Текст книги "Врата Абаддона"

Автор книги: Джеймс С. А. Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 17
БЫК

– Черт, – ворчал Серж, паря рядом с рабочим столом, – мы безопасники или няньки?

– Будем и няньками, если потребуется для дела, – сказал Бык без особой уверенности.

С тех пор как на «Бегемоте» погас свет, прошло тридцать часов. Из них он проспал шесть. Серж, Казимир, Йохо и Корин сменялись на вахте, координируя аварийные работы. Остальным хватало дел – подавить два вызванных паникой бунта, проконтролировать работы по освобождению десятка человек, застрявших в складских отсеках, где не работали воздуховоды, арестовать пару сорвиголов, воспользовавшихся беспорядком, чтобы, оседлав мехи, свести между собой счеты.

Свет уже горел по всему кораблю. Система контроля неполадок вышла из комы и усердствовала, нагоняя упущенное. Люди были измотаны, напуганы, держались на грани, а распроклятый Джеймс Холден провалился в Кольцо. От всех безопасников несло застарелым потом и вчерашним фасолевым лобио, которое принес в отдел Казимир. В первый день все еще бессознательно старались держаться в нормальном положении – ногами к полу, головой к потолку. Теперь уже плавали как попало. Астерам такое положение дел было привычно, но на Быка еще нападали приступы головокружения.

– Аминь аллес аминь, – со смешком проговорил Серж. – Все мы – смазка для машины.

– Я нашла бы смазке лучшее применение, – вставила Корин.

Бык успел заметить, что она начинала вести себя вульгарно, когда уставала. Он знал, что с невыносимыми нагрузками каждый справляется по-своему. Одни становятся раздражительными и злыми, другие грустят. Он полагал, что все это – утрата маски. Усталость и страх рушили тщательно выкрашенный фасад, и наружу выходило то, что за ним скрывалось.

– Так, – сказал он, – вы, оба, идите отдыхать. Я пригляжу за лавочкой, пока не вернутся остальные. Вы двое сделали больше…

Запищал монитор на столе. Запрос на связь от Сэм. Бык движением пальца попросил Сержа с Корин задержаться и подтянулся к столу.

– Сэм?

– Бык. – Она умудрилась вложить в односложное имя всю обиду и гнев. – Ты мне нужен здесь, внизу.

– Звони кому хочешь, – проговорил мужской голос на заднем плане, – мне плевать, слышишь? Мне уже на все плевать, и делай что хочешь.

Бык посмотрел, откуда вызов. Она у мастерских. Не так уж далеко.

– Табельное оружие захватить? – спросил он.

– Не возражаю, милый, – отозвалась Сэм.

– Иду. – Он оборвал связь.

– Гейст ду, [18]18
  Иди ты.


[Закрыть]– обратилась к Сержу Корин, – ты дольше на ногах. А я присмотрю, чтоб пожара не случилось.

– Справишься? – спросил Серж, и Бык не сразу понял, что вопрос обращен к нему.

– Чтоб я да не справился! – ответил он, стараясь, чтобы тон соответствовал словам.

Усталость в невесомости не та, что при перегрузке или в постоянном поле тяжести. На Земле Быку нередко приходилось смертельно уставать, и каждый раз это означало, что мышцы норовят отвалиться от костей, словно у слишком долго варившейся курицы. Проведя вне Земли больше лет, чем на Земле, он так и не привык к тому, что можно устать каждой клеткой тела, но не чувствовать усталости в суставах. Умом Бык понимал, как обманчиво это чувство. Кажется, что силы еще есть, когда их уже не осталось. Были другие признаки: жжение в глазах, головная боль, медленно расцветающая в черепе, тошнота. Но все они казались более слабыми, не такими убедительными.

В коридорах не было толчеи. Даже при аврале, когда каждая бригада работала в две смены, натирая мозоли на задницах, «Бегемот» большей частью пустовал. Бык продвигался по кораблю, перебирая руками от захвата к захвату, проплывая прямые участки, как летают во сне. Велико было искушение набрать скорость, хлопками отталкиваясь от захватов и трапов, добавляя себе инерции, – так они делали в годы десантной службы. Но эта забава нередко кончалась сотрясением мозга, а Бык сейчас не располагал временем, чтобы лечить голову. Да и не так уж он молод был, как в те времена.

Сэм с бригадой он нашел в большом служебном отсеке. Четверо в масках сварщиков плавали у стены, крепя проводку к переборке. Фонтаны искр, вспышки ярче солнца. Сэм висела неподалеку от них, расположившись под углом в сорок пять градусов к рабочей поверхности. Рядом, развернувшись к ней ногами, болтался молодой астер. Насколько понимал Бык, поза была оскорбительной.

– Бык, – начала Сэм. Лицо парня застыло в свирепой гримасе. – Это Гарет. Его тошнит от проводки.

– Я – механик. – Гарет сплюнул слова с такой яростью, что его даже немного развернуло. – Восемь лет стажа на Тихо! А меня используют как сраного подсобника!

Остальные сварщики не поворачивали головы, но Сэм видел, что все прислушиваются к спору. Бык взглянул на Сэм: ее лицо было замкнуто. Он не смог разобраться, трудно ли ей обратиться к нему за помощью, или же она считает, что Бык у нее в долгу после случая с Па. Такого кратковременного ареста история еще не знала, но обида не становилась меньше. Так или иначе, Сэм передала проблему вверх по служебной лестнице, а значит, теперь это была его проблема. Бык глубоко вздохнул.

– Чем вы тут занимаетесь? – спросил он, просто чтобы выиграть время на размышления. Голова работала не лучшим образом.

– Главная линия сбоит, – пояснила Сэм. – Можно потратить три дня на диагностику, а можно за двенадцать часов проложить параллельный провод.

– Это как раз обходной?

– Да.

Бык поднял кулак, заменив астерским жестом кивок, и повернулся к мальчишке. Гарет был очень молод, очень устал, и он был из астеров АВП, а значит, никогда не подвергался военной муштре. Сэм, скорей всего, уже пыталась на него наорать, прежде чем воззвать о помощи.

– Значит, так, – сказал Бык.

– Эста хей дерьмо, – отозвался парень, забыв о грамотной речи.

– Понятно, – сказал Бык. – Можешь идти, только прежде помоги мне натянуть твою сбрую.

Гарет заморгал. Быку почудилась тень улыбки в простреленных лопнувшими сосудами глазах Сэм, но кто ее знает, чему она улыбалась. Радовалась, расслышав усталость в его голосе или увидев замешательство Гарета, или поняла, что задумал Бык, и оценила хитрость.

– Я держу связь с другими кораблями, – сказал Бык. – С земными и с марсианами. Кто-нибудь наверняка отправит хоть один корабль к дому. Попрошу, чтобы тебя подкинули до Цереры.

Гарет открывал и закрывал рот, как золотая рыбка в аквариуме. Сэм оттолкнулась, одной рукой подцепила сварочный аппарат вместе с креплениями, подтянула его к себе, заодно развернувшись, и, выбросив руку в сторону, затормозила. Бык принял у нее аппарат и стал натягивать лямки.

– Умеешь с ним работать? – спросила Сэм.

– С проводкой справлюсь, – ответил Бык.

– А безопасники без тебя обойдутся?

– Не моя смена, – сказал Бык. – Я как раз собирался в койку, но если надо, обойдусь.

– Ну и хорошо, – сказала Сэм. – Берись с того конца, а я переведу кого-нибудь помогать Марку. Через минутку подойду проверить, как у тебя идет.

– Буду рад, – ответил Бык. Его потихоньку разворачивало, и сейчас он завис лицом к лицу с парнем. Гнев на мальчишеской физиономии понемногу стирался стыдом. Он-то орал, что такая работа ниже его достоинства, а тут за нее берется глава службы безопасности в свое свободное время. Бык чувствовал на себе взгляды других сварщиков. Он включил горелку – пока для проверки, и парня заслонила белая вспышка.

– Так, с этим понятно, можешь идти.

Парень шевельнулся, приготовившись толчком отправить себя через отсек к выходу. Бык вспоминал, когда ему в последний раз приходилось варить в невесомости. Он почти не сомневался, что справится, но для начала лучше было не спешить. Но тут Гарет шевельнул плечами, и Бык понял, что варить не придется. Он принялся снимать лямки. Гарет ему помогал.

– Ты устал, – тихо, чтоб не слышали другие, сказал Бык. – Работы слишком много, а результат – пшик. Со всеми случается.

– Бьен.

Бык, вкладывая горелку в руку парня, заодно пожал ему пальцы.

– Это почетное право, – сказал он. – Быть здесь, заниматься всем дерьмом, наживать себе мозоли за просто так. Почетное право. Еще раз попробуешь подрывать авторитет старшего механика Розенберг – отправишься домой с пометкой, что не справился с делом.

Мальчишка забормотал что-то неразборчивое. Вспышки аппаратов плясали на его лице, окрашивая его то в белый, то снова в коричневый цвет. Бык взял его за плечо.

– Есть, сэр, – ответил Гарет.

Бык отпустил, и парень толкнулся к стене, к дожидавшемуся его проводу. Сэм, возникнув из-за макушки Быка, пристроилась к его локтю.

– Сработало, – сказала она.

– Ага.

– Еще и оттого, что ты – землянин.

– И то верно. Как тут у вас?

– Вдребезги, – сказала Сэм. – Но склеим хоть жевательной резинкой, если больше будет нечем.

– Хорошо хоть, никто в нас не стрелял.

В смешке Сэм послышалась теплота.

– Да, нам хватило бы одного выстрела.

Тревожный гудок прозвучал из всех ручных терминалов сразу, одновременно с корабельной системой оповещения. У Быка сами собой поджались губы.

– Не вовремя это, не к добру, – успела сказать Сэм, прежде чем по кораблю загремели слова Ашфорда.

Пустые пространства и далеко разнесенные динамики придавали ему гулкость Господнего гласа.

«Говорит ваш капитан. Я только что получил подтверждение от высших органов власти АВП: преступник Джеймс Холден действовал без полномочий кого-либо из Альянса Внешних Планет. Предпринятые им действия угрожают не только безопасности корабля, но и репутации Альянса. Я заверил их, что мы действовали против Холдена быстро и решительно и что он смог уйти от нас, только нырнув в Кольцо».

– Кстати, спасибо, – сказала Сэм.

– Не надо.

«Власти уполномочили меня, – продолжал Ашфорд, – и впредь выступать против преступника таким образом, какой я сочту подобающим. По показаниям наших датчиков, а также по сведениям от земных и марсианских кораблей, „Росинант“ ушел в Кольцо неповрежденным и, по-видимому, не пострадал от физических аномалий на той стороне.

В свете сказанного я принял решение последовать за Холденом в Кольцо, чтобы взять под стражу его с командой. Я рассылаю точные указания к действиям по подготовке к старту главам всех отделов. Предположительно преследование начнется через шесть часов. Честь, достоинство, гордость АВП требуют от нас ответить на оскорбление и самим предать Холдена в руки правосудия.

Я хочу сказать всем, что горжусь своей доблестной командой и что с вами мы войдем в историю. Воспользуйтесь оставшимся временем для отдыха и подготовки. Благослови Бог всех и каждого из вас и Альянс Внешних Планет».

Решительный щелчок сотен динамиков – Ашфорд отключил связь. Вспышки сварочных аппаратов прекратились, и в отсеке потемнело. Из груди у Быка вырвался отчаянно-горький смешок.

– Ты думаешь, он пьян? – спросила Сэм.

– Хуже. Сконфужен и пытается спасти лицо, – ответил Бык.

– «Бегемот» на глазах у Бога и всей системы намочил подгузники, и, чтобы оправдаться, мы разыграем невиданных в системе болванов?

– Примерно так.

– Отговоришь его?

– Попробую.

Сэм почесала щеку.

– Трудновато ему будет дать задний ход после столь вдохновляющей речи.

– Он и не даст, – сказал Бык, – но я все же попробую.

Внутренние планеты, выходя в космос, ощущали себя армией завоевателей. Бык помнил это чувство по первому рейсу – чувство, что дом остался за спиной. Для внутряков освоение Солнечной системы всегда представлялось военной по духу операцией.

У астеров было иначе. Они чувствовали себя здесь своими, туземцами. Их предков привела в Пояс торговля, поиски работы и необоримый зов свободы. АВП начинался скорее как профсоюз, чем как нация. Разница была неявной, но ощутимой и выражалась иногда странным образом.

На земном или марсианском корабле, зависшем в пустоте у Кольца, Бык, тщательно приведя в порядок себя и одежду, стал бы искать старпома в кают-компании или в столовой. На «Бегемоте» он нашел Па в баре.

Тесное помещение, забитое грушами со спиртным, кофе, шоколадом и чаем, было снабжено термокондиционерами, так что напитки подавались по вкусу: хоть почти кипящими, хоть ледяными. Декор изображал дешевый ночной клуб: цветные огни и простенькая компьютерная графика на стенах. Полдюжины посетителей парили в воздухе, придерживаясь за крепления и ремни, и среди них была Па.

Подтягиваясь к ней, Бык успел подумать, что старпому не мешало бы подстричься. Без тяги, создававшей искусственную силу тяжести, ее волосы плавали вокруг головы – слишком короткие, чтобы стянуть в хвост, но достаточно длинные, чтобы лезть в глаза и в рот. Еще он отметил, что на вид Па устала не меньше него.

– Мистер Бака, – первой приветствовала его Па.

– Старший помощник. Позвольте присоединиться?

– Я вас ждала. Говорили с капитаном?

Бык пожалел, что не может сесть, – это простое действие создало бы хоть краткую паузу в разговоре.

– Да. Он не обрадовался. Показал мне ваш план по смещению меня с поста.

– Это был запасной вариант, – сказала она.

– Ну-ну. Так что за мысль: загнать «Бегемот» в Кольцо? Такое же невозможно. Стоит двинуться – нам в зад вцепятся два флота. А что ждет на той стороне, вовсе неизвестно, но ясно, что оно намного сильнее нас.

– Вы хотите, чтобы чужая цивилизация судила о человечестве по Джиму Холдену?

Он уже слышал такое от Ашфорда, слово в слово. Самый логичный из его аргументов, и теперь Бык понял, у кого капитан позаимствовал эту мысль. Но по дороге от рубки к бару его полусонный мозг успел подобрать возражение.

– Чтобы этому помешать, надо еще туда добраться, а если нас пристрелят по дороге? – сказал он. – Думаете, Земля с Марсом вот так запросто позволят нам разыгрывать благородного шерифа? Наверняка многие из них думают, что мы поддерживаем затею Холдена. А кто не думает, все равно не станет стоять в сторонке, уступив нам главную роль. Представляете, как глава марсианского флота спрашивает своего старпома, хочет ли тот, чтобы чужаки судили о человечестве по Ашфорду?

– Хорошая речь, – покивала Па. – Репетировали?

– Пока внутренние планеты нам не угрожают, – сказал Бык, – но…

– Уже угрожают. Марс сообщил, что откроет огонь, если мы приблизимся к Кольцу на сто тысяч километров.

Бык прижал кулак к губам, силясь понять. Марс уже выдвинул ультиматум? А капитан о нем даже не упомянул?

– Так что в итоге мы делаем, черт возьми?

– Готовимся к включению тяги через четыре часа сорок пять минут, мистер Бака, – сообщила ему Па, – потому что таков приказ.

Горечь была не только в ее голосе, но и во взгляде, в изгибе губ.

Сочувствие боролось в сознании Быка со злостью, а из-под них рвалась паника. Он слишком утомился для такого разговора. Не осталось сил на то, что следовало сделать. Все рамки, которые могли заставить его промолчать, рухнули. Выспаться бы хоть раз, и он нашел бы другой подход, но играть надо было сейчас, с теми картами, что оказались на руках.

– Вы с ним не согласны, – произнес Бык. – Будь вы командиром, вы бы не отдали такого приказа.

Па глотнула из груши, гибкий жестяной бок промялся внутрь. Бык не сомневался, что она не разбирает вкуса напитка, но на него вдруг обрушилось желание выпить крепкого.

– С чем я согласна или не согласна – не важно, – сказала Па. – Командую не я, и решать не мне.

– Если только с капитаном чего-нибудь не случится, – заметил Бык.

Па замерла. Звуки музыки, цветные переливы огней словно заглохли внутри их маленькой вселенной. Па пальцем включила магнитик на груше и прилепила ее к стене.

– До старта несколько часов, а потом еще сколько-то в пути. Многое может измениться за это время, но на мятеж я не пойду, – сказала она.

– Вам ничего не пришлось бы делать. Просто если вы не запрещаете мне…

– Запрещаю, мистер Бака. Я приказываю не предпринимать никаких действий против капитана. Я приказываю вам уважать старших по званию. Если это означает исполнять приказы Ашфорда, я буду их исполнять. Ясно?

– Ясно, – протянул Бык. – Выбор – между смертью и прыжком в Кольцо.

ГЛАВА 18
АННА

На первую службу собралось одиннадцать человек. Сперва ее встревожило несходство их с паствой на Европе. Там два десятка семей подходили за полчаса до начала, а потом еще подтягивались опоздавшие. Люди разного возраста, от дедушек на инвалидных колясках до шумливых детей и плачущих младенцев. Одни являлись в лучших воскресных костюмах, другие – в заношенной рабочей одежде. В шуме голосов до начала проповеди смешивались русский, английский и волапюк внешних планет. К концу службы многие похрапывали на скамьях для молящихся.

Здесь паства явилась единой группой ровно в 9:55. Вместо того чтобы войти и рассесться кому где удобно, люди вплыли в помещение и зависли облаком перед ее кафедрой. На всех красовалась безупречная форма, наглаженная до острых как нож складок. И они молчали, выжидательно поглядывая на нее. Молодые – старшему было не больше двадцати пяти.

Обычное вступление здесь оказалось бы неуместным – никаких объявлений и обращений к детям, – так что Анна начала прямо с молитвы, затем немного почитала из Библии и перешла к краткой проповеди. Она подумывала коснуться долга и самопожертвования – это показалось ей поначалу подходящей темой для военного корабля, – но, вспомнив, каким испуганным она видела недавно Криса, предпочла говорить о Господней любви.

Анна закончила проповедь еще одной молитвой и причащением. Утешительный обряд, как ей показалось, снял часть напряженности, ощущавшейся в зале. Одиннадцать молодых солдат один за другим подтягивались к ее столу, делали глоток из груши с виноградным соком, брали облатку и отплывали на прежнее место. Анна прочла знакомые слова из Луки и Матфея и благословила присутствующих. Каждый из них ел хлеб и пил из груши – и Анна, как бывало всегда, с первой ее службы, почувствовала, как на нее снисходит огромный покой. И еще – мурашки по спине и рвущийся изнутри смех, когда ей представилось, как Иисус, просивший учеников делать это в память о нем, взирает на ее крошечную паству, парящую в воздухе над грушей с восстановленным виноградным напитком. Вряд ли он имел в виду такое.

Последняя молитва – и служба закончилась. Никто из ее прихожан не заторопился к дверям. Одиннадцать молодых лиц обратились к ней в ожидании. Снова начала сгущаться тягостная атмосфера страха, которую ей удалось было разогнать молитвой. Анна, придержавшись руками, обогнула кафедру и присоединилась к облаку из тел.

– Ждать ли кого-нибудь на следующей неделе? Я вас стесняюсь, ребята.

Крис заговорил первым.

– Не надо, очень хорошо было. – Кажется, он хотел что-то добавить, но сбился и принялся разглядывать свои ладони.

– На Европе мы после службы перекусывали и пили кофе. Можно и у нас к следующему разу устроить, если хотите, – предложила Анна.

Несколько нерешительных кивков. Крепкая молодая женщина в десантной форме потянула из кармана ручной терминал – посмотреть время. Анна почувствовала, что теряет их. Им нужно было что-то еще, но просить они не станут. И это что-то – точно не кофе с закуской.

– Я было сочинила целую проповедь о Давиде, – словно бы невзначай сказала она. – О тяготах, что мы возлагаем на солдат, о жертвах, которые вы приносите ради нас.

Крис поднял взгляд. Молодая десантница спрятала терминал. Кафедра осталась за спиной, и Анна видела лишь безликую серую коробку комнаты. Солдаты кучкой парили перед ней. Вдруг перспектива сместилась, и она очутилась сверху, словно падала на них. Быстро моргнув, Анна отогнала видение и сглотнула появившийся в горле лимонный вкус тошноты.

– Давид? – переспросил темноволосый и темнокожий юноша с австралийским вроде бы выговором.

– Это царь Израиля, – объяснил другой.

– Недурная тема, – съязвила десантница. – Тот парень, что убил своего воина, чтобы спать с его женой.

– Он сражался за свою страну и веру, – отрезала Анна учительским голосом, который приберегала для воскресной школы подростков. Голос авторитета, и попробуй кто усомниться. – Сейчас меня волнует только это. Прежде чем стать царем, он был воином. И часто те, кому он служил, оказывались неблагодарными. Он снова и снова становился между опасностью и людьми, которых поклялся защищать, даже если вожди были недостойны его.

Еще несколько кивков. Никто не посматривал на терминалы. Кажется, они возвращались к ней.

– Так мы от начала времен обращаемся с солдатами, – продолжала она. – Каждый из вас от чего-то отказался, чтобы попасть сюда. Мы часто оказываемся недостойны вас, и все же вы нас защищаете.

– А почему не прочитали? – спросил Крис. – Ну, проповедь о Давиде?

– Потому что испугалась. – Анна взяла левой рукой ладонь Криса, а правой – австралийца. Она не произнесла ни слова, но беспорядочная кучка быстро превратилась в круг держащихся за руки людей. – Мне очень страшно. И я решила не говорить о жертвах солдат. Захотелось вспомнить, что Бог смотрит на меня. Ему не все равно, что со мной будет. И, возможно, другим людям тоже не все равно.

Они снова покивали.

– Когда головастики подорвали тот корабль, – вставил Крис, – я подумал, нам конец.

– Дерьмовое дело. – Десантница смущенно обернулась к Анне. – Простите, мэм.

– Ничего.

– Они говорят, что не виноваты, – подала голос еще одна женщина. – Они стреляли по Холдену.

– Ага, а потом у них весь корабль отчего-то отключился. Не нащупай Холдена пыльники, он бы сорвался с крючка.

– Они собираются за ним, – напомнила молодая десантница.

– Пыльники обещали их распылить, если попробуют.

– На фиг пыльников, – сказал австралиец, – пусть только начнут, мы им вставим по фитилю…

– Так-так, – перебила их Анна. – Пыльники – это марсиане. Они предпочитают назваться марсианами. И называть астеров головастиками не слишком-то вежливо. Такие прозвища помогают не видеть в противнике человека, чтобы не стыдно было его убивать.

Десантница, фыркнув, отвернулась.

– А нам здесь, – продолжала Анна, – меньше всего нужна драка. Я не права?

– Правы, – кивнул Крис. – Если завяжется драка, нам всем конец. Без поддержки, без резервов, и спрятаться не за чем. Три вооруженные флотилии, а для укрытия только залетные атомы водорода. Мы это называем охотой в клетке.

Молчание длилось целую минуту, пока австралиец не протянул со вздохом:

– Ага.

– И еще как бы что не вылезло из Кольца…

Сказанные вслух, эти слова как будто разрядили напряженную атмосферу. В невесомости не получится облегченно осесть на стулья, но плечи расслабились у всех, и лица посветлели. Кое-кто грустно улыбнулся. Даже сердитая десантница провела рукой по светлому военному ежику волос и, ни на кого не глядя, кивнула.

– Давайте и на следующей неделе так, – предложила Анна, пока они снова не ушли от нее. – После причастия поболтаем немножко. А до тех пор – дверь у меня всегда открыта. Заглядываете, если захочется поговорить.

Они начали расплываться, поворачиваясь головами к двери. Анна удержала руку Криса.

– Можешь остаться еще на минуту? У меня к тебе вопрос.

– Крису, – насмешливо протянула десантница, – достанется персональная проповедь.

– Не смешно, – всей тяжестью своего учительского тона остановила ее Анна. У десантницы хватило совести покраснеть.

– Простите, мэм.

– Можете идти, – сказала Анна, и десантница скрылась за дверью. – Крис, помнишь, в офицерской столовой, где мы познакомились, сидела девушка?

– Там много народу толпилось, – пожал плечами Крис.

– У нее длинные темные волосы. И она казалась очень грустной. Одета была в штатское.

– А, – ухмыльнулся Крис, – хорошенькая. Да, ту я помню.

– Ты с ней знаком?

– Не, она электромонтерша из цивильных контрактников, вроде бы. Флот отвел им пару отдельных кораблей. А что?

Хороший вопрос. По чести, Анна не сумела бы объяснить, почему бешеная девица несколько дней не идет у нее из головы. Застряла в памяти занозой. Стоило вспылить, рассердиться – и перед глазами выскакивало лицо той девушки. Она источала ярость и угрозу. И столкнулась с ней Анна как раз тогда, когда начались враждебные действия, перестрелка. Никакой связи тут, конечно, не было, но Анне почему-то упорно мерещилось, что есть.

– Она меня беспокоит, – наконец вымолвила она. Это во всяком случае не было ложью.

Крис повозился с ручным терминалом. Через несколько секунд отозвался:

– Мелба Кох, техник-электрохимик. Перелетает с корабля на корабль, может, вы с ней еще столкнетесь.

– Прекрасно, – сказала Анна, усомнившись в душе, так ли ей хочется этой встречи.

– Знаешь, что меня беспокоит? – спросила Тилли и, не дав Анне ответить, добавила: – Вот эти соски!

Уточнять не приходилось. Они вместе плавали у столика в гражданском отделе. На крышке стола магнитом была закреплена пластмассовая коробка со множеством тюбиков – протеиновыми и углеводными пастами разных цветов и вкусов. Рядом стояли две груши: Аннина с чаем, а Тилли пила кофе. Офицерская столовая с любезными официантами, ресторанным обедом и баром осталась в далеком прошлом. Тилли несколько дней не пила ничего крепче кофе. И жевать им давно ничего не приходилось.

– Овсянка с изюмом – ничего, кажется, мед в ней натуральный. – Анна протянула белый пластиковый туб. Тилли космические рейсы были не в новинку, недвижимость ее мужа располагалась по всей системе, но Анна догадывалась, что есть из тюбиков ей прежде не доводилось. Пилота, допустившего при расчете рейса невесомость во время трапезы хозяйки, уволили бы в ближайшем порту.

Тилли взяла пакет с овсяной кашицей, брезгливо сморщила губы и щелчком пальцев отбросила. Пакет завертелся у нее над головой лопастями игрушечного вертолетика.

– Энни, – простонала Тилли, – если бы мне хотелось сосать всякую дрянь из дряблых бесчувственных трубок, я могла бы остаться на Земле с мужем.

Анна не заметила, когда превратилась для Тилли в «Энни», а попытки возражать против клички до подруги не доходили.

– Рано или поздно придется что-то съесть. Кто знает, на сколько мы здесь застряли.

– Если выйдет по-моему, не надолго, – прогудел голос за спиной Анны.

Стой она сейчас на полу – подскочила бы, а плавая в воздухе, только жалко дернулась и съежилась.

– Простите, что напугал, – продолжил Кортес, передвинувшись в поле зрения, – но я хотел бы поговорить.

Он шаркал по полу на магнитных подошвах, полученных от флотских. Анна тоже их попробовала и поняла, что лучше уж свободно парить в воздухе, чем покачиваться вроде водоросли под водой, приросши к полу ногами.

Кортес кивнул Тилли, его слишком уж белоснежная улыбка сверкнула на коричневом лице. Не спросив разрешения, мужчина заказал себе на экранчике меню содовую. Тилли улыбнулась в ответ фальшивой улыбкой «смотрю сквозь тебя», предназначенной для носильщиков и официантов. Объяснившись во взаимном презрении, Тилли, не замечая нового собеседника, принялась посасывать кофе. Кортес опустил большую ладонь Анне на плечо.

– Доктор Воловодова, я собираю делегацию влиятельных гражданских лиц для обращения к капитану и прошу вашей поддержки.

Анна только подивилась, с какой простотой Кортес выдал фразу, почти целиком составленную из лести. Кортес на этом корабле представлял духовного советника генсекретаря ООН. Анна оказалась здесь потому, что объединенная методистская церковь могла без нее обойтись, да и Европа оказалась на пути корабля. Чтобы занести ее в список влиятельных лиц, пришлось бы здорово опустить планку.

– Рада обсудить, доктор Кортес. – Анна потянулась к груше с чаем, заодно довольно непринужденно вывернувшись из-под руки Кортеса. – Чем могу помочь?

– Прежде всего, я благодарю вас за инициативу в организации богослужений для команды и военных. Мне стыдно, я сам должен был догадаться, но хорошо, что вы показали пример. Мы уже организуем подобные службы с лидерами различных вероисповеданий.

Анна, хоть и подозревала, что в каждом слове Кортеса кроется задняя мысль, все же покраснела. Умелый манипулятор добьется нужного отклика, даже если собеседник точно знает, что у того на уме. Анна против воли восхитилась его искусством.

– Не сомневаюсь, команда это оценит.

– Но есть еще одно дело, – продолжал Кортес. – Более важное дело. И ради него я обратился к вам.

Тилли повернулась к столу спиной и бросила на Кортеса острый взгляд.

– Ты что затеял, Хэнк?

Кортес на нее даже не взглянул.

– Анна… можно мне называть тебя Анна?

– Вот тебе, Энни, – вставила Тилли.

– Энни?

– Нет, – поспешно отозвалась Анна. – Лучше «Анна». Пожалуйста, зовите меня Анной.

Кортес склонил к ней крупную седую голову, ослепил улыбкой на темном лице.

– Спасибо, Анна. Так я хотел попросить тебя подписать петицию, присоединить свой голос к нашим.

– К нашим?

– Ты слышала, что «Бегемот» начал разгон к Кольцу?

– Слышала.

– Мы просим капитана сопровождать его.

Анна дважды кивнула, открыла рот и, не найдя слов, закрыла. Кортес с Тилли уставились на нее. Войти в Кольцо? Холден прошел и, по всем признакам, еще жив. Но все же бросок в Кольцо никогда не входил в их планы, по крайней мере в планы гражданской миссии.

Никто не представлял, что ждет их по ту сторону, как подействует на человека червоточина. Да и пропустит ли их Кольцо? Может, у него там ограничения не только на скорость, но и на массу, или на энергию, или еще на что-то. Может, оно просто захлопнется, пропустив определенное количество кораблей. Или какую-то часть корабля. Анна представила рассеченный пополам «Принц Томас». Половинки разносит на миллионы миль друг от друга, из обеих сыплются в вакуум человеческие тела.

– Еще мы просим послать с нами марсианский корабль, – продолжал Кортес. – Теперь послушай меня. Если мы объединимся для…

– Да? – вырвалось у Анны.

Она не представляла, что на уме у Кортеса, и не хотела знать. Может, он так собирает голоса для земных выборов. Может, устанавливает власть над военным командованием. Может, ощущает это своим призванием. Они не собирались быть первооткрывателями – пришли сюда, чтобы показаться на глаза тем, кто остался дома и наблюдает за миссией. Потому-то в пути и случилось столько протестов и драм. Вся миссия задумывалась как спектакль, но теперь все изменилось, и в этом крылась причина общего страха.

Главная угроза заключалась не в Кольце. Пока это не было главным. Люди срывали тревогу на ближайшем, кто подвернулся под руку, – друг на друге. Если АВП последует за Холденом в Кольцо, если представители ООН и Марса присоединятся к «Бегемоту», исчезнет причина стрелять друг в друга. Они снова станут тем, для чего предназначались, – объединенной экспедицией, исследующей величайший в истории феномен. А если останутся тут, три флота будут искать случая взять верх над остальными. Все это пронеслось в сознании Анны мгновенно, и «да» вырвалось как вздох облегчения.

– Да, – повторила она, – я подпишу. Мы должны понять его, исследовать, принести знание тем, кто в страхе ждет дома. Учиться надо там, а не здесь. На той стороне. Спасибо, что обратились ко мне, доктор Кортес.

– Хэнк, Анна. Пожалуйста, называй меня Хэнк.