Сан-Антонио) она провела в борьбе с головокружением: Аарон выбил в «Небесную ложу» дармовые билеты. «Небесные ложи» оказались весьма метким выстрелом в непрекращающейся войне за то, чтобы богачам не приходилось якшаться со всяким сбродом. Штук двадцать уголков для избранных, схожих с кинотеатрами в миниатюре, разместились на убийственной верхотуре. В каждой ложе имелся отдельный туалет, автомат с бесплатным капуччино и, как ни удивительно, телевизор, чтобы смотреть концерт или игру, ради которой, собственно, зритель и выбрался из дома (где у завсегдатаев «Небесных лож» телевизоров наверняка было в избытке). Лакеи в фирменной униформе готовы были по первому требованию доставить клиентам все, что угодно, от теплых суши до холодного шоколадного печенья, – или наоборот. Любой каприз, любое желание, любая причуда исполнялись незамедлительно. Что же до вида сверху…
Вид засасывал тебя, как шлюха перед пенсией, если будет позволено процитировать кого-то из классиков. Возможно, то были слова Клариссиного отца.
Смотреть отсюда баскетбол – все равно что играть на «Sony Playstation II» с неверным разрешением. Великолепные парни, мощные, мужественные атлеты уменьшались до размеров героев мультфильма, и разглядеть можно было разве что макушки. Опознать игроков по номерам на майках или по лицам нечего и мечтать; в «Небесной ложе» оставалось полагаться лишь на цвет и объем шевелюры.
Наконец Кларисса поняла, что больше не в силах торчать на высоте многоэтажного дома, когда от Бога и от баскетбольного поля ее отделяет лишь стекло в полметра толщиной…
– Меня мутит, – сказала она.
– Согласен, играют сегодня паршиво, – кивнул Аарон. – Но шанс вытянуть матч есть…
– Аарон – ужин. Ужин – Аарон. Вы знакомы?
– Хочешь подкрепиться? – Он помахал в воздухе свежим шоколадным печеньем. – Смягчает, облегает, защищает… прямо как про тебя сказано.
И улыбнулся. Несмотря на дурацкую остроту, Клариссе нелегко было устоять перед очарованием «гусиных лапок» в уголках глаз – верного признака дамского угодника, если верить майскому «Космо».
– Отвези меня домой, – велела она.
– Но ведь… игра-то в самом разгаре.
Кларисса посмотрела на Аарона.
– В гробу я видала эту игру, даже если она последняя в чемпионате. Задержи меня тут еще хоть на секунду – и по законам физики, насколько мне помнится всякая фигня про скорость и притяжение, мой обед очень эффектно рухнет на голову Джеку Николсону.
Аарон опустил взгляд, посмотрел через стекло. Джек сидел в зале, прямо под ними.
– Не лучше ли прицелиться в его подружку, что похожа на маникюрные ножницы?
Они были уже на полпути к машине, когда Кларисса услышала знакомый до тошноты припев:
– Кларисса! Дружочек-пирожочек!
Голос принадлежал ее отцу, как и «дружочек-пирожочек», единоличное изобретение Тедди.
– Тедди…
Он всегда просил называть его просто по имени.
– Котеночек, это Айва, вы знакомы?
Айвой, судя по всему, звали стоявшую с ним рядом малявку лет девятнадцати с большой кружкой пива в руке. При таких огненно-рыжих волосах и глянцевой коже ей бы Хурмой зваться, решила Кларисса.
– Айва у нас студентка по обмену.
В этот миг Кларисса испытала приступ ужаса, подобного которому еще не знало человечество: ясно как божий день, что отец рассчитывает познакомиться с Аароном. А она так надеялась отложить эту процедуру на после свадьбы…
Молчание длилось целую вечность.
– Аарон, это Тедди, – наконец вынуждена была произнести Кларисса. Может, если не уточнять, что Тедди – ее отец, то никто об этом не упомянет? – Тедди, это Аарон.
Они обменялись рукопожатием.
Затем Аарона представили фруктовой девушке.
После чего все посмотрели на Клариссу.
– Ладно, до свиданья, – сказала она и попыталась ухватить Аарона за руку, но Тедди оказался проворнее и вцепился в локоть своему будущему зятю.
– Как тебе матч?
– Мне-то понравилось, но…
– Она утащила тебя с игры?
Кларисса в ярости уставилась на отца, словно надеясь прожечь взглядом дырку ему в черепе. Е-мое! Да он опять волосы пересадил!Она не могла отвести глаз от жесткой поросли; с этими пучками Тедди был похож на стареющий кактус.
– Клариссе стало дурно, – вежливо объяснил Аарон.
– А не хотите ли чего-нибудь выпить, детки? – спросил Тедди, изображая из себя заботливого хозяина на еврейских танцульках.
– «Детку» сейчас стошнит, – нежно прощебетала Кларисса.
– Нет, спасибо, – отказался Аарон.
– А как насчет перекусить? Тут неподалеку есть классный суши-бар.
– Нет!
Вечно у отца на примете какой-нибудь классный суши-бар. Можно подумать, на дворе до сих пор восьмидесятые.
– Спасибо, мы уже набили животы всякой вкусной гадостью, – отклонил предложение Аарон.
