Текст книги "Я сделала ошибку"

Автор книги: Джейн Корри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 41
Поппи

Я до сих пор не понимаю, почему Бетти под конец процесса заявила, что виновна, хотя в действительности Мэтью сам был виновником своего несчастья. Или почему она потом не сообщила нам правду.

Но сейчас в моих руках правдивое описание того, что произошло, – черным по белому. Вся история ее жизни, которую тюремный психолог показала нам, когда мы приехали на очередное свидание.

– Я подумала, что вы должны это увидеть, – тихо произносит она. – Я только что обнаружила это у вашей свекрови в папке для сочинений. Она разрешила показать вам. Бетти подтверждает, что Мэтью споткнулся сам – именно так, как видно из фильма того туриста. Конечно, письменный отчет не может быть использован в качестве доказательства. Но он свидетельствует о том, что сейчас она говорит правду.

– Почему ты солгала, что толкнула его? – в один голос спрашиваем мы со Стюартом, когда Бетти входит в комнату для свиданий и садится. Она все еще ожидает, когда тюремная администрация подпишет ее освобождение.

– Разве вы не поняли? – отвечает свекровь, поднимая голову. – Это все из-за Джейн. Это она мне велела.

Глава 42
Бетти

– Просто говорите правду, – учила меня адвокат. Так я поначалу и делала. Но сторона обвинения практически растерзала бедную Поппи. Они словно пытались обвинить ее, хотя судили меня. Очевидно, хотели добиться от меня показаний, что это Поппи велела мне столкнуть Мэтью Гордона.

До выступления Поппи я не понимала, насколько подлым был тот человек. Бедная моя невестка! Ее жизнь была поразительно похожа на мою. Когда настала моя очередь выступать в суде, я услышала голос Джейн.

«Скажи им, что это сделала ты, – внушала она мне мягким, вкрадчивым тоном. – Это расплата за то, как ты обошлась со мной. Это станет твоим покаянием».

И тут я увидела, как Поппи смотрит на меня с публичной галереи. Я боялась, что ее каким-то образом могут притянуть к делу, поскольку суду было известно о словах Поппи, что она хочет убить Мэтью. К этому моменту у меня голова шла кругом. Поэтому я решила последовать совету Джейн и взять вину на себя.

– Я сделала это! – внезапно выкрикнула я. – Я толкнула Мэтью Гордона под поезд!

А затем присяжные признали меня виновной. Им не пришлось долго напрягать мозги, как сказали бы мои внучки. Я уже согласилась, что несу полную ответственность за смерть Мэтью. Кроме того, у них были показания свидетельницы (девушки с виолончелью), утверждавшей, что мы «дрались» и она «почти уверена», что я столкнула Мэтью. Конечно, она ошибалась, но правда заключалась в том, что вокруг было так много людей, прижатых друг к другу, что никто не мог толком разглядеть, что произошло. Я не знала, что камера японского туриста с ее современными наворотами сделала короткий четкий кадр.

Это был мой шанс искупить смерть Джейн, которого я ждала более сорока лет.

Но она не выполнила свою часть сделки. Джейн все равно мучает меня во сне. «Ты действительно думала, что я тебя отпущу? – смеется она каждую ночь в моей камере. – Тебе никогда не будет покоя, Бетти. Никогда».

Глава 43
Поппи

Стюарт плакал, когда психолог показала мне письма Бетти. Я тоже, но муж меня удивил. Раньше я не видела слез на его лице.

– Я и не подозревал, что их брак был таким, – произнес он. – Я знаю, что папа бывал суров, но это…

Он развел руками в жесте «я с трудом в это верю».

– Сочувствую, – сказала я, положив руку ему на плечо. Я надеялась, что Стюарт пожмет ее или даст мне какой-нибудь знак, что я могу обнять его. Он этого не сделал.

Однако сейчас важнее всего моя свекровь.

Когда мы наконец привезем ее домой, Бетти потребуется серьезная помощь. Тюремного психолога на всех не хватает. У нее полно других дел. Конечно, я читала о сокращении штатов в тюрьмах, как и все остальные. Но впервые на личном опыте убедилась, как это отрицательно влияет на персонал и заключенных.

Мы снова навестим Бетти на следующей неделе. Если повезет, сможем поговорить с ней о том, как нам всем жить дальше. Вероятно, мы убедим ее, что она заслуживает прощения.

Рано или поздно мне придется обратить внимание и на проблемы в моем браке. Я должна рассказать Стюарту о своих страхах по поводу Джанин. И все же я слишком боюсь откровенного разговора – вдруг это станет окончательным разрывом. Это все равно что ступать по тонкому льду.

Но как, черт побери, нам дальше жить одной семьей, даже когда Бетти освободят? Стюарт может заявить, что мы должны остаться вместе ради детей, и это будет пожизненным приговором к страданиям, если он собирается и впредь отгораживаться от меня каменной стеной почти полного молчания.

А ведь еще нужно думать и о работе…

Мне кажется, вот-вот должно что-то случиться.

И через несколько дней это случается.

– Знаешь, – говорит отец, когда я звоню узнать, как у него дела, – я тут подумал. Давай немного приберемся в комнате для гостей. Приезжай в эти выходные, если сможешь.

Я уже целую вечность пытаюсь заставить его убрать там мусор. Я подозреваю, что он таким образом пытается отвлечь меня от моих проблем. Отец оказывал мне всяческую поддержку, что удивительно, учитывая, что у моей матери тоже был роман. «Никто не совершенен, любовь моя», – сказал он мне после суда.

– Почему так срочно? – спрашиваю я.

Отец отвечает не сразу.

– Просто показалось, что пришло время. Вот и все.

Я еду туда в выходные. Когда я оцениваю стоящую перед нами задачу, у меня руки опускаются. Одних выходных мало. Отец все сохранил! Мои старые школьные табели, программы спектаклей, на которые он и моя мать водили меня в местный театр; фотографии, где я – маленькая девочка на пляже рядом с родителями.

На многих снимках я только с мамой, уже подросток. Мы похожи больше, чем мне запомнилось, если не считать прически.

– Черт возьми, – смущенно произносит папа после того, как мы час с лишним все это разгребаем. – Тут полно хлама. Я и забыл сколько.

Все вещи пахнут старостью.

– Я вижу.

– Вот что я тебе скажу, – продолжает он. – Может, пока оставишь эту сторону в покое и займешься вон той кучей?

Я смотрю туда, куда указывает отец. В углу – стопка потрепанных картонных коробок, запечатанных широкой коричневой лентой, такую я обычно храню для рождественских посылок.

– Наверное, сначала надо закончить здесь, – замечаю я. – Иначе получится беспорядок.

– Ты просто пока взгляни, что в тех коробках, – говорит он сдавленно. – Я ненадолго отлучусь. Мы обсудим их содержимое, когда я вернусь.

Интересно, что это на него нашло? С другой стороны, отец, как и все мы, был потрясен смертью Мэтью. Это изменило всех нас.

Когда он уходит, мне требуется целая вечность, чтобы снять всю ленту – отчасти потому, что она прочно прилипла, но еще я боюсь того, что могу там найти. У меня стойкое ощущение, что это как-то связано с моей матерью. Письма от ее любовника? Их совместные фотографии? Свидетельства многолетней неверности?

В конце концов я снимаю ленту и открываю картонный верх, задыхаясь в вихре пыли. Я была права. Там действительно письма.

Но они адресованы мне.

Десятки писем.

Нераспечатанных.

По штемпелю на верхнем письме видно, что оно было отправлено на следующий день после ухода мамы, когда я только приступила к учебе в театральной школе. С бьющимся сердцем я просовываю большой палец под клапан конверта и разворачиваю листок бумаги внутри.

Дорогая Поппи!

Представляю, как ты сейчас обижена и сердита на меня. Но, надеюсь, ты все поймешь, когда станешь старше.

Я вышла замуж за твоего отца, потому что он подвернулся под руку. Это может показаться безумием, но тогда все было по-другому. Некоторые девушки, как и я, беспокоились, что нам никто не сделает предложения и мы засидимся в старых девах. В те дни нельзя было просто жить вместе, как вы все это делаете сейчас.

Кроме того, я хотела ребенка. Как же мы оба тебя обожали! Мы бы родили второго, но этому не суждено было случиться. Не потому, что я больше не могла рожать, как мы тебе объясняли, а потому, что к тому времени я уже разлюбила твоего отца. По правде говоря, я вообще никогда его не любила. Он не был груб со мной. Он – хороший человек. Но не было и страсти. К тому же он старше меня. А я все еще хотела исследовать жизнь. Да, знаю, что это звучит эгоистично. Но я говорю правду.

И вот однажды я встретила мужчину. Он отдыхал здесь с женой и ребенком. Они играли на пляже. Ты была со мной, Поппи. Тебе было восемь лет. Мы начали с ним болтать и… что я могу сказать? Это произошло мгновенно. Как удар молнии. Конечно, мы держали это в тайне от всех. О, какими же мы чувствовали себя виноватыми! Мы виделись, когда могли, хотя это было трудно, поскольку он жил очень далеко. Несколько раз разрывали отношения, потому что не хотели причинять боль нашим семьям. Но всегда кто-то из нас снова звонил другому.

Мы заключили договор. Решили, что когда нашим девочкам – его дочь твоя ровесница, Поппи, – исполнится восемнадцать и вы поступите в колледж, мы заново начнем нашу жизнь, уже друг с другом. Я отчаянно надеялась, что ты будешь достаточно взрослой, чтобы понять меня.

Я молюсь, чтобы ты поняла, дорогая. Мы с Тони снимаем маленький домик на острове Уайт. Вот картинка. Раньше я всегда любила рисовать, но не было времени. Теперь его слишком много.

Ниже небольшой набросок залива с высокими холмами над ним. Я и не подозревала, что мама такая художница. Так вот откуда у Дейзи этот дар!

Пожалуйста, приезжай и оставайся с нами насовсем, когда вернешься из театральной школы на Рождество. Мы мечтаем, чтобы ты познакомилась с дочерью Тони. Она все понимает.

Я больше не могу читать. Хочу разорвать письмо в клочья. Но если бы Дейзи или Мелисса читали такое письмо от меня через двадцать с лишним лет? Дочитали бы они его до конца?

Другие письма выдержаны в том же духе. Мама спрашивает, как у меня дела; выражает разочарование тем, что я не отвечаю, но говорит, что она «понимает».

Не уверена, знаешь ли ты это, Поппи, но я несколько раз писала тебе на адрес колледжа. Ты не ответила. Возможно, ты все еще злишься на меня – я это понимаю, – поэтому я временно прекратила писать, надеясь, что ты передумаешь. Потом я предположила, а вдруг ты переехала из общежития. Я позвонила в учебный отдел и выяснила, что была права!

Я выждала какое-то время, а пока писала на домашний адрес. Вероятно, твой отец не пересылал тебе моих писем. А может, ты все еще не хочешь иметь со мной ничего общего. Остается лишь надеяться, что это письмо ты все же получишь. Если да, пожалуйста, постарайся взглянуть на ситуацию моими глазами, Поппи. На случай, если ты не читала мои предыдущие письма, знай, что мы с твоим отцом просто не подходили друг другу. Я продержалась с ним так долго, как смогла. Но когда ты уехала в колледж, у меня больше не было причин и желания оставаться.

Я замираю на минуту, не в силах поверить в слова, прочитанные только что. У меня внезапно всплывает воспоминание, как отец всегда первым подходил к двери, чтобы забрать почту, когда я возвращалась на каникулы. В те дни он был гораздо более организованным. Одержим, почти одержим тем, чтобы все было аккуратно, как в аптеке. Но как отец мог скрывать это от меня?

После этого письма становятся короче, но более отчаянными.

Я почти жалею, что ушла, Поппи. Я так по тебе скучаю. Тони предлагает переехать в Австралию. Он говорит, что если ты не хочешь иметь с нами ничего общего, будет лучше полностью обрубить все концы. Пожалуйста, напиши мне и скажи, что ты против этого.

Дальше – поздравительные открытки. По одной на каждый год моей жизни с тех пор, как мама ушла. Внутри каждой маленький акварельный рисунок с ее подписью внизу. Многие из них были отправлены в те же годы, когда она посылала конверты на адрес почтового ящика с моего веб-сайта. Конверты, которые я выбрасывала в мусорное ведро нераспечатанными, не зная о предыдущих письмах и думая, что эти «новые» слишком запоздали. Очевидно, она посылала дубликаты, чтобы попытаться убедить меня связаться с ней. Я не знаю точно, в какой момент начала плакать, но сейчас по моему лицу текут слезы. Дыхание прерывается всхлипываниями.

– Значит, ты их прочитала, – мягко произносит отец.

Его голос пугает меня. Я не слышала, как он вернулся.

– Да. – Я медленно встаю и вытираю глаза ладонью.

– Ты злишься на меня?

Я молчу. Я не знаю, что сейчас чувствую.

– Понимаешь, я боялся, что ты бросишь меня и уедешь жить к ней.

Голос отца звучит четче и увереннее, чем в последние месяцы. Я все еще не могу заставить себя посмотреть на него.

– И ты никогда не спрашивала о ней, – продолжает он. – Ни разу. Не интересовалась, где она и как с ней связаться. Поэтому я убедил себя, что тебе безразлично.

Отец прав. Но я не говорила о маме, потому что не хотела расстраивать его. А еще я на нее злилась. Я была не готова понять ее. До тех пор, пока Мэтью не вернулся в мою жизнь на рождественской вечеринке в прошлом году.

– Когда ты стала старше, – добавляет отец, потирая подбородок, как иногда делает, когда расстроен, – я решил, что должен сказать тебе. Но боялся, что ты не захочешь иметь со мной никаких дел, когда узнаешь о письмах.

Он берет меня за руку.

– Мне очень жаль, Поппи. – Я все еще не могу посмотреть ему в лицо, но по его голосу понимаю, что он тоже плачет. – Прости меня.

– Мне кажется, – говорю я, оглядывая комнату, – что нам надо пригласить кого-нибудь в помощь и довести это дело до конца. Верно? Тогда получится поставить сюда нормальную кровать, чтобы я могла приехать и остаться.

Он обнимает меня и прижимает к себе.

– Я был бы рад, дорогая. Но разве тебе не пора домой? Тебя ждет муж.

– Стюарту на меня наплевать. Вероятно, мне следует начать все заново где-нибудь в другом месте. Им будет легче без меня.

– Нет, – возражает отец. – Этого не случится. Ты должна вернуться и дать ему время. Это единственный выход. Раны не заживают в одночасье. А через некоторое время боль притупится. Тебе нужно учиться на наших ошибках. В семье все можно поправить. Это будет нелегко. Но ты способна сделать это.

Звонит мой мобильный. Это Стюарт.

– Поппи! – У него энергичный голос, чего я не слышала уже целую вечность. Мое сердце замирает. Он звонит, чтобы сказать, что бросает меня? Уходит к Джанин? Так же, как моя мать сбежала к другому мужчине? – Поппи, – повторяет он. – Звонила адвокат. Ходатайство об отмене приговора официально принято. Завтра маму отпустят.

Глава 44
Бетти

После стольких месяцев я снова в своей постели, однако просыпаюсь в половине седьмого утра, как обычно в тюрьме, и удивляюсь, почему напротив не спит моя сокамерница, свернувшись по давней привычке в позе эмбриона. Как она мне объяснила, из-за того, что, «когда мой старик рядом, никогда не знаешь, в какой момент он до тебя докопается». Я жду электрического звонка. Дальше – очереди в переполненные туалеты. Злоба некоторых женщин («Не возражаешь, если я съем твой хлеб?» – часто говорила моя соседка во время еды, и я не осмеливалась протестовать, когда она пользовалась моей зубной щеткой, как привыкла со своей предшественницей). Доброта других («Вот, возьми у меня половину», – говорил кто-то еще).

Мне трудно осознать, что я свободна.

– Мы понимаем, почему ты призналась в том, чего не совершала, Бетти, – сказала Поппи, когда мне сообщили об освобождении. – Нам объяснила тюремный психолог. И нам очень жаль, что тебе пришлось пережить все это с Джоком.

Но возвращение домой стало шоком. Атмосфера в этом доме сейчас почти столь же ужасна, как в первые годы жизни у меня с мужем. Если вы сами не пробовали «начать все заново» после измены, то вряд ли поймете, насколько это тяжело. Я совсем забыла, что сюжет практически всех сериалов на телевидении вертится вокруг того, что у кого-то с кем-то роман. От этого их почти невозможно смотреть. Я часто наблюдаю, как мой сын или невестка в особенно неловкий момент на экране встают и выходят из комнаты, чтобы «приготовить чашку кофе». Я также подозреваю, что Поппи спала в моей комнате, пока меня не было, потому что постоянно нахожу там всякие мелочи типа резинки для волос, которую она надевает на ночь. На мой взгляд, спать в разных кроватях не слишком полезно для брака.

И все же возникают моменты, когда я вижу, как Поппи и Стюарт разговаривают друг с другом добрее, чем раньше. На днях они даже ходили с девочками в боулинг, вчетвером. Но потом Стюарт все испортил, проведя два вечера подряд на «поздних встречах» с той женщиной, с которой у него совместные «исследования». Он открыто произносит ее имя – «Привет, Джанин», – когда говорит с ней по телефону. Как будто ему безразлично, кто услышит. Неужели Стюарт не видит, что делает, глупый мальчик? Если он играет в «око за око», это ни к чему хорошему не приведет. Или Стюарт действительно неравнодушен к той, другой женщине? Со мной он это не обсуждает.

Тем не менее общение с девочками компенсирует почти все.

– Я так рада, что ты вернулась, бабушка! – восклицает Дейзи, прижимаясь ко мне. – Мы ужасно скучали по тебе. И мама с папой почти не ссорятся, когда ты дома.

Мелисса ничего не говорит, но держит меня за руку так, будто она снова маленькая девочка, хотя и старается вести себя по-взрослому, когда ее родители рядом.

Мне крепко помогают советы дамы, которая раньше вела занятия по медитации. Поппи со Стюартом хотели, чтобы я обратилась к психологу, но я сказала, что если и пойду к кому-нибудь, то только к Бриджит. Она такой же хороший специалист по природным средствам лечения, как и по медитации. Мы работаем над моим чувством вины самыми разными способами, включая энергетические поля, травы и чакры.

Джейн по-прежнему разговаривает со мной, но теперь я могу с ней спорить.

«Мне очень жаль, – сказала я ей на днях. – Однако изменить прошлое нельзя. Можно только жить с ним дальше».

Этому меня научила Бриджит.

Джейн не нашлась, что на это ответить.

Бриджит также убедила меня не бояться смотреть на физические свидетельства прошлого. Поэтому я положила на видное место старые альбомы с фотографиями.

– Ты действительно не помнишь, кто эта красивая дама с маленькой девочкой? – однажды спросила Дейзи, наклонившись через мое плечо, когда я листала страницы.

На сей раз я сказала правду:

– Ее звали Джейн. Она была моей лучшей подругой. – Я проглотила комок в горле. – Но она умерла.

Лицо Дейзи вытянулось.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже.

– А что случилось с девочкой?

– Не знаю. Теперь она уже взрослая. Как и ее сестра. – Я крепко обняла внучку. – Но я очень счастливый человек. У меня есть вы двое.

«Старайся думать позитивно, – повторяет Бриджит. – Каждый день, просыпаясь, говори “спасибо” за все. Прости всех, включая Мэтью Гордона. Прости себя».

Это самое сложное.

Я хочу спросить девочек, смогут ли они простить свою мать, но сейчас это слишком деликатный вопрос. Надеюсь, все получится. Может, и нет. Время покажет.

Вчера снова звонила адвокат. Похоже, камера японского туриста засняла кое-что еще. Мэтью Гордон нетвердо держался на ногах. Я вспомнила, что заметила это еще тогда, но подумала, что он выпил. Все это согласуется с результатами вскрытия, которое выявило чрезмерное количество валиума в его крови. Врач прописал его Мэтью от беспокойства, но, вероятно, тот принял слишком большую дозу. А следовательно, это увеличивало вероятность споткнуться.

Или, как выразилась полиция, могло послужить «еще одним фактором, способствующим трагическому несчастному случаю». Конечно, если бы я не проследила за Мэтью до платформы и не поскандалила из-за пакета, он, возможно, и не погиб бы. Или вместо поезда попал бы под машину из-за валиума. В любом случае полезно знать, что это не только моя вина.

– Мне очень жаль, что тебе выпало пережить все это, мама, – говорит Стюарт, когда Поппи уходит, а девочки ложатся спать. – Ты не должна была проводить почти полгода в тюрьме за преступление, которого не совершала.

– Это было справедливо, – возражаю я. – Не забывай, что я в ответе за смерть человека, пусть и не совсем виновата в смерти Мэтью.

– Нет! – Гнев звучит в голосе моего сына. – Эта сомнительная вина перед твоей давней подругой отравила тебе жизнь и мучила тебя долгие годы. Ты имеешь право на счастье, мама. Ты хорошая женщина. Просто совершила ошибку.

Я надеялась, что Стюарт скажет это.

– Если так, – тихо произношу я, – то почему ты не проявляешь больше понимания по отношению к своей жене? В конце концов, она тоже совершила ошибку.

Глава 45
Поппи

Прошло три месяца с тех пор, как Бетти освободили. Она проходит курс терапии и кажется менее неугомонной, чем была до того, как все это произошло.

– Бриджит считает, что я меняла одно хобби за другим в попытках отгородиться от голоса Джейн, – объяснила она. – Странно, но я не слышала ее уже целую вечность.

Мелисса с отличием сдала экзамены и теперь учится в университете. Дом такой пустой без нее. Она отвечает на мои сообщения односложно.

«Как дела?»

«Хорошо».

«Как вас разместили?»

«Нормально».

И так далее.

С той же краткостью Мелисса отвечает на мои предложения навестить ее как-нибудь на днях:

«Нет».

На первый взгляд Дейзи кажется такой же отстраненной, но я подслушала ее «разговор» с Коко, которая упорно спит в ногах на ее кровати (а у меня не хватает духу запретить).

– Помнишь того человека, который тебя похитил? – услышала я однажды вечером, когда ее дверь была приоткрыта, а я как раз поднималась в ванную. – Он был маминым парнем, когда она была моложе. Потом мама снова стала с ним встречаться. Отчасти из-за этого бабушка попала в тюрьму, но я не совсем понимаю всю историю целиком. Это сложно.

Ее слова разбили мне сердце. Собственно, именно из-за них я решила поговорить с Салли о продлении ее рабочего дня, чтобы у меня оставалось немного больше времени на семейную жизнь. Я по-прежнему нуждаюсь в кабинете днем, пока Дейзи в школе, но пытаюсь не сидеть за письменным столом вечером. Прилагаю огромные усилия, чтобы не обращать внимания на электронные письма, а просто устроиться на диване рядом со своей младшей дочерью, глядя какую-нибудь дурацкую подростковую передачу и надеясь, что однажды она пожелает обсудить «всю историю целиком» со мной, а не только с собакой.

Со Стюартом мы держим вежливую дистанцию. Когда я вернулась в нашу спальню после освобождения Бетти, он хотел лечь на полу, но я уговорила его остаться в нашей постели. Стюарт упорно спит на краю, как можно дальше от меня.

Что же касается работы… После суда, как я уже сказала, произошел всплеск интереса к агентству, вызванный главным образом любопытством. Но вскоре в крупной производственной компании, которая постоянно пользовалась нашими услугами, сменился генеральный директор, и ему не понравилась наша дурная слава. Заявки, на денежные поступления с которых мы рассчитывали, были отозваны. Другие фирмы последовали его примеру. Мы с Салли обе понимали почему. В нашем бизнесе правят стадный инстинкт и неопределенность. В один момент люди любят тебя, а в следующий – поворачиваются спиной.

Хотя я не сделала ничего плохого с точки зрения закона, «Агентство Поппи Пейдж» в глазах общественности прочно ассоциировалось с тем самым судебным процессом. Когда Бетти освободили, заголовки газет запестрели снова. Не имело значения, что ее оправдали. Главное, что наш бизнес опять упоминался в связи с убийством человека.

И мне пришло время признаться.

Я приглашаю Салли зайти. Обычно мы поддерживаем связь с помощью электронной почты и телефонных звонков, встречаясь лично лишь изредка.

– Это выглядит весьма официально, – замечает она, усаживаясь напротив меня.

Я смотрю в окно на сад. На соседские крыши. Затем заставляю себя перевести взгляд на открытое, доверчивое лицо Салли.

– Правда заключается в том, – говорю я, – что в тот день, когда Мэтью погиб, я ходила в банк, чтобы попросить срочный кредит в размере пятидесяти тысяч фунтов наличными под залог агентства.

Ее лицо бледнеет.

– Пятьдесят тысяч фунтов? – восклицает она. – Но ведь это та сумма, которую ты дала Мэтью Гордону? Деньги, потерянные в аварии?

– Не все. Удалось вернуть около восемнадцати тысяч.

– Я думала, это твои собственные деньги, – бормочет Салли. – Ты так сказала в суде!

– Да, – киваю я. – И в каком-то смысле это было правдой. Банк одолжил их мне на основании отчетности агентства. Я не предполагала, что дела пойдут настолько плохо. А теперь они намерены вернуть свои деньги. – Я сглатываю комок в горле. – Получается, что единственный способ найти недостающую сумму – это продать агентство.

Я дотрагиваюсь до ее руки:

– Прости, Салли. Я больше не могу позволить себе твои услуги.

Она прикусывает губу. Я ненавижу себя. Я уже подвела свою семью. А теперь подвожу женщину, которая была мне не только самой близкой подругой, но и полагалась на доход от работы со мной.

– Понятно, – говорит она. – У тебя уже есть покупатель?

– Пока нет.

– Но зачем кому-то покупать агентство? Они же сразу поймут, что продажа связана с тем, что произошло?

– Я надеялась, что кто-нибудь согласится по старой памяти.

Салли встает.

– Я не уверена, что это получится, – произносит она.

Салли права. Я обманываю себя.

Я жду еще несколько недель, но покупателей по-прежнему нет. В общем, теперь мне придется сделать то, чего я никогда не хотела. Я говорю себе, что это не идет ни в какое сравнение с гибелью Мэтью, которая не выходит у меня из головы. Но это все равно поворотный момент в жизни.

Конечно, после суда Стюарт спросил, откуда взялись деньги, которые я дала Мэтью. Я объяснила, что одолжила их под залог агентства и «вскоре смогу вернуть». Теперь настало время откровенного разговора с мужем, как ранее с Салли.

Я жду, пока Дейзи ляжет в постель, а Бетти уйдет в свою комнату. Мы сидим в креслах в гостиной. Лицом друг к другу. Затем я объясняю свое финансовое положение.

– Я не знаю, что делать!

Стюарт встает, как и Салли тогда. Он тоже собирается уйти от меня. Я не виню никого из них.

– Хорошо, – произносит он. – Используй наши сбережения, чтобы расплатиться с банком.

Я смотрю на него:

– Почему ты согласился?

– А что еще я могу? Тебя объявят банкротом, если я этого не сделаю. Я не допущу, чтобы девочки или моя мать хлебнули еще больше горя.

– Спасибо, – говорю я и протягиваю руку в попытке коснуться его плеча, но Стюарт отстраняется. – Я все равно подумываю закрыть агентство. Мое имя запятнало его.

– Я уверен, что люди скоро все забудут.

– Неужели? – грустно улыбаюсь я. – Ты же не забываешь. А им с чего бы?