Текст книги "Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство"
Автор книги: Джейн Портер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Глава 17
Плюс: я пережила первый день в качестве секретаря Марты Зинсер.
Минус: завтра я по-прежнему буду секретарем Марты Зинсер.
Возвращаясь домой в четверть шестого, я старалась думать о плюсах. В офис я вернусь только завтра. А еще собираюсь посмотреть дом, который можно снять.
После ленча Сьюзен позвонила хозяину, мы с ним поговорили, и он пригласил меня осмотреть дом по пути с работы домой.
Кирпичное приземистое строение изнутри было так же убого, как и снаружи, но в нем три спальни, две ванных и камин в гостиной. Я подумала, что здесь мы могли бы отпраздновать Рождество. Не знаю почему, но, глядя на какой-нибудь дом, я всегда рисую себе Рождество: где можно поставить елку, где – повесить чулки.
– Я знаю, вы хотите сдать его на год, – сказала я, возвращаясь на кухню, где меня ожидал хозяин. Некогда кухня была выкрашена в бледно-желтый цвет, но теперь она просто серая.
– От полугода до года, – поправил он.
Я скрестила руки на груди и задумалась. Занятия в школе через полгода закончатся. Мы с девочками сможем переехать в Омаху, как только завершится учебный год. Если Натан нас примет.
– Можно снять дом на полгода, а затем при необходимости продлить договор еще на столько же?
Домовладелец, мужчина лет за пятьдесят, посмотрел на меня:
– Почему бы и нет. Вы тоже строитесь?
У нас есть дом. Большой чудесный дом, похожий на кукольный дворец, вроде того, что был у меня в детстве. Три этажа, уйма комнат.
Я покачала головой.
– Мой муж получил новую работу. Возможно, нам придется летом переехать.
– В таком случае снимите дом на полгода. И предупредите за месяц, если вздумаете продлевать договор.
Я кивнула.
– Можете переезжать хоть сейчас. Я хочу получить деньги за два месяца и пятьсот долларов в залог – и перебирайтесь в любое время. Я ничего с вас не возьму, даже если въедете до первого числа.
Это очень хорошо, но, произведя мысленный подсчет, я поняла, что нужно четыре тысячи долларов. У меня их не было.
– А залог обязателен?
– Если мне придется сдавать дом еще кому-то после вас, он должен быть в порядке. Вы даже не представляете, в каком виде иногда оставляют дом прежние жильцы…
Я хотела сказать, что мы не такие, что я не способна замусорить дом и уехать, но он ведь меня не знает. Не знает, что последние двенадцать лет я была идеальной женой и матерью – чистила, прибирала, украшала, создавала для семьи все мыслимые удобства…
Я оглядела маленькую столовую, сразу за которой начиналась гостиная. Наш обеденный стол сюда не подойдет, а кушетка займет всю гостиную. Вообще вся наша мебель сюда не впишется, не тот масштаб. Она слишком громоздка и шикарна. Вещи, которые гласят: «Вот кто мы такие…»
Значит, мебель тоже придется продать.
Я старалась не думать о том, что мы теряем, – нет смысла сосредоточиваться на утратах. Меня заботило только будущее.
– Если я внесу залог, вы оставите дом за нами? Мне нужно немного времени, чтобы собрать остальную сумму.
– У вас проблемы с деньгами? – нервно перебил хозяин. – Не хочу показаться грубым, но я не сдам жилье людям, которые будут нерегулярно платить. Терпеть не могу выселять жильцов – не так уж приятно причинять ближнему неприятности.
– Я все понимаю… – Я теснее переплела руки на груди. – У нас никаких затруднений, просто муж сейчас в командировке, а кроме него никто не может выписать чек… – Ненавижу лгать, но я не желаю признаваться, что у меня нет денег. И я хочу этот дом. Нам он нужен. Он близко к школе и к месту моей работы. – Это прекрасный дом для маленьких девочек, – добавила я, прежде чем хозяин успел отказать. – Они смогут ходить в школу пешком, и здесь у них уже есть друзья. Они будут счастливы…
Он сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. Ситуация ему явно неприятна, но и мне она не нравилась. Не люблю упрашивать. Умолять. Не люблю, когда оказывают услугу из милости.
– Ладно, – сказал хозяин и засунул руки в карманы. – Я дам вам несколько дней. Но если в понедельник я не получу деньги за два месяца и залог, можете забыть об этом доме.
– Спасибо. – Я просияла и подарила ему самую лучезарную улыбку. – Просто здорово. Огромное спасибо, я очень ценю вашу доброту. Через пару дней вы получите чек, обещаю.
Вернувшись домой, я поклялась собрать необходимую сумму. У меня было четыре дня, чтобы найти четыре тысячи долларов. Я знала, сколько денег у нас на счету, но не решалась их трогать, потому что завтра нужно расплатиться с Анникой, сходить в магазин и оплатить обычные счета – за воду, электричество, уборку мусора, телефон.
Можно устроить еще одну распродажу. На сей раз вытащить побольше вещей, в том числе мебель и содержимое гардероба, но я поморщилась при мысли о том, что придется выдергивать кресла из-под моих дочерей.
Это отвратительно и слишком грустно.
Я была в отчаянии. Моя непомерная гордость уже стала достоянием прошлого. Сейчас буквально все упиралось в деньги. Заработать, сэкономить, скопить.
На прошлой неделе я уволила садовника, больше он не придет, но я осталась ему должна. Я попыталась рассчитать уборщицу, но она пришла в ярость и заявила, что надо было предупредить ее за две недели, поэтому она отработает этот срок, а потом уйдет.
Мне нужно четыре тысячи долларов, чтобы мы могли переехать. Четыре тысячи – за то, чтобы следующие шесть месяцев жить не на улице, а под крышей.
Ставя машину в гараж, я поняла, что задуманная мною распродажа выходила за рамки дворовой. Придется обратиться в специальную компанию, которая пришлет людей и опустошит мой дом. По меньшей мере десять процентов суммы придется отдать за ликвидацию, но все-таки это лучше, чем самим двигать мебель, где-то расставлять и распродавать – предмет за предметом собственными силами.
А может быть, мы все же продадим ее сами, но не в розницу.
Я начала улыбаться. Кажется, есть на свете человек, которому настолько нравится мой вкус, что он не откажется приобрести заодно с домом и стильную мебель.
Я выключила зажигание и сидела в машине. Фары освещали стену.
Почему бы и нет? Мебель была подобрана специально для нашего дома. Каждый столик, каждая кушетка, каждое кресло предназначено для того, чтобы стоять на определенном месте, в определенной комнате – и только здесь.
Разве не следует оставить все как есть?
Я взяла мобильник и набрала Пэтти. Она сразу ответила, хоть я и подозревала, что у ее семейства разгар обеда.
– Я как раз думала о тебе, – сказала Пэтти, повышая голос, чтобы перекричать шум. – Как поживаешь? Как прошла неделя?
– Хорошо, насколько это возможно. – Я медлила, обдумывая свой план, и вдруг поймала себя на мысли, что ухмыляюсь. – Пэтти, я хочу попросить тебя об услуге. Не знаю, сумеешь ты помочь или нет… или тебе вообще будет неприятно…
– Разумеется, я помогу. – Пэтти перешла в другую комнату – в трубке вдруг воцарилась тишина. – Рассказывай.
– Я решила продать почти всю обстановку…
– Тэйлор, нет!
– Подожди. Это хорошая идея. Мне будет куда менее грустно отдать все разом, чем пристраивать вещи по одной. Когда мы переедем, лучше начать с чистого листа. Разумеется, мы оставим детские вещи и, возможно, мебель из моей комнаты и кое-что из гостиной, но все остальное я собираюсь продать.
– И чем я могу помочь?
– Намекни об этом Монике.
Пэтти секунду молчала.
– Но ведь она же будет чертовски рада.
– Нет, если поймет, что мебель может ей не достаться. Поэтому мне нужна твоя помощь. Если ты в разговоре обмолвишься, что некий крупный нью-йоркский дизайнер хочет купить мою мебель для своего портлендского клиента…
– Тэйлор! – Пэтти задыхалась от смеха. – Моника умрет. Она сразу скупит все сама.
Моя улыбка становилась все шире.
– Вот именно. Просто ужас, но все происходит так быстро… Дизайнер приедет в следующую среду. Он платит наличными. Двадцать штук.
– Господи, Тэйлор, ну ты и стерва. – Пэтти продолжала хохотать. – Ты чертовски умна, я тобой горжусь. Ведь знаешь, что она проглотит наживку!..
Я вышла из машины и закрыла дверцу.
– Наличные, – повторяла я. – Двадцать две тысячи.
– Двадцать пять, за пережитое унижение. Скажешь мне спасибо, когда отнесешь деньги в банк.
* * *
В пятницу утром, отправляясь в офис, я по-прежнему не могла свыкнуться с мыслью, что работаю. Я отправила Натану письмо и сообщила, что у нас есть дом как минимум на полгода, что нашла работу, поэтому не нужно беспокоиться. У девочек дела идут хорошо. У нас все прекрасно. Не сомневаюсь, что у него тоже в итоге все будет в порядке.
Второй день на работе был для меня проще, потому что я знала, где что лежит и с кем предстоит иметь дело. Пятница обычно короткий день, но, поскольку Сьюзен с понедельника уходит и у всех много работы, пришлось остаться до четырех, а потом Элли извлекла из холодильника торт, а Роберт – бутылку шампанского. Все болтали и пили за Сьюзен, как вдруг открылась дверь и появилась Марта с дорожной сумкой и портфелем.
– Фантастика. Торт и шампанское. Обожаю и то и другое, – сказала она, складывая вещи в угол.
– А ты рано вернулась, – ответила Сьюзен, вставая и слизывая крем с пальца.
– Сиди-сиди. – Марта заметила меня на заднем плане. – Тэйлор… – Ее взгляд на мгновение остановился на мне, выражение лица было серьезное.
Я не ожидала увидеть Марту до понедельника и сильно удивилась.
– Привет, – сдавленно ответила я и снова почувствовала себя неловко.
Так не пойдет, подумала я, не смогу так.
Но Марта уже переключилась на Сьюзен.
– Ты открыла подарки? – спросила она, садясь за стол.
– Еще нет.
– Мы ждали тебя, – объяснила Мэл, пока Элли отрезала Марте кусок торта, а Роберт наливал шампанского. – Мы знали, что ты хочешь сегодня вернуться пораньше, потому и не спешили – на тот случай если все-таки придешь.
Марта улыбалась – белые зубы блестели, темные волосы, как обычно, распущены.
– Вот я и пришла.
Сьюзен чокнулась с ней, и я почувствовала себя еще более посторонней. Марта у себя дома, в своей стихии. Это ее друзья. Ее семья.
Я снова напряглась. Хочу домой, хочу вернуться в свой мир, который мне понятен, но Марта подняла голову и заметила мой взгляд.
– Сядь, Тэйлор, и расслабься. Ты часть команды.
Трудно уйти, когда босс приказала остаться.
Утром в субботу я встала с мучительной головной болью – вчера в офисе я выпила два бокала шампанского, а по возвращении домой еще пару бокалов красного вина. Не следовало этого делать. Обычно я не пью так много. Вечером я заказала пиццу для девочек – отвратительную дешевую пиццу, которую терпеть не могу, и съела ее с вином.
Спускаясь вниз, я слышала, как Брук и Джемма орали друг на друга в игровой, в конце коридора.
– Ненавижу тебя!
– И я ненавижу тебя!
– Ты худшая сестра на свете!
– Нет, ты!
– Нет, ты!
– Перестань за мной повторять!
– Я не повторяю!
– Повторяешь!
Пора было вмешаться. Терпеть не могу разбирать ссоры. Я открыла дверь и встала на пороге, но девочки продолжали вопить.
– Я тебя до конца жизни буду ненавидеть!
– А я тебя, даже когда ты умрешь!
– Все, хватит! – крикнула я, но они меня не слышали и были слишком поглощены обоюдной ненавистью.
– Джемма! Брук! – заорала я.
Обе внезапно замолчали. На сей раз меня уж точно услышали.
Я испытала мрачное удовлетворение. Мне уже давно никого не доводилось пугать.
– Обе марш в свои комнаты. И сидеть там двадцать минут. Не выходить. Не разговаривать друг с другом. Не звать меня. Ни звука. Двадцать минут. Я зайду за вами, когда время истечет.
Дочери зашагали по коридору, бросая друг на друга огненные взгляды.
– Где Тори? – спросила я.
Джемма обернулась, демонстративно прижав палец к губам. Вот нахалка.
– Брук? – вежливо окликнула я.
Брук торжествующе посмотрела на старшую сестру.
– Она еще спит.
– Спасибо. – Я жестом указала в сторону комнат. – Двадцать минут. Отсчет пошел.
Пока варился кофе, я вышла на улицу за газетой, а потом вспомнила, что нам их больше не доставляют, потому что мы просрочили с оплатой.
Я почувствовала разочарование, потом напомнила себе, что чтение газет обычно вгоняет меня в депрессию. Ежедневный отчет о взрывах, угонах, убийствах, грабежах, терактах, глобальном потеплении и растущем национальном долге. И это только в Америке.
В ожидании кофе я выпила стакан воды. Сегодня точно не обойтись без таблеток. Проходя мимо ванной, я заметила, что там горит свет, зашла, чтобы выключить его и закрыть дверь, как вдруг заметила свое отражение и остановилась…
Господи. Я ужасно выгляжу. Я старуха.
Я подошла к зеркалу, наклонила голову и стала рассматривать пробор.
Темные корни и – невероятно – седые волосы.
Не так уж много, но я поняла: пора краситься полностью. Я горжусь своими волосами, они красивы. Пусть они такими и остаются.
Но тратить сто восемьдесят долларов за окраску не входило в мои планы.
Я снова рассмотрела корни волос. Они, несомненно, темнее, чем были до сих пор. Если зачесать волосы назад без пробора, их почти не видно, но это ненадолго. Видимо, придется ждать, пока не улучшится финансовое положение.
Но оно может никогда не улучшиться. А темные корни и седина не будут ждать.
Я налила себе кофе и села на табурет. В салоне используют «Лореаль». Можно купить точно такую же краску в аптеке. Трудно ли покрасить волосы самой?
Я много лет осветляла свои русые волосы и могу изложить последовательность действий даже во сне. Размешайте состав, нанесите на корни волос жесткой кисточкой, оставьте ненадолго, а потом смойте.
Самое трудное – подобрать нужный оттенок; но, честно говоря, все, что нужно сделать, – так это сопоставить свои волосы с картинкой на упаковке.
Время наказания дочерей истекло; накормив их горячим завтраком, я взяла их с собой в аптеку и попросила помочь.
– Нужно найти мой цвет волос. Там будет много коробок и уйма различных оттенков. Нужен тот, который ближе всего к моему.
Девочки были в восторге. Прежде мы никогда ничего подобного не делали. Маникюр и педикюр на дому – несомненно. В косметический салон мы тоже играли – накладывали самодельные маски из овощей, фруктов и овсяных хлопьев. Но красить волосы? Никогда. Этим всегда занимались в парикмахерской.
Я подозревала, что коробок будет много. Я думала, это хорошо, поскольку предполагает разнообразный выбор. Но, обнаружив двенадцать оттенков светлого и восемь – пепельного, я начала сомневаться в себе…
Джемма тоже.
– Мама, какая разница между «Натуральным пепельным» и «Натуральным золотистым»?
– Хороший вопрос… – Я наклонилась, чтобы посмотреть на коробки в ее руках, и поставила их обратно на полку. – Может быть, «Натуральный нейтральный светлый» нам подойдет?
– А что такое «пепельный»? – спросила Джемма.
Брук принесла еще одну коробку.
– А это для седых волос, мама. У тебя есть седые волосы?
Я поднесла палец к губам. Брук говорила слишком громко.
– Пока не так много, чтобы беспокоиться… – бодро прошептала я – на тот случай, если кто-нибудь в соседнем отделе подслушивает.
Брук отнесла коробку на место и притащила следующую.
– А мелирование? Тебе же делают мелирование.
Тори сняла с полки коробку и держала ее обеими руками, с улыбкой рассматривая картинку.
– Он похож на папу.
Брук презрительно фыркнула:
– Не похож. – Она выхватила краску у сестры, лицо у нее изменилось, она наклоняла коробку туда-сюда, словно рассматривая изображение под разными углами. – Хотя… да, похож. Немножко.
Тори взяла другую коробку с тем же изображением и поцеловала.
– Привет, папа.
– Вот ненормальные, – сказала Джемма и снова повернулась ко мне. – Мама, что такое «пепельный»? Почему на одних коробках написано «натуральный светлый», а на других – просто «светлый»? Почему одни цвета натуральные, а другие нет?
Понятия не имею. Я уже начала сомневаться, стоит ли красить волосы самостоятельно.
– Может быть, мы не будем…
– Нет, будем. Мы тебе поможем. – Джемма посмотрела на меня. – Давай не обращать внимания на надписи. Нужно просто сравнивать твой цвет с цветом на коробке, пока не совпадет.
Бог весть отчего, но я подчинилась десятилетней девочке.
Мы купили «Натуральный золотистый», попутно Брук объявила пожилому кассиру, что сейчас мы пойдем домой красить мои седые волосы. Но, заходя в прихожую, я волновалась.
Мои волосы не совсем золотистые, и, на мой взгляд, больше подошел бы «Оттенок шампанского», но Джемма утверждала, что меня привлекло исключительно слово «шампанское». Девочки собрались вокруг, когда я открыла коробку и извлекла инструкцию. Наставлений много, но этапов всего три. Что-то не сходилось.
Джемма читала инструкцию вслух, а Тори вытаскивала бутылочки и пузырьки. Я была на грани безумия. Это какой-то хаос. Я не хотела ошибиться, мне нравятся мои волосы. Многие годы я тратила уйму денег, чтобы поддерживать их в должном состоянии.
– Не знаю, девочки… по-моему, это не такая уж хорошая идея.
– Мама, – вздохнула Джемма, отрывая взгляд от инструкций. – Да что с тобой может случиться?
Что может случиться? Что угодно. Аллергическая реакция. Ожог. Волосы могут выпасть. Я могу случайно стать рыжей…
Я стала рыжей.
Конечно, это не цвет апельсина – скорее ярко-золотой. Цвет выдолбленной тыквы со свечкой внутри. Некогда мелированные прядки потемнели. Сделались медно-рыжими. Цвета янтаря.
Я перенесла это превращение на диво спокойно. Стать рыжей – менее печально, чем лишиться дома, но девочки были в шоке.
Я поняла, что случилась беда, как только смыла краску, вышла из душа и взглянула в зеркало. Джемма стояла за дверью с полотенцем. Она тоже поняла свою ошибку, но не в силах была это признать. В конце концов именно она настояла на своем. Дочь умоляла меня поскорее высушить волосы в надежде, что мой новый цвет перестанет наводить на мысли о мандаринах.
Волосы высохли, но по-прежнему остались… ослепительны.
Джемма лежала ничком на кровати и плакала. Она ненавидит этот цвет точно так же, как и сестер, которые разрушили ее жизнь одним своим появлением на свет.
Тори немного поплакала, но уже успокоилась. Она даже стала восхищаться моим преображением и заявила, что я похожа на Чармандера из «Покемона». Брук немедленно заметила, что это плохой комплимент. Чармандер – оранжевый динозавр с огромными зубами.
Разглядывая себя в зеркало, я поворачивала голову туда-сюда. Я бы не возражала, если бы оттенок подходил к цвету лица, но сочетание рыжих волос и бронзового загара ужасно. Кожа казалась землистой. Я выглядела по меньшей мере на тридцать девять.
Я взяла трубку и позвонила в дорогой салон. Они придут в ярость, когда увидят, что я сделала со своими волосами.
Почему, почему я всему учусь на собственной шкуре?
Глава 18
До понедельника я не смогу попасть в салон, поэтому в воскресенье занималась хозяйством, готовилась к переезду и старалась не думать об ужасающем количестве дел, которое ожидает нас на следующей неделе. Нужно так много собрать, рассортировать, упаковать или выкинуть.
Пока девочки играли, я поднялась на чердак и начала разбирать груду коробок. Там полно вещей: одежда, лампы, картины, рождественские украшения… Самое грустное, что все, кроме украшений, лишь копит пыль.
Устав от пыли и беспорядка, я решила избавиться от того, что не пригодится в новом доме, а поскольку весьма немногое может поместиться на площади полторы тысячи квадратных футов, придется выкинуть почти все. Разбирая картонные коробки и ящики, я нашла корзину, наполненную старыми кассетами и дисками времен моей ранней юности.
Я улыбнулась, рассматривая эту коллекцию: Кейт Грин, Эми Грант, Мэтью Уорд, Сэнди Пэтти. В старшей школе я вступила в ряды «вновь рожденных», но мой отец, хоть и был священнослужителем, отнюдь не пришел в восторг от моего религиозного экстаза. Читать Библию и молиться – это одно, а вступить в «секту» и часами распевать гимны – совсем другое. Эмоции и страсти всегда внушали ему подозрение, но именно их мне недоставало в жизни.
Мне не хватало положительных ощущений, смелости.
Глубокая религиозность имела свои плюсы. Бог позволял забыть о домашних проблемах; вера в Иисуса означала, что не придется верить в себя. Не нужно быть идеальной, потому что идеальны только святые. Надо лишь воспринимать Священное Писание всей душой.
Я с тоской вспоминала себя в юности – девушку, полную огня и веры. Я не сомневалась, что принесу людям свет. Что Тэмми Джонс изменит мир.
Я неохотно убрала коробку с кассетами, попутно размышляя, что с ними делать. Больше я их не слушаю, но сама мысль о том, чтобы все выбросить, была нестерпима.
Открыла следующую коробку. Белое одеяльце, отороченное красивой синей шелковой ленточкой.
Детское одеяльце Мэтью.
Я медленно вынула его из коробки и поднесла к лицу. Одеяльце сшито мною. Я своими руками сделала все приданое новорожденного.
Мэтью должен был родиться после Брук. Ребенок, которого я потеряла на восьмом месяце беременности.
Никто так и не смог объяснить, почему это произошло. В начале восьмого месяца он был абсолютно здоров – двигался, брыкался, а через две недели перестал подавать признаки жизни.
Я поняла, что случилась беда, в ту ночь, когда он перестал двигаться. Мэтью всегда был очень активным. Когда я ложилась спать, он разыгрался, но ночью ни разу меня не брыкнул.
Я то и дело клала руку на живот. Просыпайся, Мэтью. Просыпайся, Мэтт, мамочка тебя зовет.
Рано утром я разбудила Натана. Муж положил руку мне на живот, потом прижался щекой, губами, как будто мог вдохнуть жизнь в младенца.
Вечером меня отвезли в клинику. Мне сделали инъекцию, и начались роды. Было ужасно. Я трудно рожала Джемму, но в тот раз мне пришлось еще хуже. Помню, как я просила сделать эпидуральную анестезию, но врачи сказали, что это может прекратить схватки и тогда ребенок не выйдет. Натан все время был рядом. Он держал меня за руку. Не отпускал, даже когда я визжала и просила Господа Бога и врачей спасти моего мальчика.
Слава Богу, Натан оставался со мной. Он потребовал, чтобы мне дали подержать Мэтью, после того как его вымыли и завернули в синее больничное одеяльце.
Он был очень маленький, а во всем остальном – просто идеальный ребенок с завитками золотисто-каштановых волос.
Мы назвали его Мэтью в честь моего любимого апостола [6]6
Апостол Матфей.
[Закрыть].
Я спрятала одеяльце обратно в коробку, где лежало детское белье. Я сама все сшила, точно так же как и для Джеммы.
Коробки с кассетами и бельем отправятся со мной в новый дом. Мне тяжело смотреть на эти вещи, но я не могла от них избавиться.
К вечеру я была эмоционально и физически измучена. Я почти пять часов таскала коробки вниз, зато на чердаке теперь практически пусто. Треть вещей отправится в новый дом, еще треть – на помойку, а оставшиеся пожертвую на благотворительность.
Я приняла душ и, завернувшись в полотенце, нанесла на лицо крем, который призван разглаживать морщины и избавлять от пигментных пятен. Я слышала звонок телефона, но не ответила – слишком устала. Хотела уложить девочек, а потом рухнуть сама.
Открылась дверь в спальню, и вошла Джемма с трубкой в руках.
– Мама, это Пэтти. Она хочет с тобой поговорить.
– Ну ладно… – Я размазала лосьон по лицу и шее, остаток втерла в руки. Когда я взяла трубку, Джемма прошептала:
– Мы позвонили папе и поговорили с ним. Может быть, он приедет на День благодарения. Правда, здорово?
Я прижала трубку к груди. Натан приедет на День благодарения?
– Правда?
Дочь кивнула и улыбнулась:
– Он хочет помочь нам с переездом.
– Чудесно. – Я поцеловала Джемму в лоб и поднесла трубку к уху. – Привет, Пэтти.
– Моника хочет всю обстановку. – Пэтти чуть не пищала от восторга. – Целиком. Включая картины на стенах.
– Она с ума сошла…
– Я сказала, что вы переезжаете в среду, поэтому она пообещала прислать чек завтра же.
Мы можем переехать. У нас будет новый дом. Я, охваченная эмоциями, привалилась к столу.
– Но, Тэйлор… разве тебе не тяжело будет видеть ее в своем доме, посреди своих вещей?
– Я все равно не вернусь. Если уйду – то навсегда… – Я говорила это и чувствовала комок в горле. Этот дом так много для меня значит. Больно думать, что вскоре он будет принадлежать другим. Ты уже начала собираться? – спросила я в попытке сменить тему.
– Нет, мы наняли рабочих. Сама я собираю только личные вещи, которые не хочу складывать в грузовик. А ты? Представители компании уже приезжали?
– И не приедут, если Моника хочет купить дом вместе с обстановкой.
Лишь потом, забравшись под одеяло, я вспомнила разговор с Пэтти, подумала о Монике и поняла, что не общалась с Кейт со времени последнего собрания. Я думала, она позвонит. Мы с Кейт дружили много лет. Вместе путешествовали, катались на лыжах, проводили бесконечные часы в клубном бассейне.
Может быть, Кейт обиделась. Может быть, ей неловко. Может быть, она просто не знает, что сказать. Я решила позвонить подруге завтра.
Как только мои волосы приведут в порядок.
Утром в понедельник я тщательно одевалась, подбирая наряд, который гармонировал бы с цветом волос, то есть исключила все оттенки оранжевого, красного, розового и кораллового. Возможно, подойдет серый. Черный – слишком контрастно. Коричневый – никоим образом. Я выбрала твидовый жакет оливкового цвета и желто-коричневые широкие брюки с отворотами, стянула волосы в узел, надеясь, что так они меньше бросаются в глаза.
Моника позвонила, когда я отвозила Тори в сад. Когда я увидела на мобильнике ее номер, ладони у меня вспотели, сердце заколотилось. Я не ответила. Несомненно, она звонила по поводу мебели и нужно было поговорить, но я до сих пор чувствовала себя обманутой.
Как она могла предложить деньги за наш дом, не сказав мне? Как они с Дугом могли сделать это втайне?
Я проверила голосовую почту, как только пришло сообщение. Моника сказала, что подсунет чек под входную дверь. Я получу деньги и смогу снять жилье, пусть оно и досталось такой дорогой ценой.
Я проводила Тори в класс, поцеловала на прощание и поехала на работу. Приехала в офис, все были на месте. Неловко видеть, что Марта и ее команда уже работают. Ненавижу опаздывать – очень неприятно приезжать последней.
– Доброе утро, – нервно произнесла я, закрывая дверь.
Повесив пальто, я убрала сумочку в стол, точь-в-точь как делала Сьюзен. Компьютер был включен, я села и, как меня научили, проверила почту. Пришло пятьдесят писем, из них как минимум тридцать – срочные от Марты.
На мгновение я запаниковала.
Я не могу. Не знаю, что делать. Я не разбираюсь в рекламе и так долго не работала…
– Если возникнут вопросы, Тэйлор, спрашивай. Мы понимаем, что тебе нужно некоторое время, чтобы привыкнуть, – появилась за спиной Марта.
Я кивнула. Она, конечно, хотела меня успокоить, но тщетно.
Это трудно. И страшно.
Мне казалось, что порой время останавливалось, а иногда пролетало незаметно. Я с особой остротой сознавала свою неопытность и неосведомленность в элементарных вещах. Я печатала не так быстро, как Сьюзен, и не знала имен, которые упоминали прочие сотрудники, когда просили позвонить или назначить встречу.
Я понимала, почему дома чувствовала себя всесильной. В созданном мною мире я была королевой, а теперь оказалась на самой нижней строчке воображаемого рейтинга.
Когда наступил ленч, я помчалась в салон. Мой стилист пришел в ужас, увидев меня.
О чем я думала? Я забыла, что окраска волос – непростой процесс? Раньше мне обрабатывали каждую прядку, а теперь все испорчено. Испорчено.
Я не плакала дома, когда загубила свой цвет. Наоборот, изо всех сил старалась не утратить чувство юмора. Но сейчас его явно не хватало. Я пришла в ярость. У меня и так хватает проблем. И я не собиралась слушать упреки от мистера Марко.
– И чего вы теперь хотите? – продолжал он, возвращаясь с краской. – У вас были прекрасные волосы. Шикарные. А теперь все испорчено.
– Это слабое утешение, Марко, – ответила я.
Он быстро и сердито размешивал краску.
– Я не всесилен. С чего вы взяли, что можно испортить себе прическу, а потом прийти сюда и потребовать, чтобы я все исправил?
– Я вам плачу. Вы работаете не бесплатно.
Он закатил глаза.
– Все думают, что могут обращаться со своими волосами как угодно. Все считают себя профессионалами…
Все. С меня хватит. Я быстро встала и сбросила полотенце.
– Довольно. В конце концов мои волосы не так уж скверно выглядят…
Я знаю, что это нервный срыв. Знаю, что нужно покрасить волосы. Но, Господи, с меня хватит. Разве я не имею права на ошибку? Разве не могу оступиться без того, чтобы окружающие сразу же принялись меня грызть?
Марко кричал вдогонку, что краска уже готова, что он страшно занят и что я не имею права вот так тратить его время.
Я не обернулась. Не остановилась. Вышла на улицу под тусклое ноябрьское солнце. Хватит с меня нотаций. Довольно лицемерных фраз. Я стараюсь изо всех сил. Лезу из кожи вон. Неужели это не в счет?
Я практически бегом добралась до гаража и чуть не врезалась в Сюз, которая шла к лифту.
– Тэйлор! – Она осмотрела меня с головы до ног, а потом натянуто улыбнулась, когда заметила мою прическу. – Э… как дела?
Разумеется, мои волосы ее шокировали. Они спадали рыжим каскадом вдоль спины.
– Только что была в салоне, – ответила я, игриво тряхнув головой. – Так приятно что-то менять…
– Да, но…
Я улыбнулась во всю ширь, натянула пальто и подняла воротник.
– До свидания.
Она продолжала ошалело на меня таращиться.
– Увидимся.
Моей бравады хватило, пока я не вернулась в офис. Первый, кто попался мне навстречу, – это Марта.
– Тэйлор, что случилось с твоими волосами?
Мне следовало бы обидеться, но Марта по крайней мере откровенна. Я пожала плечами.
– Я попыталась покрасить их дома. Не получилось. Тогда я съездила к своему стилисту, чтобы все исправить, но он меня отчитал, поэтому я ушла.
Марта одобрительно кивнула:
– И правильно. Нечего выслушивать глупости. Это мой девиз, и он себя оправдывает.
– Да, если только у тебя на голове не сноп соломы.
Марта ухмыльнулась и полезла в сумочку за мобильником.
– Это Марта Зинсер. Как сегодня работает Мишель? Она сильно занята?
Она подождала, пока администратор салона проверяла расписание Мишель.
– Вижу, занята… Но все-таки можно мне с ней поговорить? Скажи, что это Марта и что она в отчаянии.
Марта смотрела на меня, прикрыв трубку.
– Мишель – чудо. Единственный человек, которому я позволяю притрагиваться к моим волосам. Она главный специалист по окраске в «Пол Этер». Обещаю, она приведет твои волосы в порядок, не устраивая драмы.
Наконец Мишель взяла трубку.
– Прости, что отвлекаю, но хочу попросить тебя об одной услуге. Моей знакомой нужно срочно помочь. Она пыталась покрасить волосы сама, в итоге ее стилиста чуть удар не хватил, и теперь она понятия не имеет, к кому обратиться. А ты всегда знаешь, что делать. Не могла бы ты принять ее сегодня, хотя бы только на консультацию?
Марта слушала и кивала.
– Отлично. Спасибо, Мишель. Ты лучше всех. – Она убрала телефон и улыбнулась. – Она примет тебя в три.
