Текст книги "Я сделала ошибку"

Автор книги: Джейн Корри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Сотрудница распахивает двойные двери.

– Это зал для посетителей, – объясняет она. – Заключенных скоро приведут.

Я удивлена, причем в хорошем смысле. Здесь есть кафе-бар. Картины на стенах. Столы. Стулья. Там сидят другие люди, они выглядят такими же растерянными и смущенными, как и я, в то время как некоторые, кажется, лучше знакомы с местной обстановкой. В углу играют маленькие дети, а те, кто постарше, сидят рядом со своими отцами.

Я не сказала ни Стюарту, ни девочкам, что приеду сюда. Я понятия не имею, подавал ли Стюарт вообще прошение о встрече с матерью. Не знаю, что у него на уме, потому что он почти не разговаривает со мной. Мне нужно поговорить с Бетти наедине.

В помещении возникает какое-то движение. Вводят женщин. Они одеты в зеленую тюремную униформу, как и женщины во дворе. У одной резкие черты лица и длинные сальные волосы, зачесанные назад. Другая по виду вполне могла бы работать моделью. Третья ненамного старше Мелиссы.

И Бетти.

Она выглядит как прежде и в то же время по-другому, особенно без своего обычного фиолетового берета. Ее лицо неподвижно, пока она не видит меня, потом оно вспыхивает. Бетти выпрямляет спину.

– Поппи, дорогая! – восклицает свекровь. – Я говорила им, что не хочу гостей, но, конечно, сделала для тебя исключение!

Бетти произносит это так, словно мы встречаемся где-то в кафе.

– Стюарт с девочками тоже подали заявку на посещение, но я попросила их подождать до следующей недели. В первую очередь мне нужна ты.

Она пытается взять меня за руки, но один из офицеров пресекает это.

– Никакого физического контакта! – напоминает он.

– Прошу прощения, – вежливо отвечает Бетти. – Вы нас предупреждали, но, боюсь, у меня совсем вылетело из головы. – Затем она поворачивается ко мне: – Бедная ты моя. Они так помотали тебе нервы на свидетельской скамье. Как сейчас дела дома?

Бетти хмурит брови, искренне беспокоясь обо мне, а не о себе.

– Они со мной не разговаривают, – вздыхаю я. – Никто из них не хочет иметь со мной ничего общего.

Она кивает, словно именно этого и ожидала.

– Это от шока. Дети считают, что взрослые не должны совершать ошибок. Но мы их делаем.

– Только не ты, – произношу я. – У Стюарта было счастливое детство.

– Знаешь, я многое от него скрывала. Но теперь это все в прошлом.

Неужели моя свекровь намекает, что в ее браке тоже возникали проблемы? Честно говоря, мне не было дела до Джока из-за его резких манер. Порой мне казалось, что он откровенно груб с Бетти, хотя она вроде бы этого не замечала.

Но я не хочу сейчас давить на свекровь. Мне нужно спросить ее еще кое о чем.

– На суде говорили, что ты проследила за…

Я запинаюсь, не в силах произнести имя «Мэтью». Мне чудится, будто он может услышать. Я пытаюсь снова:

– Что ты проследила за ним до метро и попыталась отобрать деньги.

Она кивает:

– Конечно, я это сделала. Любой другой на моем месте сделал бы то же самое.

– Но почему? Почему ты столкнула его, а не постаралась убедить?

Бетти молчит. Вместо ответа она заламывает пальцы. Бетти всегда бережно обращалась со своими руками. Они с девочками делали друг другу маникюр. Хихикали, сидя за кухонным столом, с лаком и ватными дисками. Но теперь я вижу, что ее ногти обкусаны.

Я наклоняюсь к ней ближе:

– Ну же, Бетти! Ты не веришь в агрессию. Ты часто говорила, как важно прощать тех, кто причинил тебе боль.

Она откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. Ее губы плотно сжаты. Это Бетти, которую я никогда раньше не видела.

– Он пытался разлучить нас всех, – произносит она. – Я пришла в ярость. Но, по крайней мере, теперь он исчез из нашей жизни. И мы сможем жить как нормальная семья.

– Однако это не помогло! – в отчаянии восклицаю я. – От этого стало еще хуже. Теперь ты в тюрьме. Неизвестно, сколько времени ты здесь проведешь. И Мэтью все равно удалось нас разлучить. Стюарт и девочки никогда мне этого не простят.

Бетти пристально смотрит мне в лицо.

– А ты меня прощаешь? – спрашивает она. – Я убила человека.

Я делаю глубокий вдох. Хочу сказать «да». Вроде бы хочу. Но убийство… разве это можно простить? Я быстро вспоминаю все моменты, когда действительно хотела убить Мэтью сама. Но всякий раз в конце концов успокаивалась и понимала, что это не тот путь, каким нужно идти.

– Я знаю, что это было неправильно, – говорит Бетти с дрожью в голосе. – Потом я постоянно твердила себе, что не делала этого. Единственный способ как-то это пережить.

– Поэтому ты не признавала себя виновной в начале процесса?

Странное выражение, которое я не могу понять, мелькает на ее лице.

– Да, – кивает она.

– А потом ты все же призналась, чтобы суд не вызвал меня снова и не заставил краснеть еще больше? Я не вынесу, если это из-за меня.

– Нет, хотя я и не хотела, чтобы тебя опять прессовали. Дело в том, что будет справедливо, если меня посадят. – Бетти произносит это почти с облегчением, словно с ее плеч свалился тяжкий груз. – Адвокат полагает, что мне, вероятно, светит пятнадцать лет.

Мои глаза наполняются слезами.

– Не расстраивайся, дорогая, – говорит свекровь, протягивая ко мне руку и останавливая ее, будто вспомнив правило «не прикасаться». – Я с нетерпением жду приговора. Видишь ли, наконец-то я смогу заплатить за все.

Глава 36
Бетти

Я чуть не выдала себя этой последней фразой.

– Что значит «наконец-то»? – спрашивает Поппи, подавшись вперед, словно в замешательстве.

– Ну, прошло ведь какое-то время с тех пор, как это случилось, верно? Я провела в тюрьме около пяти месяцев до суда, если помнишь. Но адвокат говорит, что мне еще повезло. Вообще-то многие находятся под стражей гораздо дольше.

Время – забавная штука. Кажется невероятным, что Джейн умерла много лет назад. Порой мне чудится, будто это было на прошлой неделе.

Почти каждый день я думаю, как дела у маленьких Вайолет и Элис. Теперь они уже взрослые женщины, конечно. Возможно, с собственными детьми. Гэри снова женился, я уверена. Добрый, обаятельный, красивый вдовец недолго останется одиноким. Я наблюдала эту закономерность в компаниях, в которых бывала. Как только кто-то из женщин умирает, остальные слетаются к ее овдовевшему мужчине, как пчелы на мед.

– Я немного устала, – говорю я. – Не возражаешь, если мы пока попрощаемся, дорогая?

Поппи разочарована. Я это вижу. Но у меня в голове такой сумбур! Мне нужно побыть одной. И если я вернусь раньше своей сокамерницы, которая еще здесь, в зале свиданий, болтает со своим мужчиной, будто тот никогда ее не бил, как она мне рассказывала, то смогу найти немного тишины и покоя. В тюрьме меня мучает бессонница. Я надеялась, что Джейн с запахом цветочных духов перестанет приходить ко мне после происшествия. Но этого не случилось. Она постоянно повторяет в моей голове все ночи напролет: «Думаешь, это расплата? Ха! Все только начинается, Бетти. Ты ничего не знаешь о страданиях».

Это сводит меня с ума. Может, это и есть мое настоящее наказание, а не только длительный тюремный срок, маячащий передо мной. И, как я уже сказала Поппи, я это заслужила.

Меня отводят обратно в камеру. Я ложусь на жесткий синий пластиковый матрас и пытаюсь сосредоточиться на трещинах в потолке над головой. Но это бесполезно. Все опять возвращается ко мне. Толпа на платформе в Ватерлоо. Запах пота. Толкотня. Усталость, исходящая от людей, возвращающихся с работы. Возбужденные туристы с чемоданами, прочие пассажиры, молодая мать с милым малышом в коляске, женщина с ярко-желтой магазинной сумкой. Но лицо Мэтью Гордона, прямо напротив меня, выделяется из всех. Перекошенное от ярости. Потное от отчаяния. Его руки сжимают пакет, пытаясь помешать мне ухватить его.

Я не злой человек. Но в тот момент я львица, защищающая своих детенышей и детенышей моих детенышей.

– Это не твои деньги! – шиплю я.

Он по-волчьи ухмыляется:

– Попробуй забрать их у меня!

Что ж. Я толкаю этого гнусного человека. Он налетает спиной на девушку с виолончелью.

– Осторожнее! – огрызается та, обнимая свой инструмент. – Это чрезвычайно ценная вещь!

– Простите, – произношу я.

И тогда все это происходит.

То, что последует дальше, – реальная история. Больше никакой лжи.

Честно.

Глава 37
Поппи

Я продолжаю работать. Это единственное, что я могу сделать. Салли проявила полнейшее понимание, отчего мне стало еще хуже. По иронии судьбы, после судебного разбирательства мы стали еще более востребованы. Каждый режиссер в городе любопытен. «Из этого получился бы отличный фильм», – сказал один из них. Я никак это не комментирую. Но не могу избавиться от горькой иронии – наконец-то Мэтью снова прославился, чего так отчаянно желал. Вот только посмертно. Все вокруг говорят о нем.

Что же касается пятидесяти тысяч фунтов, я не хочу об этом думать. Это бомба замедленного действия, скоро она взорвется правдой. И это еще один пример – как будто всего прочего недостаточно – того, как я подвела свою семью.

Тем временем Дорис прекратила свое дело против нас после гибели Мэтью. В письме адвоката просто говорилось, что она «больше не желает продолжать». Я надеюсь, что Дорис чувствует себя лучше, но не осмеливаюсь подойти к ней или спросить по официальным каналам. Вдруг это будет неправильно истолковано, как та моя записка с цветами?

В остальном все идет как обычно. Я посещаю отца каждую неделю. Дома провожу больше времени у плиты (но никогда не готовлю пирог с рыбой, потому что это слишком болезненное напоминание о Бетти) и делаю все прочие вещи, которыми обычно занималась свекровь, например уборку. Мне приятно думать, что наш кухонный пол почти соответствует ее стандартам чистоты. Интересно, почему Бетти так любила заниматься хозяйством? Может, ей тоже казалось, что таким образом она хоть как-то контролирует свою жизнь?

Каждый вечер дети ставят на стол приборы и для своей отсутствующей бабушки. Мы не говорим о ней. Они со мной не общаются. Я по-прежнему сплю в комнате Бетти. Стюарт через неделю уезжает на конференцию, по крайней мере так он утверждает. Я чувствую, что не имею права выяснять подробности. Боюсь услышать имя Джанин. Мысленно я отмечаю каждый день, оставшийся до вынесения приговора Бетти.

Вскоре мне неожиданно звонит Дженнифер.

– У тебя есть время поговорить с глазу на глаз? – спрашивает она. – Не волнуйся. По работе никаких претензий. Но я недавно кое-что услышала, и это может заинтересовать тебя.

Мы встречаемся в маленьком ресторанчике рядом с Мраморной аркой. Сегодня Дженнифер выглядит не слишком бодрой. И не выкрикивает слова, как бывает, когда она взбудоражена. Собственно, Дженнифер почти прячет от меня взгляд. Вероятно, как и для всех остальных, для нее стало шоком, что женщина, которую она боготворила (ее слово, не мое), изменила своему мужу.

– Прости, я сказала полиции, что видела, как вы поднимались на четвертый этаж с этим… мужчиной, – произносит она.

Кажется, ей трудно произнести имя Мэтью, как и мне.

– Я хочу, чтобы ты знала: я не шпионила за вами. Так получилось, что мне дали номер на том же этаже. Полиция опросила нас всех, не видели ли мы на вечеринке чего-нибудь, что могло бы иметь отношение к делу, вот я и… – Она замолкает.

– Все в порядке, – говорю я. – Я понимаю.

Дженнифер поднимает голову и смотрит на меня.

– Надеюсь, теперь я сумею загладить свою вину.

Мне хочется смеяться. Ничто не может вытащить меня из этой неразберихи, которую я сама для себя создала.

– Дело в том, – продолжает она, – что на днях я видела Дорис. Ее плечо теперь в порядке.

– Хорошо, – с облегчением вздыхаю я.

– Но она мне кое в чем призналась.

– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Я получила письмо от ее адвоката. Это все теперь дело прошлое.

– Вообще-то я не о том. – Дженнифер крутит в пальцах салфетку. – Дорис постеснялась вовремя рассказать тебе всю историю. Но она была так потрясена тем, что выяснилось на суде, что попросила меня сделать это вместо нее. Дорис подумала, вдруг это поможет твоей свекрови.

Я придвигаюсь ближе на стуле.

– Каким образом?

– Твой… друг. Я имею в виду бывшего друга…

– Мэтью Гордона.

Она кивает.

– Дорис и Мэтью, оказывается, разговорились на рождественской вечеринке и обменялись номерами телефонов. Она тоже ночевала на четвертом этаже. Дорис призналась мне, что они переспали после того, как вечеринка закончилась.

– Это правда? – Я вспоминаю, как Мэтью настолько нежно пожелал мне спокойной ночи, что у меня возникло искушение – о, такое сильное искушение! – пригласить его войти.

Дженнифер снова отводит взгляд, словно ей легче говорить, когда она не смотрит на меня.

– Они поддерживали связь. После того как ты рассказала ему о том, что Дорис упала на ковре, он ее шантажировал. Угрожал, что расскажет ее мужу об их романе, если она не подаст на тебя в суд.

Что? Только я успела осознать, до каких глубин опустился Мэтью, как выяснилось, что он и вовсе пробил дно.

– Дорис была так напугана, что согласилась, – продолжает Дженнифер. – Но она ужасно переживала из-за этого, особенно когда та женщина, Шэрон, начала всем рассказывать, что ты по халатности принимала клиентов у себя дома, не имея страховки. А потом, когда ты дала показания, что Мэтью Гордон шантажировал и тебя, Дорис стало еще хуже. Она считает, что, если бы вовремя рассказала тебе, чем он занимался, ничего бы этого не случилось.

Это не совсем верно, однако я могла бы держаться с ним осторожнее.

– Тебе не кажется, что уже поздно об этом говорить?

Дженнифер кивает:

– Я понимаю. Дорис правда боялась тебе сказать. Но она хочет, чтобы ты знала, что у нее не было выбора.

У всех нас есть выбор, хочу я возразить. Мы просто убеждаем себя, что его нет, поскольку не желаем брать на себя ответственность за свои действия.

– В любом случае как это поможет моей свекрови? – раздраженно спрашиваю я. – Дело уже рассмотрено. Кроме того, как выразилось обвинение, Мэтью, может, и был шантажистом, но это не оправдывает Бетти в его убийстве.

– Понимаю. Я очень сочувствую.

Дженнифер опускает голову. Мне хочется плакать. Когда она сообщила, что у нее есть информация, которая может помочь Бетти, я на минуту почувствовала надежду.

– Могу я сказать Дорис, что ты ее прощаешь? – спрашивает Дженнифер. – Она знает, что вела себя глупо, и очень жалеет об этом.

Я сглатываю комок в горле. У меня дурное предчувствие. Беспокойство, что Дорис подаст на нас в суд, в свое время довело меня почти до безумия. Но кто я такая, чтобы осуждать других?

– Да, – киваю я.

– Тогда она может вернуться в твое агентство? Ей не нравится у Шэрон.

Я отодвигаю стул.

– Нет. Извини, но нет. Вряд ли мы сработаемся.

– Почему?

Мне что, обязательно нужно объяснять по буквам?

– Как я могу иметь дело с клиенткой, которая будет постоянным напоминанием о мужчине, который спал с нами обеими и шантажировал нас?

– Ясно. – Дженнифер встает. – Тогда, боюсь, тебе придется расторгнуть контракт и со мной тоже.

– Что?

Теперь она смотрит мне в лицо.

– Видишь ли, Мэтью взял и у меня номер телефона на вечеринке. Конечно, я была польщена. Не каждый мужчина взглянет на такую толстушку, как я, но он сказал, что восхищается моими формами.

Дженнифер багровеет, как свекла.

– Мы переспали через неделю. Мэтью сказал, что я хороша в постели. Потом спросил, не могу ли я одолжить ему две тысячи фунтов. Объяснил, что у него неприятности из-за долга, и пообещал вернуть, когда мы увидимся на следующей неделе. Я была взволнована тем, что он хотел новой встречи со мной, и дала ему деньги. А затем… – Она начинает всхлипывать.

Я не могу сдержаться – тянусь через стол и беру ее за руку.

– Мэтью не появился в ресторане, где мы договорились встретиться. Он не отвечал на мои звонки и сообщения.

– Вот же ублюдок, – бормочу я.

– Я знаю. – Голос Дженнифер срывается. – Сейчас я жалею, что не дала показания на суде. Но мне было стыдно.

Интересно, сколько других потенциальных свидетельниц не смогли выступить по той же причине?

– Как я уже сказала, я не думаю, что это что-нибудь изменит, но все равно позвоню адвокату.

Когда я разговариваю с адвокатом, то выясняю, что я права. Было бы крайне необычно, если бы последующие свидетельства «плохого характера» жертвы отменили обвинительный приговор за убийство.

– Это доказывает лишь то, каким подонком на самом деле был Мэтью Гордон, – заметила она.

За время процесса мы с ней стали почти приятельницами. Я не чувствовала, что она осуждает меня за мой роман. Люди, сказала она мне, способны на что угодно в состоянии стресса.

Но через два дня после того, как мы обсудили с ней откровения Дженнифер, адвокат позвонила мне сама. В ее голосе звучала надежда. Почти восторг.

– Поппи! Ситуация развивается! Появился еще один свидетель. Вы не поверите.

Прямо сейчас я бы поверила почти во что угодно, если бы это помогло Бетти.

– Давайте попробуем.

Я слышу, как она глубоко вздыхает.

– Оказывается, в момент гибели Гордона на платформе находился японский турист. И он увидел кое-что, о чем вам нужно знать.

Глава 38
Бетти

– Вы осознаете то, что я сейчас сказала о новых свидетельских показаниях, Бетти? – спрашивает адвокат. Она сидит напротив меня в комнате для свиданий, между нами стол, похожий на офисный. На окнах решетки, на стене плакат: «Обмен предметами любого типа без официального разрешения является уголовным преступлением». Я поворачиваюсь к адвокату. Пытаюсь слушать, но в голове у меня ужасная путаница.

– Бетти, – снова произносит адвокат. – Я спросила, понимаете ли вы то, что я вам сказала?

Я стараюсь сосредоточиться. Поппи и мой сын сидят рядом в углу помещения на металлических стульях. Между ними ощутимая холодность. Мне больно, когда их руки обнимают меня. Я хочу, чтобы они тоже обнялись.

– Не совсем, – бормочу я.

– Японский турист на платформе станции метро Ватерлоо снимал фильм о своем отпуске, – поясняет сын в своей обычной размеренной манере. Он всегда так говорил, даже когда был маленьким мальчиком. – И он заснял на камеру ссору между тобой и… тем человеком.

Стюарт не может произнести имя Мэтью. Неудивительно. Джоку тоже было трудно произнести имя Гэри.

Адвокат берет дело в свои руки.

– Мистер Такано не знал, что кого-то обвинили в убийстве. Оказалось, его зять смотрел это видео спустя какое-то время после возвращения тестя в Японию, но все понял, только когда прочитал о судебном процессе в интернете после вердикта. Затем он связался с британской полицией. Фильм явно доказывает, что вы отошли от Мэтью Гордона, который продолжал держать пакет под мышкой. Потом он споткнулся и упал на рельсы.

Она делает паузу.

– Из видео совершенно ясно, что вы его не сталкивали. Мэтью Гордон сам виноват в своей смерти.

Глава 39
Поппи

Бывают моменты, когда мне хочется, чтобы Стюарт выгнал меня. Несколько раз я сама чуть не ушла. Его молчание в ответ на мои фразы и нежелание смотреть мне в глаза невыносимы. Но я не могу бросить девочек, хотя они тоже не сказали мне почти ни слова после суда. Еще мне очень нужно поговорить с Салли кое о чем действительно важном. Но с этим придется подождать.

Мой – наш – главный приоритет: вытащить мою свекровь из тюрьмы.

Адвокат объяснила, что есть два возможных способа использовать это явное доказательство того, что Бетти невиновна. Можно потребовать пересмотр дела, что является долгой и сложной процедурой и может означать, что Бетти останется в тюрьме еще на несколько месяцев, а вполне вероятно, и лет, пока бумаги будут двигаться по разным инстанциям. Или же добиться апелляционного слушания, на котором вердикт могут отменить.

Три недели спустя адвокат вызывает нас на очередную встречу.

– Повторное рассмотрение или апелляция, как правило, имеют место только в том случае, если вновь открывшиеся обстоятельства опровергают доказательства обвинения, – объясняет она. – Они, по сути, признали это. Поэтому мы подаем заявление, чтобы Бетти освободили как можно скорее.

– Это потрясающая новость! – восклицает Стюарт. На мгновение мне кажется, что он хочет обнять меня. Нет, конечно, нет.

Вместо объятий мы обмениваемся взглядами облегчения, которые на несколько секунд объединяют нас. А потом все снова возвращается на круги своя. Холодная отстраненность. Отдельные спальни. Небрежное «спокойной ночи». Дистанция в течение дня, даже если мы находимся в одной комнате.

Сколько еще это может продолжаться?

Глава 40
Бетти

На видео – правда. В том числе и такие подробности, которые я хотела бы забыть. Я не могла никому рассказать об этом после происшествия. Все было слишком ужасно. Если бы я заговорила, то признала бы это реальностью.

Но потом мне посоветовали изложить историю моей жизни на наших тюремных занятиях по литературному творчеству. Я сделала это в форме писем к тебе, Поппи, потому что так казалось более естественным.

И тут все выплеснулось наружу! Странно, что эти слова могут появляться на бумаге будто помимо моей воли. Даже если они не совсем совпадают с теми, которые я произнесла под присягой в суде. Тогда я волновалась и забыла кое-что добавить. Я сказала другие слова, они были не совсем точны. Опустила детали, которые помогли бы моему делу, хотя присяжные все равно могли мне не поверить. Но при написании этого письма спешить некуда.

Я так ясно вижу последние секунды этой «битвы при Ватерлоо».

Мы с Мэтью боремся за пакет, прижатые друг к другу толпой. Он – крупный мужчина. В какое-то ужасное мгновение я думаю, что он намерен столкнуть меня на рельсы. Раздается шипение воздуха – признак того, что приближается поезд. Мэтью надвигается на меня, его лицо красное от ярости. Испугавшись, я отступаю назад.

«Толкни его», – призывает меня Джейн в моей голове. Но я не обращаю на нее внимания. Я знаю, что это неправильно.

Неожиданно я кое-что замечаю. Шнурок на его правом ботинке развязан. Я раскрываю рот, чтобы предупредить Мэтью.

Слишком поздно.

Одной ногой он наступает на шнурок, прижимая пакет к груди. Я вижу, как Мэтью теряет равновесие, но застываю, не в силах ничего сделать. А потом – я до сих пор с трудом могу об этом вспоминать – он сразу же падает. Прямо под поезд.

Нет! Он не мог упасть! Должно быть, мне показалось. Этого не произошло! Остальные люди на платформе тоже замерли вокруг меня. И тут кто-то кричит.

Единственное, о чем я могу думать, – что, сама того не желая, стала причиной смерти человека. Точно так же, как в случае с Джейн.