Текст книги "Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство"
Автор книги: Джейн Портер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Глава 21
В субботу вечером я раскладывала в крошечном стенном шкафу в новом доме полотенца и постельное белье, когда вдруг зазвонил мобильник. Он лежал на кухне, и я не могла найти его среди груды бумаги, в которую мама завернула посуду.
Мама нашла телефон первой и протянула трубку мне.
Это Люси.
– Тэйлор, ты где? – спросила она, перекрикивая шум голосов и музыку.
Я убрала с лица прядь волос.
– Дома, разбираю вещи. А что такое? Где ты?
– У Пэтти и Дона на вечеринке.
В животе у меня что-то сжалось.
– На какой вечеринке?
– Прощальной. Приглашения разослали еще месяц назад… Я была уверена, что тебя пригласили…
– Нет!
– Ну так все равно приезжай. Сейчас.
Я зажала трубку между плечом и ухом и понесла выбрасывать обрывки бумаги.
– Я не могу все тут оставить.
– Но нельзя же с ними не попрощаться, – возразила она.
Рэй увидел, как я иду с грудой бумаги, и придержал для меня входную дверь. Я проскочила мимо и бросила мусор в контейнер.
– Приезжай, – настаивала Люси. – Я же знаю, как ты дружна с Пэтти.
– Где вечеринка?
– В «Белосис». Это был наш сюрприз для Пэтти и Дона. Ты обязательно должна приехать и попрощаться с ними. Пэтти с детьми уезжает рано утром.
Я посмотрела на часы. Без четверти шесть.
– Во сколько заканчивается вечеринка?
– В шесть. Мы начали в два. Но все равно приезжай. Я здесь, и Пэтти тоже. Я тебя подожду.
Положив трубку, я пошла в дом. Мама на кухне продолжала распаковывать посуду и расставлять по свежевыкрашенным полкам.
– Мама, можно?.. – Я замолчала и поняла, как странно это звучит: «Мама, можно?..»
Она испуганно посмотрела на меня, а потом мы обе засмеялись.
– Давненько я этого не говорила.
Она улыбнулась:
– Да уж.
– Моя лучшая подруга завтра уезжает. Сегодня в ее честь устроили прощальную вечеринку. Не знаю, почему меня не предупредили… ты справишься здесь с девочками, если я ненадолго туда съезжу? Всего на полчаса, самое большее.
– Езжай, у нас тут будет полный порядок.
Я стала торопливо рыться в коробках, которые стояли в новой спальне, и вытащила красивую серо-синюю атласную блузку, темные узкие джинсы, черный ремень, сапоги, серьги. Немного помады и туши – и я выгляжу почти презентабельно. Включая прическу и макияж, я управилась за десять минут.
«Белосис» находится на Клайд-Хилл, и оттуда открывается замечательный вид на горы Олимпик, Сиэтл и озеро Вашингтон. Участок такой большой, что его вполне можно назвать поместьем. Дом выстроен в итальянском стиле, его окружает высокий кованый забор. На подъездной дорожке стояло всего несколько машин, и я припарковалась между серебристым «мерседесом» и белым «хаммером».
Я поспешила в дом; Люси слонялась по мраморной передней и ждала меня.
– Они только что уехали, – сказала она, обнимая меня.
Я так старалась и боролась – и внезапно силы мне изменили.
– Как они могли?.. Они не знали, что я сейчас приеду?
– Кейт и Билл повезли их ужинать. На четверть седьмого у них заказан столик в «Кэнлисе», они не могли ждать… – Люси посмотрела на мое расстроенное лицо и снова обняла меня. – Ты тут ни при чем, Тэйлор. Просто у них были планы…
Я разочарованно отступила.
– Но почему мне вообще не сказали про вечеринку? Почему не пригласили?
Люси покачала головой:
– Это ошибка, честное слово.
– Что, так теперь и будет?
– Не знаю… Ладно, поехали. Выпьем кофе. Ты еще успеешь повидаться с Пэтти перед отъездом. Она не сможет уехать, не простившись с тобой.
– Что она подумает?! Я даже не приехала к ней на вечеринку!
– Пэтти знает, что ты занята. Знает, что у тебя огромное количество дел. Поэтому перестань себя казнить, хорошо?
Мы решили встретиться в «Тюлли» на Мэйн-стрит. Это дальше, чем кафе на Пойнтс-драйв или разнообразные закусочные в центре, зато оно маленькое и уютное, и парковаться там проще, потому что нет заторов.
Начался дождь; когда я заходила в кафе, он уже лил вовсю. Я стояла у дверей, стараясь не думать о том, что одета неуместно, и вдруг заметила Монику, которая сидела за столиком с мужчиной. И это не Дуг.
Я наблюдала, как они склоняются друг к другу за разговором. Их головы почти соприкасались, руки лежали на столе – они держали чашки с кофе, а на самом деле буквально переплетались пальцами. Мужчина обернулся, и тут я его узнала. Это тот тип, что переехал сюда с Восточного побережья, у него еще жена-хирург.
Возможно, они обсуждали школьные дела. Моника утверждала, что уговорила его заняться вместе с ней организацией Дня веселья. Но, судя по жестам, речь у них не о школе. Кажется, они говорят о чем-то личном. Интимном. Но не о сексе. По крайней мере пока.
Дверь открылась, и вбежала Люси с поднятым от дождя воротником. На ней черная блуза и темные брюки и никакого пальто – она дрожала от холода, отводя намокшие светлые волосы с лица.
– Прости, я опоздала. Не надо было ехать через Беллвью-уэй. Сама не знаю, зачем я так поехала. Возле торгового центра жуткая пробка, потому что праздник и все отправились за покупками.
– Как прошел День благодарения? – спросила я, когда мы заказали кофе.
– Хорошо, насколько возможно. В этом году дети были у меня. В следующий раз они будут у Пита.
– Значит, в следующем году я приглашу тебя в гости, – ответила я и обняла Люси. Она стала очень худая, отчетливо прощупывался позвоночник.
– Ты вообще ешь?
Люси пожала плечами:
– Мне не хочется.
– Я просто хочу удостовериться, что ты не забываешь о себе.
Взяв кофе, мы пошли искать место. Люси внезапно застыла.
– Здесь Моника, – прошептала она.
– Я знаю.
– С кем это она?
Я посмотрела на Монику и ее собеседника. Их руки были так близко, что почти соприкасались.
– Тот тип, которого мы видели в школе. По-моему, они вместе организуют День веселья.
Люси наблюдала за ними, потом покачала головой:
– Ей бы следовало быть поосторожнее…
Мы нашли два свободных кресла на противоположной стороне кафе.
– Так все и начинается, – продолжала Люси, усаживаясь и поджимая ноги. – Ты говоришь, а он слушает. Мужчина, ради которого я разрушила свою жизнь, покорил меня тем, что умел слушать. – Она тихонько фыркнула. – Я даже не осознавала, как мне недостает человека, способного поговорить со мной и выслушать. Пит перестал прислушиваться много лет назад. Наверное, мне стало одиноко. Я даже этого не понимала, пока кто-то другой не обратил на меня внимания. Он не отводил взгляд, пока я говорила, внимательно слушал, и было так приятно… я почувствовала себя красивой и без всех этих операций… Вот какие чудеса творит любовь. Ты чувствуешь себя красивой изнутри. – Люси бросила быстрый взгляд в сторону Моники. – Думаешь, у нее роман?
– Не знаю – и не хочу знать. – Я отвернулась, чтобы не видеть столик Моники. – После истории с книжным клубом и моим домом она меня не интересует.
– Об этом я и хотела поговорить… Вчера я была в спортзале, и мне в голову пришла одна идея. Давай учредим собственный книжный клуб.
– О нет…
– Я нашла очень интересную книгу, ее написала одна дама из Техаса, и теперь нам нужно будет только надеть диадему и накинуть леопардовую шкуру…
Я удивленно уставилась на нее:
– Люси Уэлсли, ты спятила.
– И никаких диет, – бодро продолжала она. – Только хорошая еда – и никакого негатива.
– Может быть… – ворчливо ответила я. Если честно, я не готова вести еще один клуб, но приятно, что Люси весела.
– Ты еще любишь Пита? – внезапно спросила я. Не знаю, отчего я задала этот вопрос, но мне очень нужно знать.
Она стиснула стаканчик с кофе и надолго задумалась.
– У нас с ним трое детей, поэтому, наверное, должна любить. Но… он отвратителен. И дело не только в том, что Пит требует опеки над детьми. Он говорит ужасные вещи, что я плохая мать, плохой человек, дурная женщина, причем безо всякого повода. Просто не отказывал себе в удовольствии ударить ниже пояса, снова и снова. Я многое могу перенести, но постоянные атаки меня измучили.
Над нами мелькнула тень. Люси замолчала, мы подняли глаза и увидели Монику, которая стояла возле нашего столика. Ее спутник – рядом с ней.
– Привет! – воскликнула Моника и покраснела. Она быстро и смущенно сделала шаг в сторону. – А я и не знала, что вы здесь.
– Мы видели тебя, когда вошли, но не хотели мешать, – ответила Люси.
– У нас деловая встреча. – Моника сделала еще шажок. – Тэйлор, Люси, помните Леона Бейкера? Они с женой переехали летом из Филадельфии. В этом году Леон вместе со мной организует День веселья.
– Да, я помню вас, Леон. Рада встрече. – Люси протянула руку. – Я Люси Уэлсли, мои младшие учатся в начальной школе Пойнтс. Старший сын – в седьмом классе, в Чинуке.
– Приятно познакомиться. – Леон пожал ей руку, потом обернулся ко мне: – А вас я видел осенью на праздничной вечеринке. Вы произносили приветственную речь.
– Да.
– А еще вы председатель аукционного комитета. Я прав?
– Да. Но сейчас я не уверена, хорошо это или плохо. Моя ближайшая помощница уезжает из города.
Моника хлопнула себя по лбу.
– Вечеринка у Пэтти… Я забыла. Мы заговорились насчет Дня веселья, и я совершенно забыла заскочить в «Белосис».
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Леон. – Мне пора домой, к жене и детям. Сегодня мы ждем Санту… – Он помахал рукой на прощание. – Было приятно познакомиться. Моника, я тебе позвоню.
Он ушел.
Моника посмотрела ему вслед, а потом обернулась к нам.
– Ну… – Она натянуто улыбнулась, хотя совершенно растерялась. – Как дела?
– Хорошо, – одновременно ответили мы.
Моника кивнула – чертовски неуклюже.
– Что ж, счастливого праздника, – сказала она.
– И тебе, – ответила я. Люси пробормотала то же самое.
Моника ушла, мы тоже стали собираться. Я бежала под дождем к машине и одновременно искала в кармане мобильник. Я должна позвонить Пэтти. Должна пригласить ее в гости или на кофе – утром, накануне отъезда.
Пэтти заехала на Ярроу-Пойнтс утром в воскресенье, по пути в аэропорт, с детьми, горячим кофе и целым пакетом свежеиспеченных рогаликов.
– Я получила твое сообщение, – сказала она, когда я познакомила ее с мамой и Рэем, а наши дети вместе исчезли в опустевшей игровой. – Прости, что не дождалась тебя в «Белосис». Но ты же знаешь, я бы ни за что не уехала, не попрощавшись с тобой.
До сих пор я держалась молодцом, но внезапно силы меня покинули. Не могу ее отпустить. Мои глаза наполнились слезами, я посмотрела на подругу и покачала головой:
– Не уезжай.
– Тэйлор… – Пэтти тоже заплакала и обняла меня. – Поверить не могу, что оставляю тебя вот так. Твоя жизнь – сущий кошмар.
Я плакала и смеялась:
– Да, это сплошной ужас.
– Но ты справишься.
– Конечно. – Я отступила назад и вытерла глаза ладонью. – Может быть, отчасти именно это и сводит меня с ума. Я знаю, что выдержу. Я уже слишком многое пережила.
– Как там говорится? То, что нас не убивает, делает нас сильнее?
Мы снова засмеялись, сели на лестнице с кофе и полчаса болтали обо всем и ни о чем, пока Пэтти не сказала, что ей пора.
На сей раз мы попрощались без слез. Она моя подруга, и я ее люблю. Я буду по ней скучать. Но женщины всегда делают то, что должны.
Мама и Рэй уехали вечером. Им предстоит проделать почти восемьсот миль до Санта-Розы. Я думала, они уедут раньше, но мама отказалась трогаться с места, пока все вещи не окажутся в новом доме. Дети обняли на прощание бабушку и Рэя, а я проводила их до машины.
– Спасибо, – повторила я. – Я бы ни за что не справилась без вас…
– Рад помочь, – отвечал Рэй, забираясь в кабину.
Мама стояла рядом со мной. Я долго-долго смотрела на нее. Мы не виделись десять лет. Сколько пройдет времени до новой встречи?
– Прости, что праздник не удался, мама.
Она слегка улыбнулась:
– Это был хороший День благодарения, Тэйлор.
– Тебе пришлось потрудиться.
– Зато я повидала тебя и девочек.
– Спасибо.
– Обращайся когда угодно, Тэйлор. Просто позвони.
Я смотрела на маму, стараясь запомнить ее и этот день. Очень приятное ощущение. Ни гнева, ни сожаления, ни скорби.
– Осторожнее на дороге, – прошептала я.
– Обязательно.
И она ловко запрыгнула на пассажирское сиденье.
Девочки выбежали из дому, когда Рэй заводил машину; мы вчетвером стояли на маленькой лужайке и махали вслед, а Тори посылала воздушные поцелуи.
– Бабушка хорошая, – с тоской проговорила она, когда грузовик скрылся из виду.
– Рэй тоже, – добавила Джемма.
Брук улыбнулась:
– А мне понравились его татуировки.
Уложить девочек в постель было нелегко. Когда я заставила их вымыться в крошечной ванной (я не успела выкрасить ванну и раковину), они впервые осознали, что мы не вернемся на Ярроу-Пойнтс.
Теперь это наш дом. И нет возврата в большой красивый особняк на озере. Темный маленький домик с низкими потолками и узкими окнами – место, где мы будем жить. Завернувшись в купальные халаты, девочки сидели на моей кровати и плакали, пока я расчесывала их длинные мокрые волосы.
– Это только на полгода или на год, – говорила я, пытаясь их подбодрить.
– Но там был наш дом, мама. Там мы жили, – протестовала Джемма.
– Я понимаю… – грустно сказала я, осторожно распутывая волосы Брук.
– Мы когда-нибудь вернемся туда? – спросила она и нахмурилась.
Я вынула гребень из ее волос и попыталась распутать узелок руками.
– Не знаю… – Наконец мне удалось привести волосы дочери в порядок. – Давайте вообще не думать о старом доме, если нам от этого грустно…
Брук повернулась ко мне:
– Тебе от этого грустно?
Я посмотрела на лица дочерей. Господи, они еще так малы.
– Да, если слишком долго вспоминать. Поэтому я стараюсь думать о чем-нибудь другом.
– Например? – спросила Тори, подбираясь ко мне поближе и карабкаясь на колени.
– О нашем новом доме.
– Фу. – Джемма поджала губы.
– О Рождестве, – продолжала я. – О том, что здесь такая большая каминная полка, что мы без проблем развесим ваши чулки.
Джемма продолжала дуться.
– А когда Рождество пройдет?
Я пожала плечами:
– Тогда я подумаю о чем-нибудь еще. О чем-нибудь приятном, что поднимет мне настроение.
– Например? – настаивала она.
Я попыталась что-нибудь придумать, обвела взглядом комнату и заметила тот странный желтовато-серый цвет, в который выкрашены стены. Вовсе не предполагалось, что так получится, – я надеялась, что в итоге комната станет уютно-палевой, но почему-то краска дала непредсказуемый эффект.
– Ну… посмотрите на эти стены. Они похожи на пшеничное печенье…
– На имбирный пряник! – закричала Брук.
– Да, на пряник, так даже лучше, – согласилась я. – Мы живем в настоящем пряничном домике. Если напоминать себе, что это хорошо, если делать свою жизнь интересной, нам действительно будет здесь весело.
– Но мне совсем не весело, – сказала Джемма, качая головой. – Правда, мама. У нас нет нашей мебели, почти нет игрушек. Всего два телевизора…
– Зачем нам много телевизоров? – перебила я.
– И все-таки мне здесь не нравится. Плохо, что у нас нет собственного дома. Плохо, что летом снова придется переезжать. Плохо, что мы никого не сможем приглашать…
– А вот это уже глупости. Разумеется, вы сможете приглашать друзей. Им все равно, живем мы в большом доме или нет… – Я замолчала, встретив взгляд Джеммы, и поспешно продолжила: – Им наверняка будет приятно приехать к нам на ужин. А летом мы будем устраивать барбекю…
– Как можно устраивать барбекю без папы? – спросила Тори.
Девочки смотрели на меня и ждали ответа. Я попыталась что-нибудь придумать.
– Папа приедет, – выговорила я наконец. – Он вернется летом.
Тори была счастлива. Брук надеялась.
Джемма сомневалась.
– Откуда ты знаешь?
Я прислушалась к внутреннему голосу, который старательно игнорировала последние несколько лет.
– Знаю, и все. – Я посмотрела на дочерей и улыбнулась, по-настоящему улыбнулась. – Папа слишком сильно нас любит – и обязательно вернется.
Через час я наконец уложила девочек в новых спальнях. Они спали, и я опустила шторы, заперла входную дверь и выключила свет – кроме лампы в коридоре. В малюсенькой ванной, которая примыкала к «большой комнате» (самое нелепое определение применительно к этой крошечной скорлупке), я умылась, почистила зубы, нанесла лосьон против морщин – тонким слоем, потому что флакон почти опустел.
Таков был многолетний порядок отхода ко сну. Такая же часть моей жизни, как и разговоры с мужем, когда он укладывался в постель с книгой.
Я улыбнулась, воображая привычную картину: Натан пытается читать, а я стою в дверях и болтаю. Он неизменно закрывал книжку. Всегда откладывал любое дело, чтобы выслушать меня.
Моя улыбка исчезла.
Я скучаю по Натану. Страшно по нему скучаю.
Погасив свет в ванной, я забралась в постель, выключила ночник и лежала в темноте новой спальни, прислушиваясь к звукам на незнакомой улице. Где-то сигналит машина, мимо с грохотом проехал грузовик. Сквозь дешевые портьеры виден свет фонарей.
Незнакомая комната. Незнакомый дом.
Я чувствовала то же, что и девочки. Я скучала по старому дому. Хотела обратно. В прежнюю жизнь.
Потери так тяжелы, что приходится бороться изо всех сил. Все будет хорошо. Завтра же все будет хорошо. Девочки пойдут в школу. Потом Анника их заберет…
И вдруг я похолодела. Поняла, что упустила один нюанс.
Анника у меня больше не работает. Она ушла. Некому сидеть с детьми.
Глава 22
Утром я обнаружила письмо от Натана. Он интересовался, удачно ли мы переехали и как прошла первая ночь в новом доме. Он надеялся, что детская мебель подошла к новым комнатам, и требовал, чтобы я проверила все замки в доме и установила щеколды на дверях.
Я дважды перечитала письмо, прежде чем ответить.
«Все хорошо. Рэй проверил замки и фрамуги. Может быть, приедешь в эти выходные, раз уж ты пропустил праздник?»
За ленчем я просматривала объявления потенциальных нянь и выбрала трех, а потом Марта отпустила меня, чтобы я забрала Тори из сада. Я на полчаса привела дочку в офис, и она рисовала, сидя на полу, а потом мы пошли в школу за Брук и Джеммой.
Вечером мне предстояло повидаться с тремя нянями, поэтому после скорого ужина из лапши с морковью я загнала девочек в комнату. Ужин довольно убогий, но дети наелись и пока были довольны.
Первая претендентка на должность няни – студентка колледжа, довольно милая, но она опоздала, сославшись на пробки.
– Сюда очень долго добираться в час пик, – жаловалась она. – Это всегда так?
Мысленно я вычеркнула ее из списка.
Вторая – профессиональная няня, которая рассчитывает на полный рабочий день. Она требует двадцать долларов в час и как минимум тридцать пять часов в неделю. Фактически она хочет получать больше, чем я зарабатываю.
Я ее вычеркнула.
Третья – высокая коренастая седая русская женщина, ей может быть как сорок пять, так и шестьдесят лет. Она работала во многих местных семьях и не против стирать, ходить за покупками и готовить ужин. Она может работать только по вечерам, потому что утром на ее попечении – маленький ребенок, и просит четырнадцать долларов в час. У нее есть машина и страховка. А еще – усы и сросшиеся брови.
И завтра же она сможет забрать Тори из сада.
– Что, если мы пока договоримся на две недели, а потом посмотрим? – предложила я, решив, что мне нужно подумать.
Сложив руки на коленях, она сидела на кушетке, которую я привезла из старого дома.
– Вы будете мне платить каждую пятницу.
Выбора не было.
– Хорошо.
– Наличными. Никаких чеков.
– Хорошо.
– Девочки… можно познакомиться с ними сейчас?
О Господи! Они уж точно не обрадуются.
– Да, конечно.
Я пошла в комнату Джеммы. Она лежала на кровати, а младшие – на полу; все трое смотрели кино.
– Эй, девочки, – сказала я, включая свет. – Хотите познакомиться с миссис С.?
Джемма села и сморщила нос.
– Миссис С.?
– Она очень милая. И ухаживала за многими детьми в Беллвью.
– То есть теперь она работает у нас? – уточнила Джемма.
Я подавила вздох.
– Пожалуйста, выйдите и поздоровайтесь с ней.
Девочки поплелись вслед за мной в гостиную. Идти недалеко, но с каждым шагом мне становилось все страшнее. Миссис С. не из тех, к кому привыкли мои дочери. До сих пор у нас были молодые, веселые, красивые, смешливые няни. Миссис С. явно не подходила под эти критерии.
Остается надеяться, они не заметят разницы.
Миссис С. сидела на кушетке, когда девочки вошли. Она хмурилась и изучала их по очереди.
– Здравствуйте, – серьезно сказала она. – Я миссис С. Ваша новая воспитательница.
– Воспитательница? – переспросила Брук, оборачиваясь ко мне.
– Няня, – прошептала я, но миссис С. меня перебила:
– Нет, я не няня. Ведь тут нет грудных детей. – Она встала и протянула руку Джемме. – А тебя зовут?..
– Джемма Тэйлор.
– Приятно познакомиться, Джемма. Можешь звать меня миссис С.
– Почему С.?
– Потому что моя фамилия – Слуцкая.
– Как-как? – Джемма с трудом сдержала смешок. Я грозно посмотрела на дочь и подтолкнула вперед Брук.
Когда миссис С. ушла, девочек охватило отчаяние.
– Почему? – гневно вопрошала Джемма, как только закрылась дверь.
– Потому что миссис С. может работать в удобные для нас часы, она опытная и… мало просит.
Дочь бросила на меня сердитый взгляд:
– Ты понимаешь, что она заставит нас есть свеклу и борщ?
– Не заставит.
– А вот и заставит. У Девоны русская домоправительница. Она заставляла Девону есть всякую гадость – капусту, сосиски и борщ.
Я улыбнулась:
– Ты даже не знаешь, что такое борщ.
– Знаю. Это суп из картошки и капусты со свеклой и сметаной.
Тори была на грани слез.
– Не хочу есть борш! Не люблю борш!
– Борщ, Тори, – огрызнулась Джемма и снова обратилась ко мне: – Мама, ты не можешь ее взять. Не можешь. Ты и так уже испортила нам всю жизнь…
– Я не портила вам жизнь.
– Ты продала дом. Заставила отдать наши вещи. В школе о нас и так уже болтают. Все говорят, что мы теперь бедные и что папа ушел и больше не вернется…
– Неправда, – возразила я.
– А теперь еще у нас будет усатая няня! – Джемма, которая никогда раньше не плакала, стояла со слезами на глазах и размахивала кулаками. – Над нами еще больше будут смеяться, мама! Будут смеяться над ее фамилией, усами и дурацким платьем!
– Но ее никто не увидит. Она будет сидеть с вами после школы, пока я не вернусь с работы.
– Нет, увидит! Ее увидят мои подруги. И подруги Брук. Она же будет забирать нас из гостей. А если гости придут к нам, то увидят ее здесь. Они почуют борщ и скажут, что у нас дома по-дурацки пахнет. – Джемма перевела дух. – Мама, пожалуйста.
Я смотрела на нее, на Брук, на Тори. Они просто дети. Они не понимают. Есть куда более неприятные вещи, чем отец, который где-то далеко. Чем переезд в маленький дом. Чем мама, которая вынуждена работать. Чем няня, которая говорит по-английски с русским акцентом. Честное слово, есть.
Но глядя на заплаканные лица дочерей, я в этом сомневалась.
Девочки дулись, когда я везла их в школу. Они не хотели, чтобы я работала. Не хотели, чтобы вечером к ним приходила миссис С. Они хотели, чтобы я была дома.
Честно говоря, мне тоже этого хотелось, но нам нужны деньги. Нам всем.
Натан позвонил во время перерыва на ленч, чтобы узнать, как дела. В выходные он звонил несколько раз, но мы успевали только перекинуться парой слов, потому что я либо тащила коробку в грузовик, либо кормила девочек.
Я стала рассказывать ему про новый дом и новую няню, но тут из Лос-Анджелеса позвонила Марта – она там встречалась с представителями рекламной компании.
– Натан, мне надо ответить на звонок. Звонит Марта – значит, что-то важное.
– Тэйлор, нам очень нужно поговорить.
– Я понимаю.
– И когда?
– Не знаю. У меня полно дел… – Телефон продолжал звонить, и я переживала, что Марта положит трубку. – Я скоро перезвоню.
– Я иду на совещание, Тэйлор.
– Хорошо, тогда поговорим потом. Прости. Пока. – Я быстро положила трубку и ответила Марте, но меня охватило мрачное настроение.
Я уже поняла: когда Натан заявляет, что нам нужно поговорить, у него плохие новости.
Я пыталась перезвонить мужу перед уходом с работы, но он не отвечал. Натан позвонил, когда я готовила ужин.
– Похоже, ты там занята, – заметил он,и я обиделась.
– У меня тут всего-навсего три голодных девочки, – ответила я, стараясь не грубить. Мне хотелось бросить трубку. Я устала. Честное слово. – Ты хотел сказать что-то важное?..
Натан медлил.
– Да.
– И?..
– Может быть, сейчас не время…
Я была не в силах скрыть досаду.
– А когда это время наступит?!
– Не знаю.
Он говорил так тихо и грустно, что мне стало стыдно.
– Натан, ты в порядке?
Он не отвечал, тишина как будто длилась вечно.
– Натан?
– Может быть, лучше сказать это при встрече…
Сделать – что? Стыд сменился паникой.
– Что сделать, Натан?
– Я по тебе скучаю, Тэйлор.
Я еще никогда не слышала в голосе мужа такой безнадежности. Глаза у меня защипало, в горле пересохло.
– Приезжай, Натан. Пожалуйста. Иначе я сама сяду на самолет и прилечу.
– Ладно.
– Что «ладно»?
– Я приеду.
– Когда?
– Скоро. Как только смогу. Обещаю.
Конец недели был какой-то лихорадочный. Я встала, натянула одежду, торопливо одела девочек и отправила в школу, потом побежала на работу, а когда вернулась домой, то провела еще пару безумных часов за уроками, домашними делами, стиркой и готовкой.
Я впервые понимала, что переживают одинокие и работающие матери. Я страшно занята – просматриваю почту, пока чищу зубы, и листаю свежие журналы, сидя в туалете. Я всегда умела делать несколько дел одновременно, но сейчас это качество стало особенно актуально.
Хотя я крайне занята, Натан не выходит у меня из головы. Я думаю о нем весь день с минуты пробуждения, а ночью он мне снится – снимся мы оба, вместе. Снится, что мы посторонние. Что девочки скучают по нему. Что он умер. Снится, что это всего лишь сон, что мы по-прежнему живем в Ярроу-Пойнтс, как раньше. Утром я просыпаюсь и лежу, чувствуя себя измученной и подавленной.
Я должна поехать в Омаху. Должна увидеть Натана.
Марта вернулась из Лос-Анджелеса с длиннющим списком заданий, которые нужно выполнить до выходных, – и это только для меня. У всех остальных – отдельные списки.
В пятницу все ушли в двенадцать, поскольку короткий день, но я осталась, решив подписать как минимум половину рождественских открыток. Марта рассылала поздравления тремстам пятидесяти клиентам, коллегам и знакомым. Она не доверяла компьютеру, и единственный способ справиться – это разделить работу на порции.
Поставив кофе поближе, я заклеивала конверты и старалась не смотреть на размер стопки. Я занималась этим сорок пять минут, когда в офис вошла Марта, сбросила пальто и вытащила бумажный пакет.
– Вот, – сказала она, подталкивая его ко мне по столу. – Решила заранее сделать подарок на Рождество.
Я вытащила из пакета черно-розовую коробку с изображением пышногрудой блондинки. Поднесла коробку к свету и увидела, что внутри – гигантский фиолетовый пенис на батарейках с силиконовыми жилками.
Марта наблюдала за мной.
– Потрясающая текстура. Потрогай.
– Что это?!
– Вибратор.
– Я знаю, что это вибратор, но… ничего себе подарок. – Я с отвращением засунула коробку обратно.
Марта потянулась через стол, забрала пакет и порылась в нем. Оттуда вновь выпал футляр с силиконовым пенисом, а вместе с ним – коробочка поменьше, серебристо-черная, с розовыми буквами.
– А это смазка, – сказала она. – Такие штуки нужны каждой женщине.
– Вот гадость. Мне ничего этого не надо.
– А вот и надо. Почувствуешь себя лучше и, возможно, перестанешь постоянно думать о Натане, о мужчине, который, кстати говоря, тебя не заслуживает.
– Как ты можешь такое говорить? – спросила я, хватая коробки и запихивая их в смятый пакет.
– Я не слепая. Его нет рядом, и он даже не пытается…
– Может быть, я его отпугнула. Ты об этом не подумала? Может быть, я сама все испортила.
– Как? – Марта пригнулась и посмотрела мне в глаза. – Как ты могла все испортить?
– Ты не знаешь положения дел. Не знаешь, с чем Натану приходилось мириться…
– Мириться? Тэйлор, может быть, ты сварливая стерва?
– Нет, – возразила я.
– Ты летаешь по дому на метле?
– Нет.
– Тогда что такого ужасного ты натворила?
Разумеется, она старалась помочь. Марта лишь хотела меня подбодрить, но она не понимала. Я действительно все испортила. Отпугнула Натана. Не знаю как, ведь я провела последние двенадцать лет в непрерывном самосовершенствовании. Я хотела стать идеальной женщиной, идеальной женой. Миссис Совершенство. Сидела на диете, занималась аэробикой, изучала моду и дизайн, училась готовить и ходить под парусом, даже посещала дегустации, чтобы вместе с Натаном по достоинству оценивать вино.
И все-таки этого оказалось недостаточно. Всего, что я делаю, – недостаточно.
– Почему ты считаешь себя злодейкой, а Натана – ангелом? – настаивала Марта.
Я покачала головой.
– Нет, такой ответ не принимается. – Марта наклонилась так низко, что наши глаза оказались на одном уровне. – Объясни. Почему виновата именно ты?
– У меня… проблемы.
– Тэйлор, у всех проблемы. Поэтому люди и верят в Бога. В того, кто искупит наши грехи и спасет нас.
– Со мной не так уж просто жить…
– А с кем просто? Что, Натан когда-нибудь жаловался – до тех пор как начались проблемы с деньгами?
– Нет.
– Разумеется. – Марта вернулась за свой стол, села в кресло и скрестила ноги. – И я скажу почему. Тэйлор Янг, ты красива, умна, упорна, ты прекрасная мать, тебе удается любое дело. Все в Беллвью тебя знают и, следовательно, знают твоего мужа. Вовсе не Натан сделал вашу семью такой, какая она есть. Это ты создала прекрасную, удивительную семью. Родила детей. Создала и обставила дом. Не забывала следить за собой. Бесконечно помогала школе. Ты делала все, что от тебя требовалось. И даже больше.
Я схватила рождественские открытки и конверты и засунула в сумочку.
– Наверное, я займусь этим дома…
– Почему ты не замечаешь хорошего, Тэйлор?
– Замечаю, – сказала я, и сердце у меня бешено заколотилось. – Правда, замечаю. Не возражаешь, если я пойду?..
Выходные прошли тихо. Как и вся следующая неделя. Не знаю, дело в Марте или во мне, но мы почти не разговаривали, только по неотложным делам. Меня по-прежнему шокировало то, что она считает вибраторы решением проблемы.
Но тихо не только в офисе. Дома тоже стало тише. Телефон звонил редко, и я поняла, что в последнее время нас мало куда приглашают. Раньше у меня было столько друзей и такая насыщенная жизнь – теперь трудно поверить, что мой круг общения столь резко сузился.
Чего боятся люди? Натан не умер, мы не развелись (по крайней мере насколько мне известно). Мы всего лишь продали дом. Так сказать, слегка затянули пояса.
Это не касается никого, кроме нас. Денежные затруднения не заразны. Вы не потеряете свои акции, если всего-навсего поужинаете с нами. Но люди все равно боятся и сторонятся нас. Не звонят, не отвечают на звонки, поэтому мы с девочками чувствовали себя в изоляции.
Я была сбита с толку. Я предполагала, что люди будут вращаться вокруг и вести ободряющие разговоры о том, как нелегка жизнь, но можно свернуть горы, если постараться. Но никто не проводил со мной таких бесед. Возможно, у большинства здешних жителей нет трудностей.
