Текст книги "Врата Абаддона"

Автор книги: Джеймс С. А. Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 33
БЫК

– Вам нужно подняться, – сказала доктор Стерлинг.

Сила тяжести изменила очертания ее лица, щеки и волосы обвисли. Теперь она выглядела старше и не такой холодной.

– Я думал, меня нельзя передвигать? – удивился Бык.

– Нельзя было, пока я тревожилась за ваш позвоночник. Теперь меня тревожат легкие. Отток жидкости настолько слаб, что я бы уже назвала это умеренной пневмонией.

– Пройдет.

– Гравитация вращения вам мало поможет, пока вы лежите плашмя, – возразила врач, для наглядности похлопав себя по плечу. – Вам надо больше сидеть.

Бык скрипнул зубами.

– Я не могу сидеть, у меня брюшные мышцы не работают. Я ничего не могу.

– У вас кровать подвижная, – невозмутимо продолжала она. – Настройте ее так, чтобы как можно дольше находиться в вертикальном положении.

– А позвоночнику от этого хуже не станет?

– Можно вас зафиксировать, – предложила врач. – И вообще, люди живут без ног. А вот без легких вы не проживете.

Медицинский отсек изменился. Для раскрутки барабана пришлось убрать почти все, что делало «Бегемот» орудием войны. Медицинские посты и станции развернули на девяносто градусов, чтобы их можно было использовать и при тяге, и при ее отсутствии. То, что во времена, казавшиеся уже седой древностью, задумывалось как полы, снова стало полами, а не стенами. Все это замедлило работу, нарушило индустриальную строгость стали и керамики. Быку чудилось, что корабль сломался и сросся снова – но уже кривовато.

– Я постараюсь, – пообещал Бык, сцепив зубы, чтобы сдержать новый приступ кашля. – Но, если мне можно сидеть, нельзя ли и переехать заодно? Одна и та же комната мне порядком надоела.

– Не рекомендую.

– Вы мне помешаете?

– Не стану.

В дружеской перепалке возникла пауза. Оба давно не высыпались. Оба слишком много сил тратили на то, чтобы спасти жизни другим людям. И ни один из них не намерен был ублажать другого.

– Я постараюсь, док, – повторил Бык. – Как идут дела?

– Люди продолжают умирать. Но уже не так часто. На данный момент все тяжелые скончались или стабилизированы. У нас сейчас довольно однообразная рутина: обработка ран и уход. Еще высматриваем тех, кто сразу не обратил внимания на внутренние повреждения, стараемся вылавливать их прежде, чем они свалятся с ног. Отдых, восполнение утраты жидкости, упражнения и молитвы.

– Хорошо, – кивнул он, переводя взгляд на загудевший терминал.

Новый запрос на связь. С «Хаммурапи» – марсианского фрегата, на котором находится Джеймс Холден.

– А у вас как? – спросила доктор Стерлинг, поджав губы.

Ответ был ей известен. Бык занялся настройкой кровати, превращая ее в подобие кресла. Он сразу почувствовал, что дышится по-другому, но сдерживать кашель стало еще труднее.

– Сейчас скажу, – ответил он и включил связь. На экране появилась капитан Джаканда. – Капитан, – приветствовал ее Бык.

– Мистер Бака, – в том же тоне отозвалась она, – я получила ваше последнее сообщение.

– Полагаю, вы не готовы передать пленника и оставшуюся команду?

Она не улыбнулась.

– Я хотела поблагодарить за площади, предоставленные нашим медикам. Однако мы не намерены переводить к вам оставшийся персонал или пленника.

– У вас недостаточно людей, чтобы вести корабль. Даже минимальной команды не осталось. Считая с ранеными и медиками, две трети ваших уже здесь.

– И я благодарю вас за это.

– Я к тому, что у вас сейчас – меньше трети людей. Вы тянете по две, если не по три вахты. Земля, пока Холден не доказал непричастности к взрыву «Сунг-Ана», будет шуметь насчет передачи пленного им. – О признании Клариссы Мао Бык не упомянул. Эту карту можно будет разыграть в любое время. Он поднял руку. – Мы все видели, как что-то непонятное убило дорогих нам людей. Всех мучает горе и страх. Если не собраться вместе, кто-нибудь натворит дел, о которых всем придется жалеть.

– Военный устав Марса требует…

– Я проведу открытое расследование. Открою всю собранную информацию. Там есть кое-что чертовски любопытное.

Что-то стронулось у него в груди, и Быка скрутил жестокий приступ кашля. Рот наполнился мокротой, он нагнулся, опираясь на руку, чтобы сплюнуть. Может, ради того ему и велели сидеть.

– Военный устав Марса запрещает передачу пленных, кроме случаев обмена, одобренного правительством. Связаться с МРК мы не можем, так что одобрения ждать не приходится.

– Вы могли бы сдаться мне.

Вот теперь она засмеялась. Строевая формалистика дала трещину.

– Неплохо бы! Проспала бы целую вахту. Но ваша жестянка не справилась бы с нами, даже если бы бой здесь был возможен.

– А он невозможен, так что нам остается только обмен негодующими посланиями. Спасибо за этот вызов, – добавил Бык. – Я дам знать капитану, что мы в прежней позиции. Но можно вас спросить? Что вы будете делать, когда земляне пришлют два десятка десантников с плазменными резаками и кухонными ножами?

– Мы тоже будем отбиваться резаками и ножами, – сказала она. – «Хаммурапи», конец связи.

Бык целых полминуты смотрел на погасший экран. Придется сообщить Па – впрочем, не слишком спешно. У нее хватает забот – распоряжаться всем, что упустил он, запертый в госпитале.

В чем бы ни обвиняли Холдена Земля и Марс, сколько бы народу ни приняло на себя ответственность за дела, в которых его обвиняют, все это не играет роли. Факт налицо. Он – единственный, не защищенный военными законами, кого можно допросить о Станции чужаков. Он нужен Земле. Он нужен АВП. Его держит у себя Марс – и не отдаст, хотя бы потому, что приятно владеть тем, что нужно другим.

И рано или поздно какой-нибудь марсианин, страдающий от переутомления и недосыпа и винящий в гибели любимой или друга заманившего всех в Кольцо Холдена, решит отомстить. Бык почесал подбородок – щетина колола пальцы. Тело под одной третью gраспласталось перед ним, как пустой мешок.

– Бык?

Он поднял глаза. Медбрат, если такое было возможно, выглядел еще более измотанным, чем врач.

– К тебе двое посетителей – ты в состоянии их принять?

– Посмотрим. Кто там у вас?

– Поп, – ответил медбрат. Бык не сразу сообразил, что это звание, а не фамилия.

– Русская с «Росинанта»?

Медик покачал головой:

– Из политиков. Кортес.

– Что ему нужно?

– Откуда мне знать? Спасти твою душу? Он толкует о спасении человечества от дьявола. Думаю, ему нужна твоя помощь в этом деле.

– Отправь его к Сержу из службы безопасности. Кто еще хочет оторвать от меня свой кус?

Медбрат изменился в лице. Бык не сразу уловил, в чем дело, – потом сообразил, что впервые видит, как парень улыбается.

– Наоборот, тебе подарочек принесли, – ответил медик и выглянул в коридор. – Давай, заходи.

Бык опять закашлялся и сплюнул мокроту. В дверях ухмылялась Сэм. За ее спиной виднелись двое техников с голубым контейнером, в который вполне можно было упрятать их начальницу.

– Розенберг? Почему валяете дурака, когда должны чинить мой корабль?

– Чтобы корабль стал твоим, потребуется еще один мятеж, – подмигнула Сэм, – но, кстати, когда команда услыхала, что у вас вышло с Ашфордом, ребята решили скинуться на подарок.

Бык начал съезжать набок, но удержался. Он так привык к тому, что спинные мускулы поддерживают тело, что каждый раз немного удивлялся, заваливаясь вбок. Вот в этом смысле в невесомости лучше. Сэм ничего не заметила – или притворилась, что не замечает. Она шагнула в сторону и взялась за защелку контейнера – словно собиралась показать фокус на сцене. В дверях появилась доктор Стерлинг, она хитровато улыбалась. Бык смутился, почувствовав себя именинником.

– Я волнуюсь, – заметил он.

– Умнеешь помаленьку, – ответила Сэм. – Готов?

Крышка ящика отъехала в сторону. Внутри был мех – сложный, тяжеловесный, неуклюжий. Бык, не найдя слов, расхохотался.

– Стандартный погрузочный мех, – объяснила Сэм, – только мы его немного выпотрошили и заменили силовые тяги медицинскими потрохами. И управление перевели на простой джойстик. Плясать ты в нем не будешь, и, чтоб сходить на горшок, все равно понадобится помощь, но в любой пункт корабля он тебя доставит.

Быку казалось, что подступает новый кашель, но вместо этого на глаза навернулись слезы.

– О черт, Сэм!

– А вот этого не надо, ты уже большой мальчик. Давай-ка вставим тебя в него и приторочим к опорным штангам.

Сэм взялась за одно плечо, медбрат за другое. Странное чувство – Бык не помнил, когда в последний раз его носили на руках. Крепления меха напоминали упряжь, и к опорам Сэм пристроила ремни, чтобы ноги не болтались. Все оказалось наоборот: вместо того чтобы шевелить ногами, приводя мех в движение, ему предстояло пользоваться движением устройства, чтобы перемещать ноги. Впервые после катастрофы Бык прошел по короткому коридору в общую палату. Сэм держалась рядом, следя за механизмом, как утка за утятами при первом спуске на воду. Бык по-прежнему чувствовал себя неловко, но это понемногу проходило.

Самые тяжелые раненые были все здесь: мужчины и женщины, земляне, марсиане и астеры. Лысый человек с нездоровым желтоватым оттенком кожи боролся за каждый вздох. Девушка, почти ребенок на вид, лежала на кровати практически обнаженная, кожа на теле была сожжена, а глаза глядели в пустоту. Толстяк с ветхозаветной бородой и волосатым, как у гориллы, телом стонал и метался даже под снотворными. Ничто здесь не указывало, кто к какой стороне принадлежит. Это были просто люди – раз они оказались на его корабле, его люди.

В конце коридора стояла Корин с пистолетом в набедренной кобуре. Она отсалютовала – полусерьезно-полунасмешливо.

– Махт слай, шеф, – усмехнулась она. – Тебе идет.

– Спасибо, – поблагодарил Бык.

– Пришел повидать пленных?

– Естественно.

Бык не думал, куда идет, но раз попал сюда, почему бы и нет. Тюремный отсек госпиталя был меньше других, но, если бы не охранница у дверей, он бы не нашел признаков, что пациенты здесь чем-то отличаются. «Пленники» – это было сильно сказано. Ни одного из них не задержали по закону. Здесь находились и влиятельные штатские лица с Земли, и высший командный состав марсиан – все, кто, на взгляд Быка, рано или поздно мог бы пригодиться. Дюжина коек, все заняты.

– Как тебе там? – осведомилась Сэм.

– Вроде жизнь понемногу налаживается.

– Ага, вот и я подумала…

Ее прервал голос, донесшийся с дальней койки, слабый и неразборчивый:

– Сэм?

Сэм бросила взгляд на ту кровать, сделала пару нерешительных шагов к окликнувшей ее женщине.

– Наоми? Ох, чтоб мне провалиться, милая, что это с тобой?

– Подралась, – разбитыми губами выговорила старшая помощница с «Росинанта». – Надрала ей задницу.

– Ты знакома с Нагатой? – удивился Бык.

– С недобрых старых дней, – кивнула Сэм, взяв подругу за руку. – Мы чуть не неделю жили в одной комнате, пока она ссорилась с Джимом Холденом.

– Где? – спросила Наоми. – Где моя команда?

– Они здесь. – Бык тоже развернул к ней свой мех. – Все, кроме Холдена.

– Они в порядке?

– По мне, бывало лучше, – ответил лысеющий пухловатый мужчина с кожей цвета поджаристого тоста. Он растягивал слова: акцент марсианской долины Маринера или земного Техаса – их легко можно было перепутать.

– Алекс, – встрепенулась Наоми. – А где Амос?

– Койкой дальше, – ответил Алекс. – Все дрыхнет. А что, кстати, произошло? Мы арестованы?

– Произошло несчастье, – ответил ему Бык. – Много пострадавших.

– Но мы не под арестом? – уточнил Алекс.

– Нет.

– Ну и хорошо.

Наоми заметно расслабилась. Видно, тревога за своих людей была для нее тяжелым грузом. Бык отметил это обстоятельство – возможно, еще пригодится.

– Женщина, напавшая на вас, под арестом, – сказал он.

– Это она. Взрыв, – отозвалась Наоми.

– Мы уже занимаемся, – постарался успокоить ее Бык и снова закашлялся, смазав эффект.

Наоми насупилась, что-то припоминая. Быку тоже хотелось взять ее за руку. Установить подобие близости. Мех служил отличным средством передвижения, но во многом он ограничивал свободу.

– Джим? – спросила она.

– Капитан Холден задержан марсианским флотом, – ответил Бык. – Я пытался договориться о его передаче под нашу ответственность, но пока не слишком продвинулся.

Наоми улыбнулась и кивнула, словно услышала хорошую новость. Прикрыла глаза.

– А что с Миллером?

– С кем? – не понял Бык, но женщина уже спала.

Сэм повернулась к кровати Алекса, а Бык прошел дальше, решив рассмотреть спящего механика «Росинанта», Амоса Бартона. Все трое представляли довольно грустное зрелище, и их явно было слишком мало, чтобы управиться с таким большим кораблем. Возможно, Джаканда нашла бы им применение. Для него, пока он не заполучил Холдена, эти трое были просто обузой. Холден успел стать символом, а символы для того и нужны, чтобы внушать уверенность, когда для нее нет других оснований. Капитан Джаканда не уступит – иначе ее по возвращении поставят перед трибуналом. Если таковое возвращение случится. Бык этого не одобрял, но понимал. В любом другом месте, кроме медленной зоны, они бы уже бряцали саблями и скалили зубы. А здесь остаются только переговоры…

Во рту у него пересохло. Сэм с гневом и отчаянием разглядывала спящую Наоми.

– Сэм, – позвал ее Бык, – можно тебя на минуту?

Она подняла голову, кивнула. Бык тронул джойстик, и мех неуклюже развернулся. Он провел аппарат обратно по коридору к выделенной ему палате. Пока они добрались, Сэм уже изнывала от любопытства. Закрывая дверь, Бык закашлялся. Голова немного плыла, сердце сильно билось. От страха, от возбуждения или от возможности держаться прямо – впервые с момента броска за Кольцо.

– Что такое, босс?

– Лазерная связь, – заговорил Бык. – Предположим, я бы задумал использовать ее как оружие. Какая у нашего передатчика максимальная мощность?

Сэм нахмурилась, и не только от того, что проделывала в голове инженерные расчеты. При гравитации вращения она стала выглядеть старше. А может, всех их состарил страх смерти.

– На долю секунды я могла бы разогреть его, как ядро звезды, – сказала она. – Только и от нашего корабля тогда запахнет паленым.

– А чтобы сделать, скажем, три выстрела – и не сжечь при этом борт?

– Я и сейчас сумею пробуравить корабельный корпус – дай только срок. Срок, пожалуй, могла бы немного сократить.

– Займись этим, а?

Сэм помотала головой.

– Что? – спросил Бык.

– Этот голубой шар, почувствовав угрозу, изменил законы инерции. Неохота мне превращать в оружие еще и свет. Серьезно: что если Станция, к примеру, решит остановить все фотоны?

– Если у нас будет оружие, использовать его не придется.

Сэм снова покачала головой.

– Этого я для тебя сделать не могу, Бык.

– А для капитана? Для астера бы сделала?

Сэм вспыхнула. То ли от стыда, то ли от гнева.

– Дешево покупаешь!

– Прости. Но ты бы исполнила прямой приказ капитана Па?

– Да, исполнила бы. Но не потому, что она – астер, а потому, что капитан, и я доверяю ее мнению.

– Больше, чем моему.

Вместо того чтобы пожать плечами, Сэм по-астерски шевельнула ладонями.

– В прошлый раз, когда я тебя послушалась, попала под арест.

Бык не нашел, что возразить. Повозившись, он высвободил руку из меха, подхватил свой терминал и послал Па вызов высокой срочности. Она отозвалась почти сразу. Выглядела тоже постаревшей, усталой, твердой и уверенной. Кризис был ей к лицу.

– Мистер Бака? – спросила она. – Как успехи?

– Капитан Джаканда не намерена отпускать своих людей, хотя и признаёт, что так было бы лучше. И не выдает Холдена.

– Так, – сказала Па. – Что ж, мы попытались.

– Но она могла бы нам сдаться, – продолжал Бык, – и, мне кажется, нам было бы куда проще играть роль шерифа, имей мы единственное в медленной зоне оружие.

Па внимательно склонила голову к плечу.

– Я вас слушаю.

ГЛАВА 34
КЛАРИССА

Охрана принесла обычный скудный паек из пищевых протеинов и мерные бутылочки с водой, затем с пистолетами в руках сопроводила заключенных в гальюн и вернула обратно. Кларисса большей частью лежала на полу, или потягивалась, напевая себе под нос старые песенки, или рисовала на коже рук – белыми царапинами от ногтей. Скука, если ее прочувствовать, сокрушала, но Кларисса научилась отключаться от времени. Плакала она, только когда вспоминала об убийстве Рена. И об отце. Ждала только прихода Тилли с ее таинственной подругой – и смерти.

Женщина пришла первой, и Кларисса ее узнала. Притяжение свесило ее рыжие волосы по сторонам лица, и оно от этого смягчилось, но глаза оставались в памяти. Женщина из столовой на «Принце Томасе». И еще потом с «Росинанта». Анна. Она назвалась Наоми Анной.

Еще один человек, которого Кларисса пыталась убить.

– Я получила разрешение на беседу, – сказала Анна. Охранник – круглолицый мужчина, откровенно щеголявший шрамом на предплечье, – скрестил руки.

– Ну, вот она, си но? Беседуйте.

– Ни в коем случае, – отрезала Анна. – Это личная беседа, я не могу вести ее при посторонних.

– А больше негде, – ответил охранник. – Знаете, сколько народу убила эта койа? У нее импланты. Опасная особа.

– Она знает, – сказала Кларисса, и Анна обернулась к ней с улыбкой, словно услышала понятную только им двоим шутку. У Клариссы в животе стало холодно. Женщина, способная воспринимать нападение как повод для близости, ее пугала. Вряд ли ей хотелось беседовать с этой Анной.

– Я знаю, чем рискую, – продолжала Анна. – Найдите нам место для разговора. Какую-нибудь… допросную. У вас же есть такие?

Охранник стоял столбом, неподвижно и непоколебимо.

– Можете здесь торчать, пока солнце не погаснет. Дверь я не открою.

– Это ничего, – вставила Кларисса.

– Нет, так не годится, – возразила Анна. – Я духовное лицо и собираюсь вести приватный разговор. Прошу вас открыть дверь и отвести нас туда, где можно поговорить.

– Эй! – подал голос капитан с дальнего конца коридора. Ашфорд, вот как его звали. – Почему бы вам не поговорить в мясном рефрижераторе? Он пустует и запирается снаружи.

– Чтобы мне достался труп проповедницы, ано са? – удивился охранник.

– Не достанется, – успокоила его Анна.

– Вы верите в вакуумных фей? – съязвил круглолицый, но дверь камеры отпер.

Когда открыли решетку, Кларисса немного замялась. Из-за спин охранника и священницы на нее, прижавшись к прутьям решетки, смотрел разжалованный капитан Ашфорд. Он несколько дней не брился и, кажется, недавно плакал. Кларисса на секунду вцепилась в холодные прутья своей решетки, ее охватило желание захлопнуть дверь, забиться в угол.

– Ничего-ничего, – сказала Анна.

Кларисса разжала пальцы и вышла наружу. Охранник достал пистолет и прижал ствол ей к загривку. Анна сморщилась, как от боли, а вот лицо Ашфорда не дрогнуло.

– Нельзя ли без этого? – спросила Анна.

– Импланты, – напомнил охранник и подтолкнул Клариссу вперед. Она повиновалась.

В рефрижераторе было тепло и просторно – больше места, чем на камбузе «Сересье». Вдоль пола и стен тянулись полоски металла с выступами для неустановленных перегородок. Кларисса увидела особый смысл в том, что ветеринарные загоны, ставшие ее тюрьмой, располагались так близко к бойне. Резкий свет белых светодиодок без рассекателей отбрасывал жесткие тени.

– Вернусь через пятнадцать минут, – предупредил охранник, заталкивая Клариссу внутрь. – Если что будет не так, пристрелю.

– Спасибо, что оставляете нас наедине, – сказала Анна, шагнув внутрь следом за девушкой.

Дверь закрылась, замок щелкнул, как засов на адских вратах. Свет мигнул, и в голове у Клариссы первым делом мелькнула неодобрительная мысль, что не стоило подключать магнитный замок к той же цепи, что и панель управления. Мысль, оставшаяся от прошлой жизни.

Анна, выпрямившись, с улыбкой протянула ей руку.

– Мы уже встречались, – заговорила она, – но не представлены друг другу. Меня зовут Анна.

На рукопожатие вместо Клариссы ответили въевшиеся с детства правила этикета. Пальцы у Анны были теплые.

– Вы мой духовник? – спросила Кларисса.

– Извини, – вздохнула Анна. – Я не хотела навязываться, просто разозлилась, вот и воспользовалась своим положением.

– Это не самое страшное… что можно сделать со зла.

Кларисса опустила руку.

– Я дружу с Тилли. Она мне помогала после крушения. Я была ранена, плохо соображала, и она мне помогла, – сказала Анна.

– Она это умеет.

– Она и твою сестру знала. И отца. Всю семью, – заметила Анна и досадливо поджала губы. – Что ж они нам стульев не дали. Чувствую себя как на автобусной остановке.

Глубоко вдохнув, Анна выдохнула носом и уселась, где стояла, поджав под себя ноги. Кларисса, поколебавшись, опустилась напротив и вдруг почувствовала себя пятилеткой, сидящей на коврике в детском саду.

– Так-то лучше, – кивнула Анна. – Так вот, Тилли мне про тебя рассказала. Она беспокоится.

Кларисса склонила голову к плечу. Судя по формулировке, здесь ей полагалось бы ответить. Ей и хотелось заговорить, но она не нашла слов. Выждав, Анна как ни в чем не бывало продолжила:

– Я тоже за тебя беспокоюсь.

– Почему?

Взгляд Анны стал рассеянным, словно она вела беседу сама с собой. Впрочем, ненадолго. Она подалась вперед, сжала руки.

– Я не помогла тебе в тот раз. А ведь я видела тебя как раз перед взрывом «Сунг-Ана». Как раз перед тем, как ты включила взрыватель.

– Тогда было уже поздно, – ответила Кларисса, подумав: «Рен тогда уже лежал мертвый». – Вы не могли мне помешать.

– Верно, – сказала Анна. – Но я не только потому пришла. Я тоже… потеряла одного человека. Когда корабли встали, погиб один человек…

– Которого вы любили, – закончила за нее Кларисса.

– Которого я почти не знала, но это настоящая потеря. И еще я тогда испугалась тебя. Я и сейчас боюсь. Но Тилли кое-что о тебе рассказала, и я отчасти сумела преодолеть страх.

– Но не совсем?

– Нет, не совсем.

Где-то в глубине корабля что-то басовито загудело, и стены вокруг отдались эхом, как огромный колокол.

– Я могу вас убить, – сказала Кларисса. – Они не успеют открыть дверь.

– Знаю, я видела.

Кларисса потрогала пальцами направляющую для перегородок. Выступ был плавно закруглен, металл оказался теплым на ощупь.

– Вам, значит, нужна исповедь?

– Если ты хочешь исповедаться.

– Я уже, – сказала Кларисса. – Я виновна в диверсиях на «Росинанте» и «Сунг-Ане». Я убила Рена. Еще я убила кое-кого на Земле. Я самозванка. Все. Я виновна.

– Так-так…

– Разговор окончен?

Анна со вздохом почесала себе нос.

– Я полетела к Кольцу, хотя моя жена совсем не обрадовалась. И этот полет означал, что я много месяцев не увижу маленькую дочку. Я уверяла себя, что хочу посмотреть на Кольцо, хочу помочь людям разобраться, что это такое, избавить их от страха. А ты полетела, чтобы… спасти отца. Обелить его имя.

– Это Тилли так говорит?

– Она выражается не так вежливо.

Кларисса выдавила смешок – как кашлянула. Что бы она ни сказала, все прозвучит банально. Хуже того, наивно и глупо. «Джеймс Холден погубил мою семью», и «я хотела, чтобы отец мной гордился», и «я была неправа».

– Что я сделала, то сделала, – сказала она. – Так им и передайте. Безопасникам. Скажите, что я во всем призналась.

– Передам, если хочешь.

– Да, хочу.

– Зачем ты хотела убить Наоми?

– Я их всех хотела убить, – сказала Кларисса, выталкивая слова, как застрявшие в горле комья. – Они все – часть его, а я хотела, чтобы его не было. Чтобы он вовсе перестал существовать. Хотела, чтобы все узнали, какой он плохой.

– И сейчас хочешь?

– Мне все равно, – сказала Кларисса. – Так им и передайте.

– А Наоми? Я с ней увижусь. Ей лично ничего не хочешь передать?

Кларисса вспомнила избитое, окровавленное женское лицо. Согнула и разогнула пальцы, словно на них были перчатки меха. Ей ничего не стоило сломать шею, одно легчайшее движение. Странно, почему она этого не сделала? В сознании столкнулись наслаждение чувством силы и колебание. Память приняла то и другое. Или – ни того, ни другого.

– Скажите: я надеюсь, что она скоро поправится.

– Ты надеешься?

– Или это просто вежливая фраза, да? – поняла Кларисса. – Говорите, что хотите, мне все равно.

– Хорошо, – согласилась Анна. – Можно спросить?

– А я в силах вам помешать?

– Да.

В паузе уместилось три долгих вздоха.

– Ты веришь в искупление?

– Я не верю в Бога.

– А если не от Бога? Если бы тебя могли простить, ты приняла бы прощение?

Ярость зародилась у Клариссы в животе и расцвела в груди. Девушка скривила губы, насупила лоб. Впервые с той минуты, когда потеряла сознание на «Росинанте», она вспомнила, что такое гнев. Как он огромен.

– Зачем меня прощать? Я это сделала, и все тут.

– Но если…

– По-вашему, это будет справедливо? «Ах, ты убила Рена, но ты жалеешь, так что все в порядке!» На фиг. Если так действует ваш Бог, и его тоже на фиг.

Лязгнула дверь рефрижератора. Кларисса вскинула голову, досадуя, как это не вовремя, но тут же сообразила, что снаружи услышали ее вопли. Явились спасать свою проповедницу. Она сжала кулаки, опустила на них взгляд. Сейчас ее уведут обратно в клетку. Все в ней противилось этому.

– Все нормально, – обратилась Анна к шагнувшему в дверь охраннику, заранее взявшему Клариссу на прицел. – У нас все в порядке.

– Ага, как же. – Взгляд охранника был цепким и острым. Испуганным. – Время вышло. Свидание окончено.

Анна досадливо обернулась к Клариссе. Досадуя не на нее – на положение дел. На то, что не все идет, как она бы ей желала. Клариссе это чувство было понятно.

– Я хотела бы еще с тобой поговорить, – сказала Анна. – Если ты не против.

– Вы знаете, где я живу, – пожала плечами Кларисса. – Я почти всегда дома.