Текст книги "Я сделала ошибку"

Автор книги: Джейн Корри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4
Бетти

Естественно, и Джоку, и мне отчаянно хотелось «заняться этим». Когда он меня целовал, я чувствовала внизу такой сладкий зуд, как никогда раньше.

– Я буду осторожен, если ты позволишь, – сказал он. Я не совсем поняла, что он имел в виду, и не захотела переспрашивать, чтобы не выглядеть глупо.

Но я знала, что слишком боюсь идти до конца – на тот случай, если попаду в беду. Как я уже говорила, родители вышвырнули бы меня вон, если бы я забеременела до того, как на моем пальце появилось бы обручальное кольцо.

В общем, мы с Джоком ждали, изнывая от нетерпения.

Каждую субботу мы ходили в местный паб, где я брала лимонад, а он – пинту пива. После Джок провожал меня через маленький парк возле моего дома в Хэкни, мимо скамеек, на которых располагались бродяги с бутылками, и у меня захватывало дух от предвкушения. Затем мы наконец останавливались, и он начинал нежно целовать меня, держа за щеки ладонями. В первый раз, когда его руки скользнули под мой джемпер, я подумала, что должна оттолкнуть их. Вдруг Джок подумает, что я дешевка?

Но правда была в том, что я не могла. Я страстно желала его прикосновений.

– Ты великолепна… – выдохнул он, хотя не мог видеть меня в темноте.

Потом Джок попытался просунуть ладонь мне под пояс, но я была начеку.

– Нет! – возразила я тоном, который, как надеялась, был столь же стойким, как желание внутри меня.

Джок, казалось, отнесся к этому уважительно. Мгновенно он отступил на шаг.

– Прости, – промямлил он по-мальчишечьи тихо.

– Не за что, – ответила я, взяв его за руку. – Я тоже этого хочу, но это было бы неправильно.

– Я понимаю, – кивнул Джок и снова принялся целовать меня. Целоваться было безопасно. И тоже чудесно. Порой я думаю, что было бы гораздо лучше, если бы люди просто целовались, а не занимались другими вещами. Это так же интимно.

Вскоре после нашей помолвки Джок велел мне записать, сколько я зарабатываю в магазине и сколько должна отдавать родителям каждую неделю, чтобы он мог «подбить бабки».

Сам он не сообщал, сколько зарабатывает, а мне и в голову не приходило спрашивать.

Я понимаю, Поппи, что все это звучит наивно. Конец шестидесятых был временем перемен только для некоторых. Но в таких семьях, как моя, нравы и отношения оставались неизменными с прошлого десятилетия или даже с позапрошлого.

– Нам потребуется полтора года, чтобы накопить на депозит и на первые несколько месяцев аренды квартиры, – объявил он. – Мы должны предусмотреть достаточно средств и на счета, и на свадебный прием.

Это являлось камнем преткновения. Мои родители заявили, что, хотя они очень счастливы за нас, шикарную свадьбу устраивать не в состоянии. Нам придется довольствоваться холодным фуршетом «только для близких родственников» в рабочем клубе.

Я же всем сердцем настраивалась на то, чтобы отпраздновать в местном отеле. Некоторые из моих подружек уже вышли замуж, и у всех свадьбы проходили там.

Джок увидел мое разочарованное лицо и пообещал, что перераспределит бюджет так, чтобы я могла исполнить свою мечту. Но «перераспределение бюджета» означало – ужиматься, и экономить, и остаться без всякого свадебного путешествия.

– Я не возражаю против клуба, – сказала я, когда он мне это сообщил. – Правда.

Он сурово сжал губы.

– Зато я возражаю. Я бываю в разных местах, Бетти. На фабрике уже стою в очереди на повышение. Я не допущу, чтобы все говорили, будто бы я обошелся дешевой свадьбой только для родных. Есть люди, которых я должен пригласить. Влиятельные парни с работы, которые позднее замолвят за меня словечко.

Джок был человеком, точно знающим, чего хочет. Тогда это произвело на меня впечатление.

Я провела эти полтора года, зачитывая до дыр старые свадебные журналы, которые мне одалживала Джулия, девушка-соседка (она тоже вскоре собиралась замуж). Я сама сшила себе свадебное платье из шелка, купленного на Петтикот-лейн. А потом босс Джока предоставил нам на медовый месяц свой трейлер в Девоне, служивший ему домиком выходного дня. Я была так взволнована, что остаток времени до свадьбы пролетел как в тумане.

– Чудесно выглядишь, – сказала мне начальница нашего отдела. – Любовь тебе явно к лицу, дорогая. Как ты смотришь на то, чтобы принять участие в нашем ежегодном показе модных шляпок нового сезона?

Это был восторг! Шоу имело большой успех. Все аплодировали мне, когда я шла по подиуму, но это еще и потому, что мама собрала в зале своих подруг. Теперь, когда мне повысили зарплату, она стала мной гордиться. Представитель местной газеты тоже присутствовал там. Журналист выглядел воодушевленным, приговаривая «вот отличный ракурс», когда я сообщила ему, что скоро выхожу замуж, и они разместили мою большую фотографию на первой полосе под заголовком «Будущая невеста поражает публику на показе мод». А вечером все сотрудницы, включая меня, отправились на роликовый каток – за счет начальницы, – чтобы отпраздновать успех. Было так весело!

Но в следующие выходные я заметила, что Джок какой-то притихший. А еще он давно не называл меня своей «цыпочкой».

– Что-то не так? – спросила я.

– Ничего, – ответил он, водя пальцем по ободку пивного бокала, что, как я замечала, всегда делал, когда нервничал.

Однако я чувствовала: что-то происходит, но не хотела на Джока давить. Только бы он не передумал! Джулия, которая одалживала мне свадебные журналы, оказалась брошенной у алтаря. Она уже несколько недель не выходила из дома от такого позора. Я бы умерла, если бы подобное случилось со мной. Я просто знала, что так и было бы. Может, мне не следовало брать у нее эти журналы. Вдруг через них мне передалось ее невезение!

Я изо всех сил старалась подбадривать Джока, пока приближалась дата нашей свадьбы, делая вид, будто не замечаю его угрюмости и молчания. Однажды вечером, когда мы возвращались из паба, Джок, как обычно, остановился в парке и взял мое лицо в ладони. Но вместо того, чтобы поцеловать меня, посмотрел мне прямо в глаза.

– А если мы совершаем ошибку? – произнес он. – Брак – это большое дело, не так ли?

Мое сердце затрепетало так, словно собралось выпорхнуть из груди.

– Да, – кивнула я. – Но мы же любим друг друга. У нас все будет хорошо.

Джок отпустил мое лицо.

– Надеюсь, что так.

Ноги подкашивались подо мной, и я боялась, что они откажутся меня держать.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила я. – Ты встретил кого-то еще?

– Нет, – твердо ответил он. – Разумеется, нет.

Меня захлестнула огромная волна облегчения.

– Просто, ну… ребята с работы говорили, что законы о разводе изменились. – Джок нервно переминался с ноги на ногу. – Парню теперь придется гораздо труднее с финансовой точки зрения, если брак распадется.

На самом деле Джок был прав лишь отчасти. Новые законы подразумевали, что отныне никто из партнеров не должен доказывать вину, например неверность, другого при расторжении брака. Однако из этого не обязательно следовало, что «парню придется труднее, с финансовой точки зрения», как выразился мой жених. Как же это было типично, что Джок и его приятели истолковали изменения как нечто такое, что больше на руку женщинам, чем мужчинам.

В те дни я мало знала о законах. Но знала, что люблю Джока. И я бы не перенесла унижения из-за разорванной помолвки. Одна из женщин, работающих у нас в отделе нижнего белья, продолжала носить свое кольцо невесты, но уже на правой руке. «Он сказал, что я могу оставить его себе», – пояснила она однажды вечером, когда мы вместе выходили с работы. Я не могла отделаться от мысли, что, будь я на ее месте, вернула бы кольцо немедленно. Выставлять его на всеобщее обозрение – это как объявлять всему миру, что тебя кинули.

– Но наш брак не распадется, Джок! – воскликнула я. – Он будет прочным! Мы нарожаем кучу детей! Целую футбольную команду!

– С такой кучей будет трудновато справляться! – рассмеялся он.

– Почему ты вообще задумался о разводе?

В те дни это было не так распространено, как сейчас. Я знала только одну девочку из школы, чьи мать с отцом расстались, да и то они всегда были «слегка с приветом», как говорили мои родители. Браки, как и встарь, должны были заключаться навечно. У них не было «срока годности». Такое не допускалось.

– Я думаю, все будет в порядке, если… – начал Джок и замолчал.

– Что?

– Если ты бросишь работу в универмаге.

Я замерла. В груди похолодело, несмотря на теплый летний воздух. Зачем же мне это делать?

Я слышала рассказы матери о том, как в ее время многим мужчинам не нравилось, что их жены работали, поскольку это выглядело так, будто мужья не способны их «содержать». Это было старомодно!

– Но Джок, – тихо сказала я, – мне нравится моя работа.

– А мне не нравится, как на тебя смотрят мужчины, – заявил он. Его тон стал более холодным.

– О чем ты вообще?

– Да ладно. Ты наверняка замечаешь. Все началось после той газетной статьи о тебе на показе мод. С тех пор приятели меня постоянно подкалывают. Говорят, что я не успею оглянуться, как ты подпишешь контракт с каким-нибудь модным агентством и будешь летать по всему миру.

– Что? Мне даже в голову такое не приходило. У тебя совсем неверное представление. И то, что люди смотрят на меня, – чепуха.

– Неужели? Однажды вечером я зашел за тобой на работу и видел того старикана в шляпе и шикарном костюме. Он на тебя пялился.

– Ты имеешь в виду мистера Годдарда? – Я рассмеялась. – Он не пялился. Его жена – одна из моих постоянных покупательниц. Он ходит рассматривать шляпки, чтобы сказать ей, какая ему больше нравится.

Джок отступил от меня еще на шаг, словно не хотел больше находиться рядом.

– Не смей надо мной смеяться! Он пялился. Я видел сам. И он там не один такой. Тот показ мод открыл мне глаза.

Мне с трудом верилось, что Джок говорит такие вещи.

– А я думала, тебе понравилось. Ты сказал, что я прекрасно выглядела.

– Да. Но все остальные мужчины в зале явно тоже так считали. А мне не по нраву мысль, что на мою жену будут таращиться другие парни.

– Что ты хочешь сказать? – спросила я. От смятения и беспокойства у меня разболелась голова.

– Если ты уйдешь с работы, я все-таки женюсь на тебе.

Джок произнес это так, будто делал мне одолжение. Я вспомнила о прекрасном шелковом свадебном платье, висевшем в шкафу. И о платьях подружек невесты для моих кузин (всех троих!), которые шила сейчас. О горячем фуршете с грибным жульеном, оплаченном заранее, и об отеле, который был заказан вместе с группой музыкантов после долгих месяцев скупости и экономии. О приглашениях на серебристо-белых открытках, которые разосланы. И о депозите за наше будущее жилье, а он ведь вот-вот накопится.

– Но как же мы обойдемся без моей зарплаты? – спросила я. – Она нам необходима, чтобы снять квартиру.

– Я не против того, чтобы ты работала, – ответил Джок так, словно разговаривал с дурочкой. – Я просто сказал, что тебе придется уволиться из универмага. Мой босс обещал, что сможет подыскать тебе место на фабрике вместо этого. – Он говорил быстро, словно все уже решил. – Тебе понравятся девушки на конвейере. Они дружелюбны. Не такие зазнайки, как в твоем магазине. И мы сможем видеться в обеденный перерыв. Будем работать вместе и домой возвращаться вместе! – Джок снова обхватил мое лицо ладонями. – Ну разве не славно?

Я знаю, что тебе это может показаться чрезмерным контролем, Поппи. Однако в те дни большинство женщин мечтали, чтобы мужчина был главным. От этого мы чувствовали себя защищенными и любимыми. Конечно, мне не хотелось менять работу. Но послушная жена делает то, что велит муж. Так меня воспитали.

– Да, – кивнула я, засунув поглубже свои сомнения. – Было бы здорово.

– Вот и хорошо. – Джок провел рукой по моему джемперу. – Не могу дождаться, когда мы поженимся.

Но прежнее чувство легкости и волнения исчезло из моего сердца. И оно не возвращалось еще несколько лет. А когда это случилось, жизнь моя перевернулась с ног на голову.

Теперь, когда я перечитываю это письмо к тебе, мне хочется посмеяться над собой прежней. Как же я была глупа! Как наивна. И в то же время я вынесла из этого три урока, которые хочу преподать тебе, Поппи, а также моим драгоценным внучкам. Первое – цените себя. Второе – всегда следуйте своей интуиции. И третье – отличайте правильное от неправильного.

Но я знаю, о чем ты подумаешь. Теперь это слишком поздно.

Для всех нас.

Глава 5
Поппи

На следующее утро я просыпаюсь, чувст-вуя какую-то непривычность, но пока не понимая, что именно. Затем смотрю на ярко-синие парчовые шторы, так не похожие на наши домашние кремовые жалюзи в колониальном стиле, и на современный туалетный столик у изножья кровати вместо моего старого викторианского бюро перед нашим чудесным эркерным окном с видом на парк. И мгновенно все вспоминаю. Я в отеле. Я была здесь на рождественской вечеринке Актерской ассоциации. И встретила Мэтью Гордона. Более того, я долго разговаривала с ним о разном, чего делать не следовало. Я сказала ему, что Стюарт может не заметить моего отсутствия дома и что мы живем совершенно раздельной жизнью.

От смущения моя кожа покрывается мурашками. Вероятно, вчерашнее спиртное – его привкус до сих пор во рту – это причина, но никак не оправдание. Вдруг Мэтью расскажет кому-нибудь, что мой брак трещит по швам? Директору по кастингу, например. Сплетни в нашем бизнесе – обычное дело. До Стюарта-то это вряд ли дойдет, верно? Но любые предположения о том, что кто-то переживает непростой личный период, могут повлиять на доверие людей к вам. Я видела, как такое произошло несколько лет назад с моей конкуренткой, у которой случился нервный срыв после развода. Клиенты побежали от нее толпой, и ей пришлось закрыть свое агентство.

Но нет. Зачем Мэтью это делать? Он же сказал, что уже забыл об этом, не так ли? А кроме того, он и сам делился со мной секретами. Что у Сандры рассеянный склероз и она в инвалидном кресле. Он по-настоящему плакал. А потом был весь этот разговор о детях…

Хватит, говорю я себе твердо. Вот поэтому и не надо в жизни оглядываться назад. Прошлое должно оставаться в прошлом. Бетти постоянно это повторяет, и она права. Нужно двигаться вперед. И в данный момент это означает – вернуться к своей семье. Внезапно меня охватывает сильное желание помчаться домой, проскользнуть в постель рядом с мужем, прижаться к его спине (Стюарт редко спит ко мне лицом), а потом, когда прозвонит будильник, встать и приготовить завтрак для девочек. Они, несомненно, начнут ссориться и задирать друг друга. Бетти примется медитировать наверху, и аромат благовоний будет доноситься из ее комнаты. Стюарт станет разглагольствовать о неправильных прикусах и о том, что надо не забыть вынести мусор. В данный момент я очень тоскую по безопасной обыденности всего этого. Даже несмотря на то что мужчина, которого я когда-то любила сильнее, чем собственного мужа, спит сейчас в номере напротив моего.

Я бросаю взгляд на неоновые гостиничные часы рядом с кроватью. Пять тридцать утра. Наверное, от беспокойства я проснулась так рано. Если потороплюсь, то смогу убраться отсюда, не столкнувшись с Мэтью за дверью. Это означает остаться без завтрака, несмотря на то что он включен в грабительскую цену за номер. Ну так что ж теперь?

Душ помогает взбодриться. Вода стекает по голове, смывая все эти путаные мысли. Вот и все, говорю я себе. Это просто мысли о том, что могло бы быть. Не реальные поступки. Я не совершила ничего плохого. Ладно, пусть немного сболтнула лишнего о своей личной жизни, но, если это где-то всплывет, я буду все отрицать. Хотя после истории с мамой я всегда гордилась, что говорю правду. Однако мне не по себе. Почему-то вспоминаю, что никогда не рассказывала Стюарту о Мэтью в пору знакомства, поскольку все еще испытывала боль. С другой стороны, умалчивание за ложь не считается, верно?

Я сушу волосы феном. Они выглядят слегка спутанными без моей насадки, которая завивает кончики и создает впечатление профессиональной горячей укладки. Со мной нет привычного тонального крема и румян тоже нет. Я не собиралась здесь ночевать. Что подумает моя прежняя любовь, если я все же наткнусь на него и он увидит меня в таком виде? «Это не твои проблемы», – напоминаю я себе. Однако чувствую себя странно, ведь Мэтью когда-то играл важную роль в моей жизни. Хотя теперь это ничего не значит.

Натянув вчерашнюю одежду и вывернув трусики наизнанку, чтобы как-то обойтись без запасной пары, я хватаю свой телефон, кидаю быстрый взгляд на закрытую дверь Мэтью и спешу к лифту, чтобы оставить одолженное зарядное устройство на стойке администратора. И тут я вспоминаю. Заносы! Пока еще слишком темно, чтобы в окно можно было разглядеть дорогу. Вдруг я не сумею вести машину или вызвать такси? Мне придется завтракать здесь, и скорее всего я увижу Мэтью. Может, мы даже окажемся за одним столом. Или он так же смущен, как и я, этими вчерашними откровениями и притворится, будто не замечает меня в холодном утреннем свете?

– Похоже, снег все же ненадолго, – произносит девушка за стойкой.

Вспыхнувшее во мне разочарование быстро сменяется облегчением. Вот и славно, повторяю я себе. Пусть я выбита из колеи встречей с Мэтью спустя столько лет, но это просто потому, что он много для меня значил прежде. В прошлой жизни. Не в этой.

– Я что, первая съезжаю? – интересуюсь я, протягивая ключ от номера. И пока говорю, понимаю, что не следовало спрашивать. Наверняка это противоречит каким-то правилам конфиденциальности.

Девушка качает головой:

– Пара человек уехали до вас.

Мое сердце пропускает удар. «А среди них был красивый мужчина средних лет, с темными, зачесанными назад волосами и крупным носом?» – хочется мне спросить. Но вместо этого я просто оплачиваю счет, прежде чем отваживаюсь выйти на парковку, и обхватываю себя руками от холода, который буквально пробирает до костей. Затем я пытаюсь соскрести лед с лобового стекла при помощи кредитной карты, потому что специальный скребок, купленный мною в прошлом месяце, куда-то подевался из багажника. Почему такое всегда происходит?

Я люблю лето, а вот Стюарт обожает зиму. Однажды на втором курсе мы с Мэтью съездили в дешевый тур на Корфу. Ночами мы занимались любовью на пляже. Стюарт никогда не сделал бы ничего подобного. Он бы обязательно сказал, что песок «налипнет на наши слизистые». Дантисты бывают очень нудными.

«Хватит!» – снова обрываю я себя, завожу двигатель и осторожно выезжаю с парковки на главную дорогу. Ладно, пусть наша сексуальная жизнь не идеальна. На данный момент ее вообще не существует. Однако брак – это ведь нечто большее, не так ли? Стюарт – хороший человек. И отец моих детей. Да, ему не помешало бы почаще бывать дома, но он просто старается обеспечить семью, так же как и я. Естественно, у него есть амбиции. Ну так и у меня они есть!

В конце улицы я поворачиваю направо, следуя указаниям спутникового навигатора, но мои мысли не поспевают за дорогой. Я не просто отвергаю собственного мужа; получается, что я делаю то же самое по отношению к своим девочкам. Ведь если бы я не вышла замуж за их отца, Мелиссы с Дейзи не существовало бы. Сама мысль об этом невыносима. Что бы я без них делала? И тут все тот же вопрос, который постоянно преследует меня даже спустя столько времени, вновь возникает у меня в голове. Сожалела ли моя мать о том, что бросает меня? Видимо, она решила, что я не сто́ю того, чтобы остаться и мучиться.

Внезапно машина, едущая передо мной, резко останавливается. Только не ври себе, что ты не видела стоп-сигнала! Я бью по тормозам, но слишком поздно. Дороги все еще покрыты льдом, и меня сносит прямо в корму черного «БМВ».

– И зачем тут было вставать? – бормочу я, вылезая из-за руля. И только теперь вижу светофор, который должна была заметить, если бы не размышляла о том, как могло бы быть в моей жизни.

К счастью, никто не пострадал. На той машине лишь небольшая царапина, но на моей – заметная вмятина спереди. Мы обмениваемся телефонными номерами и страховыми данными. Я безостановочно повторяю: «Извините, извините», хотя меня тянет сказать совсем другое. Но я виновата. Мне следовало быть сосредоточеннее. Нельзя было позволять воображению так разыграться.

– Дело не столько в ущербе, сколько в неудобстве! – выпаливает остролицая женщина-водитель, у которой, судя по мелькающему розовому шелку между застежек, под пальто вечернее платье. Она так расстроена, что я задумываюсь – не едет ли она откуда-то, где не должна была находиться. А может, я просто проецирую на нее свою вину за то, что была в баре с Мэтью. Мне не за что себя винить. На самом деле я не совершила ничего плохого. «Но ты могла это сделать», – не унимается тихий голос в моей голове. Ерунда! Я не такая женщина.

– Извините! – снова повторяю я, приглядываясь к своей машине. Повреждения даже сильнее, чем я предполагала. Спереди все всмятку. В прежние времена, когда я только начинала бизнес, а Стюарт расширял свою практику, цена страховки была бы настоящей проблемой. Теперь мы, по крайней мере, можем позволить себе такие маленькие неприятности. Главное, что никто не пострадал. Но такое вполне могло случиться. И по моей вине. Теперь еще придется объяснять это Стюарту. Я – аккуратный водитель. Если признаюсь, что задумалась и допустила ошибку, он может поинтересоваться – о чем…

В мрачном настроении я продолжаю свой путь, с повышенным вниманием глядя на коварные дороги, где сейчас все начинает таять. Удивительно, что рядом с домом удается найти свободное место для парковки. Несмотря на то что средняя стоимость недвижимости на нашей улице около миллиона фунтов, ни у кого из нас, как и у многих лондонских домовладельцев в аналогичной ценовой категории, нет специального собственного места для машины, если только вы не решите заасфальтировать палисадник – то, что я отказываюсь делать, потому что очень люблю магнолию. Стюарт считает, что я слишком сентиментальна, но, к счастью, Бетти со мной согласна. «Ты не можешь рубить живое существо! – воскликнула она в ужасе, когда эта тема была поднята. – Это то же самое, что и убийство!»

Стараясь не шуметь, я вставляю ключ в замо́к. Передо мной простирается наш прекрасный холл, в который через розово-зеленое витражное окно над входной дверью проникает утренний свет. Когда я вспоминаю о маленьком бунгало, в котором росла, обо всех убогих студенческих комнатушках впоследствии, о крохотной квартирке, где мы со Стюартом начинали семейную жизнь, – я все еще с трудом верю, что мы живем в таком потрясающем доме. Но когда Бетти с нами съезжалась, она настояла на том, чтобы вложить в него накопленные ею и Джоком средства – удивительную сумму, благодаря некоторым хитрым инвестициям моего свекра, – и мы тогда купили этот дом дешевле рыночной стоимости. Пара, которая владела им в то время, собиралась разводиться, и они хотели побыстрее обратить имущество в деньги.

«Нам надо очистить его от негативной ауры, – заявила Бетти. – В домах скапливаются положительные и отрицательные эмоции. Не волнуйтесь. Я позабочусь об этом сама. У меня есть специальная книга».

Сейчас, когда я на цыпочках крадусь мимо ее спальни – только что протикало семь утра, и все еще спят, потому что сегодня суббота, – мне приходит в голову мысль, что своей свекрови я могла бы довериться. Сказать: «Вчера вечером я встретила человека, которого когда-то любила». Да ну, нелепость. Это прозвучало бы как сожаление о том, что я вышла замуж за ее сына. Естественно, мне это не нужно. Просто встреча с Мэтью после стольких лет пробудила во мне чувства, которые я давно подавила в себе. По крайней мере, думала, что подавила.

Я открываю дверь нашей спальни, готовясь нырнуть в постель рядом со Стюартом. Но жалюзи открыты. Постель пуста. Где же он? На туалетном столике лежит записка:

«Уехал на конференцию. Надеюсь, ты хорошо провела время».

Я совсем забыла! Стюарт упоминал о каком-то собрании несколько недель назад, но это вылетело у меня из головы. Где оно намечалось? В Лестере? Он поедет за рулем или поездом? Наверное, он только что вышел, потому что его пижама, аккуратно сложенная на кровати, еще теплая. Я прижимаю ее к себе, вдыхая знакомый запах. Мэтью обычно спал голым. Интересно, делает ли он так до сих пор?

Хватит!

Я ложусь на свою сторону кровати, вымотанная от всех потрясений. Мэтью. Машина. Едва я касаюсь головой подушки, как проваливаюсь в дремоту, и тут кто-то прыгает на пустую сторону кровати рядом со мной.

– Бабушка сказала, что нам нельзя тебя беспокоить и что ты должна отдохнуть после вечеринки. – Дейзи трясет меня за плечо. – Но расскажи мне, как все прошло. Было весело?

Хотя моей младшей дочери уже четырнадцать, я до сих пор вижу в ней ребенка. В Дейзи есть та юная непосредственность, которую Мелисса, придавленная грузом надвигающихся выпускных экзаменов, уже начинает терять.

– Вроде того, – сонно отвечаю я. – Хотя я ходила туда только затем, чтобы завести связи.

– Какие связи? – спрашивает дочь, накручивая на палец прядь моих волос.

Лицо Мэтью возникает перед моим внутренним взором.

– Просто с людьми, которые могут быть полезны для моего бизнеса.

– Не забудь, что сегодня мы идем покупать мне новые туфли! – взволнованно восклицает Дейзи. – Я уже выбрала какие.

У меня екает сердце. Походы за обувью меня пугают. Слава богу, Мелисса теперь покупает себе все сама из тех средств, что мы ей выделяем, но с ее младшей сестрой мне пока приходится проходить через установившуюся схему «я понимаю, что ты хочешь эти, но они непрактичны и не годятся».

– И не забудь, что ты обещала подбросить нас сегодня на нашу вечеринку! – напоминает старшая, стоя в дверях.

– Я разве обещала? – удивляюсь я, глядя на взъерошенные волосы Мелиссы и на размазанную тушь, которую она не смыла вчера вечером. Я твержу ей, как это важно и как она будет об этом жалеть, когда станет старше, но она не обращает на это внимания. Мол, да кто я такая, чтобы ее учить. Несмытый макияж стоит у нее сейчас последней строчкой в списке возможных жизненных ошибок.

– Сначала мне нужно разобраться с машиной, – продолжаю я, стараясь, чтобы голос звучал нормально. Мне кажется, будто глаза Мелиссы просвечивают меня рентгеном и она знает все, что я сделала. Или еще не сделала. – По дороге домой я попала в небольшую аварию.

– Ты в порядке, милая? Что случилось? – спрашивает Бетти. Теперь они все собрались в моей спальне.

– Да не успела вовремя затормозить впотьмах на льду. – По крайней мере, отчасти это правда.

– Но на ней ведь все равно можно ехать? – Это Мелисса. – Нам очень нужно попасть на эту вечеринку, а никто из родителей моих подружек не сможет нас забрать.

Почему подростки порой так эгоистичны, а иногда так милы?

Дочь прищуривается:

– Кстати, а ты где была?

Я смотрю на эту красивую высокую черноволосую юную женщину и в очередной раз удивляюсь, как это часто со мной бывает, что: а) она моя дочь; б) у нее получается обращаться со мной так, будто это я подросток. Я бы никогда не осмелилась разговаривать так со своими родителями. Временами я думаю, не следовало ли быть с ней пожестче. Но у Мелиссы сильный характер. Бетти говорит, что «каналы общения с подростками» важно держать открытыми, и я считаю, что она права. Хотя иногда мне кажется, что я уступаю.

– Я же предупреждала, что уезжаю на свой рабочий прием, – произношу я.

– А я говорила вам, юная леди, – добавляет Бетти, – что ваша мама не сможет вернуться и останется там ночевать из-за снега.

– Но снегопад давно закончился, – замечает Мелисса, пристально глядя на меня. Это просто нелепо. Я чувствую себя так, будто нахожусь на допросе. С другой стороны, отец ее лучшей подруги недавно ушел из семьи, и у половины класса родители в разводе.

– Вчера вечером в районе отеля он был очень сильным, – поясняю я. – Но к утру все прояснилось. Кстати, папа говорил вам, когда собирается вернуться?

– Нет. – Бетти бросает на меня странный взгляд. – Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая?

Я стараюсь говорить тоном женщины, которая вовсе не сталкивалась недавно лицом к лицу с мужчиной, разбившим когда-то ей сердце и изменившим жизнь:

– Просто слегка расстроилась из-за машины.

– Ох, да не беспокойся об этом! Я могу отвезти Мелиссу и ее подружек на ту вечеринку.

Серьезно? Бетти научилась водить автомобиль только после смерти Джока. Она «никогда к нему даже не приближалась» раньше, но быстро привыкла к рулю, как утка к воде.

– Это было бы здорово.

На меня вдруг накатывает волна любви к моей удивительной семье. Как же мне повезло, думаю я, обнимая своих девочек (Мелисса мгновенно перестала хмуриться, как только вопрос с ее вечеринкой разрешился).

– Вот что я вам скажу, – произношу я. – Как насчет того, чтобы сходить в боулинг после того, как мы с Дейзи закончим с покупкой обуви?

Мелисса морщит нос:

– Скучно.

– Тебе всегда там нравилось, – замечает Бетти.

– Что ж, теперь я повзрослела. А еще мне надо доделать курсовую, иначе мама будет меня пилить.

Мне бы тоже не мешало поработать, напоминаю я себе. Суббота – мой день для того, чтобы привести в порядок бумаги, к которым я не прикасалась в течение недели. Но дети должны быть на первом месте. В общем, мы отправляемся в торговый центр «Брент-Кросс».

Вылазка за обувью и впрямь оборачивается тем, чего я боялась.

– Я ненавижу такой стиль! – протестует Дейзи, отталкивая от себя пару приличных туфель на шнуровке.

У меня вырывается стон:

– Это единственная подходящая пара! Мы уже обошли семь магазинов. Просто возьми эти. Пожалуйста.

Молодая продавщица, чей макияж выглядит так, будто его наносили малярной кистью, бросает на меня неодобрительный взгляд. Когда у вас будут дети-подростки, хочется мне сказать, вы тоже будете умолять, чтобы это поскорее закончилось.

Мне приходит сообщение от Стюарта:

«Конференция проходит неплохо. Как ты там?»

«Кошмар! Покупаем обувь с Дейзи».

«Ну, удачи тебе!»

У него-то все в порядке. Стюарт хорошо поднаторел в своих ученых лекциях о коронках, коренных зубах и корневых каналах.

Когда мы возвращаемся домой, Мелисса расхаживает туда-сюда.

– Где мои черные кожаные штаны? Те, что я тебе давала?

– А, прости. В моей комнате. – Я бегу наверх и приношу их.

– Ты их надорвала по шву на левой ноге.

– Разве?

– Как это случилось?

Честно говоря, я не знаю, но чувствую, что краснею.

– Понятия не имею.

– Все в порядке, – вмешивается Бетти. – Я зашью. И не разговаривай так с матерью, милая. Ты в курсе, что она тебе не служанка?

Мелисса закатывает глаза:

– Если бы это было так, я бы ее уволила.

– Это не слишком вежливо…

Я вынуждена согласиться, но сейчас у меня нет сил на пререкания с подростком после всех потрясений вчерашней ночи. Я оставляю Мелиссу и Бетти и направляюсь в святая святых – свой кабинет, где падаю на мягкий желтый диванчик «Честерфилд», установленный недалеко от двери, чтобы скрывать пятно на потертом ковре. Если бы я не имела этого «личного пространства», то сошла бы с ума.