Текст книги "Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство"
Автор книги: Джейн Портер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
– Алло, – прошептала я, выходя из спальни и закрывая дверь.
– Миссис Янг?
Я сонно почесывала затылок.
– Да.
– Это Шарлотта Френкель. Решила позвонить вам и представиться. Я не просто риелтор, я специалист по переездам…
– Простите, – перебила я, – как, вы сказали, вас зовут?
– Шарлотта Френкель. Я занимаюсь вопросами вашего переезда…
– Простите, но вы ошиблись номером. Янг – очень распространенная фамилия…
– Натан и Тэйлор Янг.
Я прислонилась к стене.
– Да, это мы.
– Меня зовут Шарлотта, и я надеюсь помочь вам с переездом. Я знаю, что у вас три маленькие дочери…
– Шарлотта…
– Да, миссис Янг?
– Куда, по-вашему, мы переезжаем?
– В Омаху, – бодро ответила она.
Меня замутило.
– Небраска?!
Шарлотта засмеялась – удивительно звонко для женщины с таким низким голосом.
– Ну да.
– Когда? – почти беззвучно спросила я.
– Чтобы ускорить процесс, я составила несколько списков… Я пыталась найти район, сходный с нынешним местом вашего проживания, и мистер Янг мне очень помог. Он сказал, что главным приоритетом должны стать хорошие школы.
– Шарлотта, я еще не пила кофе, а муж только что вернулся домой. Можно перезвонить вам попозже?
– Конечно. – Она продиктовала номер, который я даже не пыталась запомнить или записать. – Перезвоните, как только получите свою порцию кофеина.
– Обязательно. Спасибо. До свидания.
Целую минуту я просто стояла в коридоре, прижимая к груди трубку. Переезд. Переезд? В Омаху?!
Натан сошел с ума?
Моей первой реакцией было вытащить мужа из постели за волосы. Второй – пойти вниз, сварить кофе и успокоиться, а потом вытащить его из постели за волосы.
Меня трясло от этой новости. Руки дрожали, когда наливала воду в кофеварку. И когда насыпала свежемолотый кофе.
Так не бывает. Не бывает. Натан не повезет семью в Омаху, предварительно не поговорив со мной. Натан ни за что не согласился бы на новое место работы без предварительного обсуждения. Мы партнеры. Супруги. Лучшие друзья.
В кухню зашла Брук. Ее длинные цвета льна волосы спутались.
– Доброе утро, ма. – Она изо всех сил прижалась ко мне.
Продолжая дрожать, я обняла ее в ответ. Мне было холодно – холодно и страшно.
– Можно включить телевизор, ма?
Я обняла ее еще раз и отпустила.
– Можно.
Она шагнула в гостиную и по пути обернулась.
– Ты в порядке, ма?
Брук – моя умница. Верная, сильная, независимая. И всегда чувствует, какое у меня настроение в данный момент. Я слабо улыбнулась:
– Да.
Она нахмурилась. Брук смуглее остальных: унаследовала цвет кожи от отца, и в сочетании со светлыми волосами это смотрится потрясающе.
– Правда?
Я улыбнулась шире:
– Да. Просто еще не пила кофе. Ты же знаешь, по утрам я сварливая и злая.
Брук засмеялась и отправилась в гостиную. До меня донеслись забавные голоса мультяшных персонажей.
Я все еще дрожала, стоя перед кофеваркой и ожидая, пока сварится кофе.
Как он мог?
Как он мог?!
Я забыла о кофе. Разговор нельзя откладывать. Я должна немедленно узнать, что происходит.
– Натан, – позвала я, подходя к кровати. Голос у меня обрывался. Я сглотнула, скрестила руки на груди и попробовала еще раз: – Натан, проснись.
– М-м-м… – Он с трудом поднял голову.
Волосы облепили его лицо, под глазами чудовищные мешки. Мне стало жаль мужа.
– Нам надо поговорить.
– Девочки?..
– Нет-нет.
Я не знала, с чего начать. Не знала, как сказать. Мы с Натаном никогда не ругаемся. Мы счастливы, у нас идеальный брак. То есть я думала, что у нас идеальный брак.
Он приподнялся на локте.
– Что случилось, детка?
Я так долго любила этого человека, что он стал частью меня. Но как он мог втайне от семьи согласиться на переезд в другой город?
– Только что мне позвонила риелтор, который собирается помочь нам с переездом… – Я сделала короткий вдох. – В Омаху.
Он сел. Одеяло спустилось на бедра. Впрочем, Натан не казался ни удивленным, ни смущенным. Только усталым.
Он понимал, о чем речь.
О Господи, Омаха – это не шутка.
– В чем дело, Натан?
Господи, я окоченела. Как холодно.
– Мне предложили хорошую работу, и я согласился.
Натан сказал это не моргнув. Не извинился, не смягчил тон. Он был исполнен решимости. Можно сказать, даже горд.
– Но три недели назад начались занятия в школе. Девочки уже привыкли к новым учителям, классам, расписанию… Они еще играют в футбол.
– Они приспособятся и там.
– Но с какой стати им приспосабливаться там, если мы живем здесь? Здесь все твои друзья. И мои тоже. Здесь – наша жизнь. Зачем нам переезжать?
Натан встал, подошел к окну и поднял портьеру. Солнечный свет озарил его широкие плечи и сильный обнаженный торс. Обычно мне доставляет удовольствие любоваться обнаженным мужем, но сейчас эта картина меня напугала.
– Потому что в нашей семье на хлеб зарабатываю именно я, – ответил Натан, даже не обернувшись. – Если мы не поедем в Омаху, то не сможем платить по счетам.
– А как же Макки? Ты вице-президент компании. Много зарабатываешь. Получаешь премии.
Он молчал.
– Натан!
Муж стиснул зубы, обернулся и посмотрел на меня с болью и яростью:
– Я больше там не работаю, Тэйлор.
– А нельзя ли тебе туда вернуться?
– Нет.
– Что значит «нет»? Ты хотя бы попробовал?
Не знаю, истерическая нотка в моем голосе или глупые вопросы были виноваты, но Натан, тихонько выругавшись, пошел к шкафу и вытащил футболку и мешковатые спортивные штаны. Одевшись, он повернулся ко мне.
– Тэйлор, я уволился.
Я села на край кровати.
– Что?!
– Да. Семь месяцев назад.
Я открыла рот, но не произнесла ни звука. Я была шокирована и не могла найти подходящих слов. Мой муж уже полгода безработный?
Нет. Это невозможно. Так не бывает. Этого просто не может быть.
Натан каждый день вставал, одевался и шел на работу. Он проводил встречи и отвечал на звонки.
– Натан… – умоляла я.
Он устало пожал плечами и вышел из комнаты.
Нет. Нет! Нельзя просто сообщить вот такую новость и уйти. Исключено. Я надела халат и помчалась за ним.
Муж был на кухне, наливал себе кофе. Он заметил меня, достал еще одну чашку и протянул мне. Я сложила руки на груди.
– Что произошло?
Он добавил в кофе молока.
– Ты меня обвиняешь?
– Просто хочу понять.
– Я старался как мог, Тэйлор.
– Но ты ведь хорошо зарабатывал. У тебя была прекрасная работа…
– Меня решили уволить по сокращению штатов. Я не стал дожидаться и ушел сам. По-моему, будет лучше, если на собеседовании не придется говорить, что меня уволили.
– Но если бы тебя уволили, ты получил бы выходное пособие, ведь так?
Натан смотрел в никуда.
– У меня еще есть гордость.
– Гордостью не заплатишь по счетам.
Он откашлялся, его лицо выражало лишь боль и разочарование.
– Что толку оглядываться назад?
– Значит, ты без работы… с января?
– С пятнадцатого февраля.
У меня подкосились ноги. С февраля? Но сейчас конец сентября.
Я вспомнила наши зимние каникулы, поездку на Гавайи с Пэтти и ее семьей. Мы жили во «Временах года», рядом с «Ваилеа», и дети были страшно разочарованы – их не могли утешить даже великолепный сад и бассейн. Девочки мечтали о гигантском аквапарке в «Ваилеа» и о роскошных утренних деликатесах. Оба отеля были дорогими – более четырехсот пятидесяти долларов за ночь, не считая обслуживания: коктейлей, еды, салонов…
– Ты ни словом не обмолвился, когда мы ездили на Мауи.
Натан пожал плечами:
– Я не хотел портить каникулы и вдобавок был уверен, что вскоре найду работу.
Казалось бы, объяснения Натана должны были меня успокоить, но тревога только возрастала. Что-то не сходилось.
– Почему ты ни разу не поговорил со мной? Разве тебе не хотелось… поделиться?
– Хотелось каждый день.
– И?..
Он усмехнулся:
– Я не знал, как сказать.
Я вздрогнула.
– Не знал, как сказать?!
– На самом деле я боялся.
Меня так поразил его ответ, что я не нашла подходящих слов.
– У тебя такая высокая планка, – с горечью продолжал муж. – Ты везде ищешь совершенства, а я несовершенен. Все несовершенны.
У меня пересохло горло.
– И я несовершенна.
– Да, и за это ты себя ненавидишь. Ты ненавидишь все, что не идеально. – Натан глубоко вздохнул. – А я не хотел, чтобы ты возненавидела меня.
– Тебя? Да разве я могу тебя возненавидеть? Господи, Натан, ты же мой муж!
– Но ты ведь ненавидишь свою мать, а она… твоя мать.
Я не знала, что ответить. Точнее, не могла. Не в силах была смотреть на него, глаза закрывались от боли. Только те, кто меня знает, могут нанести такой сильный удар. И Натан это сделал.
Мне вдруг стало нестерпимо плохо, и я отвернулась, чтобы он не видел моего лица.
– Вот видишь? – продолжал Натан. – Как я могу говорить с тобой, Тэйлор? Ты просто перестаешь слушать, если тебе не нравится то, что я говорю.
– Я не перестаю слушать, – хрипло ответила я, и мне показалось, что я падаю, падаю, падаю… Я пристально взглянула на мужа. – Ты оставался без работы больше полугода. Ты скрывал от меня правду.
– Я не хотел тебя тревожить. Когда ты беспокоишься, то начинаешь либо морить себя голодом, либо объедаться, а потом…
– Натан!
– Но это чистая правда. Когда у тебя стресс, ты то и дело бежишь к унитазу.
Я отвернулась и пошла прочь, не желая больше ничего слышать. Но я все равно слышала. Это моя вина. От меня одни проблемы, и я никогда не изменюсь.
Глава 8
Как странно, что один телефонный звонок может изменить все.
Я так ждала, когда Натан вернется домой. Мне хотелось провести приятные выходные впятером, а вместо этого у нас ужасный день. Какой-то кошмар.
Мы с Натаном с утра не разговаривали. Он отвез девочек в клуб поиграть в теннис, потом вернулся и заперся в кабинете, а когда наконец вышел, то не сказал мне ни слова.
В четыре часа я не выдержала. Я была словно стянута в узел, нервы на пределе.
Я вошла в кабинет с бутылкой пива – своего рода пальмовой ветвью.
– Хочешь холодненького?
Он молча взглянул на меня.
– Ну, не считая моего трупа, – попыталась я пошутить.
Муж не улыбнулся.
– Натан, нам надо поговорить.
– Да.
Я поставила неоткупоренную бутылку на стол.
– Должен быть какой-нибудь вариант, любимый. Обязательно…
– Я несколько месяцев ходил на собеседования, Тэйлор. Я встретился со всеми, кто мог бы дать мне шанс, и наконец я его получил. Шанс вновь заняться делом. Шанс заработать деньги.
– В Омахе?
– Ты так говоришь только потому, что совершенно не знаешь Омаху. Там есть чудесные места. Интересный город, развитая инфраструктура, а самое главное – отличная возможность для меня.
Я окинула взглядом кабинет с темными панелями на стенах. Эти панели стоили целое состояние – тридцать пять тысяч долларов. Но я хотела самого лучшего для Натана. Я хотела, чтобы у него был приличный кабинет, который мог бы служить библиотекой. Мой муж обожает книги. Он постоянно их покупает. Видели бы вы его столик возле кровати.
– Но здесь наш дом, Натан, – тихо сказала я. – Мы живем здесь…
Выражение его лица осталось неизменным, но я чувствовала, как он отстраняется.
– Тэйлор, я уже согласился. Меня представили сотрудникам, в пятницу я провел несколько встреч. Я пообещал окончательно перебраться на новое место… в четверг.
– В этот четверг?
– Да.
– А как же мы?
– Шарлотта – специалист по переездам. Она проделывала это десятки раз и все устроит. Она клянется, что перевезет вас за две недели.
– Значит, так?
Натан смотрел в окно, из которого открывался потрясающий, самый лучший вид на озеро.
– Не нужно все усложнять, Тэйлор.
– Все уже и так запуталось. Мы согласились переехать сюда, потому что качество жизни здесь выше, чем в других местах. Мы изучили разные школы…
– Я все выяснил. В Омахе тоже есть отличные школы и футбольные команды. Запишем девочек на этой неделе, и уже ко Дню благодарения они будут чувствовать себя как дома.
– Ты шутишь?
– Никогда не был так серьезен… И расходов там тоже будет меньше. Для нас это главное. Честное слово.
Я покачала головой:
– Нет, Натан. Нет.
Он ненадолго замолчал, потом посмотрел на меня – его красивое лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.
– Прости, я понимаю, что тебе обидно, но решение принято. Я согласился ехать в Омаху. В понедельник Шарлотта пришлет сюда людей, чтобы договориться насчет переезда. За это платит компания. Оплачивает все расходы на дорогу, а также трехмесячное проживание в Омахе…
– Я никуда не еду.
– Тэйлор…
– Я никуда не еду. – Я взяла бутылку пива. – Здесь у меня дела, Натан. И друзья. Я не соглашалась на переезд.
Я вышла и бросила бутылку в мусорное ведро. Она разбилась, но мне было плевать. По крайней мере стекло не высыпалось на пол.
Мы ужинали в разных комнатах и спали порознь – впервые за много лет. Утром в воскресенье Натан встал рано, взял клюшки и уехал в гольф-клуб. Он не звонил, и я даже не пыталась с ним связаться. Накормив девочек ленчем, я разрешила им пригласить в гости подруг.
Я сидела в шезлонге и наблюдала, как младшие резвились на лужайке, пока старшие дома сидели за компьютером. Хотелось надеяться, они не на чат-форумах. Там полно извращенцев.
В пятницу Рэйн выбрала книгу для очередного собрания книжного клуба. «Дочь хранителя памяти». Обсуждать ее будем у Джен, и я предпочла бы, чтобы Рэйн выбрала какой-нибудь роман Эми Тэн. Джен – китаянка, ее родители эмигрировали, и она живет в настоящем эмигрантском раю. Мне бы очень хотелось послушать об американской жизни из уст человека иной расы.
Но выбор пал на «Дочь хранителя памяти», и я полчаса старательно читала, а потом закрыла глаза. Книга прекрасна. И печальна.
В такой момент я не могла позволить себе такое чтение.
Надо подождать. Почитаю потом. А пока настало время полистать журналы.
К счастью, я прихватила с собой несколько штук, поэтому отложила книжку и начала листать свежий выпуск «425» – глянцевого ежемесячника, посвященного тому стилю жизни, которым мы наслаждаемся здесь, в окрестностях Сиэтла.
Объявления салонов и ресторанов, включая ресторан Лори – «Ооба». Я там была пару раз. Все буквально с ума сходят по тамошним энчиладам, копченому лососю, мягким тако и кесадильям [2]2
Энчилада, тако, кесадилья – национальные мексиканские блюда.
[Закрыть]с креветками.
Но чтение обзоров лишь укрепило мою решимость никуда не ехать. Я обожаю Беллвью. Это мой дом. Именно об этом я всегда мечтала.
Я читала статью об игроке сиэтлской сборной, который недавно поселился в наших краях, и услышала шум машины. Натан вернулся. Я снова превратилась в комок нервов. И все-таки как ни в чем не бывало читала журнал еще полчаса. Потом позвонила Кейт – она собралась забирать дочь, которая была у нас в гостях.
– Я на заднем дворе, – сказала я. – Заходи.
Я налила Кейт нашего любимого напитка – джина с тоником. Этот коктейль она любовно называет «мамочкин». Мы свернулись в мягких шезлонгах. Кейт обычно пребывала в солнечном настроении и не прочь остро пошутить, но сегодня она грустила, и некоторое время мы пили коктейль и молчали.
По озеру пронеслась моторка. Когда лодка налетела на волну и подпрыгнула, хорошенькие девушки на корме залились смехом.
– Ты катаешься на лодке? – спросила Кейт, глядя катеру вслед.
– Не так часто, как раньше.
Она вздохнула:
– Вот так всегда. Тратишь целое состояние на загородные дома и дорогие игрушки, а в один прекрасный день просыпаешься и понимаешь, что устала от всего этого.
– Подумываешь продать загородный дом? – спросила я. Коттеджи Кейт разбросаны по всему миру. В течение многих лет Финчи покупали либо строили дома в Кабо, Сан-Вэлли, Скоттсдэйле, на Гавайях, в Лас-Вегасе, даже в Кармеле, чтобы Билл мог слетать туда на денек поиграть в гольф.
– Не знаю… просто в последнее время было много дел. Я устала отвечать на звонки от прислуги, которая то и дело твердит, что дом снова нужно ремонтировать. Это дорого и занимает уйму времени. Иногда мне кажется, что нужно распродать все и переселиться в отель, как в прежние времена.
Я сделала сочувственное лицо, хоть и подумала: мне бы твои заботы. У Билла стабильная работа и многомиллионное состояние, а может быть, он уже миллиардер.
– Но в таком случае тебе снова придется собирать чемоданы, а ты ненавидишь это занятие.
– Да. – Кейт отхлебнула из бокала. – Отличный коктейль. Ты теперь делаешь джин с тоником лучше, чем я. В чем секрет?
– В свободном времени.
Дочка Кейт заметила мать и высунулась из окна детской, чтобы поздороваться. Кейт помахала в ответ. Когда девочка вновь скрылась в комнате, подруга сказала:
– Я с утра расстроена… Моя мать вместе со всей родней отчима собирается на Рождество в Сан-Вэлли. Мне придется кормить и развлекать двадцать человек.
Наверное, не стоило говорить о том, как отчаянно я надеялась провести рождественские праздники в Сан-Вэлли.
– Если бы она только спросила, что я об этом думаю, – продолжала Кейт. – Но она абсолютно уверена, что я сгораю от желания принять у себя всех детей Ларри. Они такие неблагодарные. Если их отец женился на моей матери, это не значит, что я им всем обязана. Мы были уже взрослыми, когда мама вышла за Ларри. Я вовсе не нуждалась в другом отце или новой семье.
Я кивала и внимательно слушала. Иногда человеку нужно, чтобы его выслушали. Мужчины, кажется, этого не понимают. Они думают, что мы хотим взвалить на них свои проблемы, тогда как женщины всего-навсего хотят поделиться.
– У тебя ведь был отчим? – спросила Кейт.
– Да.
– Такой же скверный, как Ларри?
Я вспомнила маминого мужа, дальнобойщика Рэя. Мама уже четырнадцать лет как замужем за ним. Почти столько же времени, сколько и за папой.
– Хуже.
– А где живет твоя мать?
– Где попало. – Я сморщилась и деликатно добавила: – Рэй – водитель. Большую часть времени они проводят в грузовике.
– Должно быть, у них интересная жизнь, – столь же тактично ответила она.
Раньше я очень редко рассказывала о матери – не знаю, отчего сейчас разговорилась. У каждого есть семейные тайны, но лучше всего их не разглашать.
– Да уж… – Я запнулась и стала размышлять, как бы сменить тему. – Но мы почти не общаемся. Дети ее давным-давно не видели.
– У вас мало общего?
Я кивнула, и мы заговорила о другом, но стыд остался. Стыд – тяжкое бремя, поэтому мои дочери не видятся с бабушкой.
Девочки, впрочем, этого не понимают, ведь на день рождения и Рождество она присылает им поздравительные открытки и деньги, но я даже не пытаюсь ничего объяснить. Я кладу эти суммы на персональные счета – и все. Девочки вовсе не нуждаются в том, чтобы знать правду сейчас. Достаточно того, что им известно: я не одобряю стиль жизни бабушки и сомневаюсь, что для нее есть место в нашей жизни.
Мы выпили еще по бокалу коктейля, полчаса поговорили, и Кейт с дочерью уехали, а я приступила к ужину.
На следующий день ужинать было просто невыносимо. Я пережила нелегкий день и так злилась на мужа, что не могла даже смотреть на него. Нестерпимо было даже находиться в одной комнате с Натаном.
Он оказался не таким, как я представляла, а я-то считала, что хорошо его знаю.
Если бы не детская болтовня о школе, ужин прошел бы в тишине. Я не смогла бы заговорить, даже если бы хотела. Чувствовала себя вконец обезумевшей. Натан шутит. Конечно, шутит. Переехать? Переехать в Омаху?
В горле стоял комок, и я боролась со слезами. Нельзя плакать перед детьми. Нельзя. Нельзя. Надо контролировать себя. Надо держаться.
Но потом, когда я мыла посуду, горло у меня вновь сжалось. Я не могу уехать в Омаху. Нам нечего делать в Небраске. Мы никого там не знаем. Беллвью – наш дом, мы здесь живем. Здесь дети ходят в школу. Я председатель аукционного комитета и никоим образом не могу бросить все на произвол судьбы. Это самое крупное благотворительное мероприятие года и огромная ответственность. Нельзя уехать прямо сейчас, это нечестно.
Я легла спать раньше Натана, а когда проснулась посреди ночи, увидела, что муж лежал на самом краю.
Вот и хорошо, пусть там и остается. Надеюсь, он свалится.
Утром Натан накормил девочек завтраком. Я оделась, чтобы отвести их на автобусную остановку, налила в красную термокружку кофе и взяла с собой.
Было холоднее, чем вчера, – конец сентября, туманное серое утро. Стоя на остановке вместе с другими матерями, я болтала обо всем и ни о чем, что было очень приятно. Они такие же уставшие и замученные, как и я. По крайней мере не только у меня проблемы. Любая женщина беспокоится о том, как бы сделать все возможное для своих детей.
Я поцеловала Брук, когда она садилась в автобус, и послала Джемме воздушный поцелуй. Автобус поехал по Девяносто второй авеню, в сторону школы.
Вернувшись домой, я собрала Тори и положила вещи в спортивную сумку. Сегодня пойду на пилатес. Мне это просто необходимо.
Натан заметил меня с сумкой.
– Ты куда?
– Отвезу Тори в сад и поеду в клуб.
– Ты забыла, что сегодня придет представитель фирмы, от Шарлотты?
Я недоверчиво покачала головой:
– Почему ты меня не слушаешь? Я не собираюсь ехать в Омаху, а если даже соберусь, то не раньше чем ты проработаешь на новом месте как минимум полгода. Возможно, летом я подумаю о переезде. Может быть, если мы сумеем протянуть год…
– Тэйлор, это ты меня не понимаешь. Мы не можем позволить себе жить порознь. Черт возьми, мы даже не можем позволить себе жить здесь. У нас нет денег.
– Как насчет наших сбережений?
– Каких сбережений? – засмеялся он.
Я поправила сумку на плече.
– То, что осталось.
Он на мгновение запнулся.
– Ничего не осталось.
– Но наши счета?..
– У нас никогда не было счета как такового. Только акции, недвижимость, вложения.
– Значит, у нас все-таки что-то есть!
– Я ликвидировал все, что мог. Больше ничего нет.
Я взглянула на мужа, тщетно пытаясь понять. Натан богат. Он из семьи потомственных толстосумов. Он всегда хорошо зарабатывал. Что он несет? У нас нет денег? Мы… разорены?
– Наш дом тоже немало стоит.
– Нет.
Его бесстрастный ответ поверг меня в ужас.
– Натан, он обошелся нам в пять миллионов…
– Он давно заложен. Больше мы под него не получим ни цента. Только если продадим.
Я засмеялась:
– Продать дом?
Натан взглянул на меня, возле глаз и рта у него пролегли глубокие морщины.
Я немедленно замолкла.
– Это и есть главная причина переезда? Потому что мы разорены и нам, возможно, придется продать дом?
Муж не отвечал, и я снова ощутила комок в горле. Он рос, рос, давил так, что меня затошнило.
Я уже такое переживала. В детстве. И не желаю повторения.
Но Натан не мой отец, а я не моя мать. Ничего подобного не случится.
– Ты найдешь там другую работу, хорошую работу, – негромко и внятно сказала я. – А до тех пор мы будем экономить. На чем только можно…
– Уже поздно экономить, – ответил Натан. – Это… непоправимо.
Тори зашла в комнату – большой палец во рту, синие глаза испуганно расширены. Я по крайней мере год не видела, чтобы она сосала палец. Значит, услышала нашу ссору и занервничала. Испугалась. Я тоже.
Я взяла дочь на руки.
– Поедем в сад, – сказала я с напускной веселостью и пошла к дверям, не глядя на мужа.
На аэробике я изо всех сил старалась сосредоточиться на упражнениях, дыхании и растяжке, но мысли бешено вращались в голове, и я упорно думала об одном и том же. Что значит «непоправимо»?
Натан сказал, что ничего нельзя исправить, но я не понимаю, что он имел в виду. Не желаю мириться. Я верю, что безвыходных ситуаций не бывает. Верю!
Приняв душ и переодевшись, я вышла из клуба, заглянула в календарь и вспомнила, что вечером в моем доме состоится собрание аукционного комитета.
Натана удар хватит.
Я позвонила ему, чтобы предупредить. И разумеется, муж не обрадовался.
– Ты по крайней мере не можешь подождать, пока я уеду?
– Ничего не могу поделать, Натан. Мы уже договорились, и я не могу перенести собрание.
– Почему аукцион для тебя важнее семьи?
Я ошеломленно замолчала и несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем мне удалось заговорить.
– Да как ты смеешь?.. Я вызвалась вести аукцион, чтобы помочь…
– Ради Бога, Тэйлор. Дурачь кого угодно, только не меня. Ваш аукцион – сплошное бахвальство, и мы оба прекрасно это знаем.
Мне захотелось плакать.
– Почему ты вдруг меня возненавидел?..
– Ничего подобного, Тэйлор. Просто я знаю тебя и твои штучки.
Штучки? Какие штучки?
– Мне пора, – хрипло сказала я. – Сегодня я дежурю в компьютерном классе.
– Разумеется. Тэйлор Янг везде и всюду.
Меня поразила его резкость. Муж никогда со мной так не разговаривал. И как давно он переменился?
В шоке, я зашла в закусочную по пути и, как обычно, выпила кофе, а потом купила булочку с сахарной глазурью. Я ела ее, сидя в машине. Ела как можно быстрее, до последней крошки. А потом ударила кулаком по рулю.
Ненавижу себя.
Ненавижу.
Я ощущала страшную беспомощность и хотела все исправить. Но переезд в Омаху не выход. Это не может быть выходом. Здесь наш дом. Здесь мы живем. И именно здесь нужно искать решение.
Пока я принимала членов аукционного комитета, Натан повез девочек в кино. Он не прощался. Брук и Тори поцеловали меня, Джемма с порога прокричала: «До свидания!» Слава Богу. Я не переживу, если девочки тоже отвернутся от меня.
Собрание назначили на семь, и все приехали вовремя. Я открыла бутылки хорошего шардонне и мерло, свято веря, что встреча пройдет в более приятной обстановке, если сопроводить ее бокалом дорогого вина.
Мы болтали о пустяках минут десять, а потом я призвала всех к порядку.
– Как я сообщила в письме, нам нужно придумать новую тему, поскольку школа Энатаи нам помешала. Мы с Пэтти встречались на прошлой неделе, чтобы обменяться идеями, и я разослала вам три лучших варианта. Теперь хотелось бы услышать ваше мнение.
– Я не в восторге от всех трех, – честно заявила Луиза, – но из предложенного мне больше всего нравится «Лазурный берег».
– Думаешь, это хорошая тема? – Карла откинулась на спинку кресла, приложив карандаш к подбородку. – А поймут ли нас остальные?
– Все знают, что такое Канны, – твердо ответила я. – В первую очередь благодаря кинофестивалю. Мы можем украсить зал пальмами, белыми тентами, красными дорожками – вообще создать атмосферу киноиндустрии: большие прожектора, фотографии, оформленные как киноафиши…
– Или можно найти старые туристические плакаты, на которых изображены Греция, Париж, Сан-Вэлли, – предложила Пэтти. – Честно говоря, мне кажется, что будет весело и интересно, нечто вроде большой весенней вечеринки.
Начался спор, и, как обычно, атмосфера накалилась. Большинство присутствующих – сильные и упрямые женщины. Поместите нас на руководящие посты – и непременно произойдет конфликт.
Пэтти наконец выдохлась.
– Не знаю, как вы, а я хочу еще вина, – сказала она со смешком.
Она взяла меня за руку, и мы вместе ушли в столовую, где стояли вина и закуски.
– Ты в порядке, Тэйлор?
Я коротко кивнула:
– Да. А что?
– Ты на себя не похожа. Правда все нормально?
Сердце у меня сжалось, я боролась с нелепейшим желанием удариться в слезы. Мне очень хотелось признаться Пэтти, но я не могла. Не могла ничего рассказать. Моя проблема не тема для обсуждения.
– Все хорошо. Просто меня беспокоит аукцион.
– Не волнуйся. Мы выберем тему «Канны», все классно развлекутся, деньги потекут ручьем. Правда?
Я с трудом улыбнулась:
– Да.
Пэтти предложила мне вина, но я прикрыла бокал ладонью. Одной порции достаточно. Нужно быть осторожнее с выпивкой. Дело не в калориях. Если переборщить с алкоголем, настроение испортится еще больше, а я изо всех сил старалась не грустить.
Остальные, впрочем, не знали удержу. Две бутылки были почти пусты, поэтому я пошла на кухню за третьей. Возвращаясь в гостиную, я услышала обрывок разговора между Пэтти и Барб (у нее дочка в первом классе).
– В Сан-Вэлли определенно кроется какая-то загадка, – со смехом говорила Пэтти. – Может быть, потому, что на Рождество там собираются четыре совершенно разных компании: местные, приезжие из Сиэтла, из Лос-Анджелеса и знаменитости.
– Знаменитости? – с любопытством спросила Барб.
Пэтти посмотрела на меня, прежде чем ответить.
– Конечно, тебе не удастся с ними поболтать, это абсолютно исключено, но все они туда едут на зимние праздники. Брюс Спрингстен, Джон Керри, Брюс Уиллис, Деми Мур, Эштон Катчер… – Пэтти снова взглянула на меня. – Кого я пропустила?
Подсказать было несложно – я ездила в Сан-Вэлли последние десять лет, – но никого не могла вспомнить: мозг как будто отключился. Я нахмурилась и усиленно размышляла, пытаясь воскресить в памяти тех, кого видела там в последние годы.
– Э… в прошлом году были Арнольд Шварценеггер и Мария Шрайвер, а еще Клинт Иствуд и Робин Уильямс.
– Том и Рита Хэнкс, – подсказала Пэтти.
– Боуд Миллер, – подхватила я. Было странно вести такой разговор, когда все в моей жизни вышло из-под контроля. Натан прав. Почему я принимала гостей? Почему занималась этим именно сейчас? Муж сказал, что переезжает. У нас нет денег. Мы разорены. Я с трудом держалась на ногах.
Пэтти вновь обеспокоенно взглянула на меня. Я сделала вид, что не заметила, а Барб уж точно ничего не заметила. Она пребывала в восторге от услышанного.
– И вы просто… тусуетесь рядом с ними?..
Пэтти пожала плечами и равнодушно ответила:
– Ну да, если они в клубе. А по вечерам они обычно именно там.
– Трудно получить приглашение на такую вечеринку?
– Нет, если общаешься с нужными людьми и катаешься на лыжах.
– Лыжи – это главное, – согласилась я, пытаясь собраться с силами. – Те, кто ходит кататься, по вечерам обычно собираются у кого-нибудь на коктейль. Разумеется, такие вечеринки никогда не планируются заранее, в Сан-Вэлли все происходит спонтанно.
– Неужели ты веришь, что это действительно импровизированные вечера? – Пэтти смеялась. – Они обычно хорошо организованы, а иногда хозяева даже приглашают шеф-поваров.
Барб довольно хихикала при каждом слове.
– А с детьми можно?
– Обычно детей оставляют дома, с няней, хотя бывают вечеринки, куда и малышей пускают. Впрочем, это не так уж часто, и потом, ты сама вряд ли захочешь привести ребенка на взрослую вечеринку.
Они продолжали в том же духе, но я не слушала, больше не было сил. Натан не работал несколько месяцев. Он больше не вице-президент у Макки. Мы жили на займы. У нас нет денег. Мы разорены.
С этим мне труднее всего было примириться. Каким образом мы можем обеднеть?
Последовала ледяная волна паники, а следом – вторая. Я начала неудержимо дрожать и принялась озираться по сторонам, ища пути к бегству. Пэтти схватила меня за руку и повела на кухню.
– В чем дело? – властно спросила она. Ясно, что отговорок подруга не потерпит. – Расскажи. Я вижу, что у тебя проблемы. Я это с самого начала поняла.
Хотелось признаться, рассказать все, но беда в том, что я сама не понимала до конца, что произошло. Точнее, я ничего не понимала. Муж мне лгал. Долго лгал. Мы жили во лжи. Мы путешествовали, тратили деньги, покупали дорогое вино, хотя у нас не осталось сбережений и Натан потерял работу.
Мне стало дурно, и я поднесла руку ко рту, опасаясь, что меня вырвет.
Пэтти сразу поняла.
– Ты больна?
Я кивнула, еще сильнее прижимая руку к губам и пытаясь контролировать свой чувствительный желудок.
