Текст книги "Пожар Сиболы"

Автор книги: Джеймс С. А. Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

– Защита приватности у вас барахлит, – сказала она.

– Правда?

– Правда.

– Значит, вы слышали?

– «Руки развязаны», – повторила она.

– Простите. Я думал, это было только между мной и им.

– Понятно, но мне было слышно. Скажите честно, вы слышите, как я тут писаю?

– Только когда вакуумный слив включается. – Хэвлок почувствовал, что краснеет, и устыдился своего смущения. – Он довольно громко работает.

– Старые корабли, – кивнула Наоми.

Он вернулся к служебным делам. Поступила жалоба на мелкую кражу из шкафчика одного из техников. Он спихнул ее дежурной. Пока все спокойно, пока все головы заняты внешней опасностью, он сумеет держать корабль. Общий враг всегда полезен в этом смысле. Побольше внешних врагов…

Наоми напевала про себя, Хэвлок почти вспомнил эту тихую мелодию. И позволил себе наслаждаться пением. Лучше получать удовольствие, чем злиться.

– Он не единственный, – сказал Хэвлок.

– Простите? – не поняла Наоми.

– Он не один вырвался тогда с Эроса. Там был мой старый напарник. Он тоже пробился. А потом вернулся. Когда Эрос упал на Венеру.

– Постойте, вы знали Миллера?

– Ага.

– Как тесна вселенная!

– Он был один из, возможно, шести приличных людей на станции Церера, когда ею завладела «Звездная спираль». И он предупредил меня насчет «Протогена». Я жалел о его смерти.

– Ему бы это польстило, – сказала Наоми.

– Мы не плохие парни. Не РЧЭ заварила кашу. Вы говорите, что Холден вам нравится потому, что он всегда делает, что обещал. Так это и про нас. РЧЭ получила разрешение, составила план и явилась сюда исполнить то, что предусматривал договор.

– Только люди Первой Посадки в нем не участвовали. Они были против.

– Потому, что они нарушали законы, а мы им следовали. Я просто… я понимаю, как все это странно и опасно, но, пока ваш друг не стал швыряться ядрами в наш реактор, мне хочется объяснить вам, что мы не плохие.

Его голос к концу речи стал выше и тоньше, почти сорвался на крик. Хэвлок сжал ладони, прикусил губу.

– Тяжело вам, – сказала Наоми.

– Есть немножко, – признал он.

– Отпустите меня, и я замолвлю за вас словечко, – предложила она. – И Холден тогда не станет делать глупостей.

– Правда?

– От особенно глупых глупостей я его удержу, – заверила Наоми. – Хотя он может придумать какие-нибудь еще. Он на это мастак.

– Не могу, – сказал Хэвлок.

– Знаю.

Корабль вошел в тень планеты, палубы стонали и пощелкивали: пластины приспосабливались к перемене теплового излучения. Хэвлоку стало стыдно. Она – его пленница. Он – ее тюремщик. С какой стати ему потребовалось ее одобрение? Если Наоми сочтет его и его команду рвущимися к власти фашистами, убийцами детей, для него это ничего не изменит. Наоми снова мычала себе под нос. Уже другую песенку: протяжную, в миноре. Понемногу ее голос затих.

– Они были не единственные, – заговорила она, когда он разобрался с расписанием на неделю. – Они оказались в ловушке, когда разразилась катастрофа, но станцию закрыли еще до того. Банда гангстеров в краденом полицейском снаряжении подчинила себе всех, а кто не подчинялся, тех расстреливали. Так они готовились к катастрофе. Немногим удалось мимо них пройти.

– Правда? Кому же удалось?

Наоми пожала плечами.

– Мне.

ГЛАВА 27
ЭЛВИ

Элви сидела на гребне, лицом на запад. Рассветный луч из-за спины подсвечивал крылышки тысяч бабочек или похожих на них существ. Прежде Элви таких не видела, а сегодня они заполнили воздух до высоты метров в двадцать. Огромная стая мелких животных. Или рой насекомых. Неизвестно, какие ярлыки прилепит в конце концов человечество к этому царству жизни. Для Элви они пока были бабочками.

Они двигались как стайки мальков: каждая сама по себе – и все вместе. Рой взрывался цветами: голубая, серебряная, алая, зеленая краски на миг складывались в узор и вновь распадались в хаосе переливов. Бабочки выстраивались в колонну, та вытягивалась в высоту, потом расширялась, становилась плоской. Все вдруг полетели к Элви, на миг она оказалась внутри роя, крылышки с ладонь величиной мягко задевали ее, шуршали, как падающий листок бумаги. Она вдохнула острый запах – как у мяты, но это была не мята. Улыбнувшись, Элви вскинула руки, радуясь красоте бабочек, а когда они пролетели, повернулась вслед. Стайка удалялась к югу, как бы стремясь к невидимой цели.

Элви встала и потянулась, поправила сумку для образцов на боку. Чувствуя тяжесть солнечных лучей на плечах и затылке, зашагала по пыльному, плотному как камень полю. На севере вставали руины, на их фоне Первая Посадка совсем терялась, скрытая изгибом горизонта и очертаниями холмов. Кругом не было ничего человеческого.

Здесь и там на земле остались бабочки. Возможно, мертвые – или спящие. Элви присела рядом с одной, вгляделась в яркую лазурь крылышек, в переплетение меди там, где ее тельце – то, что Элви принимала за таковое, – складывалось наподобие дверных петель. Надев перчатку, Элви подняла маленькое существо. Оно даже не трепетало. Мертвое животное сулило меньше биологической информации, но Элви все же надеялась, что бабочка мертва.

– Прости, маленькая, – сказала она на всякий случай, – это во имя науки.

Сунув образец в черный пакетик, она запечатала клапан и запустила коллекционную программу. Набор игл защелкал, тихо забормотал в сумке. Элви прищурилась на бело-голубой свод неба. В пятнадцати градусах над горизонтом плавала красная точка, такая яркая, что просвечивала сквозь тонкую прозелень облаков.

Сумка закашлялась, выдав сообщение об ошибке, с которым Элви еще не сталкивалась. Она достала свой терминал, подключила его к выходу коллекционной сумки. Данные предварительной обработки – настоящая каша. Она ощутила холодный укол страха глубоко в груди. Если сумка испортилась, запасную челнок с «Израэля» доставит не скоро. Она даже не помнила точно, есть ли такая в наборе инструментов, или все запасные пропали вместе с погибшим челноком. Перед ней призраком встала перспектива многих лет сбора данных вручную, ночных работ вивисектора – словно она снова стала студенткой. Элви вынула бабочку. Трупик остался почти таким же, каким был положен внутрь. Скрестив ноги, Элви села и запустила диагностику сумки. Она жевала губу, ожидая нового сообщения об ошибке.

Диагностика выдала: «Устройство работает нормально». Элви перевела взгляд с сумки на бабочку и снова на сумку. Вторая версия была не радостней первой. А то и страшнее. Подобрав мертвую бабочку, Элви быстро вернулась к домикам.

Она нашла Фанза в маленьком зеленом куполе, который тот соорудил на склоне пригорка – достаточно высоко, чтобы не смыло в дождь, но ниже продуваемого ветрами гребня. Фаиз сидел на табуретке, прислонившись к стене. На нем были рабочие штаны из полифибра, футболка и распахнутый банный халат. Он несколько дней не брился и казался старше из-за щетины на щеках.

– Это не животное, – сказала она, показав ладонь с бабочкой.

Фаиз вскочил, повалив табуретку.

– Рад тебя видеть.

– Тут не два биома[23]23
  Биом – совокупность экосистем, более крупная структурная единица, чем биоценоз. Здесь, видимо, подразумевается совокупность биоценозов планет.


[Закрыть] столкнулись. Тут три. Вот это… как бы его назвать? В нем вся химия и структура отличаются от ожидаемых…

– Тебя искала Люсия Мертон. Ты с ней не встретилась?

– Что? Нет… Смотри, это опять машина. Такая же, как… – она ткнула пальцем в низкую красную луну, – как там.

– Хорошо.

– Что если они на самом деле не из-за нас просыпаются? Если они присутствуют здесь постоянно? Это все усложняет.

Фаиз поскреб голову над левым ухом.

– Ты вроде бы чего-то хочешь, Элви, только я не пойму чего.

– Как я могу разобраться в этой планете, если на ней все время меняются правила? – Она сама заметила, что визжит. Сердито отбросила бабочку и тут же пожалела – бабочке, конечно, было все равно, но в этом движении сквозила какая-то жестокость. Фаиз коротко улыбнулся.

– Не стоит проповедовать перед церковным хором. Знаешь, чем я занимался все утро?

– Пил?

– Если бы… Разбирал данные мониторинга поверхности с «Израэля». На дальней стороне планеты есть цепь островов, заваленных метрическими тоннами вулканического дерьма.

Только вот я пока что не нашел на этой планете тектонических плит и разломов. Так какой черт изображает здесь вулканическую деятельность? А знаешь, над чем работает Микаэла?

– Нет.

– В ультрафиолетовом изучении, попадающем на поверхность, есть последовательность, напоминающая сигнал. Она не существует, пока луч не достигает экзосферы, а на поверхность приходит уже сложный и устойчивый паттерн. Откуда это берется, она не представляет. А у группы Садьям обнаружились вроде бы сложные молекулы со стабильными трансуранидами в составе.

– Как это получается?

– А я знаю? – спросил Фаиз.

Элви уцепилась пальцами за собственные плечи, бессильно свесила локти. По хребту ползла струйка пота.

– Мне надо…

– Предупредить Холдена, – договорил Фаиз. – Понятно.

– Я хотела сказать: «пересмотреть свои данные». Поискать структурную общность между этим, – она кивнула на бабочку, – и большой штуковиной в пустыне. Может, что-нибудь пойму.

– Если не ты, так кто же? – сказал Фаиз. Что-то в его голосе заставило Элви присмотреться к Фаизу повнимательней. Его по-лисьему острое лицо обмякло у глаз и на скулах. Кожа вокруг глаз припухла.

– Ты в порядке?

Фаиз рассмеялся и раскинул руки, словно хотел охватить всю планету, всю вселенную – сразу.

– Лучше некуда. Цвету и пахну. Спасибо за беспокойство.

– Извини, просто я…

– Не надо, Элви, – перебил он. – Не извиняйся. Просто продолжай в том же духе. Наложи «я об этом не думаю» еще в несколько слоев и плыви себе, плыви, дорогая. Если что-то помогает сохранить рассудок в подобном месте, я целиком «за». Готов даже молиться вместе с Саймоном по воскресеньям. Вот до чего я дошел. Если тебе что-то помогает, благословляю.

– Спасибо…

– Афван[24]24
  Не за что.


[Закрыть], – отмахнулся Фаиз. – Только, пока ты не зарылась с головой в базы данных, разыщи доктора Мертон. Она, похоже, чем-то встревожена.

На смотровом столе сидел мальчик лет шести. Кожа у него была того же темного цвета, что у Элви, но с пепельным оттенком, и не просто сухая – здесь просматривалось что-то серьезнее. Глаза покраснели, будто мальчик плакал. Может, действительно плакал. Мать стояла в углу, скрестив руки на груди и недобро хмурясь. Люсия говорила сухо и холодно, но сутулилась так, что плечи жались к ушам.

– Вот здесь видно, – сказала она, пальцем оттянув мальчику щеку так, что за нижним веком открылась полоска простреленного сосудами белка. За покраснением это почти терялось, но все-таки оно было. Легчайший оттенок зеленого.

– Вижу… – Элви улыбнулась мальчику. – Ну что, Джейкоб…

– Джейсон.

– Извини, Джейсон. Давно ты стал хуже видеть?

Мальчик пожал плечами.

– С тех пор, как опять заболели глаза.

– И все кажется тебе… зеленым?

Он кивнул. Люсия тронула Элви за плечо. Молча направила луч в глаз ребенку. Зрачок почти не сократился, и Элви почудилось, что она видит что-то в жидкости за роговицей – как сквозь мутную стенку аквариума. Она кивнула.

Люсия выпрямилась и улыбнулась женщине.

– Побудь с ним здесь, Аманда. Я скоро вернусь.

Женщина кивнула. Люсия увлекла Элви из смотровой, свернула в короткий коридор. На улице поднялся ветер. Двери и окна клиники задребезжали.

– Впервые вижу подобное, – сказала Люсия, – и в литературе описаний не встречала.

– Кажется, его матери я не понравилась, – натужно пошутила Элви.

– Безопасники РЧЭ убили ее жену, – сказала Люсия.

– Ох! Как жаль.

Оборудование было хорошим, но старым. Десять, если не пятнадцать лет. По нижней части экрана тянулась длинная царапина. Элви не удивилась бы, если б узнала, что аппарат проделал весь путь от раздираемого войной Ганимеда. Не верилось, что такое старье может работать, но, когда Люсия ввела код доступа, экран ожил. Образец был по-своему красив. Изящные зеленые веточки, словно пиктограмма дерева.

– Начинается на межклеточном материале, – пояснила Люсия. – Небольшое воспаление, не более того. Я надеялась, что само очистится.

– Только теперь оно проникло в стекловидное тело?

– Не уверена… – начала Люсия, но Элви уже достала ручной терминал и синхронизировала его с установкой. Соответствие нашлось через несколько секунд. Элви вывела его на экран.

– Вот, – показала она, – больше всего напоминает организмы, обитающие в дождевой воде. – Когда Люсия помотала головой, она указала вверх. – Знаете, отчего облака здесь зеленоватые? Там целый биом организмов, научившихся использовать влагу и высокую освещенность ультрафиолетом.

– Как растения? Грибы?

– Как они, – подчеркнула Элви. – Они мало в чем совпадают с нашим циклом жизни, но ниша заселена довольно плотно. Там много видов, конкурирующих за ресурсы. Догадываюсь, что этот малыш попал Джейсону в глаз с дождевой каплей и сумел прижиться.

– У него несколько раз были глазные инфекции, но прежде их вызывали известные организмы. А это… как вы думаете, это заразно?

– Вряд ли, – ответила Элви. – Мы для него – среда такая же новая, как он для нас. Он, вероятно, распространяется через воздух при посредстве воды. Раз он приживается в нас, значит, соленость ему не мешает, что само по себе интересно. Поскольку у мальчика уже болели глаза, он мог оказаться более уязвимым, но, если он не станет брызгать слезами на окружающих, думаю, дальше это не пойдет.

– А что с его зрением?

Элви выпрямилась. Люсия смотрела на нее серьезно, даже сердито. Элви понимала, что гнев относится не к ней, а к ужасной неизвестности, с которой они обе боролись.

– Не знаю. Мы ведь понимали, что рано или поздно что-то подобное случится, но что здесь можно сделать, не представляю. Разве что предупредить людей, чтобы не выходили под дождь.

– Ему это не поможет, – сказала Люсия. – Вы не можете обратиться за помощью в большую лабораторию?

В голове у Элви всплыли тысячи возражений. «Я не контролирую исследовательские программы РЧЭ», и «Все анализы распланированы на месяцы вперед», и «Я только этим утром обнаружила образец третьего биома»… Она сохранила в ручной терминал данные с установки, перевела их в формат, предпочтительный для РЧЭ, и послала по воздуху на «Израэль», а от него – к кольцу и дальше, к Земле.

– Попробую, – сказала она. – Но пока надо предупредить людей. Кэрол Чивеве уже знает?

– Она знает, что мне это не нравится и что я собираюсь привлечь вас, – ответила Люсия.

Элви покивала, соображая, как лучше всего обратить на проблему внимание Мартри.

– Ну, вы оповестите своих, а я своих.

– Хорошо. – Помолчав, Люсия добавила: – Гадко, что так получилось. Наши, ваши. Один мой школьный учитель говорил, что эпидемия – абсолютный тест для сообщества. Люди могут притворяться, что не замечают наркоторговцев, проституток, невакцинированных детей, но когда приходит чума, важен всякий, кто дышит с вами одним воздухом.

– Не знаю, утешительно это или ужасно.

– То и другое, – сказала Люсия. – Меня оно пугает, как ничто в жизни не пугало. Эта… маленькая тварь. Что если мы ней не справимся?

– Может, и справимся, – возразила Элви. – А тогда и со следующей совладаем. И со следующей. Будет сложно и трудно, но все кончится хорошо.

– Вы в это верите? – подняла брови Люсия.

– Конечно, почему бы и нет?

– Вам совсем не страшно?

Элви помолчала, обдумывая ответ.

– Если и страшно, я этого не чувствую, – сказала она. – Я думаю о другом.

– Ваше счастье, как мне кажется. А как насчет третьей стороны?

Элви не сразу поняла, о чем она говорит, а потом вспомнила насмешливый голос Фаиза, и сердце у нее екнуло. Ей не слишком нравилось такое поведение сердца, но все равно…

– Я ему скажу, – ответила она. – Предупрежу Холдена.

Холден сидел в столовой, скрючившись над своим терминалом. Он побрился и причесался. И рубашка была наглажена. «Прихорошился», – произнес тихий голосок у нее в голове, но Элви его заткнула.

Из терминала скрипуче и резко звучал женский голос:

«…выкручиваю все яйца, до каких могу дотянуться, но придется подождать, пока они начнут визжать. И я понимаю, как тебе хочется вынести это на публику – твоя обычная хренова дурь, ты всегда о чем-то таком думаешь. Ты с публичностью – как подросток с сиськами. Одно это в голове. Так что заранее…»

Откуда-то вывалился Амос. Он улыбался открыто и дружески, как всегда, но Элви и в его улыбке почудилась нервозность. Его круглая бритая макушка напоминала головку младенца – сразу хотелось погладить.

– Привет, – заговорил Амос, – простите, но капитан немножко занят.

– Кто это говорит?

– Объединенные Нации, – ответил Амос. – Пытается заставить вашего босса отпустить нашего старпома.

– Он не мой босс, – возразила Элви. – Он подчиняется Мартри. Совсем другая структура.

– Я в делах корпораций не разбираюсь, – сказал механик.

– Мне нужно только… – начала было Элви, но тут Холден подтянулся, взглянул в камеру терминала. Губы его сложились в жесткую усмешку, и Элви сбилась с мысли.

– Позвольте пояснить, – голос Холдена был тихим и твердым как камень, – что это делалось по моему приказу. После возвращения «Роял-Чартер» может предъявить мне иск за попытку разоружения нелегально вооруженного челнока. Рад буду…

– Док? – позвал Амос.

– Что? Извините. Просто тут такие дела, что, по-моему, ему надо знать.

Амос покачал головой – кажется, с огорчением.

– Нет. Никаких дел, пока старпома не вытащим.

– И все-таки они есть, – заупрямилась Элви. – И не одно дело. Я сегодня нашла новые пробудившиеся артефакты. Похоже, их иногда принимают за местных животных. Мы еще не успели составить каталог, все нам кажется новым. Так что неизвестно…

– Что, какие-то ящерицы сотворены протомолекулой? – спросил Амос.

– Да. Возможно. Мы пока не знаем. И еще местный биом учится вторгаться в наши тела. Эксплуатировать наши ресурсы. А купол-периметр так и не установили, поэтому наша микрофауна свободно смешивается с местной. Мы загрязняем все вокруг, а все вокруг загрязняет нас.

Она слишком частила. И ненавидела себя за торопливость. Когда… если она вернется на Землю, надо будет пройти курс общения. Пусть ее научат не бренчать, как скатывающаяся по лестнице жестянка.

– Все ускоряется, – сказала она. – Может быть, это реакция на нас или на то, что мы делаем. Я понимаю, что у нас сложности с политикой и друг с другом, и очень жаль, что так. – У нее в глазах уже стояли слезы. Господи, ей же не двенадцать лет? – Но надо разобраться, что происходит, потому что это очень, очень опасно и происходит уже сейчас. Все идет к критической точке, когда случится что-то очень, очень, очень плохое.

И тут Холден оказался рядом: смотрел на нее, говорил ласково. Элви ребром ладони утерла слезы и задумалась, не осталось ли на руках грибков, ослепивших Джейсона.

– Эй, – сказал Холден, – вы в порядке?

– Да, – ответила она, – вполне. Извините.

– Вот и хорошо, – кивнул Холден. – Вы что-то говорили про кризис?

Она кивнула.

– И что? – спросил он. – Как это будет?

– Не знаю, – ответила Элви. – И не узнаю, пока не начнется.

ГЛАВА 28
БАСЯ

Бася плыл над миром.

В семнадцати сотнях километров под ним с головокружительной быстротой вращался Илос. Алекс говорил, что орбитальный период «Росинанта» меньше двух часов, но этой скорости Бася не ощущал. Внутреннее ухо уверяло, что он, невесомо плавающий вне корабля, неподвижен. Зато вселенная вращалась слишком быстро, словно гигантский волчок. Каждый час свет сменялся темнотой и снова светом: солнце вставало из-за Илоса, пробегало мимо и снова пряталось. Бася из центра собственного космоса видел это уже три раза.

Огромный океан планеты скрывался в ночной тени. Цепочка островов пересекала его крошечными черными точками на темном фоне. Один остров, самый большой, окружало слабое зеленое свечение. Фосфоресцирующие волны разбивались о песок и камни.

На дневной стороне господствовал единственный континент. В юго-западной четверти простиралась огромная пустыня. Точка Первой Посадки находилась чуть севернее, но при дневном свете различить ее невооруженным глазом не представлялось возможным. Даже титанические башни чужаков, у которых он в прошлой жизни встречался с Купом и Кейт, были слишком малы.

– Ты там в порядке, напарник? – спросил по радио Алекс. – Давненько уже плаваешь. Люк сам собой не починится.

При этих словах «Эдвард Израэль» вышел на дневную сторону и сверкнул белой искрой. На вид он был далеко, но очень-очень близко по космическим меркам. Алекс держал «Росинант» на синхронной орбите, чтобы не выпускать его из-под прицела.

– Так красиво, – сказал Бася, переводя взгляд на поворачивающуюся под ним планету. – Когда мы высаживались с «Барб», я не успел полюбоваться. А Илос такой красивый.

– Так-так, – протяжная речь Алекса добавила долготы каждому слогу. – Помнишь, что мы говорили насчет космической эйфории?

– Я не новичок, – обиделся Бася. – Знаю, как это бывает, и не страдаю. Люк почти готов. Просто устроил передышку.

Они ели всегда вместе. Алекс поделился своей коллекцией фильмов «Новый нуар» XXII века. Как раз прошлой ночью они смотрели «Обнаженный пистолет». Басе нуар казался слишком унылым и беспросветным. За выпивкой они долго спорили об этом с Алексом.

Алекс, держа данное Наоми слово, составил для Баси длинный список работ. Среди них числилась починка погрузочного манипулятора одного из двух торпедных люков. Открытый люк сейчас был рядом: дверь в боку корабля, метр в ширину, десять в длину. В проеме виднелась тяжелая белая труба – одна из корабельных торпед. Она выглядела слишком большой для простого снаряда. Почти самостоятельный космический корабль. И не казалась опасной, а только красивой и эффективной. Бася знал о скрывающейся внутри боеголовке, способной превратить чужой корабль в расплавленный металл и плазму. Трудно было примирить эту мысль с изящными плавными обводами, внушавшими спокойную уверенность.

Неисправный силовой привод был уже срезан и плавал рядом на магнитной привязи, ожидая, пока его занесут внутрь. Бася с трудом оторвался от завораживающей картины Илоса и вытянул из сбруи на спине новый привод.

– Продолжаю работу, – сообщил он Алексу.

– Принято, – подтвердил пилот. – Буду рад, когда эта штука заработает.

– Думаешь, понадобится? – спросил Бася.

– Нет, но люблю, когда все варианты предусмотрены, – рассмеялся Алекс. Он смеялся, но не шутил.

Бася начал приваривать новую руку к краям корпуса и торпедного люка. Он мало что понимал в электронике и опасался, что проводка окажется ему не по силам, но обнаружилось, что надо просто-напросто воткнуть единственный штекер в гнездо привода. Если подумать, оно и понятно. Строители боевых кораблей сознают, что повреждения неизбежны. И ремонтировать их иногда приходится в неблагоприятных обстоятельствах. Потому составить все из несложных в замене модулей не просто разумно – это вопрос выживания. Бася задумался, были ли в марсианской конструкторской группе астеры.

– «Барбапиккола» на нашей стороне Илоса, – тем же сонным, ленивым голосом сообщил Алекс.

– Можешь показать? – Бася, оглядываясь, видел только сияющую внизу планету и белую искру «Израэля».

– Погоди… – Через минуту на шлемном дисплее перед Басей засветилась медленно сдвигающаяся зеленая точка.

– Вот эта точечка?

– Ну, – поправил Алекс, – точка показывает, где она находится. Сейчас слишком далеко, не видно. Еще секунду…

На экране загорелся зеленый квадратик и, работая как зум телескопа, увеличил далекий грузовик до размера ногтя.

– Пятидесятикратное, – сказал Алекс.

– Космос слишком велик, – отозвался Бася.

– Говорят, что так. А это еще не весь космос, а только расстояния между низкими орбитами вокруг одной планеты. Как подумаешь – голова идет кругом.

– Я стараюсь не думать.

– И это мудро.

«Барбапиккола» походила на большой погрузочный контейнер с плоским колоколом дюз на одном конце и расширением на другом – там помещались блоки управления. Она была уродлива и исключительно функциональна. Создание вакуума, никогда не знавшее жара посадки в атмосфере.

Огромные грузовые отсеки, занимавшие большую часть корабля, наверняка полнились литиевой рудой, вывезенной с Илоса. Ожидающей доставки на обогатительные заводы Паллады. И обмена на еду, медикаменты, удобрения. На все, что необходимо для жизни неоперившейся колонии.

Корабль готов был унести вдаль его дочь.

– А с ними можно поговорить? – спросил Бася.

– Что? С «Барб»? Конечно, а зачем?

– Там моя дочь.

– Понятненько. – Последовал шум помех, и через несколько секунд отозвался голос с густым астерским акцентом:

– Ке?

– Са буено. Бася Мертон ме. Зухе нах Фелисия Мертон. Донде?[25]25
  Здравствуйте, я Бася Мертон, ищу Фелисию Мертон. Где она?


[Закрыть]

– Са-са. – В голосе отвечающего любопытство боролось с недовольством. Канал остался открытым, но голос умолк.

Дожидаясь продолжения, Бася закончил установку привода и подключил его. Связался по корабельному каналу с Алексом, попросил проверить. Манипулятор несколько раз сложился и раскрылся, не задев люка. От мотора на корпус передавалась плавная вибрация. Бася принимал ее магнитными подошвами и ощущал как гудение в шлеме.

– Папа? – неуверенно позвала рация.

– Фелисия, малышка, это я, милая, – ответил он, пытаясь сдержать придурочную словоохотливость и не слишком преуспев.

– Папа! – голос Фелисии окрасился радостью. Этот голос, став ниже и сочнее, все еще был голосом малышки, визжавшей «Папа!», когда он возвращался с работы. И все так же плавил все жесткое, злое, взрослое в его сердце.

– Я здесь, рядом, милая.

– На «Барбапикколе»? – смешалась она.

– Нет, я хотел сказать, на орбите. Над Илосом. Мне виден твой корабль, милая. Он пролетает мимо.

– Подожди, я найду экран. Где ты? Я поищу.

– Нет, не стоит, я довольно далеко. Нужно большое увеличение, чтобы увидеть. Просто поговори со мной минутку, пока вы снова не спрятались за планетой.

– Ладно, – сказала Фелисия. – Они к тебе добры?

Бася рассмеялся.

– Твой брат тоже спрашивал. Они прекрасные. Лучшие на свете тюремщики. А ты как?

– Все очень любезны, только беспокоятся. Боятся, что корабль РЧЭ нас не выпустит.

– Все будет хорошо, милая. – Бася похлопал по пустоте рядом с собой, словно дочь находилась рядом и он мог ее утешить. – Холден там разбирается.

– Он загнал тебя в тюрьму, папа.

– Он оказал мне услугу, Фелисия. Спас меня, – ответил Бася и тут же понял, что говорит правду. Мартри бы его убил. Но жена с сыном так и остались на планете. – Я просто хотел передать привет. Не будем об этом говорить.

– Ну, привет, папа, – сказал повзрослевший голос его малышки.

– Привет, Горошинка. – Он назвал ее детским прозвищем, которого не вспоминал много лет.

В ответ послышался странный звук: Бася не сразу понял, что дочка плачет.

– Я тебя больше никогда не увижу, папа, – севшим голосом сказала она.

Бася хотел ее утешить, заверить, что они еще свидятся, но вспомнил разговор с Алексом и сказал:

– Может быть, Горошинка. Никто не виноват, кроме меня. Запомни это, хорошо? Я делал то, что считал правильным, но все испортил, и если кому-то придется платить, так только мне.

– Мне это не нравится, – все еще сквозь слезы проговорила Фелисия.

– Мне тоже, милая, – подумал он, но сказал:

– Что есть, то есть, са-са? Что есть, то есть. Но тебя, маму и Яцека я люблю по-прежнему. – И про себя добавил: «И Катоа, которого оставил на смерть…»

– Тут говорят, мне пора, – сказала Фелисия.

Зеленая точка, скрывавшая за собой корабль с его дочерью, сдвигалась к горизонту, в радиотень. Он видел, как она уходит. Видел, как ширится невообразимая пропасть, а потом между ними вклинивается вся планета.

– Хорошо, милая, – сказал он, – пока. Я люблю тебя.

Ее ответа он не услышал: «Барбапиккола» ушла за Илос, и канал, взорвавшись шумом помех, закрылся. На орбите еще не было спутников связи. Люди вернулись к переговорам в пределах видимости, как в XIX веке, когда примитивное радио действовало только в атмосфере.

Басе вспомнился его дом: халупа в деревушке меж двух проселочных дорог. Вполне соответствующая той эпохе.

В семнадцати сотнях километров под ним вращался его мир. Под ногами был космический корабль, способный, не напрягаясь, пересечь солнечную систему.

Пожалуй, это уже не слишком походило на примитивный XIX век.

– Готов возвращаться? – прервал его размышления Алекс.

– Еще минуту, – попросил Бася. – Ты не мог бы найти и выделить Первую Посадку?

На экране его шлема засветилась новая зеленая точка – обозначила место у края великой южной пустыни Илоса. Зная, где искать, Бася, кажется, сумел различить чашу открытого карьера к северу от поселка – а может, принял желаемое за действительное.

Люсия была где-то там, лечила пациентов, заботилась о Яцеке. В поселке стоял день, значит, она наверняка работала. Бася прикинул, что она может сейчас делать. До смерти хотелось упросить Алекса устроить разговор с поселком. Но он и так слишком много думал о себе, когда вызвал Фелисию. Для родных он теперь – только источник боли. Не дело утешаться за их счет.

Поэтому Бася стал собирать инструменты и поврежденный привод.

Если он не вернется – найдет ли Люсия себе другого? Он пытался уверить себя, что желает этого. Что он из тех мужчин, для кого счастье жены важнее страха ее потерять. Он примерил мысль, как новую одежду. Проверяя, подойдет или нет.

Не подошла. Он увидел – так ясно, словно Алекс дал приближение ему на экран, – что он не из тех мужчин. Трудно было судить: это то ли льстило ему как верному мужу, то ли являло собой оскорбительное свидетельство его ненадежности и эгоизма. Почти все, что происходило с ним за последние месяцы, оказывалось таким же смутным и невнятным.

Он улетит с Холденом, возможно, к комплексу ООН на Луне. АВП объявит его своим гражданином, но ведь Ганимед первоначально был земной колонией. Юристы до сих пор не разобрались в вопросах гражданства и станут разбираться еще лет десять. Времени вполне хватит, чтобы осудить его как гражданина ООН, совершившего преступление против принадлежащей ООН компании, и запереть навсегда в кутузку.

Да и судить могут не один год.

Бася медленно зашагал по корпусу «Росинанта». За ним волочилась связка инструментов и запчастей. На корме он остановился и закрепился обеими ногами, дожидаясь, пока связка проплывет мимо. Инерция груза, остановленного линем, больно дернула ему руки.

– Открой грузовой отсек, – попросил он.

– Принято, – отозвался Алекс, и корабль под ногами завибрировал. Медленно раздвинулись тяжелые створки грузового люка. Бася тем временем подтянул линь, и узел с инструментами скользнул вокруг изгиба корпуса. Отпустив конец, Бася позволил грузу заплыть в люк, не потянув его самого за собой.

На краю зрения сверкнул свет, вроде вспышки далекой камеры. Бася обернулся, ожидая увидеть выходящие на солнце корабли. Но белая искра разрасталась посреди самого большого из островов Илоса. Она была настолько яркой, что выделялась на фоне зеленоватого свечения берегов, – и быстро расширялась. За несколько секунд темная половина планеты осветилась словно вставшим солнцем. Другие острова резко чернели на белом фоне – бросали длинные тени в океан. Сердце у Баси пошло вскачь.