Текст книги "Пожар Сиболы"

Автор книги: Джеймс С. А. Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

ИНТЕРЛЮДИЯ
СЫЩИК

Оно тянется, тянется, тянется, тянется, тянется…

Сто тринадцать раз в секунду оно тянется, и сыщик тянется вместе с ним. Следует за ним. Наблюдает. Тянется к сигналу, которого нет. Оно не досадует, не злится. Оно тянется, потому что тянется. То, что находит, оно использует, чтобы тянуться дальше и найти больше, и оно тянется дальше. Оно никогда не остановится. Оно об этом не знает.

Сыщик знает, и знает, что оно не знает. Сознание в контексте бессознательного. Разум в неразумной системе. Тут, собственно, нет ничего нового. Сыщик вздыхает, мечтает выпить пивка, понимает, что это артефакты модели. Когда-то существовал зародышевый кристалл, у него было имя. Он любил и отчаивался. Он сражался, проигрывал и побеждал ценой больших жертв. Все это не имеет значения. Он искал то, что пропало. Пропавших людей. Вокруг него все обусловлено этим фактом. Что-то должно быть, а его нет.

Вместо него – мертвое место. Место, где ничего нет. Откуда все изгоняется.

Сыщик тянется туда, и то, что дотягивается, умирает. Сыщик перестает тянуться. Он ждет. Он рассуждает.

Когда-то здесь что-то было. Что-то выстроило все это и оставило на столе объедки. Конструкторы, инженеры, охватившие тысячу миров, жили, умирали и оставляли после себя будничные чудеса вроде костей в пустыне. Сыщик знает. Здешний мир – место преступления, и одна вещь, выделяющаяся в нем – не принадлежащая ему, – это место, где ничего не движется. Артефакт в мире артефактов, но он не вписывается. Зачем они создали место, куда нельзя дотянуться? Это тюрьма, сундук с сокровищами, вопрос, которого не положено задавать?

Пуля. Бомба, которая продолжает тикать под кухонным столом, хотя война закончена.

Он ли, создавший Агнца, создал тебя? Или кто-то другой? Тот, кто убил вас, бедолаги, оставил кое-что после себя. Что-то, созданное вам на погибель, еще находится здесь.

Сто тринадцать раз в секунду оно тянется, не сознавая сыщика, не сознавая шрамов и артефактов, эха мертвецов, заключенного в нем разума. Оно тянется, потому что тянется. Ему известно, что люди умирают в неком более материальном пространстве, но оно не сознает своего знания. Ему известно, что оно составлено из тысяч смертей, но оно не сознает своего знания. Сыщик знает и сознает, что оно знает.

Сыщик тянется, но не наугад. Он ищет путь и не находит его. Он ищет путь и не находит. Он ищет путь и находит. Не здесь, не совсем, но близко. Линия определяется двумя точками. Одна точка жива, а вторая точка – смерть. Обе нездешние. Стукни камнем о камень, высеки искры. И смотри, что от них загорится.

Сыщик – инструмент для поиска пропаж, и потому он существует. Остальное – артефакты. Мечта о пиве, шляпа… Память, чувство юмора, странная, полупрезрительная привязанность к чему-то по имени Джеймс Холден. Любовь к женщине, которая умерла. Стремление к дому, которого никогда не будет. Это внешнее. Это ничего не значит.

Сыщик тянется, находит Холдена. Он улыбается. Когда-то жил человек, его звали Миллер. Он находил искомое, а теперь не находит. Он спасал, кого мог спасти. Он мстил, если это было в его силах. Он жертвовал, когда приходилось. Он находил пропавшее. Он знал, кто совершил преступление, и совершал очевидные поступки, потому что они были очевидными. Сыщик пророс из его костей, заново населил его глаза новой незнакомой жизнью, принял его облик.

Он нашел орудие убийства. Он узнал, что случилось, хотя бы в общем. Так или иначе, подробности – дело прокурора, если дойдет до суда. Но до суда не дойдет. Инструмент годился и для других целей. Он умел убивать, когда нужно.

Больше того, он умел умирать.

ГЛАВА 45
ХЭВЛОК

Хэвлок все еще сомневался, что Наоми Нагата – лучший инженер в системе, но, наблюдая за ее работой, склонялся к мысли, что лучше, пожалуй, и не найти. Если кто на «Израэле» и превосходил ее количеством званий или специализаций, то Наоми вырывалась вперед за счет чистой, безрассудной решимости.

– Ладно, ждать больше нельзя, – обратилась она к мускулистому лысому здоровяку на экране. – Если он объявится, объяснишь, что мы решили.

– Капитан наверняка тебе доверяет, – сказал Амос, – но я ему скажу. Еще что-нибудь передать?

– Передай, что у нас этак с миллиард сообщений от Фреда и Авасаралы, – вмешался со своего поста в кабине Алекс. – Они собирают тяжелый грузовик для отправки помощи к нам. – Да? – протянул Амос. – И сколько это займет?

– Около семи месяцев, – сказала Наоми. – К тому времени мы уже три месяца будем покойниками.

Амос усмехнулся.

– Ну, детки, не слишком резвитесь, пока меня нет.

– Не беспокойся, – сказала Наоми и отключилась.

– Уверена, что это хорошая мысль? – спросил ее Хэвлок. – Не-а, – отозвалась Наоми и подтянулась к посту управления. – Бася, как там у тебя?

Панель связи щелкнула, из динамика на пульте зашелестел голос астера. Звук отзывался эхом, но не создавал ощущения пространства. Как шепот из гроба.

– На подходе. Выглядит мерзко.

– Повезло нам заполучить отличного сварщика, – сказала Наоми. – Держи меня в курсе.

Экран перед пультом показывал все стадии операции: то, что уже сделано, и то, на что только надеялись. И счетчик часов, оставшихся «Барбапикколе» до момента, когда она заденет атмосферу Илоса и из стремительного корабля превратится в фейерверк.

Уже не дни, а часы.

Сам буксир напоминал две сети, соединенные одной волосяной нитью. Дюжина сталекерамических опор на брюхе «Росинанта» образовала широкую основу, от которой тянулись черные линии, сходящиеся в жестком керамическом креплении в сотнях метров дальше. На «Барбапикколе» устанавливали такое же устройство. Когда астер наладит буксир, марсианский корвет использует оставшуюся в батареях энергию, чтобы оттянуть астерский корабль на более стабильную орбиту – вместе с грузом литиевой руды. От сложности задачи у Хэвлока голова шла кругом. Дисплей перед ним отображал ход работ на обшивке «Барбапикколы». Один красный огонек сменился зеленым.

– Хорошо, – сказала в микрофон Наоми, – этот готов, переходим к следующему.

– Дайте мне здесь еще минуту, – проговорил сдавленный рацией голос Баси. – Мне один шов не нравится. Я только… – Звук затих. На табло мигнул красный и снова сменился зеленым. – Ну вот, сделал. Иду дальше.

– Осторожней там, – посоветовал Алекс. – При движении выключай горелку. Эти тросы держат большое натяжение, но жара не выносят.

– Я и раньше такое проделывал, – сказал Бася.

– Напарник, – протянул Алекс, – думается, такого никто еще не проделывал.

Буксирные лини были стандартными волоконными канатами, предназначенными для возвращения сорвавшихся в космос десантников. Цеплять ими целый корабль представлялось чем-то вроде вытягивания на ниточке шара для боулинга: при достаточном терпении и умении вполне реально, но сорваться легче легкого. Наоми потратила три долгих часа на то, чтобы сделать миссию выполнимой, да и то, как подозревал Хэвлок, скорее убедила себя в этом, потому что ничего другого не оставалось.

Хэвлок убивал время, получая отказы на связь от Мартри и размышляя над тем, с каким шумом он уволился. Странно, что эта мысль так тяготила его. От дома их отделяло восемнадцать месяцев, от смерти – несколько дней, а он все удивлялся, что набрался смелости разорвать контракт. Впервые в жизни. После бегства с Наоми он даже не представлял, каков его официальный статус. Пожалуй, что-то между отставным сотрудником и пособником преступного заговора. Диапазон был настолько широким, что Хэвлок не знал, куда себя девать. Если дома станут разбираться со случившимся на Новой Терре, они, вероятно, тоже окажутся в недоумении.

По правде сказать, законы, корпоративные и государственные, вряд ли действовали в нынешней ситуации. Можно было следовать указаниям, читать письма, даже обмениваться с головной конторой видеозаписями, но все это оставалось только лишь словами и картинками. Прецеденты, работавшие в обжитом людьми пространстве, здесь не действовали.

Среди чувств Хэвлока преобладало облегчение. Он вполне сознавал, насколько оно неуместно в данной ситуации, но не мог от него избавиться. Облегчение не давало ему пожалеть о сделанном выборе. Разве что о том, что он вообще взялся за эту работу. Все трагедии и муки Илоса для судей на станции Церера будут не более чем прискорбны и огорчительны. А здесь страх из эмоции превращался в окружающую среду.

Последний индикатор сообщил зеленым огоньком о готовности опоры.

– О’кей, – сказала Наоми, – отсюда выглядит хорошо. А с твоей стороны как, Бася?

– На вид уродливо, зато надежно.

– Как у тебя с воздухом?

– В порядке, – доложил астер. – Я лучше останусь здесь, вдруг что поломается и придется чинить.

– Нет, – возразила Наоми, – если поломается, эти лини хлестнут так, что тебя пополам разрежет. Возвращайся в конюшню.

Короткое фырканье в динамике было красноречивее слов, однако желтая точка двинулась через пустоту от «Барбапикколы» к «Росинанту». Хэвлок следил за ней, крепко сцепив пальцы.

– Алекс, – позвала Наоми, – можешь проверить сброс?

– В порядке. – Голос пилота слышался и по радио, и напрямую из кабины. – Чуть что пойдет не так, мигом сбросим сбрую.

– Хорошо, – ответила Наоми и тихо повторила про себя: – Хорошо.

– Если не сработает, – сказал Алекс сквозь палубу между кабиной и рубкой, – дочурка нашего Баси сгорит у него на глазах. А я вроде как обещал, что этого не случится.

– Знаю, – отозвалась Наоми. Хэвлок предпочел бы услышать: «Не сгорит». За восемнадцать минут Бася вернулся к «Роси», еще через пять вышел из шлюза. Наоми все это время держала связь с капитаном и инженером «Барбапикколы». Половина разговора шла на астерском жаргоне: «Джи-рал сабе са» и «Рихтиг анне-нобу» – непонятном для Хэвлока, как шифр. Он запросил соединения с ручным терминалом Мартри и опять получил отказ. Тогда он задумался, не написать ли что-нибудь вроде пресс-релиза или заявления об увольнении.

– Ну вот, – сказал Бася, сползая в рубку. На его лице еще не просох пот. – Я здесь.

Отсчет времени для «Барбапикколы» миновал часовую отметку. Хэвлок напомнил себе, что неподвижность палубы – иллюзия. Скорость и силы, участвующие в движении по орбите, могли убить человека просто ошибкой в округлении. На такой скорости загораешься даже от соприкосновения с воздухом, слишком разреженным, чтобы дышать.

– Пристегнись, – велела Наоми, кивнув на кресло, и продолжала по рации: – «Росинант» бей здесь. Дан-цин джунига?

– Готовы кон сон иммер, са-са?

Наоми улыбнулась:

– Отсчет пошел. Десять, девять, восемь…

На счет «четыре» огоньки на панели стали менять цвет, отмечая положение кораблей, буксирных линей и двигателей психоделическими красками. Бася забормотал себе под нос – вероятно, молился. Наоми сказала:

– Один.

«Росинант» застонал. Звук был низким, как звон гонга, только он не затихал. Обертона нарастали, накладываясь слой за слоем. Буксир на экране мерцал, силы внутреннего напряжения бежали по паутине, окрашивая ее алым, оранжевым, серебристым.

– Давай, малыш, – проговорила Наоми, поглаживая пульт, – ты можешь. Ты справишься!

– Приближаемся к пределу, – предупредил Алекс.

– Вижу. Ровнее, не дергай.

«Росинант» взвизгнул высоким скрежещущим воплем, словно металл рвался на куски. Хэвлок до боли стиснул подлокотники.

– Алекс? – окликнула Наоми.

– Просто проходим окно резонанса, все нормально.

– Тут я тебе доверяю, – кивнула Наоми.

– Везде можешь доверять, – ответил Алекс, и Хэвлок, не видя его лица, услышал улыбку. – Или я не пилот?

Бася ахнул. Обернувшись, Хэвлок поискал глазами причину его реакции и не сразу нашел: счетчик смерти. Цифры на нем менялись. «Барбапиккола» набрала уже три часа пятнадцать минут. Четыре часа сорок три минуты. Шесть часов шесть минут. Получилось! Под взглядом Хэвлока срок жизни корабля надувался, как воздушный шар. Хэвлоку хотелось кричать. Сработало! Не имело нрава, а сработало!

Сквозь шум прорезался сигнал тревоги. Наоми резко обернулась к пульту.

– Это еще что, старпом? – уже без улыбки проговорил Алекс. – Что за телега?

– Смотрю, – крикнула ему Наоми, не заморачиваясь с рацией. Хэвлок повернулся к своему экрану. Из-за горизонта видимости датчиков выползала новая точка, поднималась над ними по дуге вокруг задыхающегося от туч Илоса.

– Где «Израэль»? – крикнул Хэвлок.

– Не виден, – ответила Наоми. – У нас с ним расхождение через час. А это…

– Челнок.

На счетчике смерти значилось семнадцать часов десять минут.

– Чертов челнок, который вы превратили в торпеду? – на удивление спокойно спросил Бася.

– Да, – ответил Хэвлок, – но взрываться должен был перегретый реактор, а раз реакторы не действуют…

– Он идет на батареях. Кинетической энергии и так до черта, – вставила Наоми.

– Он в нас целит? – спросил Хэвлок и тут же почувствовал себя дураком. Конечно, в них.

– Алекс, – позвала Наоми, – дай варианты.

– ОТО онлайн, старпом, – доложил пилот. – На них уйдет самая малость заряда батарей. Включу автоматику, и точечная оборона разнесет эту штуковину издалека.

Двадцать часов восемнадцать минут.

– Подключай ОТО, – приказала Наоми. – За буксиром присматривай.

– Извини, – сказал Алекс. – Столько дел сразу… включаю ОТО.

«Не выйдет, – подумал Хэвлок, – мы что-то забыли».

Красная точка приблизилась. Вот и сам «Израэль» вывалился из-за горизонта, хотя визуальный контакт еще блокировался изгибом атмосферы. Челнок несся к ним. Залп орудий точечной обороны выдала лишь легкая вибрация, затерявшаяся в дрожи напряженного от буксировки корпуса. Если бы Хэвлок не знал, чего ждать, просто не заметил бы. Красная точка моргнула и загорелась снова.

– О, – выдохнул Алекс, – вот это да…

– Алекс! – выкрикнула Наоми, – в чем дело? Почему мы не стреляем?

– Да пальнули мы, еще как, – ответил пилот. – Разнесли колымагу. Только мне теперь нужно уходить с пути обломков, а сейчас это не вариант.

– Не понимаю, – сказал Хэвлок… и понял. Орудия разнесли сплошной кусок металла. Теперь на них двигались сравнительно маленькие куски металла той же массы и почти на той же скорости. Вместо челнока-болванки их поразит шрапнель общей массой в челнок. Не много они выиграли.

Наоми зажала рукой рот.

– Сколько нам…

Корабль содрогнулся. Хэвлок сперва подумал, что это новый залп. Что-то зашипело. На его кресле объявились острые углы, которых прежде не было. Счетчик смерти погас. Надувающийся кровяной шар вокруг локтя дал ему знать о ранении, а боль дошла уже потом.

– Пробоина в рубке! – крикнула Наоми.

– Кабина герметична, – доложил Алекс, – я в порядке.

– Я ранен, – сказал Хэвлок, пробуя пошевелить кровоточащей рукой. Мышцы действовали. Попадание – обломком челнока или куском амортизатора – не лишило его руки, хотя красный шар впечатлял. Кто-то потянул его из кресла. Бася, астер.

– Вылезай, – сказал астер, – надо покинуть рубку.

– Да, – согласился Хэвлок, – конечно.

Наоми уже двигалась. Клочки пены-герметика снежными хлопьями кружились в разреженном воздухе.

– Дырки залепила? – голос Алекса звучал спокойно до дрожи.

– Десять штук насчитала, – отозвалась Наоми, пока Хэвлок выбирался из кресла и летел к люку, уводящему в глубину корабля. – Мало пластыря заготовила. Увожу гражданских в шлюз, одеваю в скафандры. Хэвлоку попало.

– Насмерть?

– Не насмерть, – подал голос Хэвлок.

Наоми закончила набор кода, и палубный люк, открывшись, пшикнул входящим воздухом. У Хэвлока, нырнувшего на шлюзовую палубу, резко заложило уши.

– Как буксир? – спросил не отстававший от него Бася.

– Главный линь цел, – сказал Алекс. – Одну опору мы потеряли, но я попробую приспособиться.

– Попробуй, – попросила Наоми и сграбастала Хэвлока за плечо. В установке скорой помощи у шлюзовой камеры имелся рулон эластичного бинта и маленький вакуумный наконечник. Наоми разогнула раненую руку и направила сопло в центр кровяного шара.

– Что это я вижу, Алекс?

– Проверяю, старпом. Ага – слабая протечка из мастерской. Правому борту досталось. На той стороне датчики и ОТО. Маневровые двигатели не отвечают. Может, их уже и нет. Там еще проводка, но, пока реактор не работает, я не узнаю, что с ней.

На локте у Хэвлока открылась треугольная царапина длиной с его большой палец. Содранная кожа была белой, а края раны казались почти черными от выступающей крови. Наоми наложила впитывающую повязку и стала приматывать ее широким эластичным бинтом. У нее в волосах запутались мелкие шарики крови.

– Как идем? – спросила она.

– Доберусь куда прикажешь, лишь бы против часовой стрелки, – ответил Алекс. – Если бы в пределах года отсюда имелся док, а реактор действовал, я бы знал, куда двигаться.

– Перейдем к плану «Б». Что с «Барб»?

Бася уже заканчивал натягивать снаряжение сварщика. Наоми похлопала Хэвлока по раненой руке: «Свободен», – повернулась к шкафчику и потянула из него свой изолирующий скафандр.

– Продолжает подниматься, – ответил Алекс, – но недостающая опора начинает меня беспокоить.

– Хорошо, – сказала Наоми, – сбрось пока тягу, посмотрим, нельзя ли приделать обратно.

Хэвлок влез в тяжелые штанины и подтянул скафандр к плечам. Автоматически проверил герметичность – за годы жизни в вакууме это стало рефлексом. Контроль состояния встрепенулся и немедленно впрыснул ему антишоковый коктейль. Сердце зачастило, лицо разгорелось.

– Ну, одно хорошо: челноки у них кончились, – заметил Бася. – Второй раз такого не произойдет.

– А что произойдет? – спросила Наоми. Хэвлок далеко не сразу догадался, что вопрос обращен к нему.

Это были его люди. Марвик и Мартри. Механики-милиционеры. Служба безопасности РЧЭ нацелила челнок на «Росинант» в попытке сорвать спасательную операцию. Простая мысль вывела его из равновесия. Он немалый срок защищал этих людей, разбирал недоразумения, неизбежно возникающие в долгом рейсе, оберегал их от внешних и внутренних угроз. Сейчас они пытались убить не только его, но и экипажи «Роси» и «Барбапикколы». А хуже всего, что он не слишком удивился.

– Старпом? Кажется, торпедные направляющие по правому борту тоже продырявило. Надо бы посмотреть, все ли там на месте. Контроль показывает порядок, но прежде, чем запускать, лучше посмотреть глазами – обидно будет подорваться на собственной мине.

– Поняла, – отозвалась Наоми, – я уже иду. Бася, сможешь координировать действия с Алексом и попробовать приварить на место опору?

– Смогу, конечно, – отозвался астер. Тот, что участвовал в первом заговоре против РЧЭ. У него на руках была кровь губернатора Трайинга. На миг их глаза встретились сквозь окошки шлемов. Взгляд Баси был твердым, и Хэвлоку почудилось в нем что-то еще. Может, искра стыда. Хэвлок проследил, как открылся, а потом закрылся наружный люк.

– Хэвлок, – позвала Наоми, – мне нужен ответ.

– На какой вопрос?

– Что они станут делать теперь?

Он помотал головой. В локте билась боль. У них не было причин для атаки, кроме обиды и той злобы, что перед лицом отчаяния может сойти за причину. Если за происходящим стоит Мартри, его волнует одно: чтобы «Барбапиккола» упала раньше «Израэля». Если это самодеятельность милиции, они просто хотят доказать себе, что не проиграли.

И не важно, есть ли в этом смысл.

– Не знаю, – вздохнул Хэвлок, – но, думаю, что бы ни сделали, хуже будет всем.

ГЛАВА 46
ЭЛВИ

Зрение возвращалось, словно она выходила из тумана. Поначалу зеленый цвет, обволакивающий мир, был все таким же ярким. Это состояние сохранялось столько времени, что Элви испугалась: вдруг она ошиблась, ведь Холден пил онкоциды долго, и краткосрочный прием мог не оказать такого действия. Потом тени стали отчетливей, очертились контурами. А еще через несколько часов она уже видела дверной проем и силуэт химической установки. К тому времени как она смогла доложить Холдену об успехе, тот, судя по всему, уже страдал психозом на почве депривации сна. Элви виновато подумала, что должна была заняться им раньше. А потом он ушел поговорить с Амосом, и Элви решила, что этот здоровяк сумеет позаботиться о своем капитане. У нее хватало других дел.

Проблема с очисткой воды оказалась сложнее, чем ей думалось. Фильтры забились: белые пухлые подушечки витого стекла с встроенными ионными очистителями покрылись зеленой слизью. Впрочем, в строй возвращались другие члены научной группы и жители Первой Посадки. За четыре часа Элви с Фаизом и парой техников с рудника соорудили на краю руин машинку, которая превращала дождевую воду в питьевую – примерно по три галлона в час. На вкус вода напоминала отвар из люцерны с мятным ароматизатором, но жить на ней было можно.

К тому времени как Элви отыскала Люсию, доктор выглядела не лучше Холдена. Кожа ее приобрела цвет пепла, белки глаз покраснели так, словно из них вот-вот пойдет кровь. Яцек ходил за матерью, носил ее сканер и сумку с перевязочным материалом. Элви посмотрела, как они занимаются пациентами. Все как один были в грязи, перемешанной с песком. Различия между РЧЭ и поселковыми скрыл слой вонючей глины и всеобщий восторг от возвращающегося зрения. Встретив взгляд Яцека, Элви улыбнулась. Мальчик поколебался, застенчиво кивнул и улыбнулся в ответ.

– Тучи расходятся, – сказала Люсия. – Я заметила светлый клочок.

– Правда? – удивилась Элви.

– Мне он еще кажется зеленоватым, но на самом деле он белый, – уточнила женщина-врач. Кажется, ей трудно было даже покачать головой. – Ты хорошо поработала. Лекарство не подействовало только на троих.

– Почему? Может, надо…

– Это ведь не наука, – объяснила Люсия, – а медицина. Такой уровень излечения нового заболевания – блестящий успех. Хотя к исходному состоянию никто пока не вернулся. Если это и возможно, то потребует времени.

– Время… – повторила Элви. – Странно думать, что оно у нас еще есть.

– Смерть от бури мы променяли на смерть от слизней, а ее – на смерть от голода через несколько недель.

– Мы оттягиваем смерть. Если это и не победа, то хотя бы способ не проиграть.

– Если мы сумеем ее оттянуть.

«Только мы не сумеем…» Этого Люсия не сказала, да и незачем было говорить. Корабли сражаются друг с другом и падают с неба, местная экосистема несъедобна – да, нелегко будет отодвинуть горизонт выживания хотя бы на несколько недель. Если вообще возможно. Стресс уже сказывался на людях – и на РЧЭ, и на поселковых. Элви видела, что, едва минула непосредственная угроза, снова началась племенная сегрегация. Что-то еще будет, когда кончится еда?

– Тебе нужно отдохнуть, – начала Элви, и тут ее тронули за плечо. За спиной стояли Мартри и Вэй. Женщина выглядела измученной, а вот Мартри улыбался своей обычной улыбочкой. Слой грязи на его волосах и коже представлялся почти естественным. Словно этот человек попал в родную стихию.

– Доктор Окойе, – обратился к ней Мартри, – нельзя ли нам поговорить наедине?

– Конечно, – ответила Элви. Люсия коротко кивнула и отвернулась. Элви с огорчением подумала, что после всех испытаний рознь между РЧЭ и поселком никуда не делась, разве что ушла вглубь. Мартри сжег дом, полный террористов. Муж Люсии подстроил гибель челнока. Казалось бы, все это должно было теперь забыться, вроде как смыться дождем. Как бы не так…

– Я хотел бы услышать от вас о последнем разговоре с капитаном Холденом, – заговорил Мартри. Голос его звучал абсолютно спокойно и трезво. Словно они еще были на «Израэле» и он просил вспомнить, где она в последний раз видела потерявшийся инструмент.

– Он был очень-очень усталым. Обессилел. И, кажется, это повлияло на мыслительный процесс.

– В каком смысле? – спросил Мартри.

– Он бредил, – объяснила Элви. – То уверял, что пришельцы контролируют его разум, то вспоминал Чарльза Диккенса, то собирался куда-то отключать систему обороны. С ним в самом деле было плохо. Я пыталась его уложить, но…

– Верно ли я понял, что он намеревался вывести из строя технику, функционирующую сейчас на планете?

– Да. В смысле, почему бы и нет?

– Она ему не принадлежит. Он сказал, каким способом?

– Не сказал. И я не думаю, что в этом что-то есть. Его язык действовал напрямую от стволового мозга. Думаю, он и наполовину не сознавал, что говорит.

– Он упоминал поездку на север?

Элви моргнула, поморщилась, покачала головой.

Мартри достал ручной терминал, трижды стукнул пальцем и протянул ей. На экране отображалась приблизительная карта Илоса: только континент и две точки на нем. В одной Элви опознала местоположение Первой Посадки – прежнее, конечно.

То есть место, где они сейчас находились. До второй было почти полтора дюйма.

– Я позволил себе проследить сигнал с ручного терминала капитана, – сказал Мартри. – Сигнал прерывистый и неровный, однако ясно, что он движется к северу со средней скоростью двести километров в час. Я нахожу это весьма интересным.

Элви вернула ему терминал.

– Он ничего не сказал. Только что ему нужно куда-то. Потом он говорил с Амосом. Может, об этом и шла речь. Честно говоря, я удивляюсь, что он еще способен вести карт.

– Он не ведет карт, – ответил Мартри. – Картов у нас всего два, и оба стоят на месте, причем в одном даже нет аккумулятора.

– Не понимаю, – сказала Элви. – Как же он…

– Делает двести километров в час? – закончил Мартри. – Это один из многих, многих вопросов, на которые мне нужен ответ. Спасибо, что уделили мне время, доктор.

Кивнув, Мартри отвернулся и ушел к выходу наружу. Элви мрачно смотрела ему вслед. Говорил ли Холден что-то еще? Не вспоминалось. Может, он сказал что-то Амосу.

Здоровяка-механика она нашла стоящим в слякоти перед навесом. Руки он скрестил на голой, измазанной грязью груди. Шрам через весь торс и татуировка голой женщины на сердце. Элви хотелось расспросить и о том и о другом, но она не стала. Один из картов выкатился наружу. Правили Мартри и Вэй. Большие колеса из силикогеля чавкали по грязи, но машина быстро набрала скорость и запрыгала по изрезанной земле, скрываясь в тихом дожде.

– Сбросили груз? – спросила Элви у Амоса.

– Нет.

– Собираются?

– Если соберутся, лучше бы они постарались попасть так, чтоб можно было дойти пешком. Если я не добуду еще одну батарею, больше колес у нас не осталось.

– О… – сказала она. – А Холден не говорил с тобой перед… уходом?

– Говорил, – ответил Амос, провожая карт угрюмым взглядом.

– Насчет похода на север?

– Он не уточнял, но я знаю, что куда-то он собирался: проверить, не сумеет ли Миллер вернуть нам реакторы.

– Миллер? – покачала головой Элви.

– Долгая история. От меня кэп, в общем, хотел только, чтобы я не дал этому… – Амос кивнул вслед машине, – сорваться с нарезки и снова начать убивать.

– Он поехал за Холденом.

– Хм… Не знаю, усложняет это мою задачу или упрощает.

Механик пожал плечами и скрылся в палатке-мастерской.

Остатки полудюжины топливных ячеек были разложены внутри на куске искусственного брезента. Амос, присев рядом, стал раскладывать детали по размеру и степени явных повреждений.

– Насколько было бы проще, если б «Роси» скинул мне свежую ячейку, – проворчал он.

– Ты тоже собираешься за Холденом.

– Ну, мне, как я понимаю, велено смотреть, чтобы Мартри никого не убил. Здесь его нет, значит, люди в безопасности. И я могу отправиться туда, где он есть, – присматривать, чтобы он и там никого не угробил.

Элви кивнула и обернулась на север. Карт превратился в точку на горизонте, взметающую над собой фонтанчик грязи. Она не умела оценивать скорость на глаз, но не сомневалась, что машина скоро скроется из вида.

– Если ты сумеешь ее починить, возьмешь меня?

– Нет.

– Пожалуйста, возьми. – Элви опустилась рядом с ним на колени. – Тебе там понадобится помощь, если что пойдет не так. А вдруг ты снова ослепнешь? Или тебя кто укусит? Я здешнюю экологию знаю как никто. Я сумею помочь.

Амос поднял ячейку, стиснул корпус так, что металл вспучился, и вытряхнул на ладонь внутреннюю батарею. Вместе с ней вытекла порция желто-зеленой грязи.

– Холден говорил насчет чужаков. Живых, которые общаются и контролируют мозг, – сказала Элви. – Если он прав, я могла бы с ними поговорить. И задокументировать их.

Амос ладонью стер грязь и прищурился на деталь. Отложил и взял следующую.

– Мы здесь погибнем, – тихо и умоляюще продолжала Элви. – Еда кончается. А ты уезжаешь – чтобы увидеть целую биосферу, какой никто еще не видел. Там будет такое, что я и вообразить не сумею. Я хочу посмотреть на это, пока не умерла.

Следующая ячейка открылась. В ней не было грязи, зато воздух наполнился едкой вонью жженого пластика. Амос закрыл и ее.

– Для машины нужно электричество, – заметила Элви. – Если я расскажу, где его добыть, возьмешь с собой?

Амос повернулся к ней, зацепился взглядом, словно впервые увидел. И медленно улыбнулся.

– Что ты сказала, док?

Элви пожала плечами.

– Спутниковая оборона чужаков сбила челнок с реактором, батареями и топливными ячейками. А еду и медикаменты она пропускает. И облака не обстреливает, хотя в них полно живых организмов, образующих сложные сообщества. Химическая энергия их не волнует. Ты мог бы заказать с «Росинанта» химический источник энергии. Скажем, ацетилен. У вас же там есть ацетилен, верно?

– Эй, ацетилен у меня и здесь есть. Но эти машинки на огне не работают, – возразил Амос.

– И не надо, – сказала Элви. – В химической установке есть камера сгорания, которая оценивает выход энергии при экзотермических реакциях, преобразуя ее в электрическую. Камера маловата, но если ты заменишь ее на другую, побольше – скажем, со стороной десять сантиметров, – то, вероятно, получишь на выходе достаточно энергии, чтобы завести машину. Еще потребуется трансформатор, чтобы было сколько нужно вольт и ампер, но это не так уж сложно.

Амос поскреб шею и покачался на каблуках. Задумчиво прищурился.

– Ты это прямо на месте придумала?

Элви пожала плечами.

– Значит, мне можно с тобой?

Амос отвернулся и сплюнул в сторону.

– Ясное дело.

– Я просто хочу понять, зачем, – сказал Фаиз.

– Что зачем? – переспросила Элви, пробираясь через главный зал башни. У нее в руках было два полных пластиковых мешка с питьевой водой. И коробочка не больше ладони с белковым концентратом. Считается, что ее хватает человеку на день, а им придется растянуть порцию до возвращения в руины. Еще Элви нашла себе сумку, затягивавшуюся широким ремнем из кожзаменителя.

– Зачем ты опять гоняешься за Холденом, – объяснил Фаиз.

– Я не гоняюсь за Холденом, – ответила Элви и, остановившись, положила руку ему на грудь. Кончиками пальцев она ощутила биение сердца. – Ты же сам знаешь, что я не гоняюсь за Холденом. Потому что это… в смысле, нет.

– Тогда зачем?

Колония организмов, погибшая в глазах Элви, больше не окрашивала мир в зеленый цвет, но все еще делала его нечетким. Казалось, она смотрит на Фаиза сквозь фильтр, который смягчает черты и разглаживает морщины. Он выглядел кинозвездой в весьма неприглядной роли, требовавшей чумазости и небритости.