Текст книги "Я сделала ошибку"

Автор книги: Джейн Корри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13
Поппи

Я постоянно оглядываюсь, пока такси медленно пробирается сквозь автомобильный поток. А если Мэтью едет сзади на своей машине? Сумел ли он достаточно быстро вывести ее с парковки отеля, чтобы пуститься в погоню? Может, Мэтью поймал такси и велел ехать за нами?

Меня тошнит от нервов. Чтобы отвлечься, я заставляю себя написать дочери. Я бы позвонила, как сделала она (у подростка это верный признак отчаяния), но не уверена, что не закачу истерику.

«Французская тетрадь Дейзи сохнет в прачечной,

после того как она залила ее водой».

И дальше пишу просто потому, что прежняя я – не та, которая только что переспала с другим мужчиной, спросила бы об этом, я добавляю:

«За что тебя наказали?»

Ответа нет. Либо она еще не видела моего сообщения, что маловероятно, поскольку телефон моей старшей дочери практически сросся с ее ладонью. Либо же не хочет вдаваться в подробности.

Но я не в том положении, чтобы упрекать ее за это.

Я думаю о настроении Мелиссы, о мокрой французской тетради Дейзи. Вспоминаю статью, какую однажды читала. О женщине, которая была на грани того, чтобы бросить мужа ради мужчины с работы. Она даже начала собирать вещи – свои и детей. Но потом пошла за одеждой из бельевого шкафа и поняла, что не может этого сделать. Там было так много непарных носков, так много неаккуратно сложенных школьных рубашек, наволочки, простыни и даже стопка старых детских одеял, пахнущих более счастливыми временами. Мысль, чтобы разложить все это на две кучи – вещи, которые нужно взять, и вещи, которые можно оставить, – была просто невыносимой. Поэтому она осталась.

В то время это не имело для меня смысла. А теперь имеет. Бельевой шкаф – это символ. Разделять дом, не говоря уж о семье, слишком трудно. Слишком больно. Я до сих пор помню, как мучительно было вернуться с первого курса театральной школы, чтобы утешить отца, и найти пустой шкаф моей матери, места, где раньше хранились ее туфли, пробелы на книжных полках, где стояли любимые романы.

– С вас семь фунтов пятьдесят пенсов, мадам, – произносит таксист, подъезжая к станции.

Протягивая ему десятифунтовую банкноту, я задумываюсь, когда же успела превратиться в «мадам». Я всегда была «мисс» или «дорогая». «Мадам», казалось, предназначалось для старшего поколения. Для таких женщин, как Бетти. Я говорю водителю, что сдачи не надо, и, пока тороплюсь укрыться на станции, спрашиваю себя: интересно, что подумала бы обо мне моя свекровь после всего этого? Она, и вполне справедливо, была бы шокирована. Потрясена. Сказала бы своему сыну, чтобы он оставил меня.

По какой-то причине это ранит даже больше, чем мысль о реакции Стюарта.

Но этого не произойдет, не так ли? Я ведь не собираюсь им говорить. Я совершенно ясно дала это понять Мэтью. Я не оставлю свою семью. Ему придется признать, что я совершила ошибку. Была эмоционально уязвима, и он воспользовался мной.

Нет, не он, вспоминаю я, когда пробегаю через турникет, сверкнув билетом, как раз вовремя (о чудо!), чтобы успеть на поезд в Лондон. Это я предложила подняться наверх. Я охотно позволила Мэтью взять меня за руку, когда мы направлялись к лифту. Я разрешила ему стянуть с меня через голову кашемировый джемпер в номере 404. И застонала от удовольствия, когда он…

Стоп! Я должна выбросить это из головы. Забыть об этом.

Мой телефон звякает. Опять Мелисса? Стюарт? Пожалуйста, только не это. Я пока не готова услышать его голос. Мэтью? Это было бы еще хуже. Но это сообщение от Салли.

«Извини, я так и не смогла найти замену

Дорис. Кастинг-директор обратился

в другое агентство. Надеюсь,

сегодняшние встречи пройдут хорошо».

Встречи? Я проверяю свой онлайн-ежедневник, который напоминает, что сегодня после полудня я встречаюсь с представителями двух разных кинокомпаний, чтобы «наладить связи». Это последнее, что мне сейчас нужно. Но мы с Салли назначили эти встречи давным-давно, и я не могу отменить их.

Все мои эмоции иссякли. Я откидываюсь на спинку сиденья, чувствуя себя совершенно разбитой, пока поезд летит мимо зеленых полей и через незнакомый городок, где другие люди – разумные – живут спокойной, нормальной жизнью.

Через проход сидит женщина с двумя маленькими девочками. Одна читает, другая склонила голову над книжкой-раскраской. Я невольно вспоминаю Мелиссу и Дейзи, когда они были маленькими, правда, они постоянно ссорились, а я всегда была измотана, пытаясь продолжать свою работу и в то же время быть хорошей матерью.

Где-то на этом пути я и забыла, как быть женой.

Но как можно успевать все и сразу?

Другие женщины как-то справляются, шепчет тихий голос в моей голове. И они не все спят с чужими мужчинами, потому что устали или разочарованы жизнью.

Мой мобильник внезапно разражается мелодией «Приморский звон». Это Бетти. Отвечать или нет? Вдруг она поймет по голосу, что дело нечисто? Но, опять же, возможно, она скорее что-то заподозрит, если я не отвечу.

– Алло!

– Прости, что беспокою тебя, дорогая. Просто хотела сказать, что девочки нормально отбыли в школу после одной или двух небольших неурядиц. А еще мне интересно, как поживает твой отец.

Я с ужасом осознаю, что не позвонила ему сегодня утром, чтобы узнать, как он себя чувствует. Потребовалась моя добрая, милая свекровь, чтобы напомнить мне о изначальной цели моего приезда в Уортинг.

– Вообще-то он… э-э-э… не очень хорошо. Но сейчас я не могу долго разговаривать. Я тебе все расскажу, когда вернусь.

Произнося это, я осознаю, что женщина с детьми многозначительно смотрит на табличку, гласящую, что это «тихий» вагон.

Я прощаюсь с Бетти, поблагодарив ее за то, что она стойко «держит оборону» в мое отсутствие, нажимаю «отбой» и выскальзываю в тамбур у ближайшей двери. Звучит несколько гудков, прежде чем отец отвечает.

– Папа! С тобой все в порядке?

– Да что со мной будет?

Почти каждый день у нас бывают такие короткие разговоры. Но правда в том, что мне все равно нужно знать, что у отца все хорошо, – из-за его возраста. Даже если ему не нравится, что я сую нос в его дела. Я также чувствую, что сегодня ответ отца особенно оборонительный, поскольку я застукала его на инциденте с полицией и бензином.

– Просто хотела убедиться, вот и все.

– Я тебя не слышу.

– Говорю, просто хотела проверить…

– Не слышу.

Наверняка отец притворяется. Но нет смысла продолжать рзговор, когда он в таком настроении. Я вешаю трубку и возвращаюсь на свое место. От Стюарта по-прежнему ничего – даже не спросит, как там папа.

Мне хочется обхватить голову руками и заплакать. Надо сказать, что с моим браком много чего не так. Однако он давал мне кое-что, чего я раньше не ценила. Чувство защищенности. А теперь оно исчезло, и я понимаю, насколько это было важно.

Как только я усаживаюсь на свое сиденье, мой телефон снова звонит. Мамаша бросает на меня еще один взгляд. Этот вызов со скрытого номера.

– Алло, – тихо произношу я.

– Попс!

Я замираю. Только один человек называет меня так.

– Чего ты хочешь, Мэтью?

– Послушай, я не знаю, где ты, но возвращайся. Пожалуйста. Я все еще в отеле. Мы сможем поговорить.

– Прекрати. Я тебе уже все сказала. Я совершила ошибку. Я не оставлю своего мужа ради тебя. Если у вас с Сандрой нелады, это ваша проблема, но меня это никак не касается!

Я замолкаю, внезапно с ужасом осознав, что произнесла это достаточно громко, чтобы все услышали. Несколько голов поворачиваются в мою сторону. Мать, за которой я наблюдала ранее, встает, шепотом дает указания своим девочкам и выводит их из вагона, прикрывая руками, как наседка, пока бормочет что-то о «людях, которые шумят и говорят то, что не следует слышать невинным детям».

Я обрываю звонок. Затем запоздало переключаю телефон на беззвучный режим и от всего сердца жалею, что не могу вернуться в то утро до рождественской вечеринки «Ассоциации поддержки актеров и агентов», когда жизнь еще была нормальной.

Теперь я начинаю паниковать. Вдруг в вагоне едет кто-нибудь из моих соседей по улице? А если здесь окажется какой-нибудь статист, режиссер или другой агент, знающий меня по работе? Подобные совпадения случаются. Я пытаюсь вглядываться в лица, но все они – чужие.

Злая на себя за такую неосторожность, я провожу оставшееся время поездки, постоянно проверяя экран телефона на случай, если Мэтью снова пытался выйти на связь. Ничего. Слава богу. Наверное, до него наконец-то дошло. Вероятно, он понял, что его предложение – безумие, а не ответ на проблемы, с которыми мы оба сталкиваемся в наших браках.

Добравшись до вокзала Виктория, я направляюсь сразу в аптеку, чтобы купить влажные салфетки, а затем пытаюсь как-то привести себя в порядок в одной из кабинок в женском туалете. Я чувствую себя грязной. Оскверненной. Хочу стереть с кожи все до последнего пятнышки прошлой ночи. Затем я наношу легкий макияж и отправляюсь на те деловые встречи. Вторая длится гораздо дольше, чем я предполагала, но именно такая нелегкая работа и поддерживает нас на плаву. Очевидно, по бумагам мы со Стюартом выглядим обеспеченными, но бо́льшая часть наших средств вложена в дом. Все остальное мы откладываем на будущее девочек. В прошлый раз, когда я проверяла, у нас было около пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. Я знаю, что это намного больше, чем есть у большинства людей, но с такими ценами на жилье и предстоящей платой за обучение в университете мы не можем позволить себе почивать на лаврах.

От Мэтью по-прежнему никаких вестей, и это для меня – большое облегчение. И от Стюарта тоже ничего. Я звоню его секретарше, она сообщает, что он весь день с пациентами, и спрашивает, не нужно ли что-нибудь передать. Прошу передать, что я звонила, но перезванивать мне не обязательно.

Он и не перезванивает.

Уже почти вечер, когда я выхожу из нашей местной станции метро. Это такая радость – вернуться домой. Пройти по дорожке, ведущей к нашему эдвардианскому трехэтажному особняку из красного кирпича в зеленом районе северного Лондона. Открыть дверь с красивой розово-зеленой витражной панелью в стиле модерн над ней; ощутить запах рыбного пирога Бетти, доносящийся из кухни, и оказаться в объятиях Мелиссы.

– Прости, мама, что меня оставляли после занятий, но это только за то, что я подсказывала в классе на прошлой неделе, хотя мне велели не делать этого. Кроме того, я же не виновата, что знаю ответ, а училке не нравлюсь. Так несправедливо!

«Добро пожаловать в реальный мир», – чуть не ляпаю я. Но сдерживаюсь.

– Это все неизбежная часть учебного процесса, – говорю я вместо этого, будто пытаюсь успокоить себя. – А где Дейзи? – добавляю я, чувствуя, что дочь собирается продолжить свои жалобы о несправедливости наказания. Я просто не могу выслушивать все это прямо сейчас.

– На французском, – отвечает Мелисса, ускользая из моих объятий теперь, когда я вроде как ее простила. – Бабушка поехала за ней.

Я часто думаю, что мне нужна специальная сводная таблица, как мамам других школьников, чтобы помнить наши многочисленные занятия. Я совершенно забыла о дополнительных уроках французского для Дейзи. Они весьма дорогие, но Дейзи отстала в школе, так что у нас не было особого выбора. Даму-репетитора нам рекомендовала другая мать. Эта учительница настолько востребована, что нам пришлось ждать восемнадцать месяцев, прежде чем получить место.

Словно по сигналу, я слышу, как открывается входная дверь.

– Ку-ку! Это мы!

Впархивает моя свекровь в фиолетовом берете, черных легинсах из лайкры и серебряных ботильонах. Она прижимается своей теплой щекой к моей.

– Звонил Стюарт и сообщил, что сегодня не задержится. – Затем она отступает, чтобы посмотреть на меня. – Ты выглядишь измученной, дорогая. А теперь скажи, что случилось с твоим отцом?

Все еще стоя в холле, я рассказываю ей о бензине и полиции.

– Бедняга, – вздыхает она. – Это ужасно, когда голова не на месте.

Я хочу сказать ей, что моя тоже не на месте. Я так измучена чувством вины и беспокойством, что весь день провела словно на автопилоте. Но понимаю, что об этом не может быть и речи. Мне необходимо принять ванну. Я все еще беспокоюсь, что от меня пахнет Мэтью. Того быстрого протирания в привокзальном туалете станции было явно недостаточно.

– Хочу поскорее освежиться после путешествия, – произношу я, освобождаясь из ее объятий. И тут настораживаюсь. – А где Дейзи?

– Снаружи. – У Бетти слегка хитроватый вид. – У нас кое-кто в гостях. Она показывает дорогу.

Моя кожа холодеет. Только не Мэтью. Он не мог просто так заявиться! А вдруг это Сандра? У меня сжимается сердце, когда я представляю, как она катится по садовой дорожке, заплаканная и разъяренная, взывая ко мне с коляски. Но как раз в тот момент, когда мое воображение отказывается представить что-либо еще более дикое, пушистый белый комочек влетает в парадную дверь в сопровождении моей младшей дочери.

– Разве она не чудесна? – Глаза Дейзи сияют. – Мадам Бланш спросила, можем ли мы присмотреть за ее новым щенком. И бабушка согласилась. Ее зовут Коко. Разве это не самое милое имя на свете?

Я стреляю взглядом «Как ты могла?» в свою свекровь. Дейзи уже целую вечность просит собаку, но мы со Стюартом сошлись во мнении, что не можем брать на себя такую ответственность. Учительница французского повела себя бесцеремонно.

– Это только до завтра, – поясняет Бетти. – Бедной женщине нужно было куда-то уехать – она казалась испуганной, совершенно измученной, – и ей не с кем было ее оставить. – Она понижает голос: – Дейзи немного расстроилась из-за урока. Все прошло не так уж хорошо. Эти неправильные глаголы кого хочешь доведут.

Я всем сердцем сочувствую своей младшей дочери. В отличие от прирожденной отличницы Мелиссы, Дейзи никогда не блистала успехами в учебе. И хотя она определенно склонна к рисованию, базовые знания иметь тоже необходимо.

– Хорошо, – киваю я. – Но, пожалуйста, не позволяйте щенку лезть на диван.

– Ага, – говорит Бетти, пока мы бежим за Коко, которая направилась прямо в гостиную. – Похоже, уже поздно.

Следы лап по всей моей прекрасной голубой обивке от «Коулфакс и Фаулер». Грязь на чистом холсте. Точь-в-точь как мое прегрешение.

– У тебя на руке большой синяк, дорогая, – замечает свекровь. – Откуда он у тебя?

Я почти забыла, как отчаянно Мэтью пытался удержать меня. Сейчас уже не больно, но Бетти права. Там большая красно-синяя отметина.

– Ударилась, когда выходила из такси, – быстро отвечаю я.

– Бедняжка. Там в ванной есть новый тюбик крема с арникой в шкафчике. Обязательно намажь.

– Бабушка! – зовет Дейзи из кухни. – Иди поиграй с Коко! Правда, она прелесть?

Эта собака повсюду! Мне нужен отдых, иначе моя голова взорвется. Поэтому я предоставляю их самим себе и поднимаюсь наверх, чтобы принять ванну. Я добавляю туда щедрую порцию дорогого масла с лавандой и лимонной вербеной (бесплатно со съемочной площадки) и погружаюсь. А потом – блаженство! – ложусь на спину и закрываю глаза на несколько роскошных мгновений, вытянув ноги. Мой телефон рядом, на случай очередных проблем по работе или чего похуже…

Я погружаю голову в воду, словно пытаюсь смыть из памяти прошлую ночь. Мне становится немного лучше. Но когда выныриваю, раздается звук входящего сообщения. Я поспешно тянусь за полотенцем, чтобы вытереть руки, и смахиваю уведомление в сторону. На экране вспыхивает фотография.

Я замираю. Там я. Лежащая в объятиях Мэтью.

«Сделал это селфи, когда ты

спала прошлой ночью.

Мы красивая пара, тебе не кажется?»

Что он творит? Внезапно я прихожу в такую ярость, что готова швырнуть телефон в стену. А если бы я была рядом с детьми, когда открыла эту фотографию? Или со Стюартом? Они могли бы увидеть… Об этом невыносимо думать.

«Удали это. Я серьезно, Мэтью.

Ради всего святого, я замужем.

И ты тоже женат. В какую игру ты играешь?»

Ответ приходит мгновенно:

«Попс!

Я ни во что не играю. Я предельно серьезен.

Когда два человека вроде нас снова встречаются

после стольких лет, мы не можем

просто отпустить друг друга…»

Я собираюсь напечатать ответ, но три точки в конце его фразы показывают, что он еще не закончил. Я права.

«Я признаю, что совершал ошибки, когда мы

были молоды, но еще есть время все исправить.

Ты хочешь меня. Я знаю. Ты просто боишься,

и это понятно. Но не надо бояться. Как я уже сказал,

я здесь ради тебя. Я позвоню завтра. Сладких снов».

Глава 14
Бетти

Когда я очнулась – с трубкой в руке, прикрепленной к капельнице рядом, – то увидела испуганного Джока.

– Я думал, ты умерла, – прошептал он. По его щекам потекли слезы. – Это была чрезвычайная ситуация. Им пришлось разрезать тебя, чтобы вытащить ребенка.

Волна острой паники вместе с тошнотой захлестнула меня.

– Мой ребенок! – воскликнула я. – Где мой ребенок?

Муж кивнул в сторону пластиковой кроватки рядом со мной, которую я раньше не заметила.

– Все в порядке. Но мы могли потерять тебя. Я так испугался. Не знаю, что бы я тогда делал. Один, с малышом.

Я покосилась на кроватку, где лежал маленький белый сверток.

– У нас мальчик или девочка? – прошептала я.

Лицо Джока смягчилось.

– Парень. Однажды он будет играть за Шотландию. Я запишу его в клуб «Селтик».

Раньше не видела Джока таким заботливым, любящим. Как будто он превратился в другого человека. Но я невольно почувствовала разочарование, вспомнив об Элис с ее светлыми волосами и белозубой улыбкой. Как же я хотела дочь!

– Мы назовем его Стюартом, – произнес он. – Это звучит профессионально. Он может стать врачом или адвокатом с таким именем.

У меня на языке вертелось, что мой муж всегда весьма язвительно относился к образованным классам. Но сейчас, похоже, было не время спорить. Что же касается имени, то Стюарт казалось слишком взрослым для ребенка. Я попыталась дотянуться до белого одеяла, из которого торчала маленькая головка, но острая боль в животе остановила меня.

– Ой!

– Боюсь, вы пока не можете этого сделать, – сказала вошедшая медсестра. – Некоторое время после кесарева сечения никаких резких движений. И не беспокойтесь о боли. Она часто ощущается в месте разреза после операции. Вот, позвольте мне.

Она положила ребенка мне на руки. Я уставилась на него. Руководительница дородовых курсов предупреждала нас, что дети могут выглядеть как «сморщенные маленькие обезьянки». Но у моего сына – как странно звучало это слово! – была гладкая кожа, и он смотрел на меня ярко-голубыми глазами, словно запоминая каждую черту моего лица. «Привет, – казалось, говорил он. – Я знаю, что ты вообще-то хотела девочку, но ты научишься любить меня. Так же, как я люблю тебя».

Научусь? Я уже любила. Я наклонилась, чтобы поцеловать сына в лобик. Его запах притягивал меня. Темные пушистые волосы на его голове были такими мягкими!

– Мы обтерли его губкой, – сообщила медсестра, проверяя мое кровяное давление и катетер. – Обычно мы предлагаем матерям самим сделать это, но вы еще были в отключке. Мы немного испугались, но теперь с вами все в порядке. Я оставлю вас втроем, по-семейному, на некоторое время.

Я не могла оторвать глаз от своего прекрасного мальчика. Мечтала дать ему все, чего у меня никогда не было. Любовь. Понимание. Настоящее будущее.

– А он симпатичный парень, правда? – воскликнул Джок, обнимая меня одной рукой. – Взгляни на нас теперь! Настоящая семья. Верно, моя цыпочка?

Я положила голову ему на плечо, исполненная облегчения и благодарности. До этого бывали времена, когда я действительно задумывалась, правильно ли поступила, выйдя за него замуж. Но теперь, когда у нас родился ребенок, я знала, что все будет хорошо. Как будто наш сын – какое же чудесное слово! – снова сплотил нас вместе.

– Кстати, – спросил Джок, слегка отодвигаясь, чтобы посмотреть на меня. – Как ты сюда попала? Мне сказали, что тебя кто-то привел.

– Одна из соседок заходила, чтобы спросить, не нужна ли мне старая колыбелька, которая стала мала ее дочери, – ответила я, скрестив пальцы.

– Это хорошо. Нам пригодятся все бесплатные вещи, которые мы сумели достать.

Я ждала, что муж спросит меня, какая именно соседка. Я не любила лгать и была удивлена тем, как просто это оказалось сделать. Но, к моему облегчению, он не спросил.

– Как у нас дела? – поинтересовалась другая медсестра, входя в палату. – Уже начали кормить? Похоже, у вашего малыша хороший сосательный рефлекс.

Я помнила этот термин с наших дородовых курсов. Ребенок действительно будто «самонаводился» на мою грудь. Я начала расстегивать ночную рубашку, но тут вмешался Джок.

– Моя жена ничего такого делать не будет! Я слышал об отвисших сиськах. Она сохранит свою прекрасную фигуру.

Я покраснела от эдакого комплимента. Они мне редко перепадали! Несомненно, это был еще один признак того, что мой муж меняется к лучшему.

Медсестра уперла руки в бока:

– Мистер Пейдж! Если вы желаете, чтобы ваша жена действительно ее сохранила, то лучше позволить ей кормить ребенка естественным путем. Грудное вскармливание помогает вернуть форму. К тому же оно бесплатно. Вы же не хотите тратить все деньги на детские молочные смеси, бутылочки и стерилизаторы?

Я была весьма впечатлена. Она знала, как повлиять на него!

Джок выглядел озадаченным:

– Никогда об этом не думал.

– Что ж, предлагаю вам подумать. Лучше всего – грудь. Не только для ребенка, но и для кармана.

Он пожал плечами:

– Ну, если вы так ставите вопрос…

– Я знала, что вы примете верное решение.

Я снова расстегнула ночную рубашку. Стюарт тут же прильнул к моей правой груди, словно ждал этого.

– Видите? – улыбнулась медсестра. – Малыш сам знает, что делать.

– Спасибо, – сказала я ей, когда Джок вскоре после этого ушел, чтобы «выпить чаю у твоей мамы».

Она пожала плечами:

– Нет проблем. Я перевидала здесь множество мужей, и многие думали, что они всезнайки. Хитрость в том, чтобы внушить им, будто хорошая идея принадлежит в первую очередь им самим. Требуется практика. Но оно того стоит. – Сестра похлопала меня по руке. – Вы молодец! И отлично выносили своего милого мальчика. Никогда не скажешь, что он родился на две недели раньше срока. Получил все, что положено. Настоящий красавец! Ой, чуть не забыла, к вам посетительница. Я сообщила ей, что у вас мальчик.

Джейн! Моя подруга была здесь с огромным букетом цветов и чудесными теплыми объятиями. Слава богу, Джок уже ушел.

– Не волнуйся, – сказала она. – Я сначала позвонила, чтобы убедиться, что тут больше никого нет.

– Ты не столкнулась с ним на выходе?

– С Джоком? Нет. – И она принялась ахать при виде Стюарта. – Он совершенно божественен! Я и забыла, какие у детей крошечные пальчики. – По ее лицу потекли слезы. – Я так рада, что с тобой все в порядке. Я пришла в ужас, когда ты вот так отключилась. А теперь видишь – у тебя сын. Очень надеюсь, что и у меня мальчик. Я знаю, что Гэри тоже хочет сына.

– Я уверена, что так и будет, – произнесла я, понимая, что это глупо. Никто не мог точно знать. В конце концов, эта игра с колечком, предсказывающим пол, в моем случае не сработала. Впрочем, теперь это не имело значения. Я вспомнила слова одной из девушек с фабрики: «Ты можешь думать, что знаешь, кого хочешь, когда ждешь ребенка, но потом любишь того, кто родится».

Однако Джейн выглядела так, словно находилась мыслями где-то далеко отсюда.

– Впрочем, как говорит Гэри, это не имеет большого значения, лишь бы я не…

– Что? – спросила я.

Она слегка вздрогнула.

– Неважно. Как только встанешь и начнешь ходить, ты обязательно должна прийти ко мне в гости со своим великолепным ребенком. Я буду помогать тебе. И не беспокойся о своем Джоке. Мы найдем способ обойти его запреты, да, малыш? – Джейн погладила пальцем щеку моего сына. – А теперь мне пора идти. Гэри присматривает за Элис, но мне нравится самой укладывать ее спать. – Она коснулась моей щеки своей. – Ты молодец! До скорой встречи!

Когда Джейн ушла, я рассмотрела причудливый букет, перевязанный розовой лентой, который она принесла. Никто никогда не дарил мне раньше цветов. Белые розы! Вероятно, они стоили целое состояние. Внутри оказалась открытка. «Поздравляем всей семьей! С любовью от Джейн, Гэри и Элис».

Я быстро разорвала ее на мелкие клочки. Мне бы хотелось сохранить ее. Но я не желала расстраивать нового, более доброго Джока.

В те дни нас держали в больнице после родов гораздо дольше, чем сейчас (я не могла в это поверить, Поппи, когда ты легла и выписалась через восемь часов и с Мелиссой, и с Дейзи). Но после кесарева сечения и того количества крови, которое я потеряла, врачи сказали, что мне нужно остаться как минимум на неделю, прежде чем меня отпустят домой. Однако меня это не особо волновало, я была слишком очарована Стюартом. Я постоянно смотрела на его крошечное личико, на маленькие ручки, с трудом веря, что Господь даровал мне такое чудо. «Я сделаю для тебя все, лишь бы у тебя была счастливая жизнь, – твердила я ему. – Все что угодно».

На самом деле, хотя я и испытывала дискомфорт из-за швов, мне даже понравилось лежать в больнице. Было так приятно, что вокруг меня суетятся и приносят мне еду в постель! Мне также нравилось общество других мам в палате, несмотря на шум по ночам, когда все дети плакали.

Джок, конечно, не был в восторге от того, что меня нет дома. Некому было готовить ему ужин (если только мама не приглашала его к себе), а в те дни некоторые мужчины ожидали этого, даже если их женщина захворала. Однако он приходил каждый вечер после работы, надо отдать ему должное.

– Кстати… – однажды сказал муж. Время для посетителей завершалось, но его задержали на фабрике. (Он пояснил это таким тоном, который ясно давал понять, что его присутствие там было жизненно необходимым.) – Та твоя подруга Джейн тоже в больнице. С ней не очень хорошо. Наткнулся на ее муженька-выпендрежника, когда шел сюда.

– Джейн? – воскликнула я. – Что случилось? С ее ребенком все в порядке?

– Да, насколько мне известно. Но твоей подруге нет до него никакого дела. Из-за послеродовой депрессии, со слов этого хмыря Гэри. Я же говорил, что подруга из нее так себе. Что это за женщина, которая даже не взглянет на собственного ребенка?

Это было совсем не похоже на Джейн. Куда ее положили? Я огляделась. К этому времени меня перевели из отдельной палаты в общую послеродовую, но я нигде ее не видела. Я попытался встать с кровати.

– Мне нужно ее найти. Ой!

Швы все еще болели.

– Ты никуда не пойдешь, – заявил Джок, звоня в колокольчик. – Где эти чертовы медсестры?

– Они работают.

– Плохо работают! – Он поцеловал меня в макушку. – У тебя непростой случай. Они должны постоянно находиться рядом.

Потребовалось время, чтобы подошла медсестра, но когда она появилась, то поддержала Джока, к моему большому разочарованию.

– Ваш муж прав. Кесарево сечение – это серьезное вмешательство. В течение нескольких недель вам нельзя напрягаться.

Но как же я стану заботиться о Стюарте? И что насчет Джейн? Я чувствовала себя бесполезной, не будучи рядом с ней, когда она так много сделала для меня.

– Хорошо, что твоя мама живет рядом, чтобы помогать, – произнес Джок. – Я не могу постоянно отпрашиваться с работы.

Разумеется, он был прав, но лучше бы не говорил этого таким резким тоном. Тот подобревший Джок еще проявлялся в нем, время от времени. Но не такой добрый, как сразу после кесарева сечения, когда я только пришла в себя.

Как только муж ушел, мне удалось выяснить, что Джейн поместили в отдельную палату в конце коридора. Я поковыляла туда на рамке-ходунках, которую мне одолжили, но когда добралась, то увидела на двери объявление:

«Никаких посетителей».

– Боюсь, она никого не хочет видеть, – сказала одна из медсестер. – Завтра ее все равно выписывают домой.

Возможно, это означало, что ей стало лучше! В конце концов, меня выписали, но из-за «постоперационного вагинального кровотечения», как назвала это участковая медсестра (действительно сильного, иногда с большими сгустками крови), мне посоветовали оставаться дома в течение нескольких дней, пока оно не прекратится. Как же я стремилась увидеть Джейн! Но не могла никуда выйти. И позвонить ей тоже не могла, поскольку Джок отключил линию.

– Мне необходимо снова иметь телефон, – сказала я мужу. – А если Стюарт заболеет и нам потребуется вызвать врача?

– Ты права, – кивнул он, поглаживая сына по голове. – Но не пользуйся им слишком часто. Учти, мы должны быть бережливыми. Теперь у нас еще один рот, который нужно кормить. Не говоря уже о всякой одежде для ребенка.

Телефонистам понадобилось несколько недель, чтобы все наладить, но когда они это сделали, я позвонила Джейн, пока Джок был на работе.

– Алло! – раздался равнодушный голос на другом конце провода.

Сначала я подумала, что ошиблась номером.

– Это я, – произнесла я.

– Кто – я?

– Бетти.

Я не знала, что сказать. Если бы я сообщила, что знаю о ее депрессии, она могла бы расстроиться еще больше. Нам говорили об этом на дородовых курсах. Там это состояние называли «послеродовая хандра». Если становится действительно плохо, то может потребоваться медицинская помощь.

«Как можно быть несчастной после рождения ребенка?» – спросила я тогда Джейн. Но она замолчала, а потом сменила тему.

– Как ты назвала своего малыша? – поинтересовалась я, понимая, что даже не знаю, мальчик это или девочка.

– Вайолет.

– Еще одна дочь! Как чудесно.

– Да. – Ее голос был тусклым и ровным, без обычного щебетания.

Я попыталась еще раз до нее достучаться.

– Какое красивое имя!

– Прости, Поппи, но мне пора. Позднее поговорим. – Джейн положила трубку, даже не спросив меня о Стюарте.

Это было неправильно. Я понимала. Поэтому я положила Стюарта в подержанную детскую коляску с пятнистым матрасом, которую нам «подогнала» мама, и каким-то образом умудрилась добраться до дома Джейн, часто останавливаясь, потому что швы болели и я чувствовала себя очень усталой.

Гэри открыл дверь. У него были большие темные круги под глазами.

– Прости, что вот так заявилась… – начала я.

Но он, казалось, испытал облегчение, увидев меня.

– Нет. Я рад, что ты здесь. Пожалуйста, проходи.

Джейн сидела в кресле возле раздвижных дверей, выходящих с веранды в их прекрасный сад. Она едва взглянула на меня. Ее волосы были вялыми, немытыми и растрепанными. Она все еще была в ночной рубашке, босиком. Рядом с ней стояла плетеная колыбелька с розовыми оборками. И хотя я уже всем сердцем любила Стюарта, я все равно почувствовала укол зависти. Как же мне хотелось иметь дочь! Это одна из причин, Поппи, по которым я так к тебе привязалась.

– Я не знаю, что с ней делать, – тихо произнес Гэри, встав рядом со мной. – Она не позволяет мне помочь ей одеться, не разговаривает и не ест. После рождения Элис было нечто похожее, но далеко не так плохо. Слава богу, в школе каникулы, так что я могу присмотреть за Джейн.